Старческая рука, мелко трясясь, подносит к этой россыпи еще пригоршню пшена и рассыпает мелкие шарики.
Камера отъезжает чуть дальше, и мы видим старушку, довольно бодрую и опрятную, которая усаживается поудобнее на скамейке и отряхивает руки.
Анна отряхнула руки от пыли, которую оставило на ее руках старое пшено, и, повернулась к соседке по лавочке.
- Алена, слышишь, совсем не хороша стала.
- Возраст, - вздохнула та. - Все не молодеем. - Она осталась очевидно равнодушна к словам первой. Тот факт, что кто-то начал терять былую сообразительность уже не мог ее ни удивить, ни тем более взволновать.
- Ведь говорили вчера ей, не бери творог в гастрономе на углу, он кислый. - Не могла угомониться Анна. - И что ты думаешь? Сегодня иду, так она навстречу мне и жалуется: "Анечка, купила плохой творог" Спрашиваю: "Где?". Отвечает: "На углу". Ну не дурная? - старушка довольно расправила морщины на лице и была почему-то рада повороту событий.
- Не молодеем, - повторила соседка, явно думая еще о чем-то своем.
- Ишь, налетели, - с удовольствием проговорила Анна, смотря на то, как налетевшие воробьи клюют приготовленное для них пшено и как один голубь, боясь приблизиться к стае, потихоньку бочком пытается пробраться к основной россыпи.
Алена и впрямь была уже "не хороша" по меткому выражению Анны. Так получилось, что все соседки, выбравшие для последних лет жизни тихий московский двор, оказались почти одногодками. И все по большей части они жили достаточно насыщенно и активно: воспитывали внуков, приторговывали сигаретами и газетами у метро, собирали бутылки, оставляемые многочисленными компаниями. А вот Алена жила одиноко, подрабатывать не хотела, укладываясь в свою небольшую пенсию, и целый день проводила в своей квартирке, в хорошую погоду выходя во двор. Трудно сказать, отсутствие ли родных или однообразная жизнь привела к тому, что она частенько стала забывать куда идет и зачем. Вот отправится в соседний двор для того, чтобы набрать семян поспевающих бархатцев, остановится на половине пути и задумается: зачем она туда идет? Еще хуже обстояло дело с телевизионными программами: Алена зачастую не могла понять смысл того, что говорят. И только изредка улавливала: "ввели войска", "вывели войска". Так и сейчас, вместо того, чтобы перебрать белье (основное ее времяпрепровождение состояло в укладывании одежды ровными стопками в шкафу и перебирании вещей в комоде), она уселась посреди комнаты. Первое время она ни о чем не думала вообще, затем у нее появилась мысль, что ей нужно было что-то сделать, только она не помнила, что именно. И вот последние десять минут она настойчиво морщила губы, в этот момент в дверь позвонили.
Алена, обрадовавшись, что пришло избавление от ее мысленных мучений, пошла открывать дверь. Она жила не в сегодняшнем времени, а в том, когда двери зачастую не запирали вообще, а уж если и запирали, то открыть звонившему было делом обыкновенным. И в это ее тоже постоянно упрекали соседки, смотревшие все передачи с криминальными сводками. Однако, несмотря на все разъяснения заботливых товарок, Алена так и не поняла, что открывать дверь всем подряд не нужно. Более того, она даже не спрашивала, кто звонит. Так и сейчас она пошла по коридору. Стол, накрытый вязаной скатертью (подарок Насти из седьмой квартиры), телефон, обрывок пожелтевшей бумаги на стене с карандашными номерами и подписями, вешалка с одним пальто, щеколда...
- Здравствуйте!
В дверях стояла невысокая девушка.
- Здравствуйте, - повторила она.
Алена кивнула и потянулась в карман своего выцветшего халата за очками. У нее было две пары: одни для дали, другие, чтобы смотреть вблизи, но дома она не носила ни те, ни другие, полностью представляя себе квартиру до последней черточки и ориентируясь в ней так же, как рыбы ориентируются в воде - при помощи особого чувства. Очки оказались под рукой, Алена натянула их на нос и приблизила свое лицо к лицу девушки.
Ее вид показался Алене знакомым - но не более.
- Я ваша соседка, сверху, - объяснила та, переминаясь с ноги на ногу. - Алена Сергеевна, вы не будете возражать, если я приглашу на выходные мастера? Мне нужно трубы в ванной починить, а шумно будет.
- Шумно? - не поняла Алена.
- Да, вы не будете возражать? - снова спросила девушка. - Он просто в будни не может, а в выходные будет мешать.
- Да мне-то что, я каждый день дома сижу. По мне хоть в будни, хоть в выходной - как-то на удивление здраво решила Алена. - Не помешает. Главное, ночью не шумите.
Девушка засмеялась и пообещала: "Ночью не будем".
***
Рита, довольная, поднялась на свой этаж. Единственная соседка, которой она могла помешать стуком, была предупреждена и согласна. А это значит, что до выходных вполне можно было забыть о всех хозяйственных заботах и сесть за работу. Работа ее состояла в составлении обучающих программ для школьников младших классов и требовало сосредоточенности.
Она вошла в свою квартиру, находящуюся как раз над квартирой Алены и потому имеющую точно такую же планировку. Вешалка с одной курткой, телефон, компьютерный стол. Лучи солнца падали сквозь французское окно, высвечивая толпы пылинок, которые кружились и садились на раскиданные по комнате бумаги, одежду, забытые чашки с остатками чая, мобильный телефон и засохший букет в углу. Довольно приличный беспорядок Рита обычно называла "творческим". Большое пространство занимала кровать, напоминающая больше широкий матрас, лежащий прямо на полу. Нужно ли говорить, что постель практически никогда не застилалась.
