К юбилейному заседанию клуба любителей фантастики Олька Песецкая заклеила окна в актовом зале чёрной бумагой с дырками. Получилось, как в планетарии. Почти настоящее "звёздное небо". На улице светило яркое апрельское солнце, сильный ветер шевелил ветками молодого тополя под окном, и звёзды "мерцали".
Особо Олька постаралась над "Большой медведицей". Каждая "звезда" была фигурная, с лучами. Сквозь Полярную (самую большую, диаметром почти в пять сантиметров) просматривался скворечник, набитый воробьями. Наглые воробьи громко чирикали и дрались за право посидеть на жёрдочке.
Заседание, посвящённое дню космонавтики, просто обязано было стать чем-то особенным. И не только потому, что должны были прийти завуч с каким-то ещё начальником. Просто - День Космонавтики. Понимать надо.
Председатель клуба, Толик Силантьев (для пионеров - Анатолий Петрович, вожатый, комсомолец, пятнадцати лет от роду) перетащил в актовый зал большую часть оборудования из кабинета физики.
На двух сдвинутых партах в центре зала стоял утробно гудящий "Лектор 01" - неуклюжий проекционный фонарь, на светящейся столешнице которого лежал портрет Гагарина в оранжевом скафандре и шлеме с надписью "СССР". Только вот проецировать этот замечательный поясной портрет было некуда. На киноэкране актового зала какой-то двоечник недавно написал про Инессу Васильевну "завуч - казлина", поэтому пришлось экран списывать в утиль, а Гагарина проецировать на потолок. Так вышло даже лучше. Немного портил дело пыльный датчик пожарной сигнализации, но, в общем, красиво смотрелось.
В оригинале Гагарин походил на громадного оранжевого пупса. Уж очень велик ему был скафандр. А на потолке картинка получилась ужатой снизу и расширялась кверху. Юрий Алексеевич широко расправил плечи, втянул живот и голова его, казалась очень умной даже в трёхведерном шлеме, а глаза были добрые и лучистые.
Вокруг портрета Олька Песецкая разложила светопреломляющие призмы, и на весь потолок протянулись широкие спектральные полосы. Смотрелось это даже слишком красиво. По всему потолку радуга, а посредине - Гагарин.
А ещё на сцене стоял конденсаторный искроразрядник, каждые тридцать секунд щёлкавший электрическим огоньком, имитируя первые опыты Попова - изобретателя радио, а не того, который клоун. От древнего радиопередатчика сильно пахло озоном.
Рядом светился десятками молний шар, названия которого никто не помнил, но все старались дотронуться. Потому что если прикоснуться к поверхности стекла, то между металлическим сердечником шара и пальцем протянется самая настоящая молния.
Народу в зале было человек сорок. Всё больше октябрята из группы продлённого дня. Толик (который Анатолий Петрович) обещал им кино про космонавтов. Фантастическое. О пионерах в космосе.
Самих пионеров в зале было человек двенадцать. Все они собрались вокруг Сашки Григорьева, который принёс на заседание домашний проигрыватель с алмазной иголкой и пластинку всемирно известного ВИА "Зодиак". Музыка была космическая. Пионеры помогали Сашке установить зеркальный шар. Остальную часть светомузыки Сашкин отец нести в школу не разрешил, но радужных призм и зеркального шара было более чем достаточно.
- Силаха идёт! - крикнул кто-то из октябрят.
Все начали спешно рассаживаться по местам. Председатель клуба опоздал на десять минут.
- Здравствуйте, ребята! - запыхавшийся Толик начал говорить прямо от двери, не проходя на своё председательское место.
- Здрав-ствуй-те! - как по команде встали и ответили октябрята.
- Садитесь, пожалуйста! - замахал на них руками Толик. - Сегодня наш гость немного задерживается, поэтому Оля сначала покажет вам кино, а потом проведём наше юбилейное заседание.
Сказал и выбежал за дверь.
- Кина не будет! - запоздало крикнул ему вслед Григорьев. А Олька Песецкая просто побежала вслед за председателем. Как ответственный секретарь клуба, она должна была первая рассказать Толику про то, что в кинопроекторе сгорела большая лампа и про несмывающуюся надпись японским фломастером. Тем же самым фиолетовым фломастером, которым неизвестный двоечник изукрасил "Лектор 01", приписав к названию через чёрточку непонятную рифму "Эректор".
- Ну и куда вы все собрались? - загородил октябрятам двери Саша Григорьев. - Вместо кино дискотека будет. А ещё Толик... Петрович всегда очень интересных гостей приводит.
Октябрята обречённо положили портфели и сумки, и пошли прикладывать пальцы к шарику с молниями.
Про гостей Саша сказал чистую правду. Например, на позапрошлое заседание приходил лётчик-испытатель, который тренировался в отряде космонавтов, а потом снова стал лётчиком, потому что был слишком здоровый, а космонавты должны быть маленького роста и поменьше жрать, иначе в ракету не поместятся. Потом приходил самый настоящий учёный. Физик, кандидат в доктора наук. Он всё время подтягивал носки без резинок и рассказывал о том, что на самом деле, свет распространяется не только прямолинейно. В зависимости от скорости фотонов, свет может поворачивать за угол и даже попадать в другие измерения.
