Аннотация: Новелла основана на реальных событиях. То есть это, конечно, выдумка, но выдумка, имеющая реальную основу. То есть серийные убийства в моем "Крейг-Фоллз" Посвящается снова Д.Тюлину
Осколки лета, предчувствия осени и одна смерть на двоих
Называйте меня паразитом - в этот раз я, правда, паразитирую на чужом горе, на двух (пока двух) смертях, и не испытываю никаких угрызений совести. Становлюсь циничным или просто хочу рассказать Вам страшную историю, о Непостоянный Читатель.
Пишу я снова о полюбившемся мне местечке Крейг-Фоллз, естественно, выдуманном, но списанном с существующего в реальной жизни населенного пункта, если так можно сказать. Райское местечко, где мне посчастливилось проводить свое детство, славится своими "страшными историями", ходящими лишь среди нас, и не выходящими за пределы моего "Крейг-Фоллз". На этот раз я поведу речь о событиях, имевших место быть. Конечно, изуродую их до неузнаваемости, но знайте - все было совсем не так (ну или примерно так) весной 2009 года. Мне тогда было (и есть) шестнадцать лет, и я краем уха узнал про серию убийств, произошедших в одном из местных отелей - санаториев, среди развалин которого я любил бродить с человеком, возможно знакомым Вам, о Непостоянный Читатель, по новелле "Сны в Крейг-Фоллз". Да, в новом рассказе фигурирует все та же личность, только некоторые качества и черты характера (а заодно и имя) изменены, чтобы Вы не догадались. Ха-ха.
***
За осень в сточную трубу забивается всякая дрянь: опавшая листва, пустые пивные бутылки, пакетики из под картофельных чипсов и много чего еще. Да, я говорю о той самой трубе, что под прямым углом выходит из боковой стены бывшего отеля, спрятавшегося в лесу мили за три от Крейг-Фоллз. Отель четырехэтажный, причем футов на пятнадцать-шестнадцать ушел в землю, так что со временем отсутствие подвала компенсировал первый этаж. Вверх по стенам стелятся плющи и прочая растительность, кирпич стал совсем никудышный и крошится под весом тела. Окна пестрят пустыми глазницами - это меня всегда пугало в заброшенных домах: ни стекол, ни рам, только зловещая пустота и неизвестность. Тому, кто рискнет забраться на самый верх - а лестниц там давно нет - откроется живописный вид на Крейг-Фоллз. Красивее всего эта панорама тогда, когда последние капли умирающего солнца остывают на верхушках густых деревьев. Стоит только свесить вниз ноги и забыть обо всем...
За зиму все, что попало осенью в трубу, перегнивает, смешиваясь со снегом и грязью прошедших дождей. Потом лед покрывает трубу изнутри и снаружи, оставляет мусор и гнилые листья дожидаться весны.
А весной лед тает, и под фундамент заброшенного отеля льется из сточной трубы коричневатая жижа. Часть всей этой дряни так и остается где-то там, внутри. Годами.
Развалины отеля петляют, уходя в лес, но, не доползая до первых деревьев, утопают в поросшем мхом болоте. Из-под земли вылезают лишь короткие остовы бетонных блоков. Гаснущие лучи уходящего солнца лениво играют на них до самой своей смерти.
Я никогда не замечал здесь людей, иногда мне даже казалось, что они боятся этих мест. Что таить, я и сам бы никогда не пошел сюда один - у меня был спутник. Звали его Натан. Натан Резмери. Он был немного меня младше, так что лето, о котором я пытаюсь рассказать, должно было стать последним нашим летом - я уезжал учиться в университет, далекий от родного штата Мэйн, а он оставался еще на один сезон в Крейг-Фоллз. Мне было искренне жаль беднягу, да и себя тоже - за столько лет мы не сумели найти себе компанию, а сейчас, похоже, расставались на неопределенный отрезок времени. Я не планировал свое возвращение обратно в Крейг-Фоллз.
