"Парни, кончайте эти сопли!", или фэнтези и чувства.
...Поговорим о странностях любви -
Иного я не смыслю разговора...
А. С. Пушкин.
Барышня читает Говарда...
Ну а собственно... отчего бы барышне и не читать Говарда? Уж не хуже он Мяхар и прочего всякого разного, которое нынче читают и барышни, и не барышни. Чтиво как чтиво, во всяком случае, знаменитое чтиво - а томов про небезызвестного Конана достойными продолжателями дела написано никак не меньше, чем про какую-нибудь Виолетту Копенкину или Василису Тараканову - или как их там у Донцовой зовут. Есть, что почитать, короче говоря. Особенно - если летом в гамаке... милая картинка в духе Серебряного века.
Барышня, прочтя Говарда, отзывается о нем, как об отце-основателе фэнтези как жанра. Однако...
Я полагал отцами-основателями, скорее, Толкиена и Желязны: один открыл метод "Проработанного Мира" - создания действующей модели некоей условной, но вполне материальной реальности; второй - метод "Трансформации Миров", модель воссоздания божественной власти. Ну, вспомним еще Андре Нортон, которая романом "Колдовской мир" напомнила всей пишущей братии, что не янки единый может быть попаданцем при каком-нибудь забавном дворе, создав метод "Вовка в Тридевятом Царстве". Но Говард...
Скажете, Говард начал раньше Толкиена... Положим. Орест Сомов "начал раньше" Гоголя; Загоскин "начал раньше" Булгакова. Тем не менее, имена как-то... не вписались, хотя Загоскин в свое время был весьма и весьма знаменит - каждый второй русский классик упоминает его, как модное чтиво - а сказки Сомова ("Утопленница", между прочим, и "Киевские ведьмы") по-настоящему прелестны. Но спроси кого о бале у Сатаны или о развеселой и разужасной киевской нечисти - все равно назовут "Мастера и Маргариту" и "Вечера на хуторе близ Диканьки". Может, иногда быть первым в теме - мало? Нужно еще что-то?
Еще один момент - это факт наличия продолжателей. Нет, фанфики ваяют по всему, что подвернется под руку. Но я не слышал, чтобы фанфик признавался фанатами написанным лучше оригинала - во всех случаях, кроме Говардовского. Даже самые убежденные поклонники признаются, что многие продолжения написаны не хуже - а часто и лучше. Не в укор Говарду - каждый пишет, как дышит - но наводит на определенные мысли. Продолжать легко и приятно. Выходит плюс-минус так же. Так за чем дело стало?
Мне всегда казалось, что Говард - это классическое подростковое чтиво второго ряда, высокосортный крашеный картон с качественными и яркими, проверенными временем штампами. Вроде картонных книжек для малышей - картинки ужасные, но пестрые и малышам нравятся. За что он может быть любим - понимаю. Сам - не любил никогда, предпочитая уморительно прямолинейный патриотизм Буссенара, больную фантазию Гамильтона и техасские красоты Майн Рида - а лучше авторов из совсем другой обоймы - Говардовским пафосу, шовинизму и плохо мотивированной жестокости.
Но - повторюсь - я понимаю, за что он может быть любим. "Сужет волнительный", да. Семечки, которые основательно "привязываются" и которые можно бесконечно и бездумно щелкать. Дело не в том, что Говард плох. Дело в том, что он назван "отцом-основателем" - и назван именно женщиной.
При том упомянутая барышня оговорила важный момент: она не признает фэнтези литературой, считает ее дешевым чтивом изначально. Из каковой посылки, конечно, делается простой вывод, что Роберт Говард - отец-основатель всего лишь определенной категории чтива, но главное не это.
Конан-варвар со всеми его характерными особенностями был назван образцовым героем фэнтези - в пику Волкодаву Семеновой, названному "скучным", то есть, отнюдь не образцовому герою. Была произнесена пламенная речь в восхваление тех фэнтезийных Орлов-Золотые Яйца, которые, не озаботясь рефлексиями, переживаниями, влюбленностями, страданиями и прочими муками совести, режут мясо тоннами и имеют женщин по десять штук зараз. Вот это, де, вызывает уважение и всяческие позитивные эмоции как у читателей, так и у читательниц. Даешь фэнтези без всяких "сантиментов и жевания соплей"!
Эге, подумал я. Это мы уже слышали.
"Мне бы какую-нибудь фэнтезюху почитать покруче, только без любви и без соплежуйства! Опостылело!" - крик души, однако... Я проникался. Думал, не забацать ли масштабный роман о мире, где народ размножается почкованием, а в свободное от почкования время рубит на мясо других отпочковавшихся? Вы представляете, господа "Что покруче", какая мощная могла бы быть вещь?
