Токока слишком резко ударил по тормозам. Вездеход понесло юзом по наледи. Если сползет с зимника в канаву и опрокинется, быть беде. Берды даже думать о таком не хотел.
Тококу вообще на буровую позвали только из-за транспорта. Сыну самого состоятельного в округе оленевода недавно исполнилось семнадцать лет, и папаша разрешил ему на каникулах погонять по тундре на старом колесном "Трэколе". Для полноценного и равноправного участия в компании Токока не вышел ни возрастом, ни умом. Впрочем, его слабоумие - это официальный медицинский диагноз, с которым парня перевели из обычного интерната в специализированный.
Встретить Новый год в проржавевшей бензиновой, пусть даже в пятьсот пятьдесят оленьих сил, но по сути все равно упряжке, в полусотне километрах и от поселка, и от стойбища, и от буровой - это светило Тококе большими неприятностями. Обидные оскорбления - самое малое из возможных последствий. Скорее всего, Берды не удержался бы от рукоприкладства, а он оленя за рог одной левой валит. Токока имел за плечами некоторый печальный опыт общения с огорченным Берды, потому даже слабым своим умом осознавал, что явно находится под угрозой получения хороших тумаков.
Девчонки на заднем сиденье взвизгнули и притихли. Берды не видел их лиц, но не сомневался, что они, раскрыв рты, следят, как машина скользит к краю зимника. В свете фар это казалось заторможенной неизбежностью. Время в такие моменты всегда нарочно сбавляет ход, будто желает насладиться лицезрением бледных физиономий жертв, до того как они умоются собственной юшкой.
Переднее колесо бухнулось обо что-то твердое, "Трэкола" швырнуло в сторону, он прополз еще с метр-полтора и замер, как вколоченный в вечную мерзлоту лом.
- Ты, писюн вяленого моржа, обмерз на всю голову, да?! - внезапно сорвалась на крик Тынэ.
- Так ведь лед, слушай! - оправдывался Токока.
- В башке твоей лед, член тухлого тюленя! - Тынэ заводилась лучше нового вездехода бурильщиков: при любой погоде с пол-оборота. И заглушить ее обычными средствами было совершенно невозможно. Справляться с Тынэ умел только Мэмыл: обычно он тащил девчонку в укромный уголок, оттуда скоро долетали сладостные стоны. После секса Тынэ становилась самой добродетелью. Но ненадолго. Впрочем, Мэмылу для относительной тишины и спокойствия окружающих пока хватало и миротворческих сил, и желания их использовать.
- Слышу вопли моей возбужденной белухи! Кто тебя разозлил, касатка моя? - не разобрав спросонья, в чем проблема, поинтересовался Мэмыл. - Чего снова глотку-то дерем, а?
Хорошо ему на заднем сиденье между двумя тепленькими девочками. Нет, его Тынэ слишком горяча. Анканы другая: по-домашнему уютная, ласковая, застенчивая. Берды иногда казалось, что она краснеет, когда обнажается. Казалось - это потому, что видел ее голой только при тусклом свете, а на ощупь стыдливый румянец не распознаешь.
- Дорога скользкая, друг, - как можно спокойнее пояснил Берды. - Такая, что аж девчонки кипятком ссут!
Мэмыл лениво гукнул, повернулся на другой бок, уткнулся лицом в воротник Анканы, и снова засопел.
Токока завел заглохший двигатель, включил передачу, вдавил газ. "Трэкол" взвыл, но с места не сдвинулся. Передок побросало из стороны в сторону, в салоне запахло паленым сцеплением. Токока чертыхнулся, открыл дверцу, выглянул.
Снаружи дунуло холодом. В тундре мороз забористей, чем в поселке. Градусов под сорок, не меньше. Плюс легкий ветерок и никакой надежды найти тихое местечко, если только не зарыться в снег, не построить иглу. Берды поморщился от перспективы подталкивать эту старую развалюху.
Токока вылез из вездехода. Минуты три его не было видно, а когда вернулся, держал в руках полиэтиленовый кулек, утянутый лентой с бантиком неопределенного цвета: в темноте все цвета черные. Сам кулек больше напоминал букет цветов, укрытый заботливой рукой от мороза.
- Все клево, продолжаем движение, - объявил Токока.
