На совещании Жанна присутствовала вместо начальника отдела, который находился в отпуске перед выходом на пенсию. Менее чем через месяц ей предстояло занять его место. С собой прихватила главного специалиста Андрея Николаевича Феофанова, сорокалетнего, импозантного мужчину с ранней сединой на висках, которого наметила в замы и уже согласовала кандидатуру с начальством. Феофанов сидел рядом, входя в новую роль, серьезный и очень деловитый. Он не позволил себе даже слегка улыбнуться, когда директор департамента говорил лестные слова о деятельности их отдела, понимая, что похвала целиком и полностью относится даже не к нынешнему начальству, дни которого сочтены, а умнице Жанне, у которой, к тому же, наверху, много выше директорской головы имеется своя руководящая рука.
В кармане пиджака Жанны завибрировал телефон. Отклонившись на спинку стула, она мимолетным движением достала мобильник, открыла и тотчас закрыв, столь же незаметно вернула на место. Феофанову ничего не стоило на долю секунды моргнуть глазами вниз, прочесть фамилию автора сообщения "Платонов", и яркий голубоватый текст: "Люблю безумно", возвратить взор к раскрытому блокноту. Рука машинально подчеркнула дату выставки, на которой собирался делать экспозицию их департамент. Выражение лица при этом никак не изменилось, но мысли потекли в ином направлении.
"Ни черта себе, - удивился Андрей Николаевич. - В рабочее время этакие вещи вытворяет! Совсем рехнулся!". Консультант Платонов служил в их департаменте, но другом отделе. Являлся до поры до времени человеком ничем не примечательным, пока не развёлся с женой. Следом за данным третьеразрядным событием по кабинетам прокатился слух, что совершил этот нелогичный поступок наш консультант из-за Жанны. Ответный слух, пронёсшийся девятым валом в ином направлении, сообщал коллегам, что молчальник Платонов в ответ на свою дерзость не получил ни руки ни сердца, оставшись у разбитого корыта - и без жены и без Жанны, проживает на съёмной квартире и по всем статьям проходит ныне дурачиной и простофилей.
"Вот рассердится Жанночка, что от работы её отвлекают, - желчно размышлял Феофанов, - капнет на Платонова бывшему мужу, под которым их департамент процветает, и превратят Платонова в пыль под плинтусом. Ишь, любовник мне тут выискался!" Андрей Николаевич перевёл дыхание, слегка вспотев от неприятной мысли, что, оказывается, не он один такой храбрый из окружения Жанночки. Тишайший консультант Платонов чёрте что даже днем себе позволяет. А ночью, под действием мужских гормонов, подикась и не то сочиняет! Тем более, оставшись без жены. Нет, большей скотины, чем Платонов, свет не видывал - совершенно точно можно сказать!
Все встали. Феофанов тоже двинулся вон из кабинета директора, восхищаясь совершенной походкой Жанны и упиваясь духами. Какая грация, какое волшебство! Белая Уитни Хьюстон с мечтательными, устремлёнными в прекрасную даль глазами, большим чувственным ртом ветреницы Монмартра, над бледным лицом которой звездной туманностью носится тот самый, призрачный романтический флёр. О подобном неизъяснимом женском изяществе мечтается в ранней юности, на заре жизни, но понемногу волшебный образ смывается мутными потоками времени, ибо всем без исключения известно, что чудес в нашем, забытом богом мире не бывает.
С годами портрет запихивается от греха подальше, чтобы не мешал жить нормально. Взамен находится попроще, виденное надысь, буквально вчера-позавчера, лишь чуть-чуть соответствующее, более или менее, и слава богу, и всё устраивается как надо, в полном примирении с окружающим. Живёт человек довольный ближними своими, любит детей и супругу, производительно работает, культурно отдыхает, как вдруг, нате вам - без предупреждения является она, и уже не из мозговой подкорки, а откуда-то из-за угла. И проходит мимо. Только и останется несчастному вздохнуть, глаза вытаращить, признаться восхищенно: есть всё же! Есть! И пожалеть о невозвратном. Феофанов горько вздохнул.
Удивительно, что Жанна не певица, не деятельница иного рода искусства - обычная служащая вполне приличного ведомства, женщина-разведёнка, живет одна, воспитывает дочь. Между прочим, большая любительница посидеть в кафе за чашкой каппуччино без сахара.