Сашка ни слова не понял, но слушал так, что язык высох и стал похож на мелкую тёрку. Потому что это нехорошо, когда рот открыт полтора часа подряд.
Саша не стал повторять Сааддыкову ставшую крылатой фразу про "интернационалиста Уева". Серёга всегда обижался на шуточки в сторону своей фамилии, после чего лез драться даже к старшеклассникам. Тем более что рифма "космонавт-алканавт" была придумана не просто так.
На улице Толик, воровато оглядываясь, передавал солдатику азиатской наружности чекушку "Московской" водки и пачку "сигарет овальных" под названием "Рейс". При виде этой плохо упакованной прелой соломы у Григорьева в горле сразу началось першение и спазмы. Значит, не врал Толик, что не курит. Такую гадость хоть раз в жизни куривший человек будет обходить за три квартала. А по цене - всего на три копейки дешевле "Астры" - настоящего курева будущих космонавтов.
- Садитесь все! Эй, мелкота, кому говорю? Скоро начинаем заседание. - Сааддыков гнал октябрят со сцены. В руках у него был маленький фанерный чемодан.
Наверное, Серёга опять изобрёл вечный двигатель и боялся, что ему не дадут слова. Вот и полез на сцену. А в чемодане, понятное дело, макет.
- Ребят, вы не обижайтесь, что фильма не будет! - с порога начал извиняться Толик. - Я в следующий раз у завуча видеомагнитофон возьму. Самый настоящий. И три бобины с фильмами...
- Можно выйти в туалет? - спросил самый находчивый из октябрят, поднимаясь и натягивая ранец на плечи.
- Не пускайте его, он в только что ходил! - вскочила другая второклашка, тоже успевшая надеть ранец.
- Да что вы, в самом деле, ребята! - почти обиделся добрый Толик Силантьев. - Я же никого не держу!
- Тогда можно я тоже в туалет? - спросила девочка.
- Значит, твоя фамилия Ефанова, да? - нахмурившись, спросил у девочки Сааддыков.
Октябрята молча сели, а Толик усадил азиата-стройбатовца в президиум, хлебнул воды, прямо из горлышка графина, и взволнованным голосом начал:
- Открывая наше юбилейное, десятое заседание, я много хочу сказать, но постараюсь быстро! Пиши, Песецкая...
В радужных бликах светопреломляющих призм и оранжевых отсветах Гагаринского комбинезона Толик выглядел очень мистически, почти как Мефистофель в румынском фильме. Григорьев, не дожидаясь, пока со сцены потребуют света, включил кинопроектор. Большая лампа не работала, но две маленьких давали тусклый, мутно-жёлтым, как у "Авроры", луч, который прошёл мимо Толика и упёрся в десятиглазую Песецкую.
Олька носила самые огромные в школе очки, состоявшие из нескольких линз. Наружное стекло было толстое и плоское, а в нём неизвестный гений оптики вырезал дырку для уменьшающей линзы (Песецкая страдала близорукостью в минус десять единиц). Под этой линзой была приклеена ещё одна - увеличительная, для чтения.
В уменьшающей линзе, по краям, Олькина голубая радужка многократно отражалась, как свеча между зеркалами, а лишённый отражений центр казался огромным, затягивающим в себя зрачком. Но этого "десятиглазия" было мало. Если свет падал на Ольку чуть сверху, то в нижних линзах тоннель из радужек отражался наоборот - казалось, что нижние линзы выталкивают наружу то, что затянули внутрь верхние.
На Сашку эти оптические тоннели в Песецкую и обратно всегда оказывали какое-то гипнотическое действие. Он замирал, стараясь не уронить что-то очень важное в верхний глазной пылесос, и точно так же боялся пропустить что-то не менее важное, что вот-вот вылетит из дула нижнего ружья. Но сегодня у Олькиного крупнокалиберного орудия сбился прицел.
Чтобы писать Песецкой приходилось голову держать ровно, а глазами косить вниз, иначе журнал заседаний просто не попадал в поле зрения увеличительной линзы. В это время верхний тоннель состоял из мешанины белого, чёрного и голубого цветов, а эти оттенки флага прибалтийской бригады SS Сашку не радовали.
Толик говорил о том, как замечательно мы живём в нашей широкой стране, как здорово, что мы можем безо всяких ограничений мечтать и надеяться, и что никакой американский милитарист не отберёт наши мечты, чтобы превратить их в деньги и набить свои карманы. Эти слова Песецкая затягивала в чёрно-бело-голубой пылесос верхних линз и выстреливала на бумагу журнала сквозь нижние. Ничего сокровенного в протокольных словах Сашка не заметил и оторвался, наконец, от оптически-гипнотического зрелища.
- Можно я покажу? У меня как раз мечта! - пользуясь паузой в речи председателя, в светлое пятно вошёл Серёга с фанерным чемоданчиком.