Если бы я не поленился навести справки об отеле раньше, чем все произошло - возможно, все и сам бы понял. Да, люди именно боялись. Случаи, подобные тому, о котором я рассказываю, не были там особой редкостью. Я до сих пор повержен страхом, знайте об этом, особенно после недавнего звонка из полиции...
Итак, мы с Натаном стоим, не в силах моргнуть или вымолвить слова. Просто пялимся как идиоты внутрь сточной трубы, изредка вдыхая кажущийся расплавленным воздух. Я чувствую, как сигарета выпадает из моего раскрытого рта, и капелька слюны тянется вслед за фильтром; перевожу взгляд вниз и замечаю, как Натан стоит одним кроссовком в луже, и пространство между шнурками и подошвой быстро темнеет, намокая. Все это выглядит словно какой-то тягучий фильм, а потом Натан делает несколько шагов вперед, кладя одну руку внутрь металлической трубы. В следующий момент я вижу, как моего друга скручивает и сгибает надвое, а потом тошнит. Если бы я захотел - смог бы поинтересоваться, что он ел на завтрак, но мне самому становится плохо. Я тоже начинаю чувствовать эту Вонь...
Отдышавшись, я достаю мобильник и звоню в полицию, реальность, тем временем, словно расплывается перед глазами. Может быть, так всегда, но со мной подобное случилось впервые. Трубку поднимает обладательница мягкого женского голоса, а я, словно контрастом на ее размеренность, выпаливаю свои имя, фамилию и место нахождения. Говорю причину, и только в тот момент понимаю, что несу.
Окраина Крейг-Фоллз.
Заброшенный отель.
Два молодых парня, не достигших совершеннолетия.
Труп девушки, возможно, изнасилованной перед убийством.
Тело, одетое в одну только, сейчас уже догнивающую, куртку, вздулось и набухло. Не поддался сырости и времени только плотный целлофановый пакет, несколько раз обернутый бечевкой в районе шеи.
Снова, снова и снова.
Труп девушки.
Сточная труба.
Труп девушки.
Я и Натан.
Труп девушки.
Меня тошнит, и я не могу остановиться, пока не теряю сознания.
Глаза открываются раньше, чем я осознаю, что произошло.
Полицейская машина припаркована неподалеку за кустами, отгораживающими отель от реальности. Коп говорит, что должен взять показания, хотя я не вижу смысла - он видел столько же, сколько и мы с Натаном. Мы просто отвечаем на несколько бессмысленных вопросов, после чего нас просят удалиться - теперь это место преступления. Я, лично, уйти не против - воздух тут буквально пропитался запахом разложения. Рвотные позывы возникают с промежутком в считанные секунды, когда я могу задержать дыхание.
Мы возвращаемся в Крейг-Фоллз молча. Мы напуганы, и говорить нет никакого желания. Ну, знаете, такие моменты, когда Вам кажется, что любое сказанное слово будет неуместно. Потом я просто останавливаюсь перед дверью своего дома, роняю сдавленное "пока", произнесенное куда-то в пыльный асфальт, и удаляюсь, оставив Натана.
В ту ночь мне снятся кошмары.
Много кошмаров.
Я часто просыпаюсь от собственного крика и обнаруживаю, что вся кровать залита моим холодным потом.
Во сне я вижу ту девушку, уже мертвую, но еще не раздутую до неузнаваемости. Она стучит в окно моей спальни и просит меня впустить ее. Она говорит, что ей холодно снаружи. При этом я знаю, что холодно ей только потому, что она давно уже мертва. А потом приходит Натан, и я пытаюсь ему указать на невинно убиенную девушку. Он пристально смотрит мне в глаза, а потом заявляет своим обычным, слегка заикающимся голосом: "Парень, да ты совсем рехнулся" и уходит, полязгивая кроссовками. Я смотрю в окно - и правда, никого там и нет вовсе. Закрываю глаза, и вдруг слышу тот же самый голос: "Впусти меняяяяяяя".
