Становой пристав Клыков с удовольствием сел за стол - кухарка постаралась сегодня на славу. Пристав с энтузиазмом потер ладони и покосился на графинчик с водкой: к судачку под сметаной в самый раз.
От реки доносились громкий смех и треньканье гитары. Клыков поморщился: дачники нисколько не заботились о покое постоянных обитателей поселка. Оно конечно, уезду от нагрянувших столичных гостей польза большая, но и хлопот немало. С начала лета Клыков не единожды высказывался в весьма агрессивном духе, разделяемом, впрочем, его ближайшим помощником урядником Степановым.
Пристав вернулся к более приятным мыслям, и потянулся было за порцией судачка. Тут раздался женский визг, перемежаемый басовитыми выкриками, от которых у Клыкова задрожали руки и ноги, и несчастный судак со смачным чмоканьем упал на скатерть.
Клыков выскочил из дома и помчался к реке, на бегу застегивая китель. Окруженная деревьями лужайка представляла собой странное зрелище. С одной стороны лужайки сбились вместе человек десять. Дамы закрывались зонтиками и верещали. Мужчины вели себя по-разному: одни героически заслоняли собой женщин, другие сами пытались спрятаться.
А посредине поляны с хохотом катались на зеленой травке двое мужчин в черных плащах и масках.
- Ох, господа! Как мы вас...
- Аха-ха! Ой-е-ей... Напугались!
Компания под деревьями постепенно приходила в себя, сообразив, что им ничего не угрожает.
- Что здесь происходит? - сурово спросил Клыков.
- Эти двое... Они выскочили с пистолетами в руках и сказали, что это ограбление! - ответил приставу смуглый красавец - из тех, кто выглядел не столько напуганным, сколько возмущенным. Пристав узнал в нем князя Дадиани - аристократ снимал скромную дачу, поскольку средств больших не имел.
- Ох-хо-хо, весело-то как! - выдавил один из "нападавших", поднимаясь с земли, - Оленька, душа моя, удалась шутка-то?
Из-под изящного зонтика выглянула дама, при виде которой пристав крякнул про себя - экий розанчик!
- Алексис, твои глупые розыгрыши до добра не доведут, - дама поднялась, поправляя выбившийся локон.
"Злодеи", посмеиваясь, сняли маски, и пристав узнал Алексея Николаевича Долгова и Сергея Сергеевича Кузяева: оба служили по торговому ведомству в немалых чинах, оба люди состоятельные, оба снимали дачи в поселке уже второе лето. Только Кузяев - холостяк, а вот Долгов привез этим летом свою молодую супругу. И такая тут пошла карусель! Ольга Ивановна покорила сердца всех дачников, всех местных жителей и добралась до уездных. Всегда окруженная поклонниками, она стала царицей всех увеселений, какие только можно было изобрести в провинции.
Ее супруга - добродушного бонвивана - нисколько, казалось, не беспокоило, что Ольга Ивановна вызывает всеобщее восхищение. Свиту жены он в шутку называл "камарильей", теряющих голову рыцарей привечал без намека на ревность. Единственным его недостатком была сангвиническая склонность ко всякого рода розыгрышам, вносившим немало сумятицы в и без того бурную дачную жизнь.
- Господа, имейте же совесть, - выговаривал Клыков Кузяеву и Долгову, - право слово, как дети! А если бы кто-нибудь пострадал?
- О чем вы говорите, любезный друг! - Алексис Долгов хлопнул пристава по плечу, и обдал его запахом наливочки, - Мы шутили!
- Изображать из себя грабителей - нарушение порядка! - пристав сурово нахмурился, - И потом, оружие при вас имеется, - он показал на пистолеты, - за это, знаете ли, арест полагается.
- Да что вы, дуся! - рассмеялся Долгов, - Они же не заряжены! И ведь весело было, правда? - Шутники обернулись к компании дачников, призывая всех разделить радость от игры.