- А это что за дерьмо у тебя? - спросил Берды.
- Походу, мы тут не первые встряли, - Токока явно радовался тому, что он не единственный дебил на белом свете. - Там, в канаве, пикап перевернутый валяется. Стекла разбиты, ни груза, ни людей. Вот это только в салоне нашел. Ну, и взял. А чего добру пропадать?
- Теперь какой-нибудь шкет топает ножками, размазывает сопли по роже и орет, что дедушка Мороз ему подарка не прислал, падла! - не упустила случая вставить реплику Тынэ.
- Точно, помощь не нужна? - переспросил Берды.
- Да эта "Тойота", походу, уже дня три на боку лежит, - сказал Токока и сунул кулек в руки Берды; сам выкрутил руль, сдал чуть назад, включил пониженную передачу и, пустив машину в натяг, выехал на дорогу. - И людей, и груз забрали давно. Зимник же, как ни как!
Кулек оказался слишком легким для набора бурильщика-сладкоежки. От него веяло холодом, словно он пролежал на морозе целую вечность. Полиэтилен шелестел под пальцами. Берды дернул ленту, бантик рассыпался, края кулька разъехались в стороны. Из образовавшейся воронки высунулось что-то вроде кухонного ершика.
- Елочка, мать ее! - сходу определила Тынэ. Эта любопытная "гангрена" заглядывала через плечо: чуда ждала, не иначе.
Берды сорвал упаковку. В руках осталась колючее деревце в деревянной кадочке. На ощупь елка казалась живой. Берды провел пальцами по шероховатым щепам, из которых была собрана кадка. Одна щепа топорщилась, но от слабого нажима легко встала на место, а елочка вдруг начала вращаться. Тут же зазвучала мелодия, и писклявый голосок затянул песенку:
"Маленькой елочке холодно зимой, из лесу елочку взяли мы домой...".
Берды вздрогнул от неожиданности. Токока тоже дернулся, вильнул и едва не зацепил сугроб у обочины.
- Выруби эту интернатовскую дребедень! - сквозь сон промычал Мэмыл.
Берды провел пальцем по кадке, пытаясь найти выключатель, но все щепы прилегали друг к дружке без зазоров и определить, какая из них раньше топорщилась не вышло.
- А хрен знает, где у нее кнопка, - сказал Берды. - Потерпи, друг. Допоет, сама заткнется. Был у меня в детстве плюшевый Винни Пух, тоже песни орал. Еще и меда просил, сволочь!
- И ты давал? - с ехидцей в голосе спросила Тынэ.
Берды не ответил: признаваться, что вымазал медом морду плюшевого медвежонка не хотелось, а достоверно врать не получалось никогда.
Допев до конца, елочка умолкла и замерла.
- Не гони, - попросил Берды. - У этого корыта грыжа на колесе, лопнет еще.
- Бате геологи новенького "Шерпа" подогнали, теперь эта кляча ему пох, - пояснил Токока. - Далеко еще?
- За сопкой зимник уходит резко влево. Оттуда километров двадцать, не больше.
- Не подогнали, а поменял на участок, - влезла в разговор Тынэ. - Люди говорят, всех хотят выселить, а поселок снести. Трубы какие ебанитивые раскопали...
- Не трубы, а трубку, - поправил Берды. - Кимберлитовую трубку нашли. Алмазы под нашим поселком. Много алмазов!
- Вот и выходит, - подхватила Тынэ, - папаша твой за вездеход хапугам продался! А народ против, люди не хотят свою землю отдавать. Пусть, хоть алмазы, хоть горы золотые там. Отец сказал - только через мой труп!
- Зря он так, - сказал Берды. - Сегодня за бивень мамонта убить могут, а тут целые алмазные копи.
Тынэ промолчала, а Берды вздохнул, откинулся на подголовник и прикрыл глаза.
Буровая встретила темнотой и безмолвием.
- А-а-а-э-э, и где, собственно, все? - прервала повисшую тишину Тынэ. - Мы куда, вообще, приехали, а? Я вас спрашиваю, идиоты! Вы куда нас привезли?!
Токока развел руками, хлопнул ладонями по рулю и кивнул в сторону Берды:
- А я что? Куда просили, туда и привез.
