Аннотация: Часть 5, закончена 21 июля. Комментарии, пожалуйста, в основной файл.
Эта маска получила название Доктор Чумы (Medico della Peste). В старину одним из самых страшных бедствий для Венеции была чума, которая посещала город несколько раз и уничтожала огромное количество жизней. Маску Medico della Peste в обычное время не носили, но во время эпидемии ее надевали единственные люди, хоть как-то боровшиеся с болезнью - доктора - когда посещали пациентов. В ее длинный клювообразный нос помещали чеснок, травы и различные ароматические масла и другие вещества; считалось, что они предохраняют от заражения чумой. Поверх одежды врач носил темный длинный плащ из льняной или вощеной материи, из-за чего изрядно походил на зловещую птицу, а в руке держал специальную палку - чтобы не прикасаться к зачумленному руками.
Позднее эта разновидность маски перешла на венецианский карнавал.
Запирающие заклинания на чердачной двери снова кто-то тронул в мое отсутствие. Кота поблизости не было, поэтому осматривали их мы с Лавинией вдвоем.
- Снимай эту путаницу, - сказала она, наконец, сделав шаг назад. - Будем выходить - я тебе покажу более экономичный вариант, а то ты сюда чуть ли не треть резерва вкладываешь. Пока магическую силу не расходуешь, ничего, а вот завтра она тебе понадобится, что будешь делать?
- Договорились, - ответила я несколько нетерпеливо. - Так кто сюда пытался войти, ты можешь сказать?
- Не могу. Такое впечатление, что сетку твою просто задели, и все. Ну, ты ж амулет для записи поставила, посмотрим потом. Открывай, меня любопытство разбирает. Люблю старые чердаки.
Сейчас над Венецией висела дождливая дымка, и на чердаке было темновато. Мы подошли к картине, я привычным жестом сняла и отложила в сторону ткань, а Лавиния щелчком пальцев зажгла магический фонарик. Со вчерашнего дня полотно не изменилось: юная герцогиня по-прежнему требовательно смотрела на зрителей, маска-moretta валялась на полу, отброшенная, а в глубине комнаты виднелось зеркало в вычурной позолоченной раме.
Госпожа Редфилд обошла вокруг портрета, прочитала надпись на его тыльной стороне и вновь остановилась перед Лаурой Виченте дель Джованьоло.
- Вообще говоря, я слышала только об одном случае, когда портрет изменялся, так сказать, без участия художника, - сообщила она, не отрывая глаз от картины. - В Люнденвике, в 1892 году. Я тогда только пришла работать в Службу магбезопасности и участвовала в расследовании. Скверная была история, и плохо кончилась и для художника, и для модели. Не боишься?
- Боюсь, - пожала я плечами. - Ну, и что ж теперь поделаешь? Я имела неосторожность влезть в эту историю, и мне теперь кажется... только не смейся, ладно?
- Даже и не думала смеяться.
- Мне кажется, что эта девушка на меня надеется.
Лавиния повернулась и внимательно на меня взглянула.
- Экая ты... романтичная. Ладно, никаких темных следов я тут не вижу. Более того, в этом полотне вообще нет магии, только краски, холст и работа живописца.
- А в том, в Люнденвике, магия была? - жадно спросила я.
- И еще какая!
Тут я быстренько посчитала: история, упомянутая Лавинией, случилась почти триста лет назад. Мамочка моя, это сколько же ей лет? А я с ней на ты...
Видимо, мысли эти отпечатались у меня на лице, потому что госпожа Редфилд вдруг расхохоталась и похлопала меня по руке:
- Нора, я уже привыкла, что большинство окружающих младше меня намного. Меня это нисколько не заботит. Так что, ты говоришь, менялось на картине?
Записывающий кристалл показал нам только горничную, которая мыла лестницу, и Руди, наблюдавшего за ней с верхней площадки.
- Кот и задел твою сетку, - сделала вывод Лавиния. - Ладно, ты про тетрадь не забыла? Прячь ее в сейф, да мне пора. Пройдусь до своего Ка"Ботта, может какие-то подарки куплю. Маску, например.
Она усмехнулась каким-то своим мыслям и шагнула к двери, но в этот момент в кабинет вошла горничная с пакетом.
- Вам доставка, синьора, из Ка"Торнабуони.
- Спасибо, Мария, положите на стол, - рассеянно сказала я, запирая сейф. - Интересно, что там может быть?
Под упаковочной бумагой была довольно большая коробка, оклеенная красной с золотом тканью. Подняв крышку, я вытащила из упаковочных стружек маску - белую с нанесенным серебром и лазурью рисунком каких-то фантастических растений, с длинным изогнутым носом, больше напоминающим птичий клюв.
- Смотри, тут еще что-то, - Лавиния поворошила стружки и достала флакон из молочно-белого и синего стекла, свитого в причудливый узор. Она открыла крышку и осторожно помахала на себя ладонью, стараясь уловить запах. - По-моему, апельсин и что-то вроде бергамота. Яда не чувствую, магия наложена совсем слабенькая, только чтоб аромат долго держался.
Я поднесла к флакону браслет, но и он вел себя спокойно. Взяв в руки маску, приложила ее к лицу и подошла к небольшому зеркалу, висящему на стене в простенке между книжными шкафами.
- Маска доктора, - пояснила я. - Судя по всему, старинной работы. Там записки нет?
- Есть, - Лавиния протянула мне листок, на котором четким почерком было написано только: "Удачи и твердой руки. Джан-Баттиста".
- Ну, вот. Видимо, пожелание перед завтрашней операцией, - прокомментировала я.
- Слушай, а ты не боишься надевать маску, поглядев на Карло? Вдруг она не захочет сниматься... - неожиданно спросила Лавиния. - Мне вот жутковато как-то делается.
