Аннотация: Попаданство, экшен, много стрельбы, крутых виражей и ненужных технических деталей. Присутстсвует мат.
Утро добрым не бывает. Особенно если начинается оно с тряски и криков над самым ухом.
- Steh auf! Eure Flieger bombardieren Koenigsberg, wir sollen abziehen!
Я продрал глаза и узрел вчерашнего собутыльника Ганса. На круглом краснощёком лице бывшего эсэсовца читалась неподдельная тревога.
- Опять ты... Какой еще к чёрту Кёнигсберг, изыди, сатана! Я попытался перевернуться на другой бок, однако здоровяк Ганс довольно бесцеремонно поставил меня на ноги одним могучим рывком.
- Dafuer haben wir keime Zeit, schneller! - выкрикнул он, хватая меня за рукав.
Проклиная всё на свете, я потащился вниз по лестнице. Ганс торопился, перепрыгивал через ступени, всё время что-то приговаривая.
На улице я обнаружил всё население дома - около пятнадцати человек. Они беспокойно переговаривались, то и дело оглядываясь на восток. Оттуда, со стороны Шнапсбурга, доносилась глухая артиллерийская канонада.
- А, добралась-таки война до вашего кибуца. Давно пора. А что вчера-то было?..
Мне никто не ответил. Через минуту из подъезда выскочил Мазур и громогласно объявил:
- Единственный путь отхода - на северо-восток. Подождём остальных - и в путь! - Затем обернулся ко мне:
- Вы знаете, что происходит?
- Стреляют? - ответил я вопросом на вопрос.
- Полчаса назад Кёнигсберг подвергся массированному удару вашей авиации. Город горит. Видимо, готовится штурм, немцы стягивают большие силы со всех сторон и скоро будут здесь.
- Стоп-стоп, погоди, какой штурм? Вчера вечером передовые части были отсюда в двухстах с лишним километрах.
- Я говорю то, что сообщает наблюдатель с колокольни. Видимо, командование не поделилось с вами своими планами?
Вопрос прозвучал ехидно.
- Со мной никто ничем не делится. Кстати, а почему Кёнигсберг? Кали.. Кёнигсберг - приморский город, и потом, разве это не Польша?..
- Польша на Земле осталась. А здесь пусть хоть Берлинами все города называют, мне всё равно - бросил Станислав и повернулся к своим людям.
Я снова прислушался к отголоскам боя, но как ни старался, не мог выделить интересующих меня звуков, вроде гула моторов или разрывов бомб. Больше всего это напоминало работу тяжёлой артиллерии, но по самолётам не стреляют крупным калибром! Неожиданно в низком гуле послышались высокие ноты. Все резко обернулись. Главная улица, на которой мы находились, была сквозной. Слегка изгибаясь, она проходила через весь городок, деля его на две части. Тарахтение стремительно приближалось. Моя рука потянулась к кобуре, но так и застыла, когда из-за поворота влетел мотоцикл с коляской и пронёсся по улице, обдав нас облаком дыма и пыли. За ним другой, третий... Напряжённые лица немецких солдат и офицеров, взгляды, устремлённые только вперёд, руки, вцепившиеся в оружие... Четвёртый мотоцикл показался, когда третий уже скрылся из виду. Водитель, запылённый с ног до головы офицер, с трудом удерживает руль, на ободе переднего колеса болтаются лохмотья резины - покрышка не то лопнула, не то прострелена. На полном ходу мотоцикл наехал правым колесом на бордюр, коляску подбросило. Руль, и без того вихляющийся, вывернуло под прямым углом. Водитель успевает вскрикнуть и в следующее вылетает из седла на тротуар. Мотор опрокинувшегося мотоцикла глохнет. Наступившая тишина кажется просто неприличной, но я не нахожу в себе силы, чтобы хоть как-то нарушить её. Так и стою, замерев, с наполовину вытащенным из кобуры пистолетом. Мазуровские пацифисты, с самим экс-хорунжим во главе, изображают ту же самую немую сцену.
