Тихий стук в дверь буквально выбросил меня из кресла, в котором я провела всю последнюю неделю. Издерганные нервы даже при выключенном телефоне, домофоне и дверном звонке все ещё бурно реагировали на любой звук. Моя единственная подруга Ольга называла это психической распущенностью, но мне эта формулировка была не по душе. Просто - сижу и отдыхаю. Имею право.
Я прошлепала в коридор и заглянула в глазок на двери - огромная темная фигура маячила на лестничной площадке, то приближаясь, то удаляясь. Опять какая-то пьяная зараза квартиры перепутала! Я смело открыла дверь на всю длину цепочки и вопросительно моргнула глазом.
- Бога ради, простите за визит без приглашения, но ваш телефон не отвечает, - произнес приятнейший баритон. Такие баритоны имеют свойство незамедлительно вылечивать издерганные женские нервы. Мне бы такой сейчас очень не помешал. Но, увы, этот явно не ко мне. Я сняла цепочку и показалась визитеру, ожидая услышать извинения за ошибку и с некоторым сожалением проводить взглядом удаляющегося джентльмена. Но он не исчез в туманном Альбионе, наоборот, широко и почти нежно улыбнулся и протянул мне букет алых роз в изящной пластиковой упаковке.
Ах, что это был за мужчина! Именно такие экземпляры снятся разведенным женщинам - кроткий взгляд голубых глаз на мужественном лице, подбородок с ямочкой, а под светлым летним костюмом - фигура атлета. Эдакий Атос ростом под два метра.
Я с досадой уставилась на него - он что, ослеп? Пора извиняться и проваливать. Но нет, джентльмен настойчиво пытался всучить мне свои розы, и только улыбка стала несколько вопросительной - почему не беру?
- Вы ко мне? - довольно глупо спросила я.
- Если вы меня примете, Ирина Николаевна...
Судорожно выдохнув, я поинтересовалась:
- Простите, с кем имею честь?
- Ах, боже мой, прошу простить мою неучтивость! - мелким бисером рассыпался гость. - Иванов Андрей Петрович, сотрудник одной организации, которая крайне заинтересована в установлении с вами, Ирина Николаевна, дружественных отношений.
- Организации? - опешила я. Мне почему-то пришли на ум только две организации, сотрудники которой могли бы изъясняться в столь вычурной манере - ФСБ и ЦРУ. Нет, ФСБ, все же, вряд ли. Или это новые веяния? Я судорожно пыталась сообразить, какой из вариантов для меня более предпочтителен, и это, видимо, отразилось на моем лице, потому что визитер тихо рассмеялся и пояснил:
- Я не из разведки, наша фирма занимается конфиденциальными делами.
- Ах, конфиденциальными...
Мы все так же продолжали топтаться по разные стороны порога, и я решилась:
- Проходите, Андрей Петрович.
Он с поклоном протянул мне розы. Я едва успела с неестественной улыбкой и чуть ли не реверансом принять их, как с лестницы раздался дикий топот и утробный рык, и за спиной моего визави появись два мордоворота. Гость метнулся ко мне, пытаясь спастись в моей квартире, но не успел - взметнулась какая-то палка и треснула милейшего Андрея Петровича по темечку. Второй мордоворот сгреб обмякшее тело под мышки, и не успела я ахнуть, как новые действующие лица уволокли великолепного мужчину вниз по лестнице.
Я бросилась на кухню, смела с подоконника горшок с кактусом и распахнула окно. У подъезда стоял престарелый заморский лимузин перламутрово-бирюзовой масти. В него спустя пару минут и было погружено безжизненное тело сотрудника так и не ставшей мне дружественной организации. Мордовороты, отнявшие его у меня, сверху выглядели вполне зловеще - один обрит налысо, а второй, напротив, непомерно волосат. И оба - в одинаковых кожаных жилетках на голое тело, покрытое татуировками. Больше ничего с шестого этажа рассмотреть мне не удалось. Машина чихнула выхлопными газами и умчалась.
Рассеянно поставив розы в вазу, я заперла дверь на все замки и засовы. После чего плюхнулась в кресло. Произошедшая сцена настолько потрясла меня, что я включила телефон и, закурив, позвонила Ольге.
Описав ей инцидент с незабвенным гостем, я получила взамен версию о поимке на пороге моей квартиры шпиона или маньяка и рекомендацию проверить, нет ли в моем почтовом ящике повестки куда-нибудь.
С кучей предосторожностей я спустилась на первый этаж - повестки в ящике не было.
Устроившись на кухне, я задумчиво поедала сырные чипсы и запивала их кофе. Розы пламенели в вазе. Как ни странно, это чудовищное происшествие благотворно подействовало на мое самочувствие - я переключилась с прошлых терзаний на новые впечатления. На периферии сознания мелькнула и погасла мысль о том, что надо бы проявить гражданскую сознательность и позвонить в милицию. И что я им сообщу, что некоего гражданина Иванова огрели по голове и умыкнули неизвестные типы? В доказательство предъявлю букет? Даже я со своими скудными познаниями в области криминальных реалий сомневалась, что это станет поводом для каких-то действий со стороны властей. Почему-то я была уверена, что милейшего Андрея Петровича не убили, а только оглушили. Но за что? За то, что принес мне розы? Бред какой-то...
Так ни до чего и не додумавшись, я спохватилась, что уже вечер и пора выгуливать Саймона. Соседка с третьего этажа опять уехала в командировку и поручила моим заботам своего ньюфаундленда, с которым я была знакома ещё с тех времен, когда он был неуклюжим толстым щенком.
