Это было осенью 1992 года. Я уже год работал компьютерным программистом в отделе по внешним связям мэрии Петербурга. Зарплата моя была той же, что и в начале работы там - 1000 рублей. Но если осенью 1991 года эта сумма была равна 10 долларам, то через год эти были уже 3 доллара. Тем не менее на эти деньги вполне можно было жить. А что вы думаете? Это были странные времена. Один мой знакомый, у которого были доллары, раз в месяц менял один доллар на рубли, и ему хватало. За свою комнату в коммунальной квартире я платил сумму, эквивалентную пяти центам. Синтезатор Yamaha, автомобиль и однокомнатная квартира в новостройках стоили примерно одни и те же деньги, а совсем незадолго до этого, продав видеокамеру, можно было купить дом в приличном пригороде.
Видимо почувствовав, что хорошо бы что-нибудь для меня сделать, начальство в мэрии решило организовать для меня поездку на 10-дневный курс обучения в США. Кроме того, они собирались дать мне более высокую должность, и поездка должна была придать мне полезный для новой должности авторитет.
До этого я ездил за границу только один раз - в Польшу к родственникам. Хотя до этого я читал книги о США и смотрел фильмы, я не мог себе представить, что же я увижу там, за океаном. Ясно было, что это должно быть что-то невероятное, совершенно новое. Возбуждающее. К тому же я ехал совершенно один. Никто из мэрии меня не сопровождал. Гостиница, командировочные, билеты оплачивались американской стороной.
В середине октября я вылетел самолетом Аэрофлота во Франкфурт, где я должен был пересесть на самолет компании Delta, следующий в Вашинтгтон. В чемодане, который я взял с собой, было все, что по моим предположениям могло мне понадобиться. В Питере в это время было холодно и грязно, и я был одет в черный плащ, серый свитер и тех же цветов брюки и ботинки. Но в чемодане было порядочно одежды для более теплой погоды. После первых двух дней в Вашингтоне я должен был улететь в Даллас (Техас), где температура в это время была в районе 30 градусов.
Перелет из Франкфурта в Вашингтон прошел замечательно. В самолёте было много свободных мест. Поэтому у стюардесс было не очень много работы, и обслуживание было очень расслабленным и внимательным. Одна из стюардесс сказала мне, что я могу заказывать любые напитки и в любом количестве - чем, верьте - не верьте, я практически не воспользовался, отчасти потому, что не хотел портить новые необычные ощущения.
Никто вокруг не говорит по-русски. Ты говоришь по-английски, и тебя понимают, и ты понимаешь.
Масса интересных газет и журналов в самолете на английском.
Стюардессы совершенно не похожи на российских. Веселые, раскованные. У одной невероятной длины накладные ногти. У другой волосы покрашены в совершенно непонятный цвет.
Тебя спрашивают, откуда ты, ты говоришь, что из России, и это вызывает столько любопытства, вопросов и восклицаний ("Gorbachev! Perestroika!"), что ты даже начинаешь слегка жалеть, что сказал. Россия тогда была в моде.
Помню, меня удивило то, что, когда я тщательно заполнял таможенную декларацию и сделал ошибку, я попросил у стюардессы новый бланк. В ответ на это она просто перечеркнула то, что я написал и сбоку довольно коряво написала правильный вариант. Не веря своим глазам, я спросил: "А так можно?", в ответ на что она только улыбнулась и махнула рукой. Я ощутил запах свободы и отсутствия бюрократизма.
После приземления и паспортных проверок я направился к багажной ленте. Пассажиры один за другим забирали чемоданы. Наконец багаж перестал появляться. Все, кроме меня, ушли. Моего чемодана не было.
Я в растерянности стоял перед пустой багажной лентой. Что же делать?... Зубную щетку, пасту, много что еще - все это придется покупать. Сколько это может здесь стоить? У меня с собой было только 50 долларов, которые я занял на дорогу у приятеля. И ведь их надо будет отдать. С зарплатой 3 доллара в месяц... И одежда! Я ведь одет под ленинградскую осень - во все черно-серое, теплое. Хотя должны выдать командировочные. Интересно сколько...
Когда стало окончательно ясно, что мой чемодан не появится, я обратился к ближайшему работнику аэропорта, и тот отвел меня к громадной черной тетке, которая, несмотря на грозный вид, с вниманием и сочувствием помогла мне составить описание чемодана и список потерь.
- Конечно, конечно... Надо же так, остаться в чужой стране без всего... Халат был у вас в чемодане?
- Халата не было, но были спортивные штаны.