- Почему-то не боюсь, - я понюхала масло во флаконе и закупорила его. - Наверное, дело в том, что с самого начала Венеция приняла меня за свою.
- Будь осторожнее, - совершенно серьезно ответила мне госпожа Редфилд. - Смотри, куда шагаешь.
Я кивнула и, неожиданно даже для себя, сказала:
- Куда больше меня пугают старые зеркала. И от того, что на портрете Лауры Виченте появилось какое-то зеркало, мне не по себе.
- Да, пожалуй... Только Тьма знает, кто может поселиться в глубине старого стекла.
Меня передернуло.
Перед завтрашней операцией мне нужно было поговорить с Карло. Меня ждали к ужину в Ка"Контарини, и милейшая Джузеппина чуть было не обиделась, когда я сообщила, что собираюсь есть вне дома. Гнев на милость она сменила только тогда, когда я отдала ей распечатки рецептов креольской и каджунской кухни, присланных мисс Ла Вироль, секретаршей моей матушки.
Выйдя из гондолы, я отправила Массимо отдыхать - неизвестно, на сколько я задержусь у Контарини, и уж всяко меня отправят домой на их катере. Беатриче, перебравшаяся в этот особняк еще вчера, пока не очень освоилась с ролью невесты и жалась к Карло. После ужина мне даже пришлось мягко попросить ее оставить нас с пациентом наедине.
Наконец двери малой гостиной затворились, и Карло устроился в кресле напротив меня.
- Волнуетесь? - спросила я.
- Уже нет, - ответил он спокойно. - В первый раз, когда пытались это снять, нервничал ужасно, а сейчас понял, что от меня уже ничего не зависит. Как будет, так и будет. А сколько продлится... операция?
- Это зависит от многих факторов. От полутора до четырех часов.
- Ну, то есть, к вечеру-то я уже точно буду знать, с каким лицом мне жить дальше?
- Нет, Карло, - я покачала головой. - По окончании операции на семьдесят два часа, пока будет приживаться pellis, я погружу вас в сон. Нельзя оставлять даже малейшей вероятности, что вы заденете новую кожу.
- Понятно, - он потрогал серебряную маску на своем лице, потом, оживившись, сказал. - Я принес свой снимок незадолго до... этого. Оказывается, он был у Беатриче.
Я взяла картинку. Очень красивый молодой человек, весело смеясь, протягивает бокал с красным вином навстречу невидимому собеседнику. Хорошее лицо, было бы здорово, если бы удалось полностью восстановить соответствие.
- Скажите, Карло, а почему вы ее не искали тогда, год назад?
- Ну, тут все очень просто, - усмехнулся он. - Сперва я был в ярости, и во всем винил Беа. Потом стал думать и анализировать, и понял, что она-то уж точно ни при чем. Стал искать... ну, насколько мог искать с маской вместо лица. Даже у нас, в Венеции, все-таки не принято ходить в маске всегда. Отправлял слуг, просил друзей, куда-то обращался сам, но поиски мои словно упирались в стену - родных у нее нет, спрятать ее мог только брат, но брат умер. Никакие официальные органы о Беатриче Каталани ничего сказать не могли.
Он встал, прошелся по гостиной, потом резко повернулся ко мне:
- Пьетро сказал мне о ваших подозрениях. Этого дурачка, Гвидо, я немного знал, и согласен: ему не по зубам такая сложная магия, как эта, - Карло вновь дотронулся до маски. - Но вот убейте, я не могу понять, кому я так помешал! Конечно, мой образ жизни был далеко не безупречным...
- Хорошо, что ты это понимаешь, - сказал вошедший в гостиную Пьетро. - Не помешаю?
- Мы практически закончили, - ответила я. - Вы хотели мне показать, где я буду работать завтра.
Взяв скальпель, я вознесла короткую молитву Бригите и сделала разрез точно по границе нормальной кожи и непостижимым образом соединенного с ней металла. Амулеты, останавливающие кровоток, исправно работали, те редкие капли, которые не улавливались, снимал тампоном Родерико Ди Майо. Я знала, что справа и чуть сзади, за щитом, отгородившим стерильную зону, стоят Лавиния, Пьетро и Беатриче. Напрасно, конечно, девушка пожелала присутствовать - зрелище будет неаппетитное. В роли анестезиолога сегодня выступал Джованни Тедеска, врач семьи Контарини. Его заботой было погрузить пациента в глубокий магический сон и следить за жизненными показателями.
Разрез дошел до конца, завершив круг, и я посмотрела на Родерико:
- Ну, что, пробуем снять?
- Как ты думаешь, она полностью вросла в кожу, или только по краям? - ответил он вопросом на вопрос.
- Ты же понимаешь, как бы там ни было, делать надо.
И, подцепив серебряный край маски, я осторожно за нее потянула...
Много позже, вспоминая эту операцию, я понимаю, что не взялась бы за нее ни за что, ни за какие блага этого и иных миров, если бы знала, что нас ждет. Никогда в жизни больше мне не было так страшно.
Разумеется, серебро заменило кожу лица полностью, нечего было и мечтать, что это все срослось лишь по краям. И, конечно, его пришлось срезать, по миллиметру проникая под треклятую маску. Амулеты не выдержали в какой-то момент, и кровь потекла сразу, заливая операционное поле. Доктор Тедеска тихо сказал: "Вот тьма, он просыпается. Придется добавлять медикаментозно!". Краем уха я услышала, как где-то, в тысяче километров от стола, раздался женский вскрик, и Пьетро раздраженно прошипел кому-то: "Уведите ее отсюда!".