А главное, вообразите, им сантименты вообще неведомы, в принципе. Даже всякие разные сыновние долги: отпочковался - отвалился и забыл с концами. И сразу рубиться за место под солнцем. И жжоско ужасный мир вокруг: гниды-душители, блохи-убийцы там, клопы-мутанты... И все громадных размеров. А эти, которые почкуются, рубятся со всеми, ну со всеми буквально, потому что иначе им не выжить.
А для пущей жести сделать их человекообразными. Чтобы почковались... хе, угадайте, из какого места? Весело, опять же. И неприлично, что тоже народ радует. И не особенно приятно, наверное.
И вот в этом мире оказывается человек... в смысле - настоящий, обыкновенный. И как он пытается общаться с этими перцами. Они же разумные в своем роде, им интересно - и здорово непонятно, надо полагать. Может выйти любопытный роман о контакте...
Нет, господа, я безнадежен. У меня мозги неправильно заточены. По правилу надо мочить, а не разговаривать, чтоб кровища и мозги по сторонам! Чтобы - напали оттуда, напали отсюда - а герой только успевает поворачиваться! Как в сталкерской серии - особенно Левицкому удается. Сели - посидели - дальше полетели. Война машин. Аж картон хрустит.
Боевики - не ЖЮФ. В этом жанре случаются авторы с фантазией. И фантазия заключается в том, чтобы как-то изгалиться выдумать нечто, нападающее и кусающее, какого раньше ни у кого не было. Чтобы герой его замочил. А потом ты придумываешь другое кусачее. А потом - третье. И так далее. Оно и весело...
Но о героях, конечно, говорить обычно не приходится. В этом смысле Конан - действительно вполне на высоте, у него хоть какие-то черты есть, такие типические-типические, но все-таки... А, с другой стороны, соплежуйства в "конине", может быть, и нет, но вот... не знаю, входит ли оная в категорию "Книжки Не Про Любовь".
То есть, она, безусловно, не про любовь. Но там сношаются.
Это второй тип Книг Без Сантиментов. Может, авторы чуточку постарше, может - чуточку поозабоченнее, не знаю. Но если ГГерой первого типа носит индейское прозвище Орел-Длинный Меч, то герой второго - Орел-Длинный... ну, тоже дюже длинный. Этот герой - интересная штука. Приходит на ум определение "движущийся орган воспроизведения", которое звучит тем актуальнее, что впервые это было сказано у Фостера, Бишопом - о зародыше Чужого. И вот этот движущийся орган и есть настоящее духовное дитя Конана-Варвара.
Я даже думаю, что русские последователи Говарда в глубине души опасаются, что по выходе книги поклонники тут же отметят, как на Удавкоме, что "тема сисек не раскрыта". И раскрывая тему сисек, они считают необходимым использовать слово "сиськи" пять раз за страницу... Эх, забыли, забыли старую мудрость: сколько не говори "халва", во рту слаще не станет...
Барышням-читательницам это, впрочем, не мешает.
Нет, я знал, что женщина влюблена в черта. Это - старое чувство, ему уже не одна сотня лет, и оно, в какой-то степени, закономерно, наверное. Уже и не ревнуешь по привычке... Черт - он же хитрая тварь и ушлая. Он - обаятельный, может быть всяким, охотится, обольщает, а если даже немного страшно - тем интереснее. Порядочный черт, воплотясь в какую-нибудь элегантную нежить типа Дракулы, кому угодно из женского пола голову вскружит, тут ничего не поделаешь. Спорить сложно.
Странно себе представить, что женщина влюблена в дубину. В смысле, в картон, к которому упомянутая дубина приделана. Да еще и утверждает, что это картонно-дубовое - это норма и идеал одновременно.
Я вот думаю, интересно, почему барышни страшно обижаются, если им сказать, что классическая героиня этого же жанра - этакая спутница Конана в вечном неглиже, блондинка, с формами, натуральными, но вроде силиконовых, которая хронически думает исключительно об одном... ну о том же, о чем и Конан иногда - так вот, что эта особа женского пола есть норма и идеал. Причем особая прелесть таких героинь заключается в том, что они со страшной силой отдаются, но никаких дурацких претензий типа "люби", "понимай" и "возьми замуж" не предъявляют, в глаза не лезут и на мозги не давят. И совершенно непонятно, почему, стоит намекнуть, что порядочному Конану подошло бы именно это, тебя немедленно назовут шовинистической свиньей и законченным мерзавцем.
В жизни все хотят любви. Чтобы понимали, чтобы жалели, чтобы в нужный момент протянули руку. Чтобы спина была прикрыта. Чтобы можно было верить. Но это - в жизни. В книге именно то, что кажется самым лучшим и самым чистым, немедленно объявляется "соплежуйством".
В стандартном фэнтези отношения между мужчиной и женщиной настолько нечеловеческие, что сразу додумывается уровень ненормальности мира даже при знакомых земных реалиях. Эти отношения агрессивны и плоски; яростная ненависть иногда на пустом месте превращается в яростное же влечение, но при этом почти ничего не меняется. Проявление верности кажется блажью; проявление нежности воспринимается как сюсюканье. Изображение супругов, которые друг друга не ненавидят, но сколько-то уже прожили - вещь более фантастическая, чем эльфы с драконами вместе взятые.
