Письмо пришло, когда меня не было. Таня бросила его в мой стол и забыла об нем. Нашлось оно только месяц спустя.
Не думаю, что застань оно меня дома, я бы бросил все поехав в эту глушь. И причиной этому были не только дела. Хоть я в деталях и не помнил уже той ссоры двадцатилетней давности, но все же, сомневаюсь, что смог бы поехать. Может быть причиной тому принципы или еще хуже: простое человеческое упрямство, которое кстати прогрессировало в нашей семье. Но письмо пришло в мое отсутствие и вряд ли за это стоит кого-то винить.
Белый конверт с парой марок ценой в 45 копеек. Неровный, с правильным наклоном почерк и всего несколько предложений на пожолклой бумаге. Несколько предложений сломавших нормальный ход жизни.
Я вернулся к концу августа. Не мог не приехать на день рождение Танюши. Но письмо нашел только в десятых числах сентября. Кроме прочей несуразица и кучи извинений в нем был номер телефона. Первое что я сделал, это позвонил по нему. Я слишком хорошо знал отца, что бы вот так сразу же кинутся сломя голову неизвестно куда, непонятно зачем. Но даже, если бы это оказалось правдой, теперь оно значение не имело.
Мне ответил чуть хриплый, низкий голос. Я объяснил причину звонка и подождал ответа. На противоположной стороне провода молчали. Знаете, бывает так, что ты ждешь, а тебе не отвечают. Но я ждал. Наконец, мужчина отозвался и подтвердил, что отец действительно умер и 26 августа его похоронили. Сказать что услышав это я обрадовался не могу, как впрочем ответ не вызвал у меня жалости. Я прекрасно знаю что был плохим сыном, но с отцом меня связывала только кровь да запись в паспорте. И если последнее я мог легко изменить, то кровь ежесекундно бегущая по моим венам мне в принципе не мешала, ведь она была и маминой.
Я сказал что не смогу вскоре приехать сославшись на дела с которыми впрочем покончил еще на прошлой неделе. Мне не хотелось упоминать о Тане, которая была бы не в восторге от такого поступка. Да и зачем мне туда ехать. Мне совсем не хотелось встречается с отцом, когда он был жив, и ничто не заставляло видится с ним после смерти. Думаю у него, все время, чувства были такими же. Но человек "в телефоне" сказал, что последняя воля покойника была связана со мной. Отец просил у меня прощения у желал только одного: что бы я простил его. Но прощать мне было нечего. Что может простить чужой человек чужому человеку. Я давно уже забыл юношеские обиды и вспоминать их сейчас было бы просто глупо. Но папа попросил кое-что еще и это меня удивило больше всего. Я мог ждать от него чего угодно, но только не щедрого жеста короля. К сожалению это было еще не концом и настоящее удивление ждало меня далеко впереди. Кроме кругленькой суммы в 20 тысяч долларов отец завещал мне свой дом. Откуда у него взялись такие деньги да еще и дом я не имел не малейшего понятия.
- А кто его похоронил?
- Мэрия города, - ответил голос, - он оставил ей 5 тысяч.
Да, вот так новость. Толи на старости лет отец потерял память, то ли кардинально поменял свои взгляды. В первое еще кое как можно было поверить, но второе скорее относилось к разделу научной фантастики.
- Извините, но я все равно не смогу приехать. Пусть дом передадут мэрии или возьмите его себе вместе с деньгами. Мне ничего не нужно,- дерзко соврал я, - тем более от отца.
Честно говоря, деньги мне бы не помешали. Я ели-ели разобрался с долгами, но еще осталось погасить кредит за дом и машину. Плюс Танюша росла и в будущем ей предстояло где-то учится. Но взять деньги отца я даже не собирался. Во первых потому, что все еще не верил в их существование. Во-вторых - сомневался что отец мог мне их оставить. На том конце я услышал удивленный и в тоже время ошарашенный голос собеседника. Вряд ли ему кто-то предлагал 20 тысяч долларов да дом в придачу.
- Не, что вы. Такова воля вашего отца. Да и в завещании указаны вы, а не мэрия и тем более не я. Хотя и мне он кое-что оставил.
Я не стал выяснять что именно и еще раз удивился. Нет, видимо отец под конец своей жизни решил искупить все свои грехи и занятая благотворительностью. Мне невольно вспомнились его слова при нашей последней ссоре: "я скорее сожгу все что у меня будет, чем ты или твои ублюдку получат хоть что-то", - сказал он и я в этом не сомневался. Тогда мне было девятнадцать и конечно никаких еще детей у меня не было. Я только что познакомился с Еленой и не рассчитывал на что-то большое чем поцелуй или невольную ласку. Тогда милый папа еще что-то говорил о том, что не успокоится пока не увидит меня в гробу и всех тех, кого я полюблю. Видно он ошибся и не сдержал слово. В гробу он мог видеть только мою Марину которую я потерял больше двух лет назад. Но даже тогда он предпочел остаться не у дел и не приехал на похорон. Я невольно улыбнулся, подумав, о его несдержанном слове, но видимо слишком громко, потому что друг отца удивленно поинтересовался все ли у меня в порядке. Я отделался ловким извинением и сказав что более не могу говорить положил трубку надеясь, что более никогда не услышу о своем отце. Я хотел только одного забыть все что с ним связанно, но надежды мои не оправдались. Упорству отца можно было позавидовать. Даже лежа в земле он все еще пытался сдержать свое слово. Он все еще хотел увидеть меня рядом с собой под слоем твердой почвы...
С того времени как я покинул родной дом после нашей предпоследней ссоры с отцом и до того, как мне пришлось его в последний раз увидеть, прошло почти десять лет. К маме я старался приезжать каждый год осенью, когда отец уезжал на охоту. Но к счастью с отцом никогда не встречался. Он не любил изменять привычки и в октябре всегда уходил на недельку с друзьями в лес или в горы. Когда мне было одиннадцать он принес домой дикого кабана и его голова все время висела в прихожей. Где-то в пятнадцать он приволок домой волка и его чучело присоединилось к одинокой пасти вепря. Отец метко стрелял и отчасти поэтому я решил не искушать судьбу и уйти из дому. Шутить с человеком имеющим пылкий нрав да к тому же еще с ружьем я не пробовал. Тем более если этот человек твой отец грозящийся в следующий раз снести тебе голову и тем кто будет рядом с тобой. Сбежал я наверное и потому, что побоялся за своих друзей и Елену, которую, как мне тогда казалось любил. Отец дважды не повторял и спокойно мог разнести голову человеку. Таким образом он ревно оберегал меня от опасностей.