Не обращая ни малейшего внимания на замерших по обеим сторонам улицы людей, немец поднялся и быстрыми шагами направился к мотоциклу. Фуражка слетела, висок в крови, мундир изорван, но каменная сосредоточенность остаётся неизменной на его лице, будто он только что споткнулся, а не кувыркнулся с мотоцикла на полном ходу. Проходя мимо, он зацепил меня локтем, но даже бровью не повёл. Я почувствовал волну страха, поднимающуюся к голове откуда-то из глубины печёнок. Быстрым шагом подойдя к мотоциклу, фриц помог выбраться пулемётчику. Тот был цел и невредим, только ошалело тряс головой и что-то бормотал. Снова послышался треск мотоциклетного двигателя. Солдат торопливо принялся снимать пулемёт, но офицер остановил его. Затем, выйдя на середину улицы, спокойно достал парабеллум и передёрнул затвор. Пятый мотоцикл вылетел из-за угла, два выстрела прогремели с интервалом в секунду. Спокойно и деловито скинув тело водителя с седла, немец занимает его место и дергает педаль стартера. Оживившейся пулемётчик кинулся вытаскивать из коляски своего мёртвого коллегу и даже успел перекинуть ногу через борт, когда планы его командира, видимо, изменились. Третий выстрел, произведённый в упор, прозвучал глуше остальных. Убедившись в отсутствии помех убийца завёл мотор, и облегчённый мотоцикл унес его вдоль по главной улице Зельбсмёдерштадта на запад..
- Что это было? - хриплым шёпотом спросил Мазур, когда немец скрылся из вида.
- Валить отсюда надо - таким же шёпотом ответил я.
Пятьсот метров до железной дороги преодолели за одну минуту. Бежали не оглядываясь, видя только заветную цель - двухметровую насыпь. Не знаю почему, но рельсы, по которым ходит непонятный поезд с кошмарами, в тот момент казались самым надёжным укрытием. Только перебравшись на другую сторону я смог заставить себя остановиться, оглядеться и отдышаться.
- А где остальные? - спросил Мазур, тяжело дыша.
- Без понятия. Я не вообще не видел, кто куда побежал - хрипло ответил ему Ганс. Снова на чистейшем русском.
- Вчетвером проще передвигаться незаметно. Не то, что толпой, - заметил я, твёрдо решив ничему не удивляться, пока не доберусь до родного аэродрома.
- Почему вчетвером? - растерянно переспросил Ганс, - нас же пятеро. И... куда идти теперь?
- Я на восток, к своим. Не думаю, что нам дальше по пути. Если перейдём линию фронта, я могу гарантировать вашу безопасность только в своём полку. У вас СС, у нас НКВД... Порядки везде одинаковые.
Мазур понимающе кивнул.
- Ну, пошёл я. Спасибо за всё.
Мне никто не ответил. Неловко потоптавшись на месте несколько секунд, я козырнул хорунжему, развернулся на каблуках и решительно зашагал вдоль насыпи. На душе кошки скребли, и я, понимая свою правоту, тем не менее, ощущал себя капитаном, бросившим экипаж и сбежавшим вместе с крысами.
Самобичевание длилось недолго - пройдя сотню шагов, я услышал за спиной хруст гравия. - Решили рискнуть? - я не сумел сдержать улыбки.
- Мы посовещались, и пришли к выводу, что хуже не будет. - ответил Станислав. - В конце концов, не бегать же от этой проклятой войны вечно! Михелю, кстати, давно пострелять хотелось. Паренёк в потрёпанной джинсовке смущенно улыбнулся и поправил заткнутый за пояс вальтер.
- А вот это правильный подход! - обрадовался я. Айда к нам - за месяц летать выучитесь, а там разберёмся, что к чему. Авось и война...
- Что это? - прервал меня Ганс.
Со стороны города послышался стремительно нарастающий гул.
- Воздух! - завопил Михель и плюхнулся на землю.
Я задрал голову, но небо оставалось пустынным. Звук моторов приближался, сквозь него отчётливо прибивался неистовый треск скорострельных пулемётов.
