— Это что?

— Старые карты... Мне не нужны. Хочешь?

— Давай.

Это действительно были очень старые карты: пожелтевшие, разбухшие от сырости, с выцветшими старомодными рисунками. Казалось, только тронь их — и они рассыплются мелкой коричневой пылью.

Колода чёртовых карт.

Антон сжал её в руке — острые края картона впились в кожу.

Острые? Они-то? Странно...

Над зелёными мусорными контейнерами кружила куча мух, а вокруг валялись разноцветные фантики и битое тёмно-коричневое стекло. Антон подошёл поближе, держа в одной руке колоду, а другой зажимая себе нос.

И размахнулся.

В тот день родители Петьки пригласили родителей Антона на дачу.

Приглашение приняли благодарно и с радостью. Заодно было решено взять с собой Антона; не вечно же ему сидеть перед монитором и портить себе глаза. Пора уже оставить в покое монстров, которых ты каждый день валишь пачками, говорили родители; чем они такое заслужили? Ты уж лучше прогуляйся, дружок, выйди из своей тесной комнатушки, оторви попу от компьютерного кресла, оставь ненадолго сетевых друзей — поверь, они не сдохнут, если ты покинешь интернет на один день. Насладись свежим воздухом, полюбуйся на природу, пожуй шашлык и погрей ночью руки у костра, обмениваясь с Петькой анекдотами и страшными историями. Нырни в холодный бассейн после жгучей баньки и вздохни полной грудью, наконец.

Антон оказался не в восторге от затеи, но против родительской воли решил не переть; не рискнул здоровьем. Вот и пришлось два с лишним часа в субботу проторчать в машине, хотя до петькиной дачи ехать всего полчаса; чёртовы пробки. В итоге, когда Антон вырвался из тесной духоты на колёсах, он всё же обрадовался свежему подмосковному воздуху. Отсутствие интернета плохо сказывалось на его психике. Каждые пять минут его то и дело тянуло проверить почту, но ноутбук-то с собой прихватить не дали — дескать, ты и на даче собираешься все выходные напролёт пялиться в экран? Ну уж нет.

А больше делать было решительно нечего. Антон сидел на траве, печально застыв в позе, отдалённо смахивающей на полулотос, и прикрыв глаза. Пытался медитировать. Поначалу не слишком-то удавалось; Антон гадал, как такое возможно — не думать продолжительный отрезок времени? Но затем мысли в голове поутихли, и воцарился покой. Если в городе думать Антону было некогда, то тут оказалось, что и особо не о чем.

Очнулся Антон после того, как обнаружил, что упал носом в траву. Вернее, не упал — его, как в старом мультфильме, уронили.

— А у нас сегодня йог в позе лотоса не смог!

— Тьфу, — обиделся Антон и открыл глаза: над ним стоял и ухмылялся Петька. Вечно эти рыжие!

— Ладно, — Петька усмехнулся и протянул Антону руку. — Слышь, может — айда на чердак? Дед говорил, там барахла интересного навалом.

Антон вздохнул и обречённо поплёлся за Петькой. Ему не верилось, что там можно было найти что-нибудь интересное, кроме бесконечных выписанных номеров какой-нибудь «Химии и жизни» или прочей нудной чепухи.

На чердаке бани было пыльно, душно, тесно и хорошо. Петька, согнувшись, копался в старом дедовом сундуке, в то время как Антон внимательно разглядывал из крохотного окошка соседский участок, откуда пахло барбекю, и периодически глотал слюнки. Наконец, убедившись, что в ближайшее время отведать вкусного мяса ему не светит, Антон отвернулся. По левую сторону от него висел дартс, рядом, в углу, на полочке лежали аккуратно сложенные дротики. Антон подобрал один, кинул; попал практически в центр. Победно зевнул и подошёл к Петьке, который явно что-то обнаружил.

— Это что?

— Старые карты. Мне не нужны. Хочешь?

— Давай.

Это действительно были очень старые карты: пожелтевшие, разбухшие от сырости, с выцветшими старомодными рисунками. Казалось, только тронь их — и они рассыплются мелкой коричневой пылью. Собственной колоды у Антона никогда не было, но в карточные игры он играл с удовольствием. Антон сжал их в руке — острые края картона впились в кожу.

