Аннотация: Что должен чувствовать охотник, когда волей случая и из-за одной ошибки он становится гонимой жертвой... Ногами не бить. Матом не ругать. Вот до чего доводит работа...
Мерное тиканье настенных часов, как набат раздавалось в замершей в напряжении тишине небольшого домика, который стоял в самой глуши темного леса. Под раскидистыми могучими елями, в тени сосен и лиственниц, лесной дом не одно поколение принадлежал семье старого лесоруба, а после его смерти перешел к его жене. Старая женщина долгие годы вела уединенный образ жизни, не желая перебраться из любимой чащи в деревню поближе к детям. Она давно не принимала гостей, разве что нет - нет, да заглянет к ней любимая правнучка с гостинцами. Этих редких встреч вдове лесоруба было достаточно, и на все уговоры детей бросить домик женщина отвечала отказом. Ей нечего страшится ни лесного зверья, ни разбойного люда. Какое им дело до старухи? Это она говорила всякий раз своим детям. А попросту, старушка плевала на все опасности, считая, что и так прожила неприлично долгую жизнь, чтобы боятся смерти.
После дойки своей любимицы, белоснежной козочки, и дел по хозяйству, хозяйка прилегла отдохнуть в умиротворяющей тишине своего уютного жилища. Возраст далеко немалый и ломота в старых костях из-за дождя изводит, что никакие настойки уже не помогают. Едва женщина задремала, как звонко тренькнул дверной колокольчик, разбудив ее.
Кто бы это мог быть? Она совсем не ждала гостей!
- Кто там? - скрипучим голосом вопрошала старушка.
- Бабушка, это я - твоя внучка! - раздался девчачий голосок со двора. - Открой мне!
- А ты дерни за шнурок, дорогая, и дверь откроется. - Посоветовала тогда она.
Протяжно скрипнула входная дверь и в тот же миг громко захлопнулась. Воцарилась минутная тишина.
Раздался крадущийся, звериный шаг и легкий стук когтей по деревянным полам в направлении комнаты. До носа лежавшей на кровати донесся режущий запах псины, а слух уловил чуть хриплое дыхание. В дверном проеме, из-за занавески, сначала показалась лобастая голова с огромными ушами, за тем, длинное сильное тело зверя, покрытое темной жесткой шкурой. Безобразная пасть ощерилась в плотоядном оскале, а с огромных желтых клыков закапала слюна, в предвкушении кровавого пира.
Но радость в его взоре стремительно сменилась недоумением, когда он подошел достаточно близко и увидел, что через толстые стекла очков на него смотрят молодые злые глаза.
Волк понял, что сам угодил в ловушку.
В бессильной ярости зверь бросился на недавнюю жертву.
Цветное одеяло взметнулось вверх и закрыло морду ошалевшего от страха и злобы убийцы. Нога, обутая в тяжелый сапог точно угодила в цель и волк, получив под брюхо, перекатился по полу и замер у стены. Большие лохматые уши дрогнули, безошибочно узнав лязгающий звук, с которым меч покидает ножны.
- Твареныш, я тебя какую седмицу выслеживаю. Мотаюсь по деревням, как ошпаренная, ночами не досыпаю, не доедаю. А ты, оказывается, здесь решил отсидеться. - Ласковый женский голос был обманчив, впрочем, как и внешний вид говорившей. Тон ее резко изменился и зверь понял, самое меньшее, что она с ним сделает, это убьет. - Потянуло на девочек и бабушек, ублюдок? Отвечай мразь!
Зверь утробно зарычал, за что удостоился очередного удара ногой по морде.
С противным щелчком клацнула челюсть.
- Меня сегодня на разговоры тянет как никогда, - любовно взглянула молодая женщина на меч в своей руке. - Клянусь хвостом вашего Роялла, если потребуется, я вытяну из тебя все с жилами и кишками...
От этого леденящего душу обещания, зверь затрясся, словно он был не огромным волком, а щенком, угодившим на живодерню. И оборотень знал, что именно так и будет. Ему доводилось видеть тех, кто попал в руки сумасшедшей бабы, эта ни перед чем не остановится.
- Я скажу. - Сквозь гортанный рык, едва различалась человеческая речь, но охотница отлично поняла его.
- Ну, да, деваться-то тебе некуда. - Невесело усмехнулась она и сходу задала первый вопрос. - Где дети?
Не то чтобы охотницу это очень волновало, но жители деревни ей уже заплатили. Надо заметить сумма была более чем достаточной, невзирая на результат поисков, доставить детей нужно живыми или мертвыми, а если она вернется без них, то придется вернуть деньги.
- Какие дети? - ощерился оборотень, шевельнув ушами, словно не понимал в чем его обвиняют.
- Будешь делать из меня дуру - я от тебя буду отрезать по куску. - Мрачно пообещала женщина и в подтверждении своих слов опустила меч острием на лапу волка. Пришпиленный заговоренной сталью к полу зверь взвыл и задергался, оглашая всю чащу своим визгом.
Решив, что с него достаточно, охотница освободила его, и тот принялся зализывать покалеченную конечность, чтобы остановить черную кровь, хлещущую из раны. Не обращая внимание на скулеж оборотня, кровожадная напасть как ни в чем небывало продолжила:
- Девять дней назад, в лес ушли девочка и мальчишка. Они уходили утром, а к вечеру не вернулись. И я тебя спрашиваю еще раз, где они?
Волк оставил свою рану и повернул массивную морду к ней. Звериные, желтые глаза блеснули безумием.
- Мальчонка был очень вкусным. - Многозначительно облизнулся он и шумно сглотнул слюну. - Молодая плоть, нет ничего слаще. А девчонка, она такая славная, теплая и мягкая...была. Она много кричала и вырывалась... Ты ведь понимаешь меня, да? Хотя где тебе понять, тебя ни разу не брали. Наверное, ты всех кобелей перебила в округе. А я бы мог помочь, тебе еще понравиться, ты ведь такая же сука...- тело волка затряслось от беззвучного смеха.
Женщина скривила брезгливо губы, глядя, на подрагивающего от приятных воспоминаний и возбуждения зверя. Из слов оборотня охотница поняла, что детей давно нет в живых. Впрочем, она на это и не надеялась. Глупо питать иллюзии, когда дело касается сумасшедших убийц, подобных такому, что лежит у ее ног.
'На редкость мерзкий ублюдок' - только подумала женщина, уже решив про себя на счет дальнейшей судьбы маньяка.
- Где останки? - продолжался допрос.
- В логове. - Прохрипели в ответ. Чудовище выражало полную готовность к сотрудничеству, вероятно надеясь на помилование. - На север, по оленьей тропе. Нора за мшистым камнем.
- Как найти твою стаю? Ты ведь ни один сбежал в ту облаву.
- Иди к черту! - взбрыкнул внезапно волк, но получив тяжелой рукоятью меча по голове, обмяк. - Я больше ничего не скажу. - Угрожающий рык должен был испугать, однако он не возымел должного эффекта. А когда собеседница беспристрастно посмотрела на него своими черными глазами, лишенными белков, то вовсе понял, насколько он жалок.
- И не надо. Они сами придут. - С убийственным спокойствием произнесла она и подвела итог: - Я бы с удовольствием дождалась, пока ты обратишься в свой первозданный вид, чтобы отрезать то, что болтается у тебя между ног и запихать это в твою паршивую глотку за изнасилование тринадцатилетней девочки, и в таком виде притащить в деревню. Но на твое счастье у меня нет столько времени. За смерть семи человек, я забираю твою никчемную жизнь.
