Martann : другие произведения.

Часть 3. Colombina

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Третья часть, закончена 17 июня. Пожалуйста, комментарии в основной файл.

   Коломбина (голубка, итал.) - маска, которая прикрывает только глаза, не закрывая всего лица. По легенде, очень красивая актриса комедии дель арте, исполнявшая роль Коломбины, отказалась закрывать лицо маской. Специально для нее, чтобы не отходить от традиции, придумали маску, закрывающую лишь глаза - Коломбину. Персонаж ее - это легкомысленная служанка, которая с помощью любви и благосклонности других слуг мужского пола, строит козни и интриги против хозяев, например, Панталоне. Среди масок комедии дель арте считается самым умным персонажем.
  
  На сегодняшний вечер я отпустила Массимо, и меня собирались забрать Франческа и Витторе. Вот интересно, как нужно было бы сказать - они за мной заехали или заплыли?
  Вчера из ателье Флавиа привезли последнее из заказанных мною платьев, костюм Коломбины. Укороченное платье было сшито из плотного темно-зеленого шелка, по юбке и корсажу рассыпались разноцветные ромбы, шелковые, бархатные, парчовые. На три или четыре сантиметра выглядывали белоснежные кружева нижней юбки, и такие же кружева пенились на груди и на манжетах. Довершала наряд крохотная треуголка с разноцветными петушиными перьями. Я расправила волосы, по такому случаю завитые в локоны, водрузила tricorno и надела черную маску с тремя маленькими ромбами, зеленым, пурпурным и желтым, у левого глаза. Отражение в зеркале подмигнуло мне, я взяла с полки один из вееров и спустилась вниз.
  Гондола семьи Контарини-Боволо уже покачивалась у водного подъезда Ка"Виченте; гондольер помог мне войти, закрыл дверку кабины и оттолкнулся веслом от причала.
  Глаза Франчески весело блестели сквозь прорези такой же, как у меня, маски colombina, но совершенно белой. Белым был и ее наряд, отделанный алыми и зелеными кружевами; Витторе был наряжен Пьеро.
  - Надеюсь, ты перекусила? - поинтересовалась Франческа после взаимных приветствий. - А то сегодня бал короткий и без ужина, только шампанское.
  - Я обедала поздно, только к пяти вернулась из Медиоланума, - махнула я рукой.
  - И как, договорилась? - серьезно спросил Витторе; свою полумаску он крутил в руках.
  - Да, все отлично. Завтра приедет мой коллега, профессор Ди Майо. Мы вместе посмотрим Карло и решим, когда назначить операцию. Думаю, через неделю...
  - Понятно... - он замолчал и стал смотреть в окно.
  Франческа придвинулась ко мне, обдав ароматом каких-то цитрусовых духов, и спросила полушепотом:
  - Я знаю, что Маргарет собиралась к тебе заехать сегодня. Была?
  - Была, - не стала отпираться я. - Но не застала. Оставила карточку и подарок. Думаю, я ее увижу сегодня?
  - Ну, еще бы!
  - Нам еще минут двадцать дороги, не меньше. Расскажи мне пока, почему сегодня короткий бал?
  - Последний день карнавала, - Франческа плавно повела рукой с веером. - Ровно в полночь погаснут фонари, все освещение в городе на полчаса будет выключено, кроме светильников на лодках. В темноте гости бала снимают маски и идут к своим гондолам. Все, finite!
  - А как же в городе в это время - ну, туристы, например?
  - Ну, если они не сидят в своих гостиницах в такое время, то им же хуже, - она пожала плечами.
  - Вот, небось, Ночная гильдия ждет этого момента?
  - Ну, что ты! Они блюдут правила еще строже, чем судьи! Если кто-то попробует осквернить последнюю ночь карнавала, его просто выкинут из города.
  - Вот как... - тут я вспомнила о загадочной обмолвке Массимо и схватила Франческу за руку. - Слушай, а что сегодня случилось в городе? Мой гондольер обмолвился, мол, приливной волной что-то принесло, но так и не сказал, что именно.
  Моя собеседница вздохнула и покосилась на мужа. Тот отчетливо пробормотал:
  - Болтливый мальчишка, - и потом добавил, - рассказывай уж, что тут скрывать.
  Франческа вздохнула еще раз и сказала:
  - На ступени причала возле Дворца Дожей вынесло сетку, а в ней была отрубленная рука.
  - Человеческая? - глупо спросила я.
  - Ну, конечно! - с досадой ответил Витторе. - И самое скверное то, что в ней мертвой хваткой была зажата corno ducale.
  - Ээээ...
  - Особая шапка, которую носит дож Венеции, - пояснил он. - Она и перстень с рубином - это атрибуты действующего дожа. Беда в том, что эти предметы имеют особые магические свойства...
  - Погоди-погоди, - отмерла я. - А что, институт дожей еще существует? Я была уверена, что осталось только название дворца, ну, и портреты, а правит глава Совета нобилей...
  - Дело в том, что последний дож, Винченцо Лоредано, исчез несколько лет назад... - пояснил Витторе.
  - Пять лет... - прошелестела Франческа.
  - Пять лет назад, - повторил ее муж. - Но мы точно знаем, что он жив, потому что немедленно после смерти дожа перстень и corno возвращаются в зал Совета. Я ж говорю, они зачарованы.
  Вот же тьма! Я готова была разразиться множеством вопросов, но наша гондола мягко ткнулась в причал. Прибыли.
  