- Друг мой, право же, ты совсем отбился от рук, - вздохнула Ольга Ивановна, - вот я за тебя возьмусь!
- Возьмись, матушка, возьмись! - Алексис упал на колени перед женой, - Ой, негодяй я, злоде-е-ей! Прости меня, гре-е-ешного!
Госпожа Долгова улыбнулась - вообще, пристав не мог понять, сердится она на мужа, или нет.
- Простите их, господин пристав! - Ольга Ивановна взмахнула ресницами, - Я беру их под свою опеку.
- И меня возьмите под опеку, богиня! - пылко воскликнул князь Дадиани, не отводивший огненного взора от предмета своей страсти.
Со спины его подпихивал другой обожатель мадам Долговой - студент Бубенцов. Их с князем соперничество беспокоило пристава: если остальные поклонники держали себя в светских рамках, то эти "ревуны" (по определению урядника Степанова) то и дело норовили затеять ссору. Только бесконечное терпение Алексиса, его умение перевести все в шутку и снимали накал.
- Что это вы, сударь, толкаетесь? - возмутился князь, повернувшись к конкуренту.
"Того и гляди, порешат друг друга, а мне потом перед исправником ответ держать!", - вздохнул пристав. А градус, меж тем, повысился:
- Вы сами виноваты, не путайтесь под ногами!
- Ах, простите, Бубенцов, я вас не заметил! - в голосе князя звенела ирония вперемешку с негодованием.
- Я вас на дуэль вызываю! Стреляться, да-с!
- Отлично, я готов, только извольте сперва вернуть те два рубля, что вы давеча у моей матушки заняли! А то убью вас - с кого долг взыскивать?
Клыков понял, что пора вмешаться, а то соперничество обернется вульгарной дракой, но разгорающийся пожар погасила сама виновница оного. Ольга Ивановна одарила общество чарующей улыбкой, мягко успокоила буянов и воскликнула:
- Ах, господа, эта шутка навела меня на мысль! Плащи, маски... А не устроить ли нам ночной маскарад?
Предложение вызвало бурю восторга, как, впрочем, любое другое, выдвинутое молодой дамой, во всяком случае, у мужской части общества. Немногочисленная женская часть, уступив корону и скипетр, предпочитала не вступать в противоречие с превосходящими силами противника.
- Отменно, отменно! - Долгов и его верный друг Кузяев пустились в пляс. Им уже все простили, и теперь компания беззаботных дачников смотрела на комическую пару с симпатией.
Высокий, склонный к полноте Алексис и тоже высокий, но более стройный Кузяев забавно пародировали старинный менуэт.
- Но я приказываю всем хранить тайну своего костюма! - изрекла Оленька, - у нас есть целый день, чтобы добыть себе наряд. Устроим конкурс, а победителя ждет приз...
- Какой? Ах, какой?
- Победителя я... поцелую! - Прекрасная Дама скромно потупилась, - И позволю прокатить меня на лодке!
Все заволновались, зашумели, пересмеивались друг с другом. Кто-то затеял спор, две приближенные дамы из свиты Ольги Ивановны (супруга коллежского асессора, милая особа в интересном положении и сестра местного учителя, старая дева с добрым сердцем) пустились в увлекательные спекуляции о том, кто и как может нарядиться. Но царица общества призвала всех к порядку.
- Секрет, господа! Секрет! - она прижала пальчик к вишневым губкам, - Помните: никто не должен знать о костюмах друг друга!
- Отлично, душа моя! - зарокотал Алексис Долгов, - Я оказываюсь вне игры.
- Это отчего? - удивился Кузяев.
- Скрыться от обожаемой супруги мне не удастся - все равно узнает. И как ты думаешь, Серж, выберет ли она меня победителем?
- А-а-а-а, понял, понял, - протянул Кузяев, - ты хочешь сказать, что целовать законного мужа и кататься с ним по реке - удовольствие невеликое?