- Лавиния, помогай, - рявкнула я, не заботясь уже о вежливости. - Если можешь, подпитай эти с...е штуки!
- Попробую, - спокойный голос госпожи Редфилд прозвучал рядом, и через мгновение кровотечение уменьшилось, а потом и совсем иссякло.
- Не могу подрезать возле глаз, - чья-то рука промокнула марлевым тампоном пот на моем лбу. - Родерико, ты не подлезешь?
- Нет, тоже не достаю, - ответил он. - Попробуем убирать маску по частям?
- Погоди, я попытаюсь подобраться воздушным лезвием, - остановила его магичка. - Его можно изогнуть до нужной формы... вот так...
Я бросила взгляд на экран, куда еще один амулет, пока исправно работающий, транслировал схему операционного поля и пройденных участков. Слава Бригите, осталось немного, зато самое сложное, нос, виски и зоны около глаз...
Наконец, скальпель полетел в лоток, воздушный нож истаял, и Лавиния сделала шаг назад. Так, вроде бы все? Подняв глаза на Родерико, я спросила:
- Взяли?
И мы сняли серебряного двойника с той анатомической модели лицевых мышц, которой предстояло стать нормальным человеческим лицом.
Еще через полчаса все было закончено. Спящего Карло увезли в комнату, где ему предстояло провести ближайшие семьдесят два часа под воздухопроницаемым абсолютным щитом. Слой пеллиса был нанесен по точно рассчитанной схеме, в соответствии со снимком, скреплен в должных точках соответствующими заклинаниями и уже начал свою работу. Всего трое суток, и, если никакие катаклизмы не разрушат этот дом, молодой человек придет в себя и будет жить нормальной человеческой жизнью.
Я проконтролировала, как Карло был устроен, сказала пару слов сиделке, поблагодарила доктора Тедеска за отличную работу, и пошла мыть руки и переодеваться. Ди Майо посмотрел на часы, отказался от предложения перекусить, сказав, что хочет успеть на поезд 15.10.
- Так давайте, я открою вам портал в Медиоланум, - предложила Лавиния, о чем-то тихо разговаривавшая с Беатриче.
- Увы, - Родерико махнул рукой. - К сожалению, я абсолютно не переношу порталов, сразу же давление подскакивает до критических значений...
Проводив его до катера, я вернулась к хозяину дома и, пока мы уничтожали sarde in saor, задала вопрос, давно вертевшийся у меня на языке:
- Пьетро, удалось ли найти, по кому ударил откат от проклятия? Что принесли ваши "ветерки"?
- Очень странные вести, - ответил он, откладывая вилку. - Единственный реальный ущерб - это Ка"Дамиани...
- Та самая трещина, о которой говорят даже рыбы в водах лагуны, - продолжила Лавиния.
- Вы думаете, это не может быть вызвано тем самым другим концом лопнувшей струны? - спросил Пьетро.
- Мне кажется, нет. В немногих предыдущих случаях, когда удавалось снять сильное проклятие, особенно посмертное, оно касалось не дома или имущества, а всегда самого мага, который его разрабатывал и...
- Или... - педантично добавила я.
- Или накладывал, - кивнула Лавиния. - То есть, трещина, фигурально выражаясь, должна была не в фасаде дома случиться, а переломать кости умельцу.
- Слушайте, - меня осенила идея, - а не может ли быть, что автора формулы накрыло в момент ее использования? Мы ведь выяснили, что Гвидо Каталани был не слишком умелым магом. Мог что-то не так произнести...
- Ну, в принципе... - медленно проговорил Пьетро и переглянулся с госпожой Редфилд.
- Особенно в момент смерти... - добавила она.
Хозяин дома вскочил и вышел из столовой.
Вернулся он минут через пятнадцать, когда мы уже доедали risotto nero, а белое вино в бутылке достигло критически низкого уровня. Сев за стол, Пьетро залпом выпил то, что оставалось в его бокале, и сообщил:
- В тот же день, когда Карло получил свое проклятие, паралич разбил Франко Малипьеро.
- И что же здесь необычного? - я пожала плечами. - Резкий скачок давления, кровоизлияние в мозг...
- Франко - один из шести братьев Малипьеро. Они известны в городе своим необузданным нравом и несокрушимым здоровьем. Ему нет еще сорока, и незадолго до интересующей нас даты Франко проходил полное медицинское обследование. Никаких... даже тени, намека на проблемы не нашли.
- А зачем ему понадобилось полное медицинское обследование? - спросила вдруг Лавиния. - Ну, вот мои коллеги по Службе магбезопасности проходят его обязательно дважды в год, но это понятно. А, к примеру, кое-кого из преподавателей Академии можно к целителю или врачу загнать только угрозами.
- Я этого не знаю, - Пьетро покачал головой, - но выясню.
От десерта все отказались.
- Пожалуй, я попрощаюсь, - госпожа Редфилд встала из-за стола. - Завтра рано утром у меня практические занятия с седьмым курсом, а у этих студентов иной раз проявляется довольно злокозненное чувство юмора. Нора, вечером во вторник, если ничего не поменяется, я буду у тебя.
Она исчезла в голубом овале открывшегося портала, а я повернулась к Пьетро и сказала:
- Мне понадобится кто-то вроде охранника на пару дней, в среду и четверг на следующей неделе. У вас найдется?
- Маг, стрелок или просто квалифицированный охранник?
- Думаю, охранника будет вполне достаточно, - улыбнулась я. - Завтра утром я загляну, чтобы посмотреть, как наш пациент.
