Аппель Дарья. Как я без нее

Как мне без нее

Катрин ушла в самые темные дни ноября, когда дождь моросит без просвета, северный ветер срывает остатки бурой листвы в парке и первая изморось покрывает тропы. Но в то утро, когда с ее бледных губ сорвался последний вздох, выпал первый снег. Белизна земли и неба казалась абсолютной. Ее обрядили в белое невестино платье, положили в гроб, обитый белым с золотом бархатом, и граф Карл фон Ливен сам снял с ее тонких пальцев два кольца -- обручальное и помолвочное. Те, что он сам дарил всего полгода назад. Всего полгода, да.

Он уже говорил с Богом об этом. У Него всегда находились ответы на вопросы, но нынче Господь решил молчать. Как тогда, лет двадцать тому назад, когда все началось. И в попытках вымолить хоть звук с немых уст Создателя Карлу приходилось биться головой о пол, выкрикивать слова молитв будто проклятья и убеждаться, что ничего там, за гранью, не было и не будет.

Ныне слишком большой путь пройден. Каждый год даровал что-то новое, приучал его не бояться смерти и помнить о грядущей встрече там, за последней чертой.

Но встретится ли он там с ней, с этой бледной девицей, сиротой, настолько одинокой в этом мире, что она решила много в нем не задерживаться? Вряд ли. На том свете ему, верно, уготовлено то же самое, что и здесь.

Карл знал, что говорили о его скоропалительной свадьбе с фройляйн фон Ребиндер, случившейся аккурат под конец светского траура по его первой супруге и матери детей. Разное говорили: что он поддался соблазну многих мужчин своего возраста, сделав предложение девушке, годящейся ему по возрасту в дочери; что он был связан какими-то обязательствами с ее отцом. Даже его родная мать осудила выбор, сказав: "Постыдился бы, после Минны-то...". Даже его собственные дети прекратили с ним общаться, ничего не объясняя, как по тайному сговору.

Эти разговоры и осуждения граф перенес со стоическим спокойствием, приставшем истинно уверовавшему. Обижаться на слухи значит тешить свою гордыню. Восполниться негодованием к ближним лишь за то, что они указывают на какие-то, с их точки зрения, ошибки в его жизни -- значит, проявлять к ним нелюбовь и нетерпимость. И он добросовестно поставлял обе свои щеки тем, кто готов был надавать ему пощечин за разврат. Главное -- чтобы Катрин ничего не узнала. Поэтому он не трогал ее до тех пор, пока она сама одним вечером не потянулась к нему. И то, все случившееся в тот вечер он счел одной большой ошибкой. Из-за этой невоздержанности и случилось то, что случилось. И он не успел ее никуда отвезти, и у нее не хватило сил бороться с этой чахоткой, и она увяла мигом, как сорванный небрежной рукой хрупкий полевой цветок.

С цветком он ее и сравнил в день первой встречи. Ничего вроде бы особенного. Раньше, в той его жизни, где было много золота, выставленного напоказ, вина, плотских утех и громкой славы, он на таких и не смотрел. В той жизни, которую он поклялся вести двадцать лет назад, женщины вообще значения не имели, они были лишь соратницами, никак не любовницами. Лицо чистое и простое, как у крестьянок. Стройна, но не слишком -- ее не назвать болезненной, и, глядя на ее сложение, даже было странно, что она так быстро заболела грудной болезнью и так скоропостижно от нее скончалась.

Она была дочерью одного из его приятелей, недавно умершего. Матери Катхен и вовсе не знала. Оба ее родителя пали жертвами чахотки, и Карл должен был бы знать, что склонность к этой мучительной хвори девушка определенно унаследовала от них. Осталась она на этом свете одна-одинешенька, и растерянность внезапно свалившимся на нее грузом одиночества читалась в ее прозрачных голубых глазах. Не скорбь по папеньке, а именно что немой вопрос видел он: "Как теперь я одна?"

И Карл вспомнил, что задавал этот вопрос два с половиной года тому назад, самому себе. Первая его супруга долго болела, ее оперировали, стало куда хуже, и два года она практически доживала. Он воспринимал ее болезнь как наказанье Божье самому себе, так как всегда осознавал, что не любил ее. Никогда. Даже когда вознамерился это сделать. Минна боготворила его с первого дня помолвки, и Карл только позволял себя любить. А все потому что матушка в далеком Девяносто седьмом поставила ультиматум -- или он женится, или он останется ни с чем, и он выбрал первое, посватавшись к первой же Fraulein, которая привлекла его внимание. На его счастье, барышня оказалась небедной и родовитой, матушка выбор одобрила, и началась эта семейная жизнь, о которой ему стыдно было вспоминать. Завершившаяся ее болезнью и преждевременной мучительной смертью в сорок лет.

