Мари- Эв прислонилась к холодному от ночного холода окну, отчего ее тонкий нос расплющился на вмиг запотевшем стекле. За окном начиналась настоящая монреальская зима. Словно по заказу за несколько дней до Рождества пошел снег, накрыв белоснежным пушистым покрывалом землю. За ночь намело так много снега, что все дорожки были заметены и только предварительно расставленные шесты, выкрашенные в красный цвет указывали правильное направление дороги. Тишину и покой утреннего пробуждения нарушали камины домов, которые сердито и усердно попыхивали, выпуская из своего мрачного чрева клубы серого дыма.
В квартире было тепло. Настолько, что ей даже не верилось, что стоит просто приоткрыть окно, как ледяной ветер ворвется и заморозит вмиг ее и без того холодное сердце. Она до крови закусила нижнюю губу, но не успела еще даже почувствовать боль, как вдруг уловила в утренней прозрачной тишине легкий, как белый пух фламинго вздох...
Она быстро повернулась на босых пятках и тихо ступая по розовому коврелину, вышла из своей комнаты. Дверь в спальню сына была открыта. Едва она заглянула, как тут же увидела устремленный на нее взгляд родных голубых глаз. Значит он проснулся и не захотел нарушить ее сон...
-Мой мальчик...- прошептала она. На ее лице отчетливо видны были следы бессонной ночи. Длинная ночная рубашка путалась под ногами. Она быстро подобрала подол и вошла в детскую, на ходу, в отпущенное ей короткое мгновение преображаясь, как профессиональная и опытная актриса.
-Доброе утро, мое сокровище.- Она улыбнулась ему, пряча всю боль и отчаяние так глубоко, чтобы и в течение дня оно не вылезло, не показало себя и не обнаружило ее слабость. -Как ты спал, родной? Ты сегодня выглядишь получше.-Соврала она, не надеясь, впрочем, что он поверит. У каждого из них была своя роль в спектакле, который они старательно разыгрывали. Правда до закрытия этого странного представления оставалось совсем мало времени. Может быть даже уже шло последнее действие, но тем страшнее было ожидание эпилога. Ведь стоило закончиться спектаклю и опуститься тяжелым занавесям, как ее жизнь потеряет смысл. Разве она сможет не видеть сонных глаз сына в утреннем пробуждении, не слышать его тихого голоса или забыть такую милую и добрую улыбку на губах, которые так часто искажаются от боли.
-О, боже, за что же ты так жестоко меня наказываешь?- простонала в безмолвном отчаянии ее душа, но губы продолжали натянуто улыбаться сыну, как на резиновой маске.
-Мама, доброе утро... Знаешь, я все хотел спросить тебя, почему так медленно идет снег? -медленно и с трудом проговорил он.
-Ты давно проснулся? Как же я могла не услышать?- извиняющимся тоном добавила она, не слушая его вопрос. -Видишь, какая у тебя плохая мама. Ее мальчик проснулся, а она даже и не знала об этом. Тебе же надо пить лекарства, Фредерик.
-Посмотри, -продолжил он, протягивая тонкую прозрачную руку к окну,- Он словно повисает в воздухе, как пух. Я хочу его потрогать.
-Зачем тебе это, мой мальчик?
-Я давно не играл на улице.
-Будет теплее, мы с тобой пойдем погуляем. Я поговорю с доктором и если он разрешит, мы выйдем.
-Это будет не скоро. Ты знаешь...-на удивление спокойно проговорил он.
Она сжала кулаки, чтобы не выдать свою дрожь. Ногти впились в ладони. Это действительно будет не скоро, а вернее, этого просто не будет никогда. Они оба знали правду, но скрывали ее друг от друга.
-Ерунда, всего каких- то два- три месяца. -сказала она, присаживаясь на край его кровати.- Смотри, декабрь уже кончается, незаметно пролетит время и придет весна, ворвется как всегда вместе с птичьим криком, с солнечными лучами и теплом. Знаешь, она всегда такая - бежит, торопится, подгоняя холода и ветер, чтобы они уступили дорогу теплу. Мы с тобой вместе будем смотреть, как от земли поднимается тепло, как набирают сок деревья, как раскрываются зеленые листочки, цветы, а ты опять будешь сажать твои любимые тюльпаны... -Она говорила, надеясь, что хоть на несколько секунд он забудет о плохом, о болезни, которая источила его, забрала все силы, а главное -отняла у них обоих последнюю надежду.
