Данихнов Владимир Борисович : другие произведения.

К слову о благородстве

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    6-е место на Роскон-грелке.
    Вышел в сборнике АСТ


   К слову о благородстве
  
   В продаже появились фальшивые надгробья: выглядят как настоящие, но дарят радость.
   В первые дни надгробья уходили очень хорошо. На ура шли надгробья в виде клоунов и музыкальные надгробья, напевавшие каменными голосами "Я жил в трущобах городских". Ваня втюхивал чужакам по десятку надгробий в день и намеревался через недельку-другую открыть вторую точку. Но, похоже, на базаре была своя мафия, и людей здесь не жаловали. К Ване подослали благородного: крепкого инопланетного мужика в белом костюме - не пылинки, не пятнышка. Ваня весь истрясся, пока смотрел на мужика, который ходил вдоль лотка и придирчиво разглядывал товар.
   - А ты знаешь, - спросил благородный тихим голосом, - что на твоей Родине, Земле, эти надгробья ставят на кладбищах?
   - Отчего ж не знать? Знаю. Чай, не дурак. Ну так то на Земле. Земля - планета контрастов, а мы тут - на цивилизованной Кианке. Кианке, да. Хорошая, говорю, планета Кианка, воздух у вас тут свежий, бывает, выйдешь за порог, вдохнешь полной грудью и давай дышать до посинения...
   - А ты знаешь, - спросил благородный тихо, - что на кладбищах хоронят ваших мертвых?
   - Как не знать? Знаю. Хоронил, было дело. Теперь вот стыдно, хочу отринуть темное прошлое. Здесь, на Кианке все цивилизованно: мертвых сжигают. Бывает, выйдешь на порог, а по всей улице костры жгут: день похорон. Пепел вокруг. Вдохнешь полной грудью пепел...
   - А ты знаешь, - спросил благородный тихо, - что совсем неблагородно не уважать обычаи своей родины? - Спросил - и дал Ване в глаз. Ваня очень любил свой глаз, поэтому зажал его рукою и заплакал, прижавшись к стене. Прохожие чужаки старательно отворачивались, ведь Иван вел себя неблагородно. Благородный подошел к хнычущему Ивану и покачал головой. Ваня вдруг как бы увидел себя со стороны, плачущего, опозоренного, разозлился, подпрыгнул на месте и крикнул:
   - Ну что смотришь, изверг? Думаешь, благородства в тебе много, а я, я - червь? Червь? Нет, не червь. Я - человек. У меня гордость есть, а у тебя гордости никогда не было, сволочь чужаковая, ты только и умеешь, что исподтишка по лицу кулаком бить! Да я тебя щас сам, сам я тебя щас по мордасам, я тебя, дружочек, угощу по-нашенски, в клочки порву. Понял? Понял, морда твоя благородная? А клочки прохожим буду раздавать: а вот кому клочки зелененькие, благородненькие? А? Почти даром отдаю, себе в убыток работаю!... - Ваня выставил вперед кулаки и запрыгал перед благородным как боксер. - Боишься что ли? Ну? Ну? Лови удар!
   Ваня размахнулся, мужик в белом тоже размахнулся и поверженный Ваня, зажимая второй глаз, отлетел к стенке, разомлел от такой подачи и потерял сознание.
  
