Когда Наемник уходил от Роже Синуэ, то случайно перехватил настороженный взгляд его слуги, который тут же отвел глаза в сторону. Но и этого было достаточно, чтобы понять, откуда Богохульник узнал об авансе выданного Наемнику Синуэ. И может быть, он проговорился об этом не только Богохульнику?
Вверх по улочке от дома Синуэ, Наемник направился к ратушной площади. Но кроме слуги Синуэ был еще Слим? Наемник не сомневался, что тот снабжает интересующими сведениями всех, кто хорошо заплатит, а это означало, что он, Наемник, может стать добычей любого мошенника.
- Подайте убогому! Будьте милосердны ради Господа нашего и Иисуса Христа, распятого за нас грешных, и вам воздастся на небесах! - гнусаво тянул, бойко передвигавшийся с помощью костыля одноногий калека.
Его глаза - сплошные бельма - слепо смотрели в небо. Склонив голову на бок, он чутко прислушивался к окружающему, подогнув чепец так, чтобы оставить открытыми уши. Еще издали услышав шаги прохожего, идущего ему навстречу, он поспешил преградить ему путь.
--
Подайте, добрый человек, несчастному, обделенному судьбой, - дрожащим высоким голосом тянул он на одной ноту, протягивая руку, чтобы принять скудное подаяние, на которое, может быть, расщедриться сердобольный прохожий.
Наемник остановился, но не потому, что возымел желание поданной монеткой спасти свою душу, а потому, что хоть нищий и голосил во всю глотку, спиной почувствовал чье-то приближение и резко развернулся навстречу нападавшему, сжимая в руке нож.
--
Остынь, приятель, - поднял ладони мужчина, с которым Наемник столкнулся нос к носу.
--
Чего надо? - грубо осведомился Наемник. Он терпеть не мог когда к нему вот так подходили со спины.
--
Только поговорить с тобой.
--
Говори.
--
Не я... Кое-кто желает перемолвиться с тобой парой слов.
--
А если я не желаю?
--
Придется пожелать, приятель, - просипел сзади гнусавый голос нищего. - Иначе мой ножик проткнет тебе бок до самой печенки.
--
Так как? - широко улыбнулся смуглый весельчак, с которым Наемник стоял лицом к лицу.
--
Придется поговорить с твоим хозяином, - сдался Наемник, чувствуя кожей острие кинжала, проткнувшего его камзол. - Судя по тому, как сделано приглашение, дело и впрямь неотложное.
Он уже догадался, кто таким любезным образом, пригласил его. Веселость и добродушие Весельчака не обманула Наемника, слишком уж холодными и неподвижными были его глаза, глаза убийцы. Ему ли не знать этот взгляд.
Нож от его бока убрали, но Наемник не обольщался на сей счет. Не раз с ним хотели лишь побеседовать, а не убивать... Что ж, и на этот раз, можно послушать, что ему скажут.
--
Веди, - велел Наемник.
Весельчак кивком головы показал ему следовать за собой, невольно подчиняясь приказу Наемника. Они вышли на площадь уже полной народа. У фонтана судачили самые заядлые сплетницы Клербо, а в его воде шумно плескалась гомонящая детвора. У входа в ратушу стояли первые мужи города, ведя свои неспешные значимые разговоры. Неторопливо прогуливались дамы с дочерьми на выданье. И все они, обсуждали одну и ту же тему - прибытие в город герцогини Клербо и ее двора, особенно то, во что это обойдется городу. За ними из открытых настежь окон "Три монеты" - самого роскошного кабака в Клербо, наблюдала сидевшая там публика из числа знатных бездельников. Заботы отцов города, казались им слишком скучным бременем. Куда веселее бездумно проматывать денежки заработанные заботами их родителями. Именно туда и направился Весельчак. Наемник покачал головой. Надо было быть бесконечно уверенным в своей безнаказанности, что бы так беспечно вести себя и в открытую сидеть в самом посещаемом заведении этих мест. Весельчак вошел в кабак и по узкой крутой лестнице поднялся на второй этаж. Слепец, который все это время скакал за ними и, гнусавя молитвы, протягивая грязную ладонь каждому встречному, пугая их бельмами глаз, ускакал дальше, работать.
Весельчак провел Наемника через общий зал, где у открытых окон сидела богатая публика, не зная чем занять себя, и стукнув в одну из трех дверей, пропустил в нее Наемника, встав за его спиной. Наемник догадывался, что под плащом у его провожатого, помимо меча и висящего на поясе кинжала, припрятано еще кое что-то.
Перед Наемником за столом у темного холодного камина, сидел мужчина тридцати пяти - сорока лет, но скорее всего он выглядел старше своего возраста из-за обветренной, продубленной солнцем, огрубевшей кожи. Широкое лицо его покрывали белесые пигментные пятна, неприятно выделявшиеся на темном загаре. Богатый камзол на нем был местами вытерт до основы, закапан жиром и чем-то бурым. Взгляд темных глаз неподвижен, бесстрастен. Это был взгляд ни во что не верившего человека, повидавшего такое, что уже ничто не могло его потрясти. Казалось, что жестокость выела все нормальные человеческие чувства у сидящего перед Наемником человека. Он видел столько крови, что, в конце концов, преступив в себе некую черту, стал равнодушен к человеческому страданию и боли. Напротив, за этой чертой, человек начинает чувствовать какое-то извращенное удовольствие от чужих мучений. Не от того ли, черты его лица стали неподвижными и невыразительными, больше походя на маску. Его облик дополняли густые темные волосы с проблесками седины, подстриженые небрежно. Выдававшаяся вперед нижняя губа сально блестела. Типичный ландскнехт, живущий одним днем. Но как, сейчас, Наемник внимательно разглядывал Паленого, так и сам Паленый пристально рассматривал Наемника.