В следующий раз я увиделся с папой на похоронах. Мне позвонил не он, а мамина подруга нашедшая в ее вещах мой номер телефона. Он ничего мне не сказал но на лице мне удалось прочитать раздражение. Он тоже переживал смерть мамы, но давал понять, что мне тут делать нечего и он сам со всем прекрасно справится. В тот раз мы мало говорили друг с другом. Тот раз был последним. Об отце я узнал через девять лет. Хотя, несколько раз в газетах я находил о нем заметки. Кажется, два раза в журналах видел его все так же прекрасны картины. Он был хорошим художником, и по иронии судьбы, пик его популярности, славы пришелся на те девять лет которые он был сам. Наверное одиночество шло ему на пользу.
Весь следующий вечер я думал о завещании. Меня терзал вопрос откуда у отца появились такие деньги? Его друг сказал, что город получил пять тысяч, мне он оставил двадцать. Сам друг что-то от него получил. Сколько еще людей отец ощасливил своим вниманием. Да и дом. Насколько я знал, все девять лет, которые он жил без мамы прошли в дороге. А тут оказывается дом. Отец был кочевником, непоседой, в отличии от нас с мамой. И город где он решил поселится тоже меня удивлял. Ранее он отзывался о нем только в негативных тонах. "Дерьмовый город", - любил повторять он, - "низа что бы в нем не жил. Уж по мне так лучше яма в сортире чем Каменка". А тут он вдруг даже покупает там дом и перечисляет мэрии Каменки 5 тысяч долларов. Эти мысли мне не давали покоя, пока Танюша не вернулась со школы. С ее приходом я напрочь забыл о письме и телефонном звонке. И конечно не вспоминал отца. Но к сожалению лишь до следующего утра.
ГЛАВА 2
Сны
Ночные переходы от присмерков до света
И в снах своих чудных ты в поисках ответа.
Пытаешься постигнуть чуть больше чем дано,
Ведь ты же понимаещь, что сны - это окно.
Утро выдалось солнечным и теплым, если учесть что на дворе заканчивался сентябрь. Листья начинало желтеть каштаны, любимые деревья Марины, сбрасывать маленький десант в зеленой, а порой коричневой кожуре. Я все еще скучал по ней. Мне кажется что я буду скучать по ней вечно и та часть сердца, что принадлежала ей, всегда будет гореть алым пламенем любви. Со момента моего возвращения, почти все время я проводил с дочерью, за исключением тех долгих часов которые она была в школе. Я нашел работу и готовился через полторы недели надолго сесть за баранку. В местной больнице, не нашлось места хирургу с десятью годами практики и прекрасными рекомендациями. Но к моему счастью там оказалась вакансия шофера в бригаде неотложки. Я с нетерпением и ужасом ждал октября. С одной стороны мне надоело "покрываться нафталином" сидя дома, но с другой крайне не хотелось бросать Таню. В этом году она пошла в первый класс и жизнь только начинала ей показывать свои картинки. Но наши запасы заканчивались, а кредит все еще следовало погасить.
Утром я проснулся в шесть. Заглянул в комнату Тани. Она прижалась к стене сбросив не пол одеяло. Я тихонько ее накрыл и также бесшумно ушел на кухню. Сделав себе тосты и обильно полив их земляничным вареньем, я уселся просматривать вчерашнюю газету. Ничего стоящего мне найти не удалось и я взялся за кроссворд. Где-то после двенадцатого слова мне это надоело. Кроссворды были моим хобби в юности. Я легко мог решить почти любой. Как-то институте, я даже поспорил на довольно большую для студента сумму и с легкостью выиграл пари у обалдевшего парня. Кажется он был с филфака. Ему и в голову не могло прийти, что почти с десяти лет, я серьезно занимался кроссвордами и не раз выигрывал газетные конкурсы. Время шло, но привычка осталась. Правда теперь я не разгадывал их за деньги, а просто ради своего собственного удовольствия.
Танюшу я разбудил ближе к семи. Вставать ей, как впрочем и любой другой первокласснице не хотелось и мне пришлось разрешить ей еще немного повалятся в постели пока разогревал завтрак.
С аппетитом пережевывая свой бутерброд - любимое блюдо ее матери, а теперь кажется и ее - она сообщила мне что ей приснился сон в котором с ней говорил дедушка. Моего отца она видела только на фотографии, но если учесть что память у нее была хорошей, то рассказанное вполне могло быть правдой. Да и с какой стати ей лгать. Она же не знала о его смерти, не знала даже о письме.
- И что сказал тебе дедушка? - как бы между прочем спросил я.
- Он сказал что любит нас и хочет что б мы его простили.
- Нас?
- Да, - не отрываясь от вкусного процесса сказала Таня, - тебя и меня. А еще он сказал что хочет меня увидеть и подружится.
Последние слова заставили меня вздрогнуть. Неужели он не отстанет от меня даже в могиле. Или, может он действительно изменился. На старости лет... И тут меня осенило: он же был совсем не старым? Сколько ему было? Да, пятьдесят девять лет. Но не в письме, ни в разговоре, не упоминалась причина его смерти. Я же почему-то решил что он умер от старости, но от нее не умирают. Так что же с ним черт побери произошло?
- А что он еще тебе сказал?
- Он просил что бы ты его послушался и сделал то что он тебя просит. Ты это сделаешь, папа, правда?
Я поразмыслил какое-то время и ответил:
- Не знаю красавица, не знаю. Но нам пора, а то опоздаешь в школу. - Таня взглянула на часы и одобрительно кивнула.
- Я готова.
На обратной дороге со школы, я заехал в "Звезду" - самый дешевый супермаркет в городе. У нас закончилось молоко, хлеб и другие продукты. В одном из проходов я наткнулся на Витю. С ним мы долгое время жили в одной комнате и он прекрасно знал о моих семейных проблемах. Лет через пять после окончания он внезапно возник в нашем городе и открыл аптеку на окраине. Вряд ли он много имел с этого бизнеса но Виктор мало жаловался и предпочитал шутить. В последний раз мы виделись с ним перед самым моим отъездом, около двух месяцев назад.