  Внутри Дворца Дожей я была впервые.
  Собственно говоря, туда не так и просто было попасть без приглашения или без дела. Туристов во Дворец пускали один раз в году, в день зимнего солнцеворота, с восхода ровно до той минуты, когда солнце краем коснется горизонта. Балы давались дважды в год - в последний вечер карнавала и в день рождения действующего дожа; по понятным теперь причинам в последние пять лет второй бал не был актуален. Во все же остальные дни в любой из трех входов дворца войти могли его служащие, члены Совета судей, Совета магов или Совета десяти, либо охрана. Ну, или сам дож и члены его семьи.
  Получается, что дожа мы из этого уравнения выносим: Винченцо Лоредано исчез пять лет назад, семьи у него не было, поскольку жена умерла, а дети как-то не появились.
  Все это полушепотом рассказывала мне Франческа, пока мы с бокалами в руках медленно дефилировали по огромному залу. Высокие стрельчатые окна зала выходили на лагуну, на какой-то невообразимой высоте угадывались потолочные плафоны, на которых Тинторетто изобразил победы Венеции; гости бала сбивались в стайки и постепенно перетекали в следующий зал, чуть меньшего размера. Там на балкончике играл оркестр, и можно было потанцевать, если возникало такое желание. У меня оно не возникло, и я продолжала расспрашивать мою спутницу.
  - Это, - Франческа обвела рукой большой зал, - портреты дожей Венеции. Последняя, пустая рама предназначена для портрета Лоредано.
  Портретов было, скажем прямо, немного - с четырнадцати холстов хмурились суровые седые старцы в смешных парчовых шапочках с рогом на макушке, одна рама была пуста, и еще одна - затянута черным полотном.
  - Подолгу, видимо, они правили... - кивнула я на портреты.
  - Так маги же... Меньше трех-четырех сотен лет ни один не прожил. Ну, кроме Марино Фальеро, которого казнили, а портрет сожгли вместе с телом. Это вместо него теперь черная тряпка.
  - Интересно. Ладно, последний вопрос, и я замолчу. Последний. Можно?
  - Спрашивай, - рассмеялась Франческа.
  - Каким образом пропал Лоредано? Отсюда, из Дворца?
  - О, нет! Он здесь бывал редко, только на Совете, а жил в своем доме, Ка"Лоредано. Это в районе Джудекка. Оттуда и пропал. Вечером лег спать, утром пришел слуга его будить, а в спальне пусто. Сперва никто не стал беспокоиться, синьор Лоредано был человеком... активным. Подумали, может, к даме отправился, или еще что-то. Но он так и не вернулся. Проверили дом, нашли следы магического воздействия, но, поскольку время было упущено, ищейки Службы магической безопасности не сумели установить, какое заклинание применялось. Тогда под это дело поменялся и начальник Службы, там теперь заправляет Джан-Марко Торнабуони. Это, знаешь ли, во многих случаях очень удобно для нашей семьи, старинные союзники как-никак.
  Лицо Франчески вдруг сделалось хищным, и она усмехнулась каким-то своим мыслям... А я припомнила свой первый бал в этом городе и первое знакомство. Джан-Баттиста Торнабуони, юрист клана. Вот теперь я знаю, кого сегодня хочу увидеть. Кого еще, поправилась я мысленно. Начать следует с Маргарет. Повернувшись к Франческе, которая отставила свой бокал и нетерпеливо приплясывала рядом со мной, я спросила:
  - Где и как искать твою свекровь?
  - Ну-у... она вряд ли будет танцевать сегодня, так что, скорее всего, не в зале Судьбы, а дальше. Сегодня на ней темно-синее платье и маска Луны. Не найдешь - скажи, я помогу.
  - Ладно.
  - А я сейчас отыщу Витторе и потанцую!
  Проскользнув между танцующими парами в зале Судьбы, я вошла в следующую комнату анфилады. Я бы назвала ее библиотекой, если судить по многочисленным книжным полкам, стоящим вдоль стен, и по удобным креслам, расставленным в зале парами и группами. В одном из кресел я заметила даму в темно-синем плате, о котором говорила Франческа. Правда, она не предупредила, что платье будет сверкать сапфирами, а щеки и подбородок дамы, видневшиеся под полумаской, нежностью могут посоперничать с младенческими. Неужели ее свекровь так молода? Или у нее такой хороший косметолог и куча фамильных магических секретов, возразила я сама себе, и подошла к женщине.
  - Вы позволите, синьора? - спросила я, указывая на соседнее кресло.
  - Прошу вас...
  Женщина сняла маску и положила ее на столик рядом, я последовала ее примеру. Да, это графиня Контарини, ее портрет в Сети я помню.
  - Ваше сиятельство...
  - Оставьте, уж кто-кто, а вы должны меня звать по имени. Итак, Нора, вот мы и познакомились...
  - Спасибо за ваш подарок, Маргарет. Кубки... великолепны, - не покривила я душой.
  - Хотела бы я надеяться, что их особые свойства вам никогда в жизни не пригодятся, но всегда лучше иметь в запасе козырь, чем не иметь.
  Женщина сделала знак рукой, и рядом с нашими креслами немедленно возник лакей с подносом, на котором стояли "флейты" с шампанским. Отпив глоток, я поставила бокал на столик и молча улыбнулась собеседнице. Ну же, Маргарет! Это вы хотели меня увидеть. Значит, есть какой-то вопрос, на который не ответят ваши родные. Задайте его.
  И Маргарет не обманула моих ожиданий.
  - Нора, вот, предположим, операция прошла успешно, и вы убрали с лица Карло маску. Как вы считаете, он сможет прижиться в Новом свете?
  Я помолчала. Вопрос был неожиданным.
  - Не знаю, честно говоря. На мой взгляд - вряд ли. Слишком уж специфический жизненный опыт он здесь приобрел. Мне кажется, что вообще венецианцу в любом другом городе было бы сложно пустить корни, даже в каком-нибудь Амстердаме. Дело ведь не в воде и не в каналах, а в образе жизни... Да и клан, стоящий за спиной, значит немало.
  - Да, клан... - Маргарет покачала головой. - Клан начинает роптать. Любого другого молодого человека за подобное выслали бы из города как минимум на пять лет...
  - А Карло не только позволили остаться, но и стали выручать, избавлять от неприятных последствий, - подхватила я. - Да, их можно понять. Возможно, в случае удачи ему и в самом деле стоило бы уехать... только не в Новый свет!
  Неожиданно возникшая мысль захватила меня, и я продолжила, может быть, с излишней горячностью:
  - Знаете, Новый свет мало чем отличается от Бритвальда или Лация. Может быть, ему стоило бы уехать куда-нибудь в Чину или Сиам, чтобы все вокруг было иным!
  - Хм... интересно. С этой точки зрения мы вопрос не рассматривали, - Маргарет постучала по ладони сложенным веером. - Мой муж и его сестра, бабка мальчика, искали место, где бы ему было легче...
  - А нужно искать, где будет труднее.
  - Спасибо, Нора, - она положила руку на мою и слегка сжала. - Я хочу, чтобы вы знали: у вас за спиной есть клан.
  Попрощавшись, она надела маску и быстро ушла, не дожидаясь окончания бала, а я осталась сидеть в кресле и допивать розовое шампанское. Интересно, как бы мне найти в этой толпе синьора Торнабуони?
  Подбежавшая Франческа схватила меня за руку и потащила:
  - Идем скорее, Витторе держит нам места у окна, скоро начнется фейерверк!
  Ее муж действительно стоял с самым непреклонным видом в Зале большого совета у центрального окна с видом на лагуну, поверхность которой была усеяна разноцветными фонариками гондол и катеров.
  - Все лодочники города сейчас здесь, у нас перед глазами, - сказала Франческа. - Во-первых, это традиция, а во-вторых, конечно, фейерверк оттуда видно не хуже, чем из этих окон.
  - А когда начало?..
  - За четверть часа до полуночи. С первым ударом молота Гигантов все закончится, и будут гасить все огни - кроме этих вот фонариков, - она указала за окно. - Вот сейчас и начнется...
  Где-то на Джудекке ударил первый залп, и в ночное небо всплыл и развернулся разноцветный сверкающий букет. Его сменил парусник, затем вылетел рой бабочек, превратившихся в летучих рыб. Новый залп - и над Венецией развернулся зеленый с золотом дракон; взмахнул крыльями, ударил хвостом по колокольне церкви Santissimo Redentore, а потом повернул голову и подмигнул красным глазом.
  - Ух ты... - зачарованно пробормотала я.
  Дракон взлетел выше, сделал круг над Джудеккой и ушел в небеса, все уменьшаясь и становясь постепенно сияющей точкой. Все погасло, и мы оказались в абсолютной темноте.
  Выбраться из Зала большого совета, к счастью, было нетрудно даже в темноте: недлинный коридор выходил к Золотой лестнице, и прямо над ней светила полная луна. Город был темным, погасили даже знаменитые розовые фонари на площади Святого Марка. Гости последнего карнавального бала расходились в молчании, лишь постукивали о камни мостовой каблучки да шуршали шелковые платья.
  