- Да не там, балда! - Ганс толкнул меня в бок, и я покатился по земле. В следующее мгновение меня ослепил ураганный вихрь и оглушил невообразимый рёв. Пальцы сами впились в присыпанную гравием землю. Громадная тень закрыла солнце. За ней другая, третья... Величественные четырёхмоторные силуэты, красные звёзды на голубом... Наши! Никогда еще мне не доводилась видеть дальний бомбардировщик ТБ-7 так близко. Да чёрт возьми, мне вообще не доводилось вживую видеть ТБ-7! В распоряжении штаба фронта их было 14 штук. Базируясь в глубоком тылу, они составляли, как выражался Колесников, "психологический резерв". Штаб берёг их для особого случая. Неужели этот случай наступил именно сегодня? И что могло заставить эти махины нестись, прижимаясь к земле подобно штурмовикам? Это было похоже на бегство. Четыре, пять, шесть... Одна за другой проносились гигантские машины, лихорадочно отстреливаясь. Но от кого?! Семь, восемь... Девятый бомбардировщик, сильно отстав, тянул на трёх мотора. Пламени не видно, но густой чёрный дым тянется за правым внутренним двигателем. За его хвостом мелькают две чёрные точки. Истребители? Подбитый гигант поравнялся с нами на высоте не более пятнадцати метров. На его фюзеляже не было заметно пробоин, только голубой камуфляж на нижних поверхностях во многих местах сильно почернел. Высоко над ним вился истребитель, легко уворачиваясь от светящихся пунктиров пушечно-пулемётных трасс. Разглядеть его я не мог, как не старался, но это был явно не мессер - слишком манёвренный. Минуточку, а где второй? Бомбардировщик резко накренился - лётчик, словно обеспокоенный тем же вопросом, резко менял курс, довернув самолёт в сторону леса, одновременно снижаясь почти до самых древесных крон. Ему не хватило какой-то сотни метров. Второй истребитель, вынырнув непонятно откуда, зашёл в мёртвую зону, аккурат между крыльевых пушек. В ту секунду я забыл о данном самому себе обещанию ничему не удивляться. То, что я увидел, не имело никакого отношения к Люфтваффе, равно как и к ВВС РККА. Короткий бочкообразный фюзеляж с заострённым носом, напоминающий ракету из советских мультиков. Бипланная коробка с обратной стреловидностью, сильно смещённая к хвосту. Двухкилевое хвостовое оперение и толкающий винт. Затемнённый фонарь кабины. Непонятные белые символы на крыльях. Эта картина врезалась мне в память за полсекунды. В следующее мгновение непонятная машина, прицеливаясь, повела носом. Струя белого пламени ударила в пол штурманской кабины бомбардировщика, прошла по днищу от носа до центроплана. Истребитель метнулся вверх прямо из-под крыла поверженного гиганта, а тот, уже явно не управляемый, не способный выйти из виража, скрылся за верхушками деревьев. Оглушительный взрыв подтвердил мои самые страшные опасения. Чужие самолёты взмыли над местом гибели ТБ-7, и, сделав круг почёта, умчались по следам остальных бомбардировщиков. Вскоре один за другим прозвучали еще пять приглушённых расстоянием взрывов.
Некоторое время я просидел, раскачиваясь на корточках и не замечая ничего перед собой Этого просто не может быть. Такой самолёт не может существовать! Центровка... у него предельна задняя центровка... такой самолёт не может летать! А если и может - ни один человек не справится с управлением подобной машиной! Он должен опрокинуться, едва оторвавшись! Он маневрировал, целился и стрелял в пяти метрах от земли! Нечеловеческая реакция... Нечеловеческая реакция!..
- Эй, эй, ты в порядке? - оказывается, Мазур уже какое-то время тормошил меня за плечо, пытаясь привести в чувство. - Хватит бормотать, они уже улетели!
- Ты знаешь что это было? Ты видел такие самолёты раньше?!
Мазур пожал плечами. Чёрт, эти штатские всё время провалялись, уткнувшись носами в землю, и ни один не поднял головы.
- Ладно, сказал я, поднимаясь и отряхиваясь. Есть у меня предчувствие, что мы увидим еще и не такое.
- Мазур встревожено посмотрел на меня и ничего не ответил. Кажется, решил что я тронулся рассудком. От этой мысли мне сделалось смешно, я не удержался и захохотал, еще сильнее убеждая бывшего армейского психолога в его подозрении.