Наутро все проходит. Я отходчив, и Натан, оказывается, тоже. Мы весело шутим, гуляя по округе, но как-то не так. И в отель мы больше никогда не сунемся, это я себе пообещал.
Лето начинается и кончается одинаково внезапно, я и глазом не успеваю моргнуть, как пора паковать вещи и прощаться со знакомыми. В пятницу автобус довезет меня до Брансуика, где меня ждет отец. На все про все у меня два дня.
Вечером пятницы, когда мы уже прощаемся на ночь с Натаном, тот предлагает мне "прогуляться". Он говорит, что хочет повидать отель, а раз я уезжаю - это будет очень кстати. Я стою, не зная, что и сказать. Потом просто качаю головой - не хочу я туда идти. Нет никакого желания. Натан реагирует странно - говорит "О"кей", разворачивается и уходит.
До отъезда я его так и не увидел...
Наступает пятница, мать помогает мне собирать вещи. Пару раз всхлипывает, так - ничего особенного. Все мы нервничаем и знаем, что будем скучать. Уже выходя из дома, краем глаза я замечаю белеющий в траве, придавленный булыжником клочок бумаги. Я читаю и благодарю бога, что это не нашел кто-нибудь другой.
Дорогой Маркус, прости, что мы не попрощались - я слишком взволнован для этого. Зря ты вчера не пошел, там было весело. Еще одна девушка пропала, но к делу отношения это не имеет. Знаю, ты еще вернешься, жду.
С наилучшими пожеланиями,
Н.Р.
Меня прошибает холодный пот, я как будто переживаю тот день заново.
Труп девушки.
Сточная труба.
Труп девушки.
Я и Натан.
Труп девушки.
Снова, снова и снова.
Натан.
Я комкаю листок с посланием, сую его в задний карман брюк и, поцеловав мать на прощанье, иду по залитой осеннем солнцем дороге. Навстречу будущему.
Следующие несколько лет проходят слишком быстро, чтобы я успел их запомнить. Я учусь, попутно встречая новых знакомых. Они - люди большого города, странные: курят травку и пьют крепкий алкоголь, трахают кого попало и болеют всем подряд. Поначалу меня воротит от подобного образа жизни, но потом как-то свыкаюсь. Они сами по себе, а я один. Плевать хотел...
Доучившись на журналиста, я ищу, чем бы еще заняться, и не придумываю ничего умнее, чем пойти на философию. Скучно, абсолютно неинтересно, а временами просто тошнит. Дядя Фрейд идет лесом. Долбаные зануды.
Публика тут еще хуже, я часто прогуливаю, занятия посещаю крайне редко. Заваливаю зачеты и контрольные, зато обзавожусь девушкой, которая бросает меня на четвертом свидании. Смешно, да?
Меня выгоняют с факультета философии за то, что я ставлю лектору пару синяков и ломаю руку. Никто не имеет права меня оскорблять. Все это было как в тумане, но я помню, что он назвал меня "неотесанным идиотом". Я не выдержал и ответил.
Потом я бросаю надежду доучится, и с одним высшим образованием иду работать в одну из еженедельных газет. Платят так себе, но меня увлекает сам процесс. Я пишу о мелких происшествиях, скандалах и прочей чуши.
Живу в небольшой квартирке на окраине. Ночью иногда просыпаюсь от того, что внизу визжит, переливаясь отвратительными звуками, автострада. И сплю я совсем не так, как в детстве: большие города словно отбирают сон, душа меня гарью и копотью промышленных районов, слепя светом прожекторов и флюрисцентных ламп - реклам, а затем добивают наглостью старушки откуда-то сверху, когда последняя решает послушать новости, включив свой приемник на полную громкость.
Тем временем мне уже 23.
Семьи нет, нет даже девушки.
Вот так проходит наша жизнь.
Вроде как быстро, а подумаешь - все так бесполезно и нудно...