Фредерик слушал мать. Как бы ему тоже хотелось поверить во все сказанное, но глаза упрямо смотрели в окно, где кружась, в медленном танце, медленно и красиво, делая едва видимые пируэты, с угрюмого сумрачного неба, зависшего прямо над крышeй домa, опускались снежинки- холодные и бесчувственные. Но он и им был благодарен- хоть какое- то разнообразие появилось в его жизни. Это все- таки лучше, чем нудный и бесконечный дождь с подвываниями северного ветра, который беспощадно обрушивался на город весь ноябрь. Фредерик и раньше не любил холодные мокрые капли, которые западали за воротник.
В музыкальной школе, когда он играл на скрипке, они портили ему настроение настолько, что даже веселую мелодию он играл, словно плакал.
Снежинки тоже навевали грусть, но это было вперемежку с тихой радостью. Сейчас он остро почувствовал желание потрогать их. А еще лучше...
-Мама...- он перебил ее, зная, что этим не обидит. Мама была с ним очень добра, а особенно в последнее время и он, конечно же, знал почему. -Мама, а какой сегодня день?
-Вторник.- Ответила она машинально, поправляя одеяло.
-А какое число?
-17 декабря, мой дорогой.
-О! Значит осталось всего семь дней до Рождества?
Рождество! Боже, как она боялась этого слова. Как в первые в жизни она не ждала его! Врач, который лечил Фредерика, предупредил, что ему осталось прожить две- три недели, а значит как раз к Рождеству он должен уйти от нее, оставить ее одну в мире, где у каждого была своя жизнь, где все радовались и покупали подарки в ожидании чудесного праздника, где звучала веселая музыка, где все улыбались друг другу, где продолжал кружиться снег, приближая тот страшный момент, который ей еще предстоит пережить.
Фредерик с весны находился в больнице. Она навещала его каждый день, не желая верить в поставленный диагноз, не желая смириться с судьбой. Разве мало людей, которым удается все- таки обмануть судьбу, выйти победителем из отчаянной схватки не на жизнь, а на смерть.
Но его организм не в состоянии был справиться с болезнью. Ни радиотерапия, ни химиятерапия, ни сотни капельниц и вливаний, лекарств и витаминов не смогли справиться с коварством болезни, которая убивая одного человека, убивала двоих. Сейчас он жил только благодаря наркотикам, которые она сама ему колола, чтобы заглушить боль. Сколько раз она молилась богу и просила, чтобы судьба поменяла их местами.
-Мам, я хочу увидеть Санта Клауса.- попросил сын.
-Да?- переспросила она, оттягивая время, чтобы собраться мыслями. -Хорошо, мой мальчик, я попытаюсь его найти. Ты же знаешь, как много у него забот, особенно в эти дни. Но я думаю, он обязательно принесет тебе подарок.
-Я совсем не о подарке, мам. Я хочу его увидеть. Я знаю, что он очень занят. Это и не удивительно, а потому давай мы с тобой сами пойдем к нему.
-Что ты?- воскликнула она и тут же испугалась своей поспешности. -Куда же мы пойдем? На улице так холодно. Снег. Мороз. Я позвоню ему и попрошу его зайти к нам.- Решительно добавила она. -Хорошо?
Но она не успела подумать, удасться ли ей вклиниться в строго сжатое расписание сказочного персонажа, прилет которого в Монреаль Фредерик смотрел недавно по телевизору, как сын попросил ее:- Пожалуйста, мама, не отказывай мне. Я больше не о чем тебя не буду просить. Обещаю.
-Я поговорю с доктором.- быстро сказала она, не смея отказать ему, но и страшась выполнить такую нелепую просьбу. -Прямо сейчас.- Она кинула быстрый взгляд на часы на стене.- Только давай договоримся, как он скажет, мы так и сделаем. Ты же веришь ему?
