Я страдал! Ух, как я страдал!!! Я проклинал все и вся. Проклинал эту едва ползущую этажерку, этого немецкого полковника, так не вовремя попавшегося нам и сейчас безмятежно дрыхнущего всю дорогу с моей помощью. Проклинал нашего пилота, который не может лететь ровнее и быстрее. Да еще этот пижон нашел в противосолнечном козырьке темные очки, и с удовольствием напялил их на себя. Вместо того, чтобы отдать мне. И как я ни пытался на него воздействовать, пилот даже не почесался поделиться со мной своею находкой! Я проклинал это отвратительное безоблачное небо и яростный свет солнца, заливавший аквариум, по недоразумению называвшийся кабиной самолета. Как ни пытался я забиться за спинки передних сидений - солнце доставало меня и там. Наш полет превратился для меня в натуральную пытку! И кой черт занес меня на эти галеры?! Главное ведь: сам, САМ напросился!!!
Взлетели мы нормально, практически по пути осмотрели дороги по маршруту движения возвращающейся на базу колонны. Затем поднялись на высоту двух километров и взяли курс на Киев. По идее - здесь, в немецком тылу, нам ничего не должно было угрожать. При подлете к линии фронта поднялись еще выше, так как не хотели получить свою долю свинца с земли. Особенно обидно было бы получить от своих. Надо сказать, что линии фронта как таковой практически не существовало. Все основные боевые действия велись вдоль дорог, и парой километров в стороне, наверное, линию соприкосновения враждующих армий можно было пересечь, не заметив. Но мы-то тоже летели вдоль дорог! Наш пилот не успел достаточно изучить карту и маршрут, чтобы ориентироваться в чистом поле. Едва перелетев эту условную "линию фронта", мы снизились до минимальной высоты, и маневрировали, едва не задевая верхушки деревьев. Тут существовало опасность нарваться на краснозвездные самолеты, для любого из которых мы могли стать легкой добычей. И вот теперь я действительно начал проклинать свою дурость, толкнувшую вызваться в этот полет! Резкие виражи заставляли мою тушку кататься по всему салону, совместно с тюками макулатуры. И ведь как накликал! Уже подлетая к Киеву и высчитывая последние литры горючего, пилот закричал, что нас атакуют! Вздев себя на ноги, и прильнув к турели пулемета, я различил три самолета, заходящие на нас в атаку с задней полусферы. Это были курносые бипланы с изогнутым, как у чайки, верхним крылом. О, вспомнил! Это и есть "Чайки". Устаревшие к этому времени истребители, но на нас и одного с запасом хватит. А тут еще где-то и "Ишаки" должны быть. Я подхватил специально заготовленный на такой случай красный флажок на коротком древке, и, выставив в турельное окно, принялся размахивать. Но встречным воздушным потоком полотнище флага тут же оторвало от древка, и унесло в неведомые дали. Руки бы оторвать тому, кто этот флаг делал! Я выбросил оставшееся древко и прильнул к пулемету, так как первый из истребителей уже явно изготовился открыть по нам огонь. Главное: не попасть. Если собью, то остальные затопчут нас просто из принципа! Я выпустил длинную очередь с большим превышением, и трассера, пройдя над самой кабиной атакующего самолета, заставили его отвернуть в сторону. Вот что значит пользоваться не пристрелянным оружием! А если бы попытался над кабиной очередь пустить? Однако, рефлексировать некогда: в атаку уже заходил второй самолет. Не придумав ничего лучше, выхватил из ближайшего тюка первый попавшийся листок бумаги, и, выставив руку наружу, начал размахивать этим листком в воздухе. Ветер тут же истрепал и вырвал обрывки из пальцев, и я кинулся за следующим. Наш пилот в это время начал усиленно раскачивать машину, видимо подавая крыльями свои, пилотские, знаки. Меня при этом кидало от борта к борту, что не помешало пустить по ветру еще три листа каких-то документов. Тем не менее, наши общие усилия, видимо, произвели соответствующее впечатление. Истребители, прекратив атаки, взяли наш самолет в плотную коробочку с боков и сверху, и знаками предложили следовать за ними. Мы, конечно, сразу согласились. К счастью, "Чайки" нас не отконвоировали обратно, или в такие дали, до которых не хватило бы горючего, а проводили до ближайшего Киевского аэродрома и проконтролировали посадку.
