Аннотация: Посвящается усатым дядькам, которых менты боялись, а пацаны - нет. Пацаны хотели быть похожи на этих дядек. Зачем? А хрен его знает...
Афганистан
Саша Трефилов влетел в физкультурную раздевалку так, что чуть не вынес плечом тугую дверь.
- Прячь свои кроссовки, быстро! - задыхаясь, скомандовал он новенькому.
Коля Ибрагимов провёл в этой школе всего два часа. Торжественная линейка, традиционный, для первого сентября, урок мира и вот, физкультура. Ещё не познакомился ни с кем, а уже...
- Я серьёзно! - зло шипел Сашка, наваливаясь на дверь. - Своими глазами видел, как Рыжий тебя Гаврилам-дебилам сдал со всеми потрохами. Старший Гаврила уже на входе стал и смотрит, чтобы ты не сбежал...
- И что мне теперь? - недоверчиво пожал плечами новичок, который только что снял свои шикарные адидасовские кроссовки, а теперь завязывал шнурки на обычных магазинных полукедах. - Всех бояться?
- Гаврилов-дебилов, сегодня лично участковый за ручку в школу привёл, - пожал плечами Трефилов. - Бояться - не бояться... Философ нашёлся... Если что - я тебя предупредил. - Он отпустил дверь, бросил свой портфель на длинную, низкую скамейку, и начал переодеваться в спортивную форму.
Примерно через полчаса после начала урока из мужской раздевалки послышался крик и грохот. Физрук скомандовал "Продолжать упражнение", но никто не послушался - все побежали вслед за ним.
Посреди раздевалки валялся чуть ли не наизнанку вывернутый портфель. Учебники и одежда разбросаны по полу, одна из длинных скамеек перевёрнута, а в углу сидел Рыжий. Лёша Дрыжко. Из носа у него шла кровь.
- Это не я! - шмыгнул носом Дрыжко. Минуту назад, под смех всего класса, он отпрашивался в туалет.
- А по носу тебе кто настучал? - осторожно переступая через разбросанные вещи, физрук подошёл к открытому нараспашку окну.
- Я не знаю... - буркнул Рыжий и отвернулся.
- Гаврилов-младший, - понимающе кивнул физрук, выглянув на улицу. - Хорошо бежит, гадёныш. В первый же день...
- Я упал... - прогнусил Дрыжко, зажимая нос.
- Чьи это вещи? - спросил физрук, поворачиваясь к толпящимся в двери ученикам.
- Это мои, - послышалось из задних рядов.
- Кто там? - Не понял физрук. - Ребята, пропустите его... А вы, девочки, вообще кыш из мужской раздевалки! Продолжать упражнение!
И дунул в свисток. Звук получился такой, что уши заложило.
Под недовольное перешёптывание удалённых с поля одноклассниц, Ибрагимов протолкнулся, наконец, в раздевалку.
- Ты новенький? - спросил физрук.
Коля кивнул в ответ.
- Посмотри, может пропало что, или...
- Ничего! - Коля не дал договорить. Даже не посмотрел на разбросанные вещи.
Физрук долго молчал и смотрел Ибрагимову в глаза. Новичок взгляда не отводил.
- Я тебя, пацан, понимаю, - кивнул физрук. - Но случай не тот. Если сейчас промолчишь... Они с тебя по гроб жизни не слезут... Ты подумай. Что пропало?
- Ничего, - слишком спокойно ответил Николай, ещё немного постоял с прямой спиной, а потом перестал играть в гляделки и, по-простому, словно извиняясь, сказал:
- Я не вру. Чесслово - всё на месте.
- Ну, как знаешь, - пожал плечами физрук. - Кто дежурный?!
- Я дежурный, - поднял руку Трефилов.
- Слушай сюда: забери у Дрыжко ключ, потом вместе с пострадавшим наводите тут человеческий порядок и ключ мне в руки. Понятно?
- Понятно...
- Выполнять упражнение! А ты, месячный, - физрук повернулся к Рыжему. - Сопли в руки и в медпункт. Понял?!
Рыжий кивнул чисто автоматически. Сам он, выкатив глаза, смотрел на ноги Ибрагимова. На те самые, обычные магазинные полукеды.
- Ну что, забираем ключ? - спросил новенький у Трефилова после того, как физрук вышел, а из зала послышался свисток и команда: "Стройся!".
