Она почти бежала через анфиладу комнат, и перевела дух, когда закрыла за собой дверь своих покоев. Потом ходила из угла в угол, сложив руки на груди, пытаясь успокоиться, когда к ней вошел отец. Оба остановились друг против друга. Люба молчала, ожидая слов отца. Сергей Васильевич шумно вздохнул и, аккуратно откинув фалды фрака, грузно опустился в гобеленовое кресло, основательно устраиваясь в нем.
- Отныне, - проговорил он, - этот молодой человек будет всюду сопровождать тебя. Так что не удивляйся и не возмущайся, когда обнаружишь его у своих дверей.
- Папа...
- Люба! - хлопнув ладонью по столу, перебил ее Сергей Васильевич. - Зная твое опасное положение с вакциной, я предпринял соответствующие меры. От тебя требуется всего лишь быть благоразумной. Ты представить себе не можешь, что мы с Алексеем Григорьевичем пережили, когда до нас дошла весть о резне в Саппоро. И попрошу не забывать, что дело все-таки государственной важности, а не твое личное. Я понимаю, ты на эмоциях, на нервах, так что остынь и поразмысли обо всем как следует. Но уясни себе главное: сейчас не время и не место потакать собственным капризам и обидам, речь идет о людских жизнях.
- Но...
- Изволь не возражать, когда я проявляю отцовскую волю! - прикрикнул раздраженный ее упрямым сопротивлением встревоженный родитель, поднимаясь с кресла. - И еще об одном попрошу. Оставь свою сентиментальную чувствительность и чистоплюйскую брезгливость. Кирэро убил, чтобы защитить тебя. Он воин. Конечно, ужасно, что все это кровавое действо произошло на твоих глазах, но паренек сделал то, что должен был сделать. Ну-ну, не куксись и не смотри на меня как мышь на крупу, а поразмысли над этим, - добродушно проворчал Сергей Васильевич, погладив Любу по плечу.
Когда он ушел, прикрыв за собой дверь, Люба, в досаде закусив губу, упала в кресло. Появление Кирэро не на шутку перепугало ее. Она не думала, что он столь решительно последует за ней в ее жизнь, опять оказавшись рядом. Папа прав, ей следовало поговорить с ним и все прояснить, а не бегать от него. Но как ни уговаривала себя, так и не решилась выйти за дверь из-за боязни столкнуться с хитокари. Что ей ответить, когда он спросит, почему она сбежала от него, не сказав и словечка? И как ей вести себя, если он вообще не спросит об этом? Сколько она так просидела, Люба понятия не имела, пока в дверях не появилась Даша.
- К ужину не спуститесь, барышня? - с надеждой спросила она.
- Не сейчас.
- Опять? - возмущенно всплеснула руками горничная. - Снова голодом себя морить собираетесь?
Люба лишь пожала плечами и была рада, когда Даша оставила ее в покое. И все же горничная отвлекла Любу от терзавших ее мыслей. Потому что при ее появлении, Люба невольно взглянула на свой письменный стол, на котором Даша все время порывалась прибраться. Смотря на лежащие в беспорядке исписанные листы, она подумала, что нужно бросить дурить, и закончить восстановление формулы вакцины, которой занималась все дни, что сидела взаперти. Только при таком раздрае и разброде чувств, в котором находилась сейчас, было чревато наделать ошибок, чтобы потом ее расчеты пошли вкривь и вкось, сведя на нет работу Владимира Ивановича. Его труды сгорели в Саппоро, и ей приходилось восстанавливать все по памяти. Люба страшно боялась запутаться.
Через какое-то время, подняв голову от бумаг, Люба почувствовала, что голодна. Она могла бы позвать Дашу и велеть принести ей что-нибудь с кухни, только хотелось той незатейливой еды, которой они с Кирэро перебивались во время нелегкого пути из Саппоро. Напольные часы пробили десять вечера. Девушка решившись, подхватила теплый плащ-пелерину и подошла к двери. Осторожно выглянула в щелочку приоткрытой двери. Коридор освещала ночная лампа, стоящая на столике, застеленной кружевной салфеткой. Тогда осмелев, Люба пошире открыла дверь, выглядывая в полутемный коридор. Он был пуст. Ее вновь назначенного телохранителя не было видно. Люба мстительно усмехнулась, выходя в коридор: так-то Кирэро несет свою службу. Перекинув плащ через руку, аккуратно закрыла за собой дверь, так что бы она не скрипнула, но едва сделала шаг от нее, как была стремительна, перехвачена и прижата к стене, откуда-то взявшимся Кирэро.