Острые? Они-то? Странно...

— Они хоть какого года? — спросил Антон. С явным интересом на него поглядывал валет.

— А фиг его знает. Судя по всему, допотопные... Военных годов, может?

— Наверное...

Антон перетасовал карты и с хитрым прищуром спросил:

— Как насчёт дурачка?

— Да как-то неособо... Я бы во что-нибудь другое сыграл. Дурак скучный.

— Ну, — брови Антона приподнялись, — бывают же всякие разновидности дурака.

— Например?

— Двухкозырной дурак.

— Это как? — удивился Петька.

— Это когда у меня один козырь, а у тебя другой. Мой козырь может бить твоего, и наоборот. А в остальном — тот же подкидной или переводной.

— А давай! — Петька от азарта даже ладони потёр. — А ещё можно погадать. Ну, знаешь, на выигрыш.

— В смысле? — не понял Антон, который уже принялся раздавать.

— Как бы тебе объяснить... — Петька закусил губу. Глаза его сверкнули. — В общем, ты задаёшь себе вопрос: «Напишу ли я (то есть ты) контрошку по (скажем) алгебре?». И мы в дурака играем. Коли выиграешь, напишешь; если нет — увы. Сечёшь?

— Понял, не дурак. Алгебра, говоришь... — Антон хмыкнул. — Сейчас последние карты раздам — они и будут козырями.

Антону достался трефовый валет; Петьке — червовый туз. «Вот гад везучий, — подумал про себя Антон. — Ну ничего, я тебе задам». Но судьба от него отвернулась. В конце игры у Антона в руках оставался всё тот же валет, пиковая девятка и червовая шестёрка, а у Петьки с теми же тремя картами явно что-то посерьёзнее — сидит и лыбится, светится прямо от счастья.

Петька выбросил семёрку пик — Антон отбил девяткой; Петька подбросил трефовую девятку — Антон ответил вальтом. Петька издал победный крик и заколотил себя в грудь, как индеец: у него оставался бубновый валет.

— Не повезло тебе, дружище, — Петька похлопал Антона по плечу. — Ты бы подучил алгебру, что ли. А то мало ли, знаешь, не дай бог...

— Мало ли, не дай бог, — недовольно передразнил Антон. — Давай ещё партию, я уж тебе отыграюсь, так отыграюсь... — он уже представлял в уме дальнейший свой триумф.

— Не, — зевнув, возразил Петька. — Чё-то лениво. Ну ты не обижайся, — и направился к лестнице, оставив Антона одиноко сидеть с червовой шестёркой в руках.

Ночью были изумительно вкусные шашлыки, песни Цоя под гитару, едкий дым костра; пиво и обжигающий нёбо домашний глинтвейн, которые Антону тайком от матери наливал внезапно расщедрившийся отец. Затем Антон опробовал и баньку; после пребывания в семидесятиградусной парилке очень хорошо, да не то слово — прекрасно было окунуться в прохладный бассейн. А в воскресенье после завтрака Антон уже ехал обратно в Москву; на этот раз в пробке пришлось простоять три часа. Вернувшись в квартиру, Антон не разуваясь ломанулся в свою комнату: проверить почту и прочитать форума. Уличные ботинки он снял лишь часов через пять, ближе к вечеру, но если бы ему не напомнила мама, то Антон, верно, прямо в них и лёг бы спать. Пару раз к нему заходил в комнату отец и напоминал об уроках; Антон уверял, что непременно сделает, вот только допишет одно сообщение... Посреди ночи он вдруг проснулся и вспомнил, что на первом уроке предстояла та самая контрольная по алгебре. На электронном будильнике горели красным четыре утра, и через алые занавески по глазам Антона ударял утренний розовый свет. Тихо тикали часы с циферблатом, повешенные над рабочим столом Антона, и показывали три ночи.

После перевода времени на летнее время те отставали, а Антон всё забывал переместить стрелку на час вперёд.