- Спортивные штаны... Футболки были? Сколько штук?
- Были, три.
- Футболки, три... Сникерс?
Сникерс?? Шоколадные батончики Марс и Сникерс недавно стали продаваться в России, и я знал, что это такое. Но почему они должны быть у меня в чемодане?
- Сникерс? - спросил я вместо ответа.
- Ну да, сникерс. Ведь хочется, чтобы в гостинице было что-то домашнее?
Домашнее?? Это что, их представление о русских - везде берут с собой Сникерс, чтобы чувствовать себя, как дома? А, может быть, это у черных американцев принято везде брать с собой шоколад, кто их знает? Почему именно Сникерс?
Некоторые читатели, возможно, уже поняли, что работница аэропорта имела в виду sneakers (легкие туфли, кроссовки, тапки), а не шоколад Snickers, но мой английский в то время был недостаточно хорош для этого.
Между тем сникерсная тема развивалась.
Я подумал - может быть, она о том, что хорошо, если всегда есть что-нибудь поесть? По ее виду можно предположить... И осторожно спросил -
- А что, в гостинице нет ресторана?
- Наверно, есть, или рядом должен быть.
- А тогда зачем мне там Snickers?
- В ресторане? Нет, конечно, в ресторане sneakers - может быть не очень уместно. Или в России это нормально?
- Да нет, не очень... - неуверенно пробормотал я.
- Я об этом и говорю. Но в номере ведь будет уютнее, если есть sneakers?
- Уютнее? Почему?
- А с чем вам тогда уютнее в гостиничном номере?
Мы недоуменно смотрели друг на друга. Я решил, что надо согласиться.
- Вы правы, со Snickers в гостинице гораздо лучше.
- Конечно - хмыкнула тетка. - Все-таки более по-домашнему.
Оставшаяся часть протокола трудностей не вызвала, и вскоре я ехал на автобусе к центру Вашингтона, прижавшись носом к окну. Был уже вечер. Город был весь в огнях.
Какое все другое... Совсем не такая архитектура. И совершенно не видно голой земли. Или асфальт, или газон, или еще какие-нибудь насаждения. И все такое ухоженное. А какие машины вокруг! Невероятно чистые. И такие большие!
Тогда я воспринимал все вокруг, как неопытный путешественник, который все, что видит, сразу принимает за обычное и характерное. Все эти небольшие кусочки земли, случайные впечатления сразу становились моей Америкой, той единственной, которую я знал. Я был похож на слепого, который трогает слона за какую-то одну часть.
Вот это - не может быть! - Пентагон! Вот это да!
А вот вывеска - "20 Theaters". Двадцать театров в одном месте! Какая культура! Интересно, насколько часто они ставят новые спектакли. (Много позже я понял, что это был просто большой кинотеатр с двадцатью залами.)
Но почему нет небоскребов, ни одного? (Тогда я еще не знал, что в Вашингтоне ни одно здание не может быть выше Капитолия).
А вот это должен быть Washington Monument!
Автобус остановился.
- Ваш отель, сэр - сказал шофер.
Бодро поблагодарив, я вышел из автобуса.
Вывеска над входом в отель гордо объявляла - "Crowne Plaza". Мой отель назывался "Hotel Palomar". За спиной отъехал автобус.
Что делать?
Из-за советского воспитания и отсутствия опыта мне не пришла в голову простая и естественная мысль - зайти в "Crowne Plaza" и попросить помощи. К тому же швейцар у дверей выглядел так серьезно... Еще не пустит. "Как нибудь найду", решил я, "язык до Паломара доведет", и отправился в путь по вечерним полутемным вашингтонским улицам, даже не сразу заметив, что на них совсем не было людей.
Я не спеша шел по пустым улицам, с интересом глядя по сторонам. Почему же нет небоскребов? И - еще интереснее - почему нет людей? Где жизнь?
Вспомнилась песня времен пионерского лагеря:
"Горит огнями ночной Бродвей,
Сидит чувиха, сосет коктейль..."
Я не знал еще, что такие пустые улицы по вечерам - обычное явление для центров американских городов. Но я знал, что в Америке есть хорошие районы и плохие районы. Район, в котором я находился, не выглядел плохим, и потому я не волновался.
В Вашингтоне в это время стояла очень приятная сухая осень, слегка прохладная, но совсем не холодная. Какая хорошая погода... И никто не гуляет. А вот и человек!
Человек приблизился, и я увидел, что это - женщина в деловом костюме. Повторив для верности про себя фразу, которую я собирался сказать, я изобразил на лице улыбку и шагнул к женщине.
