Данна : другие произведения.

Леони. Глава 2. Фея и сэр Галахад. 1509г

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Леони

  
   Фея и сэр Галахад. 1509г.
  
   - Дядюшка, милый, ну сколько это может продолжаться?
   Я влетела в библиотеку, едва не зацепив подолом подсвечник.
   - Зачем ты поставил свечи на пол? Нет, я больше этого не выдержу!
   Дядя улыбнулся:
   - Чего? Свечей на полу?
   - Нет. Сент-Мелен опять под окном.
   Дядя расхохотался.
   - Очередная серенада? Изволь послушать, не будь такой жестокой.
   - Ну неужели он не видит, что совсем мне не нравится? Дядя, даю тебе честное слово, что никогда не подавала г-ну Оноре де Сент-Мелену ни повода, ни надежды! Он выставляет себя на посмешище перед всем городом, тем более, что его песни - образец бездарности и напыщенности.
   - Маргарита, мне кажется, я воспитал тебя слишком уж едкой. От твоих насмешек скоро все кавалеры разбегутся. Знаешь, как зовут тебя за глаза? "Прекрасная безжалостная дама"! А этот стишок, там что-то про ангельский лик и чертовские речи, не помню точно. И это - благородная семнадцатилетняя девица!
   - Стишок отвратительный. А насчет безжалостности - я терпеть не могу этих глупых овечьих глаз и заплетающихся языков, в особенности у Сент-Мелена. Ты же не молчал, как рыба, и не жевал слова, как столетний дед, когда ухаживал за дамами в молодости?
   - Хм, Марго, у каждого человека свой нрав.
   - И все-таки мне никогда не понравится человек, который за словом в карман полезет. Вот Сент-Мелен - он даже поет по бумажке! Скорей бы уехать назад, в Мераньеру!
   - Ты же там с тоски умирала, в город рвалась?
   - Тогда была зима, а сейчас уже апрель. Можно будет купаться в озере, кататься на лодке в море. И гости скоро соберутся. Господин де Фервак с Луи и Жанной. Они так милы!
   Дядя усмехнулся:
   - Значит, Луи де Фервак - очень мил?
   - О да!
   - И если бы он пел серенады, тебя бы это не сердило? Ладно, не красней, Фервак - вполне приличная партия, хоть и гасконец. А то, право, мне уже казалось, что ни один живой молодой человек не удостоится от тебя нежных взглядов, коими ты щедро одариваешь портрет герцога Бургундского... О, черт! Это еще что? - с улицы послышалось нечто, похожее на горестные стенания под плохо настроенную лютню.
   - Дядя, ты прекрасно знаешь, что это поет Сент-Мелен. Намедни ты говорил, что его голос напоминает мартовских котов. Прости, но ты ошибся - коты поют нежнее и мелодичнее. Умоляю тебя, сделай что-нибудь!
   - Марго, а ты не думала, что если на г-на Сент-Мелена в третий раз выльют воду и во второй раз уронят крышку от котла, он наконец-то заподозрит, что это не случайность?
   Иди, поговори с ним сама, и пусть вопить перестанет.
   Я вздохнула и неохотно отправилась в свою комнату унимать ненужного поклонника.
  
   ***
   - Господин де Сент-Мелен!
   Увидев меня в окне, он раскланялся, однако допел руладу.
   - Сент-Мелен, я прошу вас, пойте тише - у моего дяди ужасная головная боль!
   Он замялся и что-то пробормотал по поводу своих жалких талантов, после чего начал умолять меня соизволить послушать балладу собственного сочинения. Собственного, как же! Была заказана самому голодному и бесталанному студенту из университета. А может, и не бесталанному. Может, просто ленивому. Тому, кто поменьше взял за работу. Я кивнула головой - лишь бы не пел. Он завел что-то о звездах и кружевах.
   Делая вид, что слушаю, я смотрела кругом. Светила луна, поэтому можно было видеть темные окна в соседних домах, чуть блестевшие перекрещенные шпаги на вывеске оружейника, жившего напротив. Весенний воздух пьянил, мягкая вечерняя темнота навевала сладкие грезы... Вот если бы вместо Сент-Мелена здесь стоял Луи де Фервак! Его черные глаза, тонкое мужественное лицо... Не то что эта вареная луковица! Я вся ушла в мечты, как вдруг услышала чей-то смешок. Или мне показалось? Нет, за углом оружейной лавки точно были два всадника, их темные лошади и темные плащи сливались с такой же темной стеной. Значит, наблюдают комедию, смеются над дураком Сент-Меленом, и надо мной заодно, что его слушаю. Кстати, что он там говорит?
   Сент-Мелен воспевал даму с глазами русалки. Что за глупое сравнение!
   - Сударь, о ком это вы? Вы пленились наядой или нимфой? Ах, знаю я этих наяд - какая-нибудь рыбачка!
   Сент-Мелен смутился и начал уверять, что ни о ком, кроме меня он и не думал, что, конечно, сравнение моих глаз с глазами русалки неудачно. Было противно его слушать.
   - Ах, да оставьте вы ваши извинения. К тому же ваша баллада была длинной, а сути в ней я так и не уловила.
   Он поднял голову:
   - Про вас не зря говорят - ветреная фея! Я-то надеялся хоть цветок от вас получить за мою поэму.
   - Но сударь, в ней все равно так много строф, что у меня не хватит цветов на каждую.
   Еще не хватало, чтобы он хвастался цветочками из рук мадемуазель де Ла Ферье!
   Смех у лавки повторился, всадники выехали оттуда и шагом отправились по улице мимо моего окна. Один из них задержался рядом с Сент-Меленом:
   - Не переживайте так, сударь! Она вас мучит не со зла - просто
   Уж так устроены мы, люди,
   И для того мы рождены -
   Когда нас любят - мы не любим,
   Не любят нас - так любим мы.
   Я не видела его лица, тень от капюшона полностью скрывала его. Но этот незнакомый голос отдался где-то в моей груди - низкий, с бархатистыми нотками, чуть насмешливый.
   Мне было все равно, красив ли его обладатель, молод или не очень - слушать, слушать его! И я крикнула:
   - Монсеньор! Мне понравились ваши стихи, и у меня для вас кое-что есть.
   Из букета, стоящего на столе, я выбрала самую большую розу, красную как кровь, с темной серединой, такие еще называют "жар сердца".
   - Возьмите, монсеньор!
   Незнакомец поймал цветок.
   - Благодарю, мадемуазель. Тем более, что это - единственные рифмованные строчки, что удалось мне сочинить за всю жизнь. Прощайте!
   Стих стук копыт. Лицо Сент-Мелена вытянулось, как мой старый зеленый шарф.
   - Ну знаете ли, мадемуазель! Я месяц не могу добиться от вас столь ничтожной милости, а тут какой-то бродяга... Как это понимать?
   Я наконец-то нашла повод выплеснуть свое раздражение.
   - Вот как, сударь? Вы наблюдаете меня? Вы изволите мне указывать? Позвольте напомнить, что вы мне не родственник и, тем более, не жених, и никогда им не будете!
   Мне надоели ваши стихи - о, с их бездарностью может поспорить только их бесконечность! Мне надоели ваши песни - у вас отвратительный голос, от которого у меня начинается мигрень! Мне надоели ваши ухаживания, и умоляю вас найти для них какой-нибудь другой предмет!
   И я захлопнула окно. Сент-Мелен обиделся и ушел. Слава Богу! Я легла в постель, но в ушах моих продолжал звучать голос незнакомца, я чувствовала его всем телом. Разве такое возможно? Кто же он? И человек ли вообще? Может, лукавый бес?
  
   ***
   Прошло три дня. Сент-Мелен не показывался, о незнакомце я почти забыла. Вопреки тому, что я говорила дяде, в нашем доме скучать не приходилось - у господина де Ла Роша всегда были интересные гости - поэты, алхимики, путешественники, и, конечно, молодые люди из лучших домов Монпелье - всех привлекали веселый еще не старый хозяин, его миловидная племянница, хорошая музыка и вкусное угощение. Были два интересных дворянина, не таких противных, как Сент-Мелен. Они никак не могли решить, кому из них я отдаю предпочтение, и это было очень забавно.
   Как-то утром дядя вошел с письмом в руках.
   - Ты как в воду глядела! Фервак с детьми собирается к нам через две недели. Завтра же едем в Мераньеру.
   - Наконец-то! Я так соскучилась по Эме и Бланке! Не понимаю, почему она наотрез отказалась ехать с нами.
   - Прекрасно понимаешь - ведь Сент-Аманды в Монпелье не собирались. И радуешься ты еще по другой причине, которая зовется Луи де Фервак.
   - Дядя! Я ведь тоже прекрасно знаю, что ты скучаешь по Эме! А почему бы тебе на ней не жениться? И не надо говорить о том, что она - дочь разорившегося купца, тебе ведь это безразлично!
   Дядя взял мою руку и поцеловал.
   - Девочка моя, обещаю, когда мне стукнет шестьдесят лет, я на ней женюсь. Только не говори ей об этом, а то начнет меня пилить прямо сейчас, как всякая добропорядочная супруга.
   Я покачала головой и рассмеялась.
   День прошел в сборах и прощаниях, спать я легла рано, выспалась прекрасно, и на рассвете была уже в седле. До свидания, Монпелье, здравствуй, Мераньера!
  
   ***
   Я много раз пыталась узнать, что означает имя нашего замка, но никто не смог мне дать вразумительного ответа. Вот только насчет Жемчужного озера все было ясно. Я его очень любила - небольшое, укрытое лесом со всех сторон, кроме маленького островка посередине, на который я часто плавала. С одной стороны были видны белые стены Мераньеры, а с другой - старый каменный дом, который дядя отдал младшему брату своей покойной жены, мессиру де Лассанжу, принадлежавшему к ордену Святого Иоанна. Имя озеру подарила некая дама, проживавшая в этих местах лет триста назад - плавая на лодке, она упала в воду. Даму спасли, но жемчужный убор, бывший на ней, смыло, и достать его так и не смогли.
  
   ***
   ... Солнце уже клонилось к западу, когда мне вдруг захотелось искупаться. Правда, утром мы с Бланкой уже плавали в море, но мне захотелось в теплое озеро, одной. Я сказала Эме, что посплю немного до ужина, а сама выскочила в низкое окно моей комнаты и побежала в лес.
   Озеро, открывшееся мне, вновь поразило своей красотой. Темная прозрачная вода слегка поблескивала золотыми нитями под проникающими сквозь густые кроны лучами солнца. Эти же лучи, косо падающие на островок, золотили его половину - кусты и невысокие деревья, за которыми можно было укрыться, полежать на мягкой травке и помечтать.
   В старом доме несколько раз негромко ударил колокол, но я знала - сюда никто не придет. Я никогда не видела в лесу рыцарей-госпитальеров мессира де Лассанжа, да и самого Лассанжа - один раз за пять лет, мельком. Что ж, в своем доме он мог делать все, что угодно. Я стянула юбку и бросила ее на траву. Рубашка последовала за ней. Я тихо вошла в воду, и она мягко обняла мое тело со всех сторон. Перевернулась на спину и, глядя в голубое небо, медленно поплыла к островку. Вылезла на берег, встряхнула волосами - тысячи золотых брызг полетели с них. Потянулась с легким стоном удовольствия. Вспомнила танцовщиц-гречанок, которых видела в Монпелье и попыталась изобразить их движения, напевая мелодию их песенки. И вдруг услышала, совсем рядом:
   - Вот так сон! Позвольте спросить, вы - фея или ведьма?
   Я резко повернулась. Если бы я увидела кого-нибудь из слуг - обозвала бы ослом и пригрозила бы поркой, но этот человек был мне незнаком. Самым забавным было то, что одет он оказался не больше меня, то есть даже без фигового листка, в противном случае я, наверное, завизжала бы и бросилась в воду. А так я просто окаменела, не сводя с него глаз. Сложен незнакомец был не хуже античной статуи - широкие плечи, узкие бедра, длинные сильные ноги... Неприличное какое-то положение. Но делать нечего, пусть считает меня феей.
   - А что вы делаете в моем озере?
   Голос прозвучал хрипло, наверное, феи разговаривают не так.
   - Простите, я не знал, что это озеро ваше. Я думал, это собственность барона де Ла Роша.
   Его удивление прошло, и в голосе послышалась усмешка. Голос... Почему он отдался у меня где-то в груди? Зеленые глаза с темными точками смотрели на меня с вызовом и насмешкой. Молод и, пожалуй, красив, хотя лицо довольно жесткое. Мокрые темные волосы острижены коротко, как у солдата, да и странно было видеть его без оружия. Сэр Галахад из рыцарского романа!
   - А если я сейчас вас утоплю или превращу в жабу?
   - Ваше фейство, чтобы любоваться вами, не грех побыть и жабой.
   В голосе была скорее откровенность, чем учтивость, и мне это понравилось.
   - Вы тоже неплохо выглядите. Но что же вы здесь делаете без моего разрешения?
   - Право, я не знал, что здесь живет фея, а то бы обязательно попросил разрешения искупаться. Ну и какой выкуп вы с меня возьмете?
   И тут я вспомнила - ночь, лавка оружейника... Быть не может! Но голос... Мои глаза раскрылись от изумления, я сделала шаг к воде, он двинулся за мной.
   - Мессир Мишель, мессир Мишель, да где же вы? - послышался голос из леса.
   - Ну что там? - резко крикнул мой собеседник.
   - Мессир де Лассанж... Вас требует! Немедленно!
   - Передай, уже иду! - недовольно ответил он и снова взглянул на меня. Я нашла в себе силы усмехнуться.
   - По крайней мере, мне вас представили, мессир Мишель.
   - А ваше имя?
   - Спросите у озера. Да идите же, плывите, то есть. Вам пора.
   - У озера? Как же это? Жемчужина? Перл, Джемма...
   - Мессир Мишель!!! - снова заорали с берега. Он бросился в воду, проплыл немного, потом повернулся ко мне:
   - Маргарита, верно?
   При этом чуть не нахлебался воды, но выровнялся и быстро и легко поплыл к берегу.
   Я свалилась на траву почти без сил, голова у меня шла кругом. Мною овладело странное чувство, ничего подобного я не испытывала. Я чувствовала себя то ли пьяной, то ли отравленной. Сердце колотилось, как птица в клетке.
  