- Куда? - выдохнул он ей в лицо.
- Пусти... - вскрикнула девушка, ошеломленная не столько его налетом, сколько его близостью и бесцеремонностью.
- Куда? - повторил Кирэро и не думая отстранятся.
- Да отпусти же...
- Тайная встреча? Кто?
Его темный взгляд нагонял на нее оторопь.
- Я хочу пойти на кухню... Отпусти, слышишь...
- Зачем накидка? - допытывался Кирэро, не ослабляя хватки. - Не скажешь ты, скажу я твоему отцу.
- Да поесть я хотела... - рассердившись, дернулась Люба. - Доволен?
- Ты не ела, знаю, - согласился Кирэро, отпуская ее, и отступая.
- Я пойду в ресторанчик, что возле нашего особняка, так что не препятствуй мне, - смерила она его оскорбленным взглядом. После его хватки у нее должно быть синяки на плечах останутся.
- Тебя не выпустят за ворота.
- Вот ведь басурманин, - в сердцах буркнула Люба.
- Я знаю это слово, - кивнул молодой человек. - Возвращайся к себе.
Зная, что спорить с этим парнем бесполезно, она, прежде чем скрыться за дверями своей комнаты, бросила неприязненное:
- Изверг.
- Что это? - Кинулся за ней Кирэро, но натолкнулся на захлопнувшуюся перед ним дверь. Этого слова он еще не знал.
Поникшая Люба прислонившись к двери, совсем приуныла. Ну вот... не поесть ей лапши с маринованной редькой.
А Кирэро, глядя на закрытую дверь, улыбнулся. Он и мечтать не мог, что их встреча пройдет настолько... тесно. Только все-таки, что означает "изверг"? Уж никак не похвала и не одобрение из уст рассерженной Рюбы. Но как ни сопротивлялась, как ни отталкивала его от себя девушка, он чувствовал, как она все же поддавалась ему.
Часовой у ворот, так и не понял, о чем у него спрашивал япошка, на которого им еще давеча было указано как на охранника барышни. Надо же... такого соплей перешибешь, а туда же... охранник. Тем не менее, солдат, вытянувшись и вытаращив от усердия глаза, все повторял: "Не могу знать!", когда косоглазый все спрашивал безбожно коверкая русский: "Ицевериг... кто? Ицевериг..." Да когда же ты отстанешь-то, малохольный!
Освещенные тусклыми фонарями улицы были пустынны, только изредка пробегал стуча деревянными гэта и ободами колес коляски, которую резво тащил за собой, припозднившийся рикша.
Ресторанчик "Дядюшки Момото" еще работал. С разрешения властей, он мог быть открыт всю ночь, так как находился рядом с резиденцией гендзин. Хозяин приветствовал зашедшего Киреро почтительным поклоном. В ресторанчике никого не было кроме позднего посетителя устало допивающего свой чай. Пока Момото угодливо болтал, развлекая Кирэро, сноровисто собирая заказ в бенто, молодой человек вдруг обнаружил на прилавке возле себя лоскут со знаком мона Тосю, выведенного тушью. Не оборачиваясь, он сухо произнес:
- Я тороплюсь.
- Я не займу много вашего времени, господин, - вежливо ответил голос позади.
Одернув лацканы пиджака, Кирэро, оставив бенто на хозяйском прилавке, подошел к столику, который занимал единственный посетитель и сел напротив.
- Что нужно от меня бродячему псу Хонсю? - спросил он, расстегнув пуговицу пиджака. Он никак не мог привыкнуть к европейской одежде, стесняющей движения.
- А-а... - протянул, хмыкнув, его собеседник, - заметил, что я слежу за особняком рудзиан. Иначе не появился бы здесь, верно?
Кирэро пожал плечами, не думая отвечать, он еще не получил ответ на свой вопрос. Его собеседник не спускал с молодого человека неподвижного взгляда.
- Мне поручено дельце за которое немало обещано, - начал он. - Но увидев тебя... Почему волчонок Тосю кружит возле чужой добычи?
- Боишься потерять обещанную тебе кость? Кого выслеживаешь на этот раз?
- Неужели наши пути опять пересеклись? - недоверчиво покачал головой поздний посетитель.
- Так тебе тоже приказано убить женщину-гендзин? - оскалился Кирэро. - Тогда повремени с этим.