Я отправилась вниз, останавливаясь на каждом этаже, прислушиваясь и вытягивая шею, чтобы заглянуть на следующую площадку. Паранойя, ага.
Восьмидесятикилограммовая туша уже ждала меня около двери. Вокруг валялись изгрызенные игрушки и мячики. Включив плиту и водрузив на неё кастрюлю с кашей, я полила соседкины цветы. Варево согрелось, Саймон приволок поводок и мы рванули из квартиры. Рванул, конечно, пес - я для него была всего лишь не слишком обременительным довеском.
Выгуливать милую собачку я предпочитала поздно вечером, выбирая для этого самые темные и безлюдные места, так как малейший намек на присутствие поблизости других собак, особенно женского пола, повергало моего подопечного в столь бурный экстаз, что он вообще переставал обращать внимание на моё присутствие. А носиться за ним по кустам и кочкам - удовольствие, мягко говоря, сомнительное.
Так что я зорко вглядывалась в ночь. Слава богу, других собачников нигде не было. Часы показывали половину первого ночи.
Пройдя вдоль дома, мы вышли к заросшему сорняками скверу у школы. Я отстегнула карабин, и Саймон гигантскими прыжками умчался в темноту. Ночная птица чирикала в листве, пахло отцветающей сиренью. Присев на скамью, я собралась насладиться ночной свежестью, но не дали. Внезапно послышались звуки шагов, и на скудно освещенной единственным уцелевшим фонарем дорожке показались две фигуры. Что-то заставило мне внимательней приглядеться к ним, и сердце немедленно ухнуло куда-то в пятки - это были те самые мордовороты, которые днем атаковали милейшего Андрея Петровича и умыкнули его у меня из-под носа.
Я сидела в тени деревьев и надеялась, что они меня не заметят, но ужасные типы двигались прямо ко мне. И было в них столько угрозы, что я оцепенела, словно кролик при виде двух удавов. Желание было одно - прикрыть голову руками, потому что я не сомневалась, что основной вид общения с окружающими у них один: лупить по башке.
- Добрый вечер, Ирина Николаевна, - шаркнув ножкой, произнес лохматый. Лысый тоже что-то буркнул, изображая радость нечаянной встречи. Я была не в состоянии вымолвить хоть что-то, только судорожно кивнула в ответ.
Однако нашей беседе не суждено было продолжиться. В тот же миг из-за кустов прогремел выстрел, за ним другой. Лысый выхватил откуда-то из-под мышки зловеще блеснувший в лунном свете пистолет и принялся палить в ответ. А лохматый пал к моим ногам.
Выстрелив последний раз в заросли сирени, лысый сорвался с места и ускакал во тьму.
Все это произошло настолько быстро, что я и пискнуть не успела. И только бешеный лай примчавшегося на выстрелы Саймона привел меня в чувство.
Передо мной на дорожке лежало недвижимое тело, басом ревел ошалевший пес, а вокруг не было ни души. Лысый испарился бесследно. Я, отталкивая в сторону хрипящего Саймона, склонилась над лохматым и попыталась нащупать у него пульс. Пульса не было! Впрочем, это ничего не значило - я сроду не могу найти его даже у себя.
Послышалось завывание патрульной машины - кто-то из разбуженных жителей успел вызвать милицию.
Моя реакция была мгновенной - связываться с процедурой дачи показаний, опознания и другими малоприятными процедурами, да ещё и удерживать при этом беснующегося ньюфаундленда, было просто выше моих сил. Отскочив от безжизненного тела, я помчалась к дому. Саймон бросился за мной. Стараясь держаться в тени, мы добрались до родного подъезда. Позади уже вовсю хлопотала милиция, вслед за ней, завывая, подъехала машина 'скорой помощи'. Из этого я сделал вывод, что лохматый, скорее жив, чем мертв, иначе зачем столько шума? Саймон сходу так боднул меня огромной башкой под колени, что я едва не свалилась со ступеней. Ухватив его за ошейник, я втащила пса в подъезд и, не дожидаясь лифта, мы помчались вверх по лестнице.
Накормив собаку, я вернулась к себе. Пережить за один день два таких эпизода - это чересчур даже для вполне уравновешенного человека. А я в данный момент себя к таковым причислить не могла - длительное и изматывающее ухудшение отношений с мужем и недавний развод измотали мои нервы вконец. Завершив тягостный судебный марафон, я вздохнула с некоторым облегчением, затем взяла отпуск, путевку в южный город и отправила бывшего мужа с нашими дочками-близнецами на месяц к бабушке в деревню и твердо решила отдохнуть. Благо, хоть квартиру разменивать не пришлось - муж проявил благородство и перебрался к маме. Мама довольна, он тоже - машину и гараж я уступила ему сразу же. А те деньги, которые пять лет копили на новое жилье, мы поделили. Мне хватило на путевку и велосипеды для девчонок.
Итак, я решила как следует отдохнуть. Но, видимо, судьба моя такая: загадывать одно, а результат получать диаметрально противоположный: вместо одного мальчика - двух девочек, вместо нежного заботливого мужа - самовлюбленного эгоиста, не способного стать опорой даже для гнезда колибри, а не то что для семьи с двумя детьми. И в довершение ко всему плакал мой взлелеянный в мечтах отпуск у моря - наводнение смыло полгородка, куда я собралась отправиться, людей оттуда вывозили вертолетами. В теленовостях просмаковали жутковатые картины разбушевавшейся стихии. Увидев это безобразие, я тут же вернула путевку и билеты на самолет в турагентство и, отключив связь с внешним миром, впала в депрессию.