Зверь не успел что-либо предпринять для своего спасения. Остро оточенный клинок, повинуясь сильной руке, с чавкающим звуком вошел в его плоть, перерубив толстую шкуру и шейные позвонки.
Под огромным телом медленно расползалась лужа черной крови, марая звериную шкуру. Неживой взгляд оборотня, в котором было что-то сродни удивлению, уставился прямо на своего палача. Но даже будучи мертвым, он не вызывал никаких чувств, кроме ненависти и отвращения.
Охотница покинула теперь уже ставший неуютным домик вдовы лесоруба. Внутри осталось лежать тело оборотня, а снаружи закончился дождь и легкий ветерок уносил смрад, принося с собой запах прелой хвои, травы и листьев. Лесные птахи словно отмерли ото сна и теперь голосили на все лады, оповещая бор о том, что непогода миновала. Сквозь могучие кроны лесных исполинов пробивался солнечный свет. К тому времени, когда она закончит с этим делом, дорога просохнет, и можно будет отправляться в путь.
Втянув в себя воздух, женщина пустила три коротких свиста. Некоторое время спустя ей ответил один длинный - сигнал принят, скоро придут деревенские. Здесь ей делать больше нечего. Осталось лишь найти логово, вернуть безутешным родителям останки их детей и можно считать свою работу она выполнила.
Год спустя.
Копыта лошади вязли в грязи, но гнедая кобыла упорно продолжала нести свою ношу к заданной цели, не смотря на то, что они были в пути большую часть суток и животное очень устало. Добрый хозяин иногда останавливался, чтобы дать ей роздых и накормить, за то она ему была очень благодарна и безропотно несла на себе по разбитым осенними дождями дорогам. Осенняя пора - мерзкое время года, особенно если осень пришлась поздняя. Серые дни, тянутся бесконечной вереницей промозглых будней, ночью заморозки сковывают тонкой коркой льда до хруста чахлую траву, а поутру снова выходит безрадостное солнце и слякоть оттаивает вновь. Поневоле начнешь засыпать с мыслью о бане, сухой чистой одежде, горячей тарелке супа и отчиму дому, не смотря на то, что ты скорее там нежеланный гость, чем заплутавший отрок.
Всадница еще с холма приметила высокий частокол, что плотной стеной ограждал деревню от внешнего мира. Печной дым змеился вдалеке, намекая на горячий очаг, но торопиться нельзя - склон слишком крут и уставшая лошадь запросто может споткнуться или поскользнуться, и свернуть себе шею. Придется немного потерпеть. Самую малость.
Путница задумчиво окинула взглядом расстилавшиеся перед ней убранные поля - деревня уже подготовилась к зиме. А она только возвращается.
'Небось старик снова будет ворчать' - тень недовольства накрыла обезображенное шрамами лицо женщины из-за чего уголок рта чуть вздернулся обнажив желтоватый клык. Она бы с удовольствием послала все Семиозерье к чертовой матери, но из-за одного человека, она снова смолчит и стерпит неприятие чокнутого старикашки, который не оставляет попыток поймать ее в капкан.
Подъехав к закрытым воротам, путешественница задрала голову вверх и гаркнула в голос, не терпящим тоном:
- Давненько тебя не пороли, как погляжу. Желаешь освежить воспоминания?!
На 'теплое' приветствие разразилась грубая брань и из-за частокола показалась косматая голова часового. Мужик потирал опухшее ото сна лицо, но взглянув на ту, что посмела прервать его отдых, поспешил скрыться. Некоторое время спустя крепкая воротина со скрипом распахнулась, пропуская вовнутрь гостью. Всадница легко тронула пятками бока кобылы, направив ее вглубь деревенской суеты.
Животное прошло по знакомой улице и остановилось перед небольшим двором, который ничем не отличался от полсотни других, но кобыла хорошо знала его, ведь всякий раз уходя отсюда, она возвращалась вновь.
Лохматый дворовой пес выскочил из под крыльца избы и злобно залаяв, бросился со всех лап на пришелицу, чтобы отпугнуть. Но чем меньше оставалось расстояние, тем больше проступало узнавание на его морде. В конце - концов, он налетел на нее грязными лапами, яростно виляя хвостом, попытался облизать лицо смеющейся женщины. Та ласково потрепала его за ушами.
- Да, Пёс, я дома.
Окинув взглядом дом, она приметила, как дернулась старенькая занавеска за мутным стеклом в оконном проеме и не смогла сдержать улыбки. Уже увидел ее хрыч трухлявый, но в этот раз она не даст ему времени приготовить 'подобающий' прием. Обойдется как нибудь. Не снимая переметных сумок, женщина взбежала по скрипучим деревянным ступеням и, толкнув тяжелую крепкую дверь, шагнула в сени. Как раз вовремя! Тщедушного и самого безобидного вида старик отчаянно пыхтел, силясь раздвинуть медвежий капкан. Дуги ловушки поржавели от времени и за ненадобностью, возможно, поэтому устройство для ловли огромного зверя и не поддавалось старику, потому что чистить надо вовремя, а не вспоминать о нем время от времени.
- Может тебе помочь? - смеясь, предложила она, участливо наблюдая за стариком.
- Тю, ты дрянь! - сплюнул тот в ответ и выпрямился, словно это не он только что хотел сделать гадость. - Не могла немного подождать, пакость вредная?
- Я тоже рада тебя видеть дед. - Привычно пожав плечами, гостья потеснила хозяина и вошла в теплую натопленную комнату. Вот и поздоровались. Все как всегда, будто и не отсутствовала дома восемь месяцев.
Нерешительно потоптавшись пару мгновений на пороге, скинула с себя плащ и наклонилась стащить заляпанные сапоги, чтоб не тащить по выскобленным полам дорожную грязь. Едва она выпрямилась, как из жилой комнаты выскочила девчушка. Огромные голубые глазищи в обрамлении густых рыжих ресниц неверяще уставились на пришелицу.
- Что застыла? Неужели не рада меня видеть? - чуть насмешливо сказала тогда она.
Девчонка подпрыгнула на месте, как жеребенок и с радостным воплем:
Повиснув на шее у женщины, девчонка обернулась и снова позвала родительницу, оглашая дом счастливым ором. Толстая с кулак, недоплетенная рыжая коса растрепалась, но девицу это совсем не занимало. Она что-то лопотала о своем, о девичьем, а пришелица улыбаясь внимала ей. Они даже не обратили внимание на деда, когда тот оттолкнул их со своего пути, и с ворчливым:
- Чего орешь-то как полоумная. Невелика радость, - горбясь прошел к столу и с гордым видом уселся на лавку, заняв место во главе. - Если б сгинула, то тогда чего б ни порадоваться...
- Лада, ты бы унялась!
Из-за печи выскользнула тоненькая фигурка в сером домашнем платье. Сухая, натруженная рука ловко поймала кончик косищи и несильно потянула в сторону, заставляя девчонку отстраниться от Ризы.
- Ой! Мама! - воскликнула та, схватившись за волосы.
- Мама, я мама. А теперь дай и мне дочку обнять с дороги.
