Утром следующего дня, Наемник очнулся в комнате "Заботливого Тома", смутно осознавая, где и с кем находиться. С кем? В его комнате кто-то был, и Макс быстро сунул руку под подушку. Нож на месте. Тогда он осторожно поднял голову и разлепил глаза. Рыжий Пит с сочувствием и с веселым блеском в глазах наблюдал за ним.
--
Чего скалишься? - невнятно пробормотал Наемник, едва ворочая языком в таком пересохшем рту, как будто только что жевал пепел.
--
Вот, господин, выпейте, - протянул ему Рыжий Пит деревянную кружку. - Слим прислал. Говорит, мол, помогает, от головной боли на утро после ночной попойки.
--
Ночной? - промямлил Наемник, понимая, что готов выпить все что угодно, лишь бы избавиться от маетного состояния похмелья и что совершенно не помнит, что было ночью. Точнее помнит, но смутно, и это выводило из себя.
--
А разве... я еще ночью гулял? - нашел в себе силы спросить он, прежде чем припасть к кружке с крепким темным пивом.
--
Ого-го-го! - весело подмигнув, ухмыльнулся Пит. - И еще как, уж будьте уверены! Клербо такого не забудет, не будь я, Рыжий Пит, вором! Вы же с братом Витусом, как пошли пить за встречу...
Макс с испугом оторвался от кружки.
--
Силы небесные... Витус! - прохрипел он осипшим голосом. - С ним-то что?
--
О, о, брат Витус... - чуть ли не пропел это имя Рыжий, словно тоскующий влюбленный имя своей избранницы. - Вы-то уж точно, небось, помните, как брат Витус уложил Жеко?
--
Что? - дернулся Макс, выплеснув остатки пива на себя и развороченную постель.
--
Так вы и это не помните? - Пит был заметно разочарован. - Сейчас все воры и попрошайки Клербо, просто поклоняются монаху, что золотому идолу.
Максу после ядреного пива Слима заметно полегчало, да и мозги начали поворачиваться быстрее.
--
Погоди, а где это мы умудрились столкнуться с Жеко? - спросил он, сползая с кровати и пошатываясь, начал продвигаться к лохани с водой.
--
Так вы пришли сюда, к Слиму, чтобы обмыть с братом вашу встречу. Я как раз вас здесь дожидался со своими ребятами, чтобы объявить о том, что воровской сход решил сделать вас нашим королем. Вы как про то услышали, сказали, чтоб мы забили на короля и поставили пива каждому, кто находился в это время в таверне. К слову сказать, господин, вы уже пришли в хорошем подпитии. Потом вы зазвали с улицы бродячих музыкантов и поставили пиво и им, велев, чтобы играли веслее. И вот в самый разгар веселья, когда таверна ходуном ходила, а с Беатой отплясывал всякий, кто еще держался на ногах, ввалился Жеко и дерзко заявил вам, что желает поквитаться. Мол, сейчас-то он и трех кружек пива не выпил, а не как тогда целый кувшин, когда вы его уложили.
Макс, в это время, прополаскивая рот, угрюмо покосился на Пита.
--
Вы ему по-дружески посоветовали позабыть обо всем, выпить за здоровье вашего друга и присоединиться к нам. На что чурбан Жеко, харкнул в поднесенную ему кружку, назвал всех нас заморышами, а брата Витуса скопцом, которому он нипочем не пожелает здоровья, а только поскорее сдохнуть от чумы, которую он призывает на наши головы. Тогда вы, господин, встали и сказали, что займетесь сейчас этим... его воспитанием, только вас остановил брат Витус, заявив, что раз это... наехали на него, то он сам... перетрет с этим парнем о своем здоровье.
От неожиданности Макс проглотил воду, которой только что полоскал рот и собирался сплюнуть. Черт побери! Они с Витусом вели себя, как два разошедшихся сопляка, которые после первой в их жизни попойки, налакавшись пива, совсем позабыли, где находятся.
--
И что было потом? - обреченно спросил Макс, вытираясь своей рубашкой, и внутренне замирая.