Наш самолет еще катился по ВПП, а к нему с разных сторон уже сбегалась толпа с винтовками и здоровенными гаечными ключами. Едва остановились, как двери салона распахнули рывком снаружи, и наши добровольные помощники выдернули летчика и немецкого полковника, тут же уложив на асфальт и начав вязать. Не глядя на красноармейскую форму нашего пилота и громкий мат с его стороны. Я едва успел обрезать стропу, которой был привязан к сидению полковник. Затем распахнул дверцу грузового отсека самостоятельно и выпрыгнул на землю. Окружавшая меня толпа аэродромного люда тут же замолчала и даже дружно отшагнула назад. Наверное, пацан в поношенной крестьянской одежке - это было последнее, что ожидали увидеть красноармейцы в немецком самолете. Я же достал тючок с приготовленным комбинезоном, и стал натягивать его. Прямо на имеющуюся одежду - не оголяться же перед всеми. Как раз успел поправить на голове пилотку, когда со словами: "Что тут происходит?" подоспело начальство. Вскинув руку к головному убору, начал дозволенные речи:
- Товарищ майор, докладывает разведчик партизанского отряда "Мститель" Данич. На захваченном у немцев самолете доставлены ценный пленник и секретные документы Германского штаба. Летчик - наш. Прошу развязать его.
- Товарищ старший майор госбезопасности, ну честное слово - язык уже намозолил - пятый раз одно и то же пересказываю. - Мне действительно уже осточертели эти бесконечные допросы. Меня допрашивали военные, представители политуправления РККА, сотрудники НКВД. Рассказывать приходилось с самого начала, включая мою выдуманную биографию и историю создания партизанского отряда. Теперь вот контрразведчики изволили выслушать.
- Ты не прибедняйся давай, товарищ разведчик, а отвечай на вопросы. С материалами предыдущих бесед я уже ознакомился, но есть несколько уточняющих вопросов....
Вздохнув, я принялся пояснять интересующие начальство моменты. Честное слово, утомился уже отыгрывать малообразованного деревенского подростка и демонстрировать полную лояльность идеям построения коммунистического общества. Получалось излишне пафосно, как на мой взгляд. Но тут все так разговаривают. Особенно когда речь о политике идет.
- Хорошо, - прервал мои очередные излияния собеседник. - А что вы с руководством отряда рассчитывали получить от командования?
- Так я же и говорю, нам связь с командованием нужна! Дайте нам радиста своего, и мы полетим обратно. Можно даже без рации - мы этих раций уже у немцев много набрали!
- Что: раций набрали, а радиста не смогли найти?
- Да и радиста уже нашли! Но он ведь не будет секретные сведения через линию фронта открытым текстом передавать. Да и кто ему поверит?! А ваш радист со своими шифрами, паролями там... - это ведь совсем другое дело!
- Ну, на счет радиста понятно. А самолет вам зачем?
- Ну, как же? А как мы обратно-то добираться будем?! Пешком, что ли? Так это сколько времени займет! А там ждут... И потом, на этом самолете можно в тылах у немцев сколько угодно летать, и о всех передвижениях немцев вам докладывать!
- Логично. А зачем тебе-то назад, в отряд возвращаться? Я вот хочу предложить тебе в Москву вместе со всей вашей добычей полететь. Это ведь на орден тянет. Может, даже сам товарищ Сталин вручать будет! Потом в хороший детский дом тебя определим. Выучишься, большим человеком станешь.... Не детское это дело - воевать.