Все меняется, когда среди ночи раздается звонок. Я крепко сплю, поэтому поднять трубку и ответить сразу не могу. Звонящий ждет, причем долго. Наверное, проходит около тринадцати-пятнадцати гудков, прежде чем я жму на "снять" и прикладываю трубку к уху, попутно разлепляя заспанные глаза.
На часах 4:27. Рановато для хороших новостей.
Голос кажется знакомым, но кто это именно я не понимаю, пока мужчина не представляется.
Да, это Натан, но откуда он узнал мой номер?
Он отвечает "Не важно"
Он говорит, что самое время встретится, что в Крейг-Фоллз продолжаются убийства.
Я говорю, что это не мое дело.
Он просто назначает дату встречи и вешает трубку.
Я отрубаюсь и только под утро, спеша на работу, вспоминаю про ночной звонок.
Дорога предстоит дальняя.
В поезде пахнет мочой и чем-то еще неприятным, вроде блевотины. Я сижу у окна и поглядываю на осенний пейзаж, проносящийся у меня перед глазами. Листья уже успели сменить цвет, окрасится золотом, но так и не смогли опасть. Солнце бросает свои яркие лучи прямо мне в лицо, но тепла, как летом, уже не дарит.
Вся моя дорога пролегает через штат Мэйн, а это - одна сплошная деревня, кто бы что ни говорил.
Ближе к вечеру, когда солнце окончательно скрывается за горизонтом, лампы над моей головой пытаются включиться, но, сделав безуспешные потуги, затухают.
Мужчина справа от меня курит, и это отвратительно. Я бросил год назад, а теперь силюсь пережить эти несколько часов в компании с заядлым курильщиком. Где-то сзади истошно вопит ребенок, похоже, ему чего-то недодали. Парень, сидящий лицом ко мне, слушает какую-то очень шумную и неприятную музыку. Она несется из наушников, но я готов разобрать каждую ноту. Кажется, эти люди не могут прожить и секунды в тишине, или, не раздражая кого-то из ближних. Я чувствую, как внутри все вскипает. Это ощущение порождает за собой еще одно - "я старею". Наверное, это боязнь всех людей в этом мире: однажды проснуться и понять, что слишком стар для этой жизни.
Возникает единственное желание - откинуться на жесткую необитую спинку и заснуть.
Так я и поступаю.
Поезд гремит колесами, пока я сплю. Наверное, все это только в моей голове. Но я знаю, что проснусь, как только шум утихнет, как только состав достигнет пункта назначения, и люди начнут покидать вагон. Так шумно, целой толпой валясь к выходу.
Но гул механизмов и шум людей постепенно утихают, сменяясь шумом дождя, гремящего по стеклам моей спальни. Капли барабанят по оконной раме; капли...и что-то еще. Она шепчет "ВПУСТИ МЕНЯ!"
Я открываю глаза и вижу, что уже пришла ночь. Кто-то спит, а кто-то все еще шумно ведет разговор. Парень напротив заклевал носом, но из наушников все еще льется шум гитары и барабанов. Я вновь отрубаюсь.
Я схожу с поезда под утро, пересаживаюсь на автобус к середине дня, так что в Крейг-Фоллз пребываю ближе к ужину. На центральной улице я нахожу маленький бар, расположившийся за бакалеей, и захожу туда, пытаясь предположить, как выглядит двадцатидвухлетний Натан Резмери. Внезапно руку мне на плечо кладет незнакомый мужчина, в чертах которого я угадываю старого приятеля.
Он сильно изменился, от прежнего Натана остались только непослушные вьющиеся волосы и большие очки, выдающие его плохое зрение. Он перерос меня, в детстве не отличаясь высоким ростом, набрал массу и как-то порозовел. Стоит вот и улыбается мне. Открывая рот, произносит "Марк, красавчик, давно не виделись. Выглядишь как петух чертов, только что по*бавшийся", а я не знаю, что и ответить. Он хлопает меня по спине и ведет легкими дружескими толчками к столиками с двумя открытыми бутылками пива. Я сажусь, роняя "Я не пью", а он отвечает со смешком в голосе "Пошел ты к черту" и указывает на выпивку. Ночью он все мне рассказывает. Все-все-все. Меня это пугает. А под утро мы выходим из бара пьяные в ноль, и мне почти все равно, что происходило все это время. Девушки, трупы и убийцы идут лесом. Лесом идет и эта чертова ночь.