Риза, завидев кто рвется к ней в объятия, сама шагнула навстречу. Эта с виду бесцветная женщина была единственным человеком, которому охотница могла безропотно довериться. Волосы матери, тщательно убранные под платок давно уже стали седыми от постоянного страха за жизни любимых и родных. Некогда смеющееся лицо покрыли морщинки. В голубых глазах затаилась печаль и горечь утраты - год как единственный мужчина в семье, ее муж, погиб на охоте, выслеживая стаю волков. Хоть в деревне охотников такая смерть не редкость, но каждый раз, когда кто-то уходит на зверя для всех ее жителей становится ударом последняя охота. А уж о матери одиночке, воспитывающей девку и содержащей старого отца и говорить нечего. Хорошо вот Риза помогает, берется за самое сложное дело, уходит на месяц и более, зато возвращается с такими деньгами, что хватает на еду и всей семье и скотину прокормить. Одно только коробило женщину, что охотница не родной ей приходилась, а найденышем. А уж заботилась она о них, так что соседские бабы от зависти зубами скрипели, глядя на своих раскормленных увальней сынков, да на зазноб краснощеких. Что чувствовала приемная мать? Угрызения совести, стыд, или отчаянную благодарность, что Риза все не бросит их и не уйдет своей дорогой?? Ведь как не крути, а давно уже не девка она, к тридцати подходит. В ее возрасте замужней быть положено и двоих, а то и троих деток растить надобно. Так эта с ними нянькается, сама как мужик вся в шрамах страшных, платьев не признает и бранью порой такой кроет, что стыд берет. Но как бы, то не было, Мирита не желала думать о Ризе как о чужой, своей кровинкой называла ее и никому не позволяла плохое говорить о старшей дочери, даже старому бате.
- Доченька, - шершавые ладони осторожно коснулись изуродованного лица охотницы, так чтобы та подняла голову и не могла спрятать взгляд, - я так боялась...
- Знаю мам, - вздохнула Риза, не отводя черных глаз. Лишенные белков, сплошь черные, они ни на одного смельчака навели уже жути, но мать было не пронять этим. - А я скучала. Очень. Прости меня...
- Что ты родная, - через силу улыбнулась Мирита, не скрывая слез. А потом спохватилась: - Риза, ты ж с дороги! Совсем голодная небось, да и продрогла в такую ненасть. Сейчас баню затоплю...
- Мама, не надо. - С улыбкой успокоила ее охотница, удерживая худенькую, но очень шуструю женщину на месте, чтобы та не побежала готовится к приезду дочери. - Лучше посмотри, какие подарки привезла.
Все это время стоящая рядом Лада услышала о гостинцах. Девушка радостно взвизгнула и, накинув только что сброшенные Ризой сапоги, помчалась к не рассёдланной лошади, вернее к седельным сумкам. Женщина со смехом проводила младшую дочь и пожурила шутя старшую:
- Ох, балуешь ты ее. Совсем скоро на шею сядет.
- Ничего, - в тон ей ответила Риза, - шея у меня крепкая, выдержит. Мозоли натрет кататься, сама слезет.
- Когда нибудь переломят твою шею...-зло проскрипел со своего места позабытый всеми старик.
- Жаль, что ты этого не увидишь. - Спокойно парировала Риза, даже не взглянув в его сторону.
Не смотря на то, что склоки и неприязнь между этими двумя стали делом обычным, в комнате повисла неприятная тишина после обмена колкостями. Мирита лишь горько усмехнулась, осуждающе смерив деда взглядом, но вот так при свидетелях бранить отца не решилась.
Вскоре на столе задымились тарелки с наваристыми щами. Мать сама слазила в погребок за разносолами, которые так любила старшая дочь: огурцы, грибы, квашенная капуста. Дед уже успел немного успокоиться от приезда противной ему девки и бурча себе под нос, сходил в свою комнату, а оттуда вернулся с запечатанным бутылем.
- Кто ж на сухую пирует? - презрительно бросил он на насмешливый взгляд Ризы, снова занимая место во главе стола.
- Погоди пировать, - остановила его девушка, когда старик уже собирался распечатать свою знаменитую наливку, - мне сначала с Марком повидаться нужно.
- А чего ж ты прямиком к нему не зашла? - удивился дед. По тону его Риза поняла, что старый сейчас снова будет заводиться и не прогадала: - Что ж за баба ты, дура - одним словом. Давай ходи до Марка, раз дело есть срочное!
- Вернется Лада с моими сапогами, тогда и пойду.
Дед с сожалением отставил от себя глиняный бутыль, так и не открыв его. Пробурчал что-то вроде 'бабы дуры, сами не знают, чего хочут' и оскорблено отвернулся к окну. Риза приметила, как старик выглядывает кого-то во дворе и едва сдержала предательский смешок, а то услышит старый сыч, тогда совсем житья от него не будет. Впрочем, когда было от него житие? Сколько Риза помнила, они всегда воевали.
Тягуче проскрипели старые половицы на крыльце. Входная дверь хлопнула и в дом влетела Лада, чуть ли не сгибаясь под тяжестью переметных сумм, но со счастливой улыбкой на лице. Много ли девице для счастья надо? Пожалуй, нет, хватит новых лент, цветных бус, и незнания того, что твориться за высокой оградой в миру.
Не дожидаясь пока дед напуститься на внучку, распекать ту за беспечное поведение, охотница терпеливо выждала освобождение своей обувки, сунула ноги в сырую кожу и выскочила во двор. Оглядевшись, Риза приметила, что лошадь ее уже стоит под навесом расседланная, опустив благородную, но смертельно уставшую морду в люльку с сеном.
'Младшая позаботилась о скотине. Надо же, неужели учиться думать о ком-то еще кроме себя'. Бесполезная мысль вызвала у нее жесткую усмешку, но думы, что потяжелее будут размышлений о девкином взрослении, тут же заняли внимание женщины.
Путь охотницы лежал через всю деревню на самый край, к дому старосты. Всякий раз по приезду с охоты, она ходила этой дорогой, чтобы вновь получить задание и убраться с глаз долой, и так до следующего раза. Но не смотря на показушное пренебрежение к ней старосты и совета, на ненависть суеверных невежд, на страх в сердцах глупых, Риза прекрасно осознавала, что без них она проживет без труда, и даже в чем-то будет легче. А вот деревня, охотничий стан, благодаря ее постоянным отлучкам получала неплохую прибыль и если она уйдет, то туго придется старосте собирать ежегодную подать для наместника Севера. Да только это не ее проблемы уже.
В отличие от хаты приемной матери, дом Марка был настоящим теремом. Высокое крыльцо из свежей доски, гладкие поручни, справная дверь... Не дойдя до дома старосты, Риза почувствовала тяжелый запах сдобы, который мешался с запахом дождя и пронёсшейся грозы - хозяйка умница, все справно у Аники, и хлеб всегда свеж, и молоко на столе, и детвора румяная бегает, щечки что яблочки.
Много раз задавалась вопросом Риза, как бы она сейчас жила, если бы не подрал ее тот зверь в чаще? Был ли бы у нее муж, да детки? Гордился ли он Ризой или наоборот ругал? Кто его знает, да и что толку гадать. Только бывает тоска находит на нее. Как зажмет в тисках сердце, хоть волком вой, а вот слез нет, чтобы выплакаться. Быть может оно и легче тогда стало бы, и не была б она зла как сука цепная на себя, да на тех, кто рядом.
'Пустое все. Пустое'.
- Хозяйка, открывай! - стукнув в ставни кулаком, Риза дождалась пока те откроются и из-за них выглянет кудлатая голова младшенького.
- Мамку позвать? - веснушчатое мальчишечье лицо недоверчиво исказилось от вида гостьи. Путанные вихры цвета ржи, наверняка сегодня не встречавшие гребня, воинственно встопорщились, как гребешок на голове молоденького петушка.
- Нет. Мне бы с батей твоим повстречаться. Скажи, что дело срочное есть до него. А я тут пока подожду.
Мальчишка исчез с поручением.