- Именно так, дружище, - Алексис смахнул воображаемую слезу и продекламировал, - Вот она плата, за обладание царицей Савской...
Он уронил голову на плечо друга, а тот, поддерживая его, как раненого, вторил ему в том же театральном ключе.
- Ты паяц, - надула губки Ольга Ивановна и шлепнула мужа по руке. Тот задергался, изображая конвульсии, но вдруг схватил жену в охапку и закрутил над землей.
- А знаешь, душа моя - развлекайся, как пожелаешь! Все равно ты - моя, и никуда не денешься! Моя навеки! Ха-ха-ха! - Он залился радостным смехом и повернулся к другу.
- Пошли, Серж, выпьем-ка перед обедом чарку-другую!
Нестройно распевая:
Ах болит, ах болит, голова с похмелья...
Уж мы пьем, мы будем пить целую неделю!
Эх, раз, еще раз... - дачники удалились.
Пристав промокнул лоб платком и побрел домой, ругая про себя ретивых отдыхающих.
Весь следующий день было тихо: дачники готовились к празднику, кто-то даже укатил в уездный город за костюмами, кто-то призвал поселковых умелиц. Дамы порхали из дома в дом и шептались на верандах.
Клыков, усмехаясь в усы на суматоху, проходил по поселку и был остановлен ближайшей фрейлиной мадам Долговой - сестрой учителя. Если пристав надеялся, поздоровавшись, пройти мимо, то надеждам этим сбыться было не суждено.
- Господин пристав, ах, как я рада! - почтенная девица встала перед Клыковым как лист перед травой, - Мне поручено пригласить вас на праздник!
- М-м-м, очень рад, Аглая Павловна, - Клыков помялся и добавил, - Шляпка у вас какая... весьма, м-да-с...
Его собеседница зарделась и поправила на голове нечто, напоминающее слегка разворошенное птичье гнездо.
- Мерси, это подарок... Так вы будете? Ольга Ивановна очень просила.
Пришлось обещать - Клыков понимал, что иначе ему не вырваться. Но он решил извлечь из ситуации хоть какую-нибудь пользу.
- Аглая Павловна, как человека, близкого к Ольге Ивановне, прошу вас воздействовать на сию даму. Право же, ее беспокоят меня эти господа: князь да юный мсье Бубенцов. Не было бы беды...
- О, Оленька - ангел доброты! Помыслы у нее чисты, она уж и сама не рада! Так сегодня поделилась со мной тайной! - Аглая Павловна хихикнула и не без кокетства посмотрела на пристава, - сказать ли вам?
- Ну, ежели, это тайна...
- Оленька мне все-все говорит - меж нами нет секретов, - не слушала его дама, - так вот, она назначила свидание князю и Бубенцову в одно время в одном месте. Они там встретятся, и Ольга Ивановна их помирит, и скажет, что они все они будут друзьями...
Клыков крякнул и подумал, что госпожа Долгова под стать супругу любит шутки шутить, поистине муж и жена - одна сатана. Но разбивать мечты Аглаи Павловны о вселенском благолепии не стал. А добросердечная дама разливалась соловьем:
- Нынче утром я сама разволновалась. Пришла к Оленьке, а она шепчется с князем. Следом за мной явился господин Бубенцов, как увидал их, с лица спал... Я его еле успокоила, поговорила с милым мальчиком как... старшая сестра. Потом князь ушел, а Оленька со студентом "Шу-шу-шу"... Но потом она мне все объяснила, а теперь вот я вам... Ах, а хотите ли, я вам открою тайну масок - право, так интересно, кто кем нарядится... Ой, что это с вами, сударь?
Пристав почувствовал, как затылок сковывает, точно железным обручем, и тошнота подступает к горлу. Поблекли даже сочные цвета лета. Кое-как, сославшись на срочные дела, он добрел домой и велел к себе никого не пускать. Но даже в тиши своего садика Клыков не смог избавиться от дурного предчувствия относительно вечернего празднества.