   ***
   - У тебя неважный вид, Марго, - сказала Бланка, заходя ко мне в комнату. Я влезла в окно перед ее появлением и едва успела прилечь.
   - А что такое?
   - Ты спала полтора часа, а выглядишь больной. Глаза блестят странно. Ну конечно - перегрелась на солнце и перекупалась! Эме говорила тебе, что весеннее море опасно, а солнце жарит немилосердно. Но ты же никогда никого не слушаешь! Я скажу ей, она даст тебе лекарство!
   - Нет, Бланка, никчему. Я не спала - я купалась в озере и прекрасно себя чувствую.
   - В озере? И меня с собой не взяла? Ну, знаешь!... Ах, это ты от радости, все ясно! Завтра приезжает Луи де Фервак!
   - Луи? - Я искренне удивилась. Какой еще Луи и зачем он мне? Ну и что, что завтра приезжает? Должно быть, удивление изобразилось на моем лице, потому что Бланка схватила меня за руку.
   - Хватит притворяться, все знают - ты влюблена в него и выйдешь за него замуж!
   Замуж? Ах, да...
   - Нет, я за него не выйду! С чего ты это взяла?
   Мой голос прозвучал слишком резко.
   - Марго, прости меня,- озадаченно выговорила моя подруга, - Но в чем дело? Ты его уже совсем не любишь?
   - Ни капельки.
   - Но раньше...
   - О, это не любовь. Так, детская игрушка, - отвечала я, глядя в одну точку.
   - Та-ак, - растягивая слово, произнесла Бланка, - Мадемуазель де Ла Ферье наконец-то всерьез поразила стрела Амура. Кто он?
   - Я не знаю.
   Бланка положила руку мне на лоб.
   - Понятно, это все-таки солнечный удар. Сейчас я позову Эме, а господину де Ла Рошу скажу, что к обеду ты не выйдешь.
   - Нет, Бланка, нет! Я выйду, я совершенно здорова. Позови Люси. Пусть принесет палевое платье.
  
   ***
   Переодевшись, я вышла к столу. Дядя поцеловал меня в щеку.
   - Что-то глаза у тебя блестят. Не лихорадка ли?
   - Нет, дядя, все хорошо.
   Мы сели, Эме велела слугам налить вина.
   - Дядя, что за господа ходят по нашему лесу?
   - Господа? А, верно кто-нибудь из рыцарей братца Лассанжа. Кто помоложе, по его недосмотру - он-то этого не позволяет. Ну и пусть себе ходят, нам они не мешают.
   - А сколько у него человек?
   - Немного. Около десятка рыцарей, пара-тройка монахов, секретарь и прислуги чуть-чуть. И молодых парочка - еще не рыцари, что-то вроде послушников. Один - дю Мон, мелкий дворянчик, очень честолюбивый. Денег немного есть, а связей никаких. А второго только пожалеть остается. Из весьма уважаемого рода, граф де Вильер. У этого кроме имени вообще ничего нет - какой-то из его кузенов провернул весьма нечистоплотное дело, в результате чего бедный мальчик остался без гроша - опекуну-проныре нетрудно обобрать малолетнего сироту. Если бы не Лассанж, боюсь, с графом произошел бы какой-нибудь несчастный случай. Он прекрасно образован и хорошо воспитан, однако Лассанж сумел привить ему свои понятия о жизни, а они не очень-то...
   - Значит, Лассанж спас Вильера, как вы - меня? - спросила Бланка.
   - Ну и речи! Девочка, ты читаешь слишком много романов! - рассмеялся дядя.
   - Это Маргарита много читает, а не я.
   - Маргарита читает сплошь новеллы и фаблио, от чего у нее явно недостает изысканности слога. Ладно, оставим разговоры и лучше уделим внимание этому фазану.
   Я перебила:
   - Постой, я хочу узнать, кого я видела в лесу!
   - Дорогая, ты умрешь с голоду от любопытства и меня заодно уморишь! Ну, каков он был собой?
   - Высокий, стройный, зеленые с карим глаза и темные волосы.
   - Прекрасно. Это - Тони, наш младший конюх. Или Люка - мой лакей. Вот тебе последствия чтения фаблио, Бланка - она не в состоянии рассказать, как выглядит человек.
   Я была в состоянии, но боялась себя выдать.
   - Он - настоящий дворянин, у него приятный голос.
   Дядя взял ножку фазана с твердым намерением начать, наконец, трапезу.
   - А, еще я слышала, как его окликнули "мессир Мишель".
   - Ты сразу сказать это не могла? Мишелем зовут Вильера. Успокоилась? А теперь ешь.
   Но аппетит у меня пропал начисто. Я лишь пила вино, заедая его сыром. Мишель де Вильер. Граф де Вильер...
   - Маргарита, это никуда не годится!
   Я, словно очнувшись, взглянула на дядю, и вдруг поняла, что уже некоторое время улыбаюсь безумно-блаженной улыбкой, а он смотрит на меня и качает головой с неодобрением и, будто бы, с жалостью.
  
   ***
   Сезар де Ла Рош в сопровождении Эме вышел в галерею.
   - В чем дело, мой дорогой? Почему у вас такое озабоченное лицо?
   - Эме...Что делают девушки?
   - Читают вдвоем итальянскую книжку, стихи.
   - А, Петрарка! ... Этого еще не хватало!
   - Но, Сезар, вы же сами ее принесли!
   - Я не о книге. Истинно дьявол нашептал этому Вильеру гулять по нашему лесу!
   Эме усмехнулась.
   - Вы так боитесь за Маргариту? Не может быть! Вокруг нее всегда была толпа молодых людей. Она им заинтересовалась только потому, что он - новенький.
   - Если бы так! Видела ее лицо? Она весь обед в небесах витала.
   - Но вы сами сказали, что он - граф, потомок древнего рода. Титул тоже не пустяк, а денег у нее на двоих хватит.
   - Да, но через месяц он даст обет безбрачия. Почти монах!
   - Сезар, ваше беспокойство напрасно. Чтобы Марго, такая насмешница, влюбилась после одной встречи? Простое кокетство.
   - Твоими губками, Эме, да мед бы пить. Я видел ее лицо - уж больно решительное. Насмотрелся я на влюбленных женщин! И не забывай, что ее отцом был Лувьер, а этой семейке если что-то придет в голову, то они горы свернут! А ее мать?
   - Пустяки, завтра приедет господин де Фервак с детьми, она увидит Луи и забудет обо всех других.
   - А я уверен, что о Луи она уже и слышать не хочет.
   - Даже если так, она добьется своего, Вильер в нее влюбится и откажется от ордена.
   - О, Эме! Ты знаешь, каков будет гнев Лассанжа? Та история с Анаис...
   - Я была еще слишком молода, помню только слухи.
   - Он любил ее до безумия, она чего-то там ему наобещала... Бедняга пришел просить ее руки в тот самый день, когда было объявлено об ее помолвке с Ла Ферье. Этот дурачок бросился на шпагу, но промахнулся на полдюйма, и врач вытащил его с того света. Честь и хвала врачу, но лучше бы ему этого не делать, потому что Бернар немного помешался, и женщин с тех пор не выносит. Когда, пять лет назад, до него дошло известие о скандале, который учинила Анаис с капелланом, он напился, громко хохотал и чуть не выпал из окна, как уверял позже, от радости, что Бог сохранил его от такой жены. Можешь представить себе, как отнесется он к тому, что его любимчик Вильер попал в сети к дочери Анаис?
   - Сезар, умоляю, успокойтесь. У вас непомерно разыгралось воображение из-за пустяковой случайной встречи двух молодых людей. Забудьте все это. Завтра у нас много хлопот - Ферваки, Сент-Аманды, и наверняка кто-нибудь из Монпелье.
   - Да, боюсь, что этим "наверняка" окажется Сент-Мелен, терпеть его не могу. Может, придумаешь предлог отказать ему от дома?
  
   ***
   На другом конце леса, за озером, в старом доме, в маленькой по-спартански обставленной комнатке, больше похожей на келью, у окна, положив ноги на подоконник, сидел Мишель де Вильер. Такое поведение шло вразрез с установленным порядком, но мессир де Лассанж позволил ему молиться у себя, а не в часовне. Впрочем, голоса монахов были слышны и здесь. Мишель их презирал - им бы только сытно поесть и сладко выпить. То ли дело рыцари, мессир Бернар в особенности. А вообще - надоело ему все это, он особо и не скрывает. Дю Мон, тот подобострастничает, ему плюй в глаза - скажет, божья роса... Но без него было бы совсем скучно... А эта девочка с озера очень недурна - фигурка точеная. У Мишеля есть подружка в Монпелье, дочь одного торговца (втайне от Лассанжа, конечно, тот бы такого не одобрил), но ей далеко до этой, как ее? А, вспомнил, Маргарита. Она уж точно дворянка. Хотя, все они одинаковы. Скотина Кристоф, принесло же его на берег не вовремя! Нет бы заблудился где-нибудь на полчаса. А, ладно, женщины не стоят долгих сожалений. Но не все.
   Взгляд Мишеля упал на Библию. Знал бы мессир Бернар, что там хранит его любимец! Засушенная роза цвета темной крови, подарок неизвестной дамы за пару рифмованных строчек. Он сам себе удивляется, почему не хватает духу выбросить этот цветок. Та дама такая остроумная и насмешливая, как ловко она поставила на место этого дурака с его слюнявыми объяснениями! Вот бы ему такую возлюбленную! Но Мишель даже не расслышал ее имени. А тем вечером они с дю Моном уехали из Монпелье и больше туда не возвращались, и он даже не мог узнать, чей это дом. Правда, не имеет он право думать о красивых знатных дамах - через месяц приезжает магистр. Если бы он был богат! Но все богатство - два кольца и ожерелье покойной матушки, которые едва удалось спасти от родственничков.
   Завтра идти к Ла Рошу - у того будут гости. Ла Рош всегда приглашает мессира, мессир никогда не ходит, а тут вдруг согласился. "Мишель, вам ведь не очень хочется меня сопровождать?" Да он чуть не подпрыгнул от радости! Но пришлось сделать постное лицо: "Если вам так будет угодно, мессир". "Поймите, я не хочу силой водить вас в гости, но дю Мон будет дурно выглядеть в обществе Ла Роша, а мне непременно нужно привести с собой кого-то". Слышал бы дю Мон, вот смеху-то было бы... Мишель, что же ты с такой тоской смотришь на Библию? Ты ведь не дурак, чтобы влюбиться в женщину по голосу! О, черт, его зовут! Кому еще он понадобился?
   Мишель де Вильер с неохотой встал и вышел в коридор.
  
   ***
   Гости приехали в полдень, мы с Бланкой вышли их встречать. Первые - Ферваки, все трое темноволосые, статные, все трое верхом на арабских лошадях. Вдова де Сент-Аманд выходит с дочерью из носилок, а вот и оба ее сына. Господин д*Арси с дочерью, четырнадцатилетней Луизой, - выглядят, как брат и сестра, ему едва за тридцать. Атлетически сложенный господин де Корни и непомерно толстый де Варель - дядины друзья из Монпелье... Кажется, все... А это? Сент-Мелен собственной персоной! Мария Магдалина, его-то мне и не хватало! С кем бы из молодых людей его стравить? А еще лучше - со всеми сразу!
   Улыбки, поцелуи, комплименты. Сент-Мелен раскланялся, я едва кивнула в ответ, зато выказала большую радость Фервакам и Сент-Амандам. Дядя провожает по комнатам мужчин, мы с Бланкой - дам, Эме занимается прислугой.
   - Отдыхайте, мои дорогие, приводите себя в порядок. Обед будет в шесть часов... Варель, для тебя есть сюрприз, знаю, ты любишь покушать... Д*Арси, вы не надумали жениться? Нет? Право, жаль - мечтаю повеселиться на вашей свадьбе. Нет, Маргарита, мадам де Сент-Аманд эта комната не подойдет, лучше мадемуазель де Фервак...
   Стояла суета, гвалт, шуршание платьев. Сент-Мелена дядя предусмотрительно поселил подальше от меня. Рядом разместились Жанна де Фервак с Луизой д*Арси и мамаша Сент-Аманд со своей Элиной. Мой покой был надежно обеспечен.
   Устроив всех дам, и, убедившись, что у каждой есть все необходимое, я пошла к Эме. Та лично занималась столовыми приборами.
   - Сколько у нас гостей? Четыре, три, пять... Двенадцать!
   - Еще приборы, Эме, - сказал дядя Сезар, входя в столовую.
   - Я пригласил Бернара де Лассанжа.
   - Тринадцать гостей? Хозяин, вы хотите несчастье накликать?
   Дядя досадно тряхнул головой.
   - Я знаю, что ты веришь в эту чушь. Он не один придет. Будет четырнадцать гостей, так что добавь два прибора.
   - А кто с ним будет? - спросила я, чувствуя, что не надо бы этого делать.
   - Откуда я знаю? Кого хочет, того и приведет. Позволь спросить, тебе-то какая разница?
   - Ну... Любопытно.
   - Лучше иди, выбирай себе платье, я знаю, у тебя никогда ничего не готово до последнего. И займитесь с Бланкой цветами, а то прислуга опять чего-нибудь напутает.
  
   ***
   - Как он хорош..., - Бланка замерла с огромной гортензией в руках.
   - Полагаю, за пару месяцев хуже не стал.
   - Ах, Марго, тебе бы все смеяться! А что делать бедной девушке, которой нравится господин барон?
   - Не изображай из себя служанку. Тоже мне, господин! Да и у тебя кое-что за душой водится.
   - Чтобы с голоду не умереть! Если бы не твой дядя, я ходила бы в обносках.
   - Дядя даст тебе достойное приданое, если посватается достойный человек.
   - Никого достойнее я не знаю!
   - Ну, Жозеф де Сент-Аманд очень мил, только волосы у него светлые.
   Бланка закружилась с букетом в руках.
   - Ну и что, это только ты считаешь, что светловолосый кавалер не может быть красивым! А барон поистине...
   - Кто вчера издевался надо мной? - прервала ее я, - Ах, солнечный удар! Ах, лихорадка! А ты, я вижу, от радости просто с ума сошла, и сейчас перебьешь все вазы. Лучше бы Сент-Мелена окрутила так, чтобы он обо мне и думать забыл. Как вспомню его серенады! - Я томно закатила глаза и, страдальчески гнусавя, передразнила,- О, вы неземное существо, у вас глаза русалки! Ах, я умираю подле вашего окна от счастья лицезреть предмет моей жестокой страсти!
   Я упала в кресло и расхохоталась.
   - Тебе повезло, Монфор! У Жозефа хороший вкус, и ты не услышишь ничего подобного.
   - А я бы послушала серенаду. Только не Сент-Мелена, конечно.
   Вазы были водворены на свои места, цветы перестали летать по столовой. Эме отправила нас отсыпаться до обеда, но нам было не до сна. Бланка мечтала о златокудром кавалере, а я думала, с кем же придет Лассанж. Промучившись некоторое время, мы не выдержали и пошли выбирать себе платья. С нарядом Бланки решили быстро, она взяла голубое платье, так как этот цвет нравился старшему Сент-Аманду. Я же ходила по гардеробу и ничего не могла придумать. На моем любимом вишневом вдруг почему-то потускнело шитье, модное черное, с зелеными полосками, вдруг показалось мне вульгарным, а о темно-зеленом и думать не хотелось. Бланке это надоело.
   - Ну что ты капризничаешь! Закрой глаза и ткни пальцем, они все тебе к лицу. Ты же у себя дома, а не на приеме у короля! Знаешь, а если то платье морской волны, которое ты привезла из Монпелье?
   - У него рукава не дошиты.
   - Да там пара швов! Работы вдвоем на полчаса.
   Мы схватили иголки. Платье по новой моде, в талию, с небольшим вырезом было чудесно и сочеталось с моими глазами. Взяв наряды, мы вернулись в спальню, и тут же туда молнией влетела Эме.
   - Девочки, не спим! Ко мне по очереди! Прическа, румяна...
   Едва она закончила, в комнату вошел дядя.
   - Марго, быстро идем встречать Лассанжа! Бланка, тоже выйди с кем-нибудь из гостей, окажем братцу честь!
   - Возьми барона Сент-Аманда, - крикнула я, увлекаемая дядей.
  