Спустя какое-то время дверь терема открылась и на крыльцо вышел сам глава семьи. Высок, широкоплеч, нравом добрый, щедрый: мужик у Аники всем на зависть. Риза никогда не скрывала своего любования им, чем частенько вызывала раздражение у старосты, но дальше прямых взглядов дело не шло. Охотница не видела в нем спутника по жизни, да и какой из него муж, если он будет боятся своей бабы как огня. По этому, ну и по многим другим причинам, она не пыталась захомутать ни Марка, никого либо еще из охотничьего стана.
- Первый раз когда ты пришла с серьезным разговором, то притащила с собой Синявича, - первым заговорил староста с любопытством оглядывая двор. - Сейчас я не вижу ни крови, ни тел, а потому справлюсь: что на этот раз?
От напоминания событий двадцатилетней давности Риза скривилась. Не любила она вспоминать то время, когда проснулось наследие перевертыша. Мало того, что еще ребенком была, так и учить было некому ее. Это сейчас ей хватит просто свернуть шею обидчику, а тогда пастуху Синявичу очень не поздоровилось, хоронили дурака в закрытом гробу, ведь не то, что мужикам, а старикам повидавшим немалое смотреть на него тошно было. Когда соплячка в сарафане ободранном тащила за глотку изувеченного мужика по деревне, никому и в голову не пришло чтоб подойти забрать добычу у зверя. Зато все повыскакивали поглазеть, а правда ли приемыш перевертышем оказался. У баб, которые грудью кормили, молоко совсем пропало, а детвора после увиденного долго кошмарами маялась - поплатились за свое любопытство. Мужики же за рогатины взялись, не дело ведь, чтоб приблудная зверюшка честных людей в лоскуты рвала. Да вот дальше бахвальства дело не пошло. Риза притащила пастуха ко двору былого старосты, который Марку дедом приходился. Не отплевываясь и не плача, стребовала она со старика серьезный разговор. С прямолинейностью не присущей малолетней девчонке, Риза рассказала все без утайки, какие мерзости с ней Синявич сотворить собирался. Как говаривал подлец, что ничего ему за то не будет, ведь кто заступиться за подкидыша, приютили и на том радоваться должна. Вот и пришла на суд к старосте сама совеститься и за судом по совести. Но если правда не ее, то и защищать она себя и семью свою сама будет, а как - пример лежит у крыльца. А что касается вины. То нет ее.
- Не забыла - то? - усмехнулся в бороду Марк. Он и сам помнил тот случай как вчерашний день, а еще помнил, как плохо ему было и как мать у его постели сидела, обереги плела, спасала от страшных снов. - Ну, так что за разговор?
- Уходить мне надо. - Прямо посмотрела в его глаза охотница. - Идут за мной, загоняют в яму. Скоро здесь будут искать.
От свалившейся новости староста растерянно присвистнул:
- Где ж ты наследила так, мать?
- Самой бы знать, - хмыкнула в ответ Риза. - Кто последний раз приходил к тебе? Кто просил избавить Кукушкино Гнездо от бешенных?
- Так сам староста тамошний и писал. - Марк нахмурился, но под немигающим взором перевертыша продолжил говорить. - С посланником он же и кошель прислал сразу.
- Да. - Кивнула женщина. - Только в лесу их, одно волчье логово нашлось. Из всей стаи мать, три подростка и двое в люльке. И в Кукушкином Гнезде ничего не знают о лютующих волках. И староста их ничего не писал тебе, и денег никаких не отправлял. - Охотница замолчала.
Небо снова заволокло тяжелыми тучами, отчего на улице стало темно. Только, что закончившийся дождь, готов был снова пролиться на землю.
Риза подняла к злому небу лицо. Дышать было тяжело. Думать о свершившемся страшно. А признать за собой вину все равно, что подписать себе приговор. Чем она теперь лучше тех, кто в бешенстве незрячем разоряет селения и рвет глотки людям? Ничем. Такой же зверь, только чуточку хуже - те хоть зачастую не понимают, что делают, а она была в здравом уме.
- Ты всех вырезала? - спустя немного времени, наконец, решился спросить Марк.
- Разве мне за что-то другое платят?
- Почему не проверила их?
- А ты вспомни, что говорил мне, когда отправлял в 'Гнездо'!
Староста не успел отступиться, как женская рука вскинулась, словно змея и сжала его горло. Мужчина захрипел и попытался освободиться, но захват становился только сильнее. А перевертыш все рычал и рычал:
- Ведь это не моего ума дело, ставить под сомнение твое слово. Не мне решать, кто будет рыскать по лесу, а кто сдохнет. Ты, получил свои деньги, а я стала дичью... Так, да?!
За спиной Ризы раздался пронзительный женский визг. Разжав руку, которой на весу удерживала старосту, она обернулась.
Аника стояла на крыльце, цепляясь за поручни, и продолжала орать. Хозяйка видела, как охотница легко подняла ее мужа, словно тот совсем ничего не весил. Видела, как побледнел Марк и как у него глаза начали вылезать из орбит. Убьет его проклятая, а как же Анике жить с малыми детьми на руках?
- Иди в дом дура! - откашлявшись, зло крикнул мужчина на жену. Но та продолжала стоять на месте, словно вкопанная, и надрывно всхлипывать. Стало ясно, что хоть потом пусть и получит нагоняй от мужа за непослушание, а все равно не уйдет.
- Пожалуй, я тоже пойду. - Взглянула на испуганную женщину Риза. И обернулась к Марку. - А ты, староста, позаботься о моей семье. Долю мою, что на хранении у тебя, на их нужды оставляю, а когда к Ладке женихи ходить начнут, то приданное ей справь, какое своей дочери родной бы пожелал. За матерью пригляди, чтоб не обидел ее кто ни словом, ни делом. Вот, - охотница стянула с плеч дорожный плащ и кинула его старосте в руки, - пусть твоя хозяйка подкладку отпорет, а потом приладит все как надо. Завтра заберу его. Что в подкладе - поделишь поровну. Учти староста, я тебе пока верю. Не обмани меня, иначе вернусь.
Охотница улыбнулась так, будто виделась в последний раз с самым лучшим другом. По-доброму, сердечно и искренне. Ласковое выражение лица и смысл последней брошенной фразы, подействовали на старосту так, как будто бы на него вылили ушат ледяной воды. А ведь и правда, эта вернется...
Риза шла со двора старосты не оборачиваясь. Дождь, что так долго собирался с силами, наконец-то, пролился непроглядной стеной из воды. Упругие струи лупили по лицу, по плечам и уносили с собой сомнения перевертыша на счет правильности выбранного решения. Чувства и небесная влага перемешались в грязные ручьи. Рубаха и тряпичная куртка вымокли насквозь и липли к разгоряченному телу, а по венам бежал жар, подгоняемый звериным естеством, злобой и страхом.
К приходу Ризы, Мирита прибралась в прежней комнате охотницы, хотя чего там прибираться-то, если только пыль смахнуть, да постель свежую перестелить. Не смотря на то, что дочь стала редким гостем, женщина не оставляла надежды, что та когда нибудь перебесится с бесконечными разъездами и вернется домой навсегда.
Как только охотница вошла в двери, ей сразу же вручили кулек с чистой одеждой и отправили в баню. Беспрекословно подчинившись воле матери, Риза отправилась в указанном направлении, в тайне желая, чтобы с дорожной грязью с тела, сошел и груз проблем с тяжелого сердца. Вскоре распаренная и чистая она вернулась в дом, к накрытому столу. Застолье проходило весьма скучно и засиживаться допоздна желания ни у кого не было, поэтому никто не стал возражать, когда виновница торжества вышла из-за стола, поблагодарив мать, и удалилась в свою комнату.