--
Потом брат Витус вышел из-за стола, встал перед Жеко словно Давид перед Голиафом и никто тогда даже не рискнул поставить на него.
--
А вы что, подонки, еще и ставили на них? - рассердился и так донельзя раздраженный Макс.
--
Не без этого, господин! - с лукавым блеском в глазах и нагловатой улыбкой, заявил Рыжий. - Кто ж знал, что оно все так обернется.
--
Ну и рассказывай, давай, как оно все обернулось! - швырнул в сердцах рубаху в угол Макс, чувствуя, что они с Витей здорово сдурили и вели себя, более чем безрассудно, а если точнее, как безмозглые бараны.
--
Ну, мои оборванцы принялись советовать брату взять кувшин поувесистее, а то и табурет, или хоть бы распятием припугнуть этого Жеко, потому ему, ровно черту какому, тумаки нипочем. На что брат заявил, чтобы все сидели тихо и смотрели на этот... процесс... воспитания, - неуверенно произнес Пит, помолчал, припоминая, правильно ли сказал, и уже увереннее кивнув головой, продолжал: - Да, точно так он и заявил. Потом передал вам кружку со словами: "Держи мое пиво и смотри сюда". Мои ребята теперь каждое его слово повторяют как "Отче наш". А пока он это вам говорил, Жеко, которому надоело дожидаться, ударил его кулаком в лицо так, что брат отлетел в дальний угол, повалился на стол, опрокинул его и всех сидящих за ним заодно. Вы одним махом перескочили через стол, и хотели было броситься на Жеко, когда брат Витус, выбираясь из своего угла, завопил: "Стоять! Эта вкусняшка моя!" и бросился к нему.
Выругавшись, Наемник закрыл глаза, взмолившись про себя, чтобы у всех свидетелей его с Витусом гульбы враз отшибло память.
--
Жеко перехватил брата на бегу, припер к стене и ну лупцевать так, что мои ребятки подоставали ножи и кастеты. Кто-то огрел Жеко кувшином по голове, но тому все было нипочем. Он, знай себе, молотил несчастного монашка не отвлекаясь ни на что. На брате Витусе, казалось места живого не было, он только успевал лицо руками прикрывать, да локти вперед выставлять. Мы-то все ждали, что вы либо вмешаетесь, либо знак какой подадите, чтобы оттащить Жеко от брата. Но вы стояли уперев руки в бока и только хмыкали. Сказать по чести, никто ничего понять не мог. Потом Жеко бросил молотить монаха и пошел на вас. Ему, вишь, брат Витус, что мотался в его руках безвольной тряпкой, стал не интересен. А кто бы смог остаться на ногах после подобной взбучки? Да никогда такого не было, даже в портовой части города. Но вот, подишь ты, когда Жеко пошел на вас, что бы и вам задать подобную трепку, брат Витус, как ни в чем ни бывало поднимается и идет за ним, утирая рукавом кровь с лица. И вот Жеко, значит, замахивается на вас, но вы этак ловко уклоняетесь в сторону и Жеко, бугаина этакая, невольно подается вперед, - по-мальчишески увлеченно, почти в захлеб, рассказывал Рыжий. - И тут брат Витус бьет его ногой в зад. Что тут с Жеко сталось! Он взревел что бык, которому отхватили яйца. Глаза его налились кровью, он развернулся и кинулся на брата Витуса. Мы все перекрестились, дав себе зарок, заказать по нему заупокойную мессу, когда Жеко ударил кулачищем в голову монашка. Что ему, разбивающему в крошево кирпичи, разбить голову человека, будто яичную скорлупу. И тут брат Витус этак ловко перехватил кулачище Жеко, с силой пнув его ногой в живот. Тот аж задохнулся, а брат Витус еще точным ударом меж ног ему добавил, так что Жеко свалился на пол полумертвый от боли. Стонать даже не мог только хрипел, а брат Витус стоял над ним и поучал: "Сила, говорит, не в том, брат, чтобы измочалить противника, а в том, чтобы после подобного мочилова, быть в состоянии подняться и дать отпор". С тем мы Жеко и оставили, говорят Беата о нем позаботилась.