   ***
   ... Они шли не торопясь. Оба высокие, в одинаковых красных колетах. У меня был равнодушный взгляд, но мне шею вывернуть хотелось, чтобы увидеть их лица. Вот они уже близко. Лассанж - красивый мужчина немного моложе дяди, под сорок, а другой... Сердце мое стукнуло, меня бросило в жар.
   - Здравствуйте, Бернар. Моя племянница Маргарита.
   Лассанж едва коснулся моих пальцев, это явно не доставило ему никакого удовольствия - красные искры злобно метнулись в глазах.
   - Мадемуазель де Ла Ферье, представляю вам графа де Вильера.
   Брови Мишеля чуть поднялись, только по этому я узнала, что он удивлен.
   - Идемте, господа! - Дядя завладел Лассанжем, за ними отправились Бланка с Жозефом. Я и Вильер немного задержались. Он улыбнулся уголками губ.
   - Вот уж не знал, что де Ла Рош в родстве с озерными феями!
   - А я и не думала, что вы - граф.
   - О, это пустое слово применительно ко мне, оно ничего не значит. Почему дамы так любят титулы?
   Я не нашлась с ответом, но меня спасла Бланка, крикнувшая, долго ли еще я собираюсь держать гостя на пороге. Мишель подал мне руку, мы пошли по галерее.
   - У вас красивое платье, мадемуазель.
   - Благодарю вас, мессир.
   Он чуть склонил ко мне голову и тихо добавил:
   - А то, что под платьем - еще лучше.
   - Прекратите, - прошипела я, - я не нуждаюсь в подобных комплиментах.
   - Вы привыкли к другим?
   - Да, не к таким откровенным.
   Вильер смерил меня взглядом и снова усмехнулся. У меня появилось желание пребольно ущипнуть его за руку, но, к счастью, мы уже входили в зал. Дядя перехватил моего спутника, чтобы представить его гостям, я осталась одна, увидела подходящего ко мне Сент-Мелена и совсем растерялась. К счастью, рядом оказался Арман, младший де Сент-Аманд, которого я очень любила. Я незаметно сделала ему знак, и он предложил мне руку, немедленно оперевшись на которую, я сказала:
   - Арман, хотите посмотреть новую гончую?
   Конечно, Арман жаждал ее увидеть, а потому вышел за мной в коридор.
   - Что случилось, Маргарита?
   - Арман, я буду вам очень благодарна, если вы не позволите Сент-Мелену подходить ко мне, когда я буду одна.
   Сент-Аманд засмеялся.
   - Неужели он вам настолько надоел? Ну неважно, для вас я способен на все.
   Мы вернулись в столовую, где гости уже садились за обед.
   Стол был накрыт отлично, как всегда. Я сидела на месте хозяйки, но, несмотря на все искусство поваров, кусок не шел мне в горло. С одной стороны я постоянно встречала насмешливые глаза Вильера, с другой - неотступные Сент-Мелена. Наконец, голод был утолен, и все отправились в соседний зал, где уже стояли кресла для тех гостей, которые не танцевали, и играла музыка. На севере обычно пляшут там же, где и ели - варвары, что с них взять!
   Вильер сел рядом с Лассанжем, и вид у него был пренесчастный. Я пригласила бы его присоединиться к нам, но Бог знает, что он мне ответит, и как на это посмотрит Лассанж.
   Уже собралась просить Бланку, но дядя опередил меня:
   - Граф, охота вам сидеть со стариками? А, между тем, одного кавалера не хватает. Не обижайте юных дам, прошу вас. Бернар, вы ведь не будете против?
   Лассанж, мне показалось, был очень даже против, но сказал:
   - Вильер, идите, если хотите.
   Маленькая Луиза д*Арси подошла к нам.
   - Конечно, хочет! Не правда ли, господин граф?
   Взяла его за руку и повела. Я готова была ее расцеловать. Теперь бы только Сент-Мелен не приближался! Но Арман был верен слову и немедленно подал мне руку. Луи де Фервак засмеялся:
   - Ох уж эти Сент-Аманды, захватили всех хозяек! Смотрите - барон будет танцевать с мадемуазель де Монфор!
   Сам Луи встал в паре с Элиной, его сестре, бедняжке, достался Сент-Мелен.
   Было жарко, после трех танцев все немного устали. Я подошла к Вильеру.
   - Надеюсь, вам у нас нравится?
   - Да, у вас здесь очень мило. Впрочем, выбора у меня не было - иначе я убивал бы время в своей комнате.
   У меня язык будто окаменел, я не знала, что на это ответить. К счастью, Луи нашел книгу, которую мы с Бланкой читали вчера и забыли - сонеты Петрарки.
   - Вот поистине прелестные стихи! Давайте прочтем что-нибудь.
   Он прочитал вслух пару сонетов, все стали выражать восхищение, кроме Мишеля, который стоял с кривой усмешкой на красивых губах. Луи заметил ее.
   - Вам не нравится, граф?
   - Граф не знает итальянского? - ехидно поинтересовался Сент-Мелен.
   - От чего же, шевалье? Я родился не на юге, но вырос здесь, так что итальянский язык знаю, правда, у меня нет такого чудесного тосканского выговора, как у господина де Фервака.
   Ох, Луи чуть не обиделся, но взял себя в руки. Сент-Аманды, все трое, отвернулись, Бланка не изменилась в лице, я - тоже. Остальные, включая Сент-Мелена, к счастью, не поняли, так как знали язык хуже. Все дело в том, что у Луи выговор был, но не тосканский, а гасконский, от которого он тщетно пытался избавиться.
   - Но вы хотели знать мое мнение? Да, мне сонеты не нравятся.
   - Вы, верно, не любите стихов? - спросил Арман.
   - Отчего же, люблю, - Вильер оперся на столик левой рукой.
   - Просто если бы вы, господа, подумали, о чем писал Петрарка, то поняли бы всю нелепость его творений.
   - Так объясните, - потребовал Жозеф.
   - Ну, во-первых, все его стихи, посвященные мадонне Лауре, полностью лживы.
   В зале поднялся ропот, но Луи де Фервак прекратил его:
   - Господа, мы же сами просили графа высказать его мнение! Продолжайте, Вильер. Почему же они лживы, как вы изволили заметить?
   - О, это просто! В них сия дама предстает неземной красавицей. Кто-нибудь видел ее портрет? Я видел. Она, простите, в служанки не годится ни одной из присутствующих здесь дам.
   - Но, мессир, - вмешалась Жанна де Фервак, - своей любовью он сделал из нее красавицу, разве это не так?
   Вильер пожал плечами.
   - Есть и другие причины. Почитайте еще - вот его описание возлюбленной: глаза горят, как звезды - это такие маленькие светящиеся точки? Кто из дам захочет себе такие глаза? Щеки - белые лилии и алые розы, зубы - жемчуг и прочее. Спросите хоть одну даму, желает ли она, чтобы вместо зубов у нее были жемчужины? Или кожа цвета роз и лилий?
   Мы все рассмеялись. Да, красавица бы вышла еще та!
   - Тысяча чертей, вы меня убедили, - сказал Луи.
   - И меня, - откликнулся Арман.
   - А я все же так не считаю, - заявил Сент-Мелен. Мои губы презрительно скривились - вспомнила его серенады.
   - Пожалуй, поддержу вас, Сент-Мелен, - ответил Жозеф, - если даме приятно, когда ей говорят, что ее глаза горят, как звезды, а губы алее розы, почему бы ей этого не сказать? В самом деле, убудет от меня, что ли?
   Последние слова барона снова вызвали смех.
   Дамы также разделились во взглядах. Элина Сент-Аманд и Луиза предпочли пышный стиль, мы с Бланкой - простой слог, Жанна выбрала середину, сказав, что немного лести не вредит, но все хорошо в меру.
   - Да, господа, - продолжил Мишель, он порядком разошелся. - О самих дамах и комплиментах: с месяц назад я был в Монпелье и наблюдал очень поучительную комедию - некая молодая дама отказала своему воздыхателю в такой малости, как цветок из ее руки, и, представьте, оказала эту милость незнакомцу, который случился рядом и произнес всего две более или менее удачных фразы. И сделала она это только потому, что стихотворения ее кавалера были переполнены выражениями в духе Петрарки.
   Сент-Мелен побледнел, затем его лицо пошло красными пятнами, и он отвернулся.
   - Что же за фразы сказал незнакомец? - спросила Элина.
   - Я этого не помню точно, мадемуазель.
   Заиграла музыка по знаку Армана. Он отправился танцевать с Луизой, увидев, что Сент-Мелен встает в пару с его сестрой.
   Жозеф спросил:
   - Простите мою нескромность, Вильер, но вы знаете, кто была та дама?
   Мишель опять усмехнулся, на этот раз невесело.
   - О, если бы я это знал! Барон, вы, пожалуй... А, оставим. Было темно, я помню только лавку оружейника напротив дома. Но в Монпелье их столько!
   - Всего четыре, - заметила я, - А чем вам интересна та дама, мессир?
   Мишель не ответил, посмотрел куда-то поверх моего плеча, в глазах что-то блеснуло и тут же пропало. Положение становилось веселым. Тут вступила Бланка с советом:
   - Мессир, а вы спросите Маргариту - она Монпелье отлично знает. Да, напротив дома господина де Ла Роша тоже есть оружейная лавка!
   Я сделала ей огромные глаза, и она замолчала, растеряно взяла бокал с вином и стала пить.
   - А что распевал даме ее кавалер? - спросил Жозеф. Видно было, что ему хотелось помочь разыскать незнакомку.
   Мишель засмеялся.
   - Это была такая ерунда! Я почти все забыл... Хотя, постойте - глаза русалки! Представьте только себе! Он сам-то русалок видел? А еще - ветреная фея...
   Тут он вдруг осекся, но кроме меня этого никто не заметил, потому что Бланка, издавая странные хрюкающие звуки, поспешила укрыться за большой вазой с целым кустом роз. Послышался звон разбитого стекла. Жозеф, Луи и Жанна бросились к ней, решив, что она захлебнулась вином, но я поняла - Бланку де Монфор, уяснившую, что к чему, просто душил смех. Танцы прекратились, все бросились спрашивать, что же случилось. Воспользовавшись суматохой, я сказала:
   - Мессир Мишель, давайте выйдем на балкон, здесь душно.
   На воздухе я почувствовала себя свободнее. Мишель тихо сказал:
   - Простите, мадемуазель, я, кажется, слишком насмешил вашу кузину. Особенно глазами русалки.
   - Да, это так. Она разбила венецианский бокал, дорогой и редкий, Эме теперь долго ворчать будет.
   - Еще раз простите меня за неподобающее поведение. На озере и при встрече.
   - Почему это вы просите у меня прощения?
   - Я не знал... С моей стороны будет дерзостью просить у вас подарок, такой, как в Монпелье?
   - Отчего же? Та роза уже давно засохла. За другой нужно спуститься в сад.
   Я пошла вперед по лестнице, намного обогнав его. Какую розу я ему тогда бросила? "Жар сердца", цвет роковой страсти. Слишком откровенно, ну ладно. Я остановилась у куста и сорвала цветок, исколов в темноте пальцы до крови. Платье бы не испортить. Подала розу подошедшему Мишелю.
   - Возьмите и не ругайте так бедного Петрарку, у него есть сонеты без лести.
   Как вам такие слова:
   Коль не любовь сей жар, какой недуг
   Меня знобит? Коль он любовь, так что же
   Любовь? Добро ль? Но эти муки, Боже?
   Так злой огонь? А сладость этих мук?
   - Я этого не читал.
   Он взял мою руку и поднес к губам.
   - Мадемуазель, у вас же пальцы в крови!
   - Пустяки, царапина. Вы думаете, можно сорвать розу, не уколовшись?
   - Это я виноват. В страшном сне не хотел бы увидеть, как вы из-за меня проливаете кровь.
   - Ах, мессир Мишель, какие глупости! И зовите меня Маргарита.
   Мишель улыбнулся.
   - Я хоть и вырос здесь, но по рождению - бургундец, и мне до сих пор странно, что на юге обращаются по крестному имени и родным говорят "ты".
   - Я тоже родилась не здесь, но привыкла быстро. Это ведь приятнее, вы не находите?
  