План таков: мы ищем убийцу, чтобы сдать его полиции. Натан это придумал - он, наконец, завел себе девушку и очень волновался за нее. Так он говорил.
До вечера мы сбивали хмель в доме у Натана. Здоровым младенческим сном.
Потом подрываемся и идем по пыльной мостовой в сторону большого шоссе, соединяющего Крейг-Фоллз со всем штатом. По бокам от дороги - сплошной лес, не желающий расступаться, пропуская путников и случайных гостей. Эти места скрывают много тайн от чужаков.
Мы сворачиваем, не доходя сотни футов до автострады. Поздний вечер уже прячет от нас солнце, и идти приходится почти в полной темноте, пользуясь фонариками. Дойдя до отеля, мы отключаем источники света и прячем их в рюкзаки. Натан предлагает дежурить по очереди, спрятавшись в отдельной комнате на втором этаже, откуда все будет видно. Он говорит, что так удобнее всего. Спать я не хочу совсем.
Мы садимся на холодный кирпич, предчувствуя целую ночь ожиданий. Долго сидеть не выходит - все тело сковывает льдом. Я встаю и прыгаю с ноги на ногу, даже не думая о том, что ожидаемый нами убийца может услышать меня. Мне плевать - это еще один случай, когда не можешь сопротивляться самому себе, не смотря ни на что. Натан и не торопится меня осекать - ему, похоже, также плевать.
Когда я возвращаюсь на свое место, покончив с этими безумными плясками, Натан протягивает мне что-то из рюкзака.
"На, согрейся" - шепчет он.
Я беру в руки флягу, откупориваю ее, а затем опрокидываю. В горло проливаются горькие капли. Что-то крепкое, чего я не пил уже очень давно. Предлагаю ему, но в ответ он только пожимает плечами и убирает емкость обратно в рюкзак. Потом он стелет что-то по земле, и я откидываюсь - клонит в сон. Слишком сильно клонит в сон...
...в сон...
...в сон...
...в сон...
...в сооон...
Видения кажутся какими-то слишком бредовыми и тягучими, но не "грузят". Как в тот единственный раз, когда я попробовал "мери джейн" на коллежской вечеринке. Зато больше не вижу той девушки, скребущейся в окно моей спальни. Кажется, я даже забыл, как она выглядела.
Чувствую только, как в голове гудит.
Просыпаюсь от криков. Кричит Натан, а кто-то еще просто тихо стонет. Все это идет словно фоном на чавкающие звуки, раздающимися снова и снова. Ритм учащается, а стоны, наоборот, утихают.
Слова Натана не имеют никакого смысла, кажется, что он просто рычит или захлебывается. Я открываю глаза, отмечая, что рассвет уже близко, быстро вскакиваю на ноги и одним рывком перемахиваю через бывшую оконную раму. Здесь не высоко, так что приземляюсь я прямо на ноги. Натана я нахожу совсем близко. Картина мне совсем не нравится.
На земле, растопырив подрагивающие конечности, лежит мужчина в темно-зеленом свитере и сером плаще поверх. Сверху, поджав ноги под себя, сидит Натан. Эта парочка напомнила бы мне двух любовников совсем не стандартной ориентации, если бы не тот факт, что Натан сжимал в руках гнутый стальной стержень, нанося удары в голову жертвы почти плашмя. Мужчина больше и не сопротивлялся, даже не кричал - нечем: все, что было выше плеч, превратилось в однородную кровавую массу. Убийца не унимался, хотя по отрывистости движений было видно, как он устал. Оба мужчины - мертвый и живой - были с ног до головы запачканы багровыми ошметками, казавшимися черными в предрассветном мраке.