--
А мы, стало быть, проводили Витуса в резиденцию? - спросил Макс, безумно надеясь, что тем и закончился их дебош в "Заботливом Томе". В тоже время, он испытывал гордость и удивление, что Витус вырубил самого Жеко.
--
Так как же, - разулыбался Пит, - вы же сами сказали брату, что ему не след появляться в резиденцию в таком непотребном виде, смущая им монахов. А мы тогда, надо сказать, уже вышли на ратушную площадь. "Так в чем дело? - удивился брат. - Щас поправим видок..!" и нырь в фонтан.
--
Г-господи... - в отчаянии простонал Макс, проводя рукой по лицу.
--
Так вы же туда за ним и сиганули, возопив, что это, мол, по-нашему. Раз уж, гулять, так гулять! Мы было тоже полезли за вами, очень нам это понравилось, да на площадь вывернул ночной дозор...
--
О, боже... - процедил сквозь зубы Макс, недоумевая, почему он здесь и, не желая думать, что Витус сейчас отдувается за него в местной каталажке.
--
Они, конечно, разъярились, увидев такое безобразие и поспешили к нам с таким грозным видом, что мои ребята, что полезли за вами в фонтан, в миг передумали это делать. А я увидел, что в дозоре Том Башмачник и он меня тоже приметил, ну я ему и шепнул о Жеко и брате Витусе. Он не поверил, всегда был недоверчивым, и послал одного из своих к Слиму, а пока тот не вернулся, все взывал к совести и благоразумию брата Витуса, а тот его все куда-то посылал, а вас это веселило так, что вы слова от смеха сказать не могли. Ну, а уж после того, как вернулся посланный и доложил, что Жеко так и валяется чуть живой в таверне у Слима и скулит побитой собакой, Том заявил, что пускай брат Витус плещеться себе в фонтане сколь его душа хочет.
--
Отлично, - уже смирившись, выдохнул Макс, но Рыжий смотрел на него с мальчишеским озорством.
--
Так ведь после... - начал было он.
--
Было еще и "после"?! - ужаснулся Макс в бессилии опускаясь на табурет.
--
Так ведь брат Витус вылез из фонтана мокрый, как утка, и заявил Тому, что он, мол, мужик с понятием и просто обязан выпить с ним.
--
Нет... - шепнул Макс.
--
Но тогда-то вы поддержали его, да с еще каким воодушевлением, - хмыкнул Пит. - Мы и пошли...
--
Хочешь сказать, что городской дозор отправился пить вместе с нами? - недоверчиво спросил Макс.
--
Ага! - подтвердил Пит и по его восторженному виду, Макс понял, что и здесь не ограничилось простой попойкой.
--
Один из стражников даже припомнил, как гонялся за мной, когда я улепетывал с курицей подмышкой, - продолжал Пит. - Мы с ним, за вином-то, с удовольствием припомнили те ярморочные деньки.
--
Погоди, - остановил его Макс, подняв ладонь. - Сможешь сказать где мы пили на этот раз?
--
А то нет! В "Тележном колесе", потому как выйдя из него, стражники вслед за братом Витусом, начали целиться и бить фонарь что висел над вывеской, доказывая кто из них самый меткий, а мои ребята все пытались их от этого отвадить и вразумить. Я-то, собственно, к вам из-за Тома явился, то есть, чтобы узнать, как с его назначением-то... будет он капитаном или нет? Потому как, не только вся стража и Скорняжная улица за него встала, но и мои ребята хотят его. Но, как водиться, последнее слово будет за бургомистром.
--
Да... конечно... а, что потом-то было? - Макс уже боялся спрашивать, проводили они Витуса в резиденцию или нет, или еще где-то в Клербо отметились.
--
Так я и мои ребята повели вас сюда, к Слиму, а Том со своей стражей, взялся проводить брата к резиденции. Не знаю, как там к этому отнеслись, потому как ночной дозор дружно горланил во все горло всякие непристойные песенки.
--
Ладно, - решительно хопнул себя по колену Макс и поднялся. - Пойду-ка я наведаюсь в резиденцию.