Естественно, при этом ни конфет, ни пирожных. Шоколад - боже упаси, про мороженое даже вспоминать не стоит. Фрукты, иногда бокал красного вина под хорошую музыку в приятной компании. Два раза в неделю - аэробика, по субботам - обязательный бассейн. Многие, узнав про то, думают: "Она не замужем, какое счастье!". Феофонов тоже когда-то подумал. И начал верноподанно служить давней, несбывшейся мечте, возымевшей ныне изящную фигуру, с соответствующим золотому, нет - платиновому сечению размерами талии и бёдер, а главное неизъяснимым флёром, витающим в глазах, звучащим музыкой с губ, сверкающим в каштановых волосах.
Молодые и не очень на то попадаются. Холостые, разведённые, женатые, несть им числа.
"Вот сейчас возьму и тоже напишу: Я ВАС ЛЮБЛЮ", - начал зашкаливать Феофанов. Сделать это просто, мобильник под рукой, набрать буковки и отправить, испытывая необыкновенный сердечный восторг. А вдруг Жанне надоест подобная наглость в рабочее время? Возьмёт да расскажет мужу со смехом о происках мужского персонала. Тогда всё, извините, карьера закрылась навсегда. Феофанов хмыкнул. Нет, не этого он боится, не мужа. Чихать ему по большому счету на карьеру, трепещет того несчастного дня, когда Жанна одним словом, взглядом даже, вышвырнет из круга доверенных и приближённых лиц. Вот что действительно страшно для сорокалетнего, женатого, семейного человека.
По мнению очень многих людей она - идеал. Женщинам и то нравится в такой степени, что, презрев условности, вынуждены сообщать своё восхищение, подходя на автобусной остановке, извиняясь, смущаясь, как бы не подумали чего, но чувствуя высшую необходимость в таком шаге. У кого при встрече сердце гулко бьётся, у кого обмирает, у многих вообще падает и разбивается прилюдно на мелкие осколки, после чего начинают они, как Платонов, умные вроде люди, совершать очевидные глупости. Всем знакомым и сослуживцам отлично известно, что прежний муж пребывающий в высоких чинах, полностью курирует оставленную семью материально, особенно дочь хорошо обеспечивается ежемесячно и на каждый праздник дорогими подарками балует. Сама Жанна зарплату имеет приличную, в ближайшем будущем станет начальницей отдела, так что на походы в кафе, посиделки с подружками, концерты скрипичной музыки и премьерные спектакли средств достаточно. Ресторанов не любит, в них пахнет коньячно-водочным разгулом, вульгарной продажностью.
Почитателям, в число которых входит Феофанов и даже несчастный Платонов, дозволительно играть роль эскорта при посещениях кафе, если не получится к вечеру чисто женская компания, которая, конечно же, для неё предпочтительней. В одиночку Жанна не ходит, даже если вдвоем с подружкой собрались, всё равно приглашается сопровождающий мужчина, который в данном случае платит только за себя. Кафе, впрочем, выбираются недорогие, где играет хорошая, негромкая музыка соответствующая её внутреннему настрою. Когда идёт с почитателем вдвоём, тот обязан поддерживать беседу, рассказывая что-нибудь весёлое не очень громко. Сама Жанна просто сидит - пьёт кофе, слушает музыку, мерцает безумно красивыми глазами и наслаждается жизнью. Никаких танцев, шур-мур. Любой, кто пытается взять за ручку или, не дай бог, приобнять, тотчас удаляется из свиты вон и очень надолго, хотя и не навсегда. Она же понимает, как трудно человеку справиться с неистребимым желанием любить именно её. Эскорту про то известно, считается условием экс-мужа генерала, ссориться с которым никто не хочет, поэтому держаться все в высшей мере прилично.
