Догнал он их только на подходе к станции. С десяток метров до платформы так и шли: шеренга крыс или как их там, впереди, за ними Олег метрах в пяти, приближаться ближе у него желания не было, хорошо, хоть на такое расстояние допустили.
Форпост станции преодолели легче, чем Олегов пост. У местных бойцов автоматов не было вот и обошлось все без тяжелого паралича от страха, а воздействие ограничилось легким оцепенением.
За время своего "общения" с незнакомцами у Олега полностью сложилось представление об их внешнем облике. Роста они были около полутора метров, возможно чуть больше. Пропорция полноты и роста была такая же, как и обычного человека - не худые, не толстые. А вот форма головы была непривычной. Такую форму можно получить, если человеку надеть противогаз или респиратор конусообразной формы, чтобы нижняя часть лица вытянулась, а потом еще сверху покрыть его всего, с головой, балахоном или маскхалатом. Только маскхалат этот должен быть облегающим, эластичным. Серого мышиного цвета, без карманов и пуговиц. А на глазах очки. Черные, солнечные, почти круглые - чуть-чуть каплевидные, с широкой дужкой между глаз. Вот тогда и получатся эти самые крысы. А может действительно там человек внутри? Хотя какая разница: люди, крысы? Не друзья - это точно. Друзья так не приходят, автоматы не ломают, не пугают до полусмерти.
Станция встретила гостей напряженной тишиной. Людей почти не было видно. На входе, перед лестницей не перрон, пришедших встречала делегация в минимальном составе: начальник станции Семен Павлович с ближайшим помощником во всех делах Лехой Синицыным. Сцена встречи была непростой, непонятной и неловкой. Начальник не знал, кого встречает: друзей или врагов, благодетелей или захватчиков. Что с ними делать? Обнимать-целовать или не пускать, преградить собой дорогу. Даже поговорить и то было сложно и непонятно. Хуже, чем с иностранцами. Понимают ли крысы человеческую речь? А эти? Может они писками между собой общаются?
Исходя из всех этих соображений, Семен Павлович спешить и первым проявлять инициативу не стал, предоставив это сделать вновь пришедшим. Он просто молча встал вместе с Лехой у них на пути в нейтральной позе: ни в агрессивной, ни в радушной. Гости среагировали на это аналогично: подошли к Палычу метра на два, остановились, посмотрели на него, на Леху, обошли их, словно неодушевленные предметы на пути и пошли себе дальше. Палыч и Леха зашагали следом за ними, вместе с Олегом они уже стали походить на почетный эскорт.
Пользуясь удобным случаем, Палыч приглушенно стал выспрашивать Олега, как да что:
- Кто это?
Олег и сам хотел бы это знать, ответил без уверенности:
- Может люди такие... может крысы...
- Крысы? - Палыч даже не думал, что крысы такими могут быть. - Откуда они? Почему пропустили?
- Жорка привел. Они за ним с самой Запретки увязались. Остановить их мы не смогли - автоматы отказали.
Палыч очень сильно удивился, задрал бровь:
- Оба?
- Ч-черт их знает. Оба, как сговорились. Да, и вообще, Палыч, мы беспомощны против них. - Такой сделал вывод из пережитых событий. - Ты бы видел...
- Что "видел"?
Олег не хотел вспоминать и говорить о пережитом унижении, пообещал:
- Сам еще увидишь. Или почувствуешь. Этого просто так не расскажешь.
Серая троица неспешно поднялась на перрон, где было основное место квартирования станичников. Палыч с сопровождением подниматься не стал, остались наблюдать за действиями гостей снизу. Олег и Леха Синицын равномерно, особо не напрягаясь, крутили динамки своих фонарей, выхватывая из темноты то совершающих неспешный обход, гостей, то стоящих в разных местах перрона, напряженных от неизвестности, хозяев.
Это были настоящие смотрины. Гости смотрели хозяев, хозяева - гостей. Настроение только было разное. Станичники были испуганы, готовые ко всему, допускающие, что может произойти все что угодно, даже самое худшее. Гости, хотя бы внешне, были спокойны. Этим смотрины больше походили на невольничий рынок: жмущиеся к стенам женщины, некоторые с детьми, стоящие рядом, насупленные, недовольные мужики и деловито, без суеты, прохаживающиеся по рядам, гости, словно покупатели живого товара.
Крысиная троица через некоторое время стала приближаться к Кузьме - личности горячей, трудно предсказуемой. Тот запросто мог сорваться и начать улаживать коробящую его понятия, ситуацию, своими отнюдь не дипломатическими методами. Чтобы не было излишних обострений, Палыч кивнул Лехе, показал глазами на Кузьму. Леха все понял, тоже кивнул в ответ, не привлекая излишнего внимания, подошел к потенциальному дебоширу и забияке, встал рядом. Возможно, это было лишним, проход гостей мимо прошел гладко без эксцессов, почти незаметно. Только взглядом Кузьма показал все свое безграничное презрение к прогуливающимся тупомордым крысам-переросткам. Реакция крыс на этот убийственный взгляд осталась непонятной.
Через несколько метров за "домом" Кузьмы перронный зал кончался лестницей ведущей к эскалаторам. Там, наверху, из людей никто не жил. Гости, очевидно, каким-то образом это поняли, подошли к самой лестнице, постояли, подождали, затем из шеренги перестроились в кружок, "лицом" друг к другу и замерли. Постояв таким образом минут пять, они вновь перестроились в шеренгу и пустились в обратный путь.
На этот раз их движение было быстрее, без излишних задержек: прошли по всему перрону до лестницы, спустились на ЖД пути, не оборачиваясь, не махая на прощанье лапками, повернулись в сторону Центра - откуда пришли - и, шагая все тем же неспешным размеренным шагом, растворились в темноте. Только напоследок, когда их было еще видно, один из серых братьев обернулся, акцентировано посмотрел на желающих проводить, и сделал верхней своей лапой жест - как будто поперек путей массивный засов задвинул. Все видевшие это поняли, что провожать их не надо.