Вернувшись домой, я нашла на письменном столе в кабинете большой конверт с красными сургучными печатями донельзя официального вида. Внутри оказалось свидетельство о собственности на Ка"Виченте, заверенное Советом двенадцати, нотариальный контракт и выписка из Реестра собственности. Все на мое имя. Ну что же, Пьетро Контарини щедро расплатился за выполненную операцию. Даже если я не получу гражданства Серениссимы, этот дом принадлежит теперь мне. Странное ощущение: до сих пор я жила, оказывается, будто на круизном корабле - все отлично, но завтра судно придет в порт, пассажиры сойдут на берег и отправятся кто куда. А сейчас я поняла вдруг, что вот это кожаное кресло, уголь в камине, зеркала в гардеробной, мебель в чехлах на чердаке и гондола вместе с красными бархатными подушками, все это принадлежит мне. Почему-то дом в Бостоне не казался мне настолько... личным. Впрочем, тот особняк выбирала и обставляла мама, пока я вместе с Фрэнком занималась организацией работы клиники, оперировала и преподавала. Что говорить, там даже сад оказался копией сада миссис Ван Дер Валлен...
Так, нужно отослать копии всех документов господину Хюльтениусу...
Пока я сканировала бумаги и писала сопроводительное письмо, прошло довольно много времени. Нажав кнопку "отправить", я просмотрела все то, что насыпалось за сегодняшний день в электронную почту, с удовольствием ответила согласием на приглашение осенью прочесть курс лекций в Университете Христиании и распечатала еще десяток рецептов, присланных моей матушкой. Пожалуй, уже можно устраивать небольшой прием с изюминкой в виде кухни Нового света. Заодно и отпраздную вступление в ряды местных домовладельцев.
Я начала набрасывать список гостей, но в дверь кабинета постучали. На пороге стояла Альма.
- Нора, здравствуй, - сказала она и замолчала. - У тебя есть минута?
- Да, конечно, - я махнула рукой, предлагая ей сесть.
- Я завтра уезжаю... - она не смотрела на меня, крутя на пальце кольцо.
- Да, я помню.
- Ты... как прошла операция?
- Пока не знаю, все будет понятно через трое суток. Ты же помнишь, pellis должен сформировать все покровы.
- Мне очень жаль, что так получилось, - Альма, наконец, подняла взгляд. - Но в этом городе я жить не могу. Да и, честно говоря, секретарь тебе здесь без надобности...
- Наверное, ты права, - я вздохнула. - Во сколько у тебя завтра дирижабль отправляется?
- Посадка до восьми утра, отправление в девять. К пяти часам уже буду в Лютеции...
- Хорошо. Массимо отвезет тебя к причалам.
- Нет-нет, я уже вызвала катер, в гондоле меня укачивает! Не понимаю, как ты можешь передвигаться в этой... лодчонке! - в голосе Альмы прорвалось раздражение.
Я пожала плечами:
- В основном - с удовольствием.
- Ладно, Нора. Не буду затягивать прощание, - она встала и шагнула к двери, потом обернулась и добавила. - Я уверена, что ты пожалеешь о своем решении, и буду ждать, когда ты вернешься в Бостон!
Дверь захлопнулась, и я мысленно ответила: "Даже если я пожалею сорок раз, решение было мое. И ты все равно об этом не узнаешь".
Настроение испортилось, и составление списка гостей я отложила, убрав наброски в сейф вместе с документами на дом. Нужно взглянуть на бальный зал, я туда, кажется, и не заходила с тех пор, как перебралась в Ка"Виченте. Звонком я вызвала горничную и попросила ее прислать в зал синьору Пальдини; Мария присела в реверансе и исчезла.
Зал был белым, с традиционными высокими стрельчатыми окнами, смотревшими на Гранд Канал. Мебели здесь практически не было, кроме пары пуфиков и рояля в углу. Получается, если звать гостей числом больше пяти, то нужно покупать мебель сюда, большой обеденный стол в столовую и еще прорву всего...
- Как вы думаете, синьора Пальдини, мы сможем использовать что-то из мебели, хранящейся на чердаке? - озадачила я вопросом вошедшую экономку.
- Нужно посмотреть, синьора... - задумчиво ответила она, проведя пальцем по запылившейся поверхности лаковой консоли и покачав головой. - Насколько я помню, там были кресла и пуфы, которые когда-то стояли здесь, в бальном зале, и три или четыре ломберных столика. Только вот в каком они состоянии? Все нужно проверить...
Проверка привела к тому, что мы обе запыхались и слегка пропылились, зато нашли упомянутую мебель в очень приличном виде. Приведя себя в порядок, переместились в кабинет и обсудили, что же нужно купить, чтобы вернуть Ка"Виченте былой блеск, и удовлетворенная экономка отправилась наводить страх на горничных. Ну, пыль-то и в самом деле не была вытерта...
Я взглянула на часы и решительно взялась за коммуникатор. Не хочу ужинать одна.
Вообще-то, увидев на экране коммуникатора лицо Джан-Баттисты Торнабуони, я немного занервничала. То есть, говоря честно, у меня просто сердце ушло в пятки. Но он улыбнулся так радостно, что уже совсем легко я сказала:
- Простите меня, Джан-Баттиста, я съездила в Старый порт без вас. Так уж получилось...
- Даже не знаю... протянул он, - можно ли такое прощать. Вам придется загладить свою вину, синьора!
- Ужин может ее слегка искупить?
- По-крайней мере, положит начало!
- Тогда...
- Я заеду за вами через час, успеете собраться? - не дал он мне договорить.
- Постараюсь! Но скажите хоть, куда мы поедем? Нужно маску, вечернее платье, что-то особое?
- Маска не помешает, а так - обычная одежда. Мы отправимся ужинать в одну старую тратторию на Торчелло, там отлично готовят крабов.