Войдя во вкус и самозабвенно оплакивая свою дурацкую судьбу, я совершенно не была готова к обрушившимся на мою бедную голову чудовищным событиям, более всего напоминавшим сцены из дешевых боевиков.
Не сомкнув глаз до рассвета, я твердо решила быть предельно осторожной, с незнакомыми лицами в контакт не ступать и, вообще, пореже высовывать нос за дверь. Кроме того, в пять часов утра я спустилась на третий этаж и притащила к себе зевающего Саймона вместе с его тюфячком и миской. Пусть будет при мне - для обоюдного душевного спокойствия.
Проспала я после этой акции почти до обеда. Снились мне исключительно безобразные сцены, кровавые драки и всяческий мордобой, в котором я непосредственно и весьма активно участвовала. Так что не удивительно, что проснулась я вся в поту и совершенно разбитая. Мы похлебали с Саймоном жидкой овсянки на завтрак, и тут пришла Ольга.
Ворвавшись в квартиру, словно небольшой тайфун, подруга чмокнула нас (меня в щеку, Саймона - в нос) и тут же бросилась в атаку:
- Слушай, что вокруг тебя творится, ты в курсе? Кто-то звонит, интересуется... Это что за мужики? Ты тут засела, а я - отдувайся? Повестку тебе прислали или нет? Объясни, наконец, во что ты вляпалась?!
Не понимая, о чем речь, я все же не пыталась прервать это словоизвержение - Ольга не замолчит, пока не выскажет все претензии. В конце концов, я просто отправилась на кухню варить кофе. С кофе становилось возможным хотя бы вставлять реплики в тот момент, когда подруга делала глоток из чашки.
- Ну так что это за интриги вокруг тебя?
- Какие интриги?
- Сегодня чуть свет ко мне заявился один такой...
- Бандит?
- Почему бандит? Не перебивай! Такой весь из себя. Хорошо хоть Вовка уже на работу ушел, а то бы он мне этого мужика в полвосьмого утра по гроб жизни бы не простил!
- Джентльмен?
- Ты что - то бандит, то джентльмен? - Ольга сгрызла последний чипс и разочарованно потрясла пустым пакетом. - А, ты имеешь в виду вчерашнего, которого по башке? Не, вроде бы не похож, мелковат. И потом, ты говорила, что тот - русский, а этот - нет.
- Что нет?
- Не русский.
- А какой?
- Черт его знает. Говорит с акцентом, но вот с каким - хрен разберешь.
- Зачем он к тебе-то пришел?
- Так ваша светлость на звонки не отвечает, а он без приглашения явиться не может, не то воспитание. А может, боится. Если о тебе хотя бы немного наслышан.
- Правильно делает, я на него Саймона спущу!
- Не смеши, этот обалдуй любого бандита с ног до головы оближет.
- Не отвлекайся, ради бога! Что этому типу от меня нужно?
- Ну откуда мне знать, он меня не посвящал. Только просил нижайше тебе кланяться и просить аудиенцию.
На последнем слове Ольга запнулась, а я, бросив Саймону ломтик сыра, медленно покачала головой.
- Нет, дудки. Никого не хочу видеть. Ты ведь ещё не знаешь, что со мной ночью было.
И я рассказала постанывающей от впечатлений Ольге про мои ночные похождения и перестрелки с жертвами. Когда я замолчала, подруга перевела дух.
- Так его убили или нет?
- А пес его знает, я не поняла, и у меня нет никакого желания участвовать в продолжении этой истории.
- Надо узнать. У Вовки друг в ментуре работает, спрошу у него.
- Только не вздумай выболтать, что я при этом присутствовала!
- Я что, сильно похожа на идиотку? - обиделась Ольга. - Так ты будешь встречаться с этим Винером или нет?
- С кем?
- С иностранцем этим. Он сказал, что его зовут Карл Винер. Это немецкое имя или какое?
- Неизвестно. Может быть американское, австрийское, канадское, эстонское... французское или турецкое - вряд ли. А, впрочем, какая разница! Не хочу я с ним общаться, и точка!
- Слушай, интересно же, чего это ему от тебя надо, - заныла подруга.
- Не уговаривай, - отмахнулась я. - В кои-то веки решишь побыть в полном уединении, покопаться в душевных болячках, и то не дадут.
- Полчаса не можешь урвать от этого занятия? Он, между прочим, намекнул, что для тебя у него есть интересная информация. Если боишься, я Вовку могу притащить, мы с ним на кухне для страховки посидим.
- Больно они твоего Вовку испугаются! Пока он с места сдвинется, они успеют полгорода перестрелять, не то, что меня.
- Ну это... положи под руку топорик для мяса!
- Ага - национальный колорит - принимать зарубежного гостя с топором под мышкой. Может, мне ещё плаху на кухне поставить?
- Слушай, ну неужели тебе не интересно?
- Интересно! - взорвалась я. - И вчера было очень интересно, просто захватывающе!
Ольга задумалась. Потом в глазах у неё появилось загадочное выражение.
- А то, что если откажешься, то последнюю фенечки тебе не видать, как собственных ушей. Собственноручно разберу на составляющие!
Такой подлости я от Ольги не ожидала. Подруга увлекалась изготовлением разнообразных браслетов, кулонов и колье из бусин, камешков, кожи и шелковых ниток. Называлось все это "фенечки". И не так давно Ольга начала собирать для меня совершенно уникальную штуку - комплект из толстеньких полосатых ракушек и слегка обработанных крымских сердоликов. Я с нетерпением ожидала, когда смогу надеть эту красоту. И вот...
Я продержалась до вечера, включила телефон и спросила у Ольги:
- Когда этот тип собирается прийти?