- А, старичок, - обрадовался он увидев меня, - где ж ты пропадал столько времени?
Я скромно улыбнулся и крепко обнял его. О дружбе и сопутствующих чувствах написаны сотни томов. Каждый человек хоть раз в жизни, испытывает что-то подобное. Эмоции, которые переполняют меня при виде старых, верных друзей, я передать не в силах. Это не дикий, щенячий восторг, хоть в такие мгновения я готов заскулить. Это не радость, не счастье. Я просто благодарен судьбе за еще одну встречу. После смерти Марины, я это стал ценить.
Я впервые заметил седые волосы у Виктора и сердце больно сжалось.
- Ты седеешь?
- Да старичок, меланина маловато, а вообще мне идет.
Я одобрительно кивнул. Сидена, действительно была ему к лицу, но больно было осознавать, что время шло, пока я находился в трансе.
- Как бизнес?
- Неплохо, если учесть все факторы. Недавно ревизию учинили, представляешь? Думали чего-то нароют, а нет, не повезло. Ты бы видел их лица когда они уходили. Пикассо периода "кубизма".
Медленно мы дошли к молочным продуктам. Я взял две упаковки молока и немного подумав, прихватил сира - свое любимое лакомство. Виктор заметил и ехидно улыбнулся.
- Все сырком балуешься? Эх, не ту профессию ты выбрал, тебе б продавцом в молочном отделе работать.
- Полностью с тобой согласен, только вот не берут. Кстати, я на работу устроился.
- Я за тебя рад, - искренне ответил Витя, - а как же Таня?
- Еще не знаю. У меня ведь не каждый день будут дежурства, ну в крайнем случае попрошу тетю Катю посидеть с ней.
- Это мать Марины? - Я утвердительно кивнул. - А сам ты, как?
- Нормально, еще вою. Недавно вот сюрприз на голову свалился.
Я рассказал Виктору об отце. О наших отношениях он знал еще со студенческих лет, но последние новости его шокировали.
- И ты что, вот так всех их взял да послал. - Я снова кивнул. - Ну ты даешь старик. Те че деньги не нужны? Ладно с домом, но валюту, мог взять?
- Да не надо мне ничего, сам как-то справлюсь. Вначале, после смерти Марины было тяжело, материальные проблемы совсем достали, но теперь по немного ситуация приходит в норму.
Мы расплатились и вышли. За углом я заметил "Газель" Виктора с фиромовыми эмблемами аптеки. Он кивнул в сторону моего автомобиля.
- Классная куколка, но ведь за нее насколько мне известно ты тоже не расплатился? Знаешь, дело твое, только плюнь ты на принципы и гордость. Ты думаешь Таня тебе спасибо скажет, потом, когда вырастет и поймет, что все в этом мире открывается не ключами, а зелеными дядьками с такими же зелененькими циферками. Если не мы, то пусть хоть наши дети, Леха.
- Да ладно, че там. Дерзай, мачо. Будут проблемы звони.
Витя, своей бравой походкой быстро направился к "Газели", я к своему старенькому и потрепаному "Форду".
По пути домой я заехал в ближайший магазин "МИСТ". Он располагался на углу Центральной и Горной улиц. Меня все время интересовал один факт. Почему эта улица называлась горной. Я решил, что Таниному дантисту не слишком много прибаватся работы и купил две плитки шоколада "АВК" и упаковку соленого крекера. Не помню где я слышал, кажется в каком-то из фильмов, о том, что не всякое печенье можно называть крекер. Только соленое и то, в котором есть сыр. На прилавке же я увидел сортов десят. Среди них был крекер с какао, ванилью. Но Таня любилиа только соленый да и то в малых дозах. Думаю, она во многом была права.
А дома меня ждал очередной сюрприз. Неделя удивления продолжалась.
Телефонный звонок застал меня в гараже и непонятно почему я стремглав кинулся в дом. Его я сразу узнал. И хотя ни скем из отцовской семьи отношений я не поддерживал, голос дяди Андрея я помнил. Тихий, завораживающий. В детстве я зачаровано слушал его чувствуя, осязая магию, которая совсем рядом. Он умел заинтересовать ребенка, умел найти его слабину и потом питаться энергией через маленькую брешь в детской защите. Услышав его голос вновь, через столько лет, я честно говоря, струсил. Я не имел понятия зачем он звонит и что ему понадобилось. Но боялся я не за себя. Власти над взрослыми он не имел. Его голос гипнотизировал только маленьких детей ищущих двери в кромешной тьме. Он давал им свет, но это было лживое сияние, муляж. Он давал им радость получая в замен их энергию. Дядя Андрей не был педофилом и в заключении он седел за совсем другие дела. Скорее он был энергетическим вампиром. О существовании таких людей я узнал уже в институте. Может он и не подозревал, что таким образом существует и поддерживает жизнь, но тем ни менее он делал это. Он питался моей энергией, и теперь по истечению двадцати лет, я боялся, за дочь.
В последний раз я видел дядю Андрея в шестнадцать лет. Тогда, он попал на пять лет за какие-то махинации. Это был его первый срок. За ним последовали два других с перерывами в один год. Он словно выходил что бы зарядится и садился вновь. Когда умерла мама, он отсиживал второе заключение. А через пару лет я нашел заметку в газете, о его третьем заключении. Срок, я не помню, знаю только, что сел он за незаконную торговлю.
И вот теперь он вновь позвонил.
- Привет, Алеша, ты ведь знаешь кто звонит. - Он начал говорить своим слащавым голосом, но видимо вскоре понял, что власти надо мной не имеет и прекратил. Мне от этого стало чуть легче.
- Да, дядя Андрей, я тебя узнал.
- Как дела племянничек? Как жена?
Сказал ли он это специально, или действительно ничего не знал о Марине? Я решил что чем скорее этот разговор закончится, те лучше. Спорить с ним я не собирался и тем более обижаться на него.
- Она погибла, два года назад.
- Да? - Я уловил наигранное удивление. Значит все таки знал, и спросил что б лишний раз сделать больно. Он был лучшим другом отца, и во всем поддерживал его. Мне не раз приходилась выслушивать угрозы в свой адрес именно от него. Но ни он, ни отец не имели на домной той абсолютной власти. Да и разговаривали мы всегда по телефону, вот также как сейчас.