Берды сверился с навигатором: точка прибытия - сопка "Медвежья лапа". Но ни машин, ни людей на буровой почему-то нет. И нет уже достаточно давно.
Место знакомое, и вышка на прежнем месте, но огни на ней погашены. Двери вагончиков успело замести по самые ручки. Ни следов на снегу, ни дежурного освещения, ни клубов пара. Жилые модули чуть поодаль блестят черными глазницами холодных окон.
- Ничего не понимаю, - почесав затылок, выдавил из себя Берды. - Я с Борисом договаривался. Он сказал, что, мол, тридцать первого вечером вези бивни на "Медвежью лапу", будем ждать, оплата на месте. Заодно, говорит, Новый год встретим с шампанским, виноградом и мандаринами: им несколько ящиков разных вкусняшек к празднику закинули.
- Ну, и где твой Борис?! - раздраженно спросила Тынэ. - Так я и думала, что обломимся мы и с бивнями, и с Новым годом! Да просыпайся ты уже, Мэмыл! Достал храпеть! - Тынэ принялась толкать друга. - Праздничный минет с шампанским отменяется, чтоб ты знал! Нету у нас шампанского!
- Что делать будем? - сказал Токока. - Назад, в поселок, поедем?
Берды посмотрел на часы, невесело усмехнулся.
- Вот суки! Кинули! За три часа до Нового года кинули! - проговорил он. - Ладно, раз уж приехали, так повеселимся сами. Знаю я, где тут у них что. Бывал здесь летом несколько раз, в курсе, где ключи хранят, где продуктовые лари. Гулять так гулять, мать вашу! Подгоняй к спаренному модулю. Там у них и жилой блок, и склад, и мастерская. Все найдем! Слышь, Мэмыл, не унывай, мы и шампанское найдем!
Мэмыл в дом идти отказался.
- Увидимся, когда хорошенько протопите и найдете шампанское, - заявил он и снова завалился спать.
- Ты что с ним сделала? - язвительно поинтересовался у Тынэ Токока.
- Ничего, - отмахнулась девчонка. - Так, легкий секс перед отъездом.
- Крутая ты тетка! Я бы тебя трахнул! - сказал Токока и, опасаясь сходу получить по физиономии, быстрым шагом направился в модуль вслед за Анканы.
Котел с минимального автоматического режима сразу перевели в ручной, и навинтили до максимума. Все четыре горелки на газовой плите загудели синим пламенем. Спустя всего полчаса во всех помещениях жилого модуля нагнали нормальную комнатную температуру.
Параллельно девчонки занялись стряпней. Елочку поставили на подоконник, где она звонко исполнила свою новогоднюю песенку. Петь ее никто не просил, но и выключать не стали ради ощущения праздника, которого явно недоставало.
Берды по-хозяйски готовил модуль к вечеринке. Первым делом он вскрыл продуктовые лари и снабдил новоявленных стряпух всем необходимым. Нашлось и шампанское, а к нему виноград, хурма и мандарины. После занялся составлением посреди комнаты отдыха из двух шахматных одного праздничного стола и его сервировкой.
Токока тоже нашел себе занятие. С усердием, достойным лучшего применения, он брызгал по углам из баллончика хвойной авто-аэрозоли и толок в чашке мандариновую кожуру: создавал новогоднюю атмосферу.
- Берды, унеси, пожалуйста, отсюда нашу зеленую красавицу. На столе места не хватает, а этот ершик полподоконника занял, - попросила Анканы.
- Слушайте, я там настоящую картошку видела, - вспомнила вдруг Тынэ. - А давайте нажарим, а! Я жареную картошку всего два раза в жизни ела. И то, когда у тетки в Якутске гостила.
- А что, они нас кинули, потому считаю это справедливой местью, - объявил Берды.
- Токока, хватит уже хером сосульки околачивать. Бери нож, чисти картошку, - мгновенно выдала наряд Тынэ.
- Я?! - изумился Токока. - Я не умею!
- Вот, заодно и научишься! - сходу парировала Тынэ.
Берды забрал с кухни елочку. Она почему-то показалась ему больше и тяжелее, чем была раньше. Журнальный столик у дальней стены комнаты отдыха стал для нее вполне удачным местом.