Ну, раз обычная одежда, пусть платья повисят в гардеробной. Ограничусь душем и сменю рубашку на свежую. Над маской я задумалась, протянула было руку к подарку Джан-Баттисты, dottore dela peste, но потом решительно взяла простую черную маску-коломбину. Сбежав с лестницы, заглянула на кухню и отдала кухарке новые распечатки рецептов, добавив:
- Я подумала над вашей идеей, Джузеппина, и планирую устроить ужин для друзей.
- Прием, синьора! - поправила меня эта повелительница миксеров и укротительница котлет. - Ужин в стиле Нового света, музыка и танцы! Мммм!
Она зажмурилась и повела носом; в воздухе явственно запахло булочками с ванильным кремом, и я сглотнула слюну. Джузеппина открыла глаза и уставилась на меня с некоторой алчностью:
- Вы не обедали дома, синьора, и вот, теперь голодны, как бродячий котенок!
- Мр! - подлил масла в огонь Руди, запрыгнувший на высокую табуретку возле стола.
- Тарелку пасты, синьора? Или, может быть, минестроне для начала? - кухарка засучила рукава и взяла в руки половник.
- Нет-нет, моя дорогая, - торопливо сказала я. - Меня пригласили ужинать, вот я прямо сейчас уже иду! Не знаю точно, куда, но мне сказали, там хорошо готовят...
- И я готов повторить сказанное! - раздался за моей спиной веселый голос Джан-Баттисты.
Вот интересно, с каких пор представители высшего света заходят на кухню в чужом доме, словно на свою? Однако его появление смягчило мою суровую кухарку, и я смогла без угрызений совести попросить к завтраку те самые ванильные булочки...
Ужин на острове Торчелло был очень спокойным. Меня, наконец, настиг откат после операции, навалилась усталость, и в какой-то момент я даже пожалела, что не ограничилась бокалом вина и тарелкой минестроне дома. Но еда оказалась действительно превосходной, домашнее вино освежало и разгоняло усталость, а мой сегодняшний компаньон, словно почувствовав мое нежелание говорить, и сам был молчалив... Волны бились о каменные ступени, и от ветки мимозы, стоящей на столе в простом стеклянном стакане, шел густой аромат. Промокнув последние капли восхитительного соуса кусочком белого хлеба, я жалобно посмотрела на Джан-Баттисту, и сказала:
- По-моему, я съела свою норму на три дня вперед... И на десерт меня уже не хватит.
- Кофе? - мужчина помахал рукой официанту.
- Нет, иначе я не засну. Домой-домой, и завтра я буду спать до обеда!
В гондоле Джан-Баттиста спросил у меня:
- Нора, вы смертельно устали, или хватит сил на десятиминутную прогулку?
- Мммм... - я прислушалась к себе: ноги умеренно гудели, но, в принципе, пока я не падала в изнеможении. - Хватит. Ваши предложения?
- Увидите!
Лодка причалила недалеко от Риальто, возле небольшого храма Ниалы, будто вросшего в землю. В окне горел небольшой огонек, и мой спутник сказал:
- Читают наставление над усопшим; у тех, кто поклоняется Белой богине, положено в течение суток после смерти читать священные тексты, чтобы душа умершего нашла верный путь. У этого храма небольшая община, всего человек двести, так что, я думаю, ночное бдение взял на себя здешний пастырь. Вот посмотрите, - он подвел меня к фасаду церкви и показал на мозаичное изображение женщины в белом хитоне, стоящей на каком-то цветке. - Этой мозаике столько же лет, сколько храму, а он построен в двенадцатом веке...
В колеблющемся свете магического фонарика я рассмотрела тонкое печальное лицо Ниалы, темные волосы, убранные в простую прическу, свиток в руках. Подумать только, больше тысячи лет этому изображению!
А Джан-Баттиста тем временем увлек меня в узкую calle, провел по мостику над узеньким, метра два шириной, каналом и остановился перед высокой узорчатой решеткой.
- Минутку, - проговорил он, жестом фокусника доставая откуда-то два огромных ключа, - теперь закройте глаза!
Я послушно зажмурилась. Брякнул металл о металл, заскрипели петли, и мужская рука уверенно повела меня вперед, по гладким каменным плитам. Зажурчала вода, мы остановились и мой чичероне разрешил мне смотреть.
Мы стояли в квадратном дворе; в центре его пел свою песню небольшой фонтан, окаймленный кустами роз, и их аромат плыл в воздухе. Дорожка прихотливо извивалась под высокими деревьями, усеянными крупными белыми цветами, а, запрокинув голову, я увидела россыпи звезд. Джан-Баттиста повернул меня к себе и поцеловал.
Я сдержала данное себе самой обещание, и проспала на следующий день почти до обеда. Ничего удивительного в этом не было: десятиминутная прогулка незаметно превратилась в два часа, мы целовались на каждом шагу... Совсем уже не вспомню, как я добралась до постели. Если бы не аромат кофе и ванили, я бы и еще пару часов прихватила, но кофе хотелось все-таки больше, так что я села в кровати и открыла глаза.
Улыбающаяся горничная поставила передо мной поднос с чашкой, сливочником, тарелкой с булочками и вазочкой с алым маком. За окном в моем собственном маленьком садике перекликались птицы, день обещал солнце и тепло, и жизнь определенно была прекрасна.
Идея приема захватила Джузеппину, как гномий хирд захватывает неохраняемый рудник, то есть мгновенно. Теперь она тренировалась в приготовлении блюд по рецептам, полученным от моей матушки, а в тех случаях, когда каких-то ингредиентов найти не удавалось, настигала меня в любой точке Ка"Виченте, и расспрашивала о том, что же такое "каджунская смесь", и чем можно заменить копченый чили.