- Товарища Сталина увидеть, конечно, хотелось бы. - Ага, тут мне и каюк! Вот сомневаюсь я, что один такой в этом мире. Уж больно устойчивые легенды и сказки про всяких вурдалаков и упырей в народе ходят. А значит, и защита первых лиц от нашего брата должна быть предусмотрена. Поди: и квакнуть не успеешь, как пришибет чем-нибудь. Да и что я могу Сталину сказать? Даты и ход операций этой войны? Номера дивизий? Вот уж не знал, да еще и забыл! Справились без меня в той истории, а в этой, с моей посильной помощью, еще лучше справятся. Нет уж, я лучше к себе, в родные болота... - Да, товарища Сталина бы увидеть..., - протянул я мечтательно. - Только вот за что меня-то награждать? Мы же всем отрядом... А про детей: так война не спрашивает. Вон, сколько детей, женщин и стариков на моих глазах погибли. И я за них немцам еще не отомстил! А в отряде у нас и помладше меня есть. Даже 8-летние! Вот вы лучше их эвакуируйте. А я еще отряду пригожусь - вроде, не самый плохой боец. Так что мне всяко обратно надо!
- Да - а, Миша. - Протянул старший майор. - Я вижу: ты стойкий боец и настоящий патриот нашей Советской Родины.
А в мыслях его четко читалось: "Да и черт с тобой - возвращайся в свой лес! Товарищу Сталину и без тебя найдется, кого награждать за этот успех. А на счет самолета трофейного - шалишь! Такой и самим пригодиться. К тому же немецкий полковник в комплекте с немецким самолетом смотрится куда как внушительнее, чем без него. Вот только спорить парень горазд. Надо бы приземлить, чтобы права не качал".
- Да, Миша, - продолжил чекист, - бумаги ценные. Только вот мне докладывали, что ты их выбрасывать из самолета начал при виде наших истребителей. Да еще и стрелял по нашим самолетам.
Ай, молодца! Как товарищ майор лихо меня оправдываться-то заставил! Придется канючить: - Так, товарищ старший майор... Я же специально мимо стрелял! У меня же флаг... А он совсем сбить нас собирался! Я же мимо! Чтобы отпугнуть только! А потом бумагами махал.... Чтобы не стреляли! А их ветром... Флаг же порвался.
- Ага - ага, - напустил на себя строгий вид НКВДшник, - а что за бумаги-то хоть выкинул? Ты их читал?
- Да откуда, товарищ старший майор? Я ведь немецкого не знаю! Да и некогда было!
- Вот! А может, там самые важные документы и были!
Я поник головою: - И что, меня теперь арестуют? Я ведь хотел как лучше! Иначе бы мы все там, вместе с этими бумагами и сгорели. В самолете.
- Нет, арестовывать тебя, на первый раз, не будем. - Перешел чекист на отеческий тон. - Но постарайся больше ценные документы не выкидывать и по своим не стрелять. Другой раз можешь так легко не отделаться. А насчет возвращения в отряд: сегодня вечером поедем с тобой на прием к командующему. В течении завтрашнего дня постараемся все подготовить. Так что планируй отбытие на вечер завтрашнего дня. Сейчас тебя отведут в комнату, где можешь отдохнуть, помыться и привести в порядок форму. К 18-00 будь готов.
- Есть! - Я вскочил со стула и направился на выход.
В шесть часов вечера в выделенную мне комнату зашел уже знакомый старший майор, и мы на машине проехали в центр города, в гостиницу "Украина", где располагалась ставка командующего. В здании поднялись на лифте на один из верхних этажей, где и устроились в приемной командующего в ожидании вызова. Здесь же находился и Павел - летчик, который управлял нашим Аистом. В новенькой форме, с лейтенантскими петлицами. Я так и не виделся с ним с момента нашего фееричного приземления. В ожидании приема мы с Павлом успели перекинуться несколькими словами:
- Извини, Миш, - с виноватым видом прошептал мне наш пилот, - я ведь истребитель. Я помню, что обещал вместе с тобой вернуться в отряд. Но приказали... Да и машину новую обещали. Сказали: Раз истребитель - то и истребляй немцев воздухе. У нас пилотов не хватает! Так что сам понимаешь...
- А как же мы обратно полетим? - Изобразил недоумение я.
- Так обещали вам другого пилота выделить. Который специальные навыки имеет, - горячо зашептал Павел.
Ну, что ж: летай, ястреб. Дай боги тебе дожить до Победы.