На кухне тем временем уже вовсю разгорался конфликт между Тококой и Тынэ. Нужно было срочно возвращаться и вмешиваться в перебранку. Берды выключил в комнате свет и поспешил на кухню, дабы успеть погасить в зародыше пламя раздора.
Девчонка продолжала требовать, чтобы Токока взялся чистить картошку. Тот наотрез отказывался, за что и был окрещен "ленивым жопоруким дегенератом". Не подоспей вовремя Берды, лицо Тококи наверняка оказалось бы исцарапано сантиметровыми кроваво-красными когтищами: с Тынэ шутки плохи, а единственный человек, способный хоть что-то ей противопоставить, все еще спал в вездеходе.
Берды неодобрительно посмотрел на Тынэ. Ее, наполненное ехидством, лицо напоминало теперь крысиную морду. Тынэ горделиво хмыкнула и демонстративно отвернулась.
Токока набрал в легкие побольше воздуха, намериваясь выдать длинную тираду ответных оскорблений. Однако с появлением Берды, похоже, отвлекся и потерял нить намеченной пламенной речи, потому вдохнул еще глубже, отчаянно махнул рукой и выпалил со злостью:
- Тварь, стерва, гадина! Ненавижу!
Тынэ сжала ручку сковороды так сильно, что побелели костяшки пальцев. Берды сообразил, что раскаленная кухонная утварь готова к полету в голову Тококи.
- Брейк, брейк, по углам! - выкрикнул Берды, вставая между враждующими сторонами.
Тынэ слегка ослабила хватку, но сковороду из рук не выпустила.
- Токока, иди в комнату, пожалуйста. Брызни там своим аэрозолем, - оттесняя приятеля к выходу с кухни, сказал Берды.
В это мгновенье в комнате вдруг зажегся свет.
- А что, Мэмыл пришел? - спросил Токока. Парню, видно, стало доходить, что он может схлопотать по печени от друга девчонки лишь за адресованные ей слова.
- Вроде, нет, - неуверенно ответил Берды. - Я только что оттуда - Мэмыла в комнате не было. Иначе чего бы я стал гасить там свет?
- Наверно, выключатель барахлит. Иди, заодно проверишь, - после недолгой паузы добавил Берды, подталкивая Тококу. Тот еще раз обмерил Тынэ уничижительным взглядом и нехотя направился в комнату отдыха.
- Слушайте, он только прикидывается дебилом. Как от работы отлынивать, у него сразу ума нарты, - вставила Анканы в поддержку подруги.
- Вот-вот, и я говорю, что и в интернат для слабоумных он тоже специально перевелся: там же программа легче, - высказалась и сама Тынэ.
- Да ладно вам, девчонки! - Берды усмехнулся. - Напали на парня из-за пустяка. Я, вот, тоже не умею картошку чистить, так что? Рукожопый? Нерпу разделать - это без проблем, а картошку почистить - нет, даже не пробовал ни разу. Разве что пакетик с сухим пюре вскрыть могу. Будут проблемы с пакетиком, обращайтесь.
В комнате что-то громыхнуло, после мигнул свет, и противный писклявый голосок снова затянул песенку про елочку.
- Хороводы водит, недоделок! Его уровень, - ядовито прокомментировала Тынэ.
- Я в комнату что-нибудь отнесу, - спохватилась Анканы.
Она взяла две полных салатницы и, виляя перед Берды попой, продефилировала к двери.
Едва Анканы скрылась за порогом, раздался дикий визг. Послышался грохот оброненных салатниц и душераздирающий вопль девчонки, быстро сменившийся угасающим хрипом. Следом пронзительно громко зазвенели колокольчики, и елочка громко затянула издевательски гнусным голосом:
"Сколько под елочкой маленьких ребят! Топают, хлопают, весело кричат...".
Берды и Тынэ переглянулись и, не сговариваясь, бросились к двери.
Тынэ застыла в ужасе.
Еловый лапник, как бечевка оплел ноги Анканы, и тащил ее вглубь комнаты, оставляя на линолеуме кровавые полосы. В шее девчонки торчало с десяток окровавленных, размером с зубочистку, иголок. Токока или, скорее, то, что от него осталось - обтянутый иссушенной кожей скелет - подвешенный за шею, болтался у самой макушки огромной, упирающейся в потолок, ели.
Тело Анканы вдруг остановилось, песня про елочку оборвалась на полуслове.