   Утром над Ваниной кроватью нарисовалась его жена Настя и помахала перед Ваниным распухшим носом справкой. Иван с трудом сфокусировал взгляд: на справке было ровно семь зеленых печатей. Столько, сколько нужно, чтоб на космическом вокзале дали разрешение на вылет.
   - Так-то, Ваня, - устало сказала Настя, усаживаясь на кровать рядом с мужем.
   - Летишь что ли?
   - Так-то.
   - Ну лети. Нет, ты лети, конечно. Думаешь, я держу? - Ваня просыпался буквально на глазах. - Лети. Сама лети. Справку получила, постаралась. Теперь лети. Небось, этому, зеленорожему с присосками вместо глаза отдалась за последнюю печать?
   - Ваня, Ваня, - покачала головой Настя. - Дурак ты, прости Господи. И как я за тебя замуж вышла, сразу не увидела?
   - А и дурак! - закричал Ваня и сел. Почесал нос: - Дурак. Знаешь, почему дурак? Дурак, что на тебе женился! Думал: любовь! Любовь, как же! Чуть первая трудность в жизни - и на тебе! Я ведь люблю тебя, Настя. Я ведь все для тебя! Я ведь для тебя и в горе и в этой... в радости! Вот тебе плохо было: где я был?
   - В кабаке, - тихо сказала Настя.
   - В кабаке! В кабаке, говоришь! Я в кабак пошел только для того, чтоб обдумать, как помочь тебе! Чтоб план составить. Сосредоточиться. С тобой же совершенно нельзя сосредоточиться. А в кабаке можно. Вот я и пошел туда. А ты что? Вот мне плохо: Настя помоги! Нет, не помогу, улетаю я, Ваня. Забыла обет, который дала: в горе и этой... да! В радости-то, небось, все время со мной была, а как судьба кулаком по башке дала...
   - Не было у меня с тобой радости, Ваня, - сказала Настя и поднялась. - Пойду я. Чемоданы собрала уже... ты меня не провожай.
   - Ну и катись колбаской! Копченой колбаской катись! Кто-нибудь подберет и съест, а меня под боком не будет!
   Хлопнула дверь. Ваня долго лежал в кровати, кипя от гнева, и молчал. Затарахтел ключ в замке. Бухнули о глиняный пол чемоданы. Еще раз хлопнула дверь - на этот раз входная. Ванины синяки отозвались болью, и он чуть не заплакал от бессилья, но сдержался - мужик, е-мае налево! Подхватился. Подошел к окну, подтягивая в пути трусы. Раздвинул шторы: огромное белое солнце Кианки жгло глиняные дома кианцев. Меж домов шныряли экологически чистые пузыри, в которых кианцы летали, крутя педали. На востоке, над базаром, курился дым. Внизу стояло желтое и круглое, как одуванчик, такси. Вот к нему подошла молодая женщина с двумя чемоданами в руках. Из такси вышел молодой зеленокожий кианец и помог женщине с багажом. Ваня все ждал, что Настя посмотрит наверх, но она не посмотрела. Такси, перебирая зелеными ложноножками, умчалось в сторону космического вокзала.
   - Повешусь, - решил Ваня. - Повешусь, е-мае.
   Он сходил на кухню, достал мыло, в чулане отыскал стремянку. Сорвал в гостиной с крюка люстру, поставил стремянку под крюк. Начал искать веревку. Веревка не находилась. Ваня перерыл всю квартиру, но веревки не было. Ваня громко и с чувством матерился, но веревка как сквозь землю провалилась. Позвонил телефон. С мылом в руках Иван поднял трубку.
   - Ваня у аппарата.
   - Ты мне так голову забил своей фигней, что я и забыла... Ваня, я ведь зачем тебя разбудила... что дочери скажем?
   - Ей семнадцать уже, поймет, - буркнул Иван.
   Жена помолчала.
   - Ваня, ты это... прости меня. Не могу я просто больше. Совсем не могу. И ухожу не к кому-то, ты не думай, просто ухожу.
   - Да чего уж там, Настя... - буркнул Ваня.
   - А насчет надгробий - это хорошая была идея, ты молодец. Если бы не чужаки...
   - Да чего уж там...
   - Прощай, Ваня. Прощай.
   - Да чего...
   В трубке раздался противный писк - разговор окончен. Иван повесил трубку, сел на пол и смачно откусил от мыла. У мыла был приятный земляничный вкус. Очень вкусное и полезное мыло: мэйд ин Кианка.
   - Ну ничего, ничего, прорвемся, Вань, не ссы! И не такие преграды брали. Все у нас будет. Точно!
  