Саша повернулся к Рыжему и, угрожающе покачиваясь, пошёл в его сторону под рваный ритм переделанного стишка:
- Дашь по морде Рыжему - береги его. Он ведь с нашим знаменем ...
- Это не я! - Дрыжко ещё сильнее забился в угол. - Я в туалет, а тут младший дебил под дверью. Я хотел физруку сказать, когда увидел...
- Закрой варежку, а? - Саша Трефилов присел перед ним на корточки и грубо выдернул из его руки ключ на перемазанной кровью тесёмке. - Я сам видел, как ты Гаврилам про кроссовки рассказывал!
- Да они меня на перемене зажали...
- Слышь, Саш, - подошёл сзади Ибрагимов. - Не пачкайся ты об него...
Дальше работали молча. Ни в какой медпункт Рыжий не пошёл, юшка из его носа перестала течь так же легко, как и начала. Он взял тряпку и долго затирал побуревшие капли на полу и стенах.
Когда пацаны поставили на место тяжёлую скамейку, закрыли окно и собрали вещи - прозвенел звонок. Переодевались тоже молча. Ибрагимов старался не смотреть в глаза одноклассникам.
После уроков на выходе из школьного двора собрался весь класс. Ждали, чем закончится посвящение новенького. Рядом с воротами стояли оба Гаврилова. Старший демонстративно курил.
- Пацаны, можно я с вами пойду? - ухватил Ибрагимова за рукав побледневший Дрыжко.
- С кем это, с нами? - не понял тот.
- Саш, - повернулся Рыжий в сторону только что появившегося из школьных дверей Трефилова. - Ну ты же пойдёшь новенького провожать? Ну можно мне с вами?! Ну пожалуйста? Мать меня за новую форму убьёт, если опять...
- А ты что, каратист местный? - агрессивно повернулся к Сашке новенький.
- Пошли, не упирайся, - ухватил его под руку Трефилов. - Не станут они тут шум поднимать. Потому что им участковый последний шанс дал. А вот если они тебя до первой подворотни проводят - тогда понятно, что будет. Гаврилы, они как шакалы. Нельзя шакалам страх показывать. Если мы вдвоём пойдём - никогда не нападут.
- Втроём пойдём! - обрадовался Рыжий, но, поймав ответный взгляд, стушевался и просто пристроился за спинами пацанов.
Когда они втроём подошли к воротам, старший Гаврилов лениво встал на выходе и картинно выпустил толстую струю густого дыма в лицо Трефилову. Струя пришлась почти в макушку, потому что Трефилов был ниже Гаврилова почти на полторы головы.
- Согласен, - после короткой паузы сказал Сашка. - Крепко у тебя изо рта говном несёт, надо закуривать.
- Борзеет щегол, - ухмыльнулся младшенький из дебилов.
Старший глубоко затянулся, надел неровное кольцо дыма на шею Трефилову и хрипло произнёс:
- Минус левое яйцо.
- На свадьбу пригласишь - верну я тебе твои шары! - неожиданно рассмеялся Сашка и продолжил. - А пока сдрысни с дороги, по которой люди ходят.
И пошёл напролом. Гаврилов старший всё ещё лениво, но даже как-то грациозно сменил позу так, что Ибрагимов и Трефилов прошли мимо не задев его, хотя было видно, что старались.
- Минус правое... - тихо сказал им вслед Гаврилов.
Рыжий задержался буквально на секунду, но отстал, казалось, навсегда. Своим хитрым движением старшенький перекрыл ему выход почти на две трети. Дрыжко сначала отскочил назад, а потом, с отвагой зажатой в угол крысы, бросился в оставшуюся щель, протиснулся и приготовился бежать вслед за уходящими пацанами, но не успел.
Гаврилов старший сильно пнул его тяжёлым ботинком прямо в ранец. Рыжий, от такого удара, какое-то время летел по воздуху, а потом упал на четыре точки и догнал своих попутчиков, как убегающий от цирковой лошади волк из мультика "Ну погоди".
- С тобой отдельно поговорим, - сказал ему вслед младший из Гавриловых.
Ибрагимов первый раз обернулся, когда они прошли почти два квартала.
- Ну что, идут они за нами? - спросил Трефилов.
- Идут, уроды, ещё и Сёма Абрамчук из восьмого "Б" увязался, - вместо новенького ответил Рыжий.