Процесс уплотнения геля и формирования эпидермиса и прочего шел вполне в штатном режиме. В принципе, по прошествии двух суток уже можно было бы разбудить пациента, но я придерживаюсь того мнения, что торопиться в данном случае ни к чему. Шесть раз в сутки Карло подпитывали капельницами, обратные процессы тоже не представляли труда для опытных сиделок. Вообще, медицинское крыло Ка"Контарини было столь обширным и так хорошо оборудованным, что невольно я задавала себе вопрос: к каким военным действиям они готовятся?
Не утерпев, я спросила об этом Пьетро; тот посмотрел недоумевающее, потом расхохотался:
- Нора, это традиция, идущая еще с моего прапрадеда! Лет семьсот назад, когда мессере Лодовико построил этот дом, в нем было три корпуса: жилой, казарма и госпиталь. И вот это крыло, - он широким жестом обвел рукой палаты, операционную, инструментальную и кабинеты врачей, - использовалось ох, как часто. С тех пор Ка"Контарини изрядно разросся, но госпитальный отсек мы сохраняем и совершенствуем.
- Понятно, - протянула я.
Ничего не было понятно, граф явно недоговаривал. Но зачем мне лишние тайны, мне и имеющихся хватает...
После утреннего визита к пациенту мы с Франческой отправились на Мурано. Мне хотелось купить новую лампу для письменного стола, или просто абажур к старой, у моей подруги тоже были свои планы. Лампу я выбирала долго, сравнивала и предвкушала, какая будет лучше смотреться на моем рабочем столе и не станет слишком уж резко диссонировать с компьютером. Хороша была светящаяся ваза из золотистого стекла с букетом синих и фиолетовых ирисов, но свет получался слишком уж рассеянный. Или взять ее в качестве ночника? Забавная лампа-шар из красных и прозрачных стеклянных блинчиков, дрожащих на тонких ножках, показалась мне слишком уж модернистской, как и ее родственница из зеленых длинных листьев с молочно-белыми и золотыми бубенчиками на концах. Нет, хотелось классики, пусть и слегка вычурной; черный лак и золотые карпы моего кабинета требовали именно ее.
Наконец, я нашла искомое: зеленое стекло с золотой гравировкой, классической формы ваза, из которой вырастала невысокая ножка, заканчивающаяся изящным колпаком того же цвета травы, но только более светлого. Подозвав продавца, я попросила запаковать мою находку и доставить ее в Ка"Виченте. Потом вздохнула, махнула рукой и добавила вазу с ирисами. Поставлю на ночной столик, и буду надеяться, что Руди не смахнет ее на пол. Я расплатилась и побрела по выставочным залам в поисках Франчески. Тут внимание мое привлекла распахнутая дверь. Странно, раньше она все время была закрыта. Появилось что-то новое? Я заглянула в проем: небольшой зал, даже, скорее, комната, две витрины с бокалами и вазами и высокое напольное зеркало.
Зеркало? Мне кажется, или именно его я видела, когда портрет Лауры дель Джованьоли очередной раз изменился? Высокое, в мой рост, на бронзовых массивных львиных лапах; рама, разумеется, стеклянная, со строгим пурпурным геометрическим рисунком...
- Вас что-то заинтересовало, синьора? - раздался за моей спиной голос. Знакомый голос, мастер... Вельди, да!
- Добрый день, - я повернулась к нему. - Да, очень красивое зеркало. Я таких больших здесь не видела...
- Мы их редко делаем, только если под заказ. Настенные пользуются куда большим спросом.
- А это?...
- О, это зеркало - особый случай. Дирекция решила расширить мастерские, и стала для этого сносить старый склад. Там в одной из секций его и нашли. Судя по орнаменту и тону отделки, это конец восемнадцатого века, работа, скорее всего, семьи Сальвиати.
- А для кого его делали, установить нельзя? - жадно спросила я.
- Можно попробовать... Вас оно заинтересовало? Должен сразу сказать, это очень дорого, даже без истории. Синьор Барузи, владелец фабрики, предварительно оценил этот предмет в восемь тысяч дукатов.
Восемь тысяч дукатов - это цена экипажа самой последней модели, с подкачкой энергии элементалей на десять лет. Да уж, не дешево!
- Все равно, - решительно сказала я. - Такая вещь и не может быть дешевой. Конечно, я должна немного подумать, хотя бы о том, куда его поставить. Но, пожалуйста, хотя бы на пару дней пометьте его, как проданное!
- Да, синьора, до понедельника это зеркало будет ждать вас, - поклонился мастер Вельди, и повесил на край рамы ярко-красный ярлык.
У меня хватило терпения найти Франческу, оценить ее приобретения - потрясающей красоты чайный сервиз и несколько блюд для фруктов - и неторопливо доплыть на ее лодке до Ка"Виченте, обсуждая предстоящую регату на Гранд Канале и шансы гондольеров на призовое место. Внутри у меня все кипело от желания скорее взбежать на чердак и увидеть то зеркало на портрете.
Да, я прыгала через ступеньку, и мне совсем не стыдно. Все равно никто меня не увидел, кроме Руди, умывавшегося на верхней площадке лестницы. Кот оторвался от задней лапы, посмотрел на меня, встал и подошел к чердачной двери, всем видом говоря: "Открывай давай, что тут тянуть?".
Привычным жестом сняв и сложив чехол, я посмотрела на Лауру. Нет, ее поза не изменилась, а вот зеркало теперь стояло совсем рядом, и нежный профиль девушки отражался в нем. Ну, точно, то самое! Рама, рисунок на ней, бронзовые лапы... Но, позвольте, если зеркало нашли на складе совсем недавно, значит, его никак не могли изобразить? Или могли? Нет, глупо предполагать, что Лаура отправила бы его назад, на фабрику - распорядилась бы отправить на чердак, и дело с концом.