  Наутро я проснулась поздно. Солнце в спальню заглядывало только краешком и к вечеру. Во внутреннем дворике, куда выходили окна, всегда было тихо, только птицы пересвистывались в кроне старой яблони. Потянувшись, я еще чуть-чуть повалялась, разглядывая амурчиков на потолочном плафоне и прикидывая план на день.
  Может, и хорошо, что я не встретилась вчера с синьором Торнабуони. Джан-Баттиста Торнабуони, юрист клана, почему-то казался мне человеком сведущим, в том числе, и в истории с бесследно исчезнувшим дожем. А эта загадка притягивала меня просто магнитом, даже не знаю, почему. Только вот я еще не сформулировала четко, о чем его спрашивать...
  Ну, раз уж мы вчера не встретились, я пока узнаю бродящие в народе рассказки и буду хотя бы представлять себе, о чем его расспрашивать. Попытаю синьору Пальдини, подергаю Франческу еще разок. Да и мой синьор Лаварди должен бы уже выздороветь, вот кого точно надо расспросить!
  До приезда Ди Майо у меня уйма времени, почти семь часов, начну с завтрака, потом пойду на чердак. А дальше... дальше видно будет!
  Завтрак, приготовленный новой кухаркой, Джузеппиной Бассо, оказался выше всяких похвал. Омлет был пышным и нежным, булочки таяли во рту, а капучино пах так, что я не удержалась, и попросила третью чашку. Н-да, этак мне придется менять весь гардероб...
  Доцедив капучино, я стерла с верхней губы молочные усы и попросила горничную позвать синьору Пальдини в мой кабинет. Домоправительница вошла и остановилась в дверях.
  - Синьора Пальдини, доброе утро. Присаживайтесь, пожалуйста, - я показала на кресло.
  Синьора села на краешек и чинно сложила руки.
  - Мне очень понравилась готовка вашей протеже, пожалуй, я готова нанять ее на весь срок моего пребывания в Венеции.
  - Я так понимаю, что вы, синьора, со сроком пока не определились...
  - Нет, пока нет. У меня впереди несколько встреч, от которых будет зависеть...
  Ну, и вот зачем я лгу себе самой? Ведь внутренне я уже приняла решение пожить в Ка"Виченте столько, на сколько хватит моего интереса к Венеции. А этот город, даже и без подворачивающихся мне загадок, сам по себе достаточное занятие. Я вздохнула и продолжила:
  - Расскажите мне, синьора Пальдини, что говорят в городе об исчезновении вашего дожа, Винченцо Лоредано?
  Этого вопроса домоправительница явно не ожидала, даже привычная невозмутимость ей изменила. Честно говоря, она просто вытаращилась на меня так, будто разглядела дополнительную пару ушей и змеиный хвост под юбкой.
  - Простите... эээ...
  - Пожалуйста, очень вас прошу, не надо меня оберегать, - я ободряюще улыбнулась. - В общих чертах я эту историю уже слышала, но мне бы хотелось знать детали.
  Не без некоторого сопротивления со стороны моей визави, историю я из нее вытащила. Известную ей часть истории. Кусочек мозаики, чем-то сходный с рассказанным Франческой, а в чем-то и отличающийся. Ну, естественно: слуги между собой говорят не совсем то, что рассказывают следователям. А иногда и совсем не то... Например, по словам камердинера Лоредано, его доверенного слуги Джакомо Россо, в камине была куча пепла от сожженных бумаг, а в спальне и кабинете дожа наутро все еще пахло духами. Дорогими духами.
  Тепло поблагодарив синьору Пальдини, я отпустила ее, попросив напоследок связаться с синьором Лаварди, узнать, как его здоровье и попросить навестить меня, как только самочувствие позволит.
  Вот тьма, как мне не хватает Альмы!
  Так, минуточку. А почему бы, собственно, мне и не вызвать в Венецию Альму Хендерсон? Раз уж я остаюсь здесь на неопределенный срок...
  Я не стала откладывать выполнение этого решения ни на минуту. Мне хотелось начать новую жизнь? Ну, так вот он, еще один шаг к этой новой жизни.
  Подойдя к компьютеру, я быстро, пока запал не прошел, написала несколько писем.
  Моей секретарше - что я желаю выставить на продажу дом в Бостоне, загородный особняк и все три экипажа, вопрос этот следует обсудить с моим солиситором; что она должна начать подыскивать управляющего моей бостонской клиникой, присылая мне информацию о возможных кандидатурах; и, наконец, что лично ей, Альме Хендерсон, предстоит решить, желает ли она остаться в Бостоне при новом управляющем, или переехать со мной туда, куда я перееду.
  Солиситору - распоряжение о продаже недвижимости, о переводе счетов в Banco Monte Paschi di Siena, а также просьбу порекомендовать в Венеции кого-то, кто занимался бы здесь моими делами.
  Матери... Ох, вот это письмо написать было труднее всего. Наши отношения разладились давно, еще тогда, когда я, отказавшись от светской карьеры, поступила на медицинский факультет Гарварда. А теперь вот такой новый удар по ее пьедесталу дамы-патронессы высшего света Бостона - дочь уезжает в Старый свет... Ладно, все равно писать надо.
  Я поставила последнюю точку и стукнула по клавише "отправить". Рубикон перейден.
  Видела я этот Рубикон: речушка, в которой воробей ног не замочит.
  Ну, раз уж я села к компьютеру и даже вошла в почту, посмотрю, кто меня искал за последние две недели?
  Разборка писем увлекла меня настолько, что, когда в дверь кабинета постучали, я даже не сразу это услышала.
  - Да, войдите! - сказала погромче. - Синьор Лаварди, как я рада вас видеть!
  Встав из-за стола, я прошла навстречу пожилому синьору и придвинула ему кресло. Вообще говоря, выглядел он неважно: желтоватая кожа. мешки под глазами, да и сами глаза покрасневшие, будто пыль попала. Была бы женщина, я бы предположила, что она полночи проплакала...
  - Что-то случилось? - спросила я невольно.
  - Просто возраст дает себя знать, - грустно улыбнулся он. - Когда тебе так много лет, и болезни не хотят уходить подолгу, и всякие... события происходят. Умерла моя старинная приятельница, и завтра на закате на Сан Микеле я с ней попрощаюсь. Боюсь. что кроме нас двоих, будет только жрица Великой матери... Не будем о печальном, синьора. Вы хотели меня видеть?
  - Да, синьор Лаварди. Примите мои соболезнования...
  Жестом руки он как бы отгородился от моих слов и повторил:
  - Не будем. Итак, я чем-то еще могу быть вам полезен? Вы, по-моему, полностью адаптировались в нашем обществе, и такой старик, как я, вряд ли будет еще нужен.
  Я не стала фальшиво спорить, выглядел синьор Лаварди сегодня, действительно, старым и усталым.
  - Во-первых, я хотела бы вас поблагодарить. Без вас я бы вряд ли сумела получить столько удовольствия от пребывания в Венеции. Во-вторых, я хочу попросить вашего разрешения и впредь обращаться с вопросами и просить совета.
  - Разумеется, - кивнул он.
  - Вся оговоренная оплата перечислена на ваш счет, вместе с премией, - говорить о том, что премия по сумме превышает собственно оплату вдвое, я не стала, пусть это будет сюрпризом. - Вероятно, вы знаете, что я решила пожить здесь, в Ка"Виченте, еще какое-то время?
  Кивком мой собеседник подтвердил: да, конечно, он в курсе. Я продолжила:
  - Поэтому первые вопросы - по образу жизни. Карнавал кончился, но, как я читала, маски и плащи остаются в обиходе?
  - Синьора, - мой consigliere сложил руки на животе и склонил голову с хитрым видом, - тут ведь все зависит от вас. Если вы решили, к примеру, с утра отправиться по магазинам, наведаться в гости, посетить галерею Академии или летом провести время на пляже, так проще всего надеть джинсы и майку, и раствориться в толпе туристов. С другой стороны, если вы вечером идете на свидание, в гости или на концерт, на какую-то встречу, то маска отделит вас от толпы. Само собой, особые платья или мужские камзолы надеваются только на специальные мероприятия, на балы и приемы, куда приглашаются избранные. Но это будет указано в приглашении, и вы не сможете ошибиться.
  - Понятно, - кивнула я.
  - Далее, вас следует знать, что в Венеции принят еще и особый... я бы сказал, код для своих. Например, если на плащ или на лацкан жакеты вы прикололи брошь в виде маски-бауты, вы становитесь как бы невидимкой для знающих. Вас не увидят знакомые, вас не остановит стража, к вам не обратится уличный продавец мороженого.
  - Ага, это интересно... - пробормотала я. - Надо будет такую купить...
  - О, нет, их нужно заказывать. Если не возражаете, я это сделаю.
  - Почту за честь. Еще какие-то коды, пароли и явки?...
  Кодов было немало. И старинных (если гондольер, увидев вас, прикладывает палец к носу, значит, за вами следят), и смешных, и нелепых... Синьор Лаварди рассказывал, а я фиксировала все это на записывающий амулет. Буду учить перед сном.
  Горничная принесла латте, ликер и пирожные с миндальным кремом, и мы прервались. Отряхивая с расшитого цветами жилета крошки от пирожных, синьор одобрительно причмокнул:
  - Кухарка у вас хорошая. Вообще, вы становитесь совсем венецианкой. Дом, подруги, прислуга, кухарка... Да и внешне тоже... У местных женщин, знаете, есть что-то особенное во взгляде, чего не найти у римлянок или уроженок Медиоланума. Не могу объяснить, но есть.
  - И?
  - И вы тоже теперь смотрите на мир глазами истинной венецианки, - он улыбнулся. - Не могу вам передать, как меня это радует!
  Хм. Надо будет посмотреть в зеркало попристальнее...
  - Синьор Лаварди, еще несколько вопросов! - сказала я решительно. - Что произошло с Винченцо Лоредано?
  Мужчина тяжело вздохнул.
  - Каким приливом к вашему крыльцу принесло эту пену?
  - Синьор Лаварди! Уже принесло, ничего не поделаешь.
  - Ну, хорошо...
  Его рассказ мало чем отличался от уже известной мне версии, хотя и был расцвечен дополнительными подробностями. Не меняя выражения лица, я вновь активировала записывающий амулет. Надо будет вечером все прослушать еще раз и составить сводную таблицу, что мне известно, и о чем еще надо узнать...
  Проводив синьора Лаварди, я взглянула на часы и поняла, что не успеваю на чердак. Кажется, не успею и пообедать, иначе рискую опоздать на вокзал, к поезду, который привезет Ди Майо и его супругу. Однако моя попытка вернуться в кабинет была неожиданно пресечена экономкой, худощавая фигура которой ухитрилась перегородить дверь.
  - Синьора, вам нужно нормально питаться! Не на кофе с плюшками жить, а съесть хотя бы пасту и салат!
  Я посмотрела на Руди, который грамотно блокировал двери в спальню, рассмеялась и сказала:
  - Хорошо, спасибо! Только очень быстро, мне нужно встретить друзей на вокзале.
  - Синьора, поезд из Медиоланума сегодня опаздывает на тридцать две минуты, - с великолепным презрением ответила суровая дама. - Вы успеете даже съесть мороженое!
  
  Отодвинув вазочку из-под мороженого, я посмотрела на вошедшую женщину в белом фартуке - довольно полную, с румяными щеками и седеющими черными волосами.
  - Синьора, позвольте представить вам Джузеппину Бассо, вашу кухарку, - сообщила домоправительница.
  - Я рада видеть вас, Джузеппина. Мне очень нравится ваша готовка, спасибо! Вы хотели что-то спросить?
  - Да, синьора, - кухарка сделала шаг вперед и даже изобразила что-то вроде реверанса. - Я вот что сказать хотела... Вы ведь будете всякие приемы устраивать, вечеринки?
  - Ну, да... наверное... Вы хотите сказать, что это для вас будет затруднительно, готовить для большого количества гостей?
  - Нет-нет, что вы! Надо будет, я и помощников найду, это все просто. Я про другое. Вы ведь сами-то из Нового света, так? Вот я и подумала, наверное, мне бы надо было научиться готовить какие-то тамошние блюда? Может быть, вы можете сказать мне хоть названия, я бы уж рецепты-то разыскала...
  - Хм, это интересная мысль... - я потерла подбородок, задумавшись. - Дайте мне пару дней, Джузеппина, я постараюсь что-то придумать. Хорошо?
  - Да, синьора! спасибо! - и женщина исчезла за внутренней дверью.
  - Синьора Пальдини, - я повернулась к домоправительнице. - Что это было? Пожалуйста, присядьте, и расскажите мне.
  Дама умостилась на кончике стула, сложила руки на коленях и подняла на меня взгляд.
  - Любой прислуге лестно работать в доме, где ее ценят, - сказала она тихо. - А еще - это не декларируется, но существует - каждый дом в городе старается иметь какие-то особенности. У кого-то в гондольерах служит чемпион гонок; кто-то коллекционирует картины и пускает публику на выставки; у семейств совсем уж бездарных слуги гордятся тем, что хозяин способен один выпить ящик вина или выбросить половину фамильного состояния на скачках. Джузеппина придумала неплохой вариант - кухня Нового света необычна для Венеции, и ваши гости будут о ней рассказывать.
  - Соответственно, ваши акции поднимутся на несколько пунктов, - продолжила я. - Ну что же, я ничего не имею против. Как я уже сказала, попробую что-то найти. Спасибо, синьора Пальдини, мне нужно ехать.
  В гардеробной я надела поверх бело-синего свитера кожаную куртку, сунула в карман перчатки и посмотрелась в зеркало. Неплохо, но все же платье цвета лаванды шло мне куда больше!
  