- Я же говорил, что не отстанут, - Сашка толкнул Николая в плечо. - Смотри, вон мусорка едет. Давай попробуем...
Грузовик с оранжевым кузовом стоял возле троллейбусной остановки. Пожилой дядька в оранжевом жилете уже вывалил в кузов содержимое двух мусорных бачков, а теперь подбирал на совок заранее сметённый дворниками в кучу песок.
- Ты же сказал в мусоропровод, и чтобы дебилы видели, - удивился Коля.
- Давай! - подтолкнул его Саша. - Так даже лучше.
Ибрагимов остановился возле машины, расстегнул портфель, вынул из него что-то большое, продолговатое, завёрнутое в газету - и по-баскетбольному закинул этот свёрток в мусорку.
- Пусть знают, что им с меня брать нечего... - сказал он, отряхивая руки.
Мусоровоз медленно отъехал от остановки.
- Ты чё, кроссовки выкинул? - вдруг побледнел Рыжий.
Надо сказать, что бледность у него получилась слишком нездоровая. Быть может, это из-за веснушек, но Дрыжко стал натурально зелёного цвета.
- А что, лучше пускай в них дебилы ваши ходят? - с показной брезгливостью отодвинулся от него Ибрагимов.
- Я же тебе предлагал продать... - голос у Рыжего стал хриплый и тоже какой-то зелёный. - Ты же сказал, что никогда... Что тебе отец подарил, из Афгана привёз...
- Вы, уроды, всё равно их с меня снимете, - глядя вслед мусоровозу, сказал Николай. - Или украдёте.
- Я же предлагал продать! - схватил себя за волосы Рыжий.
- Да откуда у тебя деньги? - ухмыльнулся Трефилов. - Почту обокрал?
- Всё, капец! - Дрыжко сел на корточки. - Меня Гаврилы закопают. И асфальтом накроют.
- Будешь знать, как чужими кроссовками торговать, - сказал Трефилов и взял Ибрагимова под локоть. - Пошли, Колян.
- Куда пошли? - резко выдернул руку Ибрагимов. - Ты что, мне в личные охранники нанялся? Теперь что, до армии будешь меня под ручку провожать?
- Чего ты кидаешься? - удивлённо отошёл на шаг Саша. - Сегодня провожу, раз уж начал. А завтра пускай они тебе по углам морду чистят, если ты такой гордый...
- Можно я с вами, а? - жалобно спросил Рыжий. - Меня Гаврилы закопают.
- Куда с нами?! - разозлился Николай. - Я вообще не домой! Мне в госпиталь надо!
- Куда надо, туда и проведу, - посмотрел назад Трефилов. - Смотри, дебилы караулят.
Коля поднял с тротуара похудевший портфель и пацаны медленно пошли вдоль по улице.
- Ты точно не самбист какой-нибудь? - спросил Ибрагимов у Саши, когда они прошли ещё половину квартала.
- Не, - махнул рукою Трефилов. - Никакой.
- А чего тогда эти Гаврилы тебя боятся?
Саша ухмыльнулся.
- Потому что я тоже умею быть дебилом.
- Это как? - не понял Коля.
- Умеет-умеет! - подтвердил Рыжий, который шёл сзади, постоянно оглядываясь.
- Отец научил, - выражение лица у Саши было вполне серьёзное. - Если Гаврилы ко мне лезут, то могу кирпичом кинуть. Не пригрозить, а именно в лоб. Или нос откусить. Или за самое больное место руками ухватиться и не отпускать, сколько бы меня не били. Наоборот, только сильней сжимать. Вот и не лезут...
- А самое больное место, это где? - не понял Коля.
- А ты подумай, - недобро ухмыльнулся Саша.
Они бездарно рискнули жизнью, перебегая дорогу перед быстро едущим трамваем, и вышли к воротам военного госпиталя.
- Ну всё, дальше по пропускам, - остановился Николай.
Все трое посмотрели через дорогу. Там старшеклассники благоразумно ждали, пропуская очередной трамвай.
- Капец, - выдохнул Рыжий и сел на корточки.
- И как я тебе прямо тут их отдам? - поворачиваясь к Ибрагимову, прошептал Саша.
- Коленька! - послышался голос со стороны проходной.
Там стояла женщина в платочке и с тяжёлой хозяйственной сумкой.
- О, мама уже здесь, - обрадовался Ибрагимов и повернулся к Саше. - Пошли со мной, внутри поговорим.
