Нет ни одной уважительной причины детально изучать смерть, кроме как в поисках бессмертия. Меня нередко обвиняли в дурном скепсисе, критичном перфекционизме и упертом фанатизме. Все просто: я соревнуюсь не с людьми, а с часами.
Когда речь заходит о творчестве, то я обязательно оцениваю его sub specie mortis. Мало просто творить. Это вообще ни о чем не свидетельствует и ничего не гарантирует. Более того, мало творить хорошо и талантливо. На самом деле, хороших авторов больше, чем можно подумать, глядя на мои стенания. Положим, каждый десятый может выдать связный текст, каждый сотый - хороший, каждый тысячный - талантливый. Ну и что мне теперь, разбиться и янтарем растечься ради тех, кто умеет писать хорошо? Или даже талантливо?
Это все равно никуда не годится. Нужно писать так, чтобы не умереть. А это уже не талант, а гений. И для меня значим только этот уровень, поскольку остальные не укрывают от ледяного дыхания могилы.
Я не люблю разбирать работы живых. Судить об их уровне мастерства. Не потому, что между нами существует естественная конкуренция. Я читаю и чту лишь мертвых. Только о тех, кто испустил последний выдох, можно объективно судить. Можно объять его жизнь целиком, от и до. Тогда да, тогда я вижу. Хотите узнать, гениальны вы или нет? Позвольте мне вспотрошить вас ножом для рыбы и угадать это по конфигурации внутренних органов.
Я куда милосерднее, чем Хронос и Танатос. Меня все-таки можно пронять. А этих двух воинов можно лишь преодолеть. И я буду бить линейкой по рукам и пытать электрошоком до тех пор, пока не уверюсь, что ваши произведения мало-мальски способны устоять перед тленом.
Потому, кстати, и сгнил институт критики, что опустился до похвалы просто хороших и просто талантливых вещей. Нет, не принципиально, сколько человек не доплыл до поверхности омута : один метр или десять. Итог все тот же.
Я поклонюсь лишь тем, кто выедет в вечность, и чей свет станет звездным светом.