После того, как Вильгельмину похоронили в фамильном склепе, в одной могиле с их пятым сыном, умершим в 10 лет, Карл почувствовал страшное одиночество, хотя должен был сбросить груз с сердца и плеч.

...Тогда тоже шел снег, и он, возвращаясь с похорон, думал только о том, что они увидятся на небесах, но чувства не совпадали с мыслями. Одиночество стояло вокруг, а ему в этот день как раз исполнялось пятьдесят, и мир был уныл.

Итак, он нашел столь же одинокую сиротку, котенка, которого выгнали на улицу выживать, и руки ее в нитяных перчатках были так трогательны, что хотелось не выпускать их из своих. Девушка возраста его собственной дочери. Мог бы он ее удочерить -- так бы и поступил. Но из уст его сразу вырвалось формальное предложение, и Катхен, потупившись, ответила "да" так легко и просто, словно была влюблена в него всегда. Через месяц они обвенчались.

Карл никак не навязывал ей ни себя, ни окружающих. Он уже смирился со стеной недоуменного осуждения, окружившей их. В глазах его жены перестало плескаться одиночество. Она просила у него книги, читала их от корки до корки, клала на полку и никогда не делилась своими мыслями о прочитанном. Она выходила в осенний сад, садилась на скамью у парка и долго вглядывалась в гладь лесного озера. Ей, выросшей в Дерпте, посреди каменных лабиринтов улиц, было несколько непривычно видеть столько природы. Простой их остзейской природы, ничего особенного.

Графу казалось сначала, что его супруге скучно, и он всячески советовал ей взять компаньонку -- его собственная дочь Анна отказалась иметь дело "с вот этой вот", новоиспеченная мачеха вызывала в ней некоторую неприязнь: "Да она толком не знает французского", и Карл, вместо того, чтобы наказывать гордячку, как и положено отцу, оставлял это дело на самотек. Все его дети служили ему неким упреком -- напоминанием о жене и о ее муках, в которых она произвела на свет всех них. Надо сказать, что и Катарина тоже не стремилась ни с кем сблизиться в Зентене. И он слишком поздно узнал, что ее стремление к одиночеству было проявлением болезни. Что надо было срочно увозить ее туда, где воздух теплее и ароматнее, люди радостнее, где окна почти всегда открыты, а легкий бриз шевелит кружевные занавески.

Катхен слегла в октябре, через месяц ее похоронили. Он распорядился поставить ее постель напротив окна в сад. Через две недели после того, как она ослабла, доктор проговорил, что обнаружил -- она беременна. Но до родов не доживет. Кровь уже горлом идет. И конец его надежде.

Граф долго не решался на консумацию их брака по простой причине -- не верил, что он, старик, может чем-то привлечь свою юную жену. Ему казалось, что ничего, кроме отвращения, его проявления страсти не могут ей внушить. От него, верно, и пахнет стариком, и снова Карл тогда подумал о стародавних временах своей жизни -- не все было в них так плохо. Тогда он мог проскакать в седле сорок верст галопом. Тогда он мог взять полдюжины женщин за ночь. Он был красив и безумно храбр, ослеплял и пускал пыль в глаза. И творил безумства. Но то было тридцать лет тому назад, еще в прошлом веке, во времена Потемкина и Суворова, воспоминание от которых осталось одно -- золотая шпага на ковре в его кабинете, данная ему в награду за взятие восставшей Варшавы. Но тогда Катарина еще даже не родилась. Ныне же он ощущает всю собственную немощь. Какие скачки, когда излишне жирное блюдо вызывает у него разлитие желчи и боли в печени? Отца своего он уже пережил. Далее -- пора готовиться к смерти.

Но Катерина сама обняла его и припала к его груди. Не ища защиты, а уповая на его страсть. И покорилась ему, как цветок полевой... "Как ландыш под серпом убийственным жнеца".

Потом все и началось.

В отличие от Минны, Катарина боли особой не испытывала. Она даже не успела особо похудеть и пожелтеть, как обычно бывает с чахоточными. В один день ее нашли мертвой, сложили руки крестообразно и обрядили в гроб. Назавтра ее похоронят, и снова он останется один. Или с Богом. Что, в сущности, одно и то же.

Оставить комментарий © Copyright Аппель Дарья (darja.appel@gmail.com) Размещен: 18/02/2018, изменен: 18/02/2018. 9k. Статистика. Рассказ: Любовный роман Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Опять в тему Карла фон Ливена. Сюжет мне приснился и оказался очень сентиментальным. Известно, что в 1821 году, овдовев, он женился на юной девице, фройляйн фон Ребиндер, и она умерла через 5 месяцев в чахотке. Вот примерно такая рефлексия. Нехарактерная для моего творчества. Название тоже продиктовано во сне.

Аппель Дарья Как я без нее

Аппель Дарья
Как я без нее