Сузив глаза, он наблюдал за тем, как вошел этот человек, даже не оглядевшись вокруг и не бросив ни единого взгляда на стол, ломившийся от блюд, а сразу вперил взгляд в лицо Паленого. Для тех, кого прежде приводили к нему, этот человек выглядел слишком независимым, уверенным в себе. Он не был скован страхом, но и показной бравады не было в нем.
--
Тебе известно, кто я? - развалясь на стуле, поинтересовался Паленый, надеясь, что пришедший еще не знает, кто перед ним.
--
Судя по пятнам, что украшают твое лицо, ты Гарри Паленый, - ответил Наемник.
Шумно выдохнул у двери Весельчак, а Паленый какое-то время смотрел Наемнику в глаза, признавая, под его открытым прямым взглядом, равного себе. И вдруг ему страшно захотелось убить этого человека, только для того, чтобы увидеть его слабость, чтобы знать, что он может сломать такого как этот Наемник. Паленый еще мог признать того, кто стоял перед ним, равным себе, но никак не сильнее себя. Однако, не мог он не заметить и то, что перед ним солдат, привыкший к смерти, как и к мысли, что в любой момент может погибнуть. И Паленый вынужден был отступить, сделав вид, что прямолинейность Наемника его ничуть не задела. С деланным равнодушием он поинтересовался:
--
У кого ты служил?
--
У кого придется.
--
Что тебя привело в Клербо?
--
Дорога.
Паленый откинулся на спинку стула. Из открытого окна доносился веселый визг разыгравшейся детворы.
--
Если ты поищешь себе другой город, мы поладим, - лениво произнес он.
--
Как только выполню свою работу, уйду, - пообещал Наемник.
--
Знаю. Тебе дали задаток, который ты должен отработать, а ведь этот жирный кусок ты вырвал у меня изо рта.
--
Я его не вырывал у тебя. Меня нашли и предложили дело, от которого никто бы не отказался.
--
Уверен, из-за этого тебя позвал в последний вечер своей поганой жизни Богохульник?
--
Да.
--
Он, конечно же, требовал от тебя денег.
--
Да.
--
Да будет тебе известно, что после того, как он подох, город перешел ко мне?
--
Ты тоже хочешь денег?
Паленый облизал нижнюю губу.
--
У меня их достаточно. Вместо платы за то, чтобы ты спокойно провернул свое дельце в моем городе, ты кое-что сделаешь для меня.
--
Я слушаю.
--
Кто-то копает под меня.
--
И ты знаешь кто?
--
Вот это ты должен будешь узнать.
- Разве у тебя нет верных людей, что ты доверяешь это дело чужаку?
--
Именно потому, я хочу, чтобы этим занялся ты. Моих людей здесь знает каждая собака, а ты сможешь пронюхать все, не вызывая подозрений.
--
И ты кого-то подозреваешь?
--
Всех. Пойми, я здесь такой же чужак, как и ты. Теперь все ворюги города поняли, что должны подчиниться мне, потому что я сильнее этой стаи помойных крыс, но они отторгли меня и моих людей, словно мы принесли с собой все казни египетские. Но тебя, в отличие от нас, кажется, жалуют, и, возможно, будут с тобой покладистее.
--
Понимаю. Но кого я должен искать?
--
Моего врага.
Наемник, не скрывая своего недоумения, молча, смотрел на него.
--
Ты считаешь, я придумываю? Считаешь, я через чур подозрителен? Но в последнее время мне явно кто-то копает под меня, и поверь, мне это не кажется.
- Не зная, кто твой враг, ты доверяешься мне? - удивился Наемник.
--
Много на себя берешь. Хочешь на мне заработать себе славу? Не стоит этого делать, выбрось этот опасный вздор из головы и послушай, что тебе скажет такой человек, как Паленый. Ты ведь прослышал о том, что Богохульник сдох? Случилось это после того, как ты покинул его. Я знаю, что ты приходил к нему через заднюю дверь и ушел тем же путем, договорившись с ним, иначе не стоял бы сейчас здесь передо мной. И вот, может быть, сразу после того, как ты ушел, убийца Богохульника попытался проникнуть в его дом, а когда ему воспрепятствовали в этом люди Богохульника, разделался с ними, что волк с беспомощными щенками. Думаю, он подкупил кого-то из слуг Богохульника, иначе как ему удалось отыскать потайную комнату хозяина дома и прикончить там его и его верного пса. Знать не знаю, из-за чего убийца прибил старикашку, словно муху и что у него искал, но хотел бы знать, кто нанял его. Тебя, как видно, история эта очень занимает? - усмехнулся Паленый, заметив, что гость весь обратился во внимание. - Хочешь знать, что было дальше? - спросил он, и Наемник сдержанно кивнул. - Этот некто прячется в его комнате и сторожит. А надо тебе сказать, что Богохульник, этот затхлый старикашка, что б душе его гореть в аду ярким пламенем, хранил у себя мою долговую расписку и тем связал мне руки, а то стал бы я его столько терпеть. Я нанял человека, мастера своего дела, чтобы он выкрал ее у ныне покойного, и что ты думаешь? Моего человека находят на лестнице к потайной комнате забитым насмерть. Видишь, как все получается, тот неизвестный, что прибил Богохульника, увидел, как подосланный мной ассассин находит мою долговую расписочку, нападает на него и убивает. Вот как было дело. И я хотел бы знать, кто опять схватил меня за горло?! Кому я, во имя всех чертей ада, так понадобился?! Но во имя Господа! Я больше не желаю, чтобы меня связывали по рукам и ногам. Дознайся кто это, чтобы я мог вернуть обратно свою расписку. Я в долгу не останусь.