  Уже далеко заполночь я проводила до гостевой спальни Родерико и Джулию, пожелала им спокойного сна и вернулась в своей кабинет, чтобы посмотреть почту. Вот тоже странное дело: в течение тех пяти дней, пока я плыла от Бостона до Кале, трех дней полета дирижаблем от Кале до Венеции, все время, что я жила здесь, а это две недели - все эти дни я не проверяла свою электронную почту, будто ее и нет вовсе. И вот теперь поздней ночью я крадусь в свой собственный кабинет, чтобы... что? Буду честной хотя бы перед собой: чтобы посмотреть, что же ответила мне Альма Хендерсон. И ответила ли вообще.
  По закону подлости, первым мне на глаза попалось письмо от матери. В принципе, можно и не читать - я неплохо изучила набор презрительных определений, которыми она могла бы меня осыпать. Но, если я струшу и не открою письма, в Бостон не уйдет сообщение о его прочтении. И миссис Ван Дер Валлен сразу поймет, что ее дочь струсила. Поэтому я вздохнула и нажала на значок "открыть".
  Прочтя короткие шесть строчек, я с трудом подавила желание протереть глаза: моя почтеннейшая матушка мягко (мягко!) укоряла меня за то, что я так долго не давала о себе знать, всячески одобряла мои приобретения (включая Ка"Виченте) и ни словом не упоминала проданную собственность. Меня слегка журили и просили оставаться на связи...
  Очень интересно. Надо бы попросить кого-то из коллег-психологов проверить, не настигла ли почтенную даму какая-нибудь потеря памяти или иной Альцгеймер.
  Ладно, а что мне пишет Альма?
  Моя секретарша была деловитой, как такса. Она уже выполнила все распоряжения в части связи с солиситором, переговорила с тремя кандидатами на должность управляющего клиникой, и две анкеты дожидаются моего внимания в приложении. Сама же мисс Хендерсон послезавтра отплывает рейсом "Аквитанской волчицы", и через пять дней рассчитывает связаться со мной из Кале.
  Снилась мне такая чушь, что я несколько раз просыпалась от собственных вскриков. Наконец, в какой-то момент, когда за окном уже начало чуточку сереть, матрас рядом со мной прогнулся, и меня боднули в локоть, сказав "Мррррр".
  - Руди, - пробормотала я, подтащила кота к себе поближе и уснула без сновидений.
  
  Родерико отложил в сторону историю болезни и посмотрел на Пьетро Контарини.
  - Этот документ страдает прискорбной неполнотой, - сказал он невыразительно. - Мне хотелось бы поговорить с... эээ... доктором Венсаном, который предпринял эту попытку операции.
  - К сожалению, - Контарини развел руками, - доктор Венсан погиб вскоре после этого.
  - Каким образом?
  - Он был в отпуске, в горах. Как мне сказали, лыжа наткнулась на камень, и он чрезвычайно неудачно упал, головой о камень. Шлем раскололся, ну, и...
  - Понятно. - Ди Майо помолчал, потом задал вопрос, - Насколько мне известно, была еще одна попытка, но я не вижу этих записей.
  - У нас их нет, - Пьетро вздохнул. - Та операция проводилась... без контроля Клана. Карло сам нашел врача, но тот тоже не справился.
  - Что нам о нем известно?
  - Практически ничего. Он был лишен лицензии по решению Гильдии медиков, работал на Ночную гильдию. Карло его посоветовали его приятели... - Тут Контарини брезгливо поморщился. - Как нам удалось узнать, пару месяцев назад его убили в драке.
  - Прелестно, - Родерико откинулся в кресле и посмотрел на меня. - Нора, во что ты меня втянула? Два врача, пытавшихся снять посмертное проклятие с испорченного мальчишки, довольно быстро погибли. Ты хочешь стать третьей?
  - Не хочу, - я покачала головой. - Но проклятие можно попытаться снять.
  - Как? - Пьетро вскочил и снова сел, обхватив руками голову. - Неужели вы думаете, что маги нашего клана не пытались этого сделать?
  Я пожала плечами.
  - Возможно, у них не было в руках вот этой информации?
  Достав из кармана кристалл памяти, я вложила его в коммуникатор, подождала, пока развернется в воздухе виртуальный лист из "Ежегодника магической Академии Лютеции" и развернула текст к Пьетро. Быстро пробежав его глазами, тот довольно спокойно спросил:
  - А кто автор?
  - Профессор Редфилд. Она, вообще-то, боевик, но, насколько мне известно, интересуется смежными дисциплинами. Так вот, она занималась, во-первых, природой проклятий, и, во-вторых, вопросом вызова, существования и развеивания посмертных сущностей. Что прямиком выводит нас на некоторые неучтенные возможности.
  - Вот же тьма! - Ди Майо ладонью стукнул себя по коленке и, сморщившись, зашипел от боли. - Как ты это нашла? Я материалы по специальности читать не успеваю!
  - Ну, просто я знала, что мы имеем дело с проклятием, и начала искать способы борьбы... скажем так, предоперационные.
  - То есть, вы считаете, что операция будет нужна? - спросил Пьетро, ловивший каждое слово.
  - Безусловно. Маска сама не отвалится, - ответил Родерико. - Что же, тогда так: я смогу приехать снова через три недели, в первую неделю марта. Потом уеду на конференцию, потом у меня три месяца курсов в Иудее... в общем, начало марта. Сможете до этих пор справиться с первым этапом - я ваш, нет...
  - Ну, понятно, - подхватила я. - И, кстати, Пьетро, еще один вопрос: а что стало с девушкой?
  - С девушкой? - он был несколько озадачен. - Понятия не имею. Это важно?
  - Молодой человек был наказан братом девушки за то, как он с ней обошелся, - ответила я максимально серьезно. - Плохо обошелся, как я понимаю, так ведь? Если мы будем пытаться снять проклятие, то первое, что нужно сделать - это устранить его причину. Разве нет?
  Тяжко вздохнув, граф Контарини махнул рукой.
  
  Я проводила Родерико и Джулию к поезду, помогла им запихать в вагон бесчисленные коробки и пакеты с покупками, помахала рукой и задумалась, чем заняться. Клан Контарини молчал, даже Франческа не появлялась - хотя, может быть, приходит в себя после карнавала? Или у детей каникулы? Впрочем, компании мне не хотелось. Гондола довезла меня до площади Сан Марко, и я отпустила Массимо. До дому дойду пешком. Вот кстати, приколю-ка я значок с маской, раз уж синьор Лаварди мне его прислал. Буду венецианкой, которая не хочет, чтобы ее видели.
  С утра было солнечно, я села за столик у кафе "Квадри" и заказала латте и их знаменитый шербет. Вчерашняя высокая вода ушла, рабочие на площади убирали мостки, распугивая голубей, мальчишки носились вокруг флагштоков. Солнце светило мне в лицо, и я лениво жмурилась, не хотелось лезть в карман за темными очками.
  Вот еще пару минут посижу, съем последнюю ложечку растаявшего шербета и пойду - по Calle dei Fabbri до театра Гольдони, где всегда толпятся перекупщики театральных билетов, и дальше, к Riva Carbon, вправо мимо Ка"Бембо, а там уже совсем рукой подать и до входа в Ка"Виченте. Сегодня меня ждет загадочный чердак!
  Рядом царапнула железом по камню ножка стула, и я приоткрыла правый глаз: за мой столик садилась старуха. Нет, вот правда: женщина может быть очень и очень немолодой, но старухой ее не назовешь, а тут... Неопрятно скрученные в пучочек седые волосы, опущенные углы губ, какая-то вытянутая на локтях коричневая кофта...
  - Угости бабушку чашечкой кофе, - проскрипела женщина. - Слышь, красотка?
  Я открыла второй глаз и посмотрела на нее, потом поинтересовалась:
  - Назови мне хоть одну причину, почему я должна это сделать?
  - Прокляну, не боишься?
  С минуту я глядела на нее, потом расхохоталась. Я, можно сказать, по локоть копаюсь в чужих проклятиях, а мне тут угрожают своим собственным! И кто? У нее ж нет ни капли силы, это-то я вижу!
  - Не боюсь, - ответила я, отсмеявшись. - Вот что, я оставлю официанту деньги на caffè sospeso, "подвешенную" чашку кофе, каждый день в течение недели, а уж будет она доставаться тебе или другому - не мое дело. Ciao!
  Ворча, старуха ушла, а я подозвала официанта и расплатилась.
  Calle dei Fabbri показалась мне сегодня какой-то темной: то ли от площади через арку дул холодный ветер, то ли солнце сюда не заглядывало. Я шла быстро, сунув руки в карманы кожаной куртки и прикрывая подбородок шарфом, и не увидела, откуда вынырнул мальчишка... нет, постарше, пожалуй, уже почти парень, лет семнадцати. Он пошел со мной рядом, заглядывая в лицо:
  - Синьора, может быть, желает чего-нибудь? Гида? Сопровождающего? Порекомендовать хороший ресторан? Или, может быть, дом радости?
  Я молча покачала головой, но парень не унимался.
  - Может быть, синьору интересует курильня?
  - Синьора не интересуется ничем таким, - я остановилась; в узкой улице нас все время толкали, но парень меня раздражал и немного пугал. - Ты что, плохо видишь?
  Я постучала пальцем по значку, приколотому к воротнику куртки слева.
  - Простите, ошибся! - не говоря более ни слова, парень сделал пируэт, который бы подошел Арлекину, и растворился в толпе. Покачал головой, я пошла дальше, стараясь держаться в хвосте группы туристов, судя по акценту - моих соотечественников из Нового света.
  Эти встречи испортили мне настроение. Надо было добираться до дому на гондоле. А с другой стороны - как-то я за прошедшие пару недель совсем отвыкла от городской жизни, проводя все время в своем доме, на каких-то вечеринках или с Франческой и другими знакомыми... "Ну, что, окунулась в гущу жизни?" - спросила я сама у себя.
  После обеда ужасно хотелось подремать: поезд на Медиоланум уходил в восемь, и встать нам всем пришлось рано. Белое вино, которое моя прекрасная Джузеппина подала к замечательной рыбе, приготовленной аcquapazza, расслабило напряженные мышцы и смыло неприятный осадок от неудачной прогулки. Я посмотрела в сторону двери в спальню, вздохнула и решительно встала. Сейчас хочется подремать, потом придет Франческа и пригласит куда-нибудь, так я никогда не доберусь до чердака!
  