Сквозь оцепенение - физическое и ментальное - высоковольтным разрядом Берды пронизала мысль о том, что сейчас, в это самое мгновение, хищная елка атакует. Он ухватил Тынэ за рукав и рывком потянул в сторону от дверного проема. Спустя мгновенье, пулеметной очередью, сотни зеленых дротиков-зубочисток вонзились в противоположную стену.
Тынэ упала, ее вдруг затрясло, как в лихорадке; она начала задыхаться, колотить по полу руками, извиваться раненым угрем.
- Эй, что с тобой?! В тебя попало?! - испуганно запричитал Берды.
Тынэ заскрежетала зубами и начала закатывать глаза.
Берды решил, что это эпилептический удар или истерический припадок. Парень за шиворот оттащил Тынэ подальше от двери и принялся хлестать девчонку по щекам.
- Н-н-нет, не надо, хватит! - судорожно проговорила Тынэ, неловко прикрывая лицо ладошками.
- Вставай, сматываемся отсюда! - крикнул Берды.
Тынэ обессилено повернулась набок, приподнялась на локте.
- Ноги, - сказала она. - Я не чувствую ног.
Берды осмотрел ноги Тынэ, обнаружил и вынул по три дротика из каждой.
- Я вытащил иглы. Теперь чувствуешь?
- Нет, - сказала Тынэ и заплакала. - Ты ведь не бросишь меня? Ты не оставишь меня здесь? - сказала она, задыхаясь от слез.
- Не оставлю, - ответил Берды. - И в мыслях не было.
В комнате возобновилось какое-то движение. Послышались звуки волока тела и, видимо, опрокинутых им стульев. Смотреть, что происходит внутри, у Берды желания не возникало. Он размышлял над тем, как им теперь миновать отрытую настежь дверь и выбраться на улицу. В одиночку он с легкостью проскочил бы опасный участок, но сделать это в узком коридоре с девчонкой на руках - вряд ли получится. Можно взвалить ее на спину, но с ее беспомощными ногами это уже риск - если хоть одна игла вонзится в Берды, им обоим уже не спастись. Если бы дверные створки открывались наружу, их можно было бы захлопнуть и даже забаррикадировать, но, увы, они обе настежь распахнуты вовнутрь комнаты.
- Паучий яд так же действует, - словно подтверждая опасения Берды, сказала Тынэ. - Парализует и обезболивает одновременно. А еще... - она заревела навзрыд, - еще разлагает ткани.
- Елка-паук, - прошептал Берды. - Да ну, на хрен! Бред же какой-то!
- Я в ветеринарном учусь, - напомнила Тынэ. - Мы тему о ядах арахнидов в прошлом семестре проходили.
Коридор, в котором они находились, вел в смежный модуль: в мастерскую, используемую для мелкого ремонта бурового инструмента.
- Бурильщиков, похоже, эвакуировали, - подумав, сказал Берды. - Эту тварь в поселок везли. Думаю, не одну. Территорию зачищают. От нас.
Тынэ промолчала.
Я в слесарку, - сказал Берды. Может, через нее выберемся. Лежи тут тихо. Я быстро - туда и назад.
Переход, к счастью, заблокирован не был. Берды на миг остановился на металлической лестнице в две ступени, интуитивно нащупал рубильник на перегородке у самого входа, включил освещение.
В мастерской оказалось относительно тепло. Похоже, автоматика поддерживала в обоих модулях минимальную для сохранности имущества температуру - чуть выше ноля.
Берды подергал дверную ручку - закрыто на ключ; попробовал открыть ворота - они чуть поддались, но так и не распахнулись: похоже, заперто снаружи навесным замком.
- Ловушка захлопнулась, - с досадой проговорил Берды, поглядывая на забранные решетками узкие окна под самым потолком боковой стены.
Токарный и сверлильный станки, кислородные баллоны, куча металлических труб и с десяток толстых досок на полу, верстак, слесарный инструмент, ломы, лопаты, тросы и шланги. Взгляд Берды так и не наткнулся на что-то, хотя бы отдаленно похожее на щит, чем можно было бы прикрыть дверной проем и безопасно протащить раненную девчонку к выходу на улицу.