Поляну за поселком освещали факелы и керосиновые лампы. Прислуга следила, чтобы не учинили пожара. Деревья украсили китайскими фонариками. Ольге Ивановне удалось даже собрать любительский оркестрик. Разбойники, раджи и моряки пили вино и рассказывали анекдоты. Царица бала появилась в платье "а-ля мадам Рекамье", в полумаске, но, разумеется, немедленно была узнана.
Приглашенные подходили к ней, прикладывались к ручке и провозглашали что-нибудь, вроде: "Адмирал Нельсон имеет честь представиться богине!", и прочую чепуху. На взгляд Клыкова все проходило мирно и спокойно. Но только пристав облегченно вздохнул, как в центр поляны выскочили новые гости. Мужик с бородой до пояса (приклеенной), в огромном тулупе, на глаза надвинута шапка. Второй был в медвежьей шкуре, даже голову нацепил. "Мужик" играл на гармошке, а "медведь" плясал, хотя тяжелый костюм мешал ему изрядно. Парочка вела себя развязно, оба пошатывались, но, как ни странно, шума от них было мало, поскольку плясали они молча, только подбадривали себя выкриками. Медведь неуклюже подбежал к Ольге Ивановне и, растопырив "передние лапы", страшно зарычал. Хозяйка бала взвизгнула и, засмеявшись, побежала от не него. Все расступились, кто-то крикнул:
- Так нечестно, господин Долгов! Вы пытаетесь похитить нашу царицу!
При этом мужик продолжал наигрывать на гармошке "Вдоль по Питерской" и подпевал себе. Медведь рычал, многие громко переговаривались. Приставу стало скучно, и он подумал, что пора бы и на боковую. Но рядом с ним оказалась Аглая Павловна в своей новой шляпке, которая щебетала, старательно описывая приставу происходящее - будто он сам не видел! Чтобы как-то поддержать беседу, Клыков пробормотал:
- Господа Долгов и Кузяев веселятся. Как неожиданно!
- О, нет, - вдруг возразила ему Аглая Павловна, - господина Кузяева я пока не заметила.
Пока пристав раздумывал, как ему избежать интересной дискуссии, и вообще избежать дальнейшего пребывания на празднестве, как вдруг из толпы вышел человек в костюме разбойника. Подскочив к "медведю", он выхватил из-под плаща огромный нож, и с криком:
- Умри, негодяй! - вонзил его в шкуру.
Ужас сковал зрителей страшной сцены. Ольга Ивановна, выкинув руки вперед, закричала:
- Боже! Алексис! - и опустилась на землю без чувств.
Почти одновременно с ней закричал и "разбойник" - нож, отскочив от шкуры "медведя", ударил по руке своего хозяина и упал на землю. "Медведь" охнул и сел на землю, прижимая к животу руки:
- Черт вас возьми, больно же!
Аглая Павловна бросилась к Ольге Ивановне, несколько человек окружили "медведя", а Клыков с удивительной сноровкой скрутил разбойника и послал кого-то за урядником. Мужик в тулупе растерянно стоял на полянке, обхватив голову руками. Убедившись, что преступник не сбежит, пристав тоже подошел к жертве. "Медведь" приходил в себя. Постанывая, даже попытался подняться, но его усадили обратно. Осмотрев бедолагу, Клыков крови не заметил.
- Как вы себя чувствуете, господин Долгов? - спросил он.
"Медведь" что-то мычал и показывал на голову. Пристав стащил медвежью башку, и все увидели господина Кузяева. Раздались удивленные вскрики, которые, видимо, способствовали возвращению к жизни Ольги Ивановны.
- Он убит? - простонала она, - Мой муж мертв?
- Оленька! - вдруг взревел "мужик", - Дорогая! Я здесь!
Выйдя из оцепенения, он рванулся к супруге, сбрасывая на ходу бороду и тулуп.