  Днем чердак выглядел совсем не так, как ночью. Вроде бы и места стало больше. Что-то вынесли? Вот точно помню, что справа возле двери стоял массивный комод темного дерева, а сегодня на этом месте пусто. Интересно, надо будет попытать домоправительницу...
  Ладно, сейчас меня более всего интересует портрет герцогини дель Джованьоло. Надо разглядеть все повнимательнее при дневном свете, благо, он щедро льется через наклонные слуховые окна.
  Портрет стоял на месте, все так же закрытый белой тканью. Я аккуратно сняла ее, сложила и бросила на подвернувшийся рядом сундук, потом повернулась к картине... и замерла. Фигура женщины, написанной красками на холсте, изменила позу!
  Ну, да, точно; в прошлый раз она стояла боком к зрителю, и правая рука прикасалась к маске gatto, а в левой что-то было, не то веер, не то маленький букетик. Неважно, что именно, потому, что сейчас все изменилось: герцогиня повернулась к нам лицом, маска была снята и отброшена на пол. Левой рукой Лаура выдвигала ящик того самого туалетного столика розового дерева, за которым только сегодня утром я подкрашивала ресницы, а в правой держала несколько писем и будто протягивала их мне.
  - Вот это да, - пробормотала я и попятилась; под ноги подвернулся сундук, и я села на него с размаху, так что что-то загудело. - Откуда ты это взяла?
  Лаура Виченте дель Джованьоло не ответила на мой вопрос, хотя мне и показалось, что тщательно выписанные розовые губы усмехаются довольно-таки ехидно.
  - Так, стоп. В прошлый раз я смотрела на подпись и на оборотную сторону картины. Поглядим еще раз! - подбодрила я себя, встала с сундука и шагнула вперед. Не буду врать, шаг этот дался мне с некоторым трудом.
  Подпись на холсте, сколько я могла судить, была той же самой, то есть, неразборчивой закорючкой с тремя разлетающимися хвостами. Оборотная сторона вроде бы не изменилась тоже. Я вновь обошла вокруг портрета и стала разглядывать лицо герцогини, почти уткнувшись в него носом. Конечно, я не специалист в живописи, но, на мой взгляд, никто картину не дописывал: краски, мазки, полутона, все соответствовало, все было гармонично. Да и кракелюры, разбегающиеся по поверхности высохшей краски, вроде бы невозможно подделать?
  Приходилось признать: поза герцогини изменилась, и произошло это загадочным образом внутри картины, внутри тонкого слоя масляной краски, наложенной на холст в феврале 1788 года. Триста девяносто шесть лет назад.
  Так. Значит, сейчас я закрою чердак, на всякий случай повешу несколько запирающих заклинаний, пойду к себе в кабинет... Нет, в первую очередь я пойду в будуар и обследую этот проклятый туалетный столик!
  
