Большое серое здание. Ангар или "коробка" - называйте как хотите, всё равно не ошибётесь. Впрочем, и не поймёте, с чем имеете дело, особенно, если окажитесь рядом со зданием случайно.
Внешне всё напоминает тюрьму. Здание практически без окон, сверху на нём примостился непропорционально маленький и, посему, крайне абсурдный "второй этаж". Вот там как раз окон довольно-таки много. Судя по всему - на втором этаже размещаются какие-то кабинеты.
Да, мы чуть не забыли ряд больших труб, которые, опять же, как-то несуразно торчат из крыши, упираясь в небо.
Всё бы ничего, да, ко всему прочему, строение это опоясывает высокий прямоугольный забор из бетонных блоков, а во главе каждого угла возвышается по сторожевой башне. Отсюда - с внешней стороны - не видно, но за бетонным забором есть ещё одно ограждение - с натянутой колючей проволокой.
У главных ворот стоит будка КПП, в которой постоянно дежурят пару угрюмых парней в форме цвета хаки. Форма - без знаков различия.
Самое смешное, что на главных воротах прикреплена табличка, которая сообщает, что всё это монументальное великолепие является мясокомбинатом. Ну и кого они пытаются обмануть?
Впрочем - пусть будет мясокомбинат. Это, скажем так, маскировка, предназначенная для случайных соглядатаев, которые иногда появляются здесь. Впрочем, их немного. В основном - заплутавшие грибники, или же просто любители природы, так и норовящие вырваться из города. Для их глаз и предназначена табличка на главных воротах (эти ворота работники "мясокомбината" называют "внешними").
Всю правду можно узнать, если добраться до "внутренних ворот" второго ограждения, того, что за бетонным забором. Здесь тоже висит табличка, предназначенная, скажем так, "для внутреннего пользования". На ней уже совершенно иные слова: "Санитарная станция". Внизу таблички маленькими буквами значится: "Министерство Предела".
Впрочем, это тоже только часть правды. Точнее - завуалированная правда...
Михалыч как раз думал обо всём этом, сидя на том самом втором этаже "мясокомбината" или (называйте как хотите - не ошибётесь) "санитарной станции". Он сидел в раздевалке для служебного персонала. В этот час она была пуста.
Внизу всё ещё кипела работа, хотя рабочий день и близился к завершению. Народ уже пару часов как не подвозили, но трубы крематория дымили во всю. Это было хорошо видно из окна раздевалки.
Впрочем, Михалыч на трубы не смотрел. Он просто сидел с закрытыми глазами и вспоминал свою жизнь. Точнее - свою "карьеру" - более сорока пяти лет на одном месте.
Теперь ему предстоял последний рабочий день - точнее "рабочая ночь". Пожалуй, именно так следовало это определить. Вот уже более сорока пяти лет, когда для большинства работа здесь заканчивалась, для него, Михалыча, она только начиналась.
Пройдёт ещё минут пятнадцать, и первые работники "мясокомбината" потянутся в раздевалку. Пора было переодеваться...
Михалыч открыл глаза, потянулся, поморщился от боли в суставах (старость - не радость), достал из шкафчика, как он иногда шутил, "спецодежду". Не смотря на то, что он был простым сторожем, форма ему полагалась такая же, как и всем работникам "Санитарной станции" (точнее - как и всем работникам Службы ликвидации).
Форма эта вселяла трепет в сердца простых обывателей. Службу ликвидации не любили, что уж скрывать. Её сотрудники одним своим видом напоминали всем простым смертным, что каждому из них отмерен свой срок жизни, лимит - дальше которого ни шагу. О том, чтобы каждый сознательный гражданин не прожил дольше назначенного ему при рождении срока, как раз и заботилась Служба ликвидации.
К слову, заботилась она и о "несознательных гражданах", которые не являлись в срок на "призывной пункт", пускались в бега, или же любыми иными способами пытались обмануть Систему. Правда, "грязная работа" возлагалась на специальные силовые подразделения.
Михалыч не кичился свои положением за пределами службы. Не любил он этого. Но сейчас он смотрел на форму, в которую ему предстояло облачиться в последний раз, с нескрываемой грустью. Она ему всегда нравилась. Чёрный цвет ткани, знаки различия - офицерская нашивка (дослужился-таки за более чем сорок пять лет от "сторожа-рядового" до "сторожа-офицера"), отличительный знак "Службы ликвидации", нашивка с надписью золотом: "специальное подразделение "Харон"".
Кряхтя, Михалыч облачился в форму. Возраст давал о себе знать, но это не имело уже никакого значения. Он и так задержался на службе. Ему было шестьдесят пять. При желании, уйти на пенсию можно было и раньше ("Не на пенсию, а в отставку - у нас так говорится", - поправил он сам себя). Однако у него были свои причины, чтобы оставаться на службе.
Тем временем на лестнице послышались голоса. Рабочий день почти закончился.
В раздевалку вошёл десяток офицеров в такой же, как и у Михалыча, форме. Каждый из них почтительно поздоровался со сторожем, а один из них, добродушный толстяк Болеслав, даже присел поговорить.
-Ну что, Михалыч, собираешься на покой? - спросил он.
-Так давно уже пора, - улыбнулся сторож.
-Что будешь делать в отставке? - поинтересовался Болеслав, - Поедешь куда?..
-Поеду... - односложно ответил Михалыч. О решении, которое он принял, знало начальство и некоторые офицеры, которые умели держать язык за зубами.