--
Но вас внизу дожидается этот напыщенный слуга от Синуэ.
--
Черт, как же не вовремя!
--
Он был очень недоволен, господин, когда мы со Слимом велели ему дожидаться, не желая будить вас.
--
Пропади все пропадом, - ворчал Наемник, одеваясь, и накидывая на плечи плащ.
Слуга Синуэ был не просто недоволен, а страшно недоволен, но Наемника это мало волновало. Он прошел мимо слуги, даже не взглянув на него. Надо будет, пойдет за ним, а нет -- его дело, Наемник отлично помнил дорогу к дому Роже Синуэ. Так они и дошли до дома вельможи: Наемник впереди, слуга за ним.
Роже Синуэ поморщился, ощутив крепкий запах перегара, который принес с собой, вошедший в его комнату Наемник.
--
От тебя разит, как от старого пивного бочонка, - выговаривал ему недовольный Синуэ. - Как ты собираешься идт ко двору в подобном непотребном виде?.
--
Без проблем, - проскрежетал Наемник. - Только велите своему опарышу шевелиться поживее и принести лимонную корку.
--
Ступай! - велел Синуэ слуге.
Когда тот, нехотя повиновавшись, принес на серебрянном блюдце порезанный лимон, Наемник сунул в рот его дольку прямо с кожурой и невозмутимо разжевал. Наблюдавший за ним Синуэ сморщился.
--
Ты, я вижу, беспробудно пропиваешь те деньги, которые я тебе дал? Сможешь ли ты выполнить работу, за которую тебе уже заплачено?
--
Вы велели мне не высовываться, - буркнул Наемник. - И что прикажете делать, сидя в полном одиночестве в захудалом трактире?
--
Хорошо, - поднял руку, отягощенную перстнями, Синуэ. - Мне нет дела до того, как ты проводишь время, но если сидением в одиночестве, ты называешь дебошь который ты устроил этой ночью на пару с каким-то монахом, будь по твоему. Теперь твое, гм... добровольное заключение окончилось. Через четверть часа тебе надлежит быть во дворе замка. Встань так, чтобы не обращать на себя внимания и в тоже время, чтобы тебе был виден весь двор, и жди. Тот, к кому я подойду, и станет твоей жертвой. Ты понял?
--
Да.
--
Постарайся оправдать мое доверие, - с тихой угрозой напутствовал его Синуэ. - Ты ведь слышал об убийстве здешнего богатого торговца, не так ли? Я не щажу нерадивых.
Наемник вздохнул. Он даже не удивился, просто понимая, что его стремятся держать на коротком поводке.
--
Я впечатлен, - тем не менее, поклонился Макс и вышел, проклиная заказ и заказчика.
Через четверть часа Макс стоял во дворе замка, подпирая угол конюшни и наблюдая за парадным крыльцом на котором толпилась групка придворной молодежи. Кавалеры от восемьнадцати до тридцати, были одеты ярко и вызывающе. Эти их, обтягивающие ляжки, шоссы и преувеличенно большие гульфики, особенно умиляли Макса. Обезьянья стая, да и только. Причем складки подола кафтанов постоянно цеплялся за эти гульфики и задирался, отчего кавалеры казались постоянно на взводе. Этакая вечная эрекция. И Макс, не осознавая того, даже запереживал за проходящих мимо дам, которым эти молодцы бросали недвусмысленные шуточки. Говорились непристойности, велись фривольные разговоры, но все подавалось в такой завуалированной иносказательной манере, что самое удачное, остроумное высказывание встречалось аплодисментами, и взрывом смеха. Дамы в высоких, конусообразных эннанах, пышных платьях, присборенных под грудью, казались выше и монументальнее своих галантных кавалеров, всячески поощряя их заигрывания. Совсем молоденькие фрейлины, смущенно зардевшись и потупив глаза, торопились побыстрее миновать крыльцо, на ступенях которого стояли молодые нахалы и галантные циники. Но дамы постарше и поискушеннее уверенно вступали с ними в своеобразную перепалку, своим острым язычком не давая спуску бесцеремонным наглецам.