   Ваня, переевший земляничного мыла, с шумом и треском вошел в кабак. Десятки зеленых рож уставились на него. Ваня обвел собрание презрительным взором поверх голов и топнул ногой. Пошел между столиками, стуча кулаком о столешницы, толкая чинно сидящих чужаков.
   - Гуляете, да? Где-то дети голодают, корочку хлеба ищут: подайте, господин, корочку. А вы ему морально сапогом по носу - бац! нет корочки! мы тут гуляем, добро народное пропиваем, а корочки нет! - Ваня вышел на середину темного зала, плюнул, ботинком растер и проорал: - А вот я вам щас один рожи-то понабиваю, понабиваю-то!
   Вперед выбежал маленький, трехрукий, с семью глазами - хозяин заведения.
   - Ну что вы, что вы! Зачем так сразу: рожи! А вот если тут у кого в силу происхождения рожи нет: обидится ведь! Так? А вы ведь, как я посмотрю, человек благородный, вы не обижать сюда людей пришли, а правды искать! Так?
   - Ты с какой планеты? - спросил Ваня строго.
   - Ну зачем так сразу: с какой планеты! Может быть, ваш вопрос наносит удар по моей тонкой душевной организации! Вдруг моя родная планета распылена сотни лет назад враждебной цивилизацией? Вы слышали о политкорректности?
   - За политконкретность в рыло щас заряжу!
   - Ну зачем сразу в рыло? Мы ведь почти братья. Да, да. Я и вы. Таких инопланетников, как вы, я на этой планете раньше не видел. Я и сам на Кианке единственный. Мы, единственные, должны держаться друг друга. Так?
   - Ты тоже один? - Ване захотелось обнять семиглазого урода и разреветься.
   - Да, да! Может, присядете? Первый стакан кианкского кишкотряса за счет заведения!
   Ваня махнул рукой: давай, мол. Трехглазый усадил его за столик. Шестиухая официантка с декольте до третьего сверху пупка принесла стакан кишкотряса. Ваня отпил и вздрогнул: коктейль был крепок. Но Ванина русская душа не желала сдаваться: Иван отпил еще раз. Напротив уселся тонколицый субъект в дорогом пальто из тончайшей серебристой паутины.
   - Вы с Земли? - спросил субъект.
   - А что если и так? - вскинулся Ваня. - Что? Ну варварская планета - и что? И что теперь, е-мае налево? Унижать меня будешь? Думаешь, у тебя дорогое пальто - и все? Царь мира? Имеешь право унижать безнаказанно? А вот не дамся я! В рыло заряжу - и вызывай потом своих благородных! Давай, зови!
   - Нет, нет, что вы! - Субъект мило улыбнулся верхним ртом. - Ничего такого! Позвольте представиться: директор средней школы Иджмг Пргек.
   - Игорек?
   - Э... пускай будет Игорек. Дело в том, уважаемый землянин, что я собираюсь открыть в своей школе курсы по истории чужих планет, в том числе и Земли, а вы как нельзя лучше подходите для этого дела: в конце концов, как мне удалось выяснить, вы - единственный представитель хомо сапиенс на нашей планете.
   - Ты меня пидорасом назвал?
   - Я...
   Ваня вскочил и стал ходить кругами вокруг стола. Остальные зеленоглазые с любопытством смотрели на него.
   - Да как ты посмел, - угрожающе прошептал Ваня. - Как ты только посмел так меня унизить? И все потому, что я один. Нету заступников у меня, сам верчусь. Прилетел сюда в поисках лучшей жизни, е-мае налево, и что получил? Жена ушла, мыло в доме закончилось, так еще и педиком назвали! Но нет, я, конечно, ни слова в ответ не скажу, не опозорюсь, я-то знаю, конечно, чего вы хотите: вот, мол, назову его пидорасом, он мне рожу совершенно справедливо набьет, и мы по всей галактике раструбим, какие земляне варвары. Вот чего вы добиваетесь! Но Ваня не дурак, нет, господа. - Иван обвел гневным взглядом помещение. - Ваня все понимает! Ваня будет вести себя гордо! Е-мае, да Ваня еще поставит вашу дрянную планетку рачком, понято?
   - Позвольте! Позвольте, уважаемый Ваня! Я вовсе не собирался этого делать. Вижу, вы не в настроении... Вот моя визитная карточка. Если вдруг заинтересуетесь... бесплатное питание, хорошая зарплата...
   - Пляши! - Ваня уставился на чужака и, ухмыльнувшись, залпом осушил свою кружку.
   - Что, простите?
   - Если хочешь, чтоб я работал на вашу контору - пляши. Сердце ноет, нужна отдушина. Спляшешь для меня, порадуешь - пойду к вам. Давай. Я уже жду. Все ждут. Ну? Ждете, сволочи? - закричал Ваня, оборачиваясь на соседние столики. Столики откликнулись виновато: "Ждем!.." - Вам только бесплатных представлений подавай! А на то, что есть планеты, где дети голодают, вам, суки, насрать, е-мае налево!
   Зеленокожий директор, растерянно посмотрев на Ваню, вяло топнул правой лапой, потом уныло топнул левой. Ваня не вытерпел и полез из-за стола:
   - Эх, е-мае налево. Ну кто так танцует?! Дай покажу...
  