- Когда вашей милости угодно будет назначить. Он мне каждый час звонит, хорошо, хоть Вовка до утра на дежурстве.
- Ладно, черт с вами. Пусть приходит завтра в десять утра. Чем скорее я с этим покончу, тем лучше.
- Отлично, он будет рад без памяти. Слушай, что ему от тебя все-таки надо? Ты случайно не посланец космоса?
- Успокойся, нет. Если бы я была посланцем космоса, то не сидела бы в четырех стенах!
На следующее утро я проснулась с мыслью о предстоящем визите иностранца. Меня ободряло то, что минувшие сутки прошли спокойно, если не считать того, что Саймон всю ночь безбожно храпел в коридоре. Интересно, что подумали соседи снизу?
Устраивать заморскому гостю торжественный прием я не собиралась, ограничилась тем, что засыпала в кофемолку порцию арабики. Пришлось немного прибрать - в последние дни я меньше всего думала о порядке. Потом я сменила шорты и майку на джинсы и рубашку и нашла в себе силы заглянуть в зеркало. М-да, депрессия ещё никому не шла на пользу, и я - отнюдь не исключение.
Без пяти десять я включила телефон и решила позвонить Ольге на работу. Но не успела - аппарат разразился истеричными звонками. Только чтобы заткнуть его, я схватила трубку. В ней кто-то загнанно дышал.
- Алё, - раздраженно сказала я. Дышащий молчал.
- Я вас внимательно слушаю. - Надеюсь, что мои слова прозвучали достаточно ядовито.
И тут моего собеседника прорвало:
- Не соглашайтесь! - заверещал он. - Они вас обманут, они аферисты! Имейте дело только с нами!
- А вы, собственно, кто? И на что мне не соглашаться?
- Ни на что не соглашайтесь, они все жулики! - зарыдали на другом конце провода.
- А пошли вы все к черту! - не выдержала я и швырнула трубку на аппарат. - Надоели до смерти!
И тут позвонили в дверь. Мило улыбаясь, уверенная в том, что явился иностранный гость, я открыла дверь. За ней обнаружился лысый громила в кожаной жилетке и с букетиком помятых гвоздик в огромных лапах. Молниеносно захлопнув дверь, я отключила звонок и набросила цепочку. Хорошая у меня цепочка, крепкая, ещё советских времен. Громила за дверью, по-видимому, безуспешно терзал кнопку звонка, потом робко постучал. Подумав, я приоткрыла дверь, и в образовавшуюся щель просунулся революционный букетик.
- Ирина Николаевна, не бойтесь, ничего плохого вам никто не сделает! Наоборот! Разрешите мне сказать вам буквально пару слов, - взмолился громила.
- Я вызову милицию, - устало пробормотала я. - Господи, как же вы мне все надоели! Отвяжитесь от меня.
- Не нужно милицию! Вы только выслушайте. Если меня не хотите, я сейчас других ребят подошлю.
- Каких ребят? Опять с кастетами-пистолетами? Видеть вас не могу уже! Брысь от моих дверей!
- Ну, ёлы-палы! - крякнул лысый и метнулся к лестнице. Видимо, исчерпал весь запас цензурных слов и побежал за подмогой. Сломанная головка гвоздики осталась лежать на коврике, словно напоминание о бдительности.
Захлопнув дверь, я отнесла несчастный цветок на кухню и опустила в чашку с водой. Потом вооружилась скалкой для теста, вернулась к двери и заняла наблюдательный пост у глазка. Ну я им и задам, если вернутся! Гости не заставили себя ждать, буквально через минуту из лифта появилась темная мужская фигура, причем, явно незнакомая.
Я видела, как неизвестный несколько раз нажал на кнопку звонка, прислушиваясь к результату. Потом пожал плечами и постучал.
Приоткрыв дверь на длину цепочки, я продемонстрировала ему скалку и грозно рявкнула:
- А ну пошел отсюда, паразит!
Лицо гостя вытянулось, а брови поползли вверх. И тут я вспомнила, что ко мне собирался заявиться иностранец. Мистер Винер, или герр, или черт его знает, как его там. И, судя по всему, это был он. Я только открыла рот, чтобы объяснить ошибку, как позади меня раздался могучий топот, и наконец-то пробудившийся Саймон вылетел в прихожую и разразился оглушительным лаем.
От такого приема бедняга едва не дал деру. Отступив на шаг, он с некоторой запинкой поинтересовался:
- Госпожа Иртеньева?
Я кивнула, одновременно пытаясь снять цепочку и отогнать рвущегося к двери пса. Когда мне это удалось, сил на извинения уже не было. Я впустила гостя в квартиру, где его тут же облизал Саймон. После такого приема пришелец был явно не в своей тарелке. Осторожно опустившись в кресло и покосившись на скалку, которую я пристроила на телевизор, он представился:
- Карл Винер, сотрудник российского представительства агентства "Стивен Росс инкорпорейтед".
- Очень приятно. Думаю, что мне нет необходимости представляться... - я замолчала, выжидательно рассматривая визитера.
- Скажу даже больше - ваше имя вот уже несколько лет хорошо известно нашей фирме, но носящего его человека мы уже почти потеряли надежду найти. Я просто счастлив, убедившись воочию, что вы - не миф, а живое существо, - широко улыбнулся Винер. Говорил он на отличном русском языке, но с явным акцентом. Так, словно изучал этот язык где-то далеко от России.
- Миф? - изумилась я. - Что вы имеете в виду?
- Для того, чтобы объяснить то, я вынужден просить вас ответить на несколько вопросов.