Его, конечно же, пытались отговорить, но он был непреклонен. Большинству же, таким как Болеслав, он ничего не сказал. Дело не в том, что Михалыч им не доверял. Просто Болеслав наверняка тоже попытался бы его отговорить и, как опасался сторож, возможно ему бы это как раз удалось.
-Эх, вот помню, генерал Квочеров, вечная ему память, говорил: "Когда в нашей конторе меняется сторож - сменяется эпоха", - Болеслав ударился в воспоминания.
Михалыч кивнул. Действительно, тот так говорил. Эх, давно это было. Он-то помнил Квочерова ещё довольно-таки молодым. Впрочем, было это в те времена, когда Михалычу самому было "от горшка два вершка". В те годы, когда он только-только начал работать здесь.
-Уже знаешь, кто будет вместо тебя? - спросил Болеслав.
-Да парень какой-то, - ответил Михалыч, - Сегодня должны его привести. Проведу для него "экскурсию" и всё - на покой.
"Растёт надёжная смена..."
"Вот и я был когда-то таким", - подумал Михалыч, глядя на юношу в слегка неестественно сидевшей на нём чёрной форме Службы ликвидации. Глаза юноши были широко раскрыты. Он то и дело озирался по сторонам. На лице отражалась смесь удивления, восторга и страха.
Привёл юношу сам генерал Миронов, преемник Квочерова. Генерал явно был в хорошем настроении.
-Здравствуй, Михалыч, - поздоровался он со сторожем, - Вот - принимай молодого человека. Как говорится - "растёт надёжная смена".
Михалыч поднялся навстречу юноше. Тот, в свою очередь, посмотрел на сторожа с тихим обожанием, как на божество.
-Михалыч, - представился сторож, с трудом сдерживая улыбку. Он протянул юноше руку.
-Егор... - выдавил из себя юноша и пожал руку сторожа.
-Вот и познакомились, - резюмировал Миронов, а затем обратился непосредственно к сторожу, - Михалыч, идём, перекинемся несколькими словами.
Они отошли в сторону.
-Ну, как - не передумал? - спросил генерал, - Если хочешь, ещё всё можно аннулировать.
-Нет, не надо, - улыбнулся Михалыч, - Всё в порядке. Это моё решение. Я его принял и от него не откажусь.
-Как знаешь, - пожал плечами Миронов, - Ты мужик хороший... Жалко, что так...
Михалыч лишь пожал плечами.
-Ладно, - махнул рукой Миронов, - Только если передумаешь - пусть даже и в самый последний момент - скажи. Ребята все тут тебя знают. Скажи только "я передумал", и мы всё устроим.
-Хорошо, - кивнул Михалыч, - Спасибо.
-Серьёзно об этом подумай, - попросил Миронов.
-Подумаю, - пообещал Михалыч, хотя знал, что врёт генералу. Он и так много думал - до этого. Решение было принято, и отступать он не собирался.
Они вернулись к Егору, который оглядывал раздевалку с всё тем же благоговейным трепетом. Казалось, что перед ним не простое казённое помещение, выкрашенное бежевой краской, с рядами шкафчиков и низкими скамейками, а какой-либо величественный храм, шедевр архитектурного искусства.
-Введи мальца в курс дела, - попросил Миронов.
-Само собой, - ответил Михалыч.
Раздевалка к этому времени уже совсем опустела. Служебные автобусы увезли работников домой.
-Ну, бывай, - генерал похлопал Егора по плечу и тоже удалился. Внизу его ждала машина.
-С чего бы тут начать, - пробормотал себе под нос Михалыч и опустился на одну из скамеек. Он задумался.
Начать, пожалуй, следовало бы с Большого двора. Он был как раз перед основным входом в здание, сразу за въездом. Для этого следовало спуститься вниз, выйти из служебного входа, расположенного с другой стороны, обогнуть "коробку" по подъездной дорожке (по ней специальные автобусы ранним утром, часто - до света, привозили сотрудников подразделения "Харон", а вечером по ней же увозили их домой), а затем...
Пока Михалыч размышлял, Егор стоял рядом и переминался с ноги на ногу. Было видно, что ему не терпится ближе познакомиться с работой, которую ему, скорее всего, придётся выполнять всю жизнь, но он не смел потревожить сторожа.
Наконец Михалыч вздохнул, встал со скамейки, взял из своего шкафчика пояс, на котором крепилась кобура с пистолетом, рация и фонарик, надел его и сказал Егору:
-Пошли...
Большой двор
Они вышли из служебного входа и ступили на дорожку ("дорожкой" её называли между собой - на ней могли свободно разминуться два автобуса), идущую вдоль здания.
-Детдомовский? - спросил Михалыч не глядя на Егора.
-Да... - смущённо ответил Егор.
-Я тоже, - усмехнулся Михалыч, - Сюда других почти и не берут.
-Почему? - удивился Егор.
-Психологический фактор, - ответил Михалыч, - Вот представь себе - у тебя большая семья, полно родственников...
Егор повернул голову в сторону от Михалыча, чтобы тот не заметил, как у него предательски заблестели глаза. В детском доме они часто мечтали о семье, пусть хотя бы небольшой, пусть об одном только каком-нибудь дальнем родственнике.