В семь его разбудила мама, чтобы собирался в школу; на вопли будильника сознание Антона как всегда не обратило внимания, будто стараясь защитить своего хозяина. Даже если бы снаружи грохотали взрывы, он вряд ли бы раскрыл глаза. Мама, недовольно ворча, отправилась назад в свою комнату — спать; Антон одной рукой протирал сонные глаза, а другой натягивал носок.

Минут пять он сидел и тупо смотрел в пространство, пока вновь не включился и не сел за стол; надо было проверить почту. В дневнике комментариев никто так и не оставил, заразы, а Антон ведь такой интересный постинг про дачу написал — теперь от него такого с полгода не дождёшься, точно. Затем он долго отвечал в форумах, нервно поглядывая на время; троллейбус приходил на остановку в семь сорок, ни раньше, ни позже. По утрам Антон не завтракал — роль пищи для него вполне себе хорошо играла информация. В семь тридцать девять Антон выскочил из подъезда и поспешил к остановке — троллейбус уже вот-вот приедет. Троллейбус действительно не заставил себя ждать. Когда Антон наконец до него добежал, дверцы захлопнулись у него прямо перед носом. Тогда он заколотил по ним кулаками, но водитель то ли не обратил внимания на требовательные удары, будучи немного глуховатым и вообще, то ли намеренно игнорировал незадачливого школьника, испытывая при этом садистское удовольствие.

В метро студенты усердно притворялись, что спят, и на то была причина: на каждой станции в вагон заходили одна-две старушки. Некоторые, однако, действительно бессовестно дрыхли. Мысленно Антон, который опирался на поручень в углу (при первом заходе он не успел занять крайнее место), был на стороне бабушек, но всё-таки не понимал, что они делают в метро в восемь утра. «Тайна велика сия есть», — подумал он про себя и усмехнулся. На улице тем вренем стало заметно теплее и светлее; Антон шёл, и весеннее солнце приятно грело ему затылок. До школы оставалось метров тридцать. Рядом ковылял какой-то шестиклашка с папой. Притом тот, взвалив на плечо сынов рюкзак, бодро с ним о чём-то беседовал. Судя по размеру рюкзачка, тот был, мягко говоря, не из тяжёлых. «Эксплуатация родителей, ай-яй-яй», — подумал Антон про себя и хмыкнул.

В классе Елена Владимировна раздавала тетрадки для контрольных, потому не заметила, как опоздавший Антон быстро вошёл и сел за петькину парту — та была прямо у двери, с краю. Через полминуты на руки ему лёг листок с заданием; Антон пробежался по нему глазами, а затем тихо и жалобно заскулил. Номера не шли. Антон всё бился над пятым примером, только пятым из пятнадцати, когда тетрадки начали собирать. Два, определённо.

— А я ведь тебе говорил, — заявил на перемене Пашка; глаза его смеялись.

Антон угрюмо молчал. Чёртовы карты! Вот если бы он тогда отыгрался... И тут его осенило.

— Слушай, давай ещё раз сыграем в карты, а? — спросил Антон. Петька удивился:

— А разве они у тебя с собой?

Антон вытащил из кармана колоду и машинально начал тасовать. Петька вздохнул и присел рядом с ним. Следующими двумя уроками была история, и сидели они у стены соответствующего кабинета.

— О, в дурачка играете? — весело спросил подошедший к ним Гриша.

— Да, — хором ответили мальчики.

— А можно с вами?

— Нет, — всё так же в унисон ответили Петька с Антоном. Гриша охнул, покачал головой и ретировался.

— Если я выиграю, я перепишу контрольную на пять, — раздал Антон последние карты. — Мой козырь — пики. У тебя?

— Ну, попробуй. Буби.

— И одну попытку на реванш в случае проигрыша, — поспешил потребовать Антон.

Петька приподнял бровь, но кивнул. В последнем коне у каждого осталось по две карте; ход был Антона. Он выбросил девятку треф — Петька отбил бубновым королём; и тогда Антон торжествующе выложил пикового короля — и Петька неожиданно отбил его тузом.

— Ничья, — объявил он.

— Да... как... он же выбыл, я помню...