Фредерик кивнул головой в знак согласия и отвернулся в ожидании. За окном проплывали белые снежинки, которые все утро манили его на улицу.
-Наверное, где- то за заборами, по нетоптанным дорожкам от дома к дому ходит Санта Клаус. Но ему не холодно. Он привык. -Подумал Фредерик, убирая с груди одеяло. В квартире было жарко. Его мысли оборвались внезапно. Он повернул голову, отворачиваясь от манивших его танцующих в воздухе снежинок. Мать с дрожащей улыбкой на опущенных уголках рта села возле него, подтягивая ему одеяло повыше, словно он мог бы замерзнуть в этой теплой квартире.
-Я поговорила с Мишелем, мой мальчик.- Она сделала паузу, словно боясь повторить то, что сказал лечащий врач.
- А я знаю, что он разрешил.- просто констатировал Фредерик. -Верно?
-Как же ты можешь это знать?- с грустью в голосе спросила она не поверив сыну. Действительно, как он мог узнать о том, что сказал Мишель? Ведь на ее вопрос он только ответил вопросом:- Кто знает, Мари-Эв, а может это его последнее желание? Вы же не захотите лишить его последней радости, чтобы потом всю оставшуюся жизнь корить себя в этом? А что для него холод? Это уже ничего, к сожалению, не изменит. Поверьте мне.
-В госпитале, когда я прощался с ним, он сказал мне: -"Делай все, что хочешь, проси у мамы все, что тебе надо, а если она не сможет - позвони мне, я сам приеду". Но, мама, я же ничего не просил у тебя все это время. Верно?
Она заплакала, не сдерживая рыданий. Впервые при нем она плакала. Но и сдерживаться уже больше не было сил.
-Мама, ты такая хорошая. Я так тебя люблю. Ты самая лучшая.-тихо проговорил он, поглаживая рукой ее волосы, в которых засеребрились тонкие нити. -Мама, а ангелы всегда остаются маленькими? Поэтому, наверное, Санта Клаус тоже всегда старый. В сказках почему -то все не так, как у людей. У них все красивее, правильнее и заканчиваются они всегда лучше. Вот и мне тоже хотелось бы жить в сказке, где нет болезней, уколов, больниц, где круглый год светит солнце. Мама, мы бы жили там вместе. Правда? Но там нет Санта Клауса, не так ли? А я очень хочу увидеть его. Прошу тебя, пойдем к нему.
После завтрака и долгих приготовлений они вышли из дома. Она закутала его в свою старую пуховую куртку, которая закрыла мальчика с головы до пят. Капюшон, теплая шапка, шарф, натянутый на лицо, теплые варежки, шерстянные носки и ботинки. Казалось, вся детская зимняя одежда, что была куплена для него, была сейчас на нем. Шкафы осиротели и только пустые полки с распахнутыми дверцами грустно смотрели им вслед, а в углу на темно- синей бархатной подстилке скорбела в футляре его маленькая скрипка.
Как давно в стенах этой маленькой квартиры не звучали божественные звуки волшебной скрипки, как давно Фредерик не касался этих четырех струн, не держал тонкого смычка.
А сколько было надежд! Сколько было радости в доме, когда он стал заниматься! Сколько было гордости, когда про него тихо говорили маститые профессора :-"Да это же гений! Какое понимание музыки! Какая игра, какая техника у ребенка!"
Она тогда украдкой вытирала невесть откуда появившиеся слезы, все еще с трудом веря в то, что говорят о ее маленьком сыне.
Фредерик с детства боготворил музыку, он уже в три года забывал об игрушках и конструкторах, когда слышал переливы гитары или волшебные напевы грустной скрипки. В четыре она записала его в школу и малыш стал серьезно заниматься, умиляя всех преподавателей.
Ах, какое будущее ему пророчили! Но лучше бы никакого таланта у него не было, лучше он был такой же, как все, но только здоровый...