Пламя свечи отбрасывало на бревенчатые стены причудливые тени. Хоть охотница вполне могла обходиться без света, прекрасно видя в темноте, а все равно предпочитала цепляться за все человеческое. Только так, создав иллюзию потребности в жалком кусочке света, она на миг забывала о звере, живущем внутри, и чувствовала себя человеком. Все не более чем самообман, но этого женщина чувствовала себя спокойнее. Вот если бы еще так можно было отмахнуться от неприятных мыслей...
Риза свернулась на кровати и уткнулась лбом в колени. Совсем как в детстве. Когда-то она в такой позе засыпала подле матери, а та смеялась и называла ее клубочком.
В комнату тихо вошла мама.
- Чего ты боишься, клубочек? - Мирита присела рядом, ласковые руки погладили спину охотницы, даря немного успокоения. - Марк снова тебя куда-то отсылает?
- Пришла весть, что на Волчинку мор напал. Говорят не без бешенных дело обошлось.
- А тебя-то за каким лядом туда несет? Волчинка далеко от Семиозерья, это чужая территория. Вот пусть наместник собирает своих собак и бьет бешенных. - Возмущенно вскинулась Мирита. Пальцы гладящие затылок дочери дрогнули. - Зачем тебе туда ехать?! - потребовала она ответ.
- Мам, - вздохнула Риза. Она знала, что разговор с матерью будет не легким, но он неизбежен. - Наместник созывает всех...
- Тебе не обязательно быть там! - взволнованно перебила охотницу женщина.
- Обязательно! - не сдержавшись, зарычала Риза. Но тут же поняв свою ошибку, снова заговорила спокойным тоном. - Вольнонаемным он обещает в собственность землю. Немного правда, но вполне достаточно, чтобы построить свой дом, завести скотину...и зажить, наконец-то, свободными людьми. Не нужно будет собирать податей, земли, граничащие с владениями наместника, гарантируют безопасность. Если все получится, кто знает, может это мой шанс начать новую жизнь.
- Девочка моя... - только покачала головой Мирита. Отговорить Ризу у нее не получится, уж если эта вбила себе в голову чего, то не отступится. Остается только смириться и снова собирать дочь в дорогу, как в последний раз. Скрепя сердцем женщина вздохнула: - Раз дело такое, то ладно. Сама главное вернись.
- Я вернусь мам.
В сказанной сотню раз фразе затаилась фальшь. Мирита почувствовала, что Риза врет. Возвращаться охотница не собирается и возможно это последние дни, когда она видит дочь своими глазами.
- Когда ты уедешь? - украдкой вытерла слезу женщина, так чтобы перевёртыш не увидела этого.
- Завтра днем.
Вот и все. Не будет больше слов прощания, как и плача. Завтра перед дорогой мать только обнимет ее, а затем отпустит благословя. Ладка будет кулаком тереть красные от непролитых слез глаза и хлюпать носом. Дед скажет какую-нибудь гадость, а потом плюнет, махнет рукой и уберется в дом. Все как всегда.
Мирита еще какое-то время посидела рядом с Ризой, а после, сославшись на то, что уже поздно, тихо ушла. Охотница уткнулась лицом в подушку, глубоко вдыхая запах кипяченного белья и сбора трав, которые мать хранила в сундуке. Ей будет не хватать этого. Но остаться в деревне она тоже не может, просто не имеет права подвергать риску жизни приютивших ее людей. Ищейки уже идут по следу и совсем скоро будут здесь, так что единственный вариант это увести их за собой на Волчинку, ну, а там... В пылу боя никому не будет дела до одной прибившейся наемницы.
- Риза, ты спишь? - заговорщицкий шепот отвлек женщину от мыслей. Она не заметила, как свеча догорела, поэтому припозднившейся гостье пришлось идти в потемках наощупь.
- Нет. Проходи. - Вздохнула охотница. Риза дождалась пока сестра присядет рядом. - Почему ты еще не спишь?
- А я специально ждала, когда мамка от тебя уйдет. Поговорить хочу с тобой.
- Хочешь, чтобы я привезла тебе что-то?
- Нет. - Голос девушки дрожал от нерешительности. Даже не видя ее, перевертыш знала, что она сидит, не поднимая головы, и нервно теребит новую ленту на конце косы, которую повязала сразу же, как только вынула из сумки.
- Я тебя слушаю, - раздраженно напомнила охотница, когда ей показалось, что Лада вообще успела забыть зачем пришла. - Если у тебя ничего серьезного, то дай мне отдохнуть.
- Возьми меня с собой! - выпалила на одном дыхании девушка. - Научи меня охотиться. Научи убивать. Я буду тебя во всем слушаться, честно - честно. Тут ведь нет жизни, это - болото, а так я хоть посмотрю, как люди в городах живут... Ай!
Хлесткая пощечина прервала словесный поток. Девушка схватилась за горящую щеку и, не таясь, заплакала.
- Замолчи дура. - Зашипела Риза и встряхнула сестру за плечи. - Сама-то слышишь, что несешь? Кого ты убивать собралась? Ты-то курицу ощипать не можешь! Хочешь, чтобы в первую же вылазку тебе глотку порвали?
- Не-е-ет. - Тоненько провыла Лада. - Я не хочу здесь жить...
- А где ты хочешь? Под открытым небом или в звериной норе? Тут твой дом, твоя родня, подружки. - Риза говорила, как резала. - Меня может не стать в любое время и, что тогда ты будешь делать? Нет Ладка, я не хочу, чтобы мать потом проклинала меня. Уходи.
Лада не торопилась выполнять приказ. Почему ее выгоняют? Почему не дают выговориться? Почему это создание - ни человек, ни зверь, решает за нее ее судьбу?!
- Когда ты просила отца взять тебя с собой на охоту, то он не отказал тебе! - зло воскликнула уязвленная девушка. - А теперь я прошу тебя о том же, и ты мне говоришь - нет!
Что нужно сказать любимой сестре, чтобы та оставила глупые разговоры и страшные мечты? Как подобрать слова для этого?
Только правду. Не выбирая слов.
- Свою жизнь изменить я не могу, но и другой для себя ее уже не вижу. Когда я просилась с отцом на охоту, он знал, что мне нет места ни среди вас, ни среди них, поэтому он и не возражал моему решению. Сначала это был способ убрать меня с глаз деревни, чтобы люди перестали бояться, а потом охота начала приносить неплохую прибыль...
- Да-да, - недовольно проворчала Лада. - Папа всегда хвалил тебя за пушнину. Говорил и глаз - алмаз, и...
- Нет, - улыбнулась в темноту Риза, вспоминая похвалы приемного отца. - Я не о том. Мы долго с ним скрывали от матери, что он брал меня с собой охотиться на взбешенных. Полностью перекидываться-то не умела, а дури было хоть отбавляй, вот и решили, что мне по силам загонять зверя, а отцу встречать его. Ты еще мелкая совсем была и можешь не помнить, как батя притащил меня волоком после одной такой охоты. Порвали меня тогда страшно как. Мать сшивала раны, что лоскутное одеяло и батю ругала на чем свет стоит, говорила не прости если что. Думали сдохну, уже до бабки собирались идти саван шить, да вот не нужно стало - выходили. Я только с постели вставать начала, когда в деревню купец один заехал и к нашему двору пожаловал, чтоб спасибо за работу сказать, а во дворе мать хозяйничала, она его и встретила по доброму. А этот дурак возьми да расскажи все ей, на какую пушнину мы с отцом ходим на самом деле, как озверевшим нелюдям хвосты крутим.
- А потом что? - затаила дыхание Ладка.
- А потом батя в бане прятался, потому что мать его ухватом зашибить хотела и меня за ворота долго еще не пускали. - Хохотнула охотница.
- И все? - разочарованно протянула девушка. Видимо она ожидала другого продолжения истории, но охотница ожиданий не оправдала. - Зачем ты мне это рассказываешь? - недовольно буркнула Лада.
- Чтобы ты всякую блажь из головы выбросила. - Снова тон Ризы посуровел. - Если о себе не думаешь, то хоть о матери вспомни, какого ей будет, когда она увидит бездыханное тело родной дочери.
Девка недовольно засопела - не понравились Ладе упреки и уличение в эгоизме. Пока она собиралась с мыслью, как бы по умному ответить перевертышу, Риза отвернулась от нее лицом к стене и вскоре ровное дыхание выдало, что она уснула. С досады скрипнув зубами, красавица, что-то пробормотала себе под нос и отбыла восвояси, так и не добившись своего от упрямицы. Уже позже, промаявшись полночи без сна, Лада нехотя признала - права была Риза, что отказала в просьбе, зима-то не за горами, ни сегодня - завтра снег ляжет, а у нее здоровье слабенькое, чуть сквозняк так носом сразу хлюпать. Да и мамка не поняла бы дочернего порыва в охотники, самое меньшее за косу бы оттаскала, а большее, под замок посадила бы за одну только мысль.
***
- Лапушка, не убегай далеко! Скоро отец вернется, дальше пойдем! - прокричала молодая женщина в след белокурой девчушке. Откинув светлую косу с плеча за спину, она с улыбкой наблюдала, как дочь, сверкая голыми пятками носиться по кустам, отыскивая сладкую ягоду. Убедившись, что дитя не собирается углубляться в лес, женщина принялась собирать посуду и остатки скромного обеда, чтобы поспеть к приходу мужа, пока он до родника ходит запасы воды пополнить.
Девочка же, не отвлекаясь на предупреждение матери, с готовностью подставляла пухлые ладошки под гроздья чернобокой ягоды и сразу отправляла сладкую в рот. Вот порадовал же в этом году лес черникой! Крупная вся, как на подбор, и ни одной гнилушки. Жаль, что собирать ее некуда, кроме живота, помнется ведь, заплесневеет, а то столько бы варенья наварила бы мама.
Малышка все тянула и тянула руки за ягодой, пока не поняла, что наелась той всласть. Ладони совсем почернели от сока и под ноготками собрались черные дуги, небось еще и лицо чумазое. 'Опять мама будет ругать за неопрятность, а отец смеяться и чертенком обзывать' - вздохнула девочка. Оглядевшись она не узнала поляну и поняла, что ушла от места стоянки.
'Ну, вот! Теперь еще попадет за то, что ослушалась' - посетовала она и со злостью взглянула на черничные кусты. Гроздья ягоды призывно висели, но девочка уже наелась ее и очарование дара леса померкло. Ладошка наотмашь стукнула по кусту и ягода градом просыпалась на лесной ковер из опавшей хвои и листвы, прям под босы ноги. Да что толку беситься-то, возвращаться надо!
Ступни кололи сосновые иголки, да мелкие камешки. Странное дело, когда шла по ягоды, то ничего не чувствовала, а теперь вот больно, того гляди ноги разбить можно будто по скалам идешь, а не в чаще плутаешь. А лес тем временем темнел, все больше казался дремучим и непроходимым. Длинноствольные деревья могучими ветвями закрывали небо так, что редкие лучики солнца просачивались в царство лешего. Невысокие кусты, словно ловушки паука, преграждали путь, заставляли идти в обход, а подлые веточки норовили выколоть глаза, царапали лицо и руки, цепляли за рубаху. Отчаявшись выйти самой из чащи, девочка всхлипнула и что есть мочи закричала:
- Ма-а-а-ма-а-а! Па-а-па-а-а! Ау-у-у!!
Лес молчал. Никто не отозвался на вопли ребенка. Только рядом, за густым стлаником громко хрустнула ветка.
- Мамочка? - всхлипнула девочка и утерла грязным рукавом заплаканные глаза. Что-то подсказывало ей оставаться на месте, но надежда на то, что это могут оказаться родители, подтолкнула ее вперед. Спотыкаясь об коварные корни, она обошла стланик и замерла на месте как вкопанная. На девочку смотрела медвежья голова.
Хозяин леса отряхнул темно-бурую с проседью шкуру, не сводя с маленькой гостьи глаз. Вернее глаза, потому что второй был затянут старым шрамом и совсем не открывался. Зверь открыл пасть, приподнял черные губы, показав огромные клыки и отчего-то девочке страшный оскал напомнил улыбку, а может все со страху показалось. Но вот стоило ей шагнуть назад, как медведь встал на задние лапы и пошел в след за ней.
Девичий крик ужаса разорвал тишину, а ему вторил рев.
- А-а-а-а!!
- Гр-р-р-а-а-а!
'Мама! Мама! Мама!' - в рыданиях захлебывался ребенок. Парализованная страхом она не отступилась, когда могучая лапа с черными когтями взметнулась над головой и сбила ее с ног. Прокатившись кубарем в овраг, девчонка свернулась клубком и замерла - говорят, если прикинуться мертвым, то и зверь не тронет. Но не тут то было. Медведь спустился за ней. Хозяин леса ступал тихо словно кошка, только когда он принялся обнюхивать ее, малышка поняла, что зверь рядом, и он не отпустит.
Эх, если бы не эта черника треклятая! Слезы катились по щекам, такие же круглые и крупные, как та самая ягода.
Огромные клыки с легкостью прокусили девичье плечико...
Риза открыла глаза. Снова эти сны.
Предрассветное сумрачное небо роняло пушистый снег. Белое полотно равномерно ложилось на пожелтевшую равнину, укрывая собой уставшую природу на долгий зимний сон, чтобы когда придет весна, она ожила вновь.
Охотница откинула край шкуры и, освободившейся рукой стерев с лица влагу, оставшуюся от растаявших снежинок, бросила мимолетный взгляд на вчерашний очаг. Потухший костерок черным пятном сиротливо смотрелся на белом фоне, напомнив о тепле и горячем ужине. Снова разводить костер, чтобы разогреть вчерашнюю трапезу времени уже нет, придется есть холодную зайчатину.
Мотаться по безлюдным дорогам было делом привычным и даже в какой-то степени приятным для женщины. Никто не досаждает неудобными расспросами, не лезет с разговорами, не набивается в попутчики и, что немаловажно, не приходиться осаждать охочих до женского тела мужчин. Хотя с каждым годом привлекательнее она не становится, да и работа красоты не добавляет, но разве ж объяснишь это пьяному мужику, который порой месяцами женской ласки не видит. Вот и радуется Риза пустым трактам.
Легкий снежок перерос в густой снегопад, когда охотница снова двинулась в путь. Видимости никакой, как белая стена перед глазами стоит, да еще и ветер поднялся, все в лицо бьет, что глаз не открыть.
До этого покорно шедшая лошадь, внезапно остановилась. Уши животного дрогнули, к чему-то прислушиваясь. Кобыла нервно зафыркала, переступила с ноги на ногу...
- Марушка, - склонилась к ее голове Риза, - там ничего нет, иди.
Но тут женщина услышала, как скрипнул снег - с боку подкрались. Охотница поняла, что вытащить меч уже не успеет и просто скатилась под брюхо лошади. И вовремя. Серая масса вынырнула из пелены снега и обрушилась на мирное животное, одним ударом снеся его в сторону. Гнедая кобылка хрипела несколько мгновений, прежде чем нападающий понял, что она без седока, после чего добил Марушку.
Риза вскочила на ноги и приготовилась обороняться. Одна рука крепко держала заговоренный клинок, а вторую опутал плотным валиком плащ, чтобы тварь зубастая не смогла прогрызть ее до кости. Уж с одним-то зверем она сладит как нибудь, много их таких было клыкастых разевавших на нее свои пасти.
Охотница замерла на месте, прислушиваясь к происходящему вокруг. Сердце гулко билось о ребра, пульс отбивал бешеный ритм в ушах и мешал сосредоточится на звуках, а по пустынной равнине с воем гуляла злая вьюга. Но ожидаемого нападения не последовало. Неужто не по ее душу пришли?
Тень проскочила над ее головой и растворилась в объятьях пурги. Вторая пролетела со спины, задев женщину за плечо, отчего та чуть не упала, и так же исчезла. Прыжок третьей был встречен в лицо. Увернувшись от мощных лап, нацеленных в грудь, Риза подставила лезвие под брюхо волку. Зайдясь визгливым лаем, зверь покатился по земле, щедро орошая снег черной кровью.
Как по команде, со всех сторон раздалось угрожающее рычание. В какое-то мгновение погода смилостивилась над охотницей и она с досадой обнаружила, что попала в западню. Волки плотным кольцом окружили женщину, куда ни глянь всюду скалящиеся морды, да горящие злобой глаза, но отчего-то звери медлили, не торопились с уничтожением общего врага. Все как на подбор, крупные, матерые, каждый не меньше годовалого телка. Из всей своры особенно выделялся один: серый, в облезлой шкуре, из-под которой виднелись ребра. Ненависть на морде волка граничила с безумием, и если остальные держались, то этот готов был вот-вот сорваться.
- У вашей песьей стаи есть вожак? - громко спросила Риза. - Я буду говорить с ним!
- С тобой никто не собирается разговаривать.
Женщина обернулась на голос.
Серое кольцо разомкнулось и в круг вошел обнаженный мужчина. Охотница сразу отметила, что он высок ростом и в плечах не уступает кузнецу из ее деревни, здоровый собака. Перевертыш не дошел до нее пары шагов, чтобы она не могла дотянуться до него оружием. От глаз Ризы не ускользнули ни кровавые разводы по подбородку и груди мужчины, ни то с какой уверенностью держался он. Чужак не выражал агрессии, можно даже сказать, ему было плевать на охотницу, изувеченного ею собрата, который тихо издыхал в стороне, да и вообще на все происходящее, если бы не его участие во всем этом.
- Ты идешь с нами к наместнику Севера, где тебя будут судить, а после казнят. - Все тем же ровным тоном произнес он.
- Никуда я не пойду. Тем более с тем, кто сулит мне скорую смерть. В чем меня обвиняют?
- На твоей совести жизни пяти детей и женщины нашей стаи.
- С чего вы взяли, что это моих рук дело?
- В Кукушкино Гнездо приезжала только одна охотница, по описаниям людей это ты и в логове твой запах... По-прежнему будешь отпираться?
- Я не собираюсь перед тобой отчитываться.
- А этого и не требуется. Красноречие пригодится тебе на суде.
Риза недобрым взглядом обвела серых. Озлобленная стая схватит ее в любом случае, вот только в каком виде доставят ее до наместника? Почему-то охотница была уверенна, что скорее будет похожа на кусок отбивной чем на человека.
Пока женщина решалась сдаваться с боем или нет, сзади к ней неслышно подкрался один из перевертышей. Он успел обернуться в щуплого мужичка и сжимал в руках невесть откуда взявшуюся дубину.
Риза не обратила внимания на стихшее рычание, не заметила, как перестала плакать вьюга. Она только почувствовала, как на голову опустилось тяжелое небо, и мир разорвался звоном с болью пополам.
Вожак безмолвно взирал на распростертое у его ног тело. На затылке охотницы волосы намокли от крови, запах которой уже заставил трепетать ноздри хищников. Мужичок стоял рядом с ним, склонив косматую седую голову.
- Свят, чего это с ней? - растерянно провел пятерней по патлам герой.
- Сам дубиной махал, а меня спрашиваешь, чего с ней.
- Так я ж не сильно!
- Так ей много и не надо, такой-то хворостиной.
- По мне, ей глотку вырвать надо за то, что она сделала с моей...семьей... - хриплым голосом прокомментировал облезлый волк.
- Как наместник решит, так и будет. - Резко оборвал его Свят. - Ты ее и понесешь, - сказал он жаждущему мести. Вожак смотрел прямо в глаза волка, пока тот не отвел взгляд, давая понять, что не примет ослушания.
- Нечего мне больше делать, чем эту падаль на своем горбу катать, - что бы хоть как-то реабилитироваться встряхнул тот лобастой башкой. - Волоком потащу до самой крепости, чтоб шкуру до кости стерла.
- Твое право Ладный. - Согласился с ним вожак, а остальным команду дал. - Сумки с ее лошади срежьте, с собой возьмем. До темноты до Лысой Горы добраться надо, там и остановимся на ночь.
Когда стая достигла Лысой Горы, то вожака ждал неприятный сюрприз. Ладный как и говорил, тащил охотницу волоком весь путь, и теперь пленница была чуть жива. Свят неприязненно осматривал раны Ризы и недоумевал от чего же та все не излечивается. Ведь если она такой же перевертыш, то давно уже должна была придти в себя и залечить раны, а уж про то чтобы накрутить хвост Ладному, посмевшему так измываться над ней, и говорить не приходится. Но как бы то не было время шло, а женщина все пребывала в беспамятстве, если бы не слабое дыхание, то Свят подумал бы что она уже в мире праотцев.
Стая споро поделила меж собой обязанности. Кто-то ставил палатки для ночлега. Кто-то ушел в лес за добычей. Остальные разводили костры и прочесывали периметр стоянки, чтобы исключить возможность появления незваных гостей. Когда Свят покинул свою палатку, то лагерь был уже полностью разбит, а на дорожных очагах жарилась зайчатина. Вожак отыскал взглядом Ладного и направился прямиком к нему.
Мужчина имел вид болезный, его трясло как в лихорадке и даже жаркое пламя костра не грело озябшие руки. Когда-то роскошная шевелюра цвета воронового крыла, теперь изрядно поредела и больше половины головы усеяли седины отчего он казался серым. Свят помнил то время, когда он и Ладный праздновали за шумными застольями общие победы. Помнил, как соперничали они, будучи щенками, и смех друга тоже помнил. Сейчас Ладный был другим, ничто не напоминало того жизнерадостного прохвоста каким он был раньше. Оно и понятно, горе никого не красит. Но Ладный сгорел меньше чем за пол года и это пугало Свята. Друг озлобился совсем, рвался мстить и убивать, с каждым днем все больше отдалялся от стаи, а там глядишь недалеко и до бешенства.
- Ладный, - Свят сел рядом с изнеможенным товарищем. - Ты ее едва не убил.
Перевертыш молчал. Казалось, будто бы он не слышал слов вожака, если бы не дрогнувшие уголки губ. Свят заметил его настроение.
- Натаскаешь воды и промоешь ее раны. А потом всю ночь будешь сидеть с ней.
- С ума сошел меня с ней оставлять? - усмехнулся Ладный. - Или ты решил мне такой подарок сделать?
- Облезешь. - Рыкнул на него Свят. - Если баба до утра не дотянет, то сам перед наместником встанешь.