- Я могу тебе чем то помочь?
- Да нет, Алеша, это я попробую тебе помочь. Ты ведь знаешь что умер отец?
- Да, мне писали?
- А почему же тебя не было на похоронах? Все таки отец родной.
Я до сих пор не мог понять цель его звонка. Вряд ли о решил меня отчитать. Я чувствовал, что он тоже ели сдерживает себя, что бы не наговорить лишнего, не сорваться на крик.
- Меня не было дома. Я вернулся несколько дней назад.
- А если бы грустное известие застало бы тебя дома? Ты бы приехал? - Он сделал ударение на слове "грустное" решив что я не сдержусь и сорвусь. Видимо это теперь было для него главной целью.
- Не знаю. Простите, но у меня много дел...
- Это точно, - грубо перервал он, - дел у тебя полно. Я любил твоего отца, любил. Любил так, как тебе щенок и не снилось. Он был моим старшим братом, он был мне отцом. А ты? Ты просто наложил на него, послал туда, куда приличные люди ходят по нужде. Ты наплевал на него, и даже не явился на похороны. А он, он лишил тебе все, все ради чего жил. Он оставил тебе дом, деньги, картины. Он ведь любил тебя до последнего вздоха.
- Я знаю. Особенно яро он любил когда поломал мне обе ноги. Просто так, взял железную арматуру и раздробил ноги девятилетнему сыну. Он любил меня, в этом я не сомневаюсь. Он любил мать, когда избивал ее до полусмерти, любил меня угрожая застрелить всех с кем я буду дружить. Он любил нас, когда говорил, что успокоится, только увидев могилы всех дорогих мне людей.
Мы оба сорвались. Теперь каждый жалел и разговор прервался. Повисла неловкая молчанка. Начинать превым, как и оправдыватся мне вовсе не хотелось. Но Дядя Андрей видимо не собирался оправдыватся или делать вид, будто ничего не произошло. Я сделал шаг вперед и скорее не потому что чувствовал за собой вину, а из-за того, что вот-вот должна была придти Таня. Ей точно не следовало слышать этот разговор.
- Ладно, я не хочу с тобой спорить, да и не вижу смысла. Зачем ты позвонил? - Дядя Андрей ответил сразу, будто уже давно ждал этого вопроса.
- Мне нужна твоя помощь. Ведь ты не думаешь, что я позвонил тебя отчитать? - Да он вовсе не изменился, хотя я слышал, что тюрьмы меняют людей.
- Нет, дядя Андрей, я не думаю, но чем я тебе могу помочь. - И тут я понял. Конечно, ведь по завещанию отец оставил мне приличную сумму и скорее всего, братец решил поживится наследством. Он ведь ничего не знает о моем вчерашнем телефонном звонке.
- Мне нужно, что б ты испонил волю своего отца. Ты был паршивим сыном, но кое-что все же получил. Поэто-му разберись пожалуйста с наследством отца.
Слова давались ему тяжило. Мне почему-то показалось, что их говорит даже не он. И хоть это звучит абсурдно, я услышал голос отца, будто это он разговаривал со мной.
- Я тебе очень доверяю, и поэтому ты вполне можешь с ними разобратся. Я только что устроился на работу и не могу приехать. - Меня перервал дерзкий смех. Так смеются только безумцы, одержимые каким-то бесом.
- Ты сумасшедший. Идти на работу имея на счету двадцать тысяч долларов.
И он снова залился смехом.
- У этого разговора нет продолжения. Мы зря теряем время.
Но он так не считал.
- Заткни пасть племянничек и слушай. Твой отец был хорошим человеком. Он оставил все деньги плохому, шаловливому щенку. Но обсуждать дела покойников непрелично. Ты поедешь к нему хочешь ты этого или нет...
Он неуспел договорить. Услышав шаги Тани за дверью я резко повесил трубку. Разговор действительно ни к чему не привел. Взглнув на одинокую телефонную разетку притаившуюся чуть ниже, под стулом, я быстро отсоиденил ее и пошел в прихожую. Последнее свое движение мне обяснить так и не удалось. Наверное это было предостережением, неким предохранением от последующих звонков. Хотя я точто знал, что дядя Андрей больше не позвонит. По крайней мере сегодня.
Это действитально была Таня. В школу ее отвозил я, а вот назад она возвращалась школьным автобусом. Благо этот вид услуг все еще действовал.
- Как дела ципленок, - спросил я вспомнив, что всегда приветствовал Марину этими словами. Мне так ее нехватало.
А ночью она мне приснилась. Это были фрагменты с похорон. Я стою у двери морга в ожидании, когда меня позовут. Руку дрожат как после длительного запоя. Мозг мертв и не реагирует, серце зжато в пылающий жаром ком... Потом - ее лицо, чем-то напоминающее ту, мою Марину, но такое чужое, как будто сделано по заказу мадам Тюсо. Белое покрывало и холод. Холод и дрожь пробивающее все тело. Я будто стоял под ледяным ливнем который снизвергли небеса грешнику. Я не помню что тогда мне сказал врач. Сам я не разговаривал ни с кем кроме Тани... Похороны. Много лиц. Туман скрывающий их глаза, пелена. Я ищу дочь и никак не могу найти. Вхожу в комнату где стоит гроб и меня пробивает дрожь. Только теперь до меня доходит что Марина умерла и более ее нет. Я подхожу к гробу. Наклоняю голову а из глаз потоком начинаю литься слезы. Я вижу как они падают на платье жены. Моей жены. Замечаю, как в области кльчицы появляеться маленькое пятно, а я все плачу. Потом ко мне подходит кто-то и обнимает за ногу. Это Таня. Я сажусь на корточки и сгеребаю в охапку дочь. Мы навзрыд рыдаем под гробом жены и матери. Нашей Марины... Я бросаю горсть земли в пустую, зияющую пропасть, где на дне лежит моя Маринка. Смотрю туда, где мгновение или вечность назад исчез гроб и что-то чужое, холодное влечет меня. Я хочу сделать шаг и тут чувствую прикосновение маленькой ладошки дочери которая спасает, вот уже в который раз... Но в эту ночь я вновь увидел Марину. Ту, живую, веселую и чуточку грустную, мою Маринку. Она стоит в белом свитере и темных штанах у двери в ожидании меня. Я делаю шаг, но вместо приблежения отдаляюсь. Что-то кричу, но голос исчезает. Потом резко, расстояние уменьшаеться, и вместо жены я вижу мать. Она стоит там-же в той же одежде, но это мама. Я делаю шаг и расстояние уменьшаеться примерно в двое. Но тут мама исчезает и я вновь вижу Марину. Она протягивает мне руку, потом выставляет ее вперед, будто отгородившись от меня, будто говоря: "СТОП". Но я хочу идти к ней, я хочу приблизиться. Марина и мама как бы обединяються, и я впервые замечаю как много у них общего. Они выставляют вперед обе руки, но я делаю еще один шаг. Мне плевать на все, на этот мир, жизнь, дочь. Лишь бы я был с ними рядом, с ними обееми. Я так этого хочу... Мама-Марина медленно делает шаг назад. Я - вперед. Еще несколько таких шагов и мы будем вместе. Но когда меня отделяет от них всего несколько метров, дверь внезапно захлопывается и я оказываюсь на залитой солнцем улице сам. Я вновь начинаю рыдать...