Однако, если в высоких створчатых дверях, появлялся, умудренный летами и интригами, велльможа, вселый гомон и смех смолкали и придворный степенно спускался с крыльца, провожаемый почтительным молчанием, галантными поклонами, реверансами и уморительными гримасами. Таким же точно молчанием, было встречено появление на крыльце Роже Синуэ. Под своим тюрбаном-шапероном красно-желтого цвета и робом зеленого бархата, он, обливаясь потом, опираясь на резной посох с серебряным набалдашником в виде изящной головы гончей, отдуваясь, грузно спускался по мраморным ступеням крыльца. Макс внимательно следил за ним. Не замечая никого и не отвечая на поклоны, Синуэ надменно миновал ступени крыльца и вдруг с широкой улыбкой, на круглом красном лице, подошел к юноше, стоящему особняком от развлекающейся на крыльце молодежи. Юноша держал в руке лютню как-то неумело, на отлете.
--
Вот черт! - выругался Макс, расстроившись.
Он ожидал увидеть такого же придворного мостодонта как Синуэ, а не пацана. Если у Макса и была надежда, что Синуэ пройдет мимо юноши, ограничившись покровительственным похлапыванием по плечу, то она исчезла, когда Синуэ, остановившись, завел с молодым человеком разговор.
--
Да, чтоб тебя! - снова выругался Макс, с тяжелым сердцем разглядывая свою жертву.
По сравнению с придворными бездельниками, толпящимися на крыльце, парень вовсе не выглядел щеголем и вел себя очень сдержанно. Было заметно, что в этот момент его волнуют собственные мысли. Зато его отличала внешность поначалу, может быть, и не бросающаяся в глаза, благодоря довольно скромным одеждам, и только приглядевшись к юноше, вдруг, начинаешь понимать, что никакой богатый камзол и золотая цепь не прибавит лицу ни очарования, ни гладкости кожи, полноту губ и блеска глаз, если всем этим тебя щедро не одарил Господь. Простота одежды только подчеркивала привлекательность парня, если не усиливала ее.
Из-под широкого, ничем не отороченного выреза зеленого камзола, виднелся глухой присборенный ворот белоснежной рубахи. Ноги обтягтивала черные шоссы, а башмаки не отличались длинными носами. На широком кожаном поясе висел меч, который был скорее декоративным украшением, судя по его витиеватой рукоятке и украшенным серебром ножнам. Рядом висел кинжал, незаменимый во время трапезы, иначе сказать столовый ножичек, как называл такие Макс. С правого плеча юноши тяжелыми бархатными складками свисал короткий плащ, застегнутый серебряной фибулой. На левом плече он небрежно держал лютню красного дерева. Правильные нежные черты, темные глаза, смотревшие на толстяка из-под прямых бровей, недоуменно и вопрошающе... Господи, и этого цыпленка он должен прирезать? Этот мальчик даже не будет сопротивляться. Он взглянул на его камзол, чей подол не был так бесстыдно короток и скрывал все достоинства парня. Это почему-то еще больше подкупало в нем Макса, всегда считавшего, что настоящему мужику не нужна подобная демонстрация, а уж чтобы кичиться фальшивыми достоинствами, будь то преувеличенно большой гульфик или накладные плечи, он считал просто смешным. Мужчина может заставить принять себя таким, каков он есть на самом деле. А молодой человек был явно не обделен вниманием дам, притом, что он, похоже, не в чести у придворного окружения. Во всяком случае, мимо него прошествовали две молодые особы, попытавшиеся завязать с ним разговор, всячески оказывая ему знаки внимания, не заметить которые было просто невозможно. Тем не менее, в ответ они получили вежливую отчужденность. К тому же парню масляная рожа Синуэ тоже не нравилась и он все порывался уйти, так что вельможа даже ухватил его за локоть, удерживая подле себя. Наконец, молодому человеку удалось откланяться, торопливо пересечь двор и выйти из ворот замка.