На плазе, в самом ее центре, среди пушистых, наряженных красивых елочек, разноцветных гирлянд, ярких шаров, искусственных цветов, да светящихся огоньков на зеленых ветках, стоял домик Деда Мороза, окруженный невысоким забором. На крыше серебрились не тающие в тепле снежинки, а на маленьком крылечке были видны смешные следы косолапых медвежат, которые наверное, приходят сюда по ночам, когда все люди спят. На снегу возле домика отпечатались так же крохотные лапки зайцев- беляков, рыжих лисичек, хитрость которых была хорошо известна всем, белочек и следы птиц, больше похожие на крестики.
-Все они уже побывали здесь.- сказал Фредерик, но Мари- Эв, раздевая его, не услышала этих слов.
Фредерик привык рассказывать сказки себе самому. За те долгие недели и месяцы, когда он вечерами оставался в палате один, он не только вспоминал то, что рассказывала ему мама перед уходом домой, но и придумывал новые, чтобы не такой бесконечно- длинной казалась ночь. В его сказках очень часто зайчики и белочки заболевали какими- то уж очень гадкими болезнями, но им всегда удавлось вылечиться для того, чтобы однажды утром проснуться абсолютно здоровыми и счастливыми и быть вместе со своими братьями, сестренками и с любящими родителями. В сказке все должно заканчиваться хорошо. Так ему говорила мама.
А Мишель добавлял:-"Так должно быть и в жизни, поэтому мы, врачи и нужны людям- чтобы помогать всем быть счастливыми". Кто же поспорит с ним? Если человек здоров- не это ли самое большое счастье, дарованное ему в жизни?
Но сейчас от всех посторонних мыслей Фредерика отвлек шум, доносившийся из глубины коридора. Ему трудно было повернуться, да к тому же все движения стесняла громоздкая одежда. Мари-Эв тоже услышала шум и сразу же развернула коляску. По коридору в сопровождении целого батальона музыкантов, охранников, цирковых акробатов, клоунов, и полицейских с напряженными лицами следившими за порядком, шел веселый Санта Клаус. Все радостно подпевали и размахивали шариками и флажками. Санта Клаус был высокого роста, с большой бородой. Он громко кричал -Ого-го! Bonjour les enfants!
Он танцевал и махал всем вокруг. Только на одну секунду его глаза встретились с глазами Фредерика, но мальчик так разволновался, что даже не успел поднять свою руку и поприветствовать его, но Санта Клаус сам помахал ему рукой и пошел дальше во главе своей свиты.
-Ого-го!!!- доносился его веселый голос.
-Мама, я хочу сфотогрфироваться с ним.- тихо сказал Фредерик. Мари- Эв кивнула ему головой, но увидев какая толпа осталась ждать Санта Клауса, чтобы сфотографироваться, наклонилась к коляске и тихо сказала:
-Мой мальчик, может мы это сделаем в другой раз?
Он только помотал головой.
-Другого раза не будет, но если ты не хочешь... -Он не стал продолжать. Но она все поняла.
-Знаешь, сейчас здесь очень много народа собралось. Может мы с тобой прогуляемся немного и через минут двадцать вернемся. Идет?
Фредерик кивнул головой. Она сняла с него куртку, оставив его только в теплом костюме. На плазе было тепло, но она все равно боялась сквозняков, хотя и понимала, что они уже ничего не изменят.
Ее мальчик восторженным взглядом рассматривал развешенные украшения, сказочные витрины, любовался миниатюрными вагончиками железной дороги, которая объезжала пушистые елочки, а главный паровозик при этом смешно гудел. Глаза Фредерика сияли. Мари-Эв была рада, что не послушалась своего материнского инстинкта и решилась на такой нелепый шаг, хотя в душе и признавалась себе, что с таким восхищением могут смотреть на декорации магазинов либо те, кто видит это все в первый раз, либо те, кому больше никогда не доведется это увидеть...
Они вернулись к домику, когда возле него уже никого не было. Мари-Эв даже испугалась, что Санта Клаус тоже ушел, понимая, что в эти предпраздничные дни у него жесткое расписание, ведь он, как и все люди получает свою почасовую оплату. Она быстро подошла к домику и в окне увидела знакомый красно- белый костюм. Пока Фредерик внимательно разглядывал на ступеньках следы животных, она вбежала на крылечко, прикрыла за собой дверь и быстро- быстро стала говорить на ухо Санта Клаусу.