Я подбегаю и рывком сбрасываю Натана с убитого, одновременно вырывая ржавый окровавленный стержень и отбрасывая его в кусты. Друг мой сползает с трупа словно неохотно, повалившись на пожухлую траву. Он словно хрипит, задыхаясь и не попадая в такт собственного пульса. Я нагибаюсь и ору убийце в ухо: "Мать твою, что ты творишь?!", а он не в состоянии произнести ни слова. Я даю ему продышаться, просто жду объяснений. События всей ночи круговоротом засасываются в мой разум, переваривая все, что я уже успел узнать и пережить.
Наконец он говорит, но слова трудно разобрать, они сливаются в одну сплошную кашу.
"Марк, недоумок, ты так и не понял - это он, он самый, иди - глянь в трубе еще одна! Это он ее притащил!"
Он чуть ни плачет. Я говорю: "Так какого черта ты его убил?"
Натан переходит на всхлипы, я слышу его скулеж и хочу сквозь землю провалиться: "Черт, Марк, я не хотел, ты же знаешь - не хотел! Это он начал, так вышло, так вышло, так вышло, черт его дери..." Он тянет последнюю "и", это у него получается так истошно, что я знаю - если бы сейчас смотрел на него - увидел бы глаза убийцы, полные слез.
Я быстро поднимаюсь и иду за вещами. Натан плетется за мной, шепча про себя что-то о его судьбе и о том, что будет дальше. В трубу я не заглядываю - увиденного и так хватает мне сполна.
Мы забираем рюкзаки, Натан сбрасывает труп в колодец, уходим. Обходимся без полиции.
Возвращаемся снова молча, как в тот памятный день, только шесть лет и одно лето спустя, лишь изредка Натан нервно поскуливает. Я остаюсь у него дома еще на одну ночь, чтобы под утро уехать в город, к себе, навсегда распрощавшись с этим безумием. На Натана мне плевать - он сам в это влип, теперь придется расхлебывать. Его всю ночь трясет, он не может заснуть. Я лежу в соседней комнате, и все равно слышу, как тот стонет. Мне становится не по себе. И снова сниться та девушка, преследовавшая меня годами...
Только на этот раз она улыбается.
Хотя какая разница - она мертва, и ничего не вернешь.
Спасибо Натану, он расправился с убийцей. Мне, лично, лучше не стало.
Просыпаюсь с одной мыслью, которая заседает в мозгу так, что избавится от нее не могу.
Что делать с отпечатками? Полиция найдет стержень. Но ведь и я прикасался к нему. Что теперь?
Я сразу же задаю эти вопросы Натану, на что он отвечает с какой-то идиотской легкостью - на нем были перчатки, как он говорит. Я хватаюсь за голову. Что-то ситуация складывается не лучшим образом...
Я прощаюсь с Натаном, отказавшись от предложения позавтракать, и отправляюсь в центр. Сначала прохожу главную улицу и спешу к отелю, где рассвет сделал свое дело - я вижу всю картину ночного происшествия. Вижу кровь и частички чего-то серовато-бурого. С трудом сдавливаю рвотный позыв. Ищу окровавленный прут, но не нахожу. Пытаюсь вспомнить, куда кинул его ночью, но это не помогает. Оружие как будто бы исчезло. Словно не было вовсе.
Я возвращаюсь в еще более подавленном состоянии, еле успеваю на автобус. Дома я оказываюсь к ночи, ложусь на кровать в одежде и, пытаясь хотя бы мысленно разобраться в своих проблемах, засыпаю. На автоответчике повисли мертвым грузом сообщения, содержащие, как я могу догадаться, вопросы касательно моих прогулов работы. К черту. Я устал.