Пора было возвращаться: оставлять Тынэ в беспомощном состоянии надолго нельзя. Ее следовало бы перетащить в мастерскую. Во всяком случае, здесь можно забаррикадировать дверь и дожидаться возвращения бурильщиков. Прохладно, но терпимо. Прислонившись к радиаторам отопления, продержаться можно достаточно долго.
Подумав о помощи извне, Берды вдруг вспомнил о Мэмыле, которому повезло уснуть в вездеходе. Приятелю можно позвонить (на буровой собственная вышка сотовой связи), разбудить, объяснить, что произошло, попросить зацепить и сорвать вездеходом ворота или хотя бы решетки с окон мастерской.
Берды похлопал по карманам в поисках смартфона и тут же чертыхнулся. Телефон остался в куртке, а она на крючке в прихожей.
Девчонку Берды обнаружил у самого перехода в модуль: Тынэ приползла на локтях.
- Ты не ушел, не бросил! - сказала она, плача то ли от боли, то ли от радости.
- Там нет выхода, - сообщил Берды, а осознав двусмысленность своего ответа, поспешил пояснить: - Я не брошу тебя. Мы уедем отсюда вместе! Как твои ноги?
- Так же, - сказала Тынэ.
- Хватай меня за рукава, я перетащу тебя в слесарку. Там прохладно. Ты потерпи, я принесу что-нибудь из одежды.
Тынэ прикусила губу и недоверчиво покачала головой.
- Что не так? - спросил Берды. - Перепрыгнуть дверной проем - это мгновение. Даже если у этой гадины молниеносная реакция, все равно иголки долететь не успеют! Это же очевидно, это же элементарная физика!
Тынэ снова помотала головой и кивнула в сторону, откуда приползла.
Берды вгляделся в светлое пятно напротив дверного проема. Вся стена оказалась усыпана зелеными дротиками, и от каждого вглубь комнаты тянулись тонкие шелковые нити.
- С-сука! - осознав безвыходность положения, выкрикнул Берды и от отчаяния и злости метнул в паутину, прихваченную в мастерской лопату.
Лопата увязла в нитях, повисла в полуметре над полом. Хвойная лапа тут же вынырнула из комнаты, оплела черенок, ощупала. Убедившись, что это безжизненный предмет, высвободила его из паутины и отбросила в противоположную от пленников сторону.
- Тварь! - сквозь зубы процедил Берды.
Тынэ лежала на досках, постеленных у радиатора отопления, укрытая сварочной робой - местами прожженной, изрядно пропахшей соляркой. Девчонка уже не плакала. Она просто молчала, что для ее характера было совсем не свойственно. Глядя в полоток, одними губами она шептала что-то, известное ей одной.
Берды искал ключ от входной двери. Почти наверняка он должен был висеть здесь же на каком-нибудь гвоздике, или лежать в инструментальном ящике, или на полке косяка ворот: бурильщики, как правило, вахтовики, они ключи с собой не забирают.
Обшарив все закоулки и отчаявшись, Берды принялся стучать молотком по металлу ворот, в надежде таким образом разбудить Мэмыла. Стук из смежного модуля должен насторожить его, заставить подойти, поинтересоваться.
- Эй, братва! - вскоре послышался снаружи голос Мэмыла. - Что за дятел у вас там завелся? Токока, ты что ли? Разбудил, мудак!
- Друг, это я! - завопил Берды. - Помоги! Гребаная елка нас убивает!
Мэмыл, однако, не ответил. Берды снова крикнул, приник к воротам, прислушался. Спустя секунду голос Мэмыла донесся уже из жилого модуля, видимо, из кухни:
- Что здесь происходит, мать вашу?! Эй, дятлы, вы где? Спалили все на хрен! Дым, гарь, вонища, аж глаза режет!
Берды бросился к переходу, распахнул дверь, прокричал:
- Мэмыл, сваливай оттуда! Убегай! На улицу! Скорее!
Под потолком коридора клубился дым, едкий запах сгоревшей на сковороде картошки бил в нос, лез в глаза.
Вдруг послышался резкий грохот, будто горсть камней ударила в стену, и их осколки дробью рассыпались по полу.
Стоя по разные стороны коридора Берды и Мэмыл смотрели друг на друга. Взгляд Мэмыла был полон удивления.
