Подруги Иаппом, первая толстая вторая длинная, вцепившись в решетку тошнотворно орали:
- Мы не пойдем в карцер.
За их ревищем никто не услышал окрик иаппом. Для всех вдруг беснование прекратилось и покорные девицы одна неряшливее и не красивее другой последовали за проводником тьмы.
***
В изуродованном женском лице угадывалась прошлая красота. Оно казалось знакомым. То есть наоборот. Он знал кто это, но не узнавал, боялся узнать.
- Иаппом. Я тебя искал. - сглупил Карром. Нужно было промолчать в подходящий момент.
Падавшее из-за нее освещение выгодно служило ей. А если бы она всё время находилась перед ним. Да еще в глаза ему свет, как сейчас. Шрамы на приятном овале размылись бы тенью. Некрасивое стушевалось.
- Постойте. Мы пойдем в карцер. - окрикнул он кого-то, акцентируя мы.
На его призыв трое недалеко отошедших женщин, (двое узниц и одна пьяная жандармка) вернулись без оговорок. Как будто иного и не предполагали, а просто прогулялись. Девицы в пол голоса переговаривались надзирательница с пьяной усталостью поменяла желающих на не желавших.
***
Во мраке он почувствовал себя лучше. Кроме видимости сохранились все ощущения. И даже обострились. Чувственное стало сильнее. Проросло нечто животное. Природное. Дикое.
Минуты бездейственного молчания. Звуки дыхания. Запахи дурманившие глубокие вдохи. Как бы даже не хотелось выдыхать. Только зная что будет еще выдохнуть.
По разному пахли его избранницы. Или те кто выбирал его. Всегда он наслаждался запахами своих женщин.
Черты лица и фигура законно опережали и превосходили прочие ощущения, но сказал же что в темноте чувства обострились. Зачем спрашивается любовники закрывают глаза во время близости.
Вдыхая запах Иаппом, проникая в ее ауру Карром всё ощутимее чувствовал близость ее тела. Ждущего и зовущего. Оказывается он любил ее, а не Виорику. Принцессой он утешался.
Хм. Высокого полета орел. Принцессами он закусывает.
Оказывается он и сейчас хочет Иаппом.
В объятиях нежных стонала она искренне и громко. Это кромешная тьма позволила им забыться.
Тьма нашептывала советовала, хотя и знала, что они давно уже не слышат ее наставлений. Что они за той самой чертой, где происходят дела поважнее космических.
Как реки сливаются бурля друг в друге, так жизни человеческие соединяются. Слияются души и тела.
Им лучше во тьме. Здесь они как дома. Здесь они могут совокупиться. А перед этим обнажение происходившее как сокральное. С трепетом духа и плоти.
Когда двое одно. Дух и плоть. Мужчина и женщина.
И они уже не они и не принадлежат себе. Они принадлежат вечности, ибо приступили к занятию по продолжению той самой вечности. И друг другу.
Кто кто кто еще во вселенной умирая продолжит себя? Даже звезды не обладают подобным. Да что звезды типа расплавленные камни. Ангелы чистая энергия и тем не дано. Они вечны, но бесплодны.
Размножающееся стоит на вершине прошлого то есть в настоящем и карабкается на новую высоту чтобы попасть в будущее.
Кажется он впервые что-то произносил и по особенному с шумом похожим на стоны вдыхал выдыхал.
Но во тьме вдруг становилось еще темнее. Это появлялся стыд. Но прежде чем распробовать стыд, юноша отбрасывал его. Снова врываясь в чуть ни отнятое счастье.
Секунду он странно представил и даже почувствовал себя каплей росы освежавшей цветок. Поивший до пьяна собой сердцевину. До полной избыточности наслаждения и утоления предсуществующего во вселенной голода. Предсуществующего всему живому.
Что же это это самое в нас типа стремления к сексу?
Тьму разорвал оргазм ударивший светом.
***
Хотя может мы несправедливы к звездам. Пожранные черными дырами, они рассеиваются в атомы из которых возникают новые светила. Пожалуй даже чересчур символичное изображение человеческой жизни. Вообще жизни. Живое самовозрождающееся полотно Вселенной. Сшитые нитью жизни ткани пространства и времени.
Про ангелов не расскажу... Скажу про королеву. Тварь в ней людоедская поселилась. Пухлыми ручками острейшим с удлиненной изящной рукоятью ножичком ваяла она кровавые картины на ликах своих жертв. Исключительно конкурентки возбуждали ее. И все высшая знать и дворцовые знали об этом. Но все игнорировали, как будто и не было ничего и нет. Будто околдованные. Однако в народ слухи не допускались. И еще кое что похуже. Не в этом томе.
***
Для ясности
***
Еще реплика в адрес королевы. Удивительным образом представляла и олицетворяла она систему и антисистему. Извините это я для умных.
***
Что такое чистая любовь? Абсолютно не похожая на инстинкт размножения? Такая любовь, когда чувство зашкаливает и человек становится не способен на размножение. Не потому что у него что-то не работает. Просто человек совершенно не думает об этой стороне любви. Вот что это за любовь? Так и должен любить человек? Это любовь души или разума? Почему у влюбленного напрочь отсутствует желание плотского удовлетворения?
А есть любовь противоположная, так называемой, платонической. Когда человек ведет себя словно зверь, когда на уме только одно - получить оргазм. И как можно скорее. Плоть вопиет. И сопровождается это такой неимоверной тягой к соитию, что ее и правда можно принять за что-то инопланетное. Эту любовь.
