В последнее время, гуляя по улицам в одиночестве, вглядываясь в сырую межсезонную зиму, типичную для наших краёв, я ловлю себя на желании положить голову тебе на колени и просто лежать с закрытыми глазами. Вот так, как есть, в этих жутко неудобных наушниках (мои в очередной раз сломались, так что пришлось взять твои старые), слушая подряд всё, что записано на плеере.
Сегодня с самого утра в голове крутится арийское "Искушение", крутится и крутится... Мелодия в моей голове легко перекрывает нежную "My precious" в наушниках. Ты не знаешь эту песню. Так... очередной саундтрек. Чего не скажешь об "Арии", верно?
Дай мне больше, чем просто любовь... Могу поспорить, что ты-то знаешь текст, не то, что я - только эту строчку. Больше почему-то в голове не задерживается.
Мелкая морось заставляет слегка жмуриться. А мне ведь так хочется снега! Чистого, холодного... Который сделает меня таким же белым, как он сам. Обновлённым.
Но - нет. Свинцовая тяжесть белой плиты неба, туман, мелкий дождь и грязь. Мы так привыкли к таким зимам... Мне ужасно не хочется идти. Делать. Думать. Хочется, чтобы выпал снег; лечь в него и уснуть. Наконец-то.
Я стараюсь не думать о снеге. Песни сменяются. Мне снова представляется, как ты сидишь на полу. Я лежу. Ты молчишь. Может, что-то делаешь, а может, у тебя, как и у меня, давно не осталось слов внутри. Время от времени ты запускаешь пальцы в мои волосы и ерошишь их. Да, ты знаешь, как я всегда возмущаюсь, как терпеть не могу эти постоянные поползновения ото всех подряд. Людям почему-то ужасно нравится, что волосы у меня торчат во все стороны, стоит их чуть взлохматить. Но тебе - можно. Дело даже не в том, что ты ласковей, деликатней, или просто знаешь, за каких ухом надо почесать (а ты знаешь!). Совсем не в том. Ты порой хохочешь и создаёшь у меня на голове такие колтуны, что впору бы и обидеться. Просто нет отторжения, ведь ты не "все подряд". Думаю, это и называется... доверием?
Ещё можно обнаглеть. Заползти подальше, развернуться к тебе, обхватить обеими руками по-детски непосредственно и засопеть, потихоньку засыпая. Ты уснёшь ещё нескоро. Ещё долго будешь пристально вглядываться в монитор, отвечать кому-то, временами улыбаясь, временами хмуро сводя брови. Когда тебе понадобится встать, я, конечно же, проснусь. Буду лежать с открытыми глазами и ждать, когда ты вернёшься. И всё вернётся на свои места.
Мы не скажем друг другу ни слова за весь вечер.
Я переступаю лужу и переключаю песню на следующую, не сумев выдержать и малейшей агрессии в мелодии, даже той, которая мне обычно нравится. Придаёт сил. И на следующую. Следующую.
Эта проклятая тёплая зима. Расстёгиваю куртку, хожу без перчаток, пытаясь понять хоть крупицу того холода, который мне так необходим. Ночами прижимаю руки к холодной стене, чтобы они предательски не искали несуществующего тепла.
Если бы мы с тобой сейчас встретились... ничего бы не произошло. Тишина во мне скоро станет настолько непроницаемой, что ни одно моё слово не сможет быть настоящим. А молчать с тобой так, чтобы мы друг друга поняли без слов, не получится. Ведь мы живём в колодцах.
Помнишь конец фильма "The Wall", когда стена сужает круг настолько, что Пинк остаётся, фактически, в колодце? И судья заглядывает сверху... Мы - два колодца, долго перекликавшихся эхом. Но, если в колодец прекращают кричать, - эхо исчезает.
Вот и получается такое идиотское одиночество в колодце. Может, в твоём кто-то живёт, помимо тебя? Или между колодцами есть маленькие двери - надо только выпить из бутылочки и уменьшиться?
Я хочу найти эту дверь и попасть в твой колодец. Но тишина настолько плотная и тёмная, что я не вижу ничего.
Временами я чувствую даже иллюзию уюта в этой темноте.
Только в колодце ужасно сыро. Уж при таком-то количестве влаги точно не нужно слёз.
Я вытяну дрожащие (проклятые нервы!) руки вперёд и двинусь наугад. Может быть, дверь по случайности оставили открытой. Или вовсе нет никаких колодцев.
И наткнусь на ещё одни руки, ищущие что-то в темноте. Может быть, даже - меня.