Я стукнула себя по лбу. Да его же вообще не было на картине!
- Мрррр, - сообщил Руди, сидящий рядом с портретом.
- Дружок, - я рассеянно почесала его за ухом, - я плохо понимаю по-кошачьи. Ты считаешь, нужно выкинуть эту кучу денег, купить загадочное зеркало и вместе с загадкой привезти его сюда?
- Мя, - подтвердил он и пошел к двери.
- Вот только этого приключения мне и не хватало, - вздохнула я. - Кажется, все остальные я уже обрела на свою голову...
В субботу утром, сразу после завтрака, я села в скоростной катер семьи Контарини и отправилась к Карло. Пора было оценивать результаты операции. Пьетро снял защитный купол, сиделки отключили все приборы и доктор Тедеска произнес пробуждающее заклинание. Молодой человек открыл глаза.
Ну что же, без ложной скромности могу сказать, что работа мне удалась. Нам все удалась, не только мне, конечно. Это было именно то лицо, которое я видела на снимке: живое, красивое, с богатой мимикой. Карло улыбнулся, привычным жестом потянулся, чтобы дотронуться до скулы и с тревогой взглянул на меня.
- Уже все можно! - я махнула рукой. - Умываться, тереть глаза, улыбаться и хмуриться. Вот, правда, бриться в ближайшие годы вам не придется...
- О, я не буду из-за этого плакать! - он вскочил с кровати, стиснул меня в объятиях и закружил по комнате. - Боги, я свободен наконец!
- Карло, вы помните о Дориане Грее? - спросила я, мягко высвобождаясь. - Теперь у вас будет такое лицо, которое вы заработаете...
- Да, синьора, - очень серьезно произнес он, склоняясь к моей руке. - Я буду просыпаться с этой мыслью и засыпать с нею же.
- Далее, - продолжила я возможно более строгим голосом, - никакого алкоголя в течение полугода. Потом еще год - не более бокала вина в день, лучше белого. До конца мая постарайтесь закрывать кожу от солнца. Потом можно потихонечку загорать - полчаса-час с утра и вечером. Впрочем, я все это распишу в подробностях.
- Я думаю, что мы уедем в свадебное путешествие в Данию и Норсхольм, - кивнул Карло. - Там у меня живут друзья, и в Христиании уж точно в апреле солнца будет немного.
- Прекрасная мысль, - одобрила я. - Ну что же, пойдемте? Я бы хотела где-нибудь сесть и написать в деталях показания и запреты.
- Спасибо, Нора, - Пьетро обнял меня. - И вот еще один важный момент. Через две недели свадьба этого мальчишки и Беатриче, согласитесь ли вы представлять семью невесты?
- А что говорит сама девушка?
- Она согласна, - ответил Карло. - В общем-то, если бы не вы, она бы в этом монастыре и до лета не дожила, я так думаю.
- Ну что же... Родственников у нее нет, ничьего места я не займу, так что - да, согласна!
Мы вышли в коридор, и от стены тенью метнулась Беатриче, схватила Карло за руки, вглядываясь в лицо и, наконец, радостно рассмеялась:
- Совершенно такой! Синьора!... - она присела передо мной в глубоком реверансе.
- Пойдем, милая, - обнял ей жених. - Тебе тоже нужно выслушать все, что скажет доктор Хемилтон-Дайер.
Из Ка"Контарини я ушла уже поздним вечером. Слегка нетрезвая и перегруженная информацией о своих обязанностях в качестве представительницы стороны невесты. Что нужно делать и что категорически нельзя, какое должно быть у меня платье на венчании и на приеме, что подавать правой рукой и что левой - все детали склеились в моей памяти в разноцветный клубок. Ну и ладно, на свежую голову расспрошу Франческу, она истая латинянка, все должна знать. Я сладко зевнула, представляя себе, как приму душ, полчасика послушаю музыку и лягу спать. В этот момент за открытой шторкой кабины я увидела гондолу, поравнявшуюся с моей и пошедшую вровень. Гондольер что-то крикнул Массимо, тот ответил - оба говорили на местном диалекте, почти непонятном для меня. Кабина рядом была закрыта и наглухо зашторена, и я невольно обратила внимание на небольшой золотой герб на дверце: павеза, рассеченная вертикально, с соколом в левом поле и оливковой ветвью в правом. Где-то я слышала о таком гербе, но вот где? Тут шторка отодвинулась, и в окошке я увидела человека в бауте и треуголке. Невозможно было даже понять, мужчина это или женщина; впрочем, а для чего ж еще и придумывали бауты, если не для того, чтобы носящий ее оставался неузнанным?
Чужая гондола прижалась к моей практически вплотную, и я услышала учащенное дыхание неизвестного, почувствовала даже запах духов, тоже смутно знакомый. Рука в белой перчатке ловко перебросила мне на колени конверт, шторка задернулась и черная длинная лодка мгновенно, без рывка или всплеска весла, ушла вперед. Почти сразу же я почувствовала, что Массимо причалил к берегу, а через мгновение он открыл дверцу и встревожено спросил:
- Синьора, вы в порядке?
- Пока да. Что это было, Массимо? - спросила я несколько заторможено. Могла бы и не спрашивать, и так понятно, что таким образом признания в любви не передают, так что угрозы, скорее всего...
- Тот гондольер предупредил меня, что его хозяин настроен очень решительно, и чтобы я не пытался уйти. Вам, мол, хотят только передать известие.
- Ну, ты и не стал пытаться... я поняла.
- Нет, синьора, вы именно, что не поняли. На весле той лодки был Антонио Лукани, он трижды побеждал в гонках. Я бы все равно не сумел, теперь понимаете? Он поклялся, что вам не причинят вреда.