Все дни напролет проходят в постоянном страхе - что-то должно случиться. Я не могу нормально спать, есть, даже думать! Каждый стук, каждый шорох пробуждают страх. Я ведь невиновен, к чему это все тогда? Тот мужчина в плаще был убийцей, я, конечно, не могу сказать, что Натан поступил правильно, но... мы все невиновны. Когда найдут трупы? Убийцу, девушку, изнасилованную и замученную. Когда? Мы ведь все сможем объяснить, все поддается логике. Но почему тогда я так переживаю, почему не могу просто закрыть глаза и успокоиться?
А потом звонит телефон, при этом в голове возникает отчетливое желание не брать трубку. Ладонь зависает в нескольких дюймах над аппаратом, мир словно останавливается. Я чувствую, как по лбу бежит капелька пота. С его бы это?
Звонящий ждет. Ждет долго.
Наконец я кладу пальцы на трубку и рывком подношу ее к уху.
"Да?"
"Полиция. Крейг-Фоллз, штат Мэйн, детектив Манлинк. Это мистер Вудкатер?"
"Да..."
"Что Вы знаете о серии убийств...." - я не успеваю дослушать - роняю трубку. Когда поднимаю, сдержанный голос повторяет: "Маркус? Маркус?"
"Да, я слышал. А что Вы хотите знать?"
"У нас появились сведения, что Вы к ним причастны..."
"Это что, ОБВИНЕНИЕ?" - я чувствую, как от кончиков пальцев к мозгу пробегают электрические разряды. Замирают на секунду где-то в голове и спускаются вниз, исчезнув в коленях. В комнате становится холодно. Я пытаюсь сохранять спокойствие, не подавать вида, что начал заикаться.
"Нет, но нужно кое что уточнить с Вами"
"Я сейчас далеко, как Вы, возможно, догадались"
"Это срочно. Один местный предоставил нам доказательства Вашей вины, так что..."
"Кто?!"
"Разглашать имена мы не можем..."
"Резмери?! Это Натан Резмери, ведь так?" - я начинаю захлебываться, ощущение такое, как будто тону, и воздуха все меньше и меньше.
"Не важно. Не позднее среды. В противном случае - мы знаем, где Вас искать. Всего доброго..." - и серия коротких гудков. Кажется, у меня нет выбора.
Мне нужно срочно ехать, в запасе у меня всего два дня.
Я быстро собираюсь, чтобы снова отправиться в Крейг-Фоллз. Не знаю, зачем так рано. Возможно, во мне играет какая-то надежда все исправить.
Поездка ничем не отличается от той, что выпала на мою долю в прошлый раз. Снова шумные люди, не умеющие молчать, снова попытка отвлечься, смотря на последние признаки уходящего тепла. Осколки лета...
Меж скрюченных ветвей, уже лишенных разноцветной листвы, нехотя пробиваются блеклые солнечные лучи. Закат погибает где-то за горизонтом. Наступает холодная ночь.
Утром я стою в самом центре Крейг-Фоллз. Стою и не знаю, что дальше. Бесцельно брожу среди людей, выражающих раздражение и неприязнь. Не знаю, что заставляет меня подойти к стенду с объявлениями, скорее всего я просто пытаюсь убить время.
"Потерялась собака, колли персикового окраса, откликается на кличку Бротти"
"Найдена сумочка и пустой кошелек. Водительское удостоверение на имя Патрика Финчера. Спросить Дорис в бакалее"
"Пропал мужчина 47 лет. В день пропажи был одет в серый плащ и темные джинсы с черными туфлями (ПРИЛАГАЕТСЯ ФОТО). Если Вы его видели или что-то знаете - звоните... (далее идет Мэйновский номер)"
На последнем объявлении я заостряю внимание. Лицо мне не знакомо, да это и не важно. У человека с фотографии при нашей встрече и не было лица. Я срываю объявление и спрашиваю первого прохожего, на вид - типичного американца - деревенщину, не знает ли тот, кто изображен на фото. Тот думает с полминуты, жуя что-то своими чернеющими зубами, затем сплевывает и отвечает:
"Спроси Клер у бара" - говорит он, показывая своей крепкой рукой в сторону той самой забегаловки, в которой мы сидели с Натаном около недели тому назад. Я говорю "доброго дня", улыбаюсь, притом, чувствуя наигранность собственной улыбки, и иду в сторону бара. Возле стойки, пошатываясь, стоит какая-то пьянчуга. Я кашляю, привлекая внимание, та нехотя оборачивает, вульгарно произнося короткое "Что?"