- Excuse me, could you please tell me...
Реакция первой встреченной мной в Вашингтоне белой американки была совершенно неожиданной. Даже не взглянув на меня, она шарахнулась в сторону, и обогнув меня на приличном расстоянии, полупошла, полупобежала прочь, стуча каблучками.
Позже, прожив в США несколько лет, я вспомнил этот эпизод, поставил себя на ее место, и ее поведение стало для меня абсолютно понятным. Мужчины в том районе не вели себя так, как я. Они работали в офисе, вечером спускались в гараж, садились в машину и уезжали домой. Если бы им понадобилась помощь, они не стали бы выходить на улицу и обращаться к одинокой женщине. Туристам в это время в этом месте тоже было нечего делать. Для нее я был необычным, и потому потенциально опасным явлением.
Но тогда я ничего этого не понимал. Ошеломленный, я стоял и смотрел ей вслед. Наконец, я пошел дальше, надеясь повстречать кого-нибудь более нормального.
Впереди появилась еще одна фигура. Когда она приблизилась, я увидел, что это черный парень, невыразительно одетый и с неопределенным выражением лица. Мне было известно, что в Вашингтоне сильная преступность, в основном за счет черной части населения, и я не был уверен, стоит ли спрашивать его, как добраться до отеля. Но он не выглядел опасным, и, мысленно устыдив себя за предубеждения, я обратился к нему
- Excuse me, could you please tell me...
- Tourist! Вы - турист! - парень остановился и широко улыбнулся. - Я понял по акценту! Откуда вы?
- Из России - ответил я, ожидая услышать "Gorbachev! Perestroika!", так же как от попутчиков в самолете.
Но сообщение о том, откуда я, похоже, не произвело никакого впечатления.
- И куда же вы идете?
- К своему отелю. Он находится в районе Dupont Circle. Не могли бы вы показать мне, в каком это направлении?
- Конечно, я вам помогу! Но знаете что? Ведь здесь совсем рядом Белый Дом! Разве вы не хотели бы на него посмотреть?
Я заколебался. Белый Дом... У меня только два дня в Вашингтоне, и неизвестно, будет ли свободное время. Заманчиво.
- Это было бы интересно...
- Я покажу вам, где это!
Мне стало неловко.
- Зачем? Просто скажите мне, куда идти.
- Ерунда! Я рад помочь тем, кто приезжает в Вашингтон! Мы будем друзьями! Как тебя зовут, my friend? Меня зовут Keyshawn!
- Меня зовут Nick. Извините, как вас зовут?
- Keyshawn! Nick, пойдем! Я покажу тебе, где Белый Дом!
В том, как он предлагал свою помощь, была какая-то неприятная навязчивость. Он вел себя совсем не так, как душевная черная тетка в аэропорту. Я решил, что лучше бы от него отвязаться.
- Кишон, спасибо, но я могу дойти и сам.
- Глупости! Ведь лучше быть с местным, который хорошо знает город, чем искать дорогу самому, разве нет?
Благоразумие подсказывало мне ответ "нет", но нежелание обидеть и безупречность логических доводов, с которыми я столкнулся, заставили меня ответить
- Да.
- Конечно! Пойдем, my friend!
Мы отправились в направлении, противоположном тому, в котором я шел до этого. По дороге я пытался завести разговор о жизни моего нового приятеля, узнать, чем он занимается, но в ответ получал только неопределенные короткие фразы. Зато время от времени Кишон делал странные комментарии по поводу зданий, мимо которых мы проходили.
- Вот это очень красивое здание, старинное. Наверно, ему лет сто.
- Вот это тоже очень хорошее здание. Его недавно покрасили, теперь оно очень красивое.
Впереди показался свет. Еще несколько шагов, и мы вышли к Белому Дому.
Вот он какой... Место, где живет один из самых могущественных людей на Земле. И кажется таким уязвимым - совершенно открыт. В отличие от Кремля - за теми стенами непонятно, что где находится и кто где живет. Хотя как можно сравнивать?
А ведь впечатляет. Классическая простота. Но есть что-то жутковатое в его одиночестве и освещенности среди этих пустых и темных улиц.
Мои размышления были прерваны голосом Кишона:
- Ник, я надеюсь, что тебе понравилась моя экскурсия.
- Что-что?
- Я провел для тебя экскурсию. С тебя пятнадцать долларов.
Я моментально забыл про Белый Дом и повернулся к Кишону.
- Кишон, что? Повтори, пожалуйста.