- Ну, во-первых, Сааддыков, у нас первым запланирован совсем другой доклад! - жестом остановил его Силантьев. - А, во-вторых, у тебя опять вечный двигатель.
- Но он же работает! Я покажу!
- Я тебе покажу! - прижал рукой фанерную крышку Толик. - Опять хочешь нам заседание сорвать? Иди физику учи! Там, где законы термодинамики...
- Термодинамика тут не при чём! У меня учебник, между прочим, при себе! - Сааддыков действительно достал из-под брючного ремня учебник физики. - Тут в гидравлике всё научное объяснение!
Он открыл книжку матерчатой закладкой.
- Вот, смотрите: "Капиллярные силы"....
- Да пускай рассказывает! - придержала Толика за рукав Песецкая. - Быстрее опозорится.
- Позорятся пускай футболисты за границей! А у меня научное обоснование, поняла, Песецкая? - Сааддыков показал всем картинку в учебнике. - Вот, посмотрите. Тут нарисованы большая трубка и маленький капилляр. В большой трубке сила поверхностного натяжения поднимает воду над поверхностью на один сантиметр, а в капилляре на десять сантиметров! Вот, кстати, формула тоже есть...
- От заседаний нашего клуба появилась первая практическая польза! - упёрся руками в стол Силантьев. - Наконец-то Сааддыков открыл учебник физики и увидел формулу...
Песецкая хихикнула, но её никто не поддержал.
- А теперь представьте, что таких капилляров тысячи! Миллионы таких капилляров! - Серёга почти кричал, дёргая заевший замок фанерного чемодана. - И все эти капилляры поднимают морскую воду на огромную высоту, не затрачивая ни капли энергии! А потом вся эта вода падает вниз, крутит турбины гидроэлектростанции, вырабатывая бесплатный электрический ток!
Чемоданчик никак не хотел открываться и Сааддыков торопливо начал сбивать замок. Чем именно - Сашка не разобрал, потому что октябрята, в ожидании научно-фантастического чуда, вскочили с мест, а некоторые даже забрались с ногами на кресла.
- Ребята, ведите себя, пожалуйста, культурно! - осадил октябрят Силантьев. - Серёжа всем покажет, за что у него в прошлой четверти была тройка по физике.
- Эйнштейн, между прочим, тоже зубрёжку не любил! - буркнул Сааддыков, потом добавил что-то про "сильно умных", но слов никто не разобрал из-за грохота.
Чемодан раскрылся, и на пол упали запчасти "вечного двигателя": жестяной тазик, тяжёлая фляга и моток проводов.
- Подходите все сюда, к свету, будем опыт проводить! - собирал Серёга оборудование. Октябрят дважды просить не пришлось.
Толик и Песецкая смотрели на подготовку к опыту молча. Сашка даже подходить не стал. С тех пор, как физику в их классе начала вести учительница географии, Сааддыков на каждом уроке предлагал очередной "проект века". В прошлый раз предложил использовать энергию свободного падения космической станции "Мир". Ведь всем известно, что невесомость на орбите Земли ненастоящая. Просто космический корабль всё время падает и не может упасть из-за большой скорости.
"А вот если пустить эту энергию постоянного падения на пользу человечеству!" - торжественно поднимал палец к небу Сергей... В этот момент географичка предлагала всем подумать и, на следующем уроке, самим рассказать, почему это невозможно. Наступал следующий урок и Сааддыков приходил с новой идеей.
Вот и сейчас он уже почти собрал очередной "вечный двигатель". Конструкция была проста и гениальна. Сергей нарезал обычный электропровод на охапку одинаковых кусков, длиною около десяти сантиметров, вынул медную проволоку и связал пустые изоляционные трубки в пучок. Этот пучок он поставил на дно жестяного тазика и начал медленно заливать туда же воду из фляги.
- Вот видите?! Вот где вода! - радовался он собственному успеху. - Она поднялась по пустым проводам сама, видите?
В тазике действительно творилось описанное в учебнике явление. Вода ещё не накрыла пустые провода, а маленькие капли уже бугрились на верхних срезах. Глядя на это чудо, октябрята чуть дышали.
- И вот такими трубками, если их поставить ступенчато, можно всё море поднять на несколько километров! Понимаете, какой громадный насос можно сделать? - Сааддыков уже не кричал. Он звонко шептал, потому что каждое его слово детишки ловили с жадным восторгом.
- А кто будет капилляры сушить? - спросил Толик.
- Зачем сушить? - выразительно постучал пальцем по своему широкому лбу Сааддыков. - Наоборот надо.
- Запиши, Песецкая, в протокол, - тяжело вздохнул Силантьев. - Следующее заседание начнём с того, что Сааддыков расскажет нам про поверхностное натяжение.
"Вот и географичка тоже так, - подумал Сашка. - Всё понимает, а объяснить не может".
- А ещё Серёжа расскажет нам всем, где он взял провод для своего опыта, - тихо добавил Толик и сел за стол.
Сааддыков бочком сошёл со сцены и молча сел на своё место. Было в его движениях что-то очень странное.