   С его бывшего лотка теперь торговали гусеничным творогом и сушенными трублями. Ваня продал место какому-то хмырю с Альдебарана. У хмыря были красные рожки и кожаные сапоги от Келвина Кляйна. Ваня долго пересчитывал деньги, которые ему всучил хмырь. Хватит, чтоб подкупить чиновника по распределению живого ресурса: это будет вторая печать на справку. Осталось раздобыть денег еще на пять. Или стоять в очереди лет десять. На Кианке страшная бюрократия: так просто отсюда не улетишь. Как Насте удалось быстро добыть печати? Тайна, покрытая мраком.
   Хмырь спросил развязно:
   - Чо, может поторгуешь? Мне еще один торговец нужон. Сутки-трое. Ага?
   - Хрен тебе, а не "ага", - сказал Ваня. - Я на этот рынок, е-мае налево, больше не ногой. Я отсюда все равно скоро сваливаю.
   - С Кианки? Чо ты мне лапшу вешаешь. Свалит он. Ага. С таким-то отношением.
   - У меня свои связи и связи эти нехилые, - грозно сдвинул брови Ваня. Он уже собирался бить хмырю морду, но в это время в толпе замелькали белоснежные одеяния благородного. Ваня поспешно ретировался.
  
   Двадцать зеленых пострелят сидели в классе. Они замерли за партами, прилежно раскрыв перед собой круглые ноутбуки, похожие на пудреницы. Ваня поначалу и впрямь принял их за косметику и хотел конфисковать.
   - Учитель Ваня! - С места поднялся зелененький в кепочке. - Это не есть пудреница, это есть ноутчдук!
   - За знание русского ставлю пять с минусом, - сказал Иван, возвратил "ноутчдук" ученику и подошел к плазменной доске. Написал световым мелком: "Учитель Ваня".
   Спрятал руки за спину и повернулся к детям.
   - Вы записывайте, записывайте.
   Зелененькие прилежно застучали присосками по кнопкам.
   - Я, учитель Ваня, научу вас, ребятки, жизни. Вся эта философия-хренософия и история-шмория не помогут вам выжить в условиях Кианковского буржуазного общества. Все знают, е-мае налево, что Кианка славится двумя вещами. Факт! Кто может назвать эти вещи?
   - Это есть гусеничный творог!
   - Правильно, Мерблгл. Вторая вещь?
   - Институт благородства!
   - Пять с плюсом, Мерб... тьфу, ну и имечко у тебя. Благородство! - произнес Ваня грозно и поднял вверх указательный палец. - Ни на одной планете такого не видел. Это же, пардон, е-мае блин какой-то! Например, мне надо бабе по роже врезать, чтоб не зарывалась. Не то что бы я бью ее по злобе или чтоб покалечить, нет. Я даю ей в глаз, чтоб слушалась, потому что бабы глупые. Если их не направлять изредка точными ударами, они невесть чего себе возомнят и такого натворят! Вот, например, прилетели мы с моей женой Наськой на Кианку. Я в первый же день дал ей в глаз, потому что она прокатала на такси половину наших сбережений. Ну потом все нормально, конечно, любовь-морковь, туда-сюда - никакого разврата, конечно, - а вечером заявляется этот, благородный и мне самому в глаз - хрясь! Нельзя, мол, женщин обижать. И что? И где я теперь? Где моя Наська? Записывайте: "Вырастем и надерем задницы всем благородным засранцам нашей родной планеты". Записали? Теперь с красной строки пишем заголовок: "Почему в будущем мы будем кланяться жителям планеты Земля".
  
