Квартира была небольшой, но хорошо обставленной, и Аверинцев смел говорить, что устроились они с женою вполне сносно. Две спальни, кабинет, небольшой зал, обеды за счет хозяйки, утренние газеты. Первое время жили беспечно и весело - приглашали знакомых, сами ходили в гости. Но потом, с приходом осени, Аверинцев начал жаловаться на дурное расположение духа, скверную погоду и боли в спине. Неожиданно выяснилось, что денег почти не осталось, жена заложила кое-что из своих украшений, но во второй раз в ломбарде сказали, что за драгоценности ею будут выручены гроши, русские дворянки снесли в ломбард все - от диадем до обручальных колец.
Впрочем, колец у Аверинцевых не имелось, были они невенчанные. Их случайно представили друг другу на одном из вечеров, Александра тогда уже пять лет была замужем. Роман начался незаметно для них самих под пристальными взглядами неусыпных знакомых. Дмитрий плохо верил в успех своих ухаживаний, но Александра отдалась ему со всей страстностью никогда не любившей и уже отчаявшейся полюбить женщины. Объяснения с мужем не были громкими, Александра забрала вещи и переехала к Дмитрию.
Известия о начале мировой войны, о смене правительств и о гражданской войне они принимали скорее с удивлением и недоверчивостью, нежели с тревогой. Дмитрий занимался музыкой, Александра мечтала о его славе, и когда пришлось уехать в Ниццу, они вдруг поняли, что в их тесный мирок ворвался едва ли не весь мир. Дмитрию, скрепя сердце, пришлось заняться частными уроками за неимением лучших предложений.
Он вставал в восемь часов утра, уходил в кабинет, пил там кофе, читал газеты, писал письма, потом принимался за свою музыку. Александра поднималась часом позже, бродила между ванной и спальней, не прибранная, растерянная, с распущенными волосами, которые по приезду в Ниццу были укорочены вдвое - то ли в знак траура по покинутому родному городу, то ли для удобства.
К часу пополудни она уходила на работу, на полчаса позднее Дмитрия. Работа нашлась неожиданно: чтобы избавить Дмитрия от болей в спине, Александра записалась на курсы массажа, и там ей предложили обслуживать семидесятидвухлетнюю клиентку. Александра подумала и не отказалась, хотя плохо представляла, как будет справляться с работой и подавлять брезгливость при прикосновении к телу чужого человека. Потом прибавились еще три клиента - мужчина средних лет и две сорокалетние сестры, старые девы, жившие на наследство, доставшееся от отца. Мадам Рец постоянно ворчала и жаловалась на погоду, сестры Андижос были стыдливы и замкнуты, господин Анри был галантен настолько, что не замечал Александру и ее необыкновенное смущение.
Неделя была почти полностью занята. В понедельник Александра ходила к мадам Рец, во вторник - к господину Анри, среда была занята полностью сестрами Андижос, и Александра работала в среду три часа, к тому же сестры Андижос жили далеко, и на дорогу уходило еще два часа. В четверг надобно было идти к господину Анри, в пятницу - к мадам Рец. На работу она ходила пешком, быстро исхудала, кожа на ее лице потемнела и испортилась, от чего Александра стала похожа на гимназистку. Пальто вдруг стало поношенным, а купить новое не было возможности.
- Саша, - встретил ее у порога Дмитрий, - что так долго?
- Разве? - удивилась она. - Сегодня среда, я была у сестер Андижос. Кажется, я всегда прихожу от них в это время.
- Наверно, темнеть стало раньше.
Александра передала мужу пальто.
- Мне надо в душ.
- Сегодня придут Иртеньевы.
- О, Господи, - сказала Александра тихо.
Дмитрий стоял с ее пальто на руках и смотрел, как она, немного ссутулившись, идет в спальню. "Куда делась ее стать? - подумал он. - На балах королевой ходила, а теперь...". Ему стало жаль ее, сердце неприятно сжалось.
- Есть новости? - спросил он через минуту, следуя за женой.
- Яковлевы сняли не очень хорошую квартиру. Их Лизанька спит в кабинете за ширмами. Во сколько придут гости, Дмитрий? В восемь?.. Вино у нас есть. Немного печенья... - И ушла в ванную комнату, так и не решившись сказать мужу, что князь Басаргин устроился работать шофером.
Александра стояла под холодным душем, мучаясь от того, что не сможет даже принять гостей, как следует. "Пусть, - решила она, - мы будем пить вино". Переживания дня опять растревожили ее: на работе прислуга даже не предлагает ей присесть, пока она дожидается клиенток.
Иртеньевы не опоздали.
- Александра Николаевна, не меняетесь, только хорошеете! - с улыбкой поклонился Андрей Константинович.
Александра не помнила его молодым, но сейчас он показался ей совсем стариком - хоть и бодрящимся, но уже дряхлым и уставшим от жизни. Ирина Борисовна поцеловала Александру, погладила ее по щеке. Иртеньева была старше Александры лет на пятнадцать, но они сошлись во вкусах и суждениях и окончательно сблизились уже в Ницце.
Когда господа отошли к окну - Андрей Константинович курил, - дамы начали неторопливую беседу.
- Саша, вы выглядите бледной, - сказала Ирина Борисовна. - Мне кажется, вы много тревожитесь. Хотя... Я и сама постоянно волнуюсь. Что с вами, милая девочка?
- Мне постоянно снится покойная мама. И снег, - призналась Александра.
Ирина Борисовна грустно улыбнулась.
- Молитесь, душенька моя, на ночь. Не надо вам таких снов!.. Лучше я вам вот что скажу - недавно мы с Андреем Константиновичем были в одном ресторане. Я не запомнила где это, но Андрей Константинович знает адрес. Непременно сходите туда с Дмитрием Дмитриевичем, отдохнете, может быть, увидите кого-нибудь. Вы, кажется, совсем перестали бывать в обществе.