- Какого рода вопросов, - насторожилась я, вспомнив Ольгины мысли по поводу шпионов. Хотя какого шпиона могли заинтересовать известные мне секреты? Разве что схемы коммуникаций к детским садам и школам, которые я проектировала. Или электрических сетей, которыми занималась Ольга. Но тогда пусть и приставал бы к Ольге, это намного проще.
- Нас интересуют только факты вашей биографии, более ничего.
Я решила, что из собственной биографии мне скрывать абсолютно нечего. Но прежде, чем начинать разговор, я отправилась за кофе и орешками. Заодно переправила на кухню чертову скалку, чтобы глаза не мозолила.
Предложив гостю сигарету, которую он с явным облегчением закурил, я разлила в чашки кофе. В общем, обстановка насколько возможно нормализовалась. Винер положил в кофе кусочек сахара и осторожно приступил к допросу.
- Скажите, Ирина Николаевна, ваша фамилия Иртеньева?
- Теперь опять Иртеньева, - охотно подтвердила я.
- Теперь опять? - удивился гость.
- Я вернула девичью фамилию после развода, - пришлось объяснить мне.
- Тогда понятно, почему мы так долго не могли вас найти!
- Я была Сидоровой более десяти лет, и эта фамилия мне до смерти надоела. Всякий раз, когда я говорила "Сидорова", мне хотелось добавить "коза". Ужасно, правда?
- Скажите, а Иртеньев Николай Дмитриевич кем вам приходится?
- Это мой отец. Но его, к сожалению, уже нет в живых
- А как звали вашего деда?
- Дмитрий Николаевич.
- Иртеньев?
- Конечно, Иртеньев, - начала я терять терпение. - Не Сидоров же!
- А вы что-нибудь знаете об истории своей семьи? - упорно продолжал гнуть свое Винер.
- Естественно, ведь отец умер шестнадцать лет назад, когда мне было... сколько же мне было? Ах да - семнадцать. Так что он много рассказывал о деде, прадеде...
- А у вас случайно не сохранилось какие-либо старые документы, касающиеся ваших родственников?
Тут до меня стало доходить:
- Так вас интересует моё происхождение?
- Да, именно это. Ирина Николаевна, не могли бы вы коротко рассказать, что вам известно из истории семьи Иртеньевых. Потому что я все ещё не могу исключить ошибки, хотя пока все сходится.
- Что именно? А, впрочем, слушайте. Коротко история такова: мой дед был потомственным дворянином, за что, собственно, его арестовали осенью 1918 года в Москве. О судьбе его так ничего и не известно, но тогда многих расстреляли, так что бесследное исчезновение практически стопроцентно означало смерть. Его жена, моя бабушка, осталась с полугодовалым сыном на руках тоже чудом избежала гибели - их вместе с её матерью арестовали и отвезли на Лубянку. Там прабабушку узнал кто-то из высоких чекистских чинов - она была солисткой Большого театра и имела множество поклонников. Так что их отпустили, велев сидеть тише воды ниже травы. Что они и делали в течение нескольких лет. Потом на бабушку обратил внимание довольно крупный деятель, замнаркома одной из отраслей промышленности. К тому времени они уже каким-то образом раздобыли свидетельство о смерти деда от чахотки, так что препятствий для нового брака не возникло.
Бабушка сменила фамилию, а отец остался Иртеньевым. Уж каким чудом они избежали репрессий в конце тридцатых, сказать сложно, но отец даже в университет умудрился поступить. Скорее всего, отчим посодействовал. Потом началась война, он ушел на фронт... А в 1947 году происхождение аукнулось - его отправили в лагерь под Салехардом. Кстати, реабилитировали отца одним из первых: а как же - всю войну на передовой, орденоносец. Только бабушка не дождалась его, умерла.
Я перевела дух. Винер внимательно слушал.
- Дальше - обычная жизнь: встретил мою мать, женился, родилась я. Довольно поздно родилась, кстати говоря. Отцу было пятьдесят пять уже. Правда, мама была моложе его почти на двадцать лет. Большая любовь, просто мексиканский сериал - с уймой страстей, взбешенных родственников и прочих удовольствий.
- Вы - единственный ребенок вашего отца?
- Увы. Правда у меня есть сестра от первого маминого брака, но отношений мы не поддерживаем, она просто терпеть меня не может, считает, наверное, что мой отец был причиной развала их семьи. И отчасти правильно считает, хотя не понимаю, при чем тут я. А у отца других детей не было, и меня он любил просто самозабвенно... - я замолчала. Вспоминать было больно.
- А что вам известно о родителях вашего деда?
- Об Иртеньевых? Да почти ничего. Старый Иртеньев исчез во время революции - в одночасье куда-то пропал. К тому времени он, кажется, давно вдовствовал. Отец мне больше рассказывал о семье своей матери, он ведь рос с бабушкой по материнской линии. Да и сама история этого семейства просто бесподобна, хоть роман пиши. А собственно с Иртеньевыми его связывало мало.
Винер надолго задумался. Я допила остывший кофе и отправилась варить новый. Когда вернулась, гость как-то напряженно поинтересовался:
- Вы говорили, что ваша бабушка пела в Большом театре?
- Откуда вы знаете, что пела? - насторожилась я. - Я сказала - была солисткой.
- Так она танцевала в балете?
- Да нет, она действительно пела. Колоратурное сопрано. Только зачем вам это?
- Просто я кое-что вспомнил, - вдруг разволновался Винер. И от волнения добавил пару слов по-английски. - Мне пришла в голову одна совершенно безумная мысль.
Он так нервничал, что я предложила ему ещё одну сигарету. Закурив, он вскочил с кресла и забегал по комнате, потом остановился напротив меня и тихо спросил:
- Какую фамилию носила ваша бабушка, которая пела в Большом театре?