- А ты с друзьями, да? - улыбнулась им Колина мама. - Вы, ребята такие молодцы! Со старой школы тоже всегда кто-нибудь каждый раз приходил. И мальчики и девочки. И не заставлял никто. Сами. А ему очень приятно. Он не скажет, но я знаю, что приятно. Меня Галина Ивановна зовут.
- Привет. Это Саша, - кивнул в сторону Трефилова Николай.
- А я Лёша, - радостно подбежал к ним Дрыжко. - Мы Колины друзья...
- Куда ты лезешь, козёл? - злым шёпотом спросил Саша, когда они проходили через вращающийся турникет.
- Навещать раненого героя-интернационалиста! - радостно выдал Рыжий, а потом отошёл на пару шагов и добавил:
- Сам козёл.
Сергей уже отобрал у мамы сумку, Саша тоже взял одну ручку и они пошли в сторону трёхэтажного корпуса.
- Вы только не пугайтесь, что он всё время молчит, - Галина Ивановна говорила всё то время, что они шли и поднимались по лестнице на третий этаж. - Вы ему расскажите что-нибудь. Как живёте, как в школе дела у вас. Историю какую-нибудь интересную. Доктора говорят, что чем больше с ним разговаривать, тем больше шансов, что он поправится. А он поправится, обязательно. После первого ранения тоже все говорили, что шансов мало, а он знаете, как себя на ноги поднял? Одной силой воли! Он через три месяца уже по десять километров бегал, и на турнике подтягивался, и стойку на руках делал. И теперь поправится. Главное, чтобы разговаривать с ним побольше...
Рыжий услужливо забежал вперёд и открыл для них дверь палаты. Сашка, проходя мимо, специально наступил ему на ногу, но Дрыжко стерпел. Ничего не сказал.
- Вы тут располагайтесь, а я пока чаю сделаю, чаю попьём, я пирожков с яблоками напекла. Не стесняйтесь, Вам Коленька всё покажет.
Рыжий и не стеснялся. Он бодрым шагом прошёл к открытому окну и протянул руку человеку, сидящему в кресле на колёсах.
- Здравствуйте, меня Лёша зовут. Я Колин друг.
Сидящий в каталке мужчина с крепкими плечами и густыми чёрными волосами даже не поднял головы.
- Мы из школы, проведать вас пришли, - тянул руку Дрыжко.
Николай поставил сумку на пол, подошёл и вломил Рыжему знатный пендель, с оттягом.
- Ты чего? - от неожиданности Дрыжко чуть не выпал из окна.
Дрыжко застыл в ступоре. Смотрел в глаза сидящему человеку и молчал.
Саша не выдержал. Любопытство, которое заставило его подойти и заглянуть в лицо человеку в инвалидном кресле, было каким-то неправильным, некрасивым. Но побороть его не получилось.
И ничего особенного он там не увидел. Обычный человек, обычное лицо. Никаких шрамов, или ожогов. Очень похожи они с Николаем. Вот, разве что, взгляд...
Человек смотрел в никуда. Не в окно, не на Рыжего. Странный был взгляд. Гипнотизирующий.
- Всё, навестил?! - Колян уже почти кричал на Дрыжко. - Исполнил моральный долг пионера? Ну так и вали отсюда, козлина!
Он ухватил его за ручку ранца и потащил в сторону двери, но на середине сдался, бросил, сел на кровать и как-то неестественно обхватил голову руками.
Несколько минут все просто молчали. Первым, как ни странно, нарушил тишину Рыжий.
- Коляныч, ты прости меня... - прошептал он.
Ибрагимов продолжал обнимать голову так, словно боялся, что она сейчас взорвётся.
- Знаешь, Рыжий, валил бы ты, в самом деле, - сказал Саша.
Эти несколько мгновений он смотрел в глаза отцу Николая, и теперь Трефилову казалось, что он только что побывал в каком-то странном месте, где времени не существует. По его личному будильнику прошло что-то около года. Ощущение было неприятное.
- Коляныч, я тебя Гаврилам не сдавал, - продолжал просительно гнусить Дрыжко. - Я сам хотел кроссовки стырить, а на Гаврилов чтобы подумали. Я бы тебе деньги потом отдал, честное слово. А Гаврилы бы у тебя эти кроссовки всё равно отобрали бы. Ну честное слово.