— Ну я же тогда туз на даму поменял, ошибся картой, — спокойно ответил Петька.

— Жульничаешь ты всё, — возмутился Антон. — Но ладно, ничья же. И пятёрка.

— Нифига, — парировал Петька. — Ты же сказал: «Если я выиграю, перепишу на пять». А не «Если я не проиграю...».

— Сказал бы «Если я не проиграю...» — совсем лузером бы стал, — вздохнул Антон.

Петька засмеялся:

— Вот-вот. Ладно, давай ещё раз.

На сей раз в финале у них обоих оставалось по одной карте. У Антона — трефовый валет, козырь, прямо как в первую игру. Петька внимательно глянул на Антона и положил на холодный школьный пол короля крестей.

— Да так нечестно, — пытался оправдаться Антон. Петька с довольным видом отобрал у него последнюю карту и положил под свою. — Хрен ли я к ней пойду переписывать тогда...

На третьем уроке в класс вошла Елена Владимировна и объявила, что Лукин (то есть Антон) и Матвеев (то есть Гриша) должны обязательно зайти к ней завтра после уроков переписывать работы; они оказались единственными в классе, кто написал работу на два. Антон сидел, сложив руки за головой, и старался не заорать матом. «Она что, окно своё на проверку работ потратила?! Могла бы и позавтракать в столовой, что ли...». Петька сочувственно повздыхал, а потом уткнулся носом в учебник. У Антона читать параграф не было никакого настроения.

«Вот никогда они не приходят, когда надо», — злобно подумал Антон и сплюнул; три троллейбуса, взяв друг друга ручками за поясок, громом пронеслись мимо него, когда он был уже на полпути к дому. Оказавшись в своей комнате, Антон прежде всего проверил почту. Затем невероятным усилием воли он отставил дискуссии на форумах и принялся листать учебник по алгебре. Почитал минут пять, решил, что с него достаточно — и ринулся обратно в сеть. В принципе, по алгебре у него никогда не было особых проблем, ну а двойки... что уж скажешь? С кем не бывает. Всё равно в конце четверти его ждёт заслуженная четвёрка. Антон мог бы алгебру и на пять сдать, если бы захотел, если бы прорешал дополнительные номера, прочитал параграфы... Нет, четвёрка его вполне устраивала.

От компьютера его отвлёк только ужин.

На следующий день Антон всё же переписал работу по алгебре, но не на пять и даже не на четыре. Елена Владимировна неодобрительно на него посмотрела и нарисовала в журнале тройку — и то лишь по доброте душевной.

«Блин, вот попал, — думал Антон по пути домой. — Она ведь завтра меня обязательно у доски спросит». На этот раз он даже сделал домашнее задание. На следующей алгебры за ответ у доски получил четвёрку — и со спокойной совестью сел за парту. Больше домашку делать не понадобится — и без неё всё понятно, а кризис, слава богу, миновал. К тому же, Елена Владимировна сама рассказывала, как у неё в классе учился сын и никогда не делал домашнюю работу — потому что всё знал, и дополнительная нагрузка просто так ему не требовалась. «Но вам-то она нужна, да ещё как», — завершала рассказ Елена Владимировна, улыбалась и оглашала оценки по работам. Антон улыбнулся, зажмурился. Петька между тем уже решал домашнее задание, прямо в классе, загодя; Антон глядел на него и не мог сдержать смеха.

— Что? — раздражённо спросил Петька.

— Да нет, ничего, ничего, — Антон отвернулся.

Через неделю восьмой «А» буквально умолял его сделать компьютерную презентацию для проекта по английскому языку. Никто ж информатику лучше тебя не знает, мол. Сначала Антон отказывался, ссылаясь на загруженность и занятость, но потом ему сказали, что защита придётся на учебный день и можно будет пропустить уроки — тогда он без лишних раздумий согласился.

— Ты знаешь, на самом деле никакие презентации там не нужны, — объяснял Антон Петьке. — У проектов просто требования такие — типа, будет совсем круто, если у вас будет компьютерное сопровождение. А нужно ли оно, есть ли какой-то смысл — всем плевать. Вот меня и запрягли... — он развёл руками, словно жалуясь на судьбу. — И главное: мне всего неделю на выполнение дали, потом уже окружной тур и всё такое... То есть, на школьном им комп нахрен не сдался, а на окружном — опа.