- На сцене - Анисимова, а по мужу - Егорова. Надежда Иоанновна Егорова.
На Винера очень интересно было смотреть в этот момент. Его глаза загорелись так, словно он увидел сошествие с небес.
- Мадам! - торжественно обратился он ко мне. - Мадам Иртеньева, вы даже не представляете, что вы сейчас сказали!
- А что я сказала? Вот, смотрите, - я, кряхтя, забралась на антресоли и достала огромный, переплетенный в потертую кожу, альбом с фотографиями. Покопавшись в нем, продемонстрировала гостю фотографию Шаляпина с дарственной надписью наискосок пышного банта, повязанного на шее великого артиста: "Н.И.Анисимовой. Ф. Шаляпинъ". Глаза Винера загорелись ещё сильнее, он буквально вцепился в альбом. Я перелистывала страницы, поясняя:
- Вот Надежда Иоанновна в декорациях "Гугенотов", вот она поет в "Пиковой даме", а это фотография Чайковского тоже с дарственной надписью. Это прабабушка в Нижнем Новгороде с женой Шаляпина. А вот этот красавец с бородой - мой прадед Дмитрий Алексеевич. Это его дети от первого брака - шесть сыновей, на обороте есть их имена.
Отец рассказывал, что его бабушка вышла замуж за Дмитрия Алексеевича, когда он овдовел. И родила ему ещё троих детей - Владимира, Глеба и мою бабушку, Ольгу. Это они на снимке 1902 года, здесь Оленьке годик, а её братьям - пять и семь лет. А ещё через годик этот бородатый красавец бросил Надежду Иоанновну со всеми девятью детьми ради какой-то очень богатой особы. К сожалению, он был игроком, и денег на это хобби ему нужно было много. Прабабушка воспитала всех - и своих, и чужих, дала образование всем, кроме Ольги. В 1916 году за неё посватался Дмитрий Николаевич Иртеньев. Вот его единственная фотография - офицер, дворянин, богач. В общем, блестящая партия. Ольга пошла под венец в неполные шестнадцать лет, моего отца родила спустя год, а ещё через полгода стала вдовой. Страшно представить... Вот эта фотография двадцать шестого года - Мой отец, его мама и бабушка - все, кто остался. О судьбе остальных почти ничего не известно, кажется, в живых остался только Глеб, но почти никакой связи он с нами не поддерживал.
- А остальные?
- По-моему, отец говорил, что Владимир стал актером и уехал в Париж ещё до революции. И так там и остался. Даже писал сестре некоторое время, но потом перестал - такая переписка в Советском Союзе могла стоить жизни.
- А о других родственниках со стороны деда, об их судьбе вы что-то знаете?
- Я уже сказала - больше ничего. Отец считал, что вряд ли кто-то из них уцелел. Но он толком не знал, как их искать. Не та у нас была страна, чтобы разыскивать кучу народа по всему миру.
Я помолчала. И зачем я все это выкладываю практически незнакомому человеку? Хотя теперь во всем этом нет никакой тайны.
Гость допил последний глоток кофе и снова потянулся за сигаретой. А ещё говорят, что на западе в моде здоровый образ жизни.
- Видите ли. Ирина Николаевна, мы разыскивали вас в связи с вашим родством с семьей Иртеньевых, вернее мы разыскивали потомков Дмитрия Николаевича, того самого, который уехал из Москвы в 1917 году. И вдруг я совершенно неожиданно узнаю об ещё одном любопытном родстве...
- У меня что, обнаружились родственники?! - подскочила я.
- В некотором смысле - да, - довольно меланхолично подтвердил Винер.
- А знаете, отец иногда читал объявления типа "Инюрколлегия разыскивает". Но безнадежно. Но ведь там разыскивали наследников...
- Кстати, Инюрколлегия вас тоже разыскивала, но безуспешно. И именно как наследников. А потом подключились мы.
- Вы шутите? Неужели так бывает на самом деле? Мне всегда казалось, что на каждое наследство столько желающих, что это чистая формальность - никто на самом деле никого не ищет. Тем более - через столько лет.
- Бывает, - вздохнул гость. - От завещания зависит. И наличия других претендентов.
- Стоп! - замахала я руками. - Если завещатель умер, а других претендентов нет, то... А где обещанные родственники?!
Винер молча развел руками. Я расстроилась.
- У меня после смерти мамы совсем никого не осталось на свете. Только я и мои дети... Черт побери, я так надеялась, что найдется хоть кто-то.
Гость с сожалением покачал головой и спросил:
- А что, размер наследства вас совсем не интересует?
- Куда меньше, чем живые люди. И потом я не верю в сказки о богатствах, сваливающихся на голову просто так. Наверняка речь идет о каких-то семейных реликвиях. Но даже этому я рада - значит, тогда кому-то удалось уцелеть. Вы скажете, кому именно? - я снова потянулась к альбому.
- Ирина Николаевна, - терпеливо продолжал Винер, - для того, чтобы все вам рассказать, мне нужно немало времени и некоторые дополнительные полномочия, ведь я вел дела только по наследству Иртеньева. Но вначале я хотел бы узнать, может быть, у вас уцелело что-то кроме фотографий? Документы какие-нибудь?
Я опять взгромоздилась на пуфик, с него дотянулась до антресоли и едва не уронила на голову гостя дерматиновую папку.
- Держите! Это старые бумаги отца. В основном, конечно, копии. Он хранил их в память о родителях - свидетельство о браке деда и бабушки, выписки из церковных книг, выписка из домовой книги 1902 года, в общем, ищите сами.