Он испытал странную раздвоенность на себе. Иллу он любил так, а Иаппом иначе. К первой, он даже боялся прикоснуться. Второй не мог насытиться.
С ним происходило странное и пока необъяснимое раздвоение во всем и всегда...
- Так. Итак. Генерал враг. Королеву я предал. Виорика предала и покинула меня. - размышлял Карром в темноте одиночества. - Иаппом такая же узница, как и я. Только хуже... - Язык не поворачивался назвать ее уродиной. Ум знал, но сердце отказывалось верить... - Теперь она вынужденна скрывать лицо... Хм. Два сапога пара. Она скрывает лицо. Я происхождение...
***
- Ба, и правда знакомые рожи. - произнес он в уме, остановившись в метре от решетки, улыбаясь повисшим на ней телам. Тонкому и толстому. Но вслух сказал лишь. - Привет, подружайки. Вот, значит, вы где...
Чувство явно дружеское, но уместен ли восторг. Встреча несомненно приятная, однако атмосфера сплошной негатив... Тоска... Минимум грусть... Грустным сделалось лицо юноши...
Радость захлестнула, когда в глубине камеры он увидел еще одну девушку. Третью из подруг. Она стояла у дальней стены каземата, но почему-то спиной ко всем.
- Иаппом! - взорвалось в голове.
***
По-видимому женщин предупредили, что он явится. Ту радость, которую трудно скрыть он не увидел. Да он почувствовал как потянулись к нему их души, но разделенные с ним решеткой стояли не шелохнувшись тела.
После совместно пережитого Карром считал девушек горничных друзьями и внезапно пропавшими друзьями. Встреча должна была пройти более эмоционально, считал он. Это же как обретение откровения и даже круче.
А сам? Ну да что-то кипело внутри. Разогреваться начало еще на подходе. Часть его сознания догадалась обо всем тут же, когда он увидел знакомые силуэты. Вернее их разрозненные кусочки.
Сомневающаяся половина вытягивала шею, всматривалось в то что удавалось увидеть под острым углом. Но что-то там было и очень убедительное, особенно когда из стены вдруг возникали мясистый кусок знакомой щеки, светло голубой глаз, высыпались светлые растрепанные волосы.
- А ни Туся ли это щеки развесила? А ветка торчащая рядом это разумеется Анса.
Когда иллюзия пропадала, а из стены ничего не вырастало и не выпячивалось, сомневающийся доминировал. Знающему оставалось надеется что ему всё таки ни показалось:
- Да не может быть! Ну я же не дурак совсем!
Нет ему не могло показаться. А значит и не показалось, а действительно есть.
Но стена всё еще оставалась стеной и знающий не смел пикнуть. А сомневающийся не затыкался, и в пух и прах разносил его знание.
- А хрн его знает, действительно... - сокрушался знающий и пожимал плечами.
И вот они встретились, что называется, лицом к лицу. Глаза в глаза. Ну да, неожиданность сгладилась. Он всё понял и до визуального контакта.
Ну и что? Ну и ладно! Светлая грусть тоже подходит для встречи старых друзей.
***
Не возможно представить, чтобы молчала даже Туся, так невероятно они молчали вместе. Хотя почему бы и нет. Молчать им никто не мешал. Никто не торопил вечность, не отнимал время. Надзирательница сгинула. Но один раз он таки оглянулся в поисках ее.
- Картина маслом. - думалось юноше. Э... а это уже воспоминания о Виорике. - Виорика... Да ну ее. Иаппом я нашел тебя!
Иаппом не оборачивалась. Ставшая еще тоньше словно выточенная из серого камня фигурка не отпускала. Карром млел. Особенно когда его взгляд соскальзывал чуть ниже ее спины.
Опять странность. Он только представлял близость с ней, она ему ничего не дала, а его тянуло к ней. Почему не тянет к Виорике щедрой в постели?
- А что такое эта принцесса? Ну правда? А что такое Иаппом? Ну всё, я запутался. Ничего не понимаю. Блин! Блин! Блин! А нахрн мне вообще это всё надо?!
Материализовалась надзирательница. Окинула всех строгим взглядом, затем тыкая жирным пальцем в девиц спокойно и как-то даже рассудительно сказала:
- Так, а вы две в карцере посидите. Выползаем клячи.
***
Странное получилось общение. На весьма высоком уровне однако. На уровне безмолвного узнавания. На уровне молчаливого понимания.
А если честно, говорить не хотелось. Но вроде как надо. А что если не говорить? Путанные и отвлеченные мысли слизывали обезволевшее я как набегающая на берег волна щепку.
И вдруг молния на всю голову:
- Иаппом! Она здесь!
И зрение возвращалось в реальность. И вновь он видел ее затылок спину ягодицы...
- Иаппом!
***
Согнувшись пополам он пропихнул себя в камеру. Волнение сковывало движения и чем больше он старался тем хуже получалось. Пьяно пошатывало. Ну небольшая раскоординированность. Пройдет.
Немного отдышаться и пройдет. Постой постой подыши подыши. Торопиться некуда.
- Почему же она не поворачивается? Не глухая же... Ладно ладно. Всё нормально. Ближе ближе... Иаппом. - позвал он чуть не доходя. Протяни руку, что называется. Голосом плохого актера позвал: