Внизу широко простиралось колышущее зелёное море. Ветер ласкавший кроны деревьев поднимался по спирали всё выше и выше, чтобы трепать прозрачные занавески, как флаги. Мир молчал, купаясь в солнечном свете и ветре, и тишине, которую легко было слушать, подставив лицо тёплым лучам падающим с неба дождём.
- Ты можешь катать это солнце как колесо, и даже не пытаешься открыть ему глаза. - Отец смотрел на зелёные волны и не видел их.
А листья дрожали, птицы мелькали среди ветвей, спали гусеницы в коконах, а потом расправляли крылья и летели. Летели, трогая тонкими крыльями тот же ветер, что трепал занавески и касался моего бледного брата, спящего на белом шелке.
- Он вернулся. - Я видела себя со стороны стоящей на балконе, сутулой и растрёпанной, в помятой одежде с выражением глупой удовлетворённости на лице. Солнце катилось по небу, как колесо. - А если вернулся, значит проснётся.
Отец верил мне, и боялся, и сомневался, и где-то в самой глубине души бежал за край зелёного моря. А потом гораздо дальше, где зажмуривал глаза, закрывал ладонями уши, и в самом конце своего пути забывал о нас.
- Я его не отпущу. - Я хлопнула отца по плечу ладонью.
- Знаю. - Вздохнул он.
- Ну и несносная же ты сволочь, папа.
Он улыбнулся и покачал головой, искоса хитро взглянув на меня.
- Ты настолько права, что я даже не могу обидеться на тебя.
- Обидеться? Ты даже подзатыльник мне дать не можешь.
- Какая пошлость, дитя моё. - Отец развернулся спиной к перилам балкона. - Иди, я останусь с ним ненадолго.
За закрытой дверью он остался в полной нерешительности. Кружил по комнате с пустым блуждающим взглядом, садился на краешек кровати в ногах Вилвена, снова вставал и кружил. А потом сел рядом с ним, склонился низко, и...
- Эй, ведь ты слышишь меня? Я хотел сказать тебе...