- Всё, закончили на эту тему, - Николай резко опустил руки.
Глаза у него были сухие, только вот на нижней губе остались глубокие отпечатки зубов.
- Коляныч, а что с ним? - спросил Рыжий, показывая глазами на человека в инвалидном кресле.
- Контузия была.
Николай поднялся с кровати и начал разбирать содержимое хозяйственной сумки.
- Это от взрыва, да? - Саша старался не смотреть в сторону окна, чтобы снова не провалиться во временную яму.
- Его душманы со всех сторон окружили, когда патроны кончились. Человек пятнадцать. И говорят: "Шурави, сдавайся". А он надел две каски поверх зимней шапки, а на верхушку каски положил размятый кусок глины. А в глину воткнул гранату. Чеку выдернул, руками гранату держит и встаёт вот так...
Коля вынул из сумки яблоко и показывал происходящее в лицах.
- Душманы со всех сторон подошли, а он руки вот так отпустил. Граната всех убила, а на нём ни единой царапины. Правда, перелом шейных позвонков, но какой-то вломленный. Не смертельный, короче. И контузия. Полгода не двигался. Лежал.
- А потом двигался? - не понял Саша.
- Бегал, блин, - вздохнул Коля.
- Вот это класс! - восхищённо прошептал Рыжий, который до сих пор поднимал и опускал руки, повторяя в воображении подвиг Колиного отца.
- А потом опять контузия? - спросил Саша.
Коля вздохнул и продолжил разбирать сумку. Саша подошёл и помог перенести на тумбочку тёплую банку с компотом.
- А потом ничего, - вдруг зло сказал Николай. - Потом он обратно поехал. Но не успел. Оттуда уже войска выводили, но как-то неправильно. Его друг назад привёз, дядя Ваня Ерофеев. Говорит, что он там напился и всё какому-то генералу морду набить пытался. А потом как будто отключился. Сидит и молчит. Даже в туалет сам не ходит. Молчит - и всё.
- Так он сейчас не раненый получается? - не понял Саша и тут же остро пожалел о своём вопросе.
Ибрагимова словно перекосило. Он долго стоял, выковыривая несуществующую грязь из-под ногтей, потом глубоко вздохнул и ответил:
- Все так говорят. Его даже в госпиталь не хотели класть. А теперь говорят, что его даже без пенсии увольнять будут. Потому что нарасследовали чего-то там...
- Но это же классно, блин! - Рыжий со сверкающими глазами стоял на месте и продолжал поднимать и опускать руки. - Это же подвиг, блин, какой! Я никогда не догадался бы вот так гранату прикрепить! Об этом нужно кино снимать! А как его зовут, Коляныч?
- Анатолий Сергеевич... - недоверчиво пожал плечами Николай.
- Анатолий Сергеевич! - подбежал к молча сидящему человеку Дрыжко. - Дядя Толя! Вы такой геройский... Такой герой! Вас надо в кино! Про войну! Это же как классно придумали, блин! Раз и...
Он снова начал поднимать и опускать руки.
- Надо ему как-то... Помочь надо... - тихо сказал Саша, не зная, куда девать глаза. На Колю смотреть было почему-то стыдно, на его отца - почти физически невозможно.
- Да, давайте! - продолжал радоваться Рыжий. - Давайте уже как-нибудь помогать!
- С ним, когда разговариваешь, кажется, что он иногда слышит, - сказал Коля. - А когда дядя Ваня приходил и песни ему под гитару пел, так он даже губами шевелил...
- А, точно, давайте ему споём! - Дрыжко одним движением стряхнул с себя ранец и, прямо в ботинках полез на аккуратно застеленную кровать, над которой висела гитара.
На гитаре были нарисованы горы и написано слово "Кандагар".
- Про аборигенов, которые съели Кука петь будешь? - съехидничал Саша.
- Зачем? Про Афганистан! - выкатив глаза ответил Рыжий, а потом, на секунду задумался и спросил:
- Кто знает песню про Афганистан?
Коля сел на кровать и пожал плечами:
- Я не знаю.
Саша промолчал.
- А чего там знать? - сам с собою заговорил Рыжий. - Сейчас сами напишем.
Он отложил гитару и полез к себе в ранец за ручкой и тетрадкой.
- Что мы, для дяди Толи песню, что-ли не сможем того... - бурчал он, привыкая к рифме. - Тем более, что в каждом дворе пацаны только и делают, что про Афганистан поют... Щас...