А утром я узнал что этой ночью сны не давали покоя не только мне. Таня вновь видела дедушку. Он снова просил того же. И на этот раз, в глазах дочери я заметил испуг.
- Папа, ты ведь сделаешь то что он просит? - в ее глазах читалась мольба.
- Я постараюсь. - Этот ответ уже становился традицией.
Вернувшись домой, я перезвонил в больницу и уточнил когда мне точно выходить на работу, потом решил пройтись по городу. Погода была хорошей, а вот настроение с каждой минутой все ухудшалось. Меня не покидали мысли об отце. Эти странные сны Тани, звонок дядюшки который непонятно с какого перепуга решил позаботится о моем благополучии. Черт побери, я всегда считал, что пока отец жив, у меня спокойной жизни не будет. Он мертв, а покоем и не пахнет.
Но настоящий сюрприз вновь поджидал меня дома. Не успел я переступить порог квартиры, как телефон начал натужно разрываться, Будто кто-то умирает, или что-то горит.
Это был Виктор. Голос человека который увидел в своей квартире труп, мне слышать приходилось. Удалось наблюдать за человеком, которому объявляют, что у него опухоль. Но такого перепуга или скорее даже растерянности мне слышать не приходилось. Виктор был очень возбужден, а это уже говорило об многом. Всегда спокойный, веселый, тяжело представить его неврастеником или еще чего хуже трусом. Но сейчас в его словах проскальзывали нотки страха.
- Привет! - С наигранным безразличием молвил он, но я почувствовал, что если Виктор не расскажет всего сей час, то через минуту разорвется, лопнет, словно воздушный шарик, а я буду стоять, и растеряно смотреть, будто Пятачок из детского мультфильма.
- Что произошло?
- Вообще-то, я даже не знаю как тебе это объяснить. Помнишь наш разговор на кануне.
Конечно же я его помнил.
- Твой отец, он снился мне.
Виктора пробила дрожь, а мне стало не по себе.
- Ну и что? - Я попытался произнести это как можно спокойнее но к сожалению это не получилось.
- Вообще-то ничего, просто понимаешь... - Он замялся. - ...он мне угрожал...
И тут я сорвался. Бывает, даже самого спокойного и уравновешенного человека прорывает. Некоторые замыкаются в себе, другие в приступе истерики рыдают и бьются о стенку головой. Я же начал смеяться, если те звуки, что вырывались из моего горла вместе с воздухом, можно было назвать смехом. Лично мне они больше напоминали смех дикого пони или взбешенного ослика. Я закрыл трубку рукой и свалился на стол. Приступ не проходил, он наоборот все больше захватывал меня. Смех начал понемногу окутывать тело словно маленький паук плел вокрег меня свою невидимую паутину. Я почувствовал спазм легких, потом еще один. Изо рта уже вырывался рык и я в этот миг просто возблагодарил небеса, за то, что Тани не было дома. Трудно себе представить что может подумать ребенок заставший своего отца в таком состоянии, и кто знает, кому первому понадобилась бы помощь.
На моей памяти был один случай: когда мне приходилось дежурить в бригаде неотложки, однажды нас вызвали в квартиру, где как сказал деспетчер пожиллая женщина потеряла сознание. Когда мы приехали на место, оказалось, что помощь уже нужна ребенку. В доме жыла бабушка с внучкой 8 лет. У старушки упало давление и она потеряла сознание прямо на кухне. Перепуганная девочка тут же вызвала скорую помощь, и начала своими силами приводить бабушку в сознание. Но то ли она делала что-то не так, то-ли состояние старушки требовало врача, в конечнем счете, девочка от перенесенного шока и испуга сама упала в обморок. Представьте себе удивление бабушки, когда она придя в себя увидела, что лежит на полу кухни, а рядом покоиться ее любимая внученька. Но на этом чудеса не заканчивались, пото что через минуту-вторую в дом постучали мы. Старушка отчетливо помнила что не вызывала врачей и как они так быстро оказались на месте для нее было загадкой.
Но Тани дома не было и никто не мог видить как я корчился у стола в обнимку с телефонной трубкой, словно безумно влюбленный сос воей девушкой в танце.
Меня прорвало. Психика не выдержала и хрупкий мост между подсознанием и сознанием рухнул в бушующие воды событий. Реальный мир в котором я существовал, ел, спал, ходил в магазины, общался с дочерью и друзьями вдруг оказался пустышкой, фикцией. И где-то там, глубоко внутри я увидел другой, совсем чужой мне мир, иное не паралельное измерение. Оно все это время жило во мне, розвивалось само собой, получало информацию. В том измерении у меня были другие мысли, другие желания. Я внезапно понял, или скорее даже ощутил каково было Хайду и Джекилу Стивенсона. Что-то дало понять, что во мне живет два совсем разных человека. Тот второй мир, в котором скопилось так много сора и грязи теперь рвался с бешеной силой наружу, к свету. Тот мир решил, что настало его время.
Кажеться у Кинга было что-то о "фильтрах" подсознания. Может тот второй мир и был теми фильтрами, в которых оставалось все то, что мозг не допускал к сознанию? Даже сейчас я не могу ответить на этот вопрос. Твердо могу сказать только одно. В тот момент я запросто мог лишиться рассудка и остаться пустым растением непрерывно тянущегось к свету и солнцу.