Александра кивнула, согласилась с гостьей. Вино искрилось в электрическом свете. Бокалы казались Александре толстыми и уродливыми. "Сходить в ресторан, - подумала Александра, - когда у Дмитрия новых ботинок нет. И зачем?.. Мы так страшно отдалились друг от друга. Вчера я пришла к нему вечером, а он как бы не понял. Какой смешной я выглядела!.."
- Я слышала, что Кирилл Алексеевич уехал в Берлин, - Александра вздрогнула, услышав о бывшем муже, но Ирина Борисовна не смотрела на нее и продолжила. - Долго решался, не хотел покидать...
Она осеклась и замолчала. Александра посмотрела на Дмитрия, беседовавшего с Иртеньевым. "Он постоянно переживает... Но что я могу сделать? Что я могу изменить?"
- И вы знаете, Кирилл Алексеевич сейчас, кажется, женился, - поспешно и очень тихо сказала Ирина Борисовна.
- Действительно? - откликнулась Александра. - Дай бог счастья. ...Даже не верится, что уже декабрь и Рождество Христово уже совсем скоро...
- Да, да, - подхватила Иртеньева. - Мы собираемся пригласить вас, князей Басаргиных, остальных знакомых, кого увидим. Службу отстоим... Хоть и дома, а все же... Мы пришлем пригласительные билеты.
Александра на мгновение прикусила губу.
- Спасибо. Мы непременно будем, - и заговорила, словно сама с собой. - Не думала, что возможно встретить Рождество вот так... Снег, мороз, свечи в полутемном храме... Как будто и не было всего этого... Мне не дает покою снег, Ирина Борисовна. Снится - и так живо, что я слышу и запах, и хруст под ногами. И все иду куда-то... А надо мной небо... Сумеречное, розовое.
- Полно, голубушка, - строго сказала Иртеньева. - Вы мне скажите, не знаете ли какую модистку, а то мне как хозяйке принимать гостей на Рождество в повседневном платье стыдно.
- Модистку? - переспросила Александра. - Нет, боюсь, что не знаю.
- Вам бы тоже платье пошить. Закажем что-нибудь скромное и недорогое. По себе знаю, что хлопоты и обновки доставляют удовольствие. Мне любая новая вещь настроение поднимает!.. Мы, конечно, сейчас себе не можем позволить излишеств, но Андрей Константинович знает мои слабости и каждое воскресенье балует меня - то цветами, то конфетами.
Ирина Борисовна опустила глаза, стали заметны появившиеся в последнее время тонкие морщинки на ее лице.
- Простите, - сказала она, - мы пришли без приглашения. ...Вы сегодня работали?
- Ирина Борисовна, - мягко прервала ее Александра, - это не имеет значения!
Иртеньева взглянула на нее и взволнованно заговорила.
- Мы все стали ужасно одиноки, не правда ли? Андрей Константинович тяготится своим положением. Хандрит целыми днями... Я зову его погулять, а он отвечает мне... Боже... Он говорит, что намерен вернуться... Я утверждаю, что все равно ничего не будет так, как было прежде. Он же твердит, что стоит только приехать... И все вернется на круги своя... Я говорю, что там... там все чужие, но он мне не верит... Вот я и выдумала визит к вам. Не представляете, как он обрадовался - собирался, думал, что одеть, как поклониться, что сказать. К сожалению, все разговоры сведутся к одному... Боже, - вздохнула она, - как тяжело!.. В любом обществе - беседы, тосты... Как будто люди не понимают, что в доме повешенного не говорят о веревке!..
Александра вздрогнула. Иртеньев говорил громко, и дамы без труда услышали:
- Так как вы считаете, Дмитрий Дмитриевич, есть надежда?..
Ирина Борисовна поднялась и подошла к нему.
- Нам пора идти, Андрей Константинович.
Аверинцев хотел запротестовать, но Ирина Борисовна жестом предупредила его, беря под руку супруга.
- Иринушка, но еще не поздно, - растерянно сказал он.
- Нет, нам надо идти, - повторила она.
Александре хотелось плакать, она чувствовала слабость и легкое головокружение. Дмитрий сидел в кресле напротив нее и пил вино.
- Иртеньевы приглашают на Рождество к себе, - прервала молчание Александра.
- Пойдем...
- Помнишь наше первое Рождество вместе? Мы стояли рядом, и я молилась!.. Никогда больше я не молилась так горячо и искренне. С такой безумной любовью ко всему живому... Никогда... А ты был серьезным и немного грустным. И мне хотелось сказать тебе что-то нежное, но я не смогла. Мне казалось - еще вздох, еще миг - и я стану облаком, смогу окутать тебя своей любовью. Почему ты так смотришь на меня?.. Тебе неприятно слышать мои слова?.. Прости... О чем вы говорили с Андреем Константиновичем?
Дмитрий пожал плечами.
- Он расспрашивал про мою работу. Я имею в виду, музыку, мою музыку. Андрей Константинович хочет послушать...
- Митя, - сказала Александра, - скажи, есть ли надежда? Ты Андрею Константиновичу не успел ответить...
Аверинцев осмотрел жену - с головы до остроносых туфель, выглядывавших из-под очень длинной юбки. Откинулся в кресле.
- Конечно, есть. Найду другую работу...
Александра сиротливо запахнула на груди шаль, прикрыла глаза ладонью.
- Хорошо, - сказала она.
На Александру навалилась липкая дремота, сквозь которую она успела подумать, что, пожалуй, Иртеньева права: стоит пошить новое платье.