- Я провел для тебя экскурсию. Я показал тебе Белый Дом, рассказал о других достопримечательностях. Это стоит пятнадцать долларов.
Мне стало не по себе. И одновременно смешно.
- Кишон, ты помнишь, откуда я?
- Нет, не помню. Какое это имеет значение?
- Я из России. Ты знаешь что-нибудь о России? Знаешь, сколько я получаю в месяц?
- Сколько?
- Три доллара. И ты хочешь взять с меня пятнадцать долларов за свою экскурсию!? Кроме того, я только что прилетел, и узнал, что пропал мой багаж. У меня ничего нет.
Я меня в кармане были 50 долларов моего приятеля, но я не хотел их трогать, если только это не будет абсолютно необходимо. Те, кто жил в России в те времена, поймут меня. К тому же они были одной купюрой.
Кишон недоверчиво посмотрел на меня.
- Три доллара? Никто не получает три доллара в месяц! Тем более белый, который выглядит так, как ты.
- В России люди получают столько, и даже меньше. Ты просто не бывал там.
- Ok... Может быть, у тебя есть десять долларов?
- Нет, я же сказал.
- Пять? Не может быть, чтобы у тебя не было пяти долларов!?
- Кишон, спасибо за экскурсию, но я тебя о ней не просил. Я пойду искать гостиницу. Goodbye.
Я пошел назад.
- Стой!
Кишон опять широко улыбался.
- Мне неловко так тебя оставлять. Я покажу тебе, где твоя гостиница.
Я засомневался. Наверно, ему в самом деле неловко.
- Хорошо, пойдем.
Мы опять зашагали по улицам. Я пытался поддерживать какой-то разговор, но Кишон отвечал только что-то типа: "Сейчас придем к твоей гостинице, my friend". Вокруг по-прежнему были очень прилично выглядящие улицы и здания. Мы повернули на очередную улицу, и я увидел нечто, чего не видел никогда прежде в жизни.
Вся улица была заполнена черными мужчинами. Они стояли, сидели, курили, играли в какие-то игры прямо на асфальте. Откуда-то сбоку доносилась ритмичная музыка с ненормальным количеством низких частот.
Кишон отошел от меня на шаг и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь, -
- Вот этот не хочет платить за экскурсию.
Группа мужчин, которая была к нам ближе всего, зашевелилась. Трое ленивой походкой подошли и встали у меня за спиной и по бокам. Ещё один, с толстой золотой цепью на шее, встал передо мной.
- В чем дело? Кишон старался, он показал тебе наш город, и теперь ты не хочешь платить ему за сервис?
Мне стало по-настоящему страшно. В голове шевельнулась мысль: "Может быть, отдать им 50 долларов?" Но я решил, что лучше будет "не менять легенду".
Я сказал:
- Я час назад прилетел из России. В полете у меня пропал багаж. У меня ничего нет. Когда Кишон встретил меня, я шел пешком в гостиницу. Если бы у меня были деньги, я бы взял такси из аэропорта.
Парень с цепью посмотрел на Кишона. Кишон молчал. Парень с цепью вполголоса сказал несколько слов, из которых я не понял ни одного, хотя они, несомненно, были сказаны на английском языке. Кишон как бы съежился и, не взглянув ни на меня, ни на остальных, ушел куда-то в темноту. Парень с цепью сказал еще несколько непонятных слов, развернулся и пошел. За ним пошли те, кто стоял вокруг меня.
Я осторожно сделал пару шагов назад. Никто не обращал на меня внимания. Я тоже развернулся и, стараясь шагать спокойно и уверенно, пошел прочь. Отойдя от этой улицы на несколько кварталов, я прислонился к стене, вытер со лба пот и закурил. Мне все еще предстояло найти мой "Hotel Palomar".
* * *
Приложение. Наброски альтернативного варианта этой части на случай реставрации СССР, в духе некоторых советских детских книг
Белая приспешница капиталистов шарахается от меня, потому что ей страшен и ненавистен вид советского человека.
Кишон радуется, в первый раз встретив человека из далекой страны, где власть принадлежит трудящимся, и рассказывает мне об угнетенном положении своей семьи и своего народа в капиталистическом обществе. Он показывает мне Белый Дом, и вы вместе смотрим на него, шепча: "Ничего... Так не будет всегда..."
Кишон знакомит меня со своими друзьями, и те устраивают в мою честь праздник, который длится до утра.
Утром проезжающие мимо капиталисты со страхом и ненавистью смотрят на единство советского человека и тех, кого они угнетают.