- Ты просишь невозможного, - вздохнул тот, подливая себе чай. - Почему, по-твоему, я должен отказываться от своих планов из-за такого щенка как ты? Один раз ты уже перешел мне дорогу. Второго раза не будет.
Коротко взглянув на Кирэро, он отпил свой чай.
- Вот уже семь дней как я поджидаю, когда она покинет особняк. Слышал, это ты доставил ее в Хоккеро. Спасибо, - продолжал он. Но, похоже, его глумливый тон не действовал на Кирэро, внимательно слушавшего его.
- Так тебе приказано только убить гендзин? - уточнил хитокари, и это уточнение, конечно же вызвало подозрение позднего посетителя.
- Допустим, - ответил он осторожно.
- Ты продешевил с этим делом.
- Пытаешься сбить меня с толку? Не старайся, у тебя ничего не выйдет. Я сделаю это и получу свои деньги.
- Мияке из Темных было поручено то же самое. Знаешь, что с ней стало?
- Она убита.
- Ей, тебе, мне поручено одно дело. Оно поручено еще кому-то? Похоже, псу не добраться до сахарной косточки, потому что она уже под волчьей лапой, - сжал губы Кирэро.
- Ты говоришь так, потому что не хочешь никого подпускать к своей жертве, - зло сузил глаза наемник. - Я слышал в городе люди твоего отца.
- И сколько же тебе заплатили? - проигнорировал его слова Кирэро. Не было нужды объяснять ронину в каких отношениях он со своим отцом и кланом. Тот и так все прекрасно знал.
- Думаю, оплата будет зависеть от результата, - нахмурился поздний посетитель. По его взгляду было ясно, что тот уже начал о чем-то догадываться.
- Ты же знаешь, что я вел гендзин от Саппоро до Хоккеро. Почему, до сих пор не убил ее? Думаешь, не хватило умения справиться с беззащитной девкой?
- Ты пытался что-то вызнать? Так значит верно болтают, что она знает нечто такое, за что даже правительство и люди сегуната не поскупятся выложить целое состояние. Это правда? - склонился к Кирэро его собеседник.
- То, что ты слышал правда, - уверенно подтвердил молодой человек, хотя все что сейчас сказал его давний противник, слышал впервые, но о чем догадывался. - Не велика хитрость убить бестолковую чужеземку, но вот на то, чтобы узнать, что знает она и двух слов не умеющая сказать нормально, нужно терпение и время. Думаешь, она доверится здесь кому-то, когда вокруг видит одну враждебность?
Ронин не отпускал Кирэро своим немигающим взглядом, раздумывая над его словами.
- Так ты близок к тому, чтобы все вызнать и получить огромные деньги? - вкрадчиво спросил он.
- Появишься возле гендзин, убью ее немедля и ты не получишь ни рю, - предупредил Кирэро.
Лицо человека с неподвижным взглядом не изменилось, но было видно, что он нисколько не сомневался в его угрозе. Кирэро делал то, что обещал.
- Никто не хочет быть для себя в убытке, - поразмыслив, уже более миролюбиво заявил он. - Хочешь, что-то предложить, волчонок? Скажи мне, чтобы я понял. Ведь если поднимешься выше, увидишь, откуда вытекает вода.
Пришло время договариваться.
- Присоединяйся ко мне, и ты ничего не потеряешь, - предложил Кирэро.
- Чего ты ждешь от меня?
- Повремени с покушением на гендзин. Ты сделаешь это после того, как я завершу свое дело. Я сохраню эту добычу для тебя.
Минуту другую ронин раздумывая и прикидывая, смотрел на него.
- Ты все так же сторонишься Тосю? - вдруг спросил он.
- Я по-прежнему сам по себе, но кто взял тебя, пса, на привязь, что ты не смеешь укусить руку, удерживающую тебя? - поинтересовался Кирэро.
- Тот, кого не посмеешь укусить даже ты, волчонок, - тут же последовал ответ. - Темный омут.
Кирэро пригладил коротко стриженные волосы. Он слышал о Темном омуте. Это тайное общество появилось недавно и целью, входящих в него, было извести всех иноземцев в Японии. То и дело разносились слухи об убийствах англичан и французов. Только вот священную борьбу Темного омута уже мало кто поддерживал, а значит и поступления в их казну стали незначительными, но все же щедро заплатить наемнику они еще могли.
Раздумья хитокари ронин принял за колебания.