Я спрашиваю, кто здесь Клер. Моя новая знакомая усмехается, обнажая не полный набор плохих на вид зубов, и говорит:
"Ну, я, и что?"
Я не обращаю внимания на ее грубость, просто протягиваю ей объявление с фотографией, стараясь держаться от женщины на расстоянии своей вытянутой руки. Я спрашиваю, не знает ли она этого человека, времени на раздумья ей не нужно.
"Как же не знаю, Гилберт это. Ну, знакомый мой. Пропал с неделю назад, как был - так нет. Зашел так к нам один - работу старине Гилберту предложил - в тот же вечер не стало. Главное, суровый такой был, хотя молодой. Черт знает, что ему там нужно было, но мои услуги" - тут она снова усмехнулась, проведя глазами по всему своему телу - "ему не понадобились. А вот Гилберт согласился. Пропал, бедняга..."
Тут я медленно начинаю соображать. Для верности мне не хватает только одного вопроса.
"А как этот мужчина выглядел? Ну, тот, что работу предлагал..."
Женщина мнется, закатывает глаза, словно пытается что-то вспомнить. Потом игриво, с насмешкой мотает головой - "нет, не помню". Я понимаю, в чем дело, достаю бумажник и заказываю Клер пива. Та сияет, проглатывая всю холодную пенистую жидкость залпом. Потом говорит все, что знает. Оказывается, внешность мужчины полностью совпадала с видом Натана. Могу поклясться - он даже одежду при встрече не соизволил поменять.
Как я мог не догадаться. Все сходилось до мельчайших подробностей. Первое убийство не в счет, хотя тоже не исключено, что там был замешан он. Второе произошло в ночь, когда я отказался уйти. Скорее всего, оно и было первым. Так он выражал свое одиночество, как мне кажется. Одиночество и извращенные фантазии. Готов поклясться, что и девушки у него не было - он врал. Это было предлогом. А пьянчугу - Гилберта он нанял для того, чтоб поставить точку. Чтоб я ему поверил. Но полиция, похоже, нашла трупы, и деваться было некуда. Оружие, то есть, железный штырь, он явно украл, пока я спал той ночью, а в отеле он подсыпал что-то в выпивку. Все сходиться. Остается одно.
Я подхожу к телефону-автомату, достаю из бумажника смятый клочок бумаги, сверяясь с которым, набираю номер и кидаю четвертак, когда идут гудки.
Трубку снимает Натан, голос у него спокойный и заспанный. Речь я уже продумал.
"Привет, Натан, дружище" - говорю я необычно милым тоном - "я тут на секунду звоню - четвертаков больше нет. Вот в чем дело, у меня есть кое что для тебя, кое что очень важное. Это срочно, так что встретимся в заброшенном отеле через час. Пока, жду" - я кладу трубку, не дожидаясь его ответа. Знаю, он придет. Как тогда знал он сам, зовя меня, чтобы подставить.
Затем я иду в ближайший киоск, покупаю пачку сигарет (это "Лаки", хотя мне все равно), курю и думаю. Затем, не теряя времени, иду в сторону бывшего отеля (назывался он, кстати, "Гудвиш") - идти не далеко. Свернув с дороги, я дохожу до кирпичного строения, разрушенного с одной стороны. На мое удивление в трубе пусто. По моим часам ждать осталось минут двадцать-тридцать. Я ищу что-нибудь потяжелее, вроде металлического стержня или осколка - шлакоблока...