- Я понимаю, что ваше время закончилось, но я вас очень прошу, если это возможно, задержаться хоть на минутку, чтобы сделать фото. Знаете, это единственное желание моего ребенка. Он верит в сказки, а я, я ...
Она не смогла продолжить и в глазах ее стояли слезы.
-Конечно, мадам! -воскликнул он. -Дети должны верить в сказку, а Санта Клаус именно для этого прилетает в большие города, чтобы радовать детей и дарить им чудесное настроение. Только скажите мне, как его зовут? Фредерик? Чудесно!- Он улыбнулся ей своей доброй улыбкой. -Где же наш Фредерик?
Отворив прикрытую дверь, он увидел тонкое, изможденное болезнью бледное лицо Фредерика. Мальчик улыбнулся ему, отчего гримасса боли прошлась по губам Санта Клауса. Хорошо, что никто этого не увидел, так как пушистая белая борода сумела скрыть волненение. Не так -то просто видеть столь болезненное лицо ребенка, а Санта Клаус не должен никогда быть грустным или печальным. Его и придумали только для того, чтобы он веселил и радовал детей.
Фредерик с любопытством осматривал внутреннее убранство домика, осознавая, что невзирая на свой преклонный возраст Санта Клаус оказался довольно современным старичком. Голубым экраном в избушке светился новый компьютер, на треножнике стояла японская камера, а магнитофон в углу напевал веселые новогодние песни. Здесь было хорошо и уютно. Фредерику даже показалось, что он опять попал в сказку, в одну из тех, которые он сам себе рассказывал. Его вновь окружала чудесная музыка и белый искрящийся снег, от которого было совершенно не холодно. Это было намного лучше безликих стен больницы, где все насквозь пропахло лекарствами, растворами и болью людей.
Мальчик не сразу понял, что ему сказал Санта Клаус, но это было только в первый момент. У этого улыбчивого Клауса оказался странный, мягкий акцент.
-Я впервые приехал в Монреаль. Меня попросил об этом мой кузен Санта Клаус. Он оказался сильно занятый, ну я и решил ему помочь. К тому же у нас там так холодно, а у вас здесь прямо, как в Африке- тепло, всего минус 8. Правда добираться мне пришлось долго. Но не это главное, важно, что я прибыл вовремя и ни на минутку не опоздал.
Фредерик внимательно слушал его.
-Я вот хочу спросить тебя- умеешь ли ты хранить тайны?
Фредерик кивнул головой. Ну конечно же он умеет. Еще как умеет! Ведь он даже маме не рассказывал о том, чем с ним поделился Мишель. Зачем заставлять ее зря нервничать? Ей и так нелегко приходится, он же не маленький, все понимал.
Санта Клаус наклонился к нему и тихо прошептал ему в ухо:- Меня зовут совсем не Санта Клаус. Меня зовут Дед Мороз и приехал я из далекой Сибири, только ты никому об этом не говори. Остальные об этом не должны знать. Пусть у нас с тобой будет общая тайна. Договорились?! Ну а теперь ты мне скажи, что тебе хотелось бы больше всего получить на Рождество. Только ты мне тихо скажи, чтобы никто кроме нас двоих об этом не знал, а потом, малыш, давай фотографироваться!
-Мне бы хотелось послушать "Маленькую ночную серенаду" Моцарта. -сказал Фредерик и у Санта Клауса от удивления чуть не упала борода, он вовремя успел поддержать ее рукой.
-Концерт скрипичной музыки? -он повторил за ребенком, все еще слабо веря в услышанное.
-Фредерик занимался музыкой, он играл на скрипке. Все говорили, что он будет известным скрипачем.- Кусая губы проговорила Мари-Эв, которая стояла возле сына. - Это его страсть, любовь и жизнь. Он очень, очень талантливый...
-Ах вот оно что!- проговорил русский Санта Клаус. Потрясенный услышанным, он быстро сфотографировался с мальчиком, затем внес в компьютер их адрес и номер телефона, предупредив, что карточки будут готовы до Рождества. Затем он подождал пока они оденутся и перебросив через плечо свой мешок, долго махал им рукой.