— Ка-арма, — протянул Петька.

За окном Петькиной квартиры гудели застрявшие в пробке троллейбусы.

На самом деле неделя для Антона была даже слишком большим сроком; сдавал он свою презентацию ровно в последний день, а делал — ровно в ночь перед ним. Сделал довольно быстро, особых выпендрёжных фишек в программу не добавлял — раз не заказывали, то и фиг с ними.

Антон хлебнул из чашки. Мама Петьки откуда-то брала чудесный чай, который нигде не купишь. Заради одного только него Антон напрашивался сюда в гости. После второго глотка его посетила озорная мысль.

— Надо сыграть, — и он достал из заднего кармана джинс колоду.

Петька рассеянно улыбнулся:

— Ты что, всегда её с собой носишь?

— А... — Антон махнул рукой. — Как положил в карман — так и всё, как пиявки, считай, присосались.

— Ты смотри, как бы они из тебя кровь не выпили, — назидательно пробурчал Петька. — Ты ж в дурака совсем играть не умеешь, идиот.

— Сам такой, — огрызнулся Антон. — В этот раз ты раздавай, против меня мои руки явно что-то затевают... Заговор плетут.

Петька молча раздал.

— Если я выиграю, проект получит на конкурсе либо первое, либо второе место, — сказал Антон и сощурил глаза. Он-то знал, что так и будет, несмотря на итог игры; девчонки из восьмого «А» были такими зубрилами, что без призовых мест не уйдут.

— Ну ты хоть хорошую презентацию сделал? — недоверчиво спросил Петька.

— Первоклассную, — заверил его Антон.

Проект на конкурсе занял третье место. Девчонки вернулись с награждения жутко недовольными и почему-то косо смотрели на Антона. Не стоит и говорить, что в той игре Антон снова потерпел поражение.

Чёртовы карты.

Они обворожили его, одурманили, закружили голову, загипнотизировали. Антон сжал колоду в руках — острые края картона впились в кожу. Острые? Они-то? Странно... Вечером Антон вышел из дома, полчаса прогуливался по району, ощущая, как ему в затылок прохладно дышит город, а когда вернулся к подъезду, то остановился и задумчиво посмотрел назад. Над зелёными мусорными контейнерами кружила куча мух, а вокруг валялись разноцветные фантики и битое тёмно-коричневое стекло. Антон выкидывал в них сор из квартиры во время ремонта; с остальным справлялся мусоропровод. Он подошёл к ним ближе — и ощутил ужасающую вонь; одной рукой Антон зажал нос, а другой полез в задний карман нащупывать колоду.

— Вот и всё, — он зло ухмыльнулся. Если бы на Антона сейчас посмотрел случайный прохожий, то принял бы за сумасшедшего. — Игра окончена.

Из трёх контейнеров один оказался пустым; туда-то Антон и кинул колоду, на самое дно.

Антон побрёл к подъёзду, но вдруг остановился. Что-то кинуло его назад, заставило вернуться к зловонным контейнерам. Антон тянулся к колоде, но никак не мог достать; наконец, он оборвал две ветки со старого дуба и принялся неуклюже орудовать ими, как неофит в восточной кухне — китайскими палочками.

Через пять минут он всё же добился желаемого и достал карты. В носу неприятно щемило от кошмарного запаха, руки все испачкались в какой-то слизи, но Антону всё равно было радостно. Он даже испытывал некое подобие счастья.

— Вот они, мои миленькие, — приговаривал он, поглаживая колоду. — Во-от...

А дома он ругал себя за то, что подобрал их. И хотел было опять выкинуть - но отложил на следующий день. Фиг уж с ними, фиг.

— Если я поиграю, — говорил на следующий день Антон, — то... то... не знаю даже.

— То получишь тройку в четверти по алгебре, — продолжил Петька, улыбаясь. Но глаза его почему-то были обеспокоенными и совсем невесёлыми.