   ***
   Казалось, нашего отсутствия никто не заметил, но Арман де Сент-Аманд, проходя мимо, шепнул:
   - Сент-Мелен в бешенстве, моя сестричка посмеивается. Осторожнее!
   - Спасибо, Арман.
   Танцевавшие пары остановились передохнуть. Слуги подали вина с водой, начался легкий разговор ни о чем. Сент-Мелен заговорил о каких-то своих лугах, к чему бы это?
   - Да, знаете ли, так тяжело за всем уследить! Управляющий - как есть вор! Крестьяне стреляют моих оленей, а он глаза на это закрывает! Хотя, вам, граф, - он повернулся к Вильеру, - вероятно незнакомы эти хлопоты. Ваши земли дают хороший доход?
   Мишель побледнел чуть не до зелени - еще бы, он был беден, как церковная мышь!
   Я уже приготовилась сказать явную дерзость, но ответил Жозеф:
   - Сент-Мелен, давайте не будем обсуждать хозяйство - это скучно, пойдите лучше с такими речами к господину де Ла Рошу, он - умудренный опытом помещик, и вам будет полезно его послушать. От себя могу дать вам такой совет - если бы вы чаще бывали в своем замке в Лотарингии, а не у нас на юге, то и управляющий меньше бы воровал, и крестьяне оленей бы не стреляли. Не сомневаюсь, они это делают с голоду - моим, например, олени ни к чему, у них есть бараны.
   Бланка, желая спасти от ссоры уже Сент-Аманда, протянула Арману лютню.
   - Спойте нам, пожалуйста. Вы знаете, как я люблю ваши песни.
   Арман не стал ломаться и запел. Голос у него был слабоватый, но верный и приятный, все слушали с удовольствием, а после рассыпались в похвалах.
   - Давайте сыграем в "желание" - предложил Луи де Фервак, - а то мы что-то притихли, вон и старшие уже к нам прислушиваются.
   Заиграла музыка, мы отправились танцевать. Музыка обрывалась в неожиданный момент, и тот, кто продолжал двигаться, а не застыл на месте, должен был отдать мелкую вещицу - бант, шарф, перчатку. Наконец, попались все, кроме барона. Жозеф отвернулся к окну, а Луиза, беря из кучки вещей какую-нибудь, спрашивала, что надлежит сделать ее хозяину. Арману предстояло прокукарекать три раза, Элине - поцеловать самого Жозефа, Бланка должна была сказать, кто ей больше всего по нраву из присутствующих молодых людей, а я - поцеловать кого-нибудь на свой выбор.
   - Целуй Армана, - шепнула мне Бланка, - или Жозефа - я не обижусь. Оба тебе как братья, разговоров не будет.
   Но в меня будто бес вселился.
   - Господа, вероятно, никто не будет в обиде, если я поцелую человека, который первый раз в моем доме. Долг гостеприимства превыше всего.
   И тут же пожалела об этом. Бланка оказалась права - Сент-Мелен почти почернел, Луи приподнял бровь, Элина ухмыльнулась. Но делать нечего, я подошла к Мишелю. Что ж, тем хуже - ни в щеку, ни в лоб, - я коснулась губами его губ.
   ... Нехорошую тишину нарушил Сент-Мелен. Улыбаясь во все зубы, он сказал:
   - Мессир де Вильер, что я вижу! Вы целуете даму? А как же обед безбрачия, который дают рыцари вашего ордена?
   Боже, я и забыла об этом! Мишель отвечал очень надменно:
   - Пока я не давал никакого обета, и, возможно, не дам. Не понимаю, почему вас это так волнует, шевалье? Вы мне не родственник, и в отцы не годитесь. Лучше прочитайте нам какую-нибудь свою поэму, это будет веселее, чем наблюдение за моим целомудрием.
   - Не знаю, не знаю. Ваши таланты, граф, мне тоже известны, и они более чем сомнительны.
   - О, на них есть другие судьи, которые оценивают их по своему вкусу, так что не утруждайте себя понапрасну.
   Опять запахло ссорой, но всех перебил младший Сент-Аманд:
   - Господа, это все скучно! Я думаю, всем будет интереснее узнать, кто же из нас по сердцу несравненной Бланке де Монфор.
   Бланка ловко проскользнула в середину, как раз между Вильером и Сент-Меленом.
   - Право, господа, мне так неловко... Это всецело вина барона, задавать подобные вопросы, когда нельзя отказаться отвечать. Я очень высоко ценю всех собравшихся здесь кавалеров, но если немного больше... по праву старой дружбы... Господин де Сент-Аманд.
   - Я? - в один голос спросили Арман и Жозеф.
   - Простите, Арман, но мне всегда больше нравились голубые глаза.
   Бланка покраснела, Жозеф изящно раскланялся перед ней, впрочем, тоже покраснев.
   Вечер незаметно смялся, то и дело кто-нибудь прозевывал. Дядя подошел к нам.
   - Маргарита, о чем ты только думаешь? Поздно, гостям пора спать.
   Все попрощались и пошли по комнатам. Бланка почти втолкнула меня в дверь.
   - Ты белены объелась? Марго, я тебя не узнаю! Ты, такая умная, насмешливая... Ты представляешь, что может быть теперь?
   - Посплетничают и успокоятся.
   - Да? И Сент-Мелен успокоится? А Элина? Она уже год пытается тебя сожрать, потому что ты первая невеста в округе, а не она, а тут такой случай! Сначала ты бродишь с Вильером по темному саду, потом на людях с ним целуешься. Он ведь почти монах! Хочешь, чтобы припомнили побег твоей матери с капелланом? Станут говорить, что у вас это в крови!
   - Бланка, перестань. Я сама себя не узнаю.
   - А граф твой тоже хорош! Почти сумел перессорить всех кавалеров! Мне пришлось выставить себя в дурацком положении - теперь все будут говорить, что я сохну по Сент-Аманду!
   - Будто бы это неправда.
   - Возможно, но не сообщать же это всем и каждому! Ну чем тебя так покорил этот Вильер? Он хорош собой и интересен, не спорю, но его манеры! Упрям, резок, а уж самоуверенности! Ты погляди, как он входит в зал, как оглядывает его, как держит голову - будто ему принадлежит весь мир!
   - Это мне в нем и нравится. Мужчина, а не милый юноша.
   - Тьфу! Любовь зла... Но ведь он не женится на тебе.
   - Это еще почему? Разговорчики про обет безбрачия? Пусть ими Сент-Мелен тешится. Сама слышала, что Мишель сказал об этом.
   - Ах, он уже Мишель? А в саду-то вы пробыли недолго, так, на несколько поцелуев...
   - Да что ты в самом деле! Я поцеловала его только в зале, на желание, а в саду просто сорвала для него розу.
   Бланка закатила глаза.
   - Святая Дева, какая невинность! Я была бы смелее, наедине, разумеется. У тебя все наоборот.
   Мы немного посмеялись, Бланка уснула, а я думала о Мишеле и прижимала к губам поцарапанную руку.
  
   ***
   Кто-то довольно сильно тряс меня за плечо. Я открыла глаза и зажмурилась - солнце перевалило за полдень.
   - Проснулась наконец-то! Я принесла тебе завтрак.
   Бланка поставила на постель поднос с пирожками.
   - А почему ты?
   - Служанок всех разобрали. Эме с ног сбилась. Не морить же тебя голодом. Уже поздно, но не спеши - все только встали. О вчерашнем тоже не волнуйся - я сказала, что ты выпила слишком много молодого вина.
   - И поверили?
   - Еще как! Сент-Мелен и то повеселел.
   Я вздохнула.
   - Теперь станут говорить, что я - пьяница. А Мишель?
   - Они с Лассанжем ушли рано, я их не видела. А остальные, почти все, тоже были навеселе.
   - Что там еще говорят? - я откусила кусок пирога.
   - Собираются на лодках кататься. Что ты наденешь?
   - Все равно.
   - Вот и хорошо, я скажу, чтобы тебе принесли вишневое платье. Вильера сегодня не будет, и ты увидишь, что шитье на нем чудесным образом снова блестит. Поднимайся, я позову Люси, даже если мне придется силой оторвать ее от Элины Сент-Аманд.
  
   ***
   Мессир де Лассанж вошел в комнату Вильера. Сам жилец в это время был в конюшне с дю Моном, осматривали новых лошадей. Пусть занимается делом. Ох, не надо было брать его к Ла Рошу! Он, Бернар, давно замечает светские замашки своего ученика. Вот и вчера - сначала смущался, был тихонький, а потом - ну словно рыба в воде. Может, было бы разумнее найти ему богатую невесту? Титул денег стоит, да и мало кто откажет, если сватом будет Лассанж. Какую-нибудь неприметную серую мышку - от красавиц одни неприятности, кому-кому, а уж ему-то это известно... Эта дочка Анаис вчера была очень любезна с Мишелем... Пожалуй, слишком любезна и слишком выделяла его из других. И ему это слишком нравилось. Ну уж нет! Только никто из этой семейки, хотя, видит Бог, он любит и уважает Ла Роша, как старшего брата. Но у Ла Роша нет дочери, а у второй его воспитанницы маленькое приданое для нищего графа. В любом случае, дочка Анаис не годится, будь она даже единственной невестой в мире. Черт побери, почему ее лицо стоит у него перед глазами, как когда-то лицо ее матери? Маргарита далеко не так красива, хотя есть в ней что-то, несмотря на всю ее кокетливую веселую пустоту и смазливость. Горечь какая-то, чары...
   В скромной комнатке что-то было явно ни к месту, что-то царапнуло по сердцу. Бернар внимательно огляделся. Вот оно - темная роза в кружке с водой. Вильер не имеет слабости к цветочкам, значит, это подарок, бережно отодвинутый подальше от солнца, дорогой подарок. Роза беспокоила, терзала душу, Лассанжу показалось, что ее красноватые шипы в крови. Сорванная рукой Маргариты и, наверняка, полученная вместе с поцелуем... Выбросить ее, сейчас же! Но рука не поднялась. Почему он не может забыть нежность ее пальцев и быстрый взгляд, словно волной в лицо? Она успела околдовать бедного мальчика и хочет околдовать и его, Лассанжа! Дело ясное, ведьма, вся в матушку! Поговорить с Мишелем, и немедленно!
  
   ***
   Вильер как раз рассказывал своему товарищу о вечере у Ла Роша, когда подошел Лассанж.
   - Мне нужно сказать вам пару слов, Мишель.
   Они пошли вперед по тропинке.
   - Итак, вам бесспорно понравилось в доме господина де Ла Роша. Некая особа даже удостоила вас подарком, который вы храните, не будучи человеком чувствительным.
   - Но, мессир...
   - Помолчите, пожалуйста. Получается, вы неравнодушны к некой даме, даже после всего, что вам известно о матери этой особы.
   - Мессир, мы не можем отвечать за грехи наших родителей.
   - Возможно, но яблоко от яблони недалеко падает. И неужели вы забыли о вашем вступлении в орден?
   - О, нет.
   - Каким голосом вы отвечаете - точно речь идет о могиле. Эта девушка уже успела околдовать вас. Настоящая ведьма! Почему вы вздрогнули? Думали то же самое?
   - Простите, мессир, но я отказываюсь слушать подобные вещи. Я вздрогнул при ваших словах, потому что не могу поверить, что вы - благороднейший рыцарь - оскорбляете ни в чем неповинную даму. Пусть ее мать поступила с вами мерзко, мадемуазель де Ла Ферье здесь не причем.
   - Перестаньте ее защищать! Женщины приносят в этот мир только зло и смуту, с древних и библейских времен! Медея, Далила, Изабелла Баварская, наконец...
   - Я вам отвечу - Мария Магдалина, Клара Ассизская, Жанна д*Арк... Продолжить, или вы поспорите со Святой Церковью?
   - Пытаетесь меня учить? Смешно, Мишель, я в отцы вам гожусь.
   - Увы, раньше я тоже так думал. А теперь вижу, что в вас кипят страсти, как в юноше! Из-за одной дряни вы ненавидите всех женщин - а как же ваши покойные мать и сестра, они были из другого теста? Я всегда восхищался вами, считал образцом сдержанности и равнодушия ко всем соблазнам - и что же? Это - жалкая маска, а вы сами сломали себе жизнь, заставив свое сердце вечно гореть в ненависти к одной-единственной глупой бабе! Она была легкомысленна, но не хотела же вас убить, черт побери!
   Лассанж побледнел.
   - Вы... Спасибо, сын мой. Я избил бы вас, если бы мог позволить себе такую роскошь. Вон с глаз моих.
   - Мессир, теперь и вы забылись - я вам не слуга. Можете меня ударить, если хотите, но помните, что бьете дворянина!
   Двое мужчин стояли на тропинке с искаженными лицами, тяжело дыша. Казалось, старший вот-вот набросится на младшего с кулаками. Мишель уже положил руку на эфес шпаги, но, к его удивлению, Лассанж резко развернулся и бросился бежать куда-то в лес, не разбирая дороги. Вильер, изумленный такому повороту дела куда больше, чем возможным оплеухам, только плечами пожал.
  
   ***
   Прошла неделя, Вильера я не видела. Д*Арси и двое друзей дяди уехали, но Ферваки и Сент-Аманды остались. С ними же остался Сент-Мелен. Серенады он больше не пел, но читал стихи. Элина делала вид, что они ей нравятся, и мне приходилось выслушивать эти "перлы". К счастью, меня часто выручал младший Сент-Аманд - Арман всячески насмехался над Сент-Меленом, причем последний почти не сопротивлялся - ревновать к шестнадцатилетнему мальчику смешно. Однажды Сент-Мелен спросил:
   - Мадемуазель, куда пропал ваш монашек, который так не любит Петрарку?
   - Оставьте, сударь! Граф де Вильер не монашек, и его дело находиться там, где он считает нужным.
   - Однако быстро же он вас забыл, да еще после такого ласкового приема!
   - Я не вижу причины, чтобы граф ходил за мной по пятам, как это делаете вы.
   Я рассердилась, особенно от того, что Сент-Мелен высказал мои худшие мысли, этого, как известно, никто не любит. Чтобы отомстить, вдвоем с Арманом мы сочинили веселую песенку о кавалере, по уши влюбленном в даму, которая к нему равнодушна. Песня представляла собой диалог, а между строф там были те самые слова Мишеля - "когда нас любят, мы не любим, не любят нас, так любим мы". Вечером мы ее спели, всем понравилось, кроме Сент-Мелена, который с ухмылкой сказал:
   - Мило, только смотрите, как бы не проверить эту песенку на собственных сердечках.
   Арман ощетинился:
   - Что вы этим хотели сказать, Сент-Мелен?
   - О, ровным счетом ничего.
   - Вероятно, господин де Сент-Мелен хотел нам дать какой-то жизненный урок? Я бы послушал, - продолжал Арман, - мы ведь представляемся вам бессмысленными детьми. Должно быть, вам безумно скучно с нами, вам уже лет тридцать?
   - Мне двадцать шесть, не старьте меня раньше времени, - возмутился Сент-Мелен.
   - Что вы говорите! А я слышал, что южане стареют раньше северян! Теперь вижу, что это - неправда. Кто бы мог подумать?
   Элина остановила брата:
   - Негодный мальчишка, вот я тебя за ухо! Простите его, сударь! Мне кажется, вы прекрасно сохранились.
   Тут уж все расхохотались, даже сам Сент-Мелен кисло улыбнулся, одна Элина искренне не поняла, что так всех насмешило.
  