Винер немедленно зарылся в пыльные документы, и какое-то время слышались только их шелест. Потом он поднял голову и радостно улыбнулся.
- Отлично, по копиям можно поднять архивные документы, главное, знать, где и что искать. Я даже не ожидал, что вам так много удалось сохранить. Вот это, - он бережно поднял двумя пальцами истрепанную на сгибах копию свидетельства о браке, - наши сотрудники так и не смогли отыскать в архивах, ведь нужно было поднять записи в нескольких десятках, если не сотнях церквей, если не знаешь точно, где происходило венчание и с кем. Именно поэтому мы не знали, что Ольга Дмитриевна Егорова - ваша бабушка.
- Не совсем поняла...
- Дело в том, что её девичья фамилия напрочь вылетела из головы её свекра. Хорошо хоть имя помнил.
- Значит, он... - начала было я, но тут вдруг раздался громкий стук - во входную дверь замолотили чем-то тяжелым. От неожиданности Винер подпрыгнул в кресле и едва не перевернул на себя пепельницу. С проклятиями я сбегала на кухню за скалкой и выглянула в глазок. За дверью топтались двое каких-то прохиндеев, явно пытавшихся взломать на ней замок. Они ковырялись в нем, одновременно заглушая свою возню стуком. Что за идиотизм?! Не дожидаясь результатов их труда, я повернула защелку и дернула дверь на себя. Из рук одного из взломщиков вылетела отмычка и загремела по плиточному полу. Не ожидая такого хода событий, бандиты опешили, и тут на них с ревом ринулся Саймон.
Подъезд огласился отборнейшим матом, сопровождавшимся удаляющимся топотом. Пес укоризненно помотал головой и вернулся в квартиру. А ведь так хорошо играли!
Я подобрала отмычку и заперла дверь на замок.
- Кто это был? - опасливо выглянул из комнаты Винер. - Знакомые?
Я сообразила, что он не посвящен в криминальную хронику последних дней. Пришлось вкратце рассказать. Бедный иностранец побледнел, затем покраснел и схватился за голову.
- Боюсь, Ирина Николаевна, что все эти события связаны с тем же делом, по которому я к вам приехал, - в отчаянии сообщил он.
- Так это я вам обязана?!
- Не мне лично, - он затряс головой и зачем-то энергично потер ладонями собственные уши. - Просто некоторые люди, как бы это помягче выразиться... не умеют держать язык за зубами, особенно после употребления спиртных напитков. А с виду такие компетентные! В общем, до меня к вам уже был направлен один наш сотрудник. И по дороге он каким-то образом попал в некую пьянствующую компанию. Как оказалось, компанию малопочтенную и состоящую из криминальных элементов. Но сообразительную.
Винер замолчал и забегал в поисках сигарет. Нашел их почему-то под журнальным столиком.
- Так вот, - нервно продолжил он. - Этот наш сотрудник клялся, что был нем, как рыба. Но рыбы, как известно, не пьют. От работы его отстранили - язык заплетался даже по телефону, и мне пришлось срочно вылетать ему на замену. Но, по-видимому, он в подпитии успел наболтать слишком много... Да, вплоть до адреса, черт бы его побрал! Короче говоря, все, что мы знали на тот момент. Вот они и решили попытаться урвать кусок пожирнее. А хуже всего то, что, судя по вашему рассказу, тут задействована не одна компания, а минимум две - конкурирующие. Если не больше. Кто знает, с кем ещё пил на брудершафт мой бывший коллега.
- Ну, утешили! - разозлилась я. - Значит, теперь они будут тут регулярно устраивать перестрелки и мордобой?! И во имя чего? Чтобы я им тоже про своих дедов и прабабок рассказывала?
- Думаю, что не только. Вы им нужны для получения наследства. Не буду вас пугать, но вряд ли они рассчитывают только на проценты.
Я нервно похрустела орешками, случайно завалявшимися в баре. Потом выцепила из этого же бара бутылку.
- Мистер Винер, хотите рюмку коньяка?
- Да, пожалуй, не откажусь, после такого инцидента капля спиртного не помешает.
Глава вторая
Мы молча выпили, откинулись на спинки кресел и уставились друг на друга. Я не выдержала первой:
- Так, я готова услышать о наследстве, о процентах и прочих вещах. Надеюсь, что по ходу всплывет и информация о моих родственниках.
Гость почмокал губами, словно сожалея о расставании с божественным вкусом армянского коньяка, и вздохнул.
- Если позволите, я вначале позвоню своему начальству. Потому что мои полномочия распространяются только на часть информации, которая относится к вам. И ещё... я вижу, у вас компьютер. Подключение к интернету есть?
- Есть. И даже немного денег на счету, примерно на три-четыре часа.
- Мне столько не нужно. Максимум - получить почту.
Чтобы не мешать гостю, я отправилась на кухню. Порылась в холодильнике, отыскала упаковку сосисок. Кажется, ещё съедобны. Сосиски я сложила в лоток, засыпала сыром и, благословив, сунула все это в духовку. За стеной что-то бубнил по-английски Винер. Я улавливала только свою фамилию и бесконечные "sorry" и "please". Как у них там все вежливо, я со своим шефом так не умею...
Наконец, он умолк. Сосиски запахли, приманив Саймона. Но ему досталась овсянка с обрезками мяса. Кое-как сервировав поднос, я вернулась в комнату.
Ага, Винер бился, безуспешно пытаясь запустить компьютер. Интересно, догадается или нет? Дашка и Машка давно сообразили, что к чему, так что пришлось запаролить машину. Я молча достала из конфетницы предохранитель и воткнула его в системный блок. Потом так же молча ввела пароль из шестнадцати букв и цифр. Система безопасности иностранца впечатлила.