--
У кого я должен все это вызнавать? И почему ты все-таки нанимаешь меня?
--
Этот город не твой, здесь тебе нет никакого интереса, и не будет. За то, что ты сейчас послужишь мне, ты спокойно выполнишь свою работу и уберешься отсюда. Это все, что о тебе знают в Клербо. А насчет того у кого ты можешь обо всем вызнать... я бы покрутился среди попрошаек и воров Рыжего Пита. Этот парень настраивает их против меня, я знаю.
--
Сам-то он трусоват и глуп, что бы идти против меня, вот я и смекаю, что им кто-то вертит.
--
Почему ты так решил?
--
Потому что он вдруг взял, да и спрятал семью Богохульника. У него мозгов маловато, чтобы до такого додуматься.
--
Где он их спрятал?
--
В замке Барроло.
Наемник внимательно посмотрел на Паленого, который был неплохо осведомлен.
--
Так может, все это дело рук владельца Барроло?
--
Этого разряженного крикливого петуха? - захохотал Паленый. - Он просто не в состоянии проделать все так тихо и четко и это так же верно не зовись я Паленым.
--
Хорошо, - подумав немного, согласился Наемник. - Я берусь за это. Лишние деньги мне не помешают. И я уйду из города, как только сделаю свое дело, но все, же скажи: отчего ты терпишь у себя под боком того, кого называешь Рыжим Питом? Будь я на твоем месте, не потерпел бы такого.
--
Я тоже, уверяю тебя. И ты увидишь, как я расправлюсь со всем этим сбродом в день прибытия в Клербо герцогини. Ради такого случая, эти помойные крысы повылезают из своих щелей на дармовщинку. Все сбегутся на площадь, чтобы в сутолоке под шумок обчищать карманы простофиль. Там-то мы их всех до одного и передавим.
--
А что стража? Ее ты не берешь в расчет?
--
Капитан стражи у меня вот где, - и Паленый показал стиснутый кулак. - Он сделает все, как я велю, так что дни Рыжего сочтены. Считай песенка этого парня и его шайки спета, потому что уж капитан здешней стражи охотно поспособствует той небольшой резне, что я устрою, вычищая Клербо от крыс Богохульника, чтоб больше не путались у меня под ногами. Он на все это закроет глаза.
--
Отлично, - сказал Наемник, кивком попрощался с Паленым и вышел из "Трех монет".
Вернувшись в таверну Слима, он запер дверь своей комнаты и в тишине тщательно обдумал свой разговор с Паленым, после чего достал из тайника часть бумаг Богохульника, внимательно просмотрев их. Не оставалось сомнений, что Паленый лгал, говоря лишь о долговой расписке. Да, он брал у Богохульника крупные суммы и не раз, но было это года три назад, и это, судя по всему, не волновало ни Паленого, ни Богохульника. Вполне возможно, что Богохульник вел какую-то свою опасную игру с ландскнехтом, пытаясь, например, приручить, прикормить его, но расписки Паленого, а их оказалось несколько, не решали ничего. Паленый вполне мог безболезненно для своего кармана покрыть эти долги в любой день, но видимо нарочно не делал этого, принимая игру Богохульника. Может, желая создать у того иллюзию, что он якобы зависит от старика. Может всячески провоцировал затаившегося конкурента, отношения с которым у него окончательно испортились. А о том, что они не поладили, знал весь Клербо. Это не было тайной и посылать ассассина, что бы он выкрал одну из многих долговых записок, было бы глупо. В конце концов, он всегда мог выкупить их у вдовы Богохульника, которая скорей всего отдала бы их Паленому даром, от греха подальше.
Не значит ли весь его разговор с Наемником, что он тоже охотится за бумагами Богохульника. Но теперь для Наемника стало боле менее понятно, кто нанял ассассина и для чего. Просто удача, что Паленый все просчитав по своему, нанял его, Наемника, и не принимая его в расчет, посвятил в свои планы. Теперь Наемнику необходимо было встретиться с Рыжим Питом и тот, словно, услышал его безмолвный призыв.
В дверь тихонько поскреблись. Открыв ее, Наемник обнаружил стоящую на пороге нищую оборванку.
--
Чего тебе? - спросил он.
- Это я, господин, - вдруг произнесла мужским, полным силы голосом сгорбленная старуха.
Наемник молча посторонился, пропуская нищенку в комнату. Плюхнувшись на трехногий табурет, Рыжий Пит стащил с волос, пропыленных так, что не видно было их рыжины, ветхую дерюгу, которой покрывал голову.
--
С чем пришел? - спросил Наемник.
--
Вышло все, так как вы говорили. Люди Паленого землю роют, чтобы отыскать семью Богохульника, но только она им теперь не по зубам, равно как собакам кошка, которую загнали на дерево. Им только и остается, что крутиться вокруг, да зубами щелкать. А Паленому, сдается мне, не до нас.
--
Скажи-ка мне, когда он здесь появился?
--
Лета три назад будет. Пришел со своими людьми тихий, незаметный. Сходил на поклон к Богохульнику и тот ему разрешил в городе промышлять, да свои делишки обделывать и даже деньгами ссудил. Ну, а когда Паленый развернулся, поздно было "аминь" кричать. Паленый уже с капитаном стражников стакнулся и осторожному Богохульнику пришлось отступиться. Предпочел с ними покуда не связываться, - без своего обычного задора рассказывал Рыжий Пит.