Отлепившись от стены, Макс последовал за ним. Обернувшись, он успел заметить, как благодушно-доброжелательное выражение на лице Синуэ, сменилось презрительно враждебным. Равнодушно посмотрев юноше вслед, он отвернулся. Тихо выругавшись, Макс пошел за молодым человеком. Мало того, что у него после вчерашней попойки болела голова, так еще сердце не лежало к тому, что он должен был сейчас совершить. Добро бы это был такой же злобный, закосневший в интригах, ублюдок, подобный Синуэ... Только Макс уже ничего не мог переиграть. Возвратом денег Синуэ, дела не исправишь, тот наймет другого головореза. Единственное, что он мог сделать - это даровать парню мгновенную, почти безболезненную смерть. Черт! Противно-то как! А может ну его, этого Синуэ, как и репутацию крутого и безжалостного наймита. Решая, что же ему делать со своей жертвой, Макс машинально следовал за юношей, завернув за ним за угол... Спасла его мгновенная реакция, заставившая вовремя уклониться от просвистевшего перед самым лицом клинка, и податься назад от последовавшего тут же выпада.
--
Ну, здрасте, - буркнул он, выхватывая меч. - Чё за дела!
Ничего себе декоративный меч! Да и малец горазд им махать, может и бестолково, но решительно. Хотя после невольной реплики Наемника, тот и замешкался на миг, но продолжал наступать на своего преследователя. Макс, конечно, поотбивался для приличия, и уже после, тихонько наседая, начал теснить парня вглубь двора. Прохожие, слыша лязг и звон мечей, доносившийся из темного двора, спешили пройти мимо, чтобы не дай бог, не попасть под горячую руку. Вот, если бы поединок происходил на площади, то уж конечно вокруг дерущихся вмиг собралась толпа зевак жадных до кровавого зрелища, но в тесном темном закоулке глазеть на это было себе дороже, запросто можно было угодить под клинок, и пусть разбирает жгучее любопытство, на этот раз можно обделить себя подобным зрелищем.
Между тем, клинок звеня сшибался с клинком. Парень, закусив губу, неуклюже, но упрямо, отражал атаки Макса, изредка встряхивая головой, откидывая падавшие на лицо непослушные пряди волос. Он заметно сдавал и тут, в отличие от других поединщиков, вдруг наплевав на правила дуэли, начал применять недозволенные приемы, возмещая ими недостаток сноровки в фехтовании. Парень упорно боролся за свою жизнь, не думая сдаваться. И вот он, тяжело дыша, парировав удар Макса, вдруг заехал ему кулаком в челюсть, пытаясь вывернуться и смыться от него. Все правильно, парнишка хотел выжить, но... черт... больно же. Голова и так трещит с похмелья.
--
Господи! - в свою очередь простонал парень. - Что ж мне на всяких педиков-то везет?
--
Кто педик?! - тут же возмутился Макс. - Я педик?! Вот же гомосятина!
Парень остановился, опустив меч и раскрыв рот, в изумлении гладел на, уставившегося на него, Макса. Понять их было можно. В этом времени, хотя и знали порок противоестественной однополой любви, молчали о нем. Говорить об этом было, не то что не принято, а постыдно и зазорно, как об одном из тяжких грехов блуда. Оно не было даже удостоено чести быть возведенным в ругательство. Поэтому, два противника недоверчиво и не без интереса, смотрели теперь друг на друга.
--
Да ты, прям, чистая стихия, - хохотнул Макс. - Как хоть тебя зовут, сердце мое?
--
Ну, Ромеро... - вызывающе ответил парень, глядя на него исподлобья.
--
Да ты мне свое настоящее имя скажи, а не кошачью кличку, - фыркнул Макс.
--
Задолбал уже! То гомосятиной обзываешься, то имя ему мое не нравиться... - шмыгнул носом Ромеро, восхищенно блестя глазами. - Ну, Ромка я, а ты-то кто?
--
Максим, стало быть, Макс.
--
Слушай, - понизив голос, и напряженно оглядываясь, так как будто видел все вокруг впервые, проговорил Ромеро: - А это не ролевка?
--
Ты сколько уже здесь? - спросил Макс подходя к каменной скамейке, стоявшей в низкой нише одной из стен дома.