Впрочем, и без мужа держались бы. Есть у Жанночки её личные знакомые, не знающие про мужа, которым она не сочла нужным сообщить по неизвестным причинам, но тоже приходится им быть как никогда порядочными, от того, что поведение самой Жанны к тому обязывает и принуждает. Каких бы размеров и стоимости не имел кавалер машину, уезжает она на обычном маршрутном автобусе, эскорту дозволяется лишь проводить даму до остановки, на том его обязанности заканчиваются: "Пока-пока!". Маленькое исключение для слишком чувствительных, пожилых мужчин: при расставании не запрещено целовать ручку. Все почему-то становятся нежно-преданными Петрарками, мечтая об очередном походе в кино, и спрашивают её о том молчаливо - посредством смс-сообщений: "Когда позволите сопроводить Вас, о, прелестнейшая Жанна?".
Вот некто Сан Саныч, начальник отдела мэрии, поприветствовав с добрым утром, и пожелав хорошего дня, предложил совершить по окончанию оного дружеский совместный визит в картинную галерею, где организовалась новая экспозиция. Молодой человек по имени Герман позвал с двумя ошибками правописания на приехавшего нового дирижёра, а сослуживец Фирсов, сидевший в соседней комнате, потея от страха перед женой, работавшей в их же бухгалтерии, быстро тыкая ногтем по клавиатуре, предлагал после работы посетить кафе, где они недавно праздновали всем коллективом праздник 23 февраля.
Дав общий отбой при помощи смс-ки, что сегодня никак не получится, Жанна отчалила в кафе с подружками, прихватив одного Платонова, который смешил женский коллектив грустными прибаутками. Бедный, его жаль. Зачем развёлся, не спросив её перед тем: желает ли она начать с ним совместную жизнь, если запросто сходила в киношку и на выставку западноевропейского искусства, но когда предложил руку и сердце, отказалась двумя словами: "Извините, не могу". И всё.
Между прочим, Платонов не нашёл в себе сил даже обидеться и каждый день выспрашивал, смс-ками естественно, не желает ли милая, добрая, чудесная Жанночка сходить туда-то и туда-то? Жанночка сочувствовала человеку, иногда соглашалась. Но не слишком часто, чтобы не создавать видимость прецедента. Платонов и тем счастлив, что раз в месяц-квартал удастся посидеть как бы вдвоём. В кафе здорово повеселились, Платонов при расставании был печален как девушка, провожающая друга на фронт, в самое пекло. Жанне от его вида сделалось невыразимо смешно, тем более, что мобильник уже ёрзал в кармане пиджака, от желаний других мужчин излить ей свою душу на сон грядущий.
Поздним вечером мужчины, мучаемые определенного рода чувствами, начинали слать сообщения с предложениями культурно-массового характера, насчёт похода вдвоём в места не очень отдаленные, вызывая на личный разговор. Она, как всегда ответила кратко: извините, у меня другие планы. Но количество поступающих сообщений растёт независимо от того есть её ответы или нет, всем не ответишь, да им и не нужно, они просто пытаются выразить восхищение. Что можно сказать на это? Ничего. С отключённым звуком мобильник кладётся на прикроватную тумбочку, а Жанна спокойно занимается домашними делами, потом укладывается спать.
Так повелось, что мужчины после двенадцати ночи мечтают о ней много чаще и сильнее, чем днём. В их предложениях потихоньку начинают звучать сексуальные мотивы, темнота вспыхивает голубым светом экрана мобильника, пока голубизна эта не сливается в постоянный свет от многочисленных идущих сообщений любви, радости, что Жанна существует в мире их волнительных желаний. Приходится подключать телефон к сети, дабы не разрядился, превратившись в ночник. Она отлично знала, о чем пишут поздними вечерами, переходящими в ночь женщинам приличные мужчины, посему не читала на сон грядущий ничего, оберегая свой покой. Только укрывшись одеялом, перед тем как заснуть, смотрела на голубоватый луч, поднимавшийся от тумбочки вверх, к потолку, и размышляла с теплотой, что этот свет в её комнате по сути своей есть чувства других к ней... многих-многих людей, которые её любят... это так приятно. Это материализованное чувство любви. Голубая любовь.
Засыпала с улыбкой. И в час ночи свет горел, а в два, кажется, становился просто раскалённым. После трех начинал моргать, в четыре изредка вспыхивал, что продолжалось до шести часов утра. Кто-то просыпался и спешил засвидетельствовать неизменность своего к ней отношения. Утром она первым делом лёжа в постели прочитывает все подряд сообщения, как увлекательную ночную поэму в её честь, сложенную многочисленными страстными поклонниками - воздыхателями, которые по нынешним временам не толпятся, слава богу, под балконом с гитарами и мандолинами, мешая спать соседям. Но пытаются соединиться с ней мысленно, пребывая в своих квартирах, частенько лежа рядом с собственными женами, но мечтая о ней, единственной, неповторимой.