--
Хорошо, - кивнул Наемник. - Теперь слушай меня внимательно. Час назад я разговаривал с Паленым.
--
Знаю, - буркнул Рыжий Пит. - Видели, как вы входили в компании двух его прихвостней в "Три монеты". Вот я и пришел спросить: почему ты отступился от нас?
--
Я не собираюсь отступаться от вас, - ответил Наемник. - Вы необходимы мне так же, как и я вам. Так вот, Паленый предложил мне одно дельце. Он нанял меня, не подозревая, что я играю против него.
--
Это очень опасно. Узнай Паленый об этом... - сказал Рыжий Пит, и лишь покачал головой, когда выслушал все, что узнал Наемник от Паленого.
Хмурясь, он с сомнением наблюдал за ним.
--
Значит вот оно как, - проговорил сквозь зубы Рыжий. - Ладно, если он хочет резни, он ее получит. Уж, я позабочусь о том, чтобы предупредить всех своих людей, - поднялся он было, накидывая на голову драную холстину.
--
И что ты намерен предпринять?
--
Мы дадим отпор, - решительно ответил Пит. - Мы не будем сидеть, сложа руки. Если Паленый считает, что и на этот раз мы дадим зарезать себя как баранов, то сильно ошибается.
--
Если ты ввяжешься в драку, он сразу поймет, кто предупредил тебя, а мне еще какое-то время необходимо оставаться в тени.
--
И что же?! - возмутился Рыжий. - Из-за этого должны погибать мои братья?
--
Это ты сказал, не я... - отрезал Наемник. - Ты даже не выслушал меня. Может, успокоишься и послушаешь мои соображения?
--
Говори, - демонстративно уселся на свое место Рыжий.
Выслушав Наемника, он какое-то время молчал, обдумывая его слова.
--
Если за это возьмешься ты, - проговорил он, наконец, - то, думаю, все получиться, а уж мои люди не подведут, за это не беспокойся. Дело за малым и я отправляюсь в путь.
--
Если мы затеем это, то тебе следует поторопиться. Запомнил, что нужно сказать?
--
Не беспокойтесь, на память я никогда не жаловался.
Когда Рыжий ушел, Наемник завалился на скомканную постель и заложив руки за голову, уставился в потолок, припоминая события этого дня. Потом встал, накинул плащ и спустился в таверну. Там, сев за стол в углу, показал Слиму, разговаривавшему у стойки с каким-то приезжим торговцем, серебряную монету. Слим тут же, под каким-то благовидным предлогом, прервал беседу, поспешив к Наемнику.
--
Хочу знать о Паленом,- проговорил Наемник, придвигаю по столу к Слиму монету. - Все что знаешь ты, должен знать я.
--
Понимаю, - разулыбался Слим.- Поговаривают, что Паленый нанял вас.
--
Вот именно. Я хочу, чтобы ты помог мне с ним так же, как помог с Богохульником.
Усевшись напротив Наемника, Слим пригнув голову, зашептал:
--
Как по мне, господин, то этот Паленый как есть ландскнехт-наемник. У меня глаз на подобных людей наметан. Кого мне только не приходилось принимать в своей таверне. Он три лета тому назад у меня останавливался, как раз через два дня, как в город прибыл кардинал Каррадо. Его преосвященство хоть и не любил пышных приемов, но город встретил его как положено. С почетом. Так вот, как раз ровно через два дня, Паленый вошел вот в эту дверь со своими людьми.
--
Сколько их было?
--
Пять человек и все разбойники, один к одному. Попросили сдать им комнату. Я тогда, помню, поинтересовался: надолго ли они останутся в нашем городе. На что Паленый ответил, мол, это не твоего ума дело. Я спросил плату вперед, и он расплатился за месяц вперед. У меня сердце упало. Не приведи господь, думаю, пойдут по городу грабежи да разбои. Как чувствовал, верите ли? Я быстрехонько к Богохульнику человека отправил, и Богохульник его к себе пригласил, потом приветил. Но, что-то не пошло у них. Не знаю, что промеж ними вышло, что не поделили, только люди Богохульника напали на Паленого и его ландскнехтов, когда те устроили ночной дебош, ведя себя в Клербо как хозяева. Тогда случилась хорошая поножовщина. Рыжий Пит потерял двоих славных братцев, но и Паленому досталось, крепко потрепали его шкуру. Он разом поутих и забился в свою нору. Я-то тогда все ждал, что он вот-вот явится стребовать обратно свои деньги, заплаченные за месяц, а прожил у меня от силы недели две. Все думали, что он точно покинет этот город, но он ровно клещ вцепился в Клербо. Какое-то время сидел тихонечко, что лис в норе во время охотничьей облавы, и даже носу не высовывал. А через три денька, после той поножовщины, Паленый вдруг запросился на встречу с Богохульником. Все эти три дня люди Рыжего Пита рыскали по городу, отыскивая его логово. Я потому это говорю, что они и ко мне заявились и о нем расспрашивали. Я сказал, как есть: что он заплатил вперед, но так и не появился. Они оставили у меня своего паренька, чтобы следил когда Паленый объявится здесь. Но тот схоронился, будь здоров, и на встречу с Богохульником явился один. И вот когда Богохульник дал условный знак, что настало время напасть на гостя, никто из людей Рыжего Пита так и не показался, а Паленый сидел перед Богохульником и нагло щерился. Потом-то Пит нашел своих, кого с перерезанным горлом, а кого с ножом под лопаткой. Вот и вышло, что Паленый заявился на встречу не один и отомстил Рыжему за поножовщину. А между тем на этой встрече Паленый выторговал у Богохульника, чтобы его люди могли стоять у городских ворот, ратушной площади и у резиденции кардинала и пообещал, что уж в другие угодья Богохульника, он и ногой не вступит. Ха, а выторговал он, между прочим, самые хлебные места, но Паленый взялся платить Богохульнику отступного с того, что его побирушкам удастся насобирать и тот отступил.