В это время на столе адъютанта зазвонил телефон и после недолгого разговора тот пригласил нас пройти к товарищу Власову. Войдя в кабинет, я увидел сидящего за длинным столом губастого человека в круглых очках и с неправильными какими-то чертами лица. Этот человек с петлицами генерал-майора на кителе, тут же поднялся из-за стола и со словами: "А вот и наши герои" направился нам на встречу. Маска, а ведь я тебя знаю! В памяти тут же всплыли две фамилии, ставшие нарицательными именами этой войны. Генерал Карбышев - символ верности Отечеству, и генерал Власов - символ предательства. За нахлынувшими воспоминаниями я пропустил бОльшую часть речи генерала, в которой тот в красках расписывал какие мы герои . Между тем, Власов вплотную приблизился к нашему куцему строю, и началась процедура раздачи пряников. Старшему майору горячо пожали руку, и поздравили с прекрасно проведенной операцией. Вот как - это, оказывается, операция НКВД была! А мы-то думали... Нам с Павлом торжественно вручили коробочки с медалями "За боевые заслуги", и пожали руки. При моем рукопожатии командующий вздрогнул всем телом, и поспешно отдернул руку. Что, генерал, смерть почувствовал? Свою смерть! Однако пришлось срочно изображать усиленное волнение: объяснение для аномальной холодности рук так себе, но дополнительных вопросов не последовало. После вручения медалей с отеческим напутствием "И в дальнейшем не посрамить" мы были выставлены из кабинета.
Обратно меня также отвезли на машине. Я, впервые за более чем сутки пребывания "в гостях" рассмотрел приютивший меня отель. Сравнительно небольшое двухэтажное здание. Явно дореволюционной постройки. Без вывески, но тщательно охраняемое. Мой "номер" расположен на втором этаже. Вернувшись в свою комнату, обнаружил на тумбочке стопку свежих газет, о которых попросил перед отъездом. В газете "Советская Украина" за сегодняшнее число в фронтовых сводках с удивлением прочитал, что советскими партизанами по заданию командования был освобожден город "Н" в Белоруссии, и при этом казнены фашистские палачи и их прихвостни. Также кратко, без указания подразделений и географических названий было сообщено о захвате немецкого аэродрома и уничтожении более пятидесяти базирующихся на нем самолетов. А два немецких самолета отважные разведчики захватили, и вернулись на них в Киев. О захвате важного пленного и ценных документов не сообщалось. Да уж - секретность. Немцы мозги вывихнут, пытаясь сопоставить исполнителей этих совершенно раздельных, по мнению газеты, акций. Кроме того, за один подвиг положена одна награда, как я понимаю. А тут три разных подвига. Значит, и количество наград кому-то достанется соответствующее. Вынул из коробки свою медаль, и тщательно рассмотрел её. Вот уж награда! После войны расскажи кому, из чьих рук получал - замучаешься спину от плевков оттирать! Впрочем, стыдиться не придется. Умрет генерал Власов героем на боевом посту. Сегодня ночью. Зря я, что ли, метку на него накладывал?
Уже глубокой ночью обернулся в свою летающую ипостась, и покинул комнату через форточку. Здание гостиницы, которую мы посещали нынешним вечером, нашел без труда. Домина, конечно, внушительный, но метка однозначно указала апартаменты на четвертом этаже. В помещение проник также через открытую форточку. В одной из комнат, на весьма не скромной кровати, изволил почивать генерал Власов. Ух, и перегаром от него несет! Коньячком изволили надраться, господин генерал? Остановился над тушкой будущего предателя, и уже ощутил в руке биение его сердца, но задумался: а не сделаю ли хуже? Впрочем, Власов всего третий день как возглавил оборону Киевского укрепрайона. И ничего пока плотно на себя завязать не успел. Так что хуже, чем в прошлой истории быть не должно. Да и некуда особо хуже-то. Может, в этой истории хоть грандиозного окружения в Киевском котле удастся избежать. А больше Власов, вроде бы нигде особо не отметился. Конечно, на вакантное место главного предателя наверняка найдутся другие желающие. Один Краснов со своими казачками чего стоит! Ну да, будем решать проблемы по мере их преступления, и я остановил стук сердца генерала Власова.