Но Михалыч на Егора не смотрел. Казалось, что он, хотя и продолжал говорить, ушёл куда-то в свои мысли:
-Так вот. Предположим, какому-нибудь твоему родственнику (скажем - любимому дяде) вышел срок, и он случайно попал именно на этот Ликвидационный пункт. Маловероятно, конечно же, но чего в жизни только не бывает. И вот, привозят его сюда утром, а тут уже сидишь ты и оформляешь на него документы в Приёмной, или же, ещё хуже, провожаешь его в Газовую камеру, а то потом таскаешь его тело в морге, или же отправляешь в огонь крематория. Так и крыша может съехать, не так ли?
Егор кивнул, показывая, что согласен со сторожем.
-Поэтому в специальную службу "Харон" набирают контингент, в основном, из детских домов, - продолжал Михалыч, - Очень удобно. И психологически проще, да и социальная программа по адаптации группы риска, в данном случае - детдомовцев, имеет хорошие показатели.
-А что такое "Харон"? - спросил Егор, которого этот вопрос мучил с той самой минуты, как он сегодня днём получил и надел на себя форму.
-Это из мифологии, - ответил Михалыч, - Говорят, типа был такой мужик, который якобы сопровождал души умерших из мира живых в мир мёртвых...Вот его как раз Хароном и звали... Знаешь, в нашей работе всегда есть место юмору. Особенно - чёрному. - Михалыч улыбнулся, - Впрочем, не забывай самое главное - ты сторож, и ничего иное тебе и не светит. Пока рядовой, но звания эти, собственно говоря, ничего в данном случае не значит. Вот я уже офицер, и что с того? Поверь мне, каждое новое звание абсолютно ничего не меняло в моей работе - ни её процесс, ни условия... Просто есть правило - раз служишь, должен до чего-нибудь дослужиться...
Егор вновь кивнул. У него было такое ощущение, что ему кто-то рассказывает сказку, в которую он сам и попал.
-А в боевые отряды Службы ликвидации тоже берут только сирот? - осторожно спросил он, словно бы пытался разведать государственную тайну.
-Нет, - усмехнулся Михалыч, - Там бойцов просто не посылают "охотиться" за своими родственниками... Впрочем, у близких родственников бойцов обычно и не бывает причин пускаться в бега. Ты наверное знаешь, что в Службе ликвидации все работники очень даже прилично премируются дополнительными годами жизни. Вполне хватает семью обеспечить, да и себе немало остаётся... На всех родственников, конечно же, не напасёшься, но жену, детей, родителей наверняка вытащишь... Вот тебе какой срок назначен? - внезапно спросил Михалыч.
Егор покраснел и ответил:
-Сорок пять...
-Значит слабым родился, - констатировал сам для себя Михалыч, - Но это ничего. Сторожу особых сил и не нужно. Это ж всё-таки не грузчиком работать... Вот я тоже не был богатырём от рождения. Мне комиссия назначила пятьдесят лет жизни. Проще говоря, не возьми меня в Службу, так почти наверняка я бы уже пятнадцать лет назад был бы ликвидирован. А так - смотри... Вот я отработал уже сорок семь лет. Поступил на службу, как и ты, лет в восемнадцать... Ведь тебе сейчас восемнадцать?
-Восемнадцать... - подтвердил Егор.
-Хорошо, - пробормотал Михалыч, - Вот смотри... За каждые пять лет службы я получал плановую премию в пять дополнительных лет жизни... А когда был юбилей - сорок лет стажа - мне внеплановую премию подкинули. Ещё двадцать лет сверх всего - представляешь?
Егор слушал Михалыча с раскрытым ртом. Услышанное его просто поразило, глаза блестели, но теперь не от сентиментальных чувств, а от открывавшихся перед ним перспектив.
-Так что, - резюмировал Михалыч, - проработаешь с моё - лет сто прожить сможешь. Ну, а там, если проживёшь, сам будешь Бога молить, чтобы тебя ликвидировали... Эх, старость - не радость... - пробормотал он уже себе под нос и потёр рукой поясницу.
Тем временем они достигли Большого двора.
-Вот сюда их и привозят, - сказал Михалыч, обводя пространство двора рукой, - Каждый день, без перерыва на выходные и праздники, сюда приезжают автобусы с затемнёнными стёклами и выгружают тех, кто подлежит ликвидации. Их везут сюда прямо с "призывных пунктов", куда они являются по повесткам... Честно говоря, по мне, так их должны были бы привозить хотя бы в грузовиках. А то, посуди сам, странно получается - на воротах написано "Мясокомбинат", а в ворота въезжают и из них выезжают только комфортабельные автобусы. Ну и кто поверит, что на них возят туши свиней и коров?..
Егор кивнул. Он был согласен, что никто не поверит.
-Впрочем, - сказал Михалыч, и лицо его поскучнело, - Это тот случай, когда "маскировку" приходится приносить в жертву устоям гуманизма...
Егор ничего не понял, но вновь кивком выразил своё согласие со всем, что говорил сторож.
-Здесь их всех выстраивают в шеренгу - всхлипывающих женщин и мужчин с бледными лицами - а затем ведут через главные двери в здание. Там сразу же находится Приёмная, или, по-иному, Отдел регистрации.
Михалыч шагнул к главной двери, и Егор последовал за ним.
Приёмная
Дверь в здание была закрыта. Табло электронного замка светилось красным цветом.
Михалыч хотел что-то сказать, но в этот момент ожила его рация. Сквозь шум помех послышался голос:
-Михалыч, это ты там - у главного входа маячишь?
Михалыч снял с пояса рацию и ответил:
-Да, это - я... Нового сторожа в курс дела ввожу.
-ОК, - прохрипела в ответ рация, - Доброй ночи, Михалыч.