--
Банда ландскнехтов и побираться? Зачем им это? Судя по всему, деньги у Паленого водились.
--
Так, чтоб потеснить Богохульника. Ничего себе побирушка, всех людей Пита положили. Но Паленый, скажу я вам, не дурак. Нет. Он сумел успокоить старика, внушив ему, что очень зависит от тех долговых записок, которые он ему дал под проценты, и Богохульник поверил, потому как у него не душа, а звон золотых и серебряных монет. Старик только тогда оживает, когда дело касается денег, да прибыли, а без того ему и жить не интересно.
Но Наемнику подумалось, что Богохульник просто сделал вид, что поверил, что его расписка может связать Наемника по рукам, потому, что был в безвыходном положении.
--
А тут Рыжий Пит начал донимать старика жалобами, что пропадают у него бесследно люди, - продолжал Слим, - и кое-кто всплывает в реке не далеко от города, что вниз по течению. И утверждал, будто это дело рук Паленого.
--
Может ты заметил еще что-нибудь странное? - спросил Наемник, выложив на стол три серебряных монеты.
Глаза трактирщика загорелись, он сглотнул и попытался сосредоточиться. Еще бы! Эти деньги равнялись плате за постой за три месяца вперед и подстегнули его память, точно шпоры ленивую кобылу. Но за такие деньги абы, что не расскажешь, а Слиму очень не хотелось расставаться с тремя серебряными.
--
Есть кое-что! - возликовал он. - И, сдается мне, это будет интересно вам, господин. Вот что странно, люди Рыжего Пита, промышляющие на ратушной площади и возле кардинальской резиденции, утверждали, что побирушки Паленого не столько выпрашивают подаяние, сколько зыркают по сторонам, как сычи ночной порой.
--
Один из попрошаек Паленого с бельмами вместо глаз и безногий? - спросил Наемник.
--
Точно, господин, но уверяю вас, видит он все прекрасно и ловок, что обезьяна, а ножами только что не жонглирует.
--
Где он попрошайничает?
--
Обычно на ратушной площади, на паперти собора.
--
Кто тогда из людей Паленого стоит у городских ворот и у резиденции святейших?
--
У ворот топчется чернобородый коротышка, он там со стражниками дружбу свел, всех их бесплатно поит. А вот у резиденции все они торчали, но обычно там ошивается парень, что из них самый приличный.
--
Весельчак, - догадался Наемник, именно с ним ему пришлось иметь сегодня дело. - И он что, тоже прикидывается нищим? - недоверчиво спросил Наемник.
--
Ну нет... Он-то явно из господ будет, как и вы, и до попрошайничества не унизится. Он поселился в гостинице, что напротив резиденции. Там останавливаются посланники и гонцы из Ватикана и светские господа, что приезжают добиваться аудиенции у его святейшества. И в эту гостиницу, что ни день, наведывается то Слепец, то Чернобородый, то Тощий.
--
Тощий?
--
Да. Этот ходит по городу в лохмотьях, что-то вынюхивая, а потом возвращается к резиденции.
--
Занятно.
--
Но это еще не все, - во всю старался отработать полученное серебро Слим. - Поговаривают, что Паленый прикормил капитана городской стражи. Люди заметили, что сколько бы ему ни жаловались на Паленого, он неизменно прикрывает его.
И трактирщик с надеждой посмотрел на задумавшегося Наемника.
--
Значит, Паленый пришел в город с пятью людьми? - спросил он Слима. - Но ты мне рассказываешь только о четверых: Весельчаке, Чернобородом, Слепце и Тощем. Ты ничего не сказал о пятом. Не его ли нашли мертвым в доме Богохульника? - спросил Наемник, имея в виду ассассина.
--
Это непонятная история, господин, - покачал головой Слим. - Этот пятый, куда-то уехал и не вернулся. И в это же самое время, в городе объявился ассассин. И поселился он в той же гостинице, где пребывает Весельчак, как вы его изволили назвать.
--
И после этого Каррадо был убит?
--
Да, господин, именно так. Ну, а после убили самого ассассина.
Он замолчал, в ожидании смотря на задумавшегося Наемника, надеясь, что сейчас он отдаст ему три серебряных монеты, либо опять спросит о чем-нибудь.
--
Забирай деньги, - кивнул Наемник, встретив его вопрошающий взгляд. - Они по праву твои.
Трактирщик поспешно сгреб монеты, вскочил со стула и благодарно кланяясь, ретировался на кухню, чтобы оттуда пройти в свою комнату и там припрятать деньги в надежном тайнике.