Ночные мечтания иного рода, нежели дневные. Сначала, впрочем, это почти незаметно, всё начинается с чужих, а то и собственного сочинения хвалебных стихов. От прекрасных глаз даже самые почтительные старые ловеласы переходят на бледные ланиты, цитируя из книжек Пушкина юношеские строки, спускаются к гордой шее и бесподобной тонкой ключице с сексуальной, ярко выраженной ямочкой, когда она поворачивает голову, глубокой и округлой. Навосхищавшись достаточно, начинают раздевать, и лишь у небольшого числа повес процесс этот протекает в изысканно-непринужденных классических выражениях. Тут самые сдержанные начинают осыпать поцелуями, направляя распаленные взоры к ногам. Жанна смущалась, однако продолжала чтение. Ноги у неё действительно красивые, что там говорить, ноги не стыдно показать. Если бы одними восхвалениями дело заканчивалось, она была бы вполне довольна, что её так обожают, но нет.
Большинство, а молодёжь-тридцатилетки, так и все поголовно, посвистав три-четыре смс-ки о необыкновенной красоте своей царицы, под действием распалённого желания, не сдерживаются, или экономя средства, начинают короткими фразами рвать на воображаемой Жанне воображаемое нижнее бельё. Им обожания мало, им обязательно надо ещё и овладеть "прелестной обнажённой Дианой" при этом допускают зачем-то грубости. Некоторые, впрочем, владеют ими мастерски, подробности местами очень интересны, как правило, она не в состоянии оторваться и читает до конца, пока, оказывается, не издает вскрик заключительного счастья. "Ну, это едва ли у вас, мальчики, получится, ишь, как разжарило, не унесусь я никуда на крыльях счастья, можете зря не волноваться".
Посмеявшись над неповоротливой мужской фантазией, купированной размерами смс-ок, совершала общее удаление всем посторонним ночным чувствам, скопившимся в мобильнике и довольная, очень энергичная, шла совершать утренний моцион, пребывая в чудесном настроении. Что ни скажите, женщине необходимо чувствовать себя желанной. А она желанна очень многими, несмотря на сорокадвухлетний возраст.
Хвастунишки! Утром рабочего дня самые отчаянные храбрецы-сослуживцы, три часа тому назад изображавшие из себя великолепных, неустрашимых самцов, теперь трусливо прятались, убегая по коридорам департамента, а внезапно застигнутые на рабочих местах, произносили, испуганно жмурясь, словно боялись, что она начнёт немедленно и прилюдно хлестать их по лицу: "Здравствуйте". Им, утрешним, ужасно стыдно написанного ночью. Они скрывались от неё, ускользая по чёрной лестнице. Некоторые приходили каяться, с белыми лицами просили прощения. Иные отыскивались лишь к обеду, звонили по телефону откуда-то, заикались приглушёнными робостью голосами:
-Извините, Жанна Ивановна, честное слово не знаю, что вчера нашло, крыша поехала, ей богу, простите идиота. Не помня себя писал, простите... что писал?.. да смс-ки эти дурацкие... Правда, ничего не читали? Благодарю, благодарю вас! А всё же, в честь того, что простили, давайте сходим сегодня в кафе? Некогда? Может, завтра сбегаем в "Клаус"? Но ненадолго же?
- А почему бы и нет?
Ночные разнузданные чувства поклонников Жанна старалась как бы вовсе не замечать, оставляла без последствий, и уж совершенно точно никак не относила их к преступлениям. Главное требование к "проводнику" - во время похода тот должен выглядеть и вести себя истинным безупречным джентльменом. Посетители кафе тут же начинают косить в их сторону восторженно: "Бог мой! Какая женщина!". Атмосферу немого обожания Жанна любит более всего в жизни, за исключением дочери, разумеется.