   ***
   Я ушла к себе рано, на закате, сославшись на головную боль. После отъезда д*Арси нужда в лишней кровати пропала, и Бланка вернулась к себе в комнату, так что я была одна. Поснимав с себя драгоценности и нарядное платье с юбками, я осталась в одной рубашке и надела самое простое синее. Потом вылезла из окна, убедилась, что никто меня не видел, и побежала к озеру. Хотя бы издалека посмотрю на дом, где живет Мишель.
   Лес окутан сумерками, тишина, только трава чуть шуршит у меня под ногами. Я устала и пошла тише. А вот и берег. Сажусь у корней дерева и вижу крышу и верхнюю часть того дома. Прижимаюсь спиной к стволу и откидываю на него голову. Хочется плакать, но слез нет.
   - Маргарита, вам плохо?
   Оборачиваюсь, вижу Мишеля. Прочему он так притягивает меня? Отвечаю:
   - Нет, Мишель. Мне очень хорошо. Я люблю гулять по вечерам, и я устала от моих гостей.
   - Устали от таких блестящих кавалеров?
   - Не такие уж они блестящие. Я их всех давно знаю, с детства. Кроме Сент-Мелена - этот прилип к нам зимой в Монпелье. Мне хотелось побыть одной.
   - Простите, я вам помешал. Ухожу.
   - Нет, что вы! От вас я не устала и буду очень рада, если вы останетесь. Уже темнеет, а одной страшновато.
   Про страх я придумала, я никогда ничего не боялась в этом лесу. Вильер все же был в замешательстве.
   - Если вам действительно этого хочется...
   - Хочется. Садитесь сюда, - я указала ему на место рядом.
   Мишель устроился на траве. Он был заметно скован, куда девалась вся дерзость? Его скованность передалась и мне. Надо было о чем-то говорить, но я словно язык проглотила.
   Наконец, заставила себя:
   - Вам нравится этот лес?
   Глупее не придумаешь! "Вам нравится наш дом, вам нравится лес". Он повернул ко мне голову.
   - Я не думал об этом. Он немного жуткий, с какой-то загадкой.
   Жуткий лес? Ну уж!
   - Вы предпочли бы луг, залитый солнцем, верно?
   - Да, пожалуй.
   - Боитесь загадок?
   - Нет, просто загадка загадке рознь, и на некоторые лучше не знать ответа.
   - Вы неправы. Вас никогда не мучили неразгаданные загадки?
   - Меня - нет. Если я не знаю ответа, то мне он и не нужен. А в вас, наверное, говорит любопытство, свойственное всем дамам.
   - Будто бы мужчины его лишены?
   - Нет, но большинство мужчин, как я, любит видеть вещи такими, как они есть. Мне бы было странно узнать, что этот дуб на самом деле вовсе не дуб, а сосна.
   - Но ведь видимое глазу не всегда истина.
   - Почти всегда.
   Разговор заглох. Я встала.
   - Пожалуй, мне пора. Проводите меня, но недалеко - вас ведь тоже могут хватиться.
   - Не думаю. Честно говоря, я вылез в окно.
   - Я - тоже.
   И мы рассмеялись вместе. Мишеля ужасно веселила мысль о том, как знатная барышня убегает от своих гостей столь неприличным образом, а я представляла, что было бы, выпрыгни мессир де Вильер из окна на толстого монаха или на самого Лассанжа.
   Мы и не заметили, как оказались у сада.
   - Мишель, а почему вы больше не бываете у нас? Не понравились наши гости?
   - Что вы, напротив, они все достойные люди. Но Лассанж меня не отпустит. А тут еще этот магистр... - в его голосе послышалась досада.
   - Простите за вопрос, но какая корысть в вас Лассанжу? Я знаю. Что вы...хм, небогаты. Ему лестно иметь под началом графа де Вильера?
   - Нет, - покачал головой Мишель, - забрал меня к себе он, конечно, из тщеславия, но сейчас он просто привык ко мне, любит по-своему, насколько такой человек вообще любить способен. Ему не нравится наше с вами знакомство.
   - Но почему? Чем я ему не угодила?
   - Вы не причем. Все из-за вашей матушки.
   - Моей матушки?
   - Да, она поступила с ним нехорошо.
   - О чем вы, Мишель? Я в первый раз слышу, что они вообще встречались.
   - Хорош же я, болтаю, чего не надо. Забудьте. Или спросите вашего дядю.
   - Мишель, извольте-ка объяснить, раз сами завели разговор.
   - Она разбила ему сердце. Он и вас из-за нее не любит.
   Опять мне платить за грехи Анаис! Конечно, она моя мать, но мне вспомнились все обиды детства. Я была у нее виновата уже тем, что была дочь вместо красавца-сына, потом смерть отца, потом "уберите от меня эту лягушку", потом "она некрасива, она неловка, она угрюма". Если бы не дядя, меня бы заперли в монастыре...
   - Что с вами, Маргарита?
   - Ничего, простите, Мишель.
   - Ваша рука зажила?
   - Да, совсем. Смотрите.
   Он близко поднес к глазам мои пальцы.
   - След остался.
   - И как вы видите в темноте? Скоро и он пройдет.
   Мишель прижал к губам мои пальцы, взглянув при этом мне в глаза. Я и не заметила, как оказалась в его объятиях, и мы уже целовались со всем жаром... но тут во мне проснулся дух упрямства. Чего это я таю, как свечка, как глупая деревенская девчонка? Я, Марго де Ла Ферье! И я освободилась.
   - Прощайте, Мишель!
   - Прощайте...
   Я почти бегом, не оборачиваясь, ринулась к дому, продолжая чувствовать губы и руки Вильера, и, почти кожей ощущая, как он смотрит мне вслед.
  
   Утром я встала так рано, что дядя изумился.
   - Неужели взялась за ум? Я давно говорю, что спать до полудня вредно. А что такая веселая?
   - Мне хороший сон приснился!
   Весь день я находилась в радужном настроении. В шутках и выдумках затмила даже Армана. Выглядела я замечательно, к огромной зависти Элины. Я всегда терпела ее только ради братьев, но сегодня хвалила ее платье, прическу и вкус вообще. Даже с Сент-Меленом разговаривала ласково. И весь день ждала, ждала, когда солнце спустится к западу. Вечером я опять побежала к озеру. Мишель уже был там, и я замедлила ход. Тихонько прислонившись к дереву, я любовалась его стройной фигурой и гордой осанкой, пока он не повернулся в мою сторону. Казалось, он был удивлен.
   - Маргарита! Я не думал, что вы придете.
   - Почему? Вы ведь знаете, что нравитесь мне.
   - И никто из ваших гостей не интересует вас больше?
   - Не скромничайте, вам это не к лицу.
   - Ладно, не буду, - он крепко обнял меня.
  
   ***
   Мы встречались почти каждый вечер. Я сходила с ума от любви, но не хотела показывать это Мишелю. У меня было к нему странное чувство: с одной стороны, я бы жизнь за него отдала, а с другой... Мне хотелось, чтобы он в порыве страсти упал передо мной на колени и умолял о любви, но я знала - этого не будет. Вежлив, насмешлив, нежен, поцелуи - самая большая вольность. Весь с ног до головы в броне своей насмешливой гордости, он мог бы быть очень опасным, и я частенько удивлялась Лассанжу - как он рассчитывает подчинить себе этого человека. Любовь и снисхождение к женскому полу, несомненно, делали его мягким со мной, но Лассанж-то не женщина! Неужели он не видит того, что вижу я - если рыцарь сейчас добьется своего силой или хитростью, то потом сам разобьется об этот кусок скалы или скала его раздавит.
   Правда, я совсем не знала Лассанжа...
  
   ***
   В этот вечер во всем поведении Мишеля была грустная нотка. Сам он совсем не шутил, что было необычным, и только улыбался моим острым словечкам. Я не выдержала и потребовала объяснить мне, наконец, в чем дело, или я немедленно уйду, так как вижу, что наша встреча не доставляет ему никакого удовольствия.
   - Нет, не уходите так... Лассанжу прислали письмо. Магистр приезжает.
   Святая Дева! А все так хорошо складывалось! Я промолчала в ответ. Мишель сорвал травинку, покусал ее кончик, отбросил.
   - Послушайте, ну вы же этого не хотите! Зачем вам орден?
   - Не хочу. Но Лассанж уже три года внушает мне обратное. А просто взять и уйти от него я смог бы только через шесть недель - мне исполнится двадцать один год.
   - Всего каких-то шесть недель!
   - Потому он и торопится. Но, если пораскинуть умом, мессир прав - денег у меня нет, влиятельных знакомств - тоже. Кому еще я нужен?
   - Да ваш Лассанж мог представить вас уже полудюжине принцев, которым необходимы твердая рука и честное сердце! В конце концов, почему бы вам не жениться?
   - Без гроша в кармане? Это все равно, что продать себя.
   - Оставьте вашу ненужную гордость, графский титул на дороге не валяется.
   - Быть может, но кому он нужен?
   - Ах, не прикидывайтесь простачком! И не вынуждайте сказать меня больше, чем я хочу.
   - Маргарита, вы хотите сказать...?
   - Я вам отвечу, как это полагается даме, если вы предложите мне руку.
   - Но ваш дядя...
   - Дядя против не будет. Поздно, мне пора идти.
   И я отправилась домой. К черту всех магистров и их ордена! Я выйду замуж за Мишеля!
  
   ***
   С утра шел дождь, но после полудня солнце вспомнило про Мераньеру. Молодежь отправилась гулять по саду, а Сезар де Ла Рош решил пройтись подальше и подумать. Что же делать с Марго? Ясно, к Ферваку она совсем потеряла интерес, а жаль! Какая партия расстроилась! Вильера ей видеть вроде бы негде, но сомнений нет, они как-то ухитряются встречаться тайком, достаточно взглянуть на ее довольное лицо. Надо это прекратить, пока слишком далеко не зашло. А если зашло? Все бы ничего, но Лассанж... Да вот и он, собственной персоной.
   - Здравствуйте, Сезар!
   - Здравствуйте, Бернар! Что-то далеко от дома вы зашли. Прогуливаетесь?
   - Да, решил кое-что обдумать. Но если я вам мешаю...
   - Ах, перестаньте говорить глупости, вы никогда мне не мешаете. Как идут ваши дела?
   - Благодарю, сносно. Вчера прислали письмо - магистр приезжает на следующей неделе, нужно подготовить моих мальчиков.
   Час от часу не легче! И так пока неясно, что делать. Не могла этого магистра подагра скрутить!
   - Бернар, а вы окончательно все решили? Я о Вильере. Простите, это дело не мое, но не испортите ли вы ему жизнь?
   - Сезар, я вас не понимаю. Что это вы вдруг так заинтересовались Вильером?
   - Потому что этот молодой человек весьма пригоден для военного ордена, но в миру, без обетов. Ему бы жену-красавицу да сыновей побольше.
   - Вот что, Сезар, - лицо Лассанжа приняло почти умоляюще выражение, - скажи своей племяннице - пусть не тянет к нему свои бархатные лапки. Я не допущу ничего такого... Даже если мне придется прибегнуть к силе, так и знайте!
   - Бернар! Поосторожнее в словах! Прибегнуть к силе? Вы ли это мне говорите? Моя Маргарита "тянет лапки" к вашему сиротке? Не слишком ли много чести и ему, и вам? Марго не нуждается в поклонниках, подобных вашим воспитанникам, женихов у меня целая корзина, не считая этого Сент-Мелена. Фервак и барон де Сент-Аманд хоть сейчас встанут с ней под венец, я еще не решил, кого выбрать, но, скорее всего, предпочту гасконца. Так что не больно-то гордись успехами своего графчика.
   Ла Рош круто повернулся и пошел к дому. К Лассанжу подошел Вильер.
   - В чем дело, мессир? Вы повздорили?
   Лицо Бернара тут же изменилось.
   - Ничего подобного. Просто немного поговорили. Его племянница собирается замуж за господина де Фервака, правда, помолвку пока не огласили. Неплохая пара будет, оба богаты и собой хороши. Что это с вами, Мишель?
   От щек Вильера отлила кровь.
   - Это неправда. Мессир, зачем мне лгать? Это недостойно вас!
   - Лгать? Мальчик мой, это так смешно, что я даже не рассердился. Да вот, у Ла Роша самого спросите, он не успел далеко уйти.
   Глядя вслед Вильеру, Лассанж подумал: "Лучше маленькая ранка, чем разбитое сердце. К ведьме в когти он не попадет".
  
   Тем временем, в груди Ла Роша клокотало возмущение. Лассанж совсем потерял чувство меры, одичал, яко зверь лесной. Взыскать долги по аренде? Да, и в три дня выставить со своей земли! Но тут же неожиданно почувствовал жалость. Да, Бернар уже не несчастный юноша, которого он, Сезар, с помощью знакомства с кое-кем из сильных мира сего, пристроил в этот чертов орден, чтобы спасти от повторной попытки самоубийства, это опытный воин и умный человек... Совершенно непонятно - почему сейчас он опять ведет себя, как мальчишка, идет напролом со смешными угрозами, вместо того, чтобы тонко и со вкусом развести неудобное положение в одну ли, в другую сторону? Объяснение одно - мессир увидел Маргариту, старая рана дала о себе знать, и бедняга помешался. И куда же его выгнать в таком состоянии? Да он всю Францию насмешит!
   Кто-то бежал за ним. Уж не Бернар ли, извиниться? Но вместо Лассанжа Сезар увидел запыхавшегося Вильера.
   - Простите меня, господин де Ла Рош, у меня к вам только один вопрос.
   - Ну и зачем стоило гнаться за мной со скоростью хорошей лошади? - поинтересовался Сезар, он все еще был зол и на Лассанжа, и на Вильера.
   - Правда, что вы сказали мессиру - мадемуазель де Ла Ферье выходит замуж за Фервака?
   - Да, я так сказал. Подозреваете своего опекуна во лжи?
   - Нет, нет, я только...
   - Постойте, черт вас дери, я сказал, но...Да погодите же!
   Но Мишель, повернувшись на пятках, убежал так быстро, что не расслышал его слов.
   Огорченный Ла Рош решил немедленно найти Маргариту и серьезно с ней поговорить, но Бланка сказала ему, что Марго гуляет в лесу с младшим Сент-Амандом.
  
   ***
   Мишель бежал по лесу, цепляясь за кустарники и ветки. Наконец, с размаху пребольно ударился о дерево и упал. Не может быть! Не могла Маргарита так поступить с ним. Ла Рош ведь что-то кричал ему вслед, но он не остановился. Трижды глупец! Он не слышал их разговора, он не знал, зачем и как Ла Рош сказал об этой свадьбе, а Лассанж способен любую фразу перевернуть так, как ему выгодно.
   Немного успокоившись, Мишель пошел куда глаза глядят, размышляя о том, что ему надлежит предпринять. Конечно же вечером поговорить с Маргаритой - лгать ему она не будет. Быть может, это дядюшка сам собрался выдать ее замуж, а она об этом не подозревает... Вдруг, за кустами послышался женский смех, веселый и заразительный.
   На небольшой полянке, на холмике сидела дама, в которой Мишель узнал Маргариту, а у ее ног прямо на траве полулежал черноволосый мужчина.
   "Нет. Я в это не верю. Не хочу. Я обезумел от ревности и вижу кошмары... Конечно, это Фервак, и она беседует с ним так же мило, как и со мной. Подслушивать отвратительно, но кошмары не разговаривают, а они говорят... Не удержусь".
   Маргарита тем временем едва произносила сквозь смех:
   - Представьте, этот самоуверенный петух и впрямь воображает, что я не против стать его женой! Вы видели в нем какие-нибудь особые достоинства? Почему я должна предпочесть его другим?
   Мужчина (определенно, Фервак - его рост, сложение!) отвечал:
   - Подумать только, какая наглость! Он и в самом деле ничего из себя не представляет. Так, вареная луковица. И эта луковица вообразила, что покорила вас! Смеху на весь Прованс!
   - Пусть пока тешится своими надеждами - я натяну ему огромный нос. Друг мой, вы знаете, как я от него устала! Свалился на мою голову! Надеюсь, скоро это все закончится.
   - Ну, Маргарита, будьте и к нему справедливы. В такую даму, как вы, трудно не влюбиться.
   - Вы мне льстите. Далеко не все кавалеры падают к моим ногам, как это ни обидно заметить.
   - Но многие. Я тоже вас люблю больше всех дам.
   - Хотелось бы верить.
   - Да я на весь лес могу об этом кричать, слушайте. Я люблю Маргариту!!! А что, собственно, в этом плохого?
   - Конечно, ничего, Боже мой. Я вас тоже очень люблю, и вы об этом знаете.
   Мишель потерял способность соображать, но все и так было слишком ясно. Девушка, в которую он был влюблен, ради которой готов был бросить все, из-за которой разругался со своим господином и другом - более того, чуть не подрался, - она сидит здесь с женихом и издевается над ним, Вильером! Ничтожество! Вареная луковица! Но за что? Что он сделал, в чем виноват? Позволил себе немного надерзить на острове и после, всего лишь. Или это такая жестокая и тонкая месть за ту дерзость, за то, что видел ее тогда обнаженной? Как богиня Диана, за ту же провинность превратившая бедного охотника в оленя и затравившая его собаками? А если бы он просил ее руки? Вот смеху-то! Бернар прав, яблоко от яблони... Вся в матушку, как благонравная дочь, даже комедию ту же разыграла. Ведьма, истинная ведьма! Но Вильер - не Лассанж, он не позволит сделать из себя шута. Более того, он добьется, что эта надменная девица сама будет когда-нибудь просить его о любви. И он возьмет ее, а потом отшвырнет, как грязную тряпку! Но не сейчас - месть такое блюдо, которое следует есть холодным.
   В старый дом граф де Вильер вошел с высоко поднятой головой. Лассанж спустился к нему навстречу.
   - Проверяли мои слова, Мишель? - с усмешкой спросил он.
   - Мессир Бернар... Я смиренно прошу у вас прощения за все те поступки, которыми мог обидеть и оскорбить вас за последний месяц. Мне невыносимо вспоминать о них.
   - Друг мой, я уже простил вас. Я все понимаю, ни слова более. Идите к себе.
   Застывшие глаза юного рыцаря долго не давала Бернару покоя. "Прости меня, Господи, - думал он,- что же я делаю?"
  