  В будуаре было тихо. Я почти ожидала, что на пуфике или еще где-нибудь увижу рваное ухо и вздрагивающий рыжий хвост, но Руди был, по-видимому, занят своими делами. Подойдя к туалетному столику, я погладила его крышку, мне очень нравился этот рисунок, выложенные разноцветным перламутром фигурки китайцев.
  Вот странно, когда моя приятельница в Бостоне обставила гостиную в своем загородном доме мебелью в стиле шинуазри, мне это показалось грубоватым и даже довольно вульгарным. А здесь, в Венеции, кажутся такими милыми эти комичные разноцветные фигурки на коричнево-лиловой поверхности палисандра, или пышные пионы и золотые карпы на черном лаке в кабинете...
  Ладно, не буду отвлекаться. Я решительно выдвинула средний ящик, тот, которого касалась на портрете герцогиня Лаура. Конечно, он был пуст. Это и неудивительно, я ведь осматривала все ящики и ящички туалетного столика, когда переехала в Ка"Виченте, а нынче вся моя косметика помещалась в левом, самом маленьком отделении.
  Столик должен быть современником Лауры, ну, или несколько старше. Вряд ли старше намного, тогда антикварная мебель не ценилась, и в будуаре светской дамы, тем более - герцогини, должно было стоять все только самое новое. Насколько я помню, такой предмет мебели обязан был иметь некий тайник, вопрос только, как его найти. Итак, первое, что приходит в голову - двойное дно в одном из ящиков...
  С первого взгляда никаких признаков двойного дна я не находила, хотя, кажется, простучала все и потянула за все возможные пимпочки. Достав средний ящик почти до конца - интересно, кстати, а почему это он не выдвигается полностью? - я внимательно осмотрела его стенки, и нашла, наконец, подозрительное место. На правой стенке, почти в углу, была дырочка, будто бы проеденная жучком. Скромный какой жучок, откусил чуть-чуть, поблагодарил и ушел... Я вытащила из волос шпильку и осторожно потыкала в этот жучий след. Есть! раздался щелчок, но дно ящика не отошло, вместо этого отскочила дальняя стенка. Вот почему ящик не выдвигался до конца: чтобы скрыть тайник!
  В тайнике лежала небольшая коробочка из синего сафьяна. Я достала ее и с понятным волнением откинула крохотный золотой крючок. Внутри лежала брошь - веточка красной смородины с двумя золотыми листьями и рубиновыми ягодами. Влетевший в окно солнечный луч вспыхнул в ягодах так ярко, что я зажмурилась. Интересно, а можно ли найти сейчас где-то в Венеции красную смородину? Ужасно вдруг захотелось...
  Открыв глаза, я еще раз посмотрела на свою находку. Пожалуй, я ее сегодня уже видела. Именно она лежала на туалетном столике Лауры. Получается, я на верном пути!
  Интересно, почему герцогиня дель Джованьоло спрятала эту брошь в тайник и так в нем и оставила?
  Ну, хорошо, один тайник обнаружился, значит, может быть и другой. Я задвинула ящик и открыла левую дверцу. Здесь у нас есть полка, на которой стоят мои баночки и флаконы, и небольшой ящичек сверху. Это все. После долгого осмотра здесь я не обнаружила никаких загадочных отверстий или чего-то еще несоответствующего. Будем считать, что это отделение свободно от подозрений?
  Проверив правое отделение, я тоже ничего не обнаружила. Подергала за все резные детали. Понажимала на крышки обоих отделений, своими загнутыми краями имитирующие крышу пагоды. Поковыряла петли. Ничего.
  Но брошь ведь была, вот она, лежит на столе! Значит, надо продолжать поиски.
  В конце концов, я все-таки нашла второй тайник. Боковая плашка возле центрального ящика, переходящая в изящную изогнутую ножку, слева состояла из двух кусков дерева, а справа явно была цельной. После нажатия на верхний уголок этой плашки, точно на маленькую перламутровую птичку, открылось потайное отделение. И в нем лежали три письма.
  Разумеется, письма были написаны на латыни. Благодарение светлым богам и лично Гигее, я, медик, этот язык знаю неплохо. Конечно, медицинская лексика отличается от повседневной, но понять что написано, я могу.
  Старомодным почерком, коричневыми чернилами на слегка пожелтевшей и ломкой бумаге были написаны приветы и поздравления от некоего Ансельмо Виченте сестре Лауре. Ага, видимо, это брат нашей герцогини.
  Поздравления со свадьбой, всякие пожелания, приветы от родных... В первом письме не было ничего такого, ради чего стоило бы беспокоиться давно покойной аристократке. Второе письмо, датированное 1793 годом, отличалось от первого сильно, и весьма: прошло пять лет после свадьбы, теперь брат рекомендовал Лауре немедленно разъехаться с мужем и обратиться в Совет судей за разводом, приводя в качестве причины его жестокость и явное безумие.
  Прочитав третье письмо, я поняла, почему они были спрятаны. И еще порадовалась, что не успела никому рассказать ни об изменившемся портрете, ни о поисках, ни о находках. Третье письмо было написано практически сразу же после второго, через три дня, и было в нем вот что:
   "Дорогая сестра, я буду краток. Дуэль освободила тебя от жестокого тирана, но я должен бежать: у Джованьоло много сторонников, и я окажусь в одной из камер Пьомби, не успев моргнуть глазом. К сожалению, я не успеваю забрать те дневники, о которых говорил тебе. Если тебе понадобится оружие против Клаудио Лоредано или его семьи, помни: никто из родственников убийцы не может занять выборную должность или войти в Совет. Это уничтожит Лоредано. Ты найдешь записи в моей конторе в порту, в кабинете. Нажми на плитку под левым настенным светильником. Прощай. Твой Ансельмо"
   Вот так.
   Получается, бесследно пропавший Винченцо Лоредано не имел права становиться дожем...
  Я посмотрела на часы: почти час дня. Еще немного, и церемонная синьора Пальдини пригласит меня к ланчу. Эти письма никому нельзя показывать: такие секреты очень быстро убивают своих владельцев, а у меня несколько другие планы. Положив все три письма на столик, я сделала снимок на коммуникатор и вновь убрала их в тайник. В конце концов, три листка бумаги пролежали в секретном отделении столика без малого четыреста лет, полежат и еще. Полюбовавшись еще раз на брошку - смородину, я вернула ее в коробочку и убрала в сейф, туда же, где лежат изумруды Хэмилтонов и браслет рубинового стекла, так хорошо определяющий яды. Вот кстати: пожалуй, в ближайшее время мне лучше с этим браслетом не расставаться.
  Я надела его на руку и почувствовала себя как-то спокойнее, даже не знаю, почему.
  К ланчу приехала Франческа вместе с Чинцией, своей кузиной, двадцатилетней дочерью уже знакомого мне Пьетро; девушка была, к счастью, мало похожа на отца, потому что тяжелая челюсть и резкие скулы вкупе с длинным носом мало идут юным леди. Дамы отправлялись на вернисаж модного живописца и звали меня с собой. Подумав, я согласилась, но поставила условием, что кофе мы выпьем у меня. И, как оказалось, не зря: вместе с кофе, печеньем и взбитыми сливками горничная принесла несколько писем, в том числе - два приглашения. Я просмотрела оба и без слов протянула Франческе.
  - Ну, прием в Ка"Торнабуони по случаю дня рождения главы клана пропускать нельзя, это понятно, - сказала она, читая второе приглашение. - А вот прием у Донато Брагадина... Тут надо все взвесить.
  - Поясни? - попросила я.
  - Ну, с одной стороны, Донато - один из нобилей, довольно сильный маг, представитель когда-то весьма уважаемой семьи. На последних выборах дожа, тридцать лет назад, он даже был соперником Винченцо Лоредано. Проиграл, правда.
  - Это понятно, - кивнула я. - А с другой?
  - А с другой - он просто подонок, - неожиданно резко ответила Чинция, нежный цветочек. - Я бы даже в воду не плюнула, если б он тонул.
  - То есть, на прием не ходить? - настаивала я.
  - Не ходи, - сказала Чинция. - Пусть он к Темному провалится вместе со своими приемами. Он же рассчитывает, что ты про него ничего не знаешь, и придешь. А на его приемах давно уже никто не бывает, кроме уж самой распоследней шушеры.
  - Вот интересно, - повернулась к ней Франческа, - а откуда ты это знаешь, дорогая моя девица на выданье?
  - Ой, да брось, Фран! Я ж не в монастырь заточена. Сесилия рассказывала... всякое. И, кстати, категорически не советовала даже близко подходить к Ка"Брагадин. Так что от этого знакомства тоже есть польза!
  - Ладно, посмотрим еще, что скажет Пьетро о твоих подругах... - сердито ответила Франческа.
  Пока дамы препирались, я думала. Донато Брагадин был соперником Лоредано на выборах дожа. Да, это было тридцать лет назад, но что эти годы для мага, живущего несколько сот лет? Может ли быть, что Брагадин как-то связан с исчезновением дожа?
  И почему, тьма вас возьми, меня все время будто подталкивают к этой загадке?
  - Ну, хорошо, - прервала я спор Чинции с тетушкой. - Я поняла, что одно приглашение отправляется в корзину, а второе я принимаю. Что положено надевать на такое мероприятие?
  На вернисаж мы не пошли, о чем я нимало не пожалела: современное искусство не кажется мне интересным. Вместо осмотра "инсталляций из современных материалов", как было написано в проспекте выставки, дамы занялись инспекцией моего гардероба. Через час, вытащив все платья и заставив меня половину перемерить, они единодушно пришли к выводу, что ничто не годится для столь значимого приема, и нужно срочно заказывать что-то новое.
  Тут уже уперлась я.
  - Вот это платье от Баленсиага сшито перед моим отъездом из Бостона! - Я вытащила вешалку с обманчиво простым платьем цвета топленого молока. - И если вы скажете, что Флавиа сошьет лучше, я пойду и съем сырую рыбу!
  - Ну, вообще-то это платье может и подойти... - с сомнением изрекла моя подруга.
  Ее племянница с жаром возразила:
  - Нет, ты не права, Фран! Платье в самый раз для большого приема, просто нужно продумать, с чем его надеть. - Сюда нужны золотистые топазы, - прищурившись, изрекла Франческа. - И какая-то яркая нотка, совсем небольшая. Найдешь, Нора?
  - Поищу, - кивнула я, уже зная, что в качестве "яркой нотки" мне послужит найденная смородиновая брошь. Конечно, если не станет возражать герцогиня...
  
  Дамы отправились по домам уже после ужина, проведя у меня почти весь день, а я пошла в кабинет и открыла почту. Раз уж пообещала Джузеппине рецепты из Нового света, надо исполнять. Поковырявшись в Сети, я не нашла на эту тему ничего хотя бы сносного, и тут меня посетила разумная мысль.
  Вообще, что-то очень уж часто стали ко мне наведываться мудрые мысли. Интересно, это нужно считать признаком старости или просто венецианский воздух так благотворно действует?
  Да, так вот, разумная мысль, пришедшая ко мне, была такова: матушка вот уже двадцать лет пеняет мне, что я все время и силы отдаю работе и не занимаюсь домом. Отлично! Я решила заняться домом! Вот пусть и найдет мне десяток-другой прописей по каким-нибудь необыкновенным блюдам нашей страны. Я знаю свою матушку: если ей обозначить цель, то все, не отошедшие в сторону с ее пути, будут просто растоптаны...
  Уже в постели, почти засыпая, я подумала, что теперь мне не придется придумывать предлог для того, чтобы встретиться с Джан-Баттистой; ведь на празднике в честь дня рождения отца он уж точно будет? Значит, так и так через два дня мы встретимся...
  