- Наше сегодняшнее заседание должно было стать, как бы это правильно... - Толик говорил громко, но в зал не смотрел. Рисовал что-то в записной книжке. - Должно было стать открытым. Показательным, так сказать. Но мы это дело на следующий раз перенесём. Потому что из горкома комсомола позвонили, сказали, что сегодня не придут. Спасибо, Сааддыков. Кинопроектор, опять же, сломался. Докладчик по дню космонавтики заболел... А где Григорьева?
--
Она не сможет сегодня, - ответил за сестру Сашка.
--
Дурдом, - вздохнул Силантьев и ухватил Песецкую за руку. С неё станется, она и не такое запишет.
--
А Маринка Григорьева совсем не больная, она сегодня в школу ходила! - звонко и весело сдала Сашкину сестру всё та же коза Ефанова.
--
А стукачей у нас бьют по голове книгою, источником знаний, - раздался непонятно чей голос на задних рядах и, вслед за этим, два глухих удара.
Ефанова пискнула, но плакать не стала. Ухватила свой ранец за лямку и начала вслепую охаживать кого-то позади себя. Ей ответили. Тоже молча.
Сашка повернул мутный луч проектора в сторону пыхтящих октябрят, и портфельная потасовка быстро затихла.
--
Мы уже полгода работаем, и что? - Толик отпустил руку Песецкой и она продолжила записывать его слова в свете "Полярной звезды". - Впервые нашу работу должны были оценить серьёзные люди, и что? Где хоть один доклад? Где твоя сестра с докладом, Григорьев?
--
Я вместо неё могу...
--
Так чего ты молчишь? Давай на сцену, рассказывай! Хоть прорепетируем, перед следующим заседанием.
--
Разрешите перекур? - вытянувшись по стойке "смирно", спросил у председателя стройбатовец.
--
Ну, конечно, Батыр! - вместе с ним встал Толик. - Только ты на улице, ладно? А то школа, сам понимаешь.
--
Так точно! - улыбнулся Батыр и, нащупав дверную ручку, вышел из зала, оставив после себя острые запахи сапог и казармы.
--
Мне для опыта нужны пять добровольцев! - уже со сцены кинул клич Саша, освещая лица сидящих в зале узким и ярким лучом карманного фонарика.
--
Какие добровольцы? - удивился Силантьев. - У Марины был просто обзор литературы...
--
А у меня научный опыт! - показал Саша всем присутствующим пятиконечную зеркальную звезду.
--
Не пиши это, Оля, - наклонился к Песецкой Толик.
--
Согласно последним научным разработкам, - Саша приложил к фонарю широкую, прозрачную пластиковую линейку, разделённую на пять частей разноцветными дольками. - В различных преломляющих средах световые кванты изменяют скорость движения и, благодаря этому, их распространение может быть нелинейным.
--
Знаем! - послышалось из зала. - На прошлом заседании рассказывали.
--
Правильно! - согласился Сашка и поднял фонарь над головой. - Вот на эту линейку нанесены различные преломляющие среды.
На самом деле, линейка была раскрашена фломастерами.
--
И поэтому, если мы направим разноцветный луч в зеркало, то в отражении можно будет увидеть свет пятого измерения! Мне нужны пять добровольцев...
Октябрята кинулись на сцену.
--
Это антинаучно! - сказал Толик, но даже Песецкая не отреагировала. Ей было интересно.
Сашка положил на пол зеркальную дискотечную звезду, растолкал октябрят, и направил вниз включённый фонарь. По школьной форме столпившихся октябрят запрыгали радужные отражения.
--
Если внимательно всматриваться в отражённый луч, то один из пятерых, рано, или поздно, обязательно увидит пятое измерение, - только что Сашка смеялся над звонким шёпотом Сааддыкова, а теперь и сам перешёл на подобный.
--
А если, кроме лампочки, ничего не видно? - спросил кто-то из желающих любоваться картинами иного мира.
--
Это ещё ничего не доказывает! - Сашка очень гордо произнёс любимую фразу председателя клуба. - В пятом измерении на этом месте, скорей всего, находится межзвёздное, или даже межгалактическое пространство. Абсолютная пустота, согласно теории вероятности. Понимать надо.
--
Саша, иди сюда! - позвал его Толик.
Сашка передал фонарик самому рослому второкласснику и подошёл к столу.
--
Я тебе сколько раз говорил, что "Мастер и Маргарита" - это не фантастика? - прошептал ему на ухо Толик. - Ты хочешь, чтобы меня из комсомола исключили, за эту вот пропаганду твою?
--
Про пятое измерение Лобачевский придумал! - Сашка, получая за "неправильную" книжку третий нагоняй подряд, приготовился к защите своего проекта.
--
Лобачевский? - грустно ухмыльнулся Толик. - А в какой книге Лобачевского ты про это читал? Или вы его по математике проходили?
Ответить было нечего.