   ***
   "Что случилось?"
   Эта мысль уже три дня не давала мне покоя, она терзала, грызла и жгла. Если Мишель не мог прийти, почему не дал мне знать? Я обидела его чем-нибудь? Слишком откровенно уговаривала его жениться на мне? Нет, мы расстались не в ссоре, и он явно предпочитал свадьбу со мной ордену с магистром. А если Лассанж что-то узнал и попросту его запер?
   Ага, тут же отвечала себе, и в оковы заковал, и сторожей приставил. Потому что в противном случае, Вильер ушел бы оттуда, даже если бы ему пришлось дверь выломать. Но эти раздумья были лишь небольшой частью, которую я с трудом отрывала от боли. Сегодня я не вышла к гостям. Те думали, что я заболела, особенно после вчерашнего вечера, когда я в ответ на чью-то невинную шутку швырнула на пол бокал. Дядя все пытался со мной поговорить - я ускользала, как могла. Господи, и это - любовь? За что мне эти муки?
   Прошли еще два дня, как в кошмарном сне, я не выдержала, написала записку и с лакеем отправила Вильеру. Если лакея не примут, значит, и впрямь Лассанж всему виной. А если примут?
  
   ***
   Сегодня приехал магистр. Толстощекий, краснолицый - Мишелю не понравился Бернар выглядит в сто раз благороднее. Итак, послезавтра... Теперь он сделает это, назло ведьме с бронзовыми волосами. Орден - укрытие от ее ядовитых чар.
   В дверь постучали.
   - Мессир де Вильер, к вам посланец.
   Вошел обычный лакей, подал письмо. Ведьма не хочет оставить его в покое? Так и есть! Мишель пробежал бумагу глазами. "Мессир де Вильер, в чем я провинилась перед вами? Почему вы не хотите меня видеть? Объясните, прошу вас! М.Л.Ф."
   И у нее еще хватает наглости писать такие письма! Да другой на его месте зарезал бы и ее, и этого Фервака! Ведьма боится, что жертва ускользнула! Что ж, ей будет ответ.
   Мишель написал пару строк, протянул записку лакею.
   - Верните тому, кто вас послал.
   Слуга вышел, он упал на кровать. Сжалься, Господи! Почему, за что это именно ему?
  
   ***
   Я развернула письмо, прочитала написанные наискось слова.
   - Спасибо, Пьер, ты свободен.
   Когда лакей вышел, я медленно сползла на ковер. Строчки гласили: "Сударыня, оставьте меня в покое. Вы мне надоели. М.В."
   Первые полчаса я пыталась отдышаться от оскорбления. Такое смывают кровью, но кто за меня заступится? Братьев у меня нет. Дядя? Вильер убьет его. Однако, если как-то перекроить эту историю, дядя сможет просто вышвырнуть из Мераньеры все это гнусное гнездо, без всяких поединков. Но, все-таки, "надоела"? Быть того не может, он влюблен в меня. Если бы дело было только в невозможности уйти из ордена, письмо было бы другим - мне жаль, забудьте меня и тому подобное. Я чем-то его рассердила, даже взбесила, но чем? Или ему сказали обо мне что-то вовсе непристойное и безобразное? И как-то уверили в этом? Кто? Сент-Мелен? Этого он бы и слушать не стал. А послушал бы он только единственного человека в мире - мессира Бернара де Лассанжа. Вот и ответ. Но какую мерзость мог сочинить про меня этот старый осел? И как он подтвердил свои слова? Загадка.
   Дверь скрипнула, и в комнату вошел дядя. Он был заметно раздражен.
   - Значит, крутишь амуры с Вильером? Глупая девочка.
   - Нет, дядя, все не так!
   - Не отпирайся. Я даже знаю, от чего у тебя третий день убитое лицо. Магистр, черти бы его взяли. И бегаешь от меня уже три дня. А этот твой кавалер давеча спросил меня, правда ли, что ты выходишь за Фервака. А я хотел сказать, что это только возможность, а этот дурак улетел, как оглашенный и не выслушал. Марго, я приказываю тебе - брось это. Вокруг тебя полно хорошеньких мальчиков, выбери любого, хоть этого щенка Армана - я не буду против. Но забудь ты, ради Бога, выброси из головы Вильера! Если он сам, по своей воле и не доведет все до беды, то уж свихнувшийся бедняга Бернар точно постарается. Пойми меня, я - не баба, и не рассуждаю об утрате девичьей чести, доброго имени, сплетнях - мне плевать на все. Я говорю о настоящей беде, а ею прямо-таки пахнет. Подумай об этом.
   Дядя ушел, а я не спала всю ночь. Что бы там ни было, мне нужно увидеться с Мишелем. Надо попросить кого-нибудь к нему сходить. Но кого? Конечно же, только мужчину. И не Фервака. Жозеф? Неловко. Что он обо мне подумает? Только Арман, молодой и легкомысленный. Но мне пригодится его красноречие. Утром я объяснила младшему Сент-Аманду, чего от него хочу.
   - Да, Маргарита, моя роль незавидна. Кто поручится, что он вообще примет меня? Что выслушает и не выбросит в окно?
   - Арман, Вильер дворянин до мозга костей! Он вас и пальцем не тронет, прошу вас!
   Он прижал мою руку к щеке.
   - Только не плачьте. Мне на вас и так смотреть больно. Я уже иду, хотя, видит Бог, ради своей родной сестры и шагу бы не ступил. Если тигр все же разорвет меня - не забывайте мою могилу!
   - Насмешник!
  
   ***
   Арман де Сент-Аманд собрал все свои силы, чтобы войти в дом Лассанжа. Но перед глазами стояло измученное лицо Маргариты. Разве можно не помочь этой чудесной девушке? Он немного побаивался Вильера - граф превосходил его во всем, кроме денег и внешности. Но что такое деньги, что такое смазливое личико? Он видел, как смотрели на Вильера все дамы на том ужине, даже его давно немолодая мать. Была - не была!
   К Арману подскочил какой-то прилизанный монашек.
   - Чего угодно сударю?
   Сам чуть не раздел его взглядом. Тьфу ты, гадость какая! Ну и порядочки здесь! Армана чуть не стошнило.
   - Сударю угодно видеть графа де Вильера, - сказал он самым надменным голосом, на который был способен, и задрал нос чуть не в потолок.
   - Хм, сомневаюсь, что он вас примет, мессир готовится к посвящению. Но я вас провожу.
   Сент-Аманд пошел за ним, едва удерживаясь от плевка в серую спину.
   - Подождите здесь.
   Монашек постучал в какую-то дверь и вошел внутрь.
   - Убирайтесь! - прорычали в комнате, послышался глухой удар в дверную доску.
   Тигр бушует в своей клетке, подумал Арман, а судя по звуку, он запустил в негодника книгой.
   - Вы опять деретесь! - возмутился монашек за дверью. - Я мессиру скажу!
   - Сколь угодно!
   - Вас хочет видеть красивый молодой человек, он не назвался.
   - Красавчики - это по вашей части, Томасио. Я не хочу видеть никого, а меньше всего - вас!
   Монашек выскочил за дверь. Вторая книга чудом не угодила ему в голову. Арман расхохотался и вошел сам.
   - Этот красавчик, как вы изволили выразиться, Арман де Сент-Аманд. И он не уйдет, пока не выскажет все, что думает о светлейшем графе! А ты, паскудина, не смей подслушивать - убью! - и он захлопнул дверь под носом разъяренного Томасио.
   Вильер немедленно успокоился.
   - И чего вы от меня хотите, Сент-Аманд? - произнес холодно и лениво, от чего вспыльчивый Арман разом забыл всю свою дипломатию.
   - Я хочу сказать вам, граф, что вы - дурак!
   Вильер даже в лице не переменился.
   - Изволите объясниться, сударь?
   - О, да! Вам это необходимо! Вас любит самая прекрасная дама в мире, а вы оскорбляете ее и верите всем глупостям, что говорит о ней ваш Лассанж! Как вы могли поверить, что Маргарита выходит за Фервака? Что она играет вами? Это же простой слух, а вы - осел!
   Оливковый оттенок, свойственный цвету лица Вильера, сменился на покойничье- зеленый, зато губы потемнели как у вампира. Он схватил руку Армана и сдавил ее до хруста.
   - Как я мог поверить? Послушайте перед тем, как превращу вас в мочало. Я сам видел их в лесу вдвоем. Эта... эта ведьма издевалась надо мной со своим милым, называли самоуверенным петухом и вареной луковицей. Мне стоило убить их обоих на месте!
   Несмотря на боль в руке, Арман вдруг усмехнулся.
   - Луковицей, говорите, вареной? И что же убивать-то не бросились? Тут же все бы и поняли. Я вас ослом обозвал - беру осла обратно. Я просто оскорбляю ослов, а вы - крот!
   От неожиданности Вильер выпустил руку Сент-Аманда и удивленно уставился на него.
   - Что это значит?
   - Это значит, - отвечал Арман, растирая помятую кисть, - это значит, что только крот мог перепутать меня с Ферваком. Фервак черноволос, как почти всякий гасконец, а я каштановый, как вы. Я ниже Фервака на полголовы. Я был с Маргаритой тогда в лесу и именно я говорил о вареной луковице - все это относилось к известному вам Сент-Мелену, который замучил Маргариту своими домогательствами.
   - Но... Вы объяснялись ей в любви?
   - Да нет же, Бог мой! Я сказал, что люблю ее, и это всем известно - я люблю ее больше родной сестры, мы выросли вместе. Разве иначе я пришел бы к вам, господин костолом? Что это с вами?
   Вопрос был уместен - Мишель покачнулся и ухватился за стенку.
   - Что же мне теперь делать?
   - Как - что? Встретиться с Марго, все ей объяснить и попросить прощения.
   - Боюсь, что поздно. Но я приду, передайте ей, Сент-Аманд. И простите меня за вашу руку.
   - И вы меня - за осла и крота. Ошибиться может каждый. Прощайте.
   Мишель сам проводил Армана до ворот. "Ошибиться может каждый", - думал он, - "но не всем приходиться так дорого платить за свои ошибки. Сент-Аманд мог бы не извиняться - я, действительно, крот!"
  
   ***
   Я бежала к озеру, отказавшись от услуг Армана, предлагавшего меня проводить. Никогда я не бегала так быстро. Увидела Мишеля издалека и бросилась к нему. Он прижал меня к себе, затем опустился передо мной на колени и стал целовать мне руки.
   - Простите меня, Маргарита, простите! Я самый страшный дурень на свете! Я говорил утром с магистром, я уже не могу отказаться... Все кончено. Простите, что причиняю вам боль, но мне и самому...
   - Боль? - Я застонала и вырвала свои руки из его. - Да это все муки ада! Почему, черт побери, вы не утонули в этом озере перед тем, как я пришла сюда тогда!?
   - Вам было бы приятно купаться в озере с утопленником?
   - Приберегите ваше остроумие для Лассанжа! Вы свели меня с ума, а теперь бросаете?
   - Но Маргарита, видит Бог, я ничего так не хочу, как быть с вами! Я не виноват, что так вышло!
   - А кто виноват, не знаете? Ваш милый мессир Бернар! И вы идете на поводу у этого полоумного!
   Вильер вскочил и откинул голову назад.
   - Осторожнее, любовь моя! Мужчину бы я за такое слово ударил.
   - Мне все равно, можете и меня ударить, я на весь лес буду кричать, что Лассанж - безумец! Ему впору быть деревенским дурачком, у нас как раз такого не хватает!
   - Маргарита, да успокойтесь вы, умоляю! Поймите меня...
   - Не желаю понимать! Я была слишком высокого мнения о ваших достоинствах, а теперь вижу - любой безумный интриган может связать вас по рукам и ногам двумя-тремя словами! Вы - как щенок на сворке!
   - Прощайте, мадемуазель де Ла Ферье.
   Он поклонился и пошел по тропинке. Уходит... Уйдет совсем, а я...
   - Вильер, постойте! Даю вам слово, завтра, когда вы дадите свои обеты, я утоплюсь в этом озере! Я отправлю свою душу в ад, но все равно там ей хуже, чем сейчас, не будет!
   Мишель подбежал ко мне.
   - Немедленно возьмите свои слова обратно! И Господа молите, чтобы Он вас не услышал!
   - Пусть слышит! И Бог, и Дьявол! Я запутаюсь в платье, и все решат, что я погибла честной христианкой! И похоронят, как подобает. А вы будете знать, что отпевают погибшую душу, и что мерзкую самоубийцу кладут рядом с праведниками, будете знать - и молчать!
   Он схватил было меня за руки, но я вырвалась и убежала, заливаясь слезами.
  