-Доброй ночи, ребята, - ответил Михалыч, а затем повесил рацию назад на пояс.
-Дежурят... - только и сказал он, махнув рукой в сторону одной из сторожевых вышек.
-А зачем... - Егор хотел что-то спросить, но Михалыч ответил на его вопрос до того, как он смог его озвучить.
-Ты хочешь спросить, зачем нужен сторож, если есть ребята на вышках? - уточнил он, - Не знаю. По-видимому, традиция. Здесь всё время было два сторожа. Один - я, второй - Филипп. Он моложе. Ты с ним встретишься завтра. Он тебе расскажет, что надо делать. Я же сегодня только познакомлю с помещением.
-Хорошо, - ответил Егор и привычно кивнул головой.
"Этот парень слишком часто кивает, - отметил про себя Михалыч, - Надеюсь, к утру голова у него не отвалится". Подумав об этом, он усмехнулся.
-Когда речь заходит о здании, главной вещью является ключ. Особенно ночью, когда все двери автоматически запираются, - назидательно сказал Михалыч и достал из нагрудного кармана формы пластиковую карточку красного цвета.
Егор благоговейно посмотрел на неё, а затем внезапно очень по-детски попросил:
-А можно её потрогать?
Михалыч рассмеялся.
-Держи, - сказал он и протянул карточку Егору, - Завтра она перейдёт к тебе. Сможешь трогать её хоть до посинения. Но сегодня, с твоего позволения, я её ещё подержу у себя.
Егор вернул карточку Михалычу.
-В здании есть разные уровни доступа, - продолжал Михалыч, - В соответствии с уровнями доступа - различается цвет ключа. Например, у тех, кто работает в Приёмной ключи зелёного цвета. Они могут пройти в сектор Газовых камер и, при желании и необходимости, в Большой морг. Впрочем, в сектор крематория они, если двери закрыты, попасть не смогут, ибо им там делать нечего. Опять же, те, кто работает в Морге, может соваться в сектор Газовых камер, чтобы очищать их от трупов, и в Крематорий, куда, в конечном итоге, и следует переправить трупы, извлечённые из камер. У таких работников ключи жёлтого цвета. Из своих "катакомб" они не могут попасть в Приёмную, чтобы не смущать толпу обречённых людей, и так находящихся на грани обморока, своими, как мы это называем, "фартуками мясников", надетыми поверх формы. В общих чертах так...
Михалыч перевёл дух. В принципе, говорить он умел, и в компаниях считался хорошим рассказчиком, но непосредственно на работе ему ещё никогда не приходилось столько молотить языком.
-Красный же ключ открывает ВСЕ двери, - сказал он, многозначительно помахав карточкой, - Это привилегия сторожей и Службы безопасности объекта... Подумай, ты, простой рядовой, можешь спокойно пройти туда, куда путь заказан для офицера, сидящего, скажем, в Приёмной. Ну не приятно ли?
Егор подумал, что это действительно приятно.
Тем временем Михалыч наконец-то решил воспользоваться ключом. Он вставил карточку ребром в щель датчика и провёл ею вниз. Раздался мелодичный сигнал, и табло электронного замка сменило цвет с красного на зелёный. Дверь открылась.
-Прошу, - Михалыч пропустил Егора вперёд.
Приёмная показалась молодому сторожу просто гигантской. Ряды удобных кресел - как сказал бы Михалыч, ещё одна дань "устоям гуманизма", бесконечная стойка регистрации со множеством окошек.
-Предбанник смерти, - сказал за спиной Егора Михалыч и улыбнулся.
Егору стало не по себе.
-Приятно думать, что скорее всего никогда не попадёшь сюда в качестве клиента, - сказал Михалыч, а затем он задумался и добавил, - Конечно же, если только сам этого не захочешь.
Егор пропустил последние слова сторожа мимо ушей. Он пытался представить Приёмную, наполненную людьми, чей срок вышел. Людьми, которые знают, что приехали сюда выполнить последний долг перед обществом и своей страной - умереть.
-Вот здесь они и сидят, - констатировал Михалыч, - Бледные, дрожащие, каждый со своей повесткой в руках.
Егор всё ещё силился это представить.
-Ты когда-нибудь видел повестку? - спросил его Михалыч.
Егор не знал, что ответить. Конечно же, в учебнике "Гражданского самосознания" он видел, как выглядит повестка, но так - настоящую, никогда.
Михалыч не стал дожидаться его ответа. Он просто прошёл за регистрационную стойку и через минуту появился назад с повесткой в руках.
-Они должны их сразу утилизировать, но иногда забывают, - сказал он Егору, протягивая тому повестку, - Вообще, видел бы ты, какой у них там беспорядок...
Егор осторожно, словно бы она могла его укусить, взял повестку в руки. Сердце его бешено заколотилось.
В Приёмной был полумрак, горело всего несколько дежурных ламп, которые всегда оставляли на ночь, но света вполне хватало, чтобы прочитать имя того, кому эта повестка была когда-то вручена.
На повестке значилось - Игорь Квашнов, ниже был отпечатан личный код, ещё ниже срок - 60 лет, а под всем этим - дата ликвидации. Егор вздрогнул - сегодняшняя дата. Впрочем, что ещё можно было ожидать?
-Впечатляет? - немного насмешливо спросил Михалыч, взяв повестку из рук Егора, чтобы отнести её обратно.
-Впечатляет... - признался Егор.