Рита подошла к столу, пнула ногой кнопку включения и уставилась в монитор. Потекла обычная рабочая неделя. Десятки, сотни, тысячи часов, убитых на будущее.
***
Алена вернулась к своему стулу. Села. Стала думать. Мысли, не слушаясь, разлетались в разные стороны, принося на своих хвостах самые разные воспоминания. Вот Аленушка - выпускница вуза, она гуляет по набережным Москва-реки с красавцем-ухажером. Сколько минут счастья, кто сосчитает? Они гуляли до рассвета, а потом он галантно проводил ее до дома и сказал, что зайдет днем. И не зашел, потому что проспал весь день. Но Аленушка тоже спала, и поэтому не обиделась. Тогда в этой маленькой квартирке жила вся ее семья: родители, два брата и она сама. Сейчас это кажется невероятным, что в такой маленькой комнатке могло поместиться пятеро, но тогда им все завидовали, потому что отцу удалось "выбить" свою собственную квартиру, и их семья жила отдельно, в то время, как многие теснились в коммуналках. Аленушка так счастлива, еще все живы и ночь, и Москва-река, и еще никто не вступил в будущее.
***
Рита посмотрела с отвращением в монитор. Творческое задание, пять задач и одна ролевая игра. Расписание действий педагога по минутам. Это было уже не просто противно, это было тошнотворно, и она отправилась на кухню за чаем. Такие походы на кухню последнее время стали единственной официальной отговоркой перед собой, чтобы хоть немного отвлечься. Вернувшись с чашкой, она кинула взгляд в экран телевизора, который работал неким фоном, создавая иллюзию отсутствия одиночества. Там рассказывали про светских персон и их любимые виды отдыха. Отдыхать персоны, судя по всему, умели и любили, передача получалась интересной. И тем не менее Рита с досадой взяла пульт, и экран послушно потух. Сейшелы и Карибы пронеслись в ее воображении красочной грядой и замерли в отдалении морским раскатом. "Работать", решила она.
***
Алена отчаялась вспомнить, что она собиралась сделать и включила телевизор. Сейшелы и Карибы влились и к ней в комнату, наполняя ее криком чаек и шумом прибоя. Однако видовая картинка быстро сменилась крупным некрасивым лицом светской львицы, которая, жеманничая, стала рассказывать о трудностях перелета.
Море Алена любила, она отдыхала там два раза. Первый раз - с молодым мужем, второй, уже после войны, одна. С постаревшим лицом и постаревшими мыслями. А море оставалось прежним, его как будто и не коснулась ни старость, ни горе. Однако, несмотря на всю свою любовь к морю, больше она туда не ездила, отговариваясь нехваткой денег. И вот теперь оно само время от времени приходило к Алене - когда из телевизора, а когда накатывая шумом прибоя и криками чаек в самой голове.
***
На мобильный позвонили. - Да, - резко ответила Рита. Она всегда отвечала резковато, когда ее отрывали.
- Нет, не приду.
- Не могу.
- Работы много.
- Вы же сами мне дали это задание.
- Хорошо, буду.
Она нажала отбой. Продолжать смысла не было - все равно через три часа ее ждали на конференции в пединституте. Как выразилась начальница, "ваше присутствие не просто желательно, оно крайне необходимо, в первую очередь - Вам". Крайне необходимо. Крайне необходимо удавить тебя, коза старая, - с ненавистью подумала Рита. Конференции она искренне терпеть не могла и обычно тщательно на них боролась с приступами сна. "Уволюсь я к чертовой матери", - вдруг четко подумала она. - Лучше устроюсь журналистом в газету или пиарщиком, благо гуманитарное образование позволяет. Тем более, что там и в люди выйти значительно легче".
Нельзя сказать, чтобы эта мысль принесла ей определенное облегчение, в последнее время она стала думать так все чаще, и если в начале эта идея раскрашивала ее день, то по прошествии какого-то времени ее новизна стерлась, и перестала приносить облегчение. Так больной, принимая лекарство, через какое-то время понимает, что его благотворное действие становится все менее и менее заметно, а после и вовсе исчезает, оставляя лишь гнусную зависимость.
***
Море, пришедшее с экрана, прочно поселилось в голове Алены и не хотело уходить. Мысли, испугавшись, стали одна за другой покидать ее и вскоре совсем разлетелись, унеся с собой и воспоминания. Алена пошла на кухню, решив налить чаю, но дойдя до двери, пошатнулась. Тьма накрыла огромной полусферой ее голову, внезапно стало жарко. Она успела дотянуться до телефона и набрать заветные две цифры, хорошо известные всем ее подругам.
***
Рита спускалась по лестнице, когда увидела, что дверь Алены открыта настежь и оттуда слышатся голоса. Она заглянула в квартиру и увидела там бабу Аню, которая перебирала какие-то вещи. Рядом стояли и остальные соседки, о чем-то негромко говоря. Она подошла и тоже встала рядом.
"Мне кажется, эта подойдет", - сказала деловито Анна, доставая из фотоальбома старую карточку, с которой улыбалась девушка, отдаленно напоминавшая Алену.
- Ань, найди еще какую-нибудь недавнюю, - сказала ей соседка. Та ответила: Да нет у нее новых, только старые остались. Не фотографировалась.
- Ох-ох-ох, - покачала головой соседка, то ли осуждая, то ли жалея.
Рита развернулась и пошла во двор, где рядом со скамейкой уже не осталось воробьев, да и пшена уже практически не было. И только солнечные лучи по-прежнему лениво и нагло просвечивали насквозь двор, пробиваясь сквозь густую листву - так, как будто ничего и не произошло.
Камера переходит на скамейку, на зелень и уходит в необъятное небо.