   ***
   Я не уснула, а впала в забытье. Утром не вставала из постели, никого не хотела видеть. Люси, не хотевшую поначалу принести мне тайком целую бутылку неразбавленного вина, я запугала до слез. И вот сейчас пила это вино и не пьянела. Только к вечеру стала успокаиваться, и тут мое неприглядное поведение открылось мне во всей красе.
   Что на меня нашло, какой демон вселился? Да, черт попутал, не иначе! Какое право я имею навязываться этому кавалеру? Как могла я говорить столь гадкие и даже кощунственные речи? Создатель, прости! Святая Дева, сжалься! Запальчивость и гордыня говорили моими устами. И ложь. Обещала утопиться? Я? Вот позор-то! Нет, пусть Вильер поступает так, как пожелает. И конечно, я попрошу у него прощения. А дяде все расскажу, и мы уедем куда-нибудь.
   Солнце скрылось за лесом, бутылка опустела. Надо бы ее прибрать, пока никто не заметил. Накинув простую юбку, я выскользнула в коридор и выглянула в галерею. Дом был пуст, молодые кавалеры и дамы расположились на лужайке, неподалеку в креслах сидели Фервак-отец и мадам де Сент-Аманд. Проходя мимо библиотеки, я услышала дядин голос. С кем это он? В щелку приоткрытой двери я увидела красный рукав. Лассанж!
   -... большего позора я не испытывал уже двадцать лет!
   - Ну а магистр? - это дядя, - Что, сильно гневался?
   - Хуже. Он смеялся. Он смеялся так, что покраснел, как мой колет, и я опасался, что с ним удар приключится! ... Сезар, прошу, ну хоть вы-то...
   Дядя тоже тихонько засмеялся.
   - Смейтесь, мой друг, смейтесь! Эта история позабавила всех, кроме меня! Но виновата в ней ваша племянница и только она!
   - Полно! - Дядя перестал смеяться. - Этак вы еще и меня обвините в ловле женихов! Да видит Бог, я бы лучше за вас ее отдал, будь оно возможно. И вы сами понимаете - моя бедная девочка здесь почти не причем. Наделать глупостей из-за прекрасной дамы, наговорить дерзостей по причине любовного затмения - это ведь куда более куртуазно и согласуется с честью, чем просто прийти и сказать: "Мессир Бернар, ешьте сами то, что для меня приготовили". Марго - всего лишь предлог, но очень удобный, выгодный и привлекательный. Несомненно, это ваши уроки дали свои плоды, Вильер далеко пойдет.
   - Хорош предлог! Вы бы видели, как он побледнел - полотно! Я его запер, думал - остынет, одумается...
   - Заперли? Бернар, да вы с ума сошли! Полагаю, теперь вы понятия не имеете, где ваш глупый мальчик и что с ним.
   - Все лошади на месте...
   Дальнейшее я не слышала. Мария Магдалина, что я наделала! Из-за вздорной девчонки Мишель покрыл позором себя и единственного человека, который его хоть как-то любил! Бросив бутылку под дверью, я выскочила на задний двор и побежала в лес.
   У озера Мишеля не было. Я было заплакала, но тут же вытерла слезы и побежала, перепрыгивая через канавы и валежник, в самую глухую часть леса. И нисколько не удивилась, когда почти налетела на того, кого искала. Выглядел Мишель страшно, как и сказал Лассанж - бледен, как смерть, в глазах безумный блеск, губы горят. Он схватил меня за плечи и встряхнул так, что рубашка на мне разорвалась.
   - Добилась своего, ведьма?
   Наверное, выпитое за день вино вдруг ударило мне в голову, потому что я повисла у него на руках и зашептала:
   - Мишель, я виновата, я одна, прости, если сможешь, я обманула тебя, я не думала топиться, ты можешь делать все, что хочешь, я пойду к магистру, я сама буду просить прощения у Лассанжа... да я на колени ради тебя перед ним встану, только прости меня, прости...
   - Марго, Марго, для тебя все что угодно, только магистра к черту... Раз уж так, то ты теперь моя, и пусть Лассанж... что хочет, все равно...
   ... и его губы жгли мою грудь, он стягивал обрывки рубашки с моих плеч, а мне... Святая Дева, я, кажется, ему в этом помогала!
  
   Когда к нам вернулась способность рассуждать, было совсем темно. Мишель извинялся за свою несдержанность, я только головой качала. В самом деле, еще неизвестно, кто кого соблазнил. Кое-как найдя дорогу в темноте, мы дошли до парка. Мишель собирался переночевать в лесу, а утром явиться к Лассанжу и объявить, что намерен его покинуть. Как бы не сопротивлялся рыцарь, но удерживать Вильера около себя он мог не более месяца, пока тому не исполнится двадцать один год. Ну а после, разумеется, он попросит моей руки. Мы распрощались, я побежала по аллее к дому, и тут кто-то схватил меня и толкнул в черноту кустов.
   - Тихо, не кричите - себе же хуже наделаете. Я ничего плохого вам не сделаю, даже на вашу добродетель покушаться не буду.
   Я узнала голос Сент-Мелена.
   - Чего вы от меня хотите, сударь?
   - "Сударь"! Вечно я страдаю от вашей холодности! Сент-Аманда вы зовете Жозеф, Фервака - Луи, но меня никогда - Оноре. Впрочем, оставим. Недавно я имел случай убедиться, что вы вовсе не холодны от природы, более того, от вашего огня чудом лес не сгорел. Как вам понравятся пара песенок по этому поводу? Не сомневайтесь, я найму поэтов с самым язвительным пером и опишу им все, что видел. Песни будут иметь успех. Весь Прованс, да и Лангедок узнает в подробностях, что вы вытворяли в лесу. Может, чего и добавят - поэты любят преувеличить действительность. Но если вы будете разумной и выйдете за меня, об этом не услышит ни одна живая душа. Также обещаю ничем вас не попрекать, ибо созерцание столь бурной страсти доставило мне истинное удовольствие. Да, признаться, и не люблю я ломиться в закрытые ворота...
   Тут Сент-Мелен выпустил меня из рук, потому что Мишель схватил его сзади. Сент-Мелен вырвался, блеснула шпага.
   - Не советую, щеночек, не советую! С голыми руками вы мне не опасны, а убивать вас бессмысленно и даже жалко. Возвращайтесь к своему Лассанжу. А вы, мадемуазель, надеюсь, примете разумное решение.
   Сент-Мелен исчез.
   - И что теперь делать? - спросила я.
   Мишель вздохнул.
   - Идем к господину де Ла Рошу. Что бы он со мной не сделал, это лучше, чем то, что может быть.
   И мы отправились будить дядю.
  
   ***
   - Я нашел Вильера, - сказал Ла Рош, входя в большой и мрачноватый кабинет Лассанжа. Хозяин, дремавший в кресле, даже подпрыгнул.
   - Где он?
   - У меня.
   - Я немедленно пришлю за ним!
   - Ничего подобного.
   Рыцарь резко с вызовом поднял голову.
   - Как это понимать? Вы отказываетесь вернуть мне моего человека? Опозорившего меня?
   - Он больше не будет вашим человеком, Бернар. Вы отпустите его на все четыре стороны.
   Рыцарь встал, обошел кругом Ла Роша, заглянул ему в лицо сверху вниз.
   - И он женится на вашей племяннице?
   - Да. А что в этом дурного?
   - Ах, Сезар, Сезар! Дядюшка-сводник - незавидная роль для человека вашего положения!
   Ла Рош поморщился.
   - Бернар, не пытайтесь меня оскорбить. Я не глупый мальчик и не попадусь на вашу удочку. Давайте говорить разумно.
   - О чем? Мое согласие на этот брак вы получите только через мой труп. На смертном одре я, так и быть, его дам.
   - Не ерничайте, друг мой, вам это не к лицу. Обойдемся как-нибудь без трупов. Вы ведь не любите Марго из-за Анаис. Моя сестра поистине обошлась с вами безбожно, но взгляните на себя! Вам едва сорок лет, вы хороши собой, ваш обет разрешает вести вам светский образ жизни, а вы сами заточили себя в глуши. Но если бы вы не помнили мою сестру юной дамой во цвете красоты и свежести, а съездили бы в аббатство Кри и увидели сестру Агриппину, растолстевшую, подурневшую и ворчливую, от вашей ненависти и следа бы не осталось. Вместо этого вы видите Анаис в Марго. А они настолько разные и душой, и телом, что только вам из-за старой раны может прийти в голову их сравнивать.
   - Сезар, прекратите тратить ваше красноречие впустую. Я против этого брака и говорю решительное "нет". Они не подходят друг другу, зачем портить молодому человеку жизнь?
   - Знаю и повторяю - вы и то подошли бы ей больше. Но много ли вы видели подходящих супружеских пар среди людей нашего положения? Кроме того, ваш монашек сам испортил ей жизнь. Я говорю с вами как друг, хотя мне стоило бы разорить все это ваше гнездо, выгнать вас поганой метлой, а Вильера приказать зарезать и закопать в лесу, как человека, соблазнившего мою племянницу.
   - Это неизвестно, кто кого соблазнил, - хмыкнул Бернар, - если твоя Марго повела себя как девка, я-то тут причем?
   Кровь отлила от лица Ла Роша так, что черные усы и борода показались наклеенными на восковую маску. Он был ниже Лассанжа и тоньше костью, но без труда схватил его за плечи и швырнул в кресло.
   - Сядь! Уж от кого бы я такое услышал, да не от тебя! Ты думаешь, что оскорбил только мою племянницу? А как же твоя сестра, Матильда? Она была ангелом бестелесным?
   - Ты не смеешь порочить ее память! - Лассанж попытался встать, но Ла Рош толкнул его обратно.
   - Я и не собираюсь этого делать. Если бы я осмелился бросить камень в ее сторону, на меня следовало бы обрушить лавину. Но что оставалось бедной девушке, когда она до безумия влюбилась в чужого жениха? Я нарушил слово, данное мной Сесилии де Лувьер и покрыл себя позором. Мой отец был потрясен, они вместе с матушкой бросились наводить порядок в моих делах, и, чтобы сократить путь, не стали объезжать чумную деревню... Им было лишь по сорок с небольшим, и они любили тебя как родного сына! Каким чудом тогда старшему Лувьеру, Клоду, удалось уговорить свое семейство, чтобы меня не разделали на колбасу, я не знаю до сих пор. Вероятно, он утверждал, что Бог покарал меня достаточно... Когда ты попытался заколоться после помолвки Анаис, моя Матильда обезумела от горя, она говорила, что твоя боль, как и смерть моих родителей - расплата за ее грех. Как я ни убеждал ее, что виною были лишь легкомыслие Анаис и твоя глупость, она вскоре слегла, и так и не выздоровела... Я любил ее, Бернар, как и тебя, упрямого осла. Мне нравилась ваша горячая кровь, ваша преданность и страстность, которая в тебе, как видно, перегорела и превратилась в болотную тину.
   Ла Рош как-то вдруг ссутулился и пошел к дверям.
   - Постой! - окликнул его рыцарь.
   Сезар обернулся и увидел, как Лассанж зябко поеживается в кресле.
   - Прохладно нынче, - Бернар обхватил свои плечи руками. Ла Рош удивился - утро выдалось на редкость жарким даже для Прованса.
   - Ты прав, моя кровь превратилась в болотную тину. Может, я не в своем уме, как тут кое-кто шепчется, но в подлости себя упрекать не позволю. Совсем отпустить Вильера я не могу, это не в правилах, он останется одним из рыцарей в миру, от чего только выиграет. Пусть женится, на ком хочет, но на свадьбу меня не ждите. А теперь, пожалуйста, уходи.
   Когда за гостем захлопнулась дверь, Бернар встал, но тут же упал на колени. Господи, в чем провинился пред Тобою раб Твой? За что Ты продолжаешь терзать его, не даешь покоя его бедному сердцу? А оно болит и разваливается на куски, душа горит в адском пламени, и в этом пламени он даже понять не может, кого же ревнует больше - Мишеля или Маргариту. В голову пришла истинно дьявольская и дьявольски же соблазнительная мысль - заколоть их обоих, прямо перед венчанием, на ступенях храма... Бернар тут же криво усмехнулся - глупость какая, трагедия Эсхила! Да и легче ему все равно не станет. Самому на шпагу? Пробовал, не понравилось. Там тогда снова гореть, а вряд ли ад на Земле хуже ада на том свете. Одно осталось - молить Господа, чтобы сниспослал ему покой. Говорил же кто-то из отцов Церкви, что человек, познавший безнадежную любовь в этом мире, после смерти будет избавлен от мук чистилища.
  
   ***
   В полдень дядя объявил о моей помолвке с Мишелем, назначил свадьбу через неделю, потому что ждать более нечего, и попросил гостей не разъезжаться. Господин де Фервак в восторг не пришел, баронесса де Сент-Аманд тоже, но оба семейства остались в Мераньере. Уехал только Сент-Мелен, причем так быстро, что только подковы сверкали. Его песенок не опасались - никто бы не осудил невесту, развлекающуюся в саду со своим женихом, а вот кавалер, подглядывающий за ними, выглядел весьма дурно.
   Нас обвенчали. Пышности не было, а иные соседи пеняли на то, что гостей мало, и вообще, куда это годится, выходить замуж так спешно и так скромно, как нищенка... Нам не было до них дела. К счастью, на нас с Мишелем быстро перестали обращать внимание. Мы носились верхом по окрестностям, охотились, плавали в море и целовались под каждым кустом. Вся эта идиллия кончилась через две недели.
   В один прекрасный день вдруг явился Лассанж собственной персоной. От обеда отказался, наскоро поговорил с Мишелем и дядей, и ушел. Вечером Мишель объявил мне, что завтра же уезжает в Париж - мессир попросил доставить какие-то бумаги срочно и лично кому-то в руки. Этот кто-то был лицом весьма значительным и мог обеспечить Мишелю хорошее положение при дворе.
   - Прекрасно, значит я еду с тобой!
   Ничего подобного! Маргарита никуда не едет, она сидит дома и только к Рождеству уезжает вместе с дядей и Бланкой.
   - Но как же я здесь, без тебя? Ты уезжаешь через две недели после свадьбы, это же...
   - Уезжают и через два дня.
   - Да, когда женятся на противных уродках ради денег!
   - Маргарита, но ты же не противная уродка! И я женился на тебе не ради денег. Я хочу оказать услугу человеку, который был мне вместо отца. Ну хочешь, я не останусь в Париже, а вернусь сразу как передам письмо? Правда, мне кажется это глупым, но...
   Я рассвирепела.
   - А то, что Лассанж просит ехать именно тебя, глупым не кажется? Я знаю, он меня ненавидит и делает все, чтобы от тебя оторвать!
   - Маргарита! Да он о тебе даже и не подумал!
   Я упала на кровать и расхохоталась.
   - Как бы я была рада! Но нет, он сверлит меня глазами. Как инквизитор! Он сжег бы меня, если б смог!
   - Перестань говорить так о достойном человеке!
   - Ну да, он свистнет, а ты хвостиком виляешь!
   - Хвостиком? - взвился Мишель. - Мне, по-твоему, сидеть у твоей юбки и слушать шипение из всех углов, как мадам графиня купила себе мужа?
   - Купила? Что за...
   - У меня не было времени подумать, совсем! Бернар и ты вместе загнали меня в ловушку! Да такую, дьявол, что я выбраться мог только в одну сторону! Я выбрал, но не знал, что одну цепь на другую меняю! Да я устал от вас обоих - и от Бернара, и от тебя. Надоели! Ты же предпочла меня остальным, потому что я был недоступен, верно? А сейчас хочешь держать при себе, как дорогую лошадь!
   - Ах, лошадь? Ну и езжай на все четыре стороны! Только потом на коленях меня просить будешь!
   - Ах, на коленях? Да пусть меня лучше зарежут, ведьма!
   - Вот и иди к Лассанжу, обсудите мои колдовские способности!
   Я хлопнула дверью так, что она чуть не разбилась. Закрылась в своей бывшей спальне и разрыдалась от злости.
  