--
Я же тебе не запрещаю читать её, или просто выдумывать фигню всякую! - продолжал шептать Толик. - Но ты можешь хотя бы меня под выговор не подставлять? Сегодня должны были из Горкома комсомола прийти. Спасибо Сааддыкову, этот заместитель председателя по воспитательной работе в нашем туалете хотел свет включить и на оголённый провод наткнулся. Его Инесса в больницу повезла, наверное. А теперь представь: что бы он сказал про твои художества?
--
Он бы не понял, что ...
--
Это он бы не понял? - повысил голос Толик. - Это я бы понять не успел, за что меня отовсюду взашей выкинули! А он, может и не знает, сколько будет дважды два, но такие вот "опыты" за километр чует! Теперь понял?
--
Понял...
--
Чтобы в последний раз я от тебя такое западло видел. Это по большой дружбе. А теперь иди, рассказывай, чего там твоя Маринка из литературы обозрела.
Сашка хотел возразить, но Толик уже хлопнул его по плечу, встал и пошёл к октябрятам, играющим с разноцветным фонариком.
--
Ну, что видно в пятом измерении? - спросил он.
--
У Ефановой трусы розовые, - ответили из кучи малы.
--
Синие, - возразили оттуда же.
--
Это потому что стёкла разноцветные, - подвёл итог самый очкастый октябрёнок.
--
На самом деле, чтобы перейти в иное измерение, - начал объяснять Толик, - этот свет должен пролететь миллиарды километров. Потому что он отклоняется на очень маленький угол. Понимаете?
Ничего не ответил даже тот самый, очкастый октябрёнок.
--
А теперь садитесь, - председатель отобрал у детей фонарик. - Саша расскажет нам про обзор литературы на очень интересную тему. Тема называется: "советские фантасты против появления в книгах идеи бога и его помощников".
Тусклый луч кинопроектора упёрся неподготовленному докладчику в солнечное сплетение. С чего-то надо было начинать.
--
Бога нет, - сказал Сашка.
Народ в зале откровенно заскучал. Октябрята потянулись за тетрадками в клеточку. Записывать известные слова никто не собирался, просто во время вступительной речи председателя многие начали играть в "морской бой".
--
Я прочитал один очень интересный рассказ про советских космонавтов, которые прилетели на Марс, - Сашка оглянулся на высунувшую от напряжения язык Песецкую и решил говорить чуть помедленней. - Ну, не совсем прилетели. Там, короче, уже такой коммунизм, что на Марсе давно люди живут и вот эти люди построили церковь с богом...
--
А кто автор? - нахмурился Толик.
--
Так ведь библиотечная книжка, первую страницу выдрали! - быстро нашёлся Сашка. На самом деле, он не помнил автора. - Вот, а марсиан там никто не видел, потому что они прятались от людей. И сидят, значит, эти космонавты в церкви, а дядька на кресте им говорит: "Перестаньте, пожалуйста, про меня думать, как про бога. Я, на самом деле, марсианин". Ну, в смысле, местный он. "Я" - говорит, - "не имею собственной формы тела, поэтому становлюсь таким, каким вы меня представляете. И мне очень больно, потому что вы меня гвоздями прибили!". А сам плачет...
--
Извини, Саша, я тебя перебью, - поднялся Толик. Ты сейчас не по теме доклада говоришь. Брэдбери, он, конечно, великий гуманист. Но его на каждой лавочке можно обсуждать. А нам, вот, помещение выделили, кинопроектор, приборы. Даже дискотеку разрешили. Потому что наши писатели пишут ничуть не хуже, а даже лучше. Вот читал ты Ефремова, "На краю Ойкумены"?
Сашка с готовностью кивнул. Эту книгу он даже до конца дочитал.
--
Вот вспомни: там говорится, что самые древние, можно сказать, доисторические люди уже догадывались, что никаких богов нету. А некоторые современные авторы на Западе, по сей день пишут книги про всяких там богов и сверхчеловеков, понимаешь? Как будто "человек" - это уже совсем не гордо звучит.
Сашка отмалчивался.
--
Две недели назад мы с тобой в библиотеке книжки брали, - продолжал Толик. - Тебе, под моё "честное слово", дали Ефремовскую "Час быка". Вот что лично тебя в ней больше всего удивило?
--
Ну... - пожал плечами Сашка, пытаясь вспомнить, на каком месте бросил читать. - Там, где они язык изучали. Они над планетой летали, кажется, и смотрели ихнее телевиденье...
--
Ну! - поторопил Толик.
--
Там написано, что они больше ста телеканалов принимали. Это как?
--
Извини, я не понял вопроса, - нахмурился Толик.
--
Вот у меня в телевизоре два канала идёт. А у них больше ста. Это как получается?
--
Это же фантастика! - крикнул с места Сааддыков.
--
А у меня в телевизоре восемь кнопок и три канала! - непоседа Ефанова тянула руку (как на уроке) и говорила одновременно. - По третьему сетку показывают и радио передают.
Скрипнула входная дверь.
--
Батыр пришёл! - обрадовался Толик.
Рано обрадовался. Батыр не "пришёл". Он почти приполз. По актовому залу потянуло смесью сапог и казармы, но теперь всё это разбавлял крепкий, сивушный запах дешёвой водки.