Наемник же остался сидеть на месте. Он не предполагал, что влезет в такую кашу, но, похоже, придется расхлебывать ее. Оставалось много вопросов. Почему Богохульник не убил Паленого и не вышвырнул из Клербо с самого начала, а напротив, даже приветил? Судя по всему, Паленый потом зарвался и вел себя в городе, как хозяин, не принимая во внимание Богохульника. А тот даже не смог его тронуть, хотя попытался сделать это, а после предпочел вообще замириться с ним. Так что же уравнивало их шансы? Ответ напрашивался сам собой. У Паленого оказался сильный покровитель при герцогском дворе, тот на кого он работал. Поэтому капитан стражи покрывал его делишки. Наемник ни за что не поверил, что Паленый приплатил капитану больше чем Богохульник. Старик хоть и был охочий до денег, но умел с ними расставаться если это сулило выгоду и удобства. А не тогда ли он начал собирать и забивать свой заветный сундучок опасными бумагами, чтобы обезопасить себя и в нужный момент припугнуть того же капитана, буде он забудется, кто его истинный хозяин и из чьих рук он кормиться.
Как бы то ни было, он, Наемник, должен сделать то, что не удалось Богохульнику, то есть сбить Паленого с его твердых позиций и уничтожить.
Только так, а не иначе, потому что уже по уши влез в это дело. То что Паленый скоро узнает, кто убил ассассина, а теперь противодействует ему, было лишь делом времени и Наемнику следовало оставить всякие колебания, но и действовать наобум тоже было нельзя, держа в уме некоего покровителя, который все усложнял.
Наемник попробовал представить себе картину происходящего (эту крутую кашу, заваренную не им). Наверное, три года назад, как только Паленый со своей шайкой появился в этом городе, его и наняли для некоего грязного дельца - убийства святейшего лица. Паленый вынужден был примириться с Богохульником, чтобы тихо, без оплошки, сделать свое дело, а для этого усыпить подозрительность истинного хозяина города. Но что-то между ними не сложилось. Скорее всего Паленый не выдержал до конца свою роль покладистого и послушного.... А может решил больше ни от кого не зависеть и развязать себе руки. Или Богохульнику, стало известно сверх положенного, то что он не должен был знать и тем стал мешать Паленому. Как бы то ни было, но эти два малосимпатичных лица столкнулись со звериной жестокостью.
С этим было все понятно. А вот почему Паленый не убил кардинала Каррадо сразу, как только тот прибыл в город, было не совсем ясно. Зачем было тянуть с этим аж три года, устанавливать за ним тщательную слежку? Наемник доверял своей интуиции, а она подсказывала ему, что даже и после убийства Каррадо, что-то пошло не так, раз Паленый нервничает. И нервничал он не только из-за непонятного убийства ассассина и Богохульника. Было что-то еще и это что-то намного важнее.
Не ищет ли сейчас Паленый "козла отпущения", что бы отвести от себя чей-то гнев, и даже, может быть, чтобы сохранить себе жизнь. Ну, и, наверное, не в последнюю очередь, он желал взять город в свои руки.
Теперь с ассассином? Тут, без, всякого сомнения, намечались серьезные последствия. Гильдия профессиональных убийц, этого так не оставит и обязательно пришлет своего человека, чтобы разобраться в гибели одного из своих братьев. Тот, кто нанял ассассина, конечно сдаст им Паленого, а тому, чтобы в свою очередь отвести от себя эту угрозу, необходимо тоже будет кого-то сдать. И Наемник не без основания предполагал, что это будет именно он, странствующий одиночка, только что появившийся в городе, которому никто не покровительствует, к тому же, возможный конкурент. Как такого не убрать!
Но, что мешает самому Наемнику первым расправится с Паленым, перебить его команду, а после выдать ассассинам? А ничего не мешает, но сперва, нужно узнать, кто нанял Паленого для убийства кардинала. И почему Паленый не убил кардинала сам, а был призван для этого ассассин? И что такого знал кардинал, что имел, что за ним так охотились? Ведь подручные Паленого, что-то вынюхивали. Кардинал владел чем-то или что-то прятал при себе. Наемнику требовалось знать больше. Что хотели от кардинала? Ведь выходило, что его нужно было не просто убить, а что-то вызнать. Тогда понятно, что за кардинала взялся ассассин, те были мастерами пыток, не в пример мяснику ландскнехту. У Слима он выжал все, что только мог и кто еще мог ответить на его вопросы? Паленый? Но Наемник подозревал, что этот парень сам порядком запутался, иначе не нанимал бы первого встречного разнюхивать обо всей этой истории. А если он даже, что-то и знает, то не скажет правды. Рыжий Пит? Он знал меньше самого Наемника.
Хорошо, а если зайти с другого конца и поставить вопрос иначе? К примеру, если взять да и подкинуть Паленому пустые, никчемные новости? Как бы он мог их перепроверить? Ведь Паленый не из тех, кто доверяет первому слуху. У кого бы он смог подтвердить заинтересовавшую его сплетню?
Усмехнувшись, Наемник встал, запахнулся в плащ, и вышел из таверны. Он знал, у кого перепроверял Паленый слухи и сплетни и шел сейчас именно к нему, чтобы тоже получить ответы на свои вопросы.
Наступали сумерки, лучшее время для воров и убийц. С наступлением темноты, улицы как-то сразу опустели. Жители Клербо не горели желанием встречаться с хозяевами ночи. Ставни окошек плотно закрывались, чтобы ночной сон не тревожили крики припозднившихся прохожих попавших в неприятности, или шум яростной драки, а то и просто дуэли. Наемник отыскал дом капитана городской стражи и укрывшись в темной ниши двери соседнего дома, стал ждать. Из тех слухов, что ему довелось услышать и из прочитанных бумаг Богохульника, он узнал достаточно, чтобы понять, что капитан стражи ленивый, честолюбивый, лживый и изворотливый ублюдок.