Но как-то я все же справился с собой. Смех по немногу начал отступать и наверное не столько от того что я взял себя в руки, сколько по чисто физиологическим аспектам. Тело сводили судороги и оно ныло, будто я вчера весь день подрабатывал грузчиком или занимался в тренажерном зале.
Я встал на ноги, но они не признав во мне хазяина подкосились. Я словно мешок соломы рухнул на пол и расбил себе губу. Плюс наплохо приложился правой бровей к кафельному полу.
Что было потом помниться плохо. Я медленно пополз к ванне судорожно хватаясь за стены. Неверное со стороны выглядело это забавно. Картина Айвазовского - Алкоголик по пути к кровати. В ванне я кое-как встал и держась за умывальник стал разглядывать себя в зеркало.
Зредище было конечно забавным. Под глазом лиловый синяк, верхняя губа разбита. Бровь тоже оказалась не в лутшем положении. Я промыл лицо водой и залепил бровь пластырем.
Окончив с косметическим ремонтом я медленно пошел в кухню. Ноги уже слушались, но все же меня носило со стороны в сторону, как после длительного запоя. Телефон валялся на полу, а из трубки доносились короткие гудки, они, словно упрекали меня за такое поведение.
Минут через двадцать я перезвонил Виктору. Вдавться в детали слава Богу не пришлось и он сразу перешел к делу.
- Короче так, старик. Во всю эту паранормальную чушь я не верю, но ночью мне приснилься твой папаша. Всю тираду, которую он мне произнес я передавать не буду. Думаю этого ты и так уже наслушался. Смысл такой: ты - щенок, он - падший ангел. Ты был не прав, он был не прав, только он теперь исправляеться, а ты уперся и хоть землю грызи. Толи его в рай не пускают, толи он даже в ад попасть не может, я так и не понял. Но, он мне пообещал, что если я тебя, заставлю простить его, то дела у меня пойдут не в проворот. Если нет, хана моему бизнесу. Суть, Леха, в том, что свои сны я как правило, не помню. Тоесть вообще. Ни хорошие ни плохие. Пусть мне там хоть Мерлин Монро сниться, хоть Буш в валянках. Моей башке этот как-то пофигу. Нас там чему в институте учили? Сни забываються в течении 15 минут после пробуждения. Ей, дружище, ты там часом не уснул?
- Нет, продолжай.
- Ну так вот, а этот сон я помню так отчетливо, как будто он вовсе и не сон. Но это все цветочки. Под конец своего милого монолого с картинками твой любимый папаша сообщил твоему верному другу, что в подтверждения своих слов, завтра он мне устроит сюрприз. И что ты думаешь, утречком я подежджаю к аптеке, а там две бригады наших любимых блюстителей закона. Делают обыск.
- С какой стати? - Я как-то быстро и легко успокоился но теперь никак не мог сообразить шутит он или говорит правду. Если шутит, что конечно мало вероятно, то почему так к стати. Дядя Андрей, потом сон Тани. Как-то все странно сбегаеться. Если не шутит, то тогда черт побери как все это обяснить.
- Я тоже спросил с какой стати, а они вежлево так мне ответили, мол поступил екстренный звонок, будто здание заминировано. Но это тоже еще так, зеленые плоды. Обыскали они все кругом, перевернули все вверх тамашками, и смылись. Захожу я в подсобку. - Тут Виктор замолк, а когда снова стал говрить, я понял, что он действительно напуган. - Леха, твой отец курил "Честерфилд"?
Я ответил что да. Отец действительно курил, и курил много. Но насколько я помнил его вкусы, курил он исключительно "Честерфилд".
- В подсобке я нашел окурок. Совпадение или нет, но окурок "Честерфилда". Кто его знает, может менты оставили, но из наших никто не курит. И еще одно Лешка, Бог его знает почему, но у меня на душе кошки скребут.
Я не стал рассказывать Вите всего, что произошло после нашей последней встречи. Ему и так было трудно. Я знал, что у него проблемы с властями и все это могло быть простым совпадением и тогда темболее ему не стоило брать это в голову.
- Ладно Вить. Спасибо что позвонил, но это все ерунда.
- Ты в этом уверен?
- Почти. Коль папша явиться вновь, сообщи, что ты сделал все что мог, а я подумаю.
На миг на том конце провода воцарилось молчание, потом, я вновь услышал неровное дыхание Виктора.
- Ладно, Леша, бывай. Не знаю правильно ли я сделал что позвонил тебе. Не знаю, правильно ли я делаю, что говорю тебе это, но на твоем месте я бы поступал именно так, как поступаешь ты. - Слова давались ему с трудом. Что внутренне, сильное душило, пыталось сломить.
В тот миг, мне искренне захотелось рассказать ему все. Рассказать о снах, о звонке. Рассказать все то, что мне пришло за вчерашнюю долгую ночь. В тот миг, я понял, что у меня уже нет ни единого друга. Нет человека, которому я бы мог расскрыть душу. Мой последний друг ушел со смертю Марины и теперь в мире не осталось ни единого человека которому я мог бы постучать в сердце с уверенность, что мне отворят. Единственным родным мне человеком оставалась Таня, но пока, я немог поделиться с нею всем. С ней я делил восновном радость, оставляя себе горе и боль.
Но я сдержался. Попрощавшись с Виктором и положив трубку, я долго ждал нового приступа. Но все обошлось. Все обошлось на этот раз.
ГЛАВА 3
Проблема выбора
Я обещал? Ну так тому и быть.
Ты был "плохиш" и ты не должен жить.
Я обещал, и слово я сдержу.
За все как следует тебя я накажу!
Идя во вторник на работу я жутко волновался. Встав раньше обычного я суетливо ходил по дому не зная чем заняться и куда себя приткнуть. Таня тоже была взбудоражена. В свои семь лет она прекрастно понимала, что теперь время которое я смогу проводить с ней сократиться в геометрической прогресии. И хотя она явно была рада обществу бабушки, несколько раз я заметил в ее глазах грусть.
