Аннотация: С самого начала этот радиоспектакль мне стал не нравиться...
Радиоспектакль по пьесе Ингмара Бергмана "После репетиции"
Слушал радиоспектакль по пьесе Бергмана "После репетиции". Слушал и думал о своём. Я всегда думаю о своём. Это сильно мешает слушать, да и читать - тоже.
С самого начала спектакль мне стал не нравиться. Из-за голоса Сергея Юрского, слишком медленно произносящего слова монолога. Этот монолог принадлежал главному герою пьесы - немолодому театральному режиссёру, который устало сидел в кресле после недавно закончившейся репетиции. Никуда не торопясь сидел и о чём-то рассуждал про себя.
Потом пришло некоторое оживление - в виде молодого женского голоса. Это случайно вернулась одна из его актрис, молоденькая девушка Анна, что-то забывшая в тумбочке. Далее шёл обычный театральный диалог этих двоих - о театральных же делах, о ролях, о готовящемся ими спектакле. И - о матери этой девушки, которая умерла несколько лет назад, а прежде тоже была артисткой у этого же режиссёра. "Вы были любовниками?" - спрашивает Анна. "Нет", - честно отвечает режиссёр. Хотя дальнейшие сцены покажут, что - были. Это те сцены, которые идут в сонном воображении внезапно задрёмывающего старого режиссёра.
Сам этот радиоспектакль, вижу, поставлен относительно недавно. Чувствую это и по звукотехнике, которая мне в современных радиопостановках сильно не нравится. Догадываюсь и по лексикону персонажей. Лет сколько-то назад слова "Ты не хочешь меня трахнуть?" воспринимались бы как предложение дать по башке. Теперь новые времена, новый перевод. Мне это очень неприятно, но делать нечего - другого мира у меня уже не будет - как записано на новом радио, так записано.
А сама эта фраза - из воображаемого (или всплывшего в воспоминаниях) диалога нашего задрёмывавшего (при молодой-то коллеге по театру!) режиссёра с его бывшей артисткой-любовницей, а к условному времени их диалога - уже просто спившейся женщиной. Это и есть мать той девушки - девушки, диалог с которой идёт у режиссёра наяву - здесь, на опустевшей после репетиции сцене их театра. Которой он говорит о её будущем, о её таланте, а также о том, что у неё, родившейся в семье его друзей, хороших артистов, - наследственное дарование...
Когда же разговор касается перипетий её теперешней личной жизни, её старший собеседник и наставник начинает вдруг приходить в раздражение, даже в негодование. Потому что она, оказывается, беременна от какого-то молодого коллеги по театру и эту роль в их спектакле, к которому они с режиссёром, долгими и упорными трудами, только ещё идут, - играть в скором времени не сможет. Но ей нравится его внезапная злость, она начинает весело трунить над ним: "Да ты же просто ревнуешь!" И тогда он признаётся, что -- да, это так. Задумчиво и медленно повторяя раздражающие её слова: "Ты очень похожа на свою мать". И вдруг разом проговаривает всё, что он чувствует в себе по отношению к ней. Откровенно признаваясь во всех своих желаниях. Прямо сказав о своём вожделении...
Здесь зритель (то есть, в данном случае, радиослушатель) начинает качать головой. С сомнением и укором, даже с осуждением. Потому что... дело не в том, что ей всего двадцать три, а ему шестьдесят два, а в том, что зритель (слушатель) в большом сомнении: да ведь эта девушка... она же, наверное, - его дочь. Во всяком случае, сам старый "сластолюбец" должен думать именно так, что косвенно обнаруживается в том его воображаемом или приснившемся диалоге с бывшей любовницей. Или, например, в том, как он обращается к девушке не только по имени, но и по фамилии - подчёркнуто, со странной интонацией, называя её Анной Эгерман...
Но оба они - и этот немолодой мужчина, и эта совсем юная женщина - артисты. И хорошие артисты. Ах, как великолепно и смело они тут же описывают, подыгрывая друг другу, сцены их возможной любовной связи - её вспышки, её продолжения, её конца. Изображая всё: и кто когда будет томиться, и кто когда будет ревновать, и как они окажутся в первый раз в постели. Всё это ими разыгрывается просто блестяще. Как будто всё это уже было или... непременно будет. Хотя это уже и неважно. То есть будет ли всё это "в реальности" - неважно. Потому что для них двоих всё это уже реально, и то, что происходит в их воображении, оно - хотя бы и только в их воображении - именно происходит. Да и произошло. Эти какие-то полчаса их настолько сблизили, что последние слова их диалога - уже не нарочито разыгрывавшие воображаемые ими картины, а простые, вернувшиеся к будничной реальности, - идут уже в такой бытовой, почти домашней тональности, словно они уже любовники-сожители. Или... или отец и дочь? Буквально - взрослая дочь и её папа...
Странная какая-то сила у этого радиоспектакля, сначала не больно нравившегося. Одно слово - Бергман...
А позднее я узнал, что и все три наших артиста, участвовавшие в этой радиопостановке, - мужчина и две женщины - члены одной актёрской семьи. Это Сергей Юрский, в роли старого режиссёра. Это его жена Наталья Тенякова, в роли бывшей актрисы и опустившейся любовницы режиссёра. Это их дочь Дарья Юрская, в роли молодой актрисы, "кокетничающей" со своим режиссёром. Удивительно.