-Это только цветочки, - многообещающе сказал Михалыч, а затем вновь улыбнулся, на этот раз - как-то грустно, - Это только сначала всё кажется странным и даже диким. Потом - привыкаешь. Уже через год тебя всё это не будет шокировать. Когда в той или иной мере работаешь со смертью - смерть во всех её проявлениях становится обыденным делом. Поверь мне.
Егор поверил. Он невольно поёжился и посмотрел на две двери, которые вели из Приёмной дальше. На одной просто висела табличка с нейтральным словом "Вход", надпись на второй двери Егора озадачила: "Молельный дом".
-Это что ещё такое? - спросил он.
Молельный дом
-О - это интересно! - сказал сторож. На его лице, на сей раз, не было и тени улыбки. Он подошёл к двери, заинтересовавшей Егора, и открыл её при помощи своего красного ключа.
Они вошли внутрь.
Егор не вполне понял, что это за помещение. Представшее перед ним смутно напоминало картинку из учебника по истории. Глава называлась "Религия". Там повествовались "не вполне понятные вещи о не вполне понятных вещах". Так, по крайней мере, определил это один из его друзей по детскому дому.
-Смотри, потому что такого почти нигде больше не увидишь, - посоветовал Михалыч, - Иногда это называют храмом, иногда - церковью, иногда иными непонятными словами.
Егор не мог понять нравилось ему это место, или нет. Стены довольно-таки обширной комнаты (в принципе, как далее убедился Егор, все помещения на первом этаже "коробки" были в той или иной мере гигантскими) были испещрены изображениями разнообразных символов, из которых ему удалось опознать только крест, на них также висели картины, которые Михалыч назвал "иконами". Здесь странно пахло. Скорее всего запах этот был от множества свечей, которые в данный момент, как пояснил сторож, в целях пожарной безопасности, все были потушены.
-Зачем это всё? - спросил Егор.
-Ты что-нибудь слышал о религии? - в свою очередь задал ему вопрос Михалыч.
Егор неопределённо повёл плечами. Не более того, чем о ней говорилось в главе уже упомянутого учебника.
-М-да, - сказал Михалыч, почесав затылок, - Если дела так пойдут и дальше, то лет через тридцать это помещение будет целесообразнее отдать под склад, чем держать здесь ЭТО.
Егор всё ещё ждал пояснений, и Михалыч попытался объяснить ему, что это такое и для чему оно служит.
-Перед лицом смерти люди готовы хвататься даже за самые тонкие соломинки. Надеюсь, ты понимаешь о чём я? - сторож внимательно посмотрел на Егора и продолжил только после того, как уловил в глазах последнего признаки осмысленности, - Это место некоторым из тех, кто оказывается там... - сторож махнул в сторону оставшейся за спиной Приёмной, - ...приносит покой.
Егор был готов в это поверить, хотя не вполне понимал, каким образом это место достигает своей цели, каким образом оно действует. Сам по себе Молельный дом вселял в душу Егора (впрочем, слово "душа" было для него почти таким же смутным, как и "религия") беспокойство. Ему, в принципе, было интересно, но одновременно хотелось быстрее покинуть это странное место.
Михалыч лишь подивился, насколько эффективна оказалась главенствующая атеистическая идеология. "Ненавязчивый атеизм" - как её иногда именовали.
"Вот же, - подумал Михалыч, - если б этому мальчишке говорили, что "Бога нет", то он по крайней мере знал бы, что такое Бог. Может не вполне бы знал, но, по крайней мере, для него это слово не было бы пустым звуком, коим оно, несомненно, являлось сейчас. Он бы мог даже задуматься о том, что там - на небе - что-то "может быть". Сейчас же, похоже, Всевышнего в этом мире действительно не осталось. По крайней мере, для поколения, к которому принадлежит Егор".
Михалыч тоже знал о религии не очень много. Однако во времена его молодости это ещё не было пустым звуком, ещё что-то значило. Да и его жена, Маргарита, была человеком довольно-таки религиозным. Михалыч смотрел на это её увлечение сквозь пальцы и не препятствовал её исканиям...
Мысль о жене заставила вспыхнуть в груди сосущую боль потери. "Нет, - решил сторож, - Сейчас я об этом думать не буду. Утром - пожалуйста, но не сейчас".
-Много сюда приходит людей? - спросил Егор, всё ещё нервно оглядываясь на покрывавшие стены символы, некогда связанные с разными конфессиями, а сейчас слившиеся в единый символ уже не вполне понятного явления, обозначаемого словом "вера".
-Довольно-таки, - ответил Михалыч, - Я же сказал, что перед лицом смерти люди готовы искать спасения в чем угодно... Ты даже не представляешь, сколько истерик и нервных срывов происходит в Приёмной... Многих сюда с Призывных пунктов привозят уже накаченными успокоительными. Не меньшая часть "ломается" в самый последний момент.
-И все они здесь приходят в норму? - в голосе Егора читалось сомнение.
-Конечно нет, - ответил Михалыч, - Но для тех, кто не приходит в норму есть другая комната - центр Психологической помощи. Тоже весёлое местечко... - но по интонации сторожа можно было определить, что место, о котором идёт речь, скорее не весёлое, а мрачное.
Психологическая помощь - Расстрельная комната - Малый морг
Они вышли из Молельного дома и закрыли за собой дверь. Затем Михалыч пересёк Приёмную и подвёл Егора к ещё одной двери, которой тот первоначально не заметил. Она находилась сбоку, рядом с входами в туалет. На двери значилось: "Психологическая помощь".
-Оглянись на приёмную, - предложил Михалыч.