Он разложил тетрадь взял гитару и начал подстраивать струны.
- Помогать будете?
- А как тебе помогать? - не понял Саша. Он только что сел на кровать рядом с Николаем и подниматься не хотелось.
- Предлагайте, про что петь. А я рифмы придумаю.
- Про Афганистан, - криво улыбнулся Колян.
- Ну смотрите... просто всё... - Рыжий сел ровно и начал:
- Афганистан...
- Всё? - спросил Саша, когда разбитые струны перестали дребезжать.
- Да погоди ты! - Рыжий схватил ручку и что-то быстро накарябал в тетрадке. - Слушай вот...
Он снова взял тот же аккорд:
- Афганистан... Чужая горная страна... Афганистан... Там целый год идёт война...
- Какой год, придурь ты необразованная? - перебил его Николай.
- А что не так? - не понял Дрыжко.
- Ты его ещё спроси, в каком году отменили крепостное право... - усмехнулся Саша.
- Умный, да? - разозлился Рыжий. - А сам знаешь, в каком году там война началась? Знаешь? Я тупой, ладно. Я просто хотел спеть, что там круглый год война идёт, а ты знаешь?
- Да там всегда война идёт, - перебил его Ибрагимов, который, похоже, тоже не знал, в каком году началась эта злополучная война. - Папа рассказывал, что местные испокон веков воевали. Тамошние старейшины даже специально людей как баранов выращивали, потом женили, заставляли рожать много детей, а потом продавали в душманы. За деньги... И всегда так было.
- Разве такое может быть? - удивился Саша.
- Почему нет? - посмотрел на него Коля.
- А мне брат рассказывал, что у нас в армии солдатам специальные таблетки дают, чтобы у них детей не было. Поэтому надо до армии девушку завести, потому что потом всё не то, - Рыжий отложил гитару и начал что-то карябать в тетрадке. - Значит всё правильно получается. Душманы сначала детей нарожают, а потом в армию идут и спокойно себе эти таблетки едят.
- Брехня это всё, - сказал Саша.
- Слушайте лучше! - Дрыжко взял гитару, повернулся к дяде Толе и резко ударил по струнам:
- Афганистан... Растут душманы как грибы... Афганистан... Оттуда нам везут гробы... Афганистан...
- Как бараны они растут, - не согласился Николай.
- Бараны не в рифму, - сказал Рыжий. - Что ещё там эти душманы делают?
- Людей режут, - подумав, ответил Ибрагимов.
- Слышь, Колян, - толкнул его локтем Копылов. - Я в новостях видел, что все душманы в таких шапочках странных ходят. Что это такое?
- Не знаю про шапочки. Знаю, что они без трусов ходят. Вот это точно!
- Почему без трусов? - удивился Рыжий, который опять что-то начал писать у себя в тетрадке.
- Потому что положено у них так. По религии. Нельзя им трусы. А всё остальное можно. Вот идёт какой-нибудь прилично одетый человек. Ну, кажется учитель там, или врач. А он гранату через забор кинет и убегает. Поэтому таких там ловят и заставляют штаны снимать. Если трусов нету - значит душман.
Саша поймал себя на том, что у него широко открыт рот.
- Дядь Толь, слушайте, - Рыжий легонько потрогал Колиного отца за плечо и снова ударил по струнам:
- Афганистан... Душманы ходят без трусов... Афганистан... И режут наших пацанов... Афганистан...
- А тут в рифму, да? - не выдержал Коля.
- Тут надо петь "без штанов", - поддержал его Саша.
- Но ведь если без штанов, то неправда получится, - Рыжий почти обиделся. - Лучше бы сказал что-нибудь афганское.
Коля задумался и вспомнил:
- Бабрак Кармаль.
- Точно! - обрадовался Рыжий и, на мотив "Афганистан", запел:
- Бабрак Кармаль...
Тут он резко прижал струны и задумался.
- Не, пацаны, на фиг нам про него петь? - спросил он.
Пацаны промолчали.
- Давайте ещё какое-нибудь афганское слово.
- Интернациональный долг! - медленно, с трудом выговорил Саша.
- Точно! - Рыжий радостно взял аккорд, но петь не стал.
Да и радость на лице как-то быстро потухла.
