Что, по вашему мнению, хуже всего на свете? Может бедность или болезни? Смерть и долгая разлука? Хрена лысого вам, не угадали. Ничего нет хуже, чем когда тебя на рабочем столе, согнув в три погибели, имеет собственное начальство!
Я опущу весь пятиминутный процесс подготовки к столь нелегкому испытанию. Судя по всему, Дмитрий Андреевич не собирался иметь меня так жестоко и несвоевременно, но после пары неудачных попыток затолкнуть в мой рот свой детородный орган, выхода не осталось. Поэтому меня быстро повалили, подготовили и, так сказать, схлестнулись в суровом бою в моей многострадальной задницей! Задница поддаваться не хотела, и несчастному мужику пришлось брать ее штурмом, а именно сильными толкательными движениями.
Я, видит бог, сопротивлялся до последнего! Даже когда, казалось бы, все было потеряно, и мне засадили по самое немогу, я еще мычал в знак протеста, обзывал начальника деспотом и тираном, порывался заявить на него куда следует... Короче, Дмитрию Андреевичу надоел мой приступ логореи, поэтому в рот мне вставили неизвестно откуда появившееся надкусанное с одного бока яблоко. Я попытался выплюнуть его, а потом отхомячить кусок, но сочная мякоть заполнила все пространство ротовой полости - ни туда, ни обратно! И руки предусмотрительный директор зажал в одной своей большой ладони, да так, что не вырваться.
То, что сейчас происходило со мной... Это невозможно описать в двух словах. Зад горел огнем, на животе появилась вмятина от твердого ребра столешницы. В затылок мне утыкался лоб оборотня. Его горячее дыхание вперемешку с почти звериным скулежом и рычанием обдавало меня сзади. Большие, широкие, холеные ладони, не державшие ничего тяжелее ручки (ну и, может быть, штанги в тренажерном зале), рассеяно блуждали по телу, то и дело опускаясь в такие места, о которых в приличном обществе просто не принято говорить. Внезапно для самого себя я начал ловить кайф.
Да еще какой! Опавший орган радостно дернулся и восстал, уперевшись в нижнюю поверхность столешницы, а сам я залился мучинечиским румянцем.
-А, Полянский, - довольно просипел сзади мужчина. -А говорил, что не голубой. Ишь как оживился!
Я протестующе замычал, задергал руками, но тут случилось нежданное. Дверь кабинета открылась, и на пороге возник... Амелин.
-Я тут, - начал было анимаг, но прервался на полуслове. Нижняя челюсть новоиспеченного учителя танцев отвисла из исходного положения вниз на добрых десять сантиметров. При этом его лицо приобрело форму очень-очень продолговатого овала, а зеленые глазищи, и без того большие, буквально вывалились из орбит. Еще бы! Увиденное того однозначно стоило!
Мы с Дмитрием Андреевичем, наверное, смотрелись до жути глупо. Он - со спущенными до колен штанами, весь изгвазданный густым осадком черного кофе. Волосы цвета вороньего крыла торчат в разные стороны, выбившись из привычной укладки. И я - без штанов, зато в испачканной зеленой рубашке, согнутый бараньим рогом, с волосами, намотанными на кулак партнера, да еще и с яблоком во рту. Картина маслом.
Я приблизительно догадываюсь, каких зеленых чертей на моем лице увидел Амелин. Анимаг нервно сглотнул и попятился из кабинета вон, подбирая на ходу свою челюсть. Только я подумал, что нежеланный гость устранен, как вдруг Дмитрия Андреевича проперло. Он отмер, перемялся с ноги на ногу для большего удобства и снова подался вперед.
-Здравствуйте. Вы чего-то хотели? - вежливо осведомился мужчина, набирая бедрами темп иголки швейной машинки. Мне в этот момент было глубоко насрать, что творится там, сзади. Я во все глаза пялился на Амелина, который внезапно перестал сдавать назад и прикрыл дверь.
-Да, я бы хотел кое-что уточнить...
ЧТО?! Уточнить?!
-Уточняйте, - милостиво согласился директор, отвесив мне по ягодицам смачный шлепок. Щеки мои мгновенно покрылись румянцем.
-Я ваш новый учитель танцев, - продолжал светскую беседу внезапно вежливый анимаг.
-Ах, Амелин Владимирович!
-Владиславович.
-Да-да, я знаю. Что же, наслышан, наслышан. Мне Господин Полянский о Вас докладывал недавно, - и Дмитрий Андреевич, будто желая показать гостю мое присутствие, тряхнул меня за руки, чуть приподняв от столешницы. Я задергался в стальных объятиях начальства, за что получил парочку хороших толчков. Стушевавшись и заскулив, я внезапно так сильно сжал зубы, что наконец откусил яблоко. Большой кусок мякоти остался в моем рту, а вот огрызок упал на стол.
-Дмишрий Аншреевиш! - с набитым ртом зашипел я, толкая оборотня задом. Тот немного оторопел, когда я выплюнул не пережеванные остатки на бумаги, залитые кофе. -Дмитрий Андреевич!
Но мужик, казалось, меня не слышал. Амелин тоже, хоть и прекрасно видел, что творится, предпочел не акцентировать внимание на столь обыденной мелочи. Подумаешь, кого-то трахают у тебя на глазах! Эка невидаль!
-Так что именно Вы хотели уточнить? - обратился к новичку директор.
Тут-то я и решил, что хватит терпеть такие унижения. И если не получилось вырваться силой, то попробую хитростью. Я напряг затекшие мышцы ног и заставил себя оторваться от стола. Волосы, которые были зажаты в тисках рук, немного сковывали движения, но мне и предоставленной свободы было достаточно для дальнейшего маневра. Резко откинувшись назад, я буквально насадился на твердый орган своего начальника, припав к его плечу, стоном выдыхая в полные, красиво очерченные губы:
-Дмитрий Андрее... А-а-ах... Пожалуйста...
И я еще несколько раз качнул бедрами. Стоило видеть лицо оборотня. Брови мгновенно сползлись к переносице, а в глазах отразилось искреннее удивление на столь откровенную реакцию. Мужчина несмело провел по моему животу рукой, запуская ладонь под рубашку, и я тихонько вскрикнул. Оборотень нервно сглотнул, облизывая губы. Всю вежливость как ветром сдуло.
-Пошел вон, - прорычал он, даже не глядя на Амелина. Его синие глаза были обращены только ко мне, впитывая образы, представшие перед ними. Анимага как ветром сдуло. Хоть на этом спасибо. Я уже хотел было намылиться потихоньку свалить, но был снова прижат к сильному горячему телу. -Саша...
Как он это сказал! По коже будто разряд прошелся, меня всего даже передернуло. Его руки забегали по телу, гладя, пощипывая, лаская. Я чувствовал, как Дмитрий Андреевич напрягся, задышал чаще. Пальцу проскользили по животу, спускаясь вниз, обхватывая...
Наши губы встретились внезапно, но никто не стал сильно задумываться - будто так и надо. И должно быть. Жадно и глубоко, влажно и страстно. Все, чего я никогда не мог себе представить и позволить - вот оно, сейчас прямо передо мной!
Последняя судорога сведенных удовольствием мышц. Последняя вспышка перед глазами. Последний поцелуй - ласковый и вкрадчивый. Последние слова:
-Полянский, так ты вытрешь кофе с моего стола или нет?