- Но как? - прошептала Ольга Ивановна и вновь лишилась чувств.
- Охо-хо, - выдохнул Кузяев, поднимаясь с трудом, - помогите же мне снять эту проклятую шкуру!
Подоспевший урядник Степанов взял на себя заботу о разбойнике, который после неудавшегося покушения как-то сник и ушел в себя.
Когда Кузяев освободился от шкуры, Клыков понял, почему нож отскочил от жертвы. Костюм был, что называется, с двойным дном. Супруга Прекрасной Дамы трудно было бы перепутать с его более стройным другом, но Кузяев сначала надел на себя кирасу, а сверху натянул медвежью шкуру. Пристав покачал головой: и как только он не сварился от жары! Проткнув верхний слой, нож уперся в железные латы, что спасло жизнь намеченной жертвы, хотя удар в живот он получил чувствительный.
Алексис Долгов суетился вокруг жены, что не способствовало улучшению ее самочувствия, но оказавшийся среди других гостей врач убедил его, что жизнь молодой дамы вне опасности. Тогда несчастный вспомнил о друге.
- Серж, голубчик, что с тобой?
Клыков немного успокоился, и отчет исправнику уже начал складываться в его голове. Главное, что все благополучно завершилось. Личность преступника выяснить тоже труда не составило - повинуясь приказу начальника, урядник сорвал маску с его лица. Даже в неясном свете факелов было видно, как бледен студент Бубенцов.
- Ну-с, господин хороший, доигрались вы! На каторгу! В Сибирь! По этапу! - пристав погрозил арестованному кулаком.
- Погодите, - вмешался Алексис Долгов, - насколько я понял, милейший господин Бубенцов хотел убить меня? Увидел, как медведь ей гоняется за Оленькой, решил, что это - я и...
- Это наиболее вероятное объяснение, не так ли? Но случай спас вас.
- Бедный юноша, - покачал головой Алексис, - как же он меня ненавидит, если не выдержал в какой-то момент. Я, конечно, представлял себе, что он увлекся моей прекрасной супругой, но и думать не мог, что до такого дойдет...
При этих словах Бубенцов как-то странно дернулся, но немедленно был ус-покоен мощной дланью урядника Степанова.
Ольга Ивановна, обрызганная водой и напоенная прохладным вином, окончательно пришла в себя. Ее усадили на стул, и князь Дадиани обмахивал ее веером. Очевидно, происходящие события произвели на аристократа сильное впечатление, ибо он молчал, и Клыков не преминул заметить, что рука его дрожала.
- О, Алексис, - простонала Прекрасная Дама, - я думала, что тебя больше нет с нами...
- Все в порядке, дорогая, - Алексис поцеловал жене руку, став на колени, - я счастлив, что так боишься за меня. Что, простите, князь? - он поднял голову, но Дадиани пробормотал что-то невнятно, передал веер дамы ее законному супругу и отошел от них. Урядник Степанов увел Бубенцова, как только пристав решил, куда лучше запереть злодея. Тот шел покорно, как ягненок за маткой. Глядя ему вслед, пристав даже засомневался, столь мало походил сейчас юный влюбленный на коварного злодея. Однако бывалый служака быстро встряхнулся и аккуратно завернул в салфетку нож, который чуть не стал орудием убийства.
"Эк, я нюни распустил, - рассердился на себя Клыков, - чуть ли не жалко стало мальчишку! А он-то притащил с собой на праздник нож... Минуточку... Нож притащил с собой?".
На маскарад в костюмах разбойника, помимо Бубенцова, пришли четыре человека. Клыков немедленно их собрал и устроил проверку. Одного из господ вопрос об оружии ввел в ступор, выхода из которого пристав так и не дождался. Второй показал ножны, которые оказались пусты. У третьего к поясу был привязан деревянный то ли меч, то ли не понять что, а последний запасся театральным реквизитом, который, по его словам ему вынес в уездном театре тамошний сторож за шкалик водки.