- Умный, да? - протягивая гитару Трефилову, спросил он. - Умный? Ну тогда сам попробуй такое спеть, если умный!
- А чего это ты тут раскомандовался? - перебил его Ибрагимов. - То попробуй, это скажи...
- Да я ничего, - сразу притих Дрыжко. - Я просто хочу героическому дядь Толе хорошую песню спеть, а что мне ему петь?
- А ты про кроссовки спой, - подсказал Саша.
- Да ты... - Рыжий почти отбросил гитару и сделал такой грозный вид, что вот прямо сейчас полезет в драку.
- Тихо! - поднял обе руки Колян. - Я сказал: закончили на эту тему!
Дрыжко быстро уселся на место и взялся за тетрадку и ручку.
- Кстати, в Афганистане все только в кроссовках ходят, - вспомнил Коля.
- То есть как? - после долгой паузы спросил Рыжий.
Саша просто не поверил. Потому что так не бывает.
- Честное слово! - наверное, Коля уже не раз рассказывал эту байку и привык даже к таким выражениям лиц. - Там же горы. По горам в сапогах не побегаешь. Вот все и покупают кроссовки. И командиры не против, потому что первые в кроссовки переобулись.
- А где они их берут? - Рыжий даже дышал с перерывами.
- У душманов покупают.
- А душманы где берут? - Саша совершенно не верил словам Ибрагимова и пытался поймать его на мелочах.
- А им американцы скидывают. Вместе с оружием. Они душманов оружием снабжают и кроссовками.
На какое-то время Дрыжко и Трефилов сидели с такими же глазами, как у Колиного отца.
Версия была проста, понятна и достоверна. Да. Американцы и не такое могут.
Рыжий наконец-то сглотнул набежавшую слюну, перехватил поудобнее гитару и запел, мечтательно закатывая глаза кверху:
- Афганистан... Кроссовки фирмы "Адидас"... Афганистан... Любой душман тебе продаст...
- Нет! - поднялся с кровати Саша.
Он начал нервно ходить по палате и, отбивая рукой одному ему слышный такт, словно повторял про себя навязчивое "нет".
- Почему нет? - не понял Коля.
- Потому что тогда всё вообще неправильно получается! - остановился Саша. - потому что тогда получается, что душманы и воюют с нами и кроссовки продают... Так не может быть!
- Почему не может? - пожал плечами Коля. - Они же там не только воюют. Они там живут ещё. Не знаю, как тебе объяснить. Ночью воюют, а днём притворяются, будто они мирные жители и кроссовки продают. Или ещё как...
- Сутки через двое, - догадался Рыжий, у которого мама работала фельдшером на "Скорой помощи". - А что они ещё продают?
- Мне папа в подарок часы электронные привёз. Настоящие, японские, - не удержался Коля. - "Сейко". Сами металлические и браслет такой, словно из мягкой, переплетённой проволоки...
Рыжий смотрел впереди себя и на глазах у него наворачивались толстые, мутные слёзы.
- Мне мама их носить не даёт, - смутился Коля, словно вспоминая всё, что произошло за сегодня.
Рыжий взял высокий аккорд и вдохновенно запел:
- Афганистан... И электронные часы...
Он сделал маленькую паузу, утёр набежавшую слезу и, почти срывая голос, закончил куплет:
- Афганистан... И дофига там колбасы... Афганистан...
На этом протяжный, мечтательный аккорд захлебнулся, потому что дядя Толя резко поднялся из своего кресла и ухватился за гитару. Ухватился с такой силой, что его пальцы насквозь продавили тонкое дерево с чернильной надписью "Кандагар".
Дрыжко позеленел и трупом лёг на кровать. Глаза у него остались открытыми, но зрачков не было. Одни белки смотрели перед собой, а левую ногу било мелкой дрожью.
Саша вздрогнул. Сзади раздался звук разбившегося стекла. Галина Ивановна стояла в дверях, а в ногах у неё лежала разбитая тарелка. Перловая каша, толстый кусок варёной колбасы и ярко-жёлтая шайба сливочного масла.
- Суки... Для кого мы... Суки... Для кого... Суки... - дядя Толя хрипло, тихо, а потом всё громче и громче начал повторять одинаковые слова.
Сергей подскочил и ухватил отца за пояс, словно боялся, что тот выпадет из окна, или ещё чего боялся, но держал так, что, наверное, задушил бы, если бы ухватился повыше.