Парень упал плашмя, лицом вниз, даже не подогнув ноги в коленях. Длинная еловая шишка торчала из его виска.
- Мразь! - яростно взвыл Берды, больше не сдерживая слез. - Я убью тебя, с-сука!
Хвойная лапа проворно обвила шею Мэмыла и потащила бездыханное тело в комнату, откуда уже доносился перезвон колокольчиков и гнусный голосок:
"Маленькой елочке холодно зимой...".
Берды захлопнул за собой дверь, подпер ее обрезком трубы, и только после этого почувствовал боль, увидел кровь на запястье. Он осмотрел рану, стиснув зубы, вырвал из нее осколок шишки; после нашел аптечку, обработал зеленкой, перевязал.
Тынэ умерла тихо. Берды не сразу заметил, что она прикрыла глаза и перестала дышать.
- Прости, - произнес он, склонившись над телом. - Я во всем виноват. Я и гребаные бивни мамонта. Если бы не они, все остались бы живы - и ты, и Мэмыл, и Анканы, и Токока.
"Оленевод должен уметь все", - всякий раз приговаривал Берды-старший, когда брался за новое для себя дело. Берды-младший тоже оленевод. Он видел однажды, как отец резал железные пруты газом из баллонов.
Берды покрутил вентили на газовом резаке, чиркнул зажигалкой. Огонь получился слабый и сильно коптил. "Для того, чтобы быстро резать металл, нужно много кислорода. Потому что любой огонь питается кислородом, как олень ягелем", - говорил Берды-старший. Говорил и вгонял в сталь острое пламя так же легко, как нож в тюлений жир.
Берды снова взялся за синий вентиль, покрутил. Принцип работы резака оленевод понял быстро, но дверной замок все равно долго не хотел поддаваться огненному жалу. То и дело загоралась дверная обшивка, и ее приходилось спешно тушить. Нестерпимо вонял тлеющий утеплитель, застя глаза Берды слезами. Рана сначала жутко чесалась, после руку начало покалывать, а пальцы онемели, как от мороза.
В конце концов, дело было сделано, дверь распахнулась. Морозный воздух ударил в лицо, но, ни счастья, ни облегчения он с собой не принес.
- Я уничтожу тебя, тварь! - выкрикнул Берды, вышибая ногой из-под дверной ручки трубу-подпорку. - Ты будешь гореть в аду! - истошно орал он, забрасывая в коридор сорванные с резака шланги.
Откручивая вентили на газовых баллонах, Берды вдруг осознал, что дощатый настил у радиатора отопления, на котором лежала Тынэ, пуст. Тела девчонки ни на досках, ни вообще в модуле не было. Оно пропало, исчезло, испарилось.
Откуда-то сзади и сверху послышался стрекот. Берды машинально отскочил в сторону, оглянулся и застыл от увиденного: над его головой нависала еловая лапа.
Тварь почему-то не нападала. Она игралась с человеком, как сытый кот играет с загнанной в угол мышью. Медленно, словно опасаясь спугнуть добычу, она приблизилась и нежно, будто милого друга, погладила Берды по спине. После, подобно анаконде, обернулась кольцом вокруг тела, подняла и выставила за дверь. Там отпустила и аккуратно подтолкнула под зад - мол, иди к своей машине, уезжай отсюда. Сама же вернулась в модуль и прикрыла за собой дверь.
Какое-то время ошеломленный Берды стоял неподвижно, не понимая, что происходит, однако скоро мороз вынудил его сесть за руль вездехода. Внутри было тепло: Мэмыл не глушил двигатель, все это время машина работала на холостых оборотах, печка обогревала салон.
Раненая рука висела плетью и вовсе потеряла чувствительность. Берды включил полочный плафон, осмотрел рану и ужаснулся. Пальцы почернели и иссохли до такой степени, что представляли собой лишенные мышц фаланги, обтянутые сухой растрескавшейся кожей.
Он взглянул на себя в зеркало, потянул ворот свитера. На шее будто вздулись вены. Берды ощупал их - жесткие, извилистые, словно корни.
Он неспешно вылез из-за руля, открыл багажник, вынул из него канистру и облил себя бензином с головы до пят. После отворил дверь жилого модуля, бросил внутрь открытую канистру с остатками топлива, следом вошел сам.