Чего-то подобного пристав и ожидал: на маскарад брать с собой оружие неразумно. Оно и понятно - бурное веселье, обильные возлияния... Лучше поостеречься. Но студент Бубенцов явился на праздник с настоящим холодным оружием. Стало быть, готовился совершить преступление?
Клыков почувствовал приступ дурноты. Он обвел взглядом общество вокруг и понял: пока ни у кого не мелькнула та мысль, что камнем свалилась на его, пристава, несчастную голову.
Завтра ему предстоит долгий разговор с исправником, вряд ли это будет приятная беседа. Но надо хотя бы выдать начальнику более или менее пристойную версию... Что же это получается? Юный Бубенцов, безумно влюбленный в Ольгу Ивановну Долгову, решается на убийство ее мужа. Что же, бывает. Ладно. Пристав снял фуражку и потер затылок и попытался восстановить цепь событий. Медведь и мужик появились позже всех. В общем-то, многие приняли медведя за Алексиса Долгова, потому Бубенцов и бросился на него. Да, бывает, ревность взыграла. И ведь складно все получается - исправник не придерется!
Но въедливого Клыкова беспокоило несколько вопросов. Зачем, ну, зачем студенту так рисковать? Если уж на то пошло - не мог он, что ли, зарезать Долгова в тихом месте, без свидетелей? Нет, он устроил спектакль в присутствии тридцати человек, теперь не отопрется.
Другие вопросы Клыков просто не успел себе задать, потому что его все время отвлекали, все ахали и охали, а в центре этой суеты царила, разумеется, Ольга Ивановна. О господине Кузяеве, принявшем удар на себя, как-то забыли, а если и выражали сочувствие, то мимоходом, упирая на то, что ничего ему в итоге не сделалось.
Ольгу Ивановну, которая в течение пяти минут похоронила мужа, а потом приняла его, воскресшего, в свои объятия, восхваляли и воспевали. Ее мужество не поддавалось описанию! Аглая Павловна так расчувствовалась, что не смогла сдержать слез, и пристав принес ей воды.
- О, я никогда не забуду сегодняшний вечер, - прошептала она, принимая стакан из рук Клыкова. Перья на ее шляпке затряслись, - бедный молодой человек, до чего довела его страсть! У меня такое чувство, что это моя вина.
- Почему это, сударыня? - удивился пристав.
- Как почему? Ведь это я выдала тайну, - она поднесла к губам платочек, - наш с Оленькой секрет.
- Какой секрет? А, вы что-то вчера говорили...
- Да-да, секрет костюмов. Понимаете, мне было его жалко, он так страдал, пока Оленька шепталась с князем, и я старалась его отвлечь. Милый мальчик, он был мне благодарен.
- Вы сказали ему, что господин Долгов будет в шкуре медведя?
- Увы. Но разве я могла подумать, что он решится на такой страшный поступок! Конечно, мы с Оленькой с самого начала знали, кто как будет одет.
"Что ж, - подумал Клыков, - вот и раскрылась тайна, почему студент набросился на "медведя". Он действовал наверняка".
- Поэтому вы сказали, что господина Кузяева нет среди гостей? Потому что он должен был быть в кирасе и шлеме?
Аглая Павловна кивнула и машинально поправила шляпку. Потом через силу улыбнулась.
- Впервые я рада, что Алексей Николаевич и Сергей Сергеевич так любят розыгрыши! Это спасло и несчастного мальчика. Наверное, его не строго накажут?
- Это будет решать суд, сударыня. Надеюсь, он получил хороший урок.
Вскоре приставу удалось убедить всех разойтись. Конечно, праздник был испорчен, но, с другой стороны, нельзя было сказать, что вечер прошел скучно. Последним лужайку покинул сам Клыков, убедившись, что лампы и факелы потушены, и все разошлись по своим домам.