  Наутро появился Пьетро Контарини, вначале обозначившись звонком по коммуникатору, а потом и лично. Был он не в лучшем настроении, о причинах чего сразу же и рассказал мне. Едва синьора Пальдини принесла кофе и закрыла за собой двери кабинета.
  - Я нашел девицу, - выпалил мой гость. - Всех на ноги поднял. Но нашел.
  - Ну, так это же хорошо?
  - Да если бы! - воскликнул он с досадой. - Она в монастыре авеллинок, куда не допускают посторонних ни под каким предлогом.
  - Хм... А если отправить письмо?
  - Им запрещены любые контакты с внешним миром. Нора, простите меня, но у вас есть что-нибудь... покрепче, чем кофе?
  - Конечно! Келимас подойдет? Помнится, эту бутылку мы с вами начинали вместе... - если Пьетро Контарини хочет успокоить нервы спиртным еще до полудня, то кто я такая, чтобы ему мешать?
  Я достала из бара и разлила по двум пузатым бокалам ароматный напиток; не могу же я не составить гостю компанию. Пьетро отпил большой глоток, зажмурился, глотнул еще, и вот теперь перевел дух.
   - Дивный напиток! Ваши пациенты умеют быть благодарными, Нора, - сказал он, отставляя бокал. - Так вот, монастырь святой Авеллии находится в горах, километрах в сорока от деревни Фоллоне. Они живут почти исключительно плодами своего труда - огород, виноградник, пасека. Не употребляют мяса. Раз в месяц им привозят рыбу, муку, соль, в общем, то, что не вырастишь на территории монастыря; при этом все привезенное кладут в специальный ящик, выставленный за ворота. Дежурная послушница палкой с крюком протаскивает этот ящик, кладет в него деньги и выталкивает прочь. Как мне сказали, после этого ей положена суровая епитимья, неделя на хлебе и воде и ежечасные молитвы.
  - С ума сойти! - я была искренне потрясена. - Неужели кто-то добровольно идет на такие... жуткие условия? Все-таки почитатели Единого, как мне кажется, чересчур суровы в своей вере...
  - Да, идут, и именно добровольно... Еще каких-то пятьдесят лет назад в этом монастыре было более двух сотен монахинь и послушниц. Сейчас осталось пятьдесят шесть.
  - Пьетро, я мало знаю о монастырских правилах... Есть же кто-то, кому должна подчиняться настоятельница монастыря?
  - В принципе - да, есть. Архиепископ Венеции, Фриули и Альто-Адидже, монсеньор Паоло Гвискари, - мне показалось, или, называя имя, Пьетро скрипнул зубами?
  - Как-то не услышала я в вашем голосе благоговения...
  - Гвискари были противниками семьи Контарини еще тысячу лет назад. И с тех пор ничего не изменилось.
  - Н-да, это может стать проблемой... Кажется, по правилам церкви Единого, любой, уходящий от мира, должен отказаться и от своих семейных связей? - я задумчиво подлила в бокалы келимаса.
  - Должен, конечно. Только вот в реальности это редко случается. И уж точно Паоло Гвискари о своей семье не забыл.
  - Понятно, - я встала и прошлась по кабинету, посмотрела в окно.
  Мне ведь нет дела до вражды двух семейств нобилей. По большому счету, и до судьбы испорченного мальчишки Карло Контарини мне нет дела, и до юной женщины, запертой в холодных стенах монастыря - навсегда, навечно... Повернувшись к Пьетро, я решительно сказала:
  - Вот что... Медики стоят над религиями, семьями и пристрастиями. Узнайте, кто лечащий врач Гвискари, и я попробую найти козу, на которой к нему можно подъехать.
  
  Проводив гостя, я решила прогуляться и посмотреть, где же были конторы мореходов и купцов четыреста лет назад? Я знаю, что дож Джованни Контарини, предшественник Лоредано, примерно лет сто пятьдесят назад построил новый торговый порт, названный пышно Воротами Венеции. Сюда и перенесли причалы, якорные стоянки, ремонтные доки, склады и прочее, без чего не может жить один из самых крупных объектов морской торговли в Старом свете. Понятно, что туда же переехали и конторы торговцев.
  Для территории нового порта был насыпан отдельный остров западнее Санта Кроче. Тут с названием не заморачивались, и новый порт размещался на Isola Nuova, Новом Острове.
  По акватории нового порта мы проплывали, когда мне показывали город с воды, и где это, я помню. А вот где был старый порт?
  - Синьора Пальдини? - позвала я негромко, спускаясь вниз.
  Из кухни выглянула Джузеппини.
  - Простите, синьора, она вышла. В храм пошла, с дочкой у нее совсем плохо, вот и решила помолиться Великой Матери...
  - Я не знала... а что случилось с ее дочерью?
  - Да не говорила она, но вроде бы роды были неудачные. Ребеночек сразу умер, а у дочки вот горячка родовая, и никто помочь не может.
  - Я вас поняла. Спасибо, Джузеппина. Пожалуйста, когда синьора Пальдини вернется, пусть зайдет ко мне в кабинет, - я пошла к лестнице, потом приостановилась и вернулась на кухню. - Джузеппина, вы ведь отсюда родом, из Серениссимы?
  - Да, синьора.
  - Скажите мне, где был старый порт?
  - Так за Кастелло, на Rimembranze! Там почти ничего и не осталось сейчас... хотели парк сделать, потом выставки какие-то, но так и не сделали.
  - Спасибо, я поняла. Так я жду синьору Пальдини!
  
  Вернувшись в кабинет, я открыла карту Венеции и нашла остров Rimembranze. Вроде бы добраться просто, думаю, на гондоле это займет минут пятнадцать-двадцать. Но я не уверена, что хочу показывать кому-то свой интерес к этому месту. А с другой стороны, Массимо ни разу не показал какой-либо заинтересованности в том, куда я иду и зачем. Он доставлял меня до нужной точки, надвигал шляпу на глаза, закутывался в плащ и спал.
  Нет, пешком туда не дойти - от дома до Сан Марко мне минут двадцать ходу, и потом еще пара миль по набережным... Да там посмотреть, где что, да еще обратно. Не годится.
  - Войдите! - откликнулась я на стук в дверь кабинета.
  - Синьора, вы просили зайти? - в дверях появилась домоправительница, невозмутимая, как всегда.
  - Да, зайдите и присядьте, пожалуйста.
  - Я постою, если можно, - она сложила руки под белоснежным фартуком.
  - Синьора Пальдини, расскажите мне, что случилось с вашей дочерью?
  Каменное лицо дрогнуло. Я слушала и в очередной раз возмущалась, про себя, естественно, как можно быть настолько зашоренной? "Раз так все случилось, значит, на то воля Великой Матери, никто не смеет идти против нее".
  - Где она лежит? - прервала я рассказ домоправительницы о сегодняшней молитве.
  - Дома, синьора, в госпиталь ее не взяли, сказали, бесполезно.
  Вот теперь она промокнула глаза фартуком и снова застыла неподвижно. Я взяла в руки коммуникатор.
  - Пьетро? Да, я понимаю, что вы еще ничего не выяснили. У меня другой вопрос. Вы знаете того коновала, который руководит городским госпиталем... эээ
  - Госпиталем Заниполо? Ну, конечно. У вас что-то случилось?
  - Да, - знаком руки я остановила синьору Пальдини, попытавшуюся броситься на колени. - У моей домоправительницы очень плоха дочь. Послеродовые осложнения. Так называемый врач из госпиталя Заниполо отказал в госпитализации на прекрасном основании, что это, якобы, бесполезно.
  - Нора, я немедленно отправлю к ней санитарный катер, говорите адрес! - голос Пьетро звучал и в самом деле встревожено.
  - Да уж, пожалуйста. И предупредите их главврача, что, если женщине не помогут, я лично положу все свои силы на то, чтобы его выкинуть из профессии. Пусть улицы подметать идет!
  Я отдала синьоре Пальдини коммуникатор, чтобы она продиктовала адрес, а сама села в кресло и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Да тьма вас побери, даже для отказа от пластической операции нужны объективные показания! Нет, я лопну, но этот мерзавец, посмевший произнести слово "бесполезно", точно даже в морг санитаром не устроится. Я прослежу.
  Домоправительница вернула мне коммуникатор и спросила, перебирая пальцами оборки фартука.
  - Я... могу идти, синьора?
  - Вы можете бежать! К дочери, синьора Пальдини, бегите к дочери, и не возвращайтесь, пока кризис не минует. Думаю, мы с Джузеппиной и девочками управимся как-нибудь...
  
   Отправив экономку на гондоле, просто для скорости, я еще некоторое время пыхтела, словно перегретый чайник, пока меня не привел в относительное равновесие обед - ризотто с мидиями и телячьи рулетики с кремонской горчицей. На свое счастье, дотторе Травески, главный врач госпиталя Заниполо, позвонил мне именно в тот момент, когда я допила последний глоток кофе.
  Представившись, он заговорил так быстро, да еще и перескакивая со всеобщего на латинский, что я не могла понять и половины сказанного. Наконец, у меня зазвенело в правом ухе. Я переложила коммуникатор к левому и сказала:
  - Стоп, синьор Травески!
  - Ээээ... дотторе Травески, простите, синьора, - посмел он меня поправить.
  - Ну, если на то пошло, то будьте любезны обращаться ко мне профессор Хэмилтон-Дайер! Это понятно? - на том конце линии сопели и молчали. - Так вот, если вы хотите извиниться за вашего бывшего сотрудника, посмевшего употребить слово "бесполезно" в разговоре с матерью пациентки, даже им не виденной, то я готова выслушать оправдания. Если хотите рассказать мне о состоянии женщины, я могу вас послушать. Прочее меня не интересует.
  - Синьора профессор, у меня не хватает врачей! Он просто устал после ночной смены! Я сам работал сутки, и еще не успел посмотреть пациентку!
  - Вы меня услышали, синьор дотторе. До свидания!
  Я раздраженно отключила коммуникатор. Этот поганец нашел время и силы, чтобы добыть мой номер коммуникатора и позвонить. А на пациентку у него сил не хватило!
  Не буду ждать возвращения Массимо. Возьму водное такси и отправлюсь в старый порт сама.
  