Егор оглянулся. Огромное помещение, своего рода пародия на какой-нибудь гигантский банк, как ему подумалось. Интересно, насколько оно наполняется каждый день? Неужели всё бывает забито людьми.
-В этом здании Приёмная является практически последним местом, где наши "клиенты" всё ещё цепляются за жизнь. Многие до последнего момента не верят, что их ликвидируют, а может, просто не хотят верить. Но здесь, за считанные минуты до смерти, у некоторых словно отказывает психологический блок и они... - сторож на мгновение задумался, - Они становятся непредсказуемыми.
-В смысле? - решил уточнить Егор.
-Кричат, кусаются, отбиваются от работников Службы ликвидации. Одним словом - борются за жизнь, - Михалыч развёл руками.
-И что тогда? - поинтересовался Егор, - Их тащат в эту комнату и накачивают успокоительными?
-Вот тут не угадал, - ответил сторож, - Гуманизм, конечно же, гуманизмом, но мы не Призывной пункт... Впрочем, идём - сам всё увидишь...
Егор не мог не отметить то мастерство, с каким Михалыч орудовал карточкой-ключом. Казалось бы, в этом нет ничего особенного - вставить, провести вниз, открыть дверь. Но сторож всё это делал с каким-то необъяснимым изяществом. Егор задался вопросом, талант ли это, или же такая плавность движений, вкупе с их быстротой, тоже придёт к нему в качестве рабочего навыка.
Тем временем они вошли в помещение, где, судя по табличке, должны были оказывать психологическую помощь, а судя по словам сторожа, делали что-то иное. Егор подумал о том, что близок к тому, чтобы окончательно запутаться.
Помещение выглядело как кабинет в поликлинике. Шкафы с какими-то препаратами, таблицы на стенах, стандартный казённый стол, а на нём пару симпатичных мягких игрушек, призванных вселять в "пациентов" хорошее настроение. Одним словом, нормальный кабинет психиатра. Большой, конечно же, поражающий своими размерами (впрочем, Егор уже стал привыкать к гигантомании этого места), но в целом - обыкновенный кабинет.
Егор посмотрел на Михалыча, в его глазах читался вопрос.
-Не обращай внимание на это, - мрачно сказал Михалыч, - Этот кабинет сродни табличке "Мясокомбинат" на внешних воротах. Суть этого помещения там...
Сторож указал на дверь в противоположной стене кабинета. Егор опять же её сразу не заметил. В полумраке, который царил в кабинете, это было не так-то легко и сделать. Дверь был выкрашена в такой же цвет, что и стена и почти сливалась с ней. Электронного замка на ней не было.
-Пошли, - сказал Михалыч и первым шагнул к двери. Егору показалось, что голос сторожа изменился, стал более жёстким.
Михалыч открыл дверь и как всегда пропустил Егора вперёд. На этот раз молодой сторож задержался на пороге. В помещении, находившемся за дверью, было совершенно темно. Но не это останавливало Егора. Из помещения шёл странный запах.
-Ну же, - сказал за спиной сторож.
Егор предпринял почти героические усилия, чтобы пересилить себя и шагнуть во тьму. Он продвинулся в помещение на пару шагов (ноги не хотели его слушаться, сердце бешено колотилось), когда за спиной щёлкнул выключатель, и помещение залил неживой флуоресцентный свет.
Внутри у Егора всё похолодело. Ему казалось, что он смотрит на что-то ужасное, но никак не мог понять, что же его пугает во всём этом.
-Что это такое? - Егор буквально выдавил из себя вопрос.
-Официально - Малое помещение ликвидации, неофициально - среди работников Службы - Расстрельная комната.
Егору стало плохо. Слова сторожа помогли расставить всё на свои места. В странных пятнах на противоположной стене помещения он моментально опознал кровь. Более того - в помещение воняло. Воняло смертью...
-"Буйных" сначала заводят в тот "кабинет", - Михалыч кивнул в сторону полуприкрытой двери за спиной, - Как могут успокаивают, если это удаётся, рассаживают на стулья, а затем заводят по одному и пускают пулю в затылок. В этом помещение великолепная звукоизоляция, так что те, что сидят в кабинете не слышат выстрелов и, по большому счёту, сами охотно идут сюда, считая, что здесь им сделают укол, или дадут таблетку.
Егор боролся со своим желудком. Ему казалось, что его вот-вот вырвет.
-Тела оттаскивают туда, - Михалыч словно не замечал, что молодой сторож вот-вот проиграет бой с собственным организмом.
Михалыч уверенно шагнул к двери в боковое помещение. Егор поплёлся за ним.
Они оказались в тускло освещённом и страшно холодном помещении. Здесь Егору стало чуть лучше, но только на время...
-Это Малый морг, - сообщил Михалыч, указывая на ряд ячеек морозильных камер, - Сюда приносят трупы из Расстрельной комнаты и, обычно, засовывают их в ячейки. Однако бывает, что тел слишком много, и тогда тех, кто не помещается в морозильную камеру просто сваливают на стол. Штабелями... - Егору показалось, что Михалыч особо выделил последнее слово.
Преодолевая отвращение, молодой сторож попытался осмотреть Малый морг. Здесь тоже воняло смертью, только не так сильно. Ячейки камер были нейтральны - не вызывали столь ощутимого чувства бренности бытия (по крайней мере, так показалось Егору), и это было хорошо. С тем же, что Михалыч назвал столом, дела обстояли хуже... Это была большая каталка, судя по всему, предназначенная для перевозки трупов. На ней красовались большие отвратительные пятна засохшей крови ("А то, наверно, и мозгов", - шепнул молодому сторожу внутренний голос).