Антон помотал головой, потом замер. Слишком уж много страдает алгебра. И всё-таки... Но если он получит тройку, то родители его просто убьют, может, даже отберут компьютер... Решаться! Решаться...

— То получу тройку по алгебре, — кивнул он.

И будь что будет...

Петька сглотнул и принялся раздавать.

— Ну ты это, хоть домашку сделай, Тох...

— ...Лукин, ты что, думаешь, при таких оценках получишь четыре? — Елена Владимировна чуть ли не рассмеялась.

Антон смотрел в пол. Не потому, что ему было стыдно. Нет, ему просто было очень неприятно.

— Ну... — беспомощно промычал он.

— Ладно... Покажи домашнюю работу.

Захотелось заорать благим матом. Елена Владимировна очень редко проверяла работы, почти никогда...

— ТРИ, — прозвучало как выстрел. И контрольный, в голову: — ГОДОВАЯ!

На стул Антон не сел — на своё место он просто-таки упал, подстреленный неожиданным огнём.

— Я должен сыграть, — говорил он Петьке на перемене. — Я обязательно должен отыграться. Я смогу... На этот раз я точно — уж поверь — выиграю... На этот раз!..

— Нет, — твёрдо отвечал Петька.

— Ты что, не понимаешь?! Я должен!..

Петька откашлялся:

— Не... Чё-то... — он оглянулся. — Лениво. Ну ты... кгхм... не обижайся, — и направился к лестнице, оставив Антона одиноко стоять посреди коридора с колодой в руках.

Чёртовы карты.

А может... Может, Петька их заговорил? То-то он себя так подозрительно ведёт — по сторонам оглядывается, заминается... Антон хотел было догнать друга, но не стал. Ведь раз Петька заговорил карты, то он ему, выходит, и не друг.

Ведь так получается? Или как?

Антон сжал колоду в руке — острые края картона впились в кожу. Точно, пиявки. Сосут кровь... Но ведь пиявки-то и лечебными бывают, а карты?! Карты что?.. Антон плюнул и пошёл и в раздевалку. С Петькой он разминулся — и слава богу. А ведь с ним дружил один только Антон. Петька ведь был рыжим, да ещё и с веснушками, которые выпадали каждый апрель — а таких в классе недолюбливали. Да он Антона благодарить должен, что тот на него внимание обратил. А вот у Антона куча друзей. В классе, конечно, не задалось, но школой круг его общения отнюдь не ограничивался. В тех же блогах у него френдов — целых двести штук; рыжему это и не снилось. Рыжий ведь, к тому же, ещё и зубрила, ботаник хренов. Домашку решает прямо на уроке, параграфы читает, к доске вызывается — ишь, умный какой нашёлся. А остальные, значит, тупые. И Антон, значит, тупой. Да он что он понимает? Кем себя возомнил!?

Подонок.

— Я пытался, деда. Честно.
— Понимаю.
— Я ему и так и сяк намекал, мол, пора завязывать — не желает. Даже карты не помогли. А теперь рассорился со мной, нового друга нашёл — чтобы, значит, с ним играть.
— Хос-спди... Горбатого могила справит.
— Ну не ворчи, деда. Что мне делать-то теперь, а?
— Что делать, что делать... Надеяться. Надеяться, что он наконец оставит эту ерунду и опомнится.

Над зелёными мусорными контейнерами кружила куча мух, а вокруг валялись разноцветные фантики и битое тёмно-коричневое стекло. Нос превратился в комок боли — кошмарный запах разъел его, как серная кислота. Антон проснулся, чуть ли не закричал, холодный пот застилал ему глаза. Привычный кошмар вновь навестил его, как надзиратель посещает камеры заключённых. На электронном будильнике горели красным четыре утра, и через алые занавески по глазам Антона ударял утренний розовый свет. Тихо тикали часы с циферблатом, повешенные над рабочим столом Антона, и показывали три ночи.

На столе, прямо рядом с ковриком для мыши, лежала колода чёртовых карт.

Москва — Пустошка, Псковская область
Декабрь, 2005. Июль, 2008