--
Бога нет, - хотел сказать Саша, но вовремя остановился. Пьяный солдатик выглядел забавно, но смеяться над ним почему-то совсем не хотелось.
--
Уважаемые участники клуба любителей фантастики! - уверенным, ровным голосом обратился к слушателям Толик, после того, как подбежал к двери и взял стройбатовца под руку. - Батыр сегодня пришёл к нам в гости не просто так.
Саша спрыгнул со сцены и пошёл в конец зала, к своим дискотечным принадлежностям.
--
Батыр, что в переводе означает "Богатырь", - Толик аккуратно вёл богатыря к президиуму. - Родился и вырос на Байконуре.
--
Космонавтык астаны! - подтвердил солдатик и тяжело сел на стул.
--
Вот скажи нам, Батыр, что было в голой степи, можно сказать, в пустыне, до того, как туда пришла космонавтика?
Солдатик снял пилотку и виновато пожал плечами.
--
Ты же говорил мне, - громким голосом продолжал Толик. - Что там только верблюжья колючка росла!
--
Колючка, колючка! - начал кивать головою Батыр. - Только верблюд её не жрала...
--
А с тех пор, как туда пришли наши строители... - Толик покровительственно похлопал стройбатовца по чумазому погону с буквами "СА". - И наши космонавты...
--
Этот колючка никакой скотина не жрала, - пожаловался Батыр. - Сильно сухая.
Толик всё говорил и говорил, что-то про эстафету завоеваний, про смелые планы и повышенные обязанности, а солдатик теребил в грязных руках застиранную пилотку, утвердительно кивал головой и бормотал о чём-то своём.
--
Потому что все мы знаем, - Толик диктовал, Песецкая записывала. - Придёт такой день и вся наша широкая страна, вся наша планета будет похожа на Байконур...
--
Колючка, колючка... - согласился Батыр.
Песецкая хихикнула и зажала себе рот ладошкой, Сааддыков закашлялся, октябрята ничего не поняли, а Сашке смеяться над солдатиком не хотелось.
Толик молча сел за стол. Просто сел, не закончив предложения. Посидел немного, а потом тихо спросил:
--
Кто мне поможет отвести Батыра в часть?
--
Не надо вести, я сам пошёл, - уже сквозь сон отмахнулся рукой солдат.
--
Так, малышня, - поднялся Сааддыков и включил в актовом зале верхний свет. - Заседание окончено, все свободны.
--
А дискотека?
--
Дискотека только для шестого класса и старше.
Октябрята угрюмо, но покорно собрали сумки и потянулись к выходу. Батыр положил руки на стол, голову на руки и начал громко сопеть.
--
Ты на него не обижайся, Толян, - Сааддыков запер дверь за последним второклашкой. - Он тебя обидеть не хотел, просто не понимает, потому что чурка.
Толик ответил после долгой паузы:
--
Вы мне лучше скажите: вам хоть что-нибудь в этой жизни интересно?
--
Конечно, интересно! - сел рядом с головой Батыра на стол Сааддыков.
--
Я не тебя спрашиваю, Серёжа. Я всех вас спрашиваю. Вы часами сидите на лавках, курите свои веники, языками чешете без остановки: о чём? Вам, что, взаправду есть о чём поговорить?
Пацаны собрались перед сценой и отвечать на вопрос не собирались.
--
Ну ладно, предположим, я вас ерундой всякой пичкаю, ну а вы сами? Сами вы что сделали? Вы даже книжек не читаете...
--
Ну, это ты зря так говоришь, - ответил за всех Сааддыков. - Вот, например, я...
--
Клюв от воробья! - перебил его Толик. - Лучше помолчи, электрик-самоучка...
--
А вот не надо меня затыкать! - разозлился Серёга. - Я, между прочим, позавчера голос из будущего на кассету записал. Чего вылупились? Про настоящее радио будущего. Это тебя не чурка пьяная и не ошейник собачий из космоса.
Толика перекосило, как от зубной боли. Ещё бы: "радио". Нашёл, что записывать. Радио нужно слушать ночью, на кухне, тесно прижавшись ухом к динамику. Все так делают, один Сааддыков ничего не стесняется. Отца у него нет, пороть некому.
--
Другие предложения будут? - спросил Толик.
Пацаны молчали.
--
Ладно, включай своё радио, - откинулся на стуле председатель. - Хуже, чем сейчас, уже ничего не будет. Запиши, Оля: слушали радиоголос из будущего. Автор доклада Саадыков.
Серёга ухватил Сашку за руку и потянул к дискотечной технике. Пока Сашка подключал побитый школьный магнитофон "Весна" через усилитель к динамикам, Серёга вставил в развалюху кассету "Свема" и зажал пальцем кнопку "Воспр". Кнопка была сломанной, поэтому её приходилось постоянно держать, но это ещё не всё. Давить на клавишу надо было с определённой силой. Потому что, если давить сильнее - плёнка крутилась быстрее, а если давить слабее - вместо музыки из динамиков неслось замедленное мычание.