Перед глазами Егора вновь всё поплыло. Рвотный спазм застиг его врасплох. Егор только и успел рвануть к умывальнику, в котором, судя по всему, санитары Малого морга мыл руки, и выплеснуть туда содержимое своего желудка.
Рвало Егора не долго, но ему показалось, что это продолжается целую вечность. Когда это прекратилось, он стоял весь пунцовый от стыда и боялся посмотреть на сторожа. Егор думал, что Михалыч будет ругаться.
-Я тебя понимаю, - спокойно сказал сторож, - Место это ужасное, но тебе надо привыкать к нему. Меня первое время тоже норовило здесь вырвать. Я даже, помнится, воздерживался перед работой от еды.
-Здесь всегда так?.. - Егор хотел спросить, всегда ли здесь так воняет, но ему не хватило сил, чтобы закончить фразу. Впрочем, сторож его понял:
-Где-то через час - полтора приедут уборщицы, - сообщил Михалыч, - К слову, присматривать за ними - это одна из обязанностей сторожа. Но тебе об этом больше расскажет Филипп. Так вот... Когда они здесь всё вымоют - станет терпимее. Но это только до следующего вечера, когда здесь вновь будут подсыхающие лужи крови и соответствующий запах... Такая уж у нас работа.
Егор кивнул, хотя всё это было слабым утешением.
-Я понимаю, что тебе не очень хорошо, но обрати ещё внимание на эту дверь, - попросил сторож, указывая на то, что могло бы быть входом в грузовой лифт, или что-то подобное, - За ней находится коридор, который ведёт прямиком в Крематорий. Обычно работникам приходится сделать с десяток рейсов, чтобы вывести всех "ликвидированных в экстренном порядке".
-Везут на этом? - спросил Егор, указав на стол. Волна тошноты вновь содрогнула его желудок, но на этот раз она была намного слабее.
-Именно, - подтвердил Михалыч, а затем, наконец-то сжалившись над Егором, сказал, - Ладно, идём отсюда.
Газовые камеры
Михалыч проводил молодого сторожа в туалет и подождал, пока тот приведёт там себя в порядок. Сквозь приоткрытую дверь было слышно, как Егор умывает водой лицо, бормочет что-то себе под нос, вздыхает.
Наконец Егор вышел из туалета - всё ещё бледный, но уже более-менее в норме.
-Ничего, - успокаивающе сказал Михалыч, - зато после Расстрельной комнаты и Малого морга следующее место почти уже и не страшное.
-И какое же это место? - без особого энтузиазма поинтересовался Егор. От былого воодушевления, связанного с тем, что он прошёл строгий отбор и получил эту работу, не осталось и следа.
"Боже, - подумал Егор, - опять - смерть. Здесь всюду - смерть". Однако, что ещё можно было ожидать?
Егор собрал всю свою волю в кулак и с обречённым видом последовал за сторожем в ту самую дверь, на которой было написано: "Вход".
-"Оставь надежду всяк сюда входящий", - процитировал Михалыч. Голос его прозвучал зловеще.
Вновь их ожидало огромное, погружённое в глухую тишину, помещение. Оно было разделено на несколько секторов. Большая площадка с возвышающейся трибуной и двери в отдельные пронумерованные боксы.
-Людей в Приёмной группируют и заводят сюда, - стал пояснять Михалыч, - Здесь, с этой трибуны, им зачитывается решение о плановой ликвидации. Затем их, опять же - группами, разводят по газовым камерам.
Михалыч, жестом экскурсовода предложил проследовать к входам в боксы. На массивной двери каждого из секторов газовых камер находился датчик концентрации газа. Сейчас все двери были приоткрыты, на датчиках высвечивался уровень: "Безопасно".
Сторож вошёл в одну из камер. Егор следовал за ним.
Внутри камера напоминала вагон метро - два ряда мест для сидения - лицом друг к другу.
-Люди заходят, дверь закрывается, - проговорил Михалыч, - вся процедура занимает около десяти минут.
-И что, - спросил Егор, - все вот так спокойно заходят и садятся по местам?
-Нет, конечно, - ответил Михалыч, - Есть определённый процент тех, кто ломается именно здесь, на последнем этапе. Но им уже "психологическая помощь" не положена, думаю - ты понимаешь, о чём я... Бойцы Службы ликвидации, которые постоянно дежурят здесь, вырубают "скандалистов" электрошоком и кидают в газовые камеры на пол. Вот и весь гуманизм...
Егору показалось, что он вновь почувствовал запах смерти, хотя он и был здесь слабее. Может быть просто подкупала чистота (никаких тебе пятен крови), которая царила в боксе.
Егор присел на одной из сидений, попытался представить, какого вот так сидеть и ждать своей последней минуты, следить за тем, как газ заполняет камеру, чувствовать удушье, осознавать, что это - всё, конец, предел...
Внезапно Егору послышались голоса. Шёпот... По телу сразу же побежали мурашки. Егор подумал, что ему просто послышалось, но, посмотрев на Михалыча, увидел, что тот тоже к чему-то прислушивается.
Егор вытаращился на Михалыча. Этого услышать от него он не ожидал.
-Да что там, - сказал Михалыч и устало опустился на соседнее сиденье, - Чудится здесь часто. Место такое...