Утром студента Бубенцова увезли в уездный город в сопровождении городовых. Сразу же после завтрака Клыков сел писать доклад исправнику. Выходило не очень гладко, и, испортив несколько листов, пристав пошел прогуляться и проветрить голову.
В рощице он столкнулся с князем Дадиани. Тот бродил между деревьев,грустный, бледный. Тростью сбивал он головки цветов, которые жалко поникали к земле. Пристав решил подбодрить молодого человека - хоть беден и вынужден служить, но аристократ, говорят, его семья принадлежит царскому грузинскому роду. К тому же Клыков отчасти понимал чувства молодого князя: трудно не увлечься такой дамой, как Ольга Ивановна.
- Вы вчера выглядели неважно, сударь. Сегодня не лучше ли вам? - пристав предложил князю папиросы. Тот не отказался и минут через пять немного оживился.
- Бубенцова будут судить? - спросил князь.
- Да, ведь орудовал, так сказать, при всем честном народе, - пожал плечами пристав, - никаких сомнений в его вине.
Молодой человек покачал головой, будто не принимал аргументов старого служаки.
- А ведь как случай-то играет людьми, - вздохнул Клыков, - вот не знал бы никто о том, что господин Долгов собирается шкуру медведя надеть, так, может, и не было бы ничего!
- А он знал... - князь не спрашивал, он утверждал.
- Да, Аглая Павловна ему сказала, она уж призналась. Боле, наверное, никому сия тайна была не ведома.
- Нет, я был в нее посвящен, - грустно сказал князь. Отшвырнув окурок, он приподнял канотье и пошел прочь. Пристав постоял некоторое время. Поведение князя и то, что его явно что-то терзало, навело Клыкова на новые подозрения. Через весь поселок решительным шагом он прошел в дом учителя. Аглая Павловна собиралась уходить и как раз прикрепляла свою шляпу к прическе.
- Ах, простите, друг мой. Я сейчас бегу к Оленьке. Как она там, бедняжка...
- Ничего, сударыня. У меня к вам только один вопрос: откуда у вас этакая красота? - Пристав ткнул пальцем в модную новинку.
- Шляпка? Ах, ну откуда же еще - Оленька подарила. Великолепная, правда? Прошлого сезона, так в столице уж ее носить не пришлось бы...
- А появилась она у вас вчера, так ведь?
- Да. Оленька хотела посекретничать с князем, а меня просила поговорить с господином Бубенцовым, ах, несчастный он! И тут же шляпку мне подарила - как она добра! У меня просто голова кругом от такой роскоши пошла!
- И тогда вы сболтнули... Простите, поведали студенту о костюмах...
На глаза Аглаи Павловны набежали слезы.
- Никогда себе не прощу! Господь сохранил господина Долгова и господина Кузяева, и меня, грешную...
Клыков наклонился, поцеловал руку старой деве, потом пожал ее. Успокоил, как мог и проводил к даче Долговых. Аглая Павловна скрылась в доме, а пристав обошел дачу вокруг. В дальнем окошке он заметил чудное виденье: на веранде Ольга Ивановна возлежала в кресле, обложенная подушками, в пеньюаре, похожем на взбитые сливки. Она смотрела на небо и о чем-то размышляла. А может, просто любовалась природой. Где-то в комнатах раздавался заливистый хохот Алексея Николаевича, ему вторил баритон Сергея Сергеевича.
- Ишь, ты, - крякнул пристав, невольно залюбовавшись очаровательной дамой. А потом подумал, долго ли еще страсть к розыгрышам будет спасать господину Долгову жизнь.
Что, ж, пора идти - исправник ждать не любит, надо бы доклад завершить побыстрее. И такая, понимаешь ли, ладная картинка выходит, хоть под стекло да на выставку.
"Жаль мальчишку, - покачал головой пристав, - князь-то поумнее оказался.Эх, что делать-то? Подозрения - они суть не материальные, так, эфемерность одна. Их к делу Бубенцова не пришьешь"!