Аннотация: Не писала почти полгода, а тут разродилась за полчаса мини-рассказом приторно-боянистого содержания.
Серое солнце подсвечивало не менее серый унылый пейзаж: развороченное бесполезное железо, редкие островки осоки, поросшую мхом площадь, просевшие товарные лотки. Раньше это был парк аттракционов, ныне пустующий и заброшенный.
Бег вытягивает последние силы, я хрипло дышу и оглядываюсь назад: огромный рыжий пёс следуют за мной, не отставая, совсем по-человечески ухмыляясь клыкастой пастью. Он, то нагонял меня, глумливо дыша в спину, то чуть приостанавливался.
Под ногами мягко проседала пыль и мелкий песок, я огибала рухнувшее "Чёртово колесо". Псу, видимо, наскучивает играть со мной, и он набросился на спину, распахнутая пасть подбирается к горлу. Я кричу и просыпаюсь.
******
Я никогда не отличалась крепким здоровьем, да и голова у меня болела частенько, но не так, как в последний год. Вот и сейчас, стоило мне резко шевельнуться, и палата поплыла перед глазами. К горлу подступил комок, я судорожно сглотнула. Однако через пару минут головокружение отступило, и мне удалось сесть на кровати. Помимо частых головокружений, болей, тошноты и обмороков меня преследовали сны. Вернее, один сон. Про рыжего в подпалинах пса с чёрными, будто гнилыми клыками-спицами. Терапевт утверждал, что это из-за головных болей, а психиатр, что это застарелая детская травма. Собак я никогда не боялась, но сну было всё равно на доводы бодрствующего разума - раз за разом я оказывалась в заброшенном парке, и за мной гнался огромный пёс. Мне никогда не удаётся от него убежать.
Сны начались пару месяцев назад, тогда же я и обратилась к врачу. Я очень хорошо помню белые стены кабинета, строгий письменный стол, специфический больничный запах, холодные голубые глаза врача, муху, бившуюся в окно. Семнадцатого мая я была на приёме у мистера Арчера уже в третий раз. Он хмурился и разглядывал снимки.
- Добрый день, мистер Арчер, - жалко заглядываю в глаза "ведь ничего серьёзного, правда?"
- Добрый, Анна, - кивнул доктор, откладывая снимки головного мозга, навевающие мне мыли о избирательной расчленёнке, - я посмотрел ваши снимки... Боюсь у меня плохие новости. Головные боли действительно были "не просто так". Анна, у вас злокачественная опухоль головного мозга.
Я чуть не потеряла сознание. Мистер Арчер ещё что-то говорил, утверждал, что опухоль небольшая, я вовремя обратилась и мне необходима операция. Я не слушала. Перед глазами, как тетрис, складывались серые квадратики, стало трудно дышать.
Злокачественная опухоль головного мозга - сложное название для мгновенно рухнувшей жизни. "Злокачественная опухоль... головного мозга... Опухоль... мозга" - вертелось в голове монотонное.
Последующие события дня запомнились плохо, всплывает восковое лицо матери, выпавшая газета из рук отца, недоверчивый взгляд младшей сестры. А потом - только бесконечное вращение: лицо-газета-глаза, лицо-газета-глаза.
Узнавшие о заболевании друзья и родственники неизменно накладывают епитимью на слово "рак", теперь это носит имя - "болезнь". Но шансы на выздоровление это, разумеется, не увеличивает. Со мной прекратили ссориться и спорить, наоборот - стремяться отвлечь от мрачных мыслей. Но это не помогает, ни на минуту, ведь улыбки на их лицах - неестественные и источают сахар.
Постепенно ужас, охватывающий от ожидания, сменяется злобой. Я избегаю друзей, не гощу у родственников, огрызаюсь на жалостливо глядящую сестру, стараюсь не смотреть в лицо матери, не заговариваю с отцом. Однако и это проходит. На смену ужасу приходит апатия. Я наблюдаю за собой со стороны, стараюсь не обращать внимание на мигрени (препараты, выписанные врачом, уже не помогают) и жду. Операция назначена на пятницу. Итого - у меня пять дней. За это время я пройдусь по любимой аллее; наемся мороженного так, что заболит горло; пересмотрю последние премьеры в кино; отец свозит меня на озеро за Городом. По ночам я не буду спать, я буду смотреть на ущербную, неровную луну, которая напоминает рисунок опухоли на моём снимке... Меня предупредили сразу - я могу не перенести операции и умереть, но что хуже - я могу стать "растением", живым трупом, питающимся через капельницу и не соображающим ничего вокруг. Это пугает намного сильнее. Если же операция увенчается успехом, то опухоль или по возможности наибольшую ее часть удалят, не повреждая здоровые ткани, после чего наложат металлическую или пластиковую пластину, заменяющую часть кости, и сверху нашьют кожный лоскут...
Больничная палата слепит белыми стенами, пахнет сиренью и шиповником, а катетеры серыми червями оплели вены. Пять дней пронеслись, как кошка с подпаленным хвостом. Так же, как и первые девятнадцать лет жизни. Боюсь, что, если я выживу, все случаи жизни, я буду разделять до и после "болезни". Сегодня. Операция сегодня.
Я полагала, что уже не буду страшиться, натерпевшись за несколько месяцев, но я ошибалась. Мне было страшно.
"Тик-так", "тик-так" - мерное тиканье часов на стене для меня сливается в "только так!", "только так!". Я слежу за медленно (нет, слишком быстро!) ползущей минутной стрелкой и уговариваю себя: "не бойся, ещё целых четыре часа"; "не бойся, ещё целых три часа"... "не бойся, ещё целых двадцать минут".
За мной приходят и я, прирастая к полу с каждым шагом, иду в операционную. Ноги не гнутся. Молоденькая медсестра сердобольно придерживает меня за локоть и жалостливо качает головой, как плакальщица над гробом. В операционной ещё светлее, чем в палате. Рядом с операционным столом уже суетились врачи в синих халатах. Я ложусь на стол, ощущаю какой он холодный и жёсткий. Один из врачей в маске склоняется надо мной и надевает на лицо маску. Мне кажется, что я дышу уж очень долго и не засыпаю, вдруг наркоз не подействует и меня снова отведут в палату?.. Чёрт, почему наркоз не..?
Серый пейзаж не меняется. Да и с чего бы ему меняться? Пёс больше не нападает на меня, он смирно идёт рядом, составляя мне компанию, изредка виляя хвостом. Иногда я чещу за ухом Пса и он лижет мне руки.
Я рассеянно брожу по парку, а он всё не кончается.
Я знаю, что там... в больнице операция закончилась. Я знаю, что живу, но я смотрю и не вижу, слушаю и не слышу, хриплю и молчу. Я не знаю, сколько прошло времени с момента операции. Может, пару часов, и я скоро очнусь и увижу отца? Или несколько лет и мать давно поседела?
Я знаю только то, что брожу по этому парку и ищу выход отсюда. Может быть он там, за тем поворотом?