Не знаю, в чем тут дело. Может быть, в том, что авторам фэнтези до Куприна далеко, и в их изображении человеческое тепло выглядит фальшиво... Ну это знать тем, кому довелось читать такое - мне попадался сплошной неадекват и кишки, летящие по сторонам уже в драке между потенциальными партнерами. Кто-то из СИшных писателей сказал, что в современном романе можно узнать будущих любовников по простому принципу: эти двое наиболее сильно друг друга ненавидят.
Интересно, почему люди это пишут?
Впрочем, с изображением дружбы и родственных уз все еще хуже. Тепла в таких отношениях авторы фэнтези боятся, как черт ладана. Некий веселый человек на "Кубиках" аж сформулировал, какими именно словами герой мужского пола не может отзываться о своих родственниках и товарищах-мужчинах, чтобы его реплики не вызвали у читателей отторжения, подозрений и прочих негативных эмоций. Исходя из того, что, по мнению большой части читающей публики, герой-мужчина не смеет сказать о своем товарище или брате "я его люблю", с сожалением замечу: Толкиена, Ремарка, Лондона, Снегова, Стругацких, Куприна, Крапивина и даже Дюма с Конан Дойлом поклонники "фэнтези без соплей", очевидно, спокойно читать не могут.
Да, врожденный нонконформизм велит радостно плясать у них на нервах. Зато мы открыли метод отбора из читателей наиболее адекватных. Все остальные предпочтут отношения, не имеющие общего ни с братством, ни с товариществом. Группа героев, идущих в квест, напоминает банду, повязанную кровью: друг друга ненавидят, но не расстаются.
Слово "любовь" разучились понимать. Слово "любовь" не имеет смысла. Под "любовью" понимают, во-первых, страстный секс, во-вторых, желание оного, в-третьих, желание отомстить, если "возлюбленного" убили. О чем-то таком, что связано, если не с душой, то хоть с эмоциями, речь не идет.Все понятия стерлись налысо.
Люди, кто-нибудь встречал в современном российском фэнтези, написанном за последние года два, нормальные описания нормальных человеческих отношений? Вот между мужчиной и женщиной, между родителем и ребенком, между братьями или сестрами, между товарищами? Чтоб без истерик и не картонно? И настоящие чувства?
Мне и в "реалистической", так сказать, литературе последнего времени не часто попадалось. Разве что мелькнула трогательная преданность Ггероя жене - в романе Рубанова "Хлорофилия". А ведь роман вовсе не о том, просто писатель хороший.
И - да, "Волкодав".
С одной стороны, Семенова - не мой автор. Славянское фэнтези, взгляд, подход... Но с другой, я замечаю, женщины хоть пытаются описывать что-то человеческое. Любовно-авантюрный роман? - ну и пусть, зато не ёрничают, не истерикуют и не застебывают все кругом. Да, они очень розовые и герои у них очень розовые. И - да, Раткевич любит выдавать героев замуж, но Скотт тоже любил. И - да, Гурова чуточку недожимает, но, быть может, всему свое время. Все равно, ИМХО, лучше рыцарь без страха и укропа, чем движущийся орган воспроизведения.
Но, дьявольщина, все забыли, что лучшие романы о любви написали мужчины!!
Золя, Ремарк, Набоков, Моэм, Лоуренс, Куприн... с каких это, черт подери, пор, подробное описание чувств начали называть соплями?! Достоевский, Музиль, Мисима, Цвейг, да тот же Кинг... с каких это пор растерзанную совесть и выворачивание наизнанку собственной души начали называть соплями?! Может, с тех пор, как перевелись писатели класса перечисленных?
Впрочем, некий уверенный в себе молодой человек скажет, что Золя устарел. Говорили же, черт подери, что Пушкин устарел и Достоевский устарел! "Я не верю Золя"? А я не согласен с Вашим галстуком! Картонные люди картонного времени, которым легче поверить в картон, чем в возможность чем-то поступиться ради такой сомнительной цели, как страсть - полагаю, они знают, насколько дешево стоят все эти страсти-мордасти вечерком на обочине. И - чего, собственно, все это стоит в их исполнении.
Впрочем, я почти уверен, что в данном случае у Золя искали чего-нибудь а`ля Уолш или Буковски - наши современники верят этим писателям легче. И еще я почти уверен, что перед "Нана" не прочли "Западню". Можно было бы еще сказать, что современные читатели не делают поправок на время написания и требуют от героев, рожденных девятнадцатым веком, современного подхода к совеременным реалиям... Хотя, в данном конкретном случае, это уже не важно.
Я все равно, из врожденного нонконформизма напишу любовно-авантюрный роман. И Ггерой в нем будет любить жену. И чувства опишу так подробно, как смогу.
А кто не желает жевать сопли - может грызть картон.