- Послушай, - принялся убеждать он Киреро, - хоть мы не на шутку повздорили с тобой в нашу последнюю встречу, это ведь не помешает нам действовать сообща, к нашей обоюдной выгоде.
- И какая же мне будет выгода? - насмешливо поинтересовался Кирэро.
- Не будь столь пренебрежительным. Тебе, сыну дайме, могущего позволить себе принципы, не понять такого нищего бродягу как я, пытающегося выжить в нынешнее нелегкое время.
- Нищего? - презрительно переспросил Кирэро. - Дела твоего отца торговца чаем шли хорошо, пока после его смерти ты не вырезал семью собственного брата, посчитав себя несправедливо обделенным.
- Мои дела тебя не касаются. Волнуйся лучше о своих. Ты спросил о выгоде, вот и позаботься о ней, а, сделав дело, разбежимся. Я согласен на четверть от твоей оплаты за то, что буду посматривать по сторонам, пока ты не добъешся своего. Но после не мешай мне.
- А потом ты, разумеется, разделаешься с ней, а заодно и со мной. И после получишь свою оплату вместе с моим вознаграждением? Щедро! Пятую, от моей оплаты, - решительно припечатал Кирэро. - Продолжай наблюдать и смотреть, чтобы никто не вмешивался.
- Я-то выполню свою часть договора, ты же выполни свою, - сузил глаза ронин.
Кивнув, Кирэро встал, взял с прилавка бенто и ушел.
Его не так беспокоил вдруг вставший на пути давний соперник, как то, что вдруг напомнил о себе клан Тосю. Но Кирэро тревожила не сама возможность выступить против отца, а что он не имел времени, чтобы разузнать, что задумал дайме Тосю. С бенто в руках Кирэро дошел по темной улице до ворот. На посту стоял уже другой солдат, недовольно открывший перед Кирэро калитку в кованых воротах.
Он еще не успел пересечь просторный гулкий холл, когда по мраморной лестнице навстречу ему спустился поручик Якушев. Оба остановились, глядя друг на друга. Поручик с вызовом и плохо скрытой неприязнью, Кирэро со спокойным ожиданием.
- Куда выходил без спросу? - без обиняков спросил Якушев на французском.
В ответ Кирэро поднял коробку с бенто.
- Госпожа пожелала удон.
- Ты должен был передать ее пожелание мне. Ты приставлен охранять ее, а не быть на посылках.
Алеша понимал, что с радостью срывается на Кирэро. Чем скажите на милость этот дохляк мог прельстить Любу?
- Простите, - чуть поклонился Кирэро, признавая его правоту, но Алеша не чувствовал его покорности.
- Тебе известно, что Любовь Сергеевна моя нареченная? - осведомился Алеша.
- Известно, - ответил Кирэро, подняв на Алешу не уступчивый взгляд.
- Тогда, ты понимаешь, почему я должен знать, что было между вами по дороге в Хоккеро.
- Нет, не понимаю.
Алеша вспыхнул, шумно выдохнул и сложил руки на груди. Он был намерен разрешить мучивший его вопрос здесь и сейчас.
- Сударь, - отчеканил он. - Я желаю знать... нет, я, в конце концов, требую, чтобы вы открыли мне, каковы между вами и Любовь Сергеевной отношения.
Кирэро смотрел на Алешу прямо так, что тот смешался и умолк.
- Я предан Рюбо-доно, - тихо произнес Кирэро. - Вы это хотели услышать?
- Да... нет... не совсем... Боже... - оттянул пальцем воротничок мундира Алеша, словно тот душил его. - Я хочу знать были ли вы близки как любовники.
"Щенок! - выругался про себя Алеша. - Этот молокосос даже не знает, как быть с женщиной".
- Господин, разве мог я воспользоваться беспомощностью Рюбы-доно, когда она полностью зависела от меня?
Алеша перевел дух.
- Это хорошо, что ты понимаешь, что вы с ней разные. Она до сих пор не спит? Отдай мне коробку, я отнесу ей.
- Не беспокойтесь, господин. Я оставлю бенто перед ее дверью, - поклонился Кирэро не собираясь отдавать коробку поручику и обойдя его, уже было поднялся на две ступени, но остановился и обернулся:
- Поговорите с часовыми у ворот, чтобы не поддавались ни на какие уговоры госпожи выпустить ее без моего сопровождения.
Поручик, сверля его взглядом, процедил:
- Глаз с тебя не спущу...
Поднявшись на этаж, телохранитель госпожи Прохоровой подошел к ее двери, найдя ее чуть приоткрытой. "Не от нее ли только что вышел Ареша-сан?" - ударило его в сердце. Толкнув дверь, Кирэро вошел в комнату, освещенную приглушенным светом лампы.
- Госпожа, - негромко позвал он и, повернувшись на едва слышный шорох, застыл под дулом изящного дамского пистолета, целящийся ему в лицо.
- Завтра ты покинешь особняк. Я не отдам тебе ни формулы, ни вакцины.
- Тогда кому ты их отдашь? - поинтересовался Кирэро, переведя взгляд с темного глазка, наведенного на него дула на Любу. - Не хочешь отдавать, не отдавай, но тогда мне тем более придется остаться рядом с тобой.
- С чего бы? Я тебе не верю.
- С того, что ты до сих пор жива.
- Это значит... - начала Люба.
- Это значит, что я принес бенто, - перебил ее Кирэро, медленно поднимая коробку с едой и ставя на стол. - Поешь, пока горячее.
Но Люба лишь нахмурилась, когда он начал вдруг развязывать галстук, стаскивая его из-под накрахмаленного воротничка рубашки. Она быстро отступила от него, прекрасно зная, с какой легкостью, может галстук превратиться в смертельную удавку в его руках. Держа атласную ленту, он посмотрел на Любу, и она решительно подняла пистолет, целясь ему в голову. Это вызвало его усмешку. Подавшись к ней, он прижался лбом к смертоносному дулу, устало произнеся по-японски.
- Все приму от тебя, даже смерть.
У Любы все поплыло перед глазами, ведь она могла нажать на курок...
- Ответь, почему я до сих пор не отобрал у тебя твою дурацкую фляжку? - перешел он на французский. - Что мешало мне убить тебя по дороге в Хоккеро, оставив в какой-нибудь придорожной канаве, где тебя никто никогда не нашел бы?
Люба сглотнула тошноту, у нее дрожали губы от пережитого ужаса, что она могла выстрелить в Кирэро.
- Потому и спрашиваю, какую цель ты преследуешь? - едва слышно пробормотала она пересохшим ртом.
- Ту же, что и ты, - улыбнулся Кирэро, глядя на нее исподлобья, продолжая прижиматься лбом к дулу. - Неужели не поняла?
Она не удивилась и даже не испугалась, когда ее рука была стремительно отведена в сторону, пальцы разжаты, а пистолет с глухим стуком упал на ковер. Сама она подхвачена под колени и повалена на кровать, где ее заключили в крепкие объятия, такие крепкие, что она не могла ни шевельнуться, ни вздохнуть.
- Что ты делаешь? - сдавленно зашептала она. - Ты меня пугаешь...
- Правда? - чуть отстранился он. - Напугана ли ты так же, как был напуган я, когда потерял тебя здесь в Хоккеро?
Вздохнув, Люба смирилась и уткнулась ему в грудь.
- Просто я испугалась тебя. Вспомнила, что ты хитокари о чем беспечно позабыла.
- Вот и позабудь об этом снова, - глухо попросил он, зарывшись лицом в ее волосы.
Теперь, когда он просто обнимал ее, не стискивая, она, расслабившись в его объятиях, устав от всех треволнений этого дня, кажется, задремала, почувствовав себя с ним, как и прежде, в полной безопасности.
- Ты успокоилась? - шепнул он, заставив ее очнуться.
- Да... прости... - вздохнула она, потеревшись щекой о его плечо.
- Мне пора, - нехотя поднялся Кирэро, сев на постели.
- Кирэро, - позвала она. - Я знала, что ты надежен.
Обернувшись к ней, он какое-то время смотрел на Любу, а потом лег рядом и, подперев голову ладонью, проговорил:
- Не обольщайся. Если бы дело, как и прежде, касалось нас двоих, ты бы уже сейчас стала моей. Но я не могу предать доверие Прохор-сан.
- А при нашем бегстве из Саппоро, я была омерзительна тебе? - не удержалась от кокетства Люба, повернувшись на спину.
Он тяжело смотрел на нее. Расхрабрилась, поняв, что неприкосновенна. Решила испытывать его терпение?
- Нет, не омерзительна... но я дал себе слово, что не прикоснусь к иноземке. Так что спи спокойно.
Она встретила его нестерпимый взгляд, полный сдерживаемых чувств, зовущий и резко села, жарко покраснев. Что на нее нашло? Зачем мучает его еще больше.
- А ты? - спросила она невпопад, чтобы хоть что-то сказать.