Как-то мы гуляли в парке. Было около четерех часов и по пустынным алейкам бродил лишь одинокий ветер, да несколько влюбленных пар. Землю уже начали покрывать желтые листья, да и ночью было по настоящему холодно. Осень уже уверенно вступила в свои права, но с каждым днем, все больше чувствовалось приближение холодов, может быть, даже морозов. А уж с ними неприменно придет зима укрывая белой шалью все вокруг. Она словно хлороформ усыпит своим белым пушистым снегом, город, его жителей. С приходом зимы жизнь затихнет, а может быть даже остановить. Как знать.
Мы уселись на скамейку и Таня стала мне рассказывать последние школьные новости. Я чувствовал как все внутри замирает, когда моя дочень рассказывала о своих успехах. А йе было чем похвастаться. Но в то же время сердце больно сжималось от боли и жалости. Я только мог представлять как бы радовалась Таниным успехам Марина. И уж наверняка именно с ней Таня поделилась своим сокровенным секретом, насчет Кирила, сидящего сзади нее. Он последнее время был опеределенно к ней не равнодушен, а совсем недавно даже позвонил домой. Бойкий паренек.
Но и Танюша была явно к нему не равнодушна. Месяц назад она мельком вспоминала о нем, а теперь, в ее расказах за каждым вторым словом я слышал Кирил. И честное слово, мне было по настоящему приятно. Как знать, может моя дочь встретилась с первой любовью.
--
Папа, а почему ты не любишь футбол?
Я улыбнулся. За свою жизнь я не раз слышал этот вопрос и в большей части от девушек которые просто недоумевали: Как это не любит футбол. Ак уже повелось, что футбол стал чтоли национальным видом спорта. Как у американцев например бейсбол. Все мужчины страны, во время ответственных матчей и чемпионатов бросали и бросают свои верстаки, автомобили, рубанки и лопаты, бутылки в конце концов и с упоением, не отрывая взгляда от екрана своих телевизоров, следила за развитием событий. Футбольные баталии прекращают семейные ссоры и деловые проблемы. Мяч и одинадцать играков заставляю людей оторваться от реальности, уйти в иной, паралельный мир. Одинадцать человек делаю то, что не по силам сотням проповедников и политиков. Они обединяют людей.
Почуму я не люблю футбол? Да кто его знает. Думаю не стоит пересказывать старую шутку, о том, что футбол это 22 дурака и всего один мяч. Просто футбол, это не мое. В детстве, у меня не получалось играть: то времени не было, то желание. А после, когда и то и другое частично появилось, меня никто не хотел брать в команду. Помню как на каком-то соревновании школьного маштаба, вся команда усердно думала куда бы меня деть. Ни нападающим ни защитником решили не ставить и заперли в вратари. Где-то на втором голе меня позорно выперли из команды и предложили играть в тенис или пин-понг.
Да и вообще спортом я как-то не увлекался. Уже в институте начал ходить в секции плаванья, а позже на бельяр. Но и этоти види спорта меня мало заинтересовали.
--
Пап, так почему ты не любишь футбол?
--
Наварное, Танюша, потому, что не умею в него играть.
--
Пап, но ведь ты смотришь там разные фильмы о полицейских, смотриш гонки? А ведь ты не полицейский и не гонщик?
Таня умела озадичить как никто другой.
--
Понимаешь, есть такие вещи, к которим просто не лежит душа.
--
Как у меня к матиматике?
--
Да, наверное, так. Только есть одна разница. Тебе в жизни без матиматики не обойтись, а вот я без футбола прожить могу.
--
Да я знаю, но я так не люблю матиматику... - Таня состроила кислую мину, но уже через мгновение сияла.
--
Слушай, а почему ты так заинтересовалась футболом? - За семя лет ее жизни, я понял одну вещь. У моей прекрастной дочурки ничего не бывало просто так. Я не хочу сказать, что она все делала с тонким рассчетом или в ней жили какие-то нотки меркантильности (хотя, кто знает, может именно такие качества нужно иметь в сегодняшном мире). Нет, просто рациональность и небольшая хитрость тесно сплелись, словно любовники в дикой оргии, и породили некое "шестое" качество.
--
Просто, к нам вчера приходил тренер и предлагал записываться мальчикам в футбольную секцию.
--
А, вот оно в чем дело.
--
Да, и Кирил записался, - я невольно улыбнулся. Если так дальше пойдет, в ближайшее время она начнет рассказывать что Кирил ел на завтрак и чем будет ужынать. Но тем ни мение отцовская радость присутствовала в моем сердце. Наконец Тане удалось найти друга и мне очень хотелось верить, что этот друг не предаст и не сделает больно ей.
--
А, когда я спросила тренера почему он не записывает девочек, то он сказал, что футбол это мужская игра, и смазливым вертихвосткам нечего делать на поле.
--
Надо было сказать тренеру, что в мире существует уйма женских команд которые играют далеко не хуже мужчин.
Ох попадись мне этот тренер, я бы обяснил ему почему я не играю в футбол. Я все понимаю, но ламать стереотипы и надежды, убивать желание-ембрион у семилетних детей, это уж слишком. Таким людям как минимум место в каком-то ГЕТО.
--
Я ему сказала, что мой папа не любит футбол и никогда его не смотрит.
--
Могу только представить, что ответил ваш тренер.
--
Он не наш. - Возмущенно выкрикнула Таня. - Не мой. А ответил он, что тот из мущин, кто не любит футбол или заточенный тюфяк или заученый хлюпик. Только я не поняла, как тюфяк может быть заточеным?
--
Это он образно. Тюфяком, называют людей которые впринципе ни на что не годятся. Ну а заточеными - людей занимающихся чем-то одним или остановившимися на чем-то одном.
Таня усиленно пыталась переварить все мною сказнное. Наверное для семилетнего ребенка, это было не так уж просто. Не знаю, правильно ли я воспитывал дочь или совсем наоборот. Кто знает, может мои методы повергли бы Макаренка в глубокий шок, но фактом было то, что Таня росла чудесным не избалованым ребенком. Конечно, жить без матери и помнить ее разве что по фотографиям это ужасно. Какми бы не был хорошим отец, эму никогда не заменить для ребенка мать. Я старался, я очень старался, отдавал все свое тепло, ласку любовь. Я отдавал своей Танюше всю нежность которая предназначалась ей и еще ту, которая оставалась для Марины. Часто говорят, будто малыш привязан или к отцу или к матере. Возможно так оно и есть, некая посознательная симпатия, доверие к одному из родителей существует. Но как бы там ни было, мать для ребенка это все большее чем отец. Именно с матерью он проводит те 9 месяцев, являясь одним целым, одним большим миром, но при этом живя своей, отдельной маленькой жизнью.
