Тени от деревьев причудливо скрещиваются, нереально притворяясь тенями из мира живых... или мира мертвых? Он уже не помнил, в каком из этих миров живет - потерялся среди бесконечного множества людей, чего-то от него хотящих, постоянно его дергающих. Он устал от суеты, которую наводила странная самоуверенная женщина, устал от постоянно-дурацких шуток двух придурков, устал от серьезности маленького человека в очках и его серьезно-саркастического приятеля, он устал от того, что ему приходится следить за тем, чтобы не нарушился баланс. Он просто устал.
Ход времени никогда не менялся, не закручивался в спирали и не превращался в змею. И с ним, с этим странным существом - временем - ничего нельзя было сделать, оно шло своим ходом. Вчерашнее сегодня было чьим-то завтра. Собственно, в параллельные миры он не заглядывал. Слышал только о теории, что время там на секунду запаздывает - или спешит?.. Это не было важным.
Выходной день. В такие дни можно забыть, что следишь о тысячах, о миллионах, о миллиардах жизней и наблюдаешь за разворачивающимися событиями - не имея права участвовать, а имея лишь право уравнивать силы той и другой стороны.
Выходной день? Черта с два.
Сколько можно доверять ему? Чтобы доверять демону по контракту, безумному арлекину, нужно иметь не сколько глупости, сколько безрассудства и бесшабашности. Но он действительно устал. Устал пытаться помогать овладевать силой, устал утирать слюни маленьким неопределившимся существами, устал верить в то, что когда-нибудь это прекратиться.
В конце концов, можно было бы уйти, оставить это на кого-нибудь еще, доверить ему приглядывать за живущими и мертвецами, духами и тем, что получается из духов, пришельцами из параллельных миров и тем, что из них получается в этом мире...
Можно выбрать реальность - только лишь реальность, - в которой есть место магии. Например, дождь. Он может стоять под дождем и кого-нибудь ждать, потому что ожидание - это единственная сладость в его жизни. Он может качаться на качелях ночью и болтать с флегматичным молодым человеком и безумно злиться, слыша его ответы. Он может играть в оркестре, почти забываясь, почти умирая с той музыкой, которая живет в нем.
Он не имеет права быть человеком. Не имеет права быть демоном. Не имеет права быть на чьей либо стороне. Он не имеет прав. Он порабощен, раздавлен и ему некуда деться, кроме маленького прозрачного шара. Некуда деться от той силы, которой он наделен. Он все еще помнит странного старика с длинной бородой и в белой одежде. И планеты в ночном небе - так близко, как никто еще их не видел.
Выходной день. Здесь иллюзия свободы.
Деревья. Листья. Шепот ветра и гомон птиц. Внутри - только музыка. Что еще делать? Куда убежать от того, что грызет? Как убежать от чувства переполненности чужими жизнями, чужими и, главное, своей, масками? Может, можно позволить себе в очередной раз расплакаться и уткнуться носом в белокурую макушку? Плакать, почти не стесняясь, шепча бессвязные предложения... Или можно остаться наедине и слушать гомон птиц, медленно и нереально ясно превращающегося в голоса?
Выходной день. Сколько всего можно передумать за 36 часов стандартного времени...
Как в черной болотной яме, как на суде, как в молчаливо-тоскливой камере. Кто-то уронил гвоздь - они его забыли убрать? Или это было сделано специально? Он теряется, теряется в догадках, сколько можно так существовать и зачем это.
...
Между деревьев проявляется силуэт.
Я устало вскидываю голову и вглядываюсь в черную худенькую фигурку.
- Ты снова здесь! - восклицает громкий детский голос.
Он уже рядом, уже обнимает меня, уже доверчиво прижимается к моему плечу, гладит мои всклокоченные волосы, ищет в глазах улыбку, радость от очередной встречи.
Я не знаю, что он видит. И никогда не знаю, что он вообще видит во мне. Или он тоже... иллюзия?
- Ты кого-нибудь спас, ты спас? - спрашивает, почти дрожа от возбуждения, почти задыхаясь от желания услышать мои рассказы, поймать укатившуюся золотую монетку смеха.
Я не могу врать чистым разноцветным глазам.
- Я устал.
В его глазках - тревога, ладошки бабочками порхают по мне и я еле сдерживаюсь, чтобы не повалить его на траву и не трахнуть, как следует. Я не могу смотреть и чувствовать бесконечное желание.
- Н-не трог...ай... - выговариваю сквозь зубы, сжимая кулаки и запрокидывая голову, чтобы увернуться от ладошек.
- Опять ломает? - серьезно спрашивает он.
Я же не могу врать.
- Я хочу трахнуть тебя... - шепчу почти жалобно, утыкаясь лицом в траву и вдыхая ненастоящий запах земли. - Понимаешь, идиот, я хочу трахнуть тебя?!
Он ложится рядом, напротив, приподнимает мое лицо и долго смотрит в мои глаза. Да что он там опять потерял? В моих глазах может отразиться лишь его лицо и его правда. Не смотри в глаза арлекину.
Когда он ловит правду за хвост, я закрываю глаза. Я не могу позволить ему узнать ее.
- Что тебе мешает? - резко спрашивает он, и меня почти выворачивает от звука его голоса и интонации.
Я закусываю губу, чтобы не закричать. Тело не принадлежит больше мне и единственное, что я могу сделать - это пытаться не двигаться. Не двигаться, чтобы не причинить этому маленькому дорогому существу боль.
- Отойди... идиот... - удается выговорить прежде, чем я перестаю воспринимать реальность в ее человеческом понятии. Мир сплетается тугим шариком внутри моей груди. Ему тесно и одновременно он необыкновенно мал. Линии смешиваются, изменяются: прямые закручиваются в спирали, принимают причудливые очертания. Мой мальчик, мой малыш, мой маленький принц превращается в хитросплетение всполохов, постоянно меняющих свой цвет, я не могу смотреть на это, но даже с закрытыми глазами мир продолжает наваливаться, заползать внутрь меня, разрывать меня на части.
- Лома~ает, - тихо тянут всполохи, детский звонкий голос превращается в один протяжный звук и тут же дробиться в множество гулко-глухих голосов, низких и высоких, вкручивающихся в меня со всех сторон, отдающих терпко-сладким запахом. Человеческое тело бы не выдержало, иллюзия - выдержала.
...
Он открывает глаза. Вокруг него - пустота. Он снова в шаре. Снова вынужден следить за чужими жизнями, так и не сумев разобраться в собственной. Снова вынужден уравнивать, отмерять жизни и помогать. Снова вынужден, снова должен, снова обязан. Демон по контракту, безумный арлекин.
Выходной закончился.
Осталось ждать всего лишь каких 216 часов... 7776 секунд... 7775... 7774... Он в отчаянии кидается на шар и в приступе безумной ярости колотит по бесцветно-безразличному препятствию. Крики тонут в пустоте, призрачная преграда успокаивает - похожа на наркотик. Ломки больше нет.
Выходной кончился.
Там, внизу... или вверху?.. там опять какая-то неприятность. Он поднимает усталые воспаленные глаза и тянется рукой к светлым всполохам, все еще сверкающим в его сознании. Они стираются. 7743... 7742... 7741... уже мало. Он выдержит. Должен выдержать.
Безу~мец.