При этом как всегда безмятежно созерцает абстрактное пространство, никого не замечая, позволяя окружающим упиваться необычной красотой, шармом, который сквозит в любом её движении, слове, взгляде. Мужчины, с которыми совершаются набеги на кафе и прочие места культурного досуга, нравились ей по-разному, иные были весьма приятны, другие почти совсем не нравились, но изначально она задала себе установку - никаких романов. Да оказалось настолько сильную, что никаких романов после развода не случилась вообще.
Даже из принципа - муж-то сразу женился на другой. Но зачем ей это, когда желания нет? Зато как чудесно парить на крыльях лёгкого флёра на пятом десятке! Возможно, когда-нибудь он исчезнет, ибо ничто не длится вечно, что с того? Кончаются и красота и счастье, сама жизнь, в конце концов, есть явление отнюдь не бесконечное. Странное дело, но ни в юности, ни в молодости флёра у неё не было, как нет сегодня у дочери.
Жанна была просто достаточно красива и молода, когда вышла замуж, а после рождения ребенка начала полнеть, быстренько превратившись в здоровую, крепкую женщину. Скоро муж сделался равнодушным, влюбился в другую, они развелись. Развод оказался для неё тяжелейшим ударом. Она переживала стиснув зубы, превозмогая его вроде тяжёлой болезни, почти перестав есть. Её бросили как ненужную вещь! Жанна страдала больше двух лет, иссыхая на глазах окружающих, истощаясь, сгорая, будто религиозный фанатик, разочарованный в своём боге. В результате незаметно для себя сделалась нынешней: тонкой, гибкой, элегантной, с трепещущим над ресницами флёром, ей в то время было уже за тридцать. И вот тут окружающие мужчины словно шалели, но теперь, слава богу, она знала, как себя надо с ними вести, чтобы жить без трагедий, легко и приятно.
Конечно, встречались на пути, и не могло их не быть, два - три, кои нравились больше прочих, но на одном-единственном остановиться она не смогла. Да и не хотела уже. Это помогало откладывать вопрос с обустройством жизни на неопределенное будущее. Зачем ей замужество? Старушки француженки до старости ужинают в кафе на бульварах. И у всех есть провожатые, на её век тоже хватит этого добра.
Когда дочка окончила школу, Жанна встретилась на выпускном балу с бывшим мужем, который приехал поздравить, поприсутствовать, увлажниться, так сказать, родительской слезой радости. Жанна до глубины души поразилась произошедшим переменам. У неё возникло неприятное ощущение, что он старше её лет на двадцать, хотя на самом деле был даже чуть младше. Старик, совсем старик! Это нанесло ей душевную травму, она рассердилась на нынешнюю жену по-настоящему за то, что та не препятствует неверному образу жизни генерала, а даже, говорят, потворствует оному. С дочерь Жанна хлопот не имела никаких. Девочка росла умницей, ей не надо было ничего объяснять, возможно, из-за плотной, всесторонней опеки бабушек та уже знала сама, что ей необходимо уметь делать в её возрасте и делала без напоминаний, с удовольствием. В школе училась хорошо, уроки готовила самостоятельно, по дому не то что помогала, но иногда, когда маме приходилось всю субботу проводить на работе, генеральные уборки квартиры устраивала. С младых лет начала готовить, как настоящая хозяйка. Короче, не только сама времени забирала мало, но даже одаривала родительницу свободными вечерними часами.
С дочкой Жанна очень любила ходить в детское кафе-мороженое. Но и здесь, чуть повзрослев, дитя проявило самостоятельность, объявив, что отныне будет ходить со своими подружками. Ба, зазвучала знакомая песня, Жанна внутренне улыбнулась и позволила ребенку строить собственный внутренний мирок, который существовал рядом с её, в приятном содружестве. Она не собиралась ни указывать делать то и не делать этого, ни мешать заниматься строительством собственной жизни, зачем? Дочка оказалась не в пример другим умная, обладающая врождённым, интуитивным знанием, которое иным прочим частенько не даётся до седых волос. С мальчиками ребёнок общался в меру, никакой болезненной любви с ней в юные годы не приключилось. Когда заходил свойский разговор на эту тему, соображения школьница выдавала настоль прагматические, что Жанне оставалось лишь беспрекословно соглашаться. От них за версту веяло свекровкиной мудростью.