--
Ну что, пойдем домой?
Таня неуверенно стенула плечами.
--
Замерзал?
--
Неа!
--
Ну да, вон уже вся посинела от холода. Пошли домой. Сядем у нашего камина с кружкой гарячего липового чая с душистым медом и будем играть в монополию, пока кто-то из нас не потеряет сознание.
--
Ладно, уговорил, только сознание первым потеряешь ты, когда я три раза подряд обанкрочу тебя.
--
Это мы еще посмотрим кто кого. Если мне не изменяет память, в прошлый раз девочка Таня окончила игру и была должна папе довольно большую сумму.
--
Просто я была не в ударе...
Мы шли по унылым алеям городского парка и они как бы оживали от веселого и раскатистого смеха Тани. В такие минуты я был просто счаслив и тихонько благодаря небеса просил ниччего не менять. Пусть все будет как есть. Пусть.
--
Папа, а когда ты пойдешь на работу?
--
Во вторник. Но до этого у нас еще есть целых шесть дней, два с которых выходных.
Таня молчала. Она явно понимала, что работать я должен и от ее желания ничего не измениться, но ей так не хотелось оставаться одной. Если бы она знал, как не хотелось мне оставлять ее пусть даже с бабушкой.
--
Грустишь? - с улыбкой на лице спросил я. - Выше нос котенок. Держи хвост пистолетом. Это всего пять раза в неделю.
--
Ну да.
--
Котенок. - Мы остановились и я присев на корточки взял ее за руки. - в глазах читалась мольба и недетская печаль. Боже, сколько уже беды и боли испытал этот ребенок. За что? - Котенок, ты же понимаешь, я должен. Нам нужно что-то кушать, во что-то одеваться. Нужно платить за дом и автомобиль. Тебе нужно учиться.
Таня понимающе кивнула и отвела глаза.
--
У меня нет другого выбора, котенок, просто нет.
--
Но ведь раньше мы жили вместе и тебе не нужно было работать? - Воспоминание о том что было раньше заставили содрогнуться. С теб опасным бизнесом я завязал и пообещал больше никогда им не заниматься.
--
Раньше ты была по меньше, и у нас были кое какие сбережения. Теперь боченок с медом опустел и Винни-Пуху придеться лезть на дерево к пчелам.
--
А я буду стоять под деревом с ружем как Пятачок?
--
Конечно. А когда мне понадобиться помощь, ты выстрелишь в шарик и я окажусь рядом с тобой.
Мы снова пошли по бесконечным парковым дорожкам. Смеркалось, и вечерний туман уже начал окутывать своими белыми, мягкими одеждами, город. К утру все кругом будет в белом, непроглядном коконе. Но то будет утром, а тогда, я шел держа за руку своя любимую дочь и не думал ни о чем кроме нее. Я не думал о тумане, городе, предстоящей работе. Я не думал о футболе и мне кажеться, я даже не думал о Марине, что бывало так редко.
Но шесть дней пролетели со скростью курерского поезада и вторник, словно коварный враг уже был у ворот.
Позавтракав я отвез Таню в школу.
--
А когда ты будешь дома? - со слезами на глазах спросила Таня.
--
После девяти. Я сдам дежурство и сразу же приеду.
--
А можна я тебя подожду.
--
Если бабушка разрешит, и ты не будешь капризничать, думаю что можна.
На лице появилась улыбка. Она чмокнула меня в щеку и скрылась в непроглядных джунглях школьных коридоров.
На работу я не опоздал, даже приехал чуть раньше. Зашел в гараж, принял автомобиль и в предвкушении первого рабочего дня стал просто ждать. Камнем прикосновения во всем этом был тот маленький факт, что еще пять лет назад, я был врачом (хотя почему был, я являлся им и сейчас), а теперь простым водилой тележки скорой помощи. Врядли меня заела зависть. Скорее досада. Ведь сейчас я был никому не нужен. А мне так хотелось опять назад, вновь взяться за скальпель или просто, вот так ездить с бригадой на вызовы. Мне так хотелось вновь помогать, быть нужным, востребованным. Понимать, что на этой большой планеты ты не просто занимаешь место а занимаешь его с пользой принося в маленький "общаг" жизни свой кусочек труда.
Первый рабочий день оказался трудным. Было довольно много вызовов, да и просто психологически я был не совсем готов начать работать. Вечером, возвращаясь домой, я постоянно думал и перебирал в голове возможные варианты. Кридит за квартиру, я почти погасил. Оставалась незначительная сумма. За автомобиль нужно было отдать чуть больше. Но денег то все равно не было. Можно было бы конечно вернуться вновь в клинику и за полгода я бы заработал нужную сумму. Но Таня. Да и врядли бы я смог вновь там работать.
Черз два года после смерти Марины, я встретил своего старого приятеля, еще со студенческой скамьи. Под разговор, он узнал, что у меня проблемы с деньгами, которые на тот момент приобрели просто катастрофических розмеров, предложил работу. Если учесть, что нужно было переезжать в другой город и заниматься не совсем легальным бизнесом, вернее сказать даже криминальным бизнесом, то было ястно почему я сразу же отказался. Я мог оставить дочь на бабушку - мать Марины. Мог теоретически, но сделать это на практике не представлялось возможным. Прошло не так много времи с того момента, как какой-то ублюдок сбил мою жену поломав жизнь мне и Тани. Я все еще боялся, что что-то подобное может случиться и с дочерью.
Но деньги заставили меня сделать этот шаг. Я не люблю вспоминать то время, но делая свое черное дело, я думал только о дочери. Знаю, это плохое оправдания, ведь нельзя творить зло во имя добра, нельзя убивать во имя жизни. Но выбора не было, хотя старая добрая поговорка, о том, что выбор всегда есть, говорила совсем о другом. Я занимался трансплантацией органов. Незаконной трансплантацией. За это мне платили приличные деньги, даже очень приличные деньги. Уже через полгода я вернулся домой, а еще через год вновь вернулся на работу.
Но теперь это все было в прошлом. В прошлом, которое мне совсем не хотелось вспоминать. В страшном прошлом которое так и норовило влезть в более светлое настоящее. В настоящее, в котором уже появились первые сонечные лучики.