Все знали, что капитан иногда добросовестно выходил в ночной дозор вместе со своими солдатами, якобы проверить их и подтянуть, но мало кто догадывался, что во время таких вот инспекций, по его вине пропадали люди, которых потом, много времени спустя, находили, когда бедняг и узнать-то было невозможно, а тем более понять, что же с ними сотворили и умерли они своею смертью, или были убиты. Те же из солдат, кто догадывался в чем дело, если не прикрывали его, то помалкивали от греха подальше.
Когда совсем стемнело, в конце узкой улицы появился капитан, шатающийся от обильного возлияния и передвигающийся с помощью слуги. Толстяку, судя по тому, что он начинал орать песни, было очень хорошо. Он не заканчивал ни одной из них, напрочь забывая слова. Слуга тут мало чем мог ему помочь. Все силы и внимание этого малого уходило на то, чтобы угадать, куда на этот раз повалиться туша его господина и вовремя отскочить, чтобы не быть погребенным под нею, потому что капитан, почувствовав под собою, нечто теплое и мягкое, запросто мог так заснуть до утра. И в тоже время, слуга должен был исхитриться и удержать неимоверный вес хозяина в вертикальном положении, при этом заставив двигаться дальше.
Притаившийся в тени Наемник испытывал невольное уважение к ловкости, сноровистого слуги. Добредя таким образом до дверей своего дома, они с грехом пополам попали в него, потому что капитан, пока слуга возился с ключом, вознамерился огласить громкой серенадой сонную улочку, но разобрав с помощью слуги, терпеливо втолковавшему ему, что он находится у порога своего дома, а не под балконом обожаемой дамы, перешел на военный марш, пока, наконец, потерявший всякое терпение слуга, не впихнул его в дверной проем и не захлопнул за собою дверь.
Наемник ждал. Вспыхнуло, выступающее над дверью, окно и через какое-то время потухло, оставив лишь слабый, едва приметный свет ночной свечи. Тогда подойдя к стене, под окном капитана, Наемник, цепляясь за широкие балки и подтягиваясь, вскарабкался к заветным ставням, которые не были закрыты то ли из-за забывчивости, в конец замученного причудами и прихотями своего хозяина, слуги, то ли из-за его нерадивости. Но скорей всего из-за того, что ночи стояли теплые в эту пору поздней весны, готовой вот-вот перейти в знойное лето. Утвердившись на широкой балке, проходящей под окном, Наемник легонько толкнул оконную створку и так как она не поддалась, осторожно надавил на нее. Оказалось, что створки держал засов и Наемник, просунув между ними лезвие ножа, сдвинул засов в сторону. Когда окошко открылось, подтянувшись рывком, взобрался на широкий подоконник, бесшумно спрыгнув с него на пол.
Но даже если бы он и не был так осторожен и обнаружил себя нечаянным шумом, его все равно никто бы не услышал из-за громового раскатистого храпа капитана городской стражи. Подойдя к кровати, Наемник склонился над ним. Капитан спал беспробудным пьяным сном, колыхаясь и задыхаясь от собственного натужного храпа. Его лицо было багровым, короткий курносый нос выводил немыслимые рулады, раскрытый слюнявый рот издавал не только душивший его храп, но и густой перегар, стойко заполнявший всю комнату. Он раскинулся поверх одеяла, придавленный собственным пузом, в рубашке и кальсонах. Видимо у слуги хватило сил лишь на то, чтобы довести хозяина до постели, свалить не расстилая ее и стянуть с него камзол штаны и башмаки.
Наемник ткнул капитана куда-то под ключицу, приложив для этого больше сил, чем требовалось. Зато его тычок дошел сквозь слой жира до нужной точки и возымел свое действие. Проделав все это, Наемник отошел от кровати и уселся в кресло, сдвинув его в темный угол к камину. Через толстое зеленоватое стекло окна проникал зыбкий лунный свет, соперничая со слабым светом свечи, которая едва рассеивала тьму, позволяя лишь угадывать предметы в тесной комнате.
Храп прекратился. Капитан грузно заворочался на скрипевшей под его весом кровати, больше похожей на шкаф без дверок, тяжело по-кабаньи сопя. Кряхтя перевернулся с боку на бок, прежде чем окончательно проснуться. Оглядев комнату бессмысленным взглядом, капитан удивился. Он помнил как напивался в каком-то кабаке в веселой компании, но в каком именно, убей бог, не помнил, а уж то как добрался до дома позабыл напрочь.
--
Кому служит Паленый? - раздалось из темного угла возле камина.
--
Что? - дернулся на кровати капитан, пытаясь приподняться, решив, что ему сниться кошмар в котором он запродает свою душу нечистому, что сидит в том темном углу.
И капитан стараясь делать это незаметно, перекрестился.
--
Не шевелись, - проговорили из тьмы. - Лежи так, как лежишь.
А капитану было тяжело лежать на спине, потому что его туго набитая обильным возлиянием и жирным ужином, утроба, давила, не давая дышать, так что он только сопел, кряхтел и издавал горловое бульканье, страдая от неудобного положения и тяжести в желудке, что было равносильно пытке. Но еще хуже было то, что он понятия не имел с кем разговаривает, когда его сонная одурь прошла, вернулось трезвость мышления, если подобное можно было сказать о нем. Как он не пытался, он не мог разглядеть того, кто сидел в углу куда, в непроницаемую темноту, не проникал слабый свет ночника.
--
Кто ты? - прохрипел капитан, выпучив глаза в тщетной попытке разглядеть вломившегося к нему злоумышленника.