Серёга довольно часто общался с магнитофоном-калекой, поэтому кнопку держал правильно, а вот голос, который послышался из динамиков, был какой-то нечёткий, неестественный. Словно говорящий зажал в зубах кончик языка.
--
В будущем у человека не останется эмоций, - медленно шепелявил голос. - Потому что проявлять эмоции нецелесообразно, из-за нехватки времени, но мимика лица всегда будет частью человеческого общения. Поэтому, гораздо проще вживить в кожу лица маленькие такие светодиоды. Когда захочешь улыбнуться - начинают светиться уголки губ. Если хочешь заплакать - светятся тонкие полоски по щекам и кажется, будто слёзы текут.
--
А разговаривать как будут? - с тем же самым прикусом языка спросил у голоса другой голос.
--
Сааддыков! - позвал Серёгу Толик. - Это ведь ты вопрос задал?
--
Ну я.
--
А почему шепелявишь?
Серёга повернулся, чтобы объяснить, но странный голос из динамиков начал раньше:
--
Разговаривать все будут по телефонам-автоматам. Это очень выгодно с точки зрения экономии времени. Потому что мы слишком много говорим. А в будущем у каждого будет своя будка с телефоном-автоматом. И разговаривать можно будет только за деньги.
--
Какие деньги? - удивился в динамиках шепелявый Сааддыков и запись пропала. Только шорох помех и тихий свист пустой плёнки.
--
Так и знал, блин, плёнку зажёвало! - в сердцах стукнул кулаком по магнитофону Серёга. - Я у него спросил, откуда при коммунизме деньги, а он...
--
С кем это ты разговаривал? - перебил его Толик.
--
Вы чего, не узнали? - перематывал плёнку Сергей. - Это же наш бывший физик.
Песецкая охнула и начала густо зачёркивать только что записанное в журнал.
--
А как это тебя в психушку пустили? - озвучил общий вопрос кто-то из пацанов.
--
Не был я в психушке. Мы с ним вместе желудочный сок в больнице сдавали. Я сначала испугался, потом поздоровался, а потом он спросил: что стало с клубом любителей фантастики? Ну я и сказал, что мы его переименовали и что нас теперь в актовый зал пускают, и что все пацаны приходят, которых он сам собирал...
--
А его уже не выпустят? - тихо спросила Песецкая.
Сааддыков пожал плечами.
--
Зря ты за ним записывал, - Саша прошёл к двери и закрыл её на задвижку. - Некрасиво так, нечестно. Он же болеет.
--
Ну и что? - не растерялся Сергей. - Наша завучидла от рождения на всю голову больная, и что? И нормально. На всех собраниях выступает. Позавчера отца моего в школу вызывала. Мать сказала, что это вообще спиритизьм, понятно? Только алкоголический, а не как у физика...
--
Сейчас, я вот только прожёванный кусок промотаю, там про радио будет.
--
Ты должен понимать, что люди группируются и образуют различные системы и системочки, - поочерёдно пропищав голосом Буратино и пробасив геликоном, голос физика в динамиках вернулся к своему исходно шепелявому звучанию. - Он хороший парень, ваш Толик, но будет неправильно рассматривать его отдельно от системы, в которую он стремится.
--
Саша, тут кнопку заклинило! - пытался справиться с жёсткими клавишами Сергей.
--
Все, так называемые "добрые дела", которые любая подобная система производит, - продолжал физик. - Это фикция. Это испытание на цинизм. Потому что смысл системы состоит не в делах, а в производстве и обучении кадров. Понимаешь?
--
Нет, - честно прошепелявил в ответ Сааддыков.
--
Ваш Толик, в данный момент, составляет низшее звено системы. Он, вместе с вами, производит "добрые дела", среднее звено подшивает эти дела в отчёты, высшее звено отчитывается и получает материальные блага, которые потом распределяет. Это Карл Маркс написал, а не я придумал.
Кнопка залипла намертво, поэтому Саша просто дёрнул за шнур. Дискотечные динамики громко щёлкнули и замолчали. Теперь знакомый хрипло голос звучал из собственного динамика магнитофона. Звучал тихо, но все слышали.
--
И, чтобы подняться с низшей ступеньки на высшую, каждый винтик системы должен выиграть настоящее соревнование по цинизму, подлости и бездушию. Нужно понимать, что самое главное, это красивые слова и отчётность, понимаешь? Чем громче будут слова о "добром деле" и чем красивее будет отчётность - тем быстрее ...
Саша дёрнул за шнур электропитания. Это помогло. Магнитофон издал серию щелчков и хрипов, после чего продолжил работать, но его хватило лишь на одну, затухающую фразу:
--
Настоящие дела только мешают этому...
Чему именно мешают настоящие дела, магнитофон не сказал. Промычал что-то невнятное и окончательно затих.
--
Недомотал, - виновато свесил голову Сааддыков. - Про радио там дальше будет...
Толик молча встал и медленно пошёл в сторону двери.
--
Я не хотел... - обращаясь в никуда, пробурчал Сааддыков.
Толик вышел, выломав хилую защёлку. И только теперь с грохотом рухнул на пол его стул, который всё это время качался на двух ножках.