   В здании телеграфа повсюду были расставлены цветочки в кадках. В телефонной кабинке пахло жареным луком.
   - Кем ты стал? Учителем?!
   - Да ладно тебе, Аллочка, ну поучу зелененьких, мне деньжат отсыплют, е-мае налево, я чиновников подкуплю, прилечу к тебе. Ты лучше скажи: как ты? Мама как? Все еще дуется?
   - Папа, ты должен понять! Пойми ты, наконец! Это не Земля! Ты на чужой планете! Там другие правила! А ты еще собрался детей учить!
   - Не собрался, а уже учу, Аллочка.
   - Тем более! Вдруг что-нибудь не то ляпнешь?! У них же мышление другое! Папа!
   - Как ты там? Как ты там, моя крошка? Учишься?
   - Папа, ты слушаешь меня? Устройся на какую-нибудь непыльную работу, где не надо общаться с чужаками. Два годика поживешь на Кианке и улетишь!
   - Аллочка! Маленькая моя! Все, минуты заканчиваются! Люблю тебя, маленькая! Через недельку звякну! Пока, милая!
   - Па...
  
   Получив первую зарплату, Ваня пошел в кабак и купил по бокалу кишковерта себе и зеленой цыпочке с кожаными отростками на плечах. Цыпочка подмигивала Ване и нежными синими губками цедила коктейль. Иван чувствовал небывалое воодушевление.
   - Учитель я, - сказал Ваня пьяным голосом. - Русский. Распоследний на всю округу.
   - Это заводит меня, - сказала цыпочка каким-то механическим голосом. Ваня обнял ее за плечи. Ладонь что-то царапнуло. Иван отнял ладонь - из плеча у цыпочки торчал неизолированный проводок.
   - Ты робот что ли?
   - Тебя это заводит?
   - Да хрена меня это заводить будет! - Ваня подскочил и стал бегать вокруг столика. - Ну что же, что же это творится? Я же с ума сойду. У меня же нервный срыв случится. Сколько мне? Сорок почти! А кто я? Что я? Зелененьких учу? Снимаю цыпочку, а она резиновая кукла? За что это мне? Где Настя моя? Где дочка? Что я делаю? Ну е-мае налево!
   Цыпочка допила коктейль и, пожав плечами, ушла. Иван закричал ей вслед:
   - А ну стой, е-мае налево! Я еще не договорил!
   К нему подбежал семиглазый хозяин бара. Схватил за рукав, усадил обратно за столик:
   - Ну что вы, что вы так сразу нервничаете? Вы должны беречь себя. Вы - единственный представитель своего вида здесь. Можно сказать, избранный. А вы себя терзаете. Не терзайте себя. Вот вам еще один кишковерт за счет заведения. Кстати, хотите попробовать новинку? Коктейль кишкогрыз. Замечательный вкус.
   - Да пошел ты! - простонал Ваня и упал лицом в тарелку.
  
   - Записываем дальше, козявки. Подзаголовок: "Отношения полов на Земле и почему они лучше, чем на Кианке". Учитель Ваня сегодня не здоров, у него жуткое похмелье, поэтому пишем быстро, не отвлекаемся. Кто отвлечется - двойку поставлю. Что тебе, Крубррл?
   - У нас в школах, все наоборот, учитель Ваня! Пятерка - низшая оценка, а единица - высшая.
   - Ни хрена себе, а я вам столько пятерок наставил. Что ж вы молчали?
   Зелененькие переглянулись и пожали липкими плечами.
   - Господи, да вы невинные как младенцы! Это надо исправить. Сотрите последний заголовок на хрен, пишем другой: "Почему иногда стоит бить рожи всем подряд, включая..." Зачеркните "включая", вместо этого напишите: "особенно благородным".
  