  Остров Rimembranze, или остров Воспоминаний в переводе на всеобщий, длинным языком выдавался в воды лагуны, словно стремясь дотянуться до Лидо; на конце этого языка, словно типун, виднелась слегка осыпавшаяся башня старого маяка. Все причалы и постройки этого грандиозного некогда сооружения располагались на противоположной от лагуны стороне, с видом на Isola La Certosa.
  Катер водного такси подошел к причалу, водитель помог мне выйти и спросил, оглядываясь:
  - Вы надолго сюда, синьора?
  - Подождите меня полчаса, я думаю, мне хватит этого времени, чтобы осмотреться, - ответила я, отдавая ему оговоренные шесть с половиной дукатов.
  Пожав плечами, он устроился удобнее на своем сидении и включил погромче музыку, доносившуюся из небольшого кристалла - музыкального амулета. Я сделала шаг вперед и осмотрелась.
  Четыре длинных мола, выложенных каменными плитами, отходили от берега; причальные столбы, почерневшие от времени, все еще крепко стояли на месте. Метрах в десяти от края набережной стояло длинное двухэтажное здание, ничуть не похожее на привычный уже стиль дворцов Гранд Канала - никаких стрельчатых окон, асимметрии, колонн, ничего лишнего. Только шесть дверей, равномерно расставленных по фасаду, слегка оживляли его вид. Пожалуй, более суровый критик назвал бы это здание унылым бараком, выкрашенным в грязно-желтый цвет. Левее располагались несколько отдельных домиков поменьше, тоже не большой красоты. Куда вел проход между ними, от меня видно не было. Шагнув вперед, я оглянулась на свой белый с синей полосой катер: водитель дремал, свесив голову на грудь. Ладно, ничего страшного тут нет: пусто и заброшено, вот и все.
  Все двери в желтом бараке были одинаковыми, никаких табличек не сохранилось. Подергав за ручку одной из них, я убедилась, что заперты они на совесть. Ну, и как искать здесь бывшую контору купца Ансельмо Виченте?
  Проход между зданиями вывел меня на небольшую площадь с традиционным колодцем в центре и церковью в глубине. На доме справа сохранилась вывеска: "Trattoria Serena". Порыв ветра вдруг покачнул вывеску, проржавевшие петли заскрипели; я передернулась.
  - Синьора! - раздался голос из переулочка рядом с церковью. - Синьора, минутку!
  Оттуда показался высокий старик в длинном сером плаще и шляпе с мягкими полями, прихрамывающий и опирающийся на трость. Я подождала, пока он подойдет поближе, и поздоровалась.
  - Прошу простить, синьора, что вы здесь делаете? - спросил хромой... нет, пожалуй, стариком он не был. Лет сорок пять, судя по въевшемуся загару - бывший моряк.
  - Осматриваюсь, - честно ответила я.
  - Извините, но вообще здесь закрытая зона. Небезопасно, - серые глаза из-под нависших бровей смотрели неприветливо.
  - Ну, никаких запрещающих надписей нет, так что упрек не мне адресован.
  - Так все-таки, что вы здесь делаете?
  Видимо, на меня набрел местный сторож. Если кто-то знает, где здесь что, так это он, подумала я, и решила, что вполне могу сказать правду.
  - Я ищу дом, где в 1788 году была контора Ансельмо Виченте.
  - Зачем? - вытаращился на меня хромой. - Капитана Виченте нет на свете уже почти четыре сотни лет!
  Ага, значит, капитана, а не купца. И все-таки располагался он здесь, иначе, откуда бы этот почти призрак знал фамилию Виченте?
  - Мне принадлежит теперь Ка"Виченте, и история семьи меня заинтересовала, - пожала я плечами. - Так что, покажете мне, где он располагался?
  - Нет, - неуступчиво ответил сторож, и покрепче ухватился за трость. А трость-то у него непростая: черный лак, серебряная ручка в форме собачьей головы, какие-то значки золотятся на черном фоне.
  - Почему?
  - Не положено. Придете с разрешением от старшины Торговой палаты, тогда милости просим.
  Я отвернулась с равнодушным видом, хотя внутри все пело: здесь, здесь надо искать!
  К счастью, белый катер с синей полосой все так же покачивался возле причального столбика. Сказав таксисту отвезти меня к госпиталю, я откинулась на спинку диванчика и задумалась: кто такой старшина Торговой палаты, с чем его едят и кому он подчиняется?
  
  Продолжение от 17 июня.
  
  В госпитале, к моей радости, все было хорошо: женщину привезли, сделали срочные анализы, и рядом с ней уже был маг-медик, постепенно очищающий кровь и сумевший снизить температуру до приемлемой. Синьора Пальдини сидела возле кровати и держала дочь за руку.
  Я предупредила ее, что пока забираю Массимо вместе с лодкой, и отправилась домой, к компьютеру. Меня ждал очередной поиск в Сети: пришло сообщение от Пьетро, что личным врачом монсеньора Паоло Гвискари является доктор Руджеро Молоне из Университета Вероны. У меня нет там знакомых, но медицинский мир весьма узок. Уверена, выяснится постепенно, что кто-то из моих коллег с доктором Молоне знаком, вместе работал, а то и соавторствовал.
  Правда, может оказаться, что у них семейная вражда вот уже тыщу лет, и они не здороваются даже на заседании какого-нибудь общего комитета...
  
  Архиепископ Венеции, Фриули и Альто-Адидже, монсеньор Паоло Гвискари хохотал. Его обширное чрево, обтянутое фиолетовым шелком, колыхалось, он утирал слезы белоснежным батистовым платком и снова начинал хохотать.
  Ну, честное слово, если бы я знала, что таким успехом будет пользоваться анекдот про монашек, одна из которых увлекается логикой, а вторая математикой, я бы еще пару - тройку нашла и запомнила!
  Наконец монсеньор отхохотался и сказал:
  - Я знал, что наша встреча меня порадует, но не думал, что настолько! Итак, синьора Хемилтон-Дайер, расскажите же, зачем вам понадобился скромный пастырь?
  Ну, насчет его скромности многое можно было бы сказать, только взглянув на упомянутое уже чрево, роскошную рясу тонкого шелка, кубки из рубинового стекла с острова Мурано... Кстати, уж не родственники ли эти кубки с моим браслетом? Задумавшись, я задала этот вопрос моему собеседнику.
  - А можно взглянуть на ваш браслет?
  - Конечно! С некоторых пор я ношу его, не снимая...
  Гвискари нацепил на нос изящное пенсне в золотой оправе и внимательно осмотрел браслет. Потом снял пенсне, потер переносицу и поглядел на меня внимательно и без всякой улыбки.
  - Вы говорите, просто купили его в магазине при фабрике?
  - Да, монсиньор! Правда, он не лежал в витрине. Мастер Вельди достал его из ящика...
  - Эти вещи не так просты, как может показаться с первого взгляда, - проговорил он, поглаживая кончиками пальцев свой кубок. - И, если одна из них уже решила попасть к вам в руки, лучше и не сопротивляться.
  - Я и не сопротивлялась...
  Мы помолчали, думая каждый о своем, наконец, я нарушила тишину.
  - Монсиньор, в горах возле деревни Фоллоне есть монастырь святой Авеллии.
  - Есть, да.
  - Мне необходимо поговорить с одной из монахинь, а. может быть, и вытащить ее оттуда.
  - Однако, - Гвискари откинулся в кресле. - Вы не мелочитесь, синьора.
  - Мне не к лицу и не по летам заниматься мелочами, - улыбнулась я. - От этой девушки зависит успех операции и жизнь пациента. Со своей стороны, я готова любым доступным мне способом... эээ... возместить потери церкви. Скажем, щедрый взнос на строительство храма?
  - Вы ведь не из нашей паствы?
  - Нет, монсиньор. Моя семья исповедует веру в Пятерых.
  - Да-да. Новый свет, Бритвальд... Понимаю, - он вздохнул. - Вы выбрали монастырь с самым строгим уставом. Послушница из обители попроще не подойдет? Шучу, шучу!
  Архиепископ встал, подошел к книжному шкафу, провел пальцами по золоченым корешкам, потом выдернул книгу, раскрыл на закладке и прочел вслух:
  - Добродетели ума суть следующие: правая вера, знание, благоразумие, смирение, непрестанная в сердце память о Боге, память о смерти, чистые помыслы, удаленные от житейских и суетных вещей мира, как то: разнообразной пищи и пития, стяжаний, безполезных связей с людьми и подобнаго сему, чем оскверняется душа безмолвствующаго, - захлопнув том,он пояснил, - Это "Митерикон", послания аввы Исайи блаженной Федоре. Так вы хотите лишить послушницу всех этих чистых помыслов и возобновить ее "бесполезные связи с людьми"?
  Глаза его теперь вовсе не улыбались, а были холодны и почти суровы. Столь же сухим и холодным тоном я процитировала в ответ:
  - Владыка всяческих, человеколюбивый Бог, всегда дает человеческому роду действительные средства к познанию будущего, и, желая, чтобы каждый преуспевал, восходя к совершенству, вразумляет нас мановениями Своей благости, постоянно привлекая к добру созданного по образу Его человека. Это из наставлений преподобного Ефрема Сирина. Вы хотите лишить молодую женщину этого вот привлечения к добру, спасения ближнего?
  Гвискари расхохотался, вновь превращаясь в добродушного и веселого толстяка.
  - Синьора профессор, я восхищен! - он позвонил в колокольчик, и на пороге немедленно появился сухопары1 монах в серой рясе, подпоясанной веревкой. - Серджо, дорогой мой, свяжи меня с матерью Прокопией, и поскорее. Как зовут вашу протеже?
  - Беатриче. Ее зовут Беатриче Каталани, - ответила я.
  
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"