--
Где-то с год, - ответил Ромеро, плюхаясь на скамью рядом с ним.
--
И что? Думаешь, ролевка может длиться так долго?
--
Ну, мало ли, - пожал плечами молодой человек, как-то сразу сникнув. - Может, какой-нибудь долгосрочный проект.
--
Хорошо бы если так, - вздохнул Макс, уже переставший питать какие-либо иллюзии и надежды. - Что толку строить предположения, что да как? Расстроился? Хочешь, подниму настроение?
--
Попробуй, - понуро отозвался Ромеро.
--
Выше нос, парень! - ободряюще хлопнул его по плечу Макс. - Есть еще третий. Наш.
--
Иди ты! - повернулся к нему Ромка, глядя на него широко раскрытыми глазами.
--
Отвечаю... - засмеялся Макс и встал, вкладывая меч в ножны. - Пойдем-ка, в одно местечко, да поговорим, что нам с тобой теперь делать.
--
Что значит, что со мной делать? - сразу взъерошился Ромеро.
--
А то, друг ты мой ситный, что я тебя должен убить.
--
Ну, ни фига себе! - возмутился потрясенный менестрель, поднимаясь со скамьи и следуя за Максом.
Пока шли темными извилистыми улочками к "Рогам Люцифера", Макс рассказал Ромке, кто его заказал.
--
Понятно, - односложно ответил юноша и молчал до тех пор, пока они не вышли к таверне.
--
Фу-у... Куда ты меня привел? - выдернул башмак из вонючей лужи Ромеро.
--
А ты под ноги смотри, а не по сторонам глазей, - с коротким смешком выговорил ему Макс. - А, вообще, это для тебя сейчас самое надежное место.
--
От кого мне скрываться? - недовольно ворчал менестрель, пытаясь оттереть башмак о порог распахнутой двери.
--
Ты уже должен быть мертв, забыл? Короче, Ром, живым пока тебя никто не должен видеть. Придет Виктор, и будем кумекать, как быть дальше.
Они устроились за одним из отскобленных столов. В "Рогах Люцифера" уже вычистили очаг, подмели земляной пол, убрав сгнившую солому и посыпав свежей. На стенах даже были развешаны пучки душистых трав, и все равно, войдя в трактир, Ромеро брезгливо поморщился. Но зато, как он отметил, здесь почти никого не было. Под "почти" подразумевался рыжий детина разбойничей наружности, стоявший за прилавком и крутившийся рядом с ним маленький чумазый оборванец.
--
Пит, - позвал рыжего Макс, - пошли кого-нибудь быстрого на ногу в резиденцию кардинала и попроси, чтобы отпустили брата Витуса отпеть очередного покойника. Черт! У меня до сих пор башка трещит... Будут артачиться, скажи, что никого другого не хотите, потому как мы других знать не знаем, а брат Витус, еще прошлой ночью, своим усердием, вызвал у нас доверие... - сказано это было не без ехидства. - Словом придумайте там, чего-нибудь...
Рыжий детина кивнул, с интересом разглядывая изысканного юношу с лютней через плечо, с которым вернулся его хозяин, больше похожего на райскую птицу, попавшую в загаженый курятник. А маленький оборвыш, естественно, приглядывался к его кошельку и кинжальчику в роскошных ножнах.
--
Значит, так! - веско заявил Макс, для большей убедительности, хлопнув ладонью по столу, словно муху на нем пришлепнул. - Это мой брат, такой же, как и Витус, - и поморщившись от головной боли, страдальчески добавил: - Кто его заденет, будет иметь дело со мной и Витусом, ясно?
--
Брат? - недоверчиво протянул Рыжий, с сомнением наблюдая, как юноша, перед тем как сесть на скамью, обмел ее перчатками из тонко выделанной кожи, которые вытащил из-за пояса. - Вот преподобный Витус вам брат. Он с Жеко разделался не хуже вашего, а этот молодой вельможа, вряд ли на такое способен, не в обиду вам будет сказано.