Всем известный закон. Если взял на себя право лишить жизни, то бери и смелость нести ответственность за убиенного, потому как и долги его, и заботы на плечи твои лягут.
Ладный от досады скрипнул зубами.
Потрепав на прощанье его за плечо, вожак оставил перевертыша наедине со своими недобрыми мыслями.
Мужчина какое-то время сверлил взглядом спину Свята. Когда тот скрылся среди толпы, тоже встал с насиженного места и отправился на поиски воды. Как бы не хотелось Ладному пришибить проклятую охотницу, но вот отвечать за ее жизнь перед наместником Севера особого желания не было.
Волк нашел ручей почти сразу. Обжигающая холодом, словно лед, родниковая вода до онемения сводила руки, хотя Ладный опустил их в родник на мгновение, чтобы набрать походный котелок. Никто не окликнул его, когда он возвратился обратно в лагерь, и когда вошел в палатку вожака - пленницу решили уложить в ней.
Ладный отлично видел в темноте походного дома, от звериного взгляда не укрылись и раны на теле женщины. Риза лежала у дальней стенки на животе, а на спине налипли куски изодранной одежды. Ладный не особо выбирал где ступать, если по лесной тропе - то по тропе, а если по камням, то и охотница своим хребтом прочувствовала всю красоту вечных гор.
Перевертыш избавил ее от остатков одежды. Не испытывая жалости к беспомощному врагу он сдирал лохмотья со спекшейся кровью и плотью. Даже крики боли не смутили волка, а уж на то, что перед ним лежит женщина он и вовсе не обратил внимания. Плащ, рубаха, штаны. Когда вещи упали в бесформенную кучу, Ладный окатил тело ледяной водой. Вопль раненного зверя прозвучал неожиданно и слишком громко, что он чуть не оглох. Однако останавливаться на этом волк не хотел, истязание убийцы его волчицы и детей приносило ему садистское удовольствие. Если он не может свернуть ей шею, то позаботится, чтоб ближайшие несколько дней превратились для охотницы в ад.
- Надеюсь ты не собираешься таким изощренным образом свести ее в могилу? - вошел в палатку Свят. От вожака пахло костром и жаренным мясом.
- Я выполняю приказ. - Не оборачиваясь к нему, сухо бросил Ладный. Возникшее раздражение от появления вожака глухо заворочалось в груди, отчего он едва сдержал рык недовольства.
- Когда я говорил промыть ее раны, то имел ввиду не это...
- Исполняю, как могу. - Буркнул перевертыш в ответ.
- Так что вся стая слышит, как ты ее лечишь. Зачем ты порвал ее одежду? В чем прикажешь вести ее к наместнику? - продолжал напирать Свят не взирая на то, что Ладный уже начал нервно дергаться на месте.
- Что ты все заладил 'наместник - наместник'?! Не нравится моя работа - лечи тогда сам.
- Ладный, она не может нагишом идти до крепости. - Пытался достучаться до его разума Свят.
Но тот уже перестал его слышать и начал распаляться:
- Чертова баба, да по мне пусть она хоть сдохнет здесь и сейчас! Почему меня должно волновать в чем она пойдет на суд?! Сучье отродье вырезало моих детей. Моя женщина встречала меня у люльки с мертвыми младенцами с перерезанным горлом. Она не пожалела самых младших!! А ты поручаешь мне зализывать ее раны и думать о том, чтобы она появилась перед наместником с прикрытой задницей! Одной смерти ей мало будет...
- Пошел вон отсюда.
Свят прекрасно понимал - старый товарищ находится на грани и уже сам успел пожалеть, что не поручил пленницу другому. Он-то думал, что Ладному не помешает такое соседство, что волк наберется терпения и вспомнит о контроле, а в итоге чуть не довел друга до сумасшествия.
- До завтрашнего утра я не хочу тебя видеть. - Твердым тоном сказал вожак. Свят шагнул в сторону, освободив выход, но на удивление тот не спешил подчиняться.
- Свят, - охрипшим от волнения голосом заговорил друг. Грудь Ладного вздымалась от тяжелого частого дыхания, и вожаку показалось, будь-то бы, он слышит как кровь, разгоряченная звериной злобой, быстрее побежала по венам мстителя. - Отдай мне ее...или отпусти меня, пока не поздно...я просто не выдержу, сорвусь.
- Мы поговорим об этом завтра. - Ничего не стал обещать Свят. - Теперь иди.
Ладный сорвался с места как ошпаренный. Вырвавшись в ночь, мужчина несся со всех ног, а потом и не заметил, как оказался в лесу, где листва хрустела уже не под человеческими ступнями, а под звериными лапами. Нестерпимо хотелось выть, но из пасти выходили судорожные всхлипы. Он хотел дышать полной грудью, но ноздри забивал запах прелых листьев. Зверь диктовал свой закон, по которому следовало мстить, рвать и пускать кровь, искать освобождения. Но Ладный уже сам не знал, был ли то волк внутри него, или же безумие которого он страшился как щенок пуще смерти.
Свят сам осмотрел охотницу после чего призвал к себе троих самых молодых из стаи. Одного он отправил за водой, а остальных до ближайшей деревни:
- Древен, ты найди штаны и рубаху какую для этой. А ты, Кузьма, сыщи знахарку, пусть травок даст целебных, да тряпок чистых на перевязь.
Молодняк остерегался задавать лишних вопросов, да и глядел в сторону заложницы лишь мельком, чтоб не вызвать недовольства вожака. Это первая вылазка для молодых волков. Чего доброго подумает Свят, что не выросли они из праздного любопытства и в следующий раз не возьмет с собой. Молча выслушав указания, они так же тихо ушли их исполнять, а вожак мысленно возвел хвалу благоразумию молодежи. Ему одного Ладного хватает, на честном слове держится, чтоб не потрепать отбившегося от рук прохвоста.
Свят устало повалился рядом с Ризой и на миг прикрыл глаза. Врут все люди - дураки будто бы перевертышу хватает для счастья: воли, шкуры, да норы. А как же теплый очаг? Чистые одежды? Баня? Можно подумать они всю жизнь бегают на четвереньках и самые зажиревшие селятся в землянках. Да конечно! В отличие от многих людей, у многих перевертышей дома из камня стоят и в два этажа. Дети их не знают что такое голод, потому что работают на ровне со взрослыми и за скотиной ходят, как за родной. Старики дряхлые не ведают нужды, потому как все их уважают и каждый за счастье считает угодить немощному от немалых лет волку, так как он в свое время не жалел себя для стаи.
Свят почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд и открыл глаза.
Охотница лежала в том же положении, но вместо того чтобы быть в беспамятстве изучала его. Женщину бил озноб, но она крепко сжала челюсти - глупая демонстрация непонятно чего. То ли выдуманной силы духа, то ли отрицание страха. Впрочем, и то и другое Свят, отнес к женской дурости, потому что на героиню в теперешнем положении она никак не тянула.
- Нужно было отдать меня ему. - Просипела Риза и отвела первой взгляд. - Он в своем праве.
Волк промолчал. Он не собирался заводить бесед с убийцей, но та расценила молчание по-своему.
- Волчица даже не пыталась защищаться. Она просто кинулась в дом и закрыла детей собой... Я потом много думала об этом, но все никак не могла понять ее поступка. Мне говорили, что там обитают бешеные. Будто они режут людей, словно скот не таясь ни днем, ни ночью. Когда я пришла, то обнаружила одно логово...
- Полное щенков под надзором одной женщины. - Со злостью отрезал Свят. Хоть эта семья и не была его, но он их знал. И слушать исповедь охотницы со всеми подробностями у него не было ни сил, ни желания.