   Ваня проснулся рано утром от того, что внизу кто-то бил стекла. Ваня ни разу еще не слышал, чтобы на Кианке били стекла или что-нибудь в этом роде. Даже на базаре продавцы вели себя тихо, как в библиотеке. Ваня зевнул, потянулся и подошел к окну. За окном зеленокожие подростки швыряли кирпичи в витрину магазина. На одном из ребят была кепка, и Ваня с удивлением узнал в нем своего лучшего ученика Мерблгла. У перекрестка мелькнули белые одежды, и Ваня вздрогнул. Благородный тоже, кажется, вздрогнул, когда увидел, кто это шалит. Кодекс запрещал ему трогать детей. Благородный замер посреди улицы. Ваню что-то кольнуло, издалека похожее на стыд и раскаяние. В чем есть он выбежал на улицу и закричал:
   - А ну отставить, е-мае налево!
   Зелененькие, увидев Ваню, побросали кирпичи и убежали за угол дома. Иван подошел к благородному. Тот стоял посреди улицы как столб и плакал. Ваня замер перед ним, не зная, что сказать. Над ними торжественно проплывали летательные пузыри.
   - Ты это... е-мае... Плохо, когда благородства не хватает, да?
   Благородный плакал.
   - Ну хватит, хватит уже... мужик, а плачешь. Хочешь, кишковертом угощу?
   - Это были дети... - прошептал благородный. - Наши дети. Как такое могло случиться?
   - Пошли, пошли... - Ваня заторопился. - А что я в трусах тут хожу, так никто и слова не скажет, вы ведь все тут благородные, е-мае налево. Да и кто знает, может это у меня традиция такая - в трусах ходить. - Он обнял благородного за плечи и повел в кабак. - Да не плачь, не плачь. Жизнь - штука паскудная.
  
   Из здания телеграфа кто-то похитил все кадки с цветами. В телефонной будке межпланетной связи пахло земляничным мылом.
   - Дурак! Дурак ты! Не берут взяток Кианковские бюрократы! Они просто вежливость любят! А ты них орал! Вот они и говорили тебе, что только через два года печать поставят! А я с ними вежливо... Все печати за неделю проставили бесплатно! Ваня! Ваня! Господи, ну какой же ты дурачок...
   - Люблю я тебя, Настенька. Очень люблю, е-мае налево. Прости ты меня, скотину такую, за все. Я ведь как лучше хотел. Заработать хотел, чтоб Аллочке нашей на совершеннолетие космическую яхту подарить. С космическим парусом. Прилетай, за мной, а? А то арестуют меня. Посадят. Или того хуже - облагородят на хрен.
   - Нет, Ваня. Поздно уже.
   - Но я ведь попросил прощения!
   - Поздно, Ваня...
  
   Шел урок. В дверь класса тихо, будто стесняясь, постучали. Вошел директор в паутинном пальто, за ним - двое благородных в белом. Ваня осекся. С грустью посмотрел на зелененьких. Они молчали. Тот, который в кепке, отвернулся и смотрел в окно.
   - Учитель Ваня? - пряча глаза, спросил директор.
   - Будто не видишь, - усмехнулся Иван.
   - Благородные пришли за вами.
   - Вижу. Не дурак, е-мае налево.
   Его взяли под локотки. Ваня повернулся к ребятам и, нахмурившись, виновато сказал:
   - Ребята, вы простите меня, дурака старого. Дрянь я. А вы ведь хорошие, благородные... а знаете, что я подумал, козявки вы мои? Благородство - это ведь еще и умение признавать свои ошибки. И прощать. И вот я, скверный, конечно, человек, признаю, что ошибался. Значит, самую малость, но все-таки благородный... а вы-то прощать умеете?
   Ученики молчали.
   Белое Кианковское солнце обжигало крыши глиняных домов. Над базаром дым стоял коромыслом. По выложенной желтым кирпичом улице благородные вели понурого Ваню в здание суда. Вели облагораживать. Они не верили в то, что человек может признать свою ошибку и исправиться.
   Они ведь были оч-чень благородные.
   Как кто-то верно подметил: те еще педерасты.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"