--
Не важно, - последовал ровный ответ.
И капитан почувствовал, что это ночной визит не принесет ему ничего хорошего. Он не узнавал голоса, и когда вдохнув поглубже воздуха, открыл рот, чтобы позвать на помощь, невозмутимый голос предупредил:
--
Не нужно звать слугу. Ты же не хочешь, чтобы узнали о твоих ночных шалостях?
--
Что?! - дернулся в испуге, пораженный неожиданным страхом в самое сердце капитан, снова пытаясь подняться и в тщетной попытке барахтаясь в кровати. - Откуда... Кто ты, во имя господа?!
--
Не важно. Важно, чтобы это не дошло до ушей герцога и городского магистрата.
--
Это все ложь! Навет! - прохрипел капитан, подняв голову от подушки. - На мое место зарятся. Вот и клевещут.
Из угла не донеслось ни звука, и капитан уронил голову на подушку.
--
Чего ты хочешь? - прохрипел он. - Говори, будь, ты проклят!
--
Имя хозяина Паленого.
--
Этого никто не знает. Паленый держит рот на замке, боится, что уведут богатенького господина, дорогу ему перебегут. Паленый ему чуть ли руки лизать готов.
--
Для чего его наняли?
--
Паленый об этом не болтает, но я-то знаю, сколь щедр его хозяин. Знаю, что по его приказу, Паленый глаз с кардинала Каррадо не спускал.
--
Зачем?
--
Не знаю. Говорю же, он об этом не болтал, - задыхаясь, говорил толстяк. - Но только он следил за кардиналом, как за драгоценностями своей матери.
--
Зачем он его убил?
--
Не думаю, что это он его того... - капитану потребовалось время, что бы восстановить хриплое дыхание, после чего он продолжил: - Когда кардинал исчез, Паленый был в бешенстве, прямо из себя выходил. Пришел ко мне и потребовал, чтобы я немедленно обыскал покои его святейшества. Но я не мог этого сделать. Светская власть не действует на территории папской резиденции, и допускается туда только с их разрешения. Но с Паленым лучше не шутить и я сделал все, что мог, чтобы добиться этого разрешения через герцога. И неожиданно оно было мне дано. Только покои кардинала уже успел кто-то обыскать, я лишь арестовал служку кардинала, по подозрению в причастности к похищению его хозяина.
--
Где этот слуга?
--
Его... ох... его нашли убитым. Но, клянусь, ни я, ни Паленый не виновны в этой смерти... - захлебываясь собственной слюной и отрыжкой прохрипел капитан, шумно сглатывая. - ...это все ассассин.
--
Зачем Паленому ассассин, раз ему было велено следить за кардиналом?
--
Послушай, будь же милосердным, кто бы ты ни был... Разреши перевернуться на бок, - хрипел измученный капитан. - Я все тебе расскажу...
--
Когда расскажешь, тогда перевернешься, - последовал бесстрастный ответ.
--
Так спрашивай! - сдавленно закричал капитан. - И пусть дьявол так же привечает тебя в аду.
--
Похоже, Паленый где-то дал маху, он так ничего и не разнюхал, следя за Каррадо, а допрашивать он не мастер, потому что действует как мясник на бойне, а у кардинала требовалось что-то выпытать.
--
Что?
--
Пресвятая Дева! Да откуда же мне знать?! Ох-хо... Знаю, что пришла Паленому весточка, что в руках у кардинала оказалось нечто важное и что это необходимо добыть. Вот Паленый и поторопился прибрать это нечто к рукам. Решил обойти своего хозяина, оставить ни с чем. Но все профукал: и кардинала, которого запытали до смерти, и ассассина и то, что искал. Остался ни с чем.
--
Кто убил Богохульника?
--
Ассассин должно быть, больше-то некому. А ассассина, думаю, прикончил сам Паленый, потому что ассассин чужака к себе не подпустил бы. Да и нет в Клербо никого, кто бы мог совладать с ним. А Паленый сам мастер убивать, душегуб хоть куда, - вываливал свои домыслы капитан городской стражи.
Слишком уж охотно он делился ими, не смотря на свои физические страдания. Видимо, даже не смотря на неудобство своего положения, он сообразил, что представился шанс избавиться от Паленого, причем чужими руками.
--
Продолжай.
--
Ох, кто бы ты ни был... позволь мне лечь на бок...
--
Ты не ответил на главный вопрос. Кто хозяин Паленого?
--
Х-хорошо... я так думаю, что сам герцог Клербо. Он не жалует это монашеское гнездо, что свил в его городе папа. Думается мне, хотел он добыть, кой-какую бумагу, что опорочит папу и тогда бы он смог диктовать ему свои условия. Пощади же меня, незнакомец, Я бы мог рассказать тебе больше, если бы не тощий выродок, что приходит к Паленому с поручениями от герцога. У него словно глаза на затылке. Сколько моих людей сгубил, которых я тайком пускал следом за ним.
Какое-то время из угла не доносилось ни звука. Потом голос произнес все тем же ровным тоном:
--
В день прибытия герцогини, если ты и дальше желаешь набивать свое брюхо, не вздумай вмешиваться в то, что произойдет на площади.
Из угла на капитана вдруг накинулась какая-то тень, похожая на сгусток ожившей тьмы. Во всяком случае именно так показалось капитану с того положения в каком он пребывал, беспомощнее жука на спине. А через мгновение, удар, обрушившийся на его голову, вообще лишил его возможности, что-либо видеть.
Наемник ушел от капитана тем же путем каким пришел.