Но из девичьих уст они звучали вполне адекватно, может быть потому, что хотя дочка росла очень умненькой, но не слишком красивой. "И хорошо, и правильно, - думала Жанна, - так и надо пока. Я тоже не блистала по юности, успеет ещё расцвести, вот университет закончим, тогда ...". Сама она вышла замуж после университета. На первом курсе, наконец-то пришёл в гости мальчик из одной с дочкой группы, но до сих пор, по прошествии нескольких месяцев, так и не представился честь-честью. Конечно, как зовут "нашего" мальчика Жанна знает, приветствует по имени, когда случается встретиться, но ребёнок сразу проводит бой-фрэнда в свою комнату и закрывает дверь. В воскресные дни Жанна делала попытки отобедать вместе, однако молодёжь хором опровергала заведённый в доме распорядок, не выходя из комнаты: "Мы не хотим!".
Сидя с подружками в кафе и обсуждая данную ситуацию, Жанна говорила как современная родительница, понимающая запросы юности: "Да пусть себе, пусть даже живут там (имея в виду плотно закрытую изнутри девичью комнату), я молюсь только об одном, чтобы замуж рано не сорвалась, доучилась бы до конца", - и быстро при этом отворачивалась в сторону, несколько смущенная. Что они там могут делать? Её это всё-таки тревожит. Смотрят телек-видик и пусть смотрят. Ну, ладно, пусть поцелуются немного. И достаточно. Дочка у неё умница - на то вся надежда, какая есть и первая и последняя. Но уже другой мир построен, не такой как у Жанны, ведь Жанна никогда дверь в комнату от родителей не закрывала, если к ней приходил в гости мальчик. Иные времена - иные нравы.
А тут вдруг младшее поколение непонятно с чего приобрело над старшим негласное верховенство. Жанна не знала причину твёрдых ноток в дочкином голосе, когда та начала говорить с ней, как с младшей по любому поводу, дочка тоже не объясняла. Всё-таки пока неудобно. Но потом как-нибудь скажет обязательно под горячую руку, уж как водится, будьте покойны, когда сойдутся однажды в прямой сабельной атаке. Ища какую-то мелочь, зашла дочка как-то среди ночи в комнату спящей красавицы-матери, и увидела на столике полыхающий голубым светом ночник-телефон. Взяла да ненароком прочитала пришедшую от неизвестного мужчины смс-ку, вспыхнула, испугалась почему-то за маму и за себя, потом другую - от другого. Так испуганная и увлечённая, простояла босая толи час, толи больше, поглощая бурные, взрослые, местами грубые, неведомые никогда прежде страсти, направленные прямиком на безмятежно спящую мамочку, которую мужчины хором раздевали и целовали и делали с ней всё... что приличным девочкам знать полагается лишь в меру их испорченности.
Некоторых дочка знала, это были сослуживцы мамы и просто её хорошие знакомые, с ними мама иногда ходит в кафе. Теперь они писали чёрт знает что, будто занимались виртуальным сексом по телефону. А мамочка спала королевой, благоухая ночными кремами, и, конечно же, знала об этих воплях, сочащихся, извергающихся синим светом, не зря телефон подключен к сети, чтобы не разрядился. Она читала-читала-читала, то холодея, то вспыхивая жаром. Это притягивало, так, что говоря себе: "Всё, последняя", - продолжала читать и новую, и потом ещё и ещё. Утром Жанна ничего не заметила, ибо смс-ок за ночь прилетало с избытком, она особенно не утруждалась считать - что от кого и сколько. Господи, какая разница? В сущности, это лишь побочный мусор её отношений с провожатыми, со свитой, с вежливыми тридцати-сорокалетними мальчиками дневного или вечернего эскорта.
"Раз ты не говоришь мне ничего, значит, и я не буду!" - решил ребенок, надув губки, хотя говорить ей, собственно было пока нечего. Мама со своей стороны делала все возможное, чтобы не контактировать с молодым человеком даже случайно, видя, что дочка не желает, опасаясь убийственно лёгкого маминого флёра. На работе дел - гора Монблан, и субботы там и воскресенья проводит. А вечерами - кафе, театры, концертные залы.