Глаза Фредерика светились от радости, пока мать снова кутала его в теплые одежды. Так много положительных эмоций он получил в этот день, что казалось, даже болезнь отступила, а снежный, холодный ветер, который имел обыкновение проникать под одежды и холодить не только тело, но и душу, в этот день зря старался.
Но уже на следующий вечер Фредерику стало очень плохо. Он попросил мать принести ему его скрипку и положить рядом с ним на кровать. Мари-Эв позвонила Мишелю, но тот не смог приехать, т.к. работы в госпитале было много.
Рано утром, когда только -только первые лучи солнца осветили землю, с губ Фредерика слетел последний вздох, а рука, соскользнув со скрипки издала печальный звук...
Мари-Эв похоронила сына, но ей казалось, что это она сама умерла- настолько пустой была ее душа и бессмысленной казалась дальнейшая жизнь. Проходили дни похожие друг на друга, когда утро сменялось вечером, когда ночами завывал холодный ветер, да шел обильный снег, а днем звонил телефон и слышны были веселые голоса ребят во дворе, которые радовались наступившим каникулам, когда как обычно продолжалась повседневная жизнь.
Для Мари- Эв все вокруг было серым. Она бесцельно ходила по своей холодной квартире, боясь заглянуть в комнату сына, где все оставила без изменений. Все было так, как всегда, только там не было ее Фредерика, а без него все остальное было пустым. Завтра должно было наступить Рождество. Первое Рождество, которое она встретит без него...
Мари- Эв прижалась лицом к окну. Белое безмолвие было не только вокруг дома, но и в ее сердце. Так же сердито и молчаливо попыхивали камины домов, выбрасывая из своих труб серый дым, так же падали белые снежинки, покрывая землю пушитсым ковром.
Она только собралась отойти от окна, как вдруг увидела странно одетого человека. Он быстро шел по дороге, размахивая полами длинного красного костюма, отделанного белой опушкой. Белый бумбон его шапочки нелепо подпрыгивал и перескакивал с одного плеча на другое. Она сразу же узнала его. Это был тот самый Санта Клаус! Еще больше она удивилась, когда в ее квартиру позвонили. Все еще ничего не понимая, она пошла открывать дверь.
-Ого- го! Веселого вам Рождества...- начал было улыбчивый Санта Клаус, но увидев ее печальные глаза и синие круги под ними от бессонных ночей, все сразу понял. -Этого не может быть. Мне так не хочется в это верить. Я вот сегодня увидел на компьютере, что вы еще не взяли фотографии и решил сам навестить вас, обрадовать Фредерика, поздравить вас с Рождеством...
-Ах да, я и забыла про них. Я заплачу вам сейчас.- тихо проговорила она.- Проходите, пожалуйста.
-Нет, нет, я совсем не об этом. Я хотел обрадовать Фредерика. Я вот даже костюм специально для него одел, думал, ему будет весело. Знаете, я и концерт скрипичной музыки ему принес, как он хотел, концерт Владимира Спивакова. Я помню, это было его желанием, а у меня как раз был этот диск. Я просто был уверен, что ему понравится. А он вам не рассказывал, что я поделился с ним своей маленькой тайной?
- Нет. -грустно сказала Мари-Эв. -Он ничего мне не сказал, он умел хранить тайны, как никто другой. У него был большой опыт.
-Но это так несправедливо. -Дед Мороз вытащил из белого конверта фото и протянул его Мари-Эв.- Знаете, я ведь только одному ему признался, что я не настоящий Санта Клаус из Лапландии, а простой русский дед Мороз из далекой Сибири и он сохранил мою тайну. Он даже вам ничего не рассказал. Это так удивительно!
Она кивнула головой.
-Как жаль, что я пришел так поздно. - продолжил русский дед Мороз. Фредерик хотел послушать "Маленькую ночную серенаду" Моцарта. Может быть мы ее послушаем сейчас?
Мари-Эв послушно включила магнитофон. Чудесная музыка заполнила ее тихую квартиру, проникая во все углы, касаясь стен комнаты Фредерика, его книжек и мягких игрушек и, конечно же, скрипки, которая была уложена в футляр и лежала поперек аккуратно заправленной