- Если ты знаешь его имя, значит, знаешь, как зовут хозяина? - оживилась я.
Массимо только покачал головой.
- Антонио перешел к другому proprietario, и никто не знает, к кому.
- Ясно. Ладно, Массимо, поехали домой.
- Слушаюсь, синьора!
Он исчез, и гондола отошла от причала. Я задумчиво повертела в руках конверт. Заклеен, вроде бы никакой магией не веет, а там кто его знает? Если б я еще умела это определять! Нужен кто-то из серьезных магов. С Пьетро я рассталась полчаса назад, и, судя по его состоянию, он немедленно отправился спать; кстати, у меня самой легкое опьянение прошло, будто я трезвилась неделю. Лавиния будет здесь только во вторник. Так, минуточку! Лавиния - это Служба магической безопасности. В Венеции глава этой Службы Джан-Марко Торнабуони, младший брат Джан-Баттисты. Так какого же темного я торможу?
Набрав номер на коммуникаторе, я выждала несколько мгновений, пока пойдут гудки. Один, два, три... Вот же тьма, неужели он занят? Ну, понятно, вечер субботы, мало ли что...
Но тут сигнал в коммуникаторе прервался, на экране появилось раскрасневшееся лицо Джан-Баттисты, и его встревоженный голос спросил:
- Нора, что-то случилось?
- Все в порядке. Ну, почти. Я... мне нужно поговорить с Джан-Марко. Это возможно?
- Минутку, - он исчез, уступив место старшему брату, впрочем, такому же распаренному. В футбол они там играют, что ли?
- Джан-Марко, я получила странное письмо, и опасаюсь его вскрывать, - сказала я быстро. - Вы могли бы...
- Я буду у вас через час, - тут же ответил он. - У вас найдется противоударный бокс Коркорана?
- Вряд ли.
- Тогда... знаете что, суньте письмо в сейф, и уйдите из кабинета. Пожалуйста. Я скоро буду.
В сейф! В кабинете! А если оно взорвется? Мои лаковые шкафы с очаровательными китайцами и золотыми карпами, мой компьютер, моя новая зеленая лампа!..
Я мысленно дала себе подзатыльник, пообещала Джан-Марко, что все сделаю, и отключилась.
Гондола остановилась у причала Ка"Виченте, я вышла, поблагодарила Массимо, и тут у меня будто что-то щелкнуло в памяти. Ну, конечно же - рассказ Беатриче, злое лицо Чинции, неизвестный нобиль - любитель молоденьких девочек, вот почему рисунок показался мне знакомым. Такой же герб девушка видела на подушках гондолы, и Пьетро собирался выяснить, кому же он принадлежит. Как все странно сплетается...
Братья Торнабуони появились в Ка"Виченте даже меньше, чем через час. Это время я провела в будуаре за чашкой, кажется, ромашкового чая; не знаю, что именно принесла мне синьора Пальдини. Вполне могла принести цикуты, я бы и ее выпила, не заметив. Несколько успокоил меня Руди: пришел, прыгнул ко мне на колени, потоптался, чувствительно выпуская когти, лег и боднул руку лбом - чеши! Вот сорок минут я и чесала...
Джан-Марко попросил меня открыть сейф, надел на руку какую-то металлизированную перчатку, достал письмо и положил на стол. Пара пассов, шепотом сказанная формула, и маг расслабился, будто пар выпустил.
- Чисто, Нора. Не могу ничего сказать о содержании, но никаких магических ловушек нет. Будете читать?
- Да. Спасибо, Джан-Марко, - я протянула руку, взяла письмо и снова повертела его в пальцах. Почему мне показалось, что от него исходит угроза, чего я так испугалась, будто буки, прячущейся под кроватью? Вскрыла конверт и вытащила длинный листок. Четкий почерк, черные чернила, хорошая дорогая бумага.
"Синьора Хемилтон-Дайер, хорошо относящиеся к вам люди советуют прекратить наведываться в Rimembranza. Ваше любопытство не устраивает заинтересованных лиц"
Я подняла взгляд на Джан-Баттисту и протянула ему письмо:
- Что это, скажи мне? "Держитесь подальше от торфяных болот"? Признаться, я думала, такое вышло из моды уже лет двести назад!
Младший Торнабуони окинул взглядом две строчки и передал письмо брату, а я продолжала бушевать:
- Что, вообще, за манера, так передавать письма? По электронной почте для них недостаточно гламурно получается?
- Милая, электронную почту отследит любой первокурсник. Магический вестник - тем более, - Джан-Баттиста погладил меня по руке. - А здесь ты ничего не можешь рассказать, ты видела лодку и маску. Гондолы и бауты все одинаковы... Кстати, а что за интерес у тебя в старом порту?
Хм, глаза у братьев вспыхнули совершенно одинаковым интересом. Могу поспорить на тупой скальпель против доли в моей клинике, в СМБ работают оба...
- Мне теперь принадлежит Ка"Виченте, если вы в курсе, - ответила я, постаравшись сделать максимально непроницаемое лицо. - Когда-то здесь жил капитан Ансельмо Виченте, последний из этого рода, и я хочу найти информацию о его жизни и смерти. А у него была контора в старом порту...
- Так, может быть, ты там уже все изучила? - рука Джан-Баттисты лаково поглаживала мою ладонь, и очень хотелось расслабиться, замурлыкать и со всем согласиться. Но я вспомнила: тайник, тетрадь, подземный ход... Да я же до смерти буду вспоминать, как повернула назад от порога настоящей, неподдельной тайны!
- Пока нет, - ответила я, отнимая руку. - Но в следующий раз я поеду туда с охранником, Пьетро уже обещал.