На то, чтобы получить и распечатать нужное письмо, ушло минут пятнадцать, за это время мы успели наскоро перекусить и хлопнуть ещё по рюмке.
Наконец, Винер внимательно проштудировал вылезший из принтера текст и приступил.
- Давайте начнем по порядку. Я вам сейчас расскажу то, что нам известно о ваших родственниках. Наша фирма, как я уже сказал, занимается юридическими вопросами, в том числе, и наследственными делами. Иногда приходится проводить настоящие расследования, так что опыт розыска наследников у нас достаточно большой. Однако в России работать очень сложно из-за её огромных размеров, а главное, архивной системы. Часть архивов вообще утрачена в период войны, часть документов засекречена, в том числе и касающихся непосредственно граждан. А межархивные поиски в большинстве своем вообще невозможны - обмен базами данных находится в зачаточном состоянии.
- Это вы оправдываетесь? - сообразила я.
- Отчасти. Этим я хочу объяснить, почему вас так долго не могли найти. Итак, около двадцати лет назад мы получили заказ от одной французской адвокатской фирмы на розыск наследников Дмитрия Николаевича Иртеньева - его единственного сына, внука или их потомков. Завещание вашего прадеда было составлено таким образом, что до тех пор, пока его состояние не будет передано наследникам по прямой линии, фирма "Коше и Дюбуа" распоряжается капиталом в установленных пределах. Но вознаграждение в полном объеме они получат только когда завещание будет исполнено. Именно поэтому они обратились к нам. Наша репутация...
- Прадед прожил во Франции столько лет?! - совершенно бестактно перебила я его.
- Он уехал из России сразу после революции. Тогда ему было... - Винер пошевелил губами, - сорок два года. Умер в Лиможе в возрасте ста двух лет в 1977 году. Правда, последние три года он провел в клинике, но разум не терял. Во Франции был женат ещё дважды, детей в этих браках у него не было. С последней женой, которая была моложе его на сорок шесть лет, развелся за несколько лет до смерти.
Я слушала, разинув рот. Сто два года! Вот это прадед...
- Точно неизвестно, что смог вывезти Дмитрий Николаевич, но в Лиможе он приобрел небольшую фабрику по производству посуды и довольно быстро стал одним их крупнейших производителей столового и декоративного фарфора. До самой смерти пытался выяснить что-то о судьбе оставшихся в России сына и внука, но безуспешно. Тем не менее, все свое состояние завещал им или их потомкам. И, заметьте, только по прямой нисходящей линии! Это очень важно, поскольку нескольких представителей побочных ветвей нам удалось отыскать, но из прямых потомков на данный момент остались только вы и ваши дети. Кстати, их у вас ведь двое?
- Да, - машинально ответила я. - Девочки-близнецы.
- Значит, наследником по нисходящей линии являетесь вы. Дети наследуют после вас.
Похоже, моего собеседника заклинило на этом наследовании. К тому же, мне показалось, что он самым бессовестным образом радуется моему обнаружению - а как же, наконец-то они сдыхаются этого наверняка всем осточертевшего за двадцать лет дела!
- Значит, мне свалилась на голову фабрика по изготовлению тарелок? - безрадостно спросила я.
- Э-э-э... - протянул гость. - Дело в том, что согласно завещанию вашего прадеда фабрика и прочая недвижимость были проданы, а деньги помещены на специальный счет в банке. За этим капиталом как раз и наблюдает фирма "Коше и Дюбуа". Видимо, Дмитрий Николаевич сомневался, что его потомки из Советского Союза смогут продолжить его дело.
- Правильно сомневался, - с облегчением вздохнула я.
- Вступив в права наследования, - монотонно, словно психоаналитик, вел свою линию Винер, - вы сможете сами распорядиться капиталом и поместить его...
- Кто, я?!
- Конечно, - удивился он. - А кто же ещё?
- Тогда стоп! Я не умею никуда ничего помещать. Вы мне просто скажите, сколько, тогда я хотя бы приблизительно соображу, на что эти деньги потратить.
- Потратить? - ужаснулся гость. - Потратить? Хотя... В принципе потратить можно и столько.
- Сколько?! - заорала я, теряя терпение.
- Сорок пять миллионов, - быстро ответил Винер. - Разве я не сказал?
- Сорок пять миллионов рублей?
- Нет, долларов. Это без учета выплаты вознаграждения адвокатам и налога на наследство. Может быть, чуть больше, если учесть банковские проценты.
Моя рука сама потянулась к бутылке, причем самочувствие гостя меня уже как-то не волновало. Одно дело знать, что когда-то у тебя были предки богачи, и совсем другое - услышать конкретную сумму. Почему-то в голове у меня заезженной пластинкой вертелась фраза: "Нифига себе!". Видимо, эта же фраза была написана у меня на лице.
- Это слишком много, - сообщила я собственной рюмке. Рюмка деликатно промолчала.
- Денег много не бывает, - философски вздохнул Винер, пригубив коньяк. - Ну что, продолжим?
- Я думала, это всё.
- Есть такое хорошее русское слово "отнюдь". Именно для таких моментов.
Похоже, выпить в их конторе любил не только тот болтливый сотрудник, скорешившийся с нашими криминальными элементами, подумала я.
- Да, вначале дело, - вздохнул гость, отодвигая свою рюмку. - Говорить ещё долго придется, так что мне нужна ясная голова.
Тут он как-то странно взглянул на меня и пожал плечами. Что-что, а мимика у него была весьма богатая.