--
Вы дураки и сволочи вы... - Песецкая встала из-за стола и сняла очки.
Без очков её никто никогда не видел. Казалось, что это какой-то совсем незнакомый человек говорит:
--
И гады вы ещё. Он, между прочим, всё для вас...
Тут Олька не выдержала. Всхлипнула и тоже выскочила за дверь.
Эхо от грохота двери гуляло по коридору почти минуту.
--
Разрешите перекур, тэгмене? - промямлил сонный Батыр и положил голову обратно на стол.
--
Ну и что делать будем? - сам себя спросил Сааддыков и сам себе ответил: - А я, между прочим, и прощения попросить могу, не сахарный. Вот сейчас пойду и попрошу. Я же понимаю, что Толян за свои деньги нам гостей этих дебильных водил, - кивнул он в сторону спящего стройбатовца. - А космонавта с физиком вообще на такси привозил...
--
Сидите тут, не расходитесь, - подошёл к двери Саша и жестом остановил сорвавшегося за ним Сааддыкова. - Ты, Серый, тоже сиди. Хватит, наговорился.
Тот молча сел.
Саша вышел в коридор и, морщась от яркого, весеннего света, осмотрелся по сторонам. Толик мог уйти в любую сторону. Мог и вовсе домой уйти, но это сомнительно. Скорей всего сидит на ступеньках возле чердака, или вниз пошёл, в сторону тира. Бегать по всей школе не хотелось, поэтому Саша использовал подловатый, но надёжный способ:
--
Песецкая! - заорал он так, что дрогнули стёкла в высоких рамах.
--
Чего тебе? - раздалось со стороны чердака.
Саша пошёл на голос.
Толик сидел возле слухового окна, смотрел на воркующих голубей. Песецкая сидела тремя ступеньками ниже, на Сашу старалась не смотреть, на Толика тоже. Молчала.
--
Оля, пойди, погуляй, пожалуйста... - не то попросил, не то приказал Саша.
--
Чего это? - делано возмутилась Песецкая.
Ей не ответили. Оля держалась ещё секунд тридцать, потом вскочила и забарабанила каблучками вниз по лестнице.
--
Будешь? - спросил Саша Толика, протягивая ему пачку "Астры".
--
Не курю, - вздохнул Толик.
Сашка тоже не стал. После курева настоящих космонавтов из-под языка тугой струёй текла слюна, которую надо было куда-то девать. Глотать не годилось, потому что тошнило от неё сильнее сильного, а плеваться, словно верблюд, при Толике не хотелось. За курево он пацанов почему-то не ругал, а вот за всякое свинство мог запросто отвесить хорошего подзатыльника.
--
Ты, лучше, не говори ничего, - Толик сам начал разговор, продолжая смотреть на влюблённых голубей.
Сашка промолчал. Честно говоря, сказать было особо нечего.
--
Я и сам знаю, что ты думаешь...
Сашка, молча, согласился. На самом деле голова была пустая и звонкая.
--
Думаешь, я специально Маринку именно на сегодня с этим докладом вызвал, да? Чтобы перед этой протокольной мордой из горкома повыпендриваться? Так думаешь, да?
Сашка пожал плечами и ничего не ответил.
--
Она, между прочим, сама ко мне пришла, понимаешь? Сама, вместе с крестиком этим, дурацким.
--
Знаешь, она... - начал, было, Сашка, но Толик не дал ему продолжить.
--
А что мне было делать? Приходит ко мне с крестиком и говорит, мол, бабушка надела, а я не могу, потому что пионеры...
--
Да подожди ты! - Сашка толкнул его в плечо. - Ты просто не знаешь. Это всё соседки, которые возле подъезда сидят. Рассказали отцу, что бабка наша, как только переехала к нам, сразу меня и Маринку крестить повела. Ну, отец на бабку наорал, чтобы она его на весь двор не позорила и всё. Ни в чём ты не виноват. Это просто Маринка впечатлительная.
--
Так я же как лучше хотел, - пожал плечами Толик. - Что без этого вранья человек жил, без двурушничества. Чтобы вот так, перед всеми, взял эту висюльку и отказался. Прилюдно, чтобы обратного ходу не было. Я вот даже свой принёс, - он вытряхнул из кармана рубашки серебристый крестик на чёрной, засаленной нитке. - Чтобы вместе, понимаешь? Чтобы не страшно...
--
Не, Маринке нельзя! - уверенно махнул рукою Сашка. Очень хотелось курить. - Если Маринка так сделает, то у бабы Шуры сразу разрыв сердца случится.
--
Тёмная у вас бабка, - поморщился Толик.
--
Никакая она не "тёмная". Суеверная просто. Она ветеран войны, на фронте раненых с поля боя выносила. Вот и суеверная.
--
Настоящий ветеран? - удивился Толик.
--
Знаешь, сколько у неё медалей? - сразу загордился Сашка. - Даже орден есть.
--
Ветеранам разрыв сердца нельзя, - задумался Толик, а потом облегчённо махнул рукой. - Ты скажи Маринке, чтобы просто так приходила, понял?