--
Вот гопота... - изумился Макс столь откровенному неприятию Рыжего. - Поговори у меня еще! - с неприкрытой угрозой поднялся он со своего места. - Я тебя сейчас научу родину любить!
--
Эй, эй... - схватил его за руку Ромеро. - Ты чего завелся?
--
Совсем распоясались! - выдернув руку, плюхнулся Макс обратно на скамью.
Пит продолжал спокойно протирать кружки с интересом и добродушной насмешкой, наблюдая за ним.
--
Ты, что тут вообще делаешь? - снова накинулся на него Макс. - Ты, где должен быть? На улице, своей воровской армией командовать, а ты тут кружечки, понимаешь, протираешь, как распоследний трактирщик!
--
Так мне отсюда сподручней командовать, - широко улыбнулся Рыжий. - Все равно все сюда бегут и вечерами здесь сходиться все ворье Клербо. Пива подать или вина хотите? Молодой господин?
--
Я буду тоже, что и он, - кивнул на Макса Ромеро и спросил: - А кто такой этот Жеко?
Но Макс еще не закончил разбираться с Рыжим.
--
Ну, так если ты, Ганнибал хренов, заделался хозяином этой пивнушки, то и приведи ее в божеский вид. Почему здесь до сих пор воняет, как в хлеву?! Войти не возможно!
--
Эта вонь, господин, служит залогом, что никакой чужак сюда не сунется. Побрезгует, - невозмутимо ответил Рыжий. Гнев Макса нисколько не пугал его, наоборот, ему, похоже, даже нравилось пререкаться с ним.
--
Ну, так придумай, что-нибудь! - выходя из себя, настаивал Макс.
--
Вот деньги, что за день насобирают, вечерком принесут, и если вы соизволите выделить хоть толику на трактир... - степенно начал Рыжий.
--
Забирай весь сегодняшний сбор, но сделай мне тут красиво, - отмахнулся от него и от надоевшей уже темы Макс.
--
Как скажете, господин...
--
Ты за Витусом послал? - перебил его Макс.
--
Сразу же. Сейчас вина принесу, - кивнул Рыжий, отставил кружку и, перекинув через плечо полотенце, вышел на кухню.
--
Он твой друг? - кивнув в его сторону, поинтересовался Ромеро.
--
Нормальный парень, даром что вор.
--
По всему, видать, он предан тебе. И ты, и Виктор у них авторитет. Так ты мне не ответил, что за Жеко, которого вы с Виктором, по словам этого рыжего мужика, разделали.
--
Забудь о нем. Жеко - это одна большая задница, которую в Клербо до нас с Виктором, никто не удосужился отхлестать.
Ромеро фыркнул, но смолчал, явно задетый за живое. Но Макс просто знал, что шансов у мальца против Жеко никаких.
--
Как они тебя приняли? - продолжал допытываться Ромеро.
--
Ром, воровской мир неоднороден. Большинство здесь не потому, что натура у них такая, а потому что жизнь заставила. Рыжий Пит из таких. Он хочет, по возможности, нормальной жизни и добывает средства к существованию, пусть и незаконным путем, но все же по-человечески. Тех, кто преступает божеский закон, он безжалостно давит. Одного такого, мы с ним задавили. Вот почему, я этого парня буду поддерживать по любому.
--
Макс, а ты кем был по жизни?
--
Будешь смеяться. Служил в спецназе. Антитеррор.
--
Ого!
--
А ты кем был? - в свою очередь спросил Макс после того, как подошедший Рыжий поставил перед ними кружки с вином и вонючий сыр.
Макс неодобрительно покосился на Пита. Рыжий явно не желал привечать Ромку, но тут уж ничего не поделаешь, оставалось только надеяться, что со временем отношения между ними наладятся.
--
Я-то? - переспросил Ромка. - А тем же, кем и сейчас. Певуном. На большую сцену пытался пробиться.
--
Что пел? Попсу, рок, шансон, металл?
--
Попсу. Макс, а расскажи, как тебе удалось выбиться в короли воровского мира?
И пока Макс рассказывал Ромеро о своих приключениях в Клербо, брат Витус выслушивал очередной выговор его святейшества.