А тут вдруг мальчик-френд начал оставаться на ночь. Как-то смотрели, смотрели телевизор за полночь... и засмотрелись. Жанна не уловила момента, полностью доверяя младшему поколению, и страшно изумилась, однажды утром застав чужого мужчину у себя в ванной, хотела вспылить, высказаться решительно, что думает по данному поводу, но вовремя спохватилась: чего зря кричать? Та уже студентка, учится хорошо, по дому всё делает сама, даже обед с ужином готовит... Молода, конечно, очень, первый курс... Думала-думала и пришла к обычному решению, на которое внутренне давно согласилась - да пусть живут, раз такое дело... уж случилось... чего лезть с наставлениями? Перед бабушками-дедушками только немного стыдно, будто не дочь, а она, сама Жанна позволила себе лишнее. Твёрдо знала одно: по-настоящему замуж, к действительно самостоятельной жизни - рано! Какие-то отношения у нынешней молодежи... конфетные, тоже вроде флёра, только не летящего, а лежаче-диванного.
А если это любовь... такая?
В Женский день 8 Марта был вечер на работе, где женщины - подавляющее большинство коллектива. Жанна веселилась на полную катушку, потом с тремя подружками рванули в кафе, другое, третье. Дома очутилась в четыре часа ночи. Комната дочери, как всегда, закрыта изнутри, света нет, но гудит телевизор и приглушенно стонет женщина. "Порнушку опять крутят по видику", - нахмурилась Жанна.Вытащила из сумочки мобильник, положила на столик у кровати, начала готовиться отойти ко сну. Чёрт бы побрал этих мужиков, только виртуально и умеют раздеть. Интересно, что там они сейчас с ней делают? Самое времечко поспело. Сан Саныч сегодня восхищался жемчужным ожерельем, наверняка уже стаскивает с шеи, разбойник. Герман, конечно, повалил на диван, как всегда, и быстро раздевает, тряся каждой тряпочкой и восхищаясь. А ведь, кажется, недавно женился. Ну-тес, где вы тут, субчики - голубчики?
Стала быстро листать сообщения, все они были - поздравлениями с 8 Марта от тех же эскортных мужчин с пожеланиями, стихами, славословиями. Вежливые, дневные. Жанна зевнула: "Петрарки, ити их мать". Прокукарекали, благополучно напились на Женский день и удрыхлись. Даже этот...как его... Платонов помалкивает. Неужели нашёл кого? А она-то думала - вот кто будет сопровождать вздохами до смертного часа включительно. Разделась, но не легла, а села в кресло, дочитала до конца, сексуальных не оказалось - сегодня утром, как всегда вчерашние уничтожила. Спать почему-то расхотелось. Из коридора громко застонала женщина. "Звук прибавили, - догадалась Жанна. - Совсем ничего не соображают!" Вдруг до неё дошло, что стоны не из видика. Ей сделалось жарко: "Устроить им взбучку? Обнаглели вконец!".
Но просто включила музыку у себя в спальне, одела новый ночной пеньюар, подаренный бывшим мужем, возможно с намёком, и встала перед большой двуспальной кроватью, глядясь в зеркало: "Боже, как хороша!". Взяла телефон, бухнулась в кресло, набрала: "Как пусто выглядит моя постель", на мгновение задумалась: кому послать? Остановилась на строке "Платонов", нажала посыл. Смс-ка улетела в космос. Хмель внезапно исчез, сделалось ужасающе стыдно. Хотела отключить до утра, лечь, укрыться с головой, чтобы никого не видеть, не слышать, но что-то мешало, сидела, ждала ответа пять минут, десять, пятнадцать. Послала ещё одну, робкое: "Ау?". Ждала, сколько могла, потом прилегла на краешек хладной постели, пытаясь заснуть. Музыка не позволяла, та самая, любимая, которую обожала слушать, сидя в кафе с кем угодно, главное приличного вида. Теперь звучит похоронным маршем. Встала, выключила.
Нарочито страстные стоны, нёсшиеся из девичьей комнаты, были ужасающе фальшивы. Платонов не отвечал. И ни одной смс-ки ночного содержания, как назло, не приходило. Случаются в жизни неприятные минуты, впрочем, бывало и похуже. Твёрдо-чеканным шагом прошлась по коридору и неожиданно для себя громко застучала в дверь дочкиной комнаты:
- Эй, вы, там! Немедленно прекратите безобразие! Чтобы этого мне тут больше никогда не было!!! Ясно?!