Интересно, сколько тебе лет? Веду пальцами по изломанным, сухим рытвинам коры акации и слушаю шум ее листвы. Нет, она не вспомнила меня, уж очень тогда я был маленьким, а вот я ее не забыл. Кто-то написал на ее коре "Маша + Витя = любовь". Воспитательница ругала этого человека, потому что он больно сделал дереву. И эта запись не исчезла, рубцы стали больше, потому что дерево продолжало расти.
...Как мы любили лакомиться её темно коричневыми стручками-семенниками, которые сбивал с её крон на землю осенний ветер. Они были сухими, легко разламывались и раскрывались, оголяя темно-желтую кашицу вокруг бобов. Она была сладкой, как фруктовый джем и мы, дети, его слизывали.
Дотягиваюсь до колючки и, укалываясь, вместо легкой боли, слышу детский смех. Оглядываюсь по сторонам - никого. Значит, показалось.
Вышел на круглую бетонную площадку. Папа рассказывал, что когда это была танцплощадка и на ней познакомились его родители, мои бабушка с дедушкой. Что-то треснуло под ногой: стручок акации. Нет, стекло от разбитой бутылки, прикрытое золотистой листвой. Присаживаюсь и ищу в листве..., булыжник. В детстве, мы здесь всегда мельчили камнем стекло, превращая его в белую пыльцу, фантазируя, что если съедим его, то сразу станем невидимыми. Вот только воспитатели не давали нам этого сделать...
Поднял камень и вдруг, кто-то окликнул меня за спиной. Обернулся, никого. Бывает же, снова показалось. Может это сова ухнула?
А там, под большим дубом, мы любили играть в сказочных героев: Ивана-царевича, Емелю. Думали, что именно в этом дереве вдупле живет баба Яга, на ветвях ходит Кот-Баюн... Мы любили, когда наша воспитательница брала с собой книгу, и мы, рассаживаясь вокруг нее на траве, затаив дыхание, слушали сказки. Что-то вспугнуло меня, резко посмотрел вверх. На самой нижней ветке, расположилась белка и с любопытством рассматривает гостя, держа в лапках желудь.
Угощаешь? Поднимаюсь с бревна, а она, цыкнув, забралась чуть повыше. Подумать только, как человек, на одних задних лапах пробежала. И как назло у меня в карманах ничего нет, чтобы её угостить, как это делал в детстве. Может, желудь ей предложить, и ищу его в сухой траве, аккуратно переступая с ноги на ногу.
Кто-то окликнул меня? Вроде бы... голосом Анжелы Валентиновны. Неужели она, - и снова оборачиваюсь, ища среди деревьев свою любимую воспитательницу.
"Пора на обед. Дети, пора на обед" - собирала она нас и вела в садик. А та самая тропка, по которой мы ходили, осталась. Местами еще сохранились, посаженные по ее обочине кусты маслины. А там, вдали, сирени, в которой мы любили прятаться, играя в жмурки.
...И детский сад остался. Только давно уже он не работает. Вместо окон доски, вместо игровых площадок, качелей и теремков - их развалины, поросшие травой и кустарником.
"Идём домой", - зовет меня мама .
Обернулся, и на сердце что-то защемило. Почувствовал холодный пот на лбу, обдуваемый прохладным воздухом, остановившегося рядом со мной ветерка. Удивительно, кругом не колыхнется ни один листочек от него, а только играет моими волосинками, лежащими на мокром лбу.
Бывает же. Видно он вспомнил меня и, найдя пластинку моего детства, стал прокручивать её на только видимом ему проигрывателе.
Да, да, и снова слышу чей-то голос. Это Витькин. Он просит, чтобы завтра я не забыл в садик принести игрушку.
"Какую?", - хочется спросить, а не у кого. Может, еще раз вернуться в парк и послушать его рассказы? И наблюдая за бабочками, мотыльком с голубыми крылышками и капустницей, пошел назад, в парк, наполненный воспоминаниями моего детства.