Егор не знал, что и сказать. "Привидения" в современном мире были таким же артефактом, как и "религия".
-Особенно часто это бывает в Расстрельной комнате. Так-то уж... Там их больше всего - именно в Расстрельной комнате, Малом морге и коридоре, ведущем от него к Крематорию. Помнится, в самом начале своей работы я лично выпустил в одного такого призрака целую обойму, - Михалыч похлопал по кобуре, - До сих пор, когда вспоминаю об этом случае, волосы дыбом становятся... Много я с тех пор повидал здесь разных призраков, но тот, первый, остаётся для меня самым страшным...
-Да, на самом деле, ничего особенного, - признался сторож, - Просто я никогда раньше ни с чем подобным не сталкивался. А тут, представь, заглядываю в Расстрельную комнату (и так поджилки все трясутся - месяца ещё не прошло, как начал работать) а там - он. Короче говоря, стоит какой-то мужик и на меня пялится. Я его спрашиваю, кто он, что тут делает, а он просто стоит и пялится. Ну, я пистолет достал и навёл на него, а сам чувствую, что что-то здесь неладно. Кричу ему, чтобы не двигался, а он как раз в тот момент начинает ко мне приближаться. Главное - не идёт, а как бы плывёт в мою сторону. Тут у меня нервы и не выдержали. Принялся в него палить. Он развернулся тогда и от меня поплыл, ну я ему остаток обоймы в спину и расстрелял. Ему же - ничего. Подплыл, значит, к расстрельной стене и растворился в воздухе.
Егор внимательно посмотрел в лицо сторожа, чтобы понять, не разыгрывает ли его старик, но Михалыч был серьёзен.
-Откуда они? - спросил Егор, убедившись, что над ним не смеются.
-Известно откуда, - ответил Михалыч, - Ты хоть представляешь, сколько народу здесь каждый день погибает?
Егор поёжился. Он об этом уже думал.
-Приезжал тут один учёный, - сказал Михалыч, - Специалист по всем этим делам... Ну, официально, конечно же, привидений не существует, но вот, оказывается, есть специалист и по этой части... Он тут полгода по ночам сидел, всякой аппаратуры наставил.
-Ну, и? - поинтересовался Егор.
-И ничего, - несколько грубо ответил сторож, но потом всё-таки сказал, - Поговорил я однажды с тем учёным. Он утверждал, что при насильственном прерывании жизни (то, собственно говоря, что здесь каждый день происходит) выделяется особая, как он выразился, "психическая энергия", из которой эти призраки и формируются. Вот, собственно говоря, и весь секрет.
Егор почти ничего не понял, однако сам факт того, что привидения существуют, поразил его до глубины души.
-Ладно, - сказал сторож, - пошли дальше. Увидишь Большой морг...
От словосочетания "Большой морг" Егору мгновенно стало плохо. Честно говоря, с него и Малого хватило.
-Как я уже и говорил, - продолжал сторож по пути ко входу в следующее помещение, - сама процедура занимает минут десять. После того, как концентрация газа падает до минимальной отметки, работники открывают двери камер, собирают тела и вывозят их в Большой морг.
Большой морг
Егору Большой морг напомнил огромную морозильную камеру. Стены здесь были покрыты инеем. Никаких тебе отдельных камер, как в Малом морге - только столы-каталки, выстроенные в бесконечные ряды.
"Хотя бы не видно пятен крови, - подумал Егор, - И на том спасибо".
Сторож оглядел пустые столы и хмыкнул.
-Можно сказать, тебя повезло, - сказал он Егору, и добавил после короткой паузы, - А может и не повезло... Не знаю. Дело в том, что иногда, когда бывает особо большой поток "клиентов", ребята не успевают справиться с работой в срок и оставляют сколько-то тел здесь до утра. Вообще-то это нарушение инструкций, но все смотрят на это сквозь пальцы.
Егор кивнул.
-Я сказал, что тебе повезло, по той причине, что сегодня впечатлений и так хватает, - пояснил сторож, - В целом же, когда будешь работать, старайся в присутствии "клиентов" здесь не задерживаться. Тоже может начать всякое мерещиться. То кажется, что кто-нибудь рукой пошевелил или голову повернул. Так и с ума съехать можно, особенно, пока нервы не окрепли.
-Ага, - согласился Егор, выдохнув облачко пара. В морге было очень холодно.
Если в предыдущем помещении они ощущали арктический холод, то здесь их прямо-таки обдало жаром.
-Вот оно, - сказал Михалыч, - помещение, которое никогда не остывает. Крематорий.
Контраст был ощутимым. Только что они ёжились от холода в "ледяной пустыне Большого морга" (такая мысль промелькнула в голове Егора), а теперь попали в душное помещение. Не смотря на то, что все отсеки печей были закрыты, от них тянуло жаром и тошнотворно-сладковатым запахом сожжённой плоти. Егор подумал, что если бы в его желудке ещё что-нибудь оставалось, то нового приступа рвоты было бы не избежать.
-Сейчас ещё ничего, - сообщил Михалыч, - Прохладно. Зашёл бы ты сюда, когда здесь работа кипит... Самый настоящий ад. К слову, между собой работников Крематория иногда так и называют - чертями.
Егор сглотнул слюну. Он представил себе, как разгорячённые и, наверняка, озлобленные мужики, истекая потом, таскают тела убитых газом "клиентов" и, изрыгая проклятия, скидывают их в печи крематория. Воображаемая картинка оказалась довольно-таки жуткой, хотя, скорее всего, не отвечающей действительности.