   ***
   Утро выдалось серое и ненастное. Томасио почти не спал. Он слышал, как мессир провожал Вильера. Так ему, этому грубому солдафону! Он гадок, надменен и горд, как сам сатана! Чем дальше, тем лучше. Томасио ревновал к нему, хоть и в отношениях мессира и этого не было ничего... Они оба были равнодушны к своему полу, но Томасио итальянец, он умеет ценить истинную красоту. Без всяких подушек сзади и спереди у этих мерзких писклявых созданий, которые ничего не соображают своими пустыми головами и слепы, как летучие мыши. Не зря ведь известнейшие богословы всерьез спорили, есть ли у женщины душа! А мессир сам не понимает, насколько он прекрасен и достоин любви! Но как он строг! Взглянуть в глаза страшно... а эти глаза так хороши, они похожи на спелые темные вишни, и в них играют дивные огни, и ресницы окаймляют их густой черной завесой...
   У Томасио начинают дрожать руки, и он без конца все роняет, и мессир сердится, но в гневе он делается еще прекраснее. А какие руки и ноги, мой Бог! Такие Томасио видел лишь у изваяний непревзойденного Микеланджело Буонаротти. Французы - грубияны и варвары, им этого не понять.
   Монашек пошел на старую стену узнать, начался ли дождь. Дождь не начался, но ненастье не собиралось развеяться. В углу застыла неподвижная фигура в плаще. Томасио
   без труда узнал четкий профиль Бернара де Лассанжа. Рыцарь внимательно смотрел в лес, интересно, на что? Ага, всадник. Нет, всадница! И эти непокрытые бронзовые патлы! Графиня де Вильер катается, что же тут такого. Но лицо Лассанжа монаха удивило. Будь на его месте француз - точно бы ничего не понял, но этот взгляд! Мой Бог, боль и страсть! И глаза еще темнее, чем всегда, и красные искры бешено мечутся в них. И блеск - странный блеск - слезы? Он не сводит взгляда с женщины, будто привязан к ней, точно она его околдовала... Околдовала? Бернар бледнел, когда о нем упоминали об этой девчонке - значит, вовсе не из-за Вильера? Значит, дело не в том, что она разрушила многолетнюю дружбу и доверие, убила благодарность этого сопляка? Хорошенькое дело! Томасио удалился незамеченным, чтобы поразмыслить на досуге.
  
  
   ***
   Время не шло, а ползло, как улитка. С отъезда Мишеля прошло полгода - мне казалось, что десять лет. Всего два письма, но не мне, а дяде. И оба заканчивались вежливым "поклоном графине де Вильер". Эме, поначалу ворчавшая на моего мужа за невнимание, теперь переключилась на меня. Я и сама чувствовала себя виноватой, тем более дядя на днях объяснил Бланке поговорку "язык мой - враг мой" на моем примере.
   Осенние дожди наводили на меня тоску и уныние. Я сидела в комнате тупо уставившись в одну точку, и дядя Сезар чуть не силком выгонял меня на прогулку. Иногда в лесу я встречала Лассанжа, он чуть кивал мне и исчезал среди деревьев. Наверное, он приболел - не смотря на неизменно надменный взгляд, вид у него был замученный. Порой мне почему-то становилось его жаль.
  
   ***
   Лассанжа жалела не только Маргарита. Он чуть не таял на глазах, и другие рыцари
   и убеждали его пригласить врача, на что Бернар только отмахивался. Мессир д*Эстиваль, второй человек в маленькой общине, уже предлагал другим тайком обратиться к Ла Рошу, ибо только один барон имел на рыцаря какое-то влияние. Томасио все это приводило в отчаяние. Однажды вечером он зашел к Лассанжу с какой-то бумагой. Тот дремал, положив голову на стол. Секретарь задумался, стоит ли будить грозного любимого, но тут Бернар пробормотал во сне: "Маргарита..."
   Томасио отшатнулся. Вот в чем дело! Ведьма! Она пьет его силы, пьет его кровь, мучает его душу! Вот отчего мессир болен и на себя не похож!
   Бернар меж тем проснулся.
   - Что вы здесь делаете, Томасио? Я не звал вас.
   - Но мессир, вы стонали во сне.
   - Я? Стонал? Что за ерунду вы несете? Идите и вымойте ваши уши, пусть они впредь слышат только то, что для них предназначено.
   - Но мессир...
   - Святой Иоанн, какая навязчивость! Я совсем вас распустил, либо вы меня с кем-то перепутали. Я не нуждаюсь ни в чьей заботе, а в вашей - менее всего. Ступайте.
   Однако Томасио осмелел.
   - Мессир, простите, но молчать я больше не могу. Эта женщина - ведьма! Она убивает вас! Вы видели себя в зеркале?
   - Заткнись, какое право ты имеешь оскорблять эту даму!
   Тут Бернар осекся - вспомнил разговор с Вильером, когда они чуть не подрались. Значит, теперь он защищает Маргариту? От этого - да, пожалуй! Будь она хоть исчадием ада.
   - Вот что, - сказал он, усмехнувшись, - Я не знаю, с чего вы взъелись и вообще какую женщину вы имеете ввиду. Но кем бы она ни была, у вас нет право возводить на эту особу столь глупые и нелепые обвинения. Да будет вам известно, что ведьм не бывает, в них верят только деревенские кумушки да необразованные похотливые монахи, которых хлебом не корми - дай помучить голую красотку.
   - Мессир, вы прекрасно знаете, о ком я говорю - племянница Ла Роша, графиня де Вильер. И вы повторяли ее имя во сне!
   Лассанж лениво зевнул.
   - Я уже посоветовал вам вымыть уши. К тому же я вижу - вы на грани душевного расстройства. Мне не нужны здесь помешанные и не нужны неприятности с Ла Рошем. А дабы вы не наболтали каких-нибудь глупостей, я велю вас запереть, этак на недельку, пока не образумитесь.
   Ярость Томасио не знала границ. Но мессир не виноват, нет! Это все ведьма, которой самое место в костре! Он должен отправить ее в ад и спасти мессира!
  
   ***
   День был серый и скучный, но сухой. Я встала поздно, ломило голову, поэтому после обеда мы с Бланкой пошли прогуляться по лесу. Шли молча, слушали шуршание дубовых листьев под ногами. Стояла мертвенно-прозрачная тишина, я всей душой чувствовала покой.
   ... Бланка вскрикнула. Чья-то рука схватила меня за плечо, перед глазами блеснуло тонкое длинное лезвие. Схватив корягу, лежавшую неподалеку, Бланка ударила незнакомца, и я вывернулась из его рук. Это был неизвестный мне тонкий и смазливый молодой человек в серой рясе, с совершенно безумными глазами. Мгновенно развернувшись, он снова бросился на меня. Бланка, как кошка, прыгнула сзади ему на плечи, но он с нечеловеческой силой отшвырнул ее в дерево. Я отскочила еще дальше.
   - Бланка! Беги! - в ответ она только покачала головой.
   - Беги за дядей!
   Сообразив, наконец, что ничем другим она не поможет, Бланка побежала к дому.
   - Что вам от меня нужно? Кто вы? - кричала я, бегая между деревьями.
   - Ведьма! - орал безумец, - Я верну тебя в ад!
   - Вас Лассанж прислал?
   Тут убийца и вовсе взбесился:
   - Не повторяй его имени своим грязным ртом! Ты околдовала его, но я убью тебя, и чары развеются!!!
   Убежать я не могла - путалась в юбках. Подхватила корягу, брошенную Бланкой, и ударила его в лицо. Промахнулась, но выбила из безумной руки кинжал.
   - Я не стану искать его! Как сладостно мне будет задушить тебя голыми руками, ведьма!
   Мои силы таяли. Дядя не успеет. Прощай, Мишель. Я зацепилась за что-то каблуком и упала. Холодные пальцы сомкнулись на моей шее, и перед глазами поплыл туман...
   Внезапно я почувствовала себя освобожденной и раскашлялась. Меня снова держали чьи-то руки, сильные и крепкие, а потом уже теплые пальцы стали осторожно растирать мою шею. Я слышала шепот: "Все кончилось, все хорошо, душа моя, ну, открой же глаза". Я открыла и чуть снова не лишилась чувств - от изумления. На меня смотрели темно-вишневые глаза Лассанжа, бархатные и озабоченные, без всяких красных искр.
   - Маргарита, с вами все в порядке?
   В ответ я жалобно всхрипнула.
   - Вы можете говорить?
   Я прижалась щекой к красному колету, услышала частый стук сердца рыцаря и почувствовала себя в полной безопасности. Из моих глаз потекли слезы, Лассанж попытался стереть их рукой, это оказалось бесполезным, и он просто снова прижал мой мокрый нос к своей груди.
   - Бедная девочка! Да скажите хоть что-нибудь, я боюсь за вас!
   Если бы он сам решил меня убить, я бы не удивилась. А так...
   - Мессир, - прохрипела я, - почему вы...?
   В его глазах появилась тоска, он коснулся губами моих губ. Я ответила, не раздумывая, и этот долгий поцелуй был полон терпкой горечи и сладости одновременно.
   - Кхе-кхе, - послышался кашель дядюшки. Я, сама не зная как, тут же вскочила на ноги. За дядей переминались с ноги на ногу двое наших дюжих слуг.
   - Слава Богу, вижу, жива и здорова, еще как здорова! Как я понимаю, Лассанж зарезал безумца, который на тебя набросился. Порядочной женщине на твоем месте достаточно было сказать "спасибо, мессир, я вам очень благодарна", а не лезть с поцелуями. Вы, Бернар, тоже проявляете странную непоследовательность в своих словах и действиях - я-то полагал, что вы скорее жабу в состоянии поцеловать, чем мадам де Вильер. Кто это? - он тронул ногой мертвого монаха.
   - Мой бывший секретарь, Томасио, - отвечал Лассанж. - Я уже давно приметил в нем признаки безумия, вчера и вовсе велел его запереть, а сегодня обнаружилось, что он сбежал, и я сразу бросился его искать.
   - Странно, - покачал головой Ла Рош, - почему он на Бланку не набросился, только на Маргариту?
   - Черт знает, что у него было в голове. Наверное, решил, что все рыжие женщины - ведьмы.
   - Бог с ним, - вздохнул дядя, - ребята, уберите-ка его отсюда. Спасибо тебе, братец.
   Бернар в ответ только криво усмехнулся.
  
   ***
   Когда я, по просьбе Эме, в третий раз начала пересказывать подробности того, что случилось в лесу, дядя вдруг не выдержал:
   - Хватит, Марго! Мне надоело! Я скоро с ума сойду в вашем обществе и начну вас всех душить, как этот Томасио! Эме, собирай вещи - послезавтра мы с девочками едем в Париж. Марго скоро забудет, как выглядит ее муж, надо хоть портрет заказать! А Бланка превратится в старую деву, потому что мамаша Сент-Аманд не хочет ее в невестки!
   Бланка вспыхнула и выскочила в коридор. Эме покачала головой.
   - Хозяин, зачем же так? Еще расплачется!
   - Ничего, ей полезно! Не будет лелеять пустые надежды. Одна за мечтой уже добегалась, хоть эту уберегу.
   - А Сент-Мелен был бы лучше? - огрызнулась я.
   - Один - щенок, другой - свинья, а все одно - животные. Да, если ты будешь продолжать дуться на Лассанжа после того, что я видел сегодня, - сочту тебя ханжой и самодуркой!
   Я не умею краснеть, как Бланка. Но я тоже выскочила в коридор. Значит, уезжаем. Наконец-то! Сейчас я лягу спать, а завтра пойду прощаться с озером. Нет, совсем не страшно - откуда здесь взяться другому сумасшедшему?
  
   ***
   Осенний лес казался мне кладбищем. На берегу я увидела темную фигуру, и хотела
   уже незаметно скрыться, но меня окликнули, я узнала голос Бернара де Лассанжа.
   - Мадам, не торопитесь уходить. Не бойтесь меня, я-то не собираюсь вас убивать.
   Я жду вас, я знал, что вы сюда придете.
   Я подошла к нему.
   - Вы что-то хотели мне сказать?
   - Я хотел попрощаться с вами.
   Мы долго смотрели в лицо друг другу.
   - В Париже вы будете с Вильером и Ла Рошем, найдете новых друзей, но кто знает, что нам готовит судьба? Если вам понадобится помощь, обратитесь к графу де Рогану, скажите, что вы - мой друг.
   - Спасибо, мессир, но поверит ли он мне? Ваш друг - женщина, которая к тому же...
   - Дочь Анаис? Да, вы правы. Возьмите вот это, - он снял с мизинца единственное кольцо, маленькую печатку с гербом, - покажете его, и никто не посмеет усомниться в ваших словах.
   - Мессир, я не могу его взять.
   - От чего же? Его подарила мне сестра, ваша тетка. Так что оно и ваше тоже.
   Я надела кольцо на палец.
   - А у вас и руки изящнее, и пальцы тоньше, чем у матери. Я рад, что вы забрали у меня эту безделушку. Впрочем, ваша семья все время у меня чего-то забирает. Ваш отец - Анаис, вы сами - Вильера, Ла Рош увозит вас, - он грустно усмехнулся. - Ладно, прощайте.
   Повернулся и пошел, а я стояла и смотрела вслед. Святая Дева, да он ведь совсем не такой, как мне думалось! Понятно, почему его любит дядя. Приоткрывшиеся глаза моего сердца раскрылись еще шире, и внутри поднималась душной волной горечь. Господь Милосердный, да что же это такое? Он сильный, очень красивый, не старый еще мужчина... Господи, слышишь ли Ты меня? Что же это, Господи, за что???
   В глазах моих потемнело. Я закричала "Мессир Бернар, мессир Бернар!" и побежала за ним, путаясь в плаще. Он обернулся, казалось, был в замешательстве, но я уже обняла его за плечи. Слезы душили меня, я покрывала поцелуями его лицо, глаза, губы, повторяя только: "За что вас так, Господи, за что вас так?". Он прижал меня к себе, гладил по голове. Его голос был спокоен, но я чувствовала, как дрожат его руки.
   - Успокойтесь, успокойтесь, моя милая девочка. Ничего нельзя изменить, и я уже привык... Не тратьте свою нежность на старого осла.
   - Вы... вы совсем не старый! И не осел!
   - Ну хорошо, не буду ослом, если вам так угодно. Но я им был, увы, слишком долго. Идемте, я провожу вас. У меня где-то был платок... Давайте-ка вытрем ваши щеки, да и мои заодно.
   - Я снова залила вас слезами, как ребенок.
   Он покачал головой.
   - Это и мои слезы. А я уже забыл, что это такое. Я не плакал двадцать лет. Да улыбнитесь же, Маргарита! Вы, такая юная и совсем не святая, уже успели спасти душу ближнему своему, это ведь стоит улыбки!
   И он улыбался сам, а я вдруг поняла, откуда взялась насмешливость Вильера, и поняла, каков Лассанж на самом деле, и каким бы он мог быть. И, да простит меня Бог, в этот миг я возненавидела свою мать.
  
   ***
   Утром следующего дня Бернар де Лассанж собрал всех обитателей старого дома, одиннадцать рыцарей, троих монахов и слуг. Последние тут же получили расчет и были отпущены на все четыре стороны. Затем пришла очередь монахов - этим вручили по кошельку и отправили в ближайший монастырь. Рыцари недоумевали - что сделалось с их суровым и мрачным предводителем? Лассанж помолодел на несколько лет - его глаза также сыпали красными искрами, но уже не адскими, он улыбался, даже складка, залегавшая между бровей, почти разгладилась.
   - Засиделись мы, господа! - обратился он к оставшимся, - Я думаю, паломничество на Родос и Мальту не повредит нашим костям!
   Рыцари обрадовано загудели. Через час после отъезда Ла Роша с семейством, из ворот Мераньеры вылетел небольшой отряд на прекрасных лошадях и помчался по дороге к ближайшему порту .
  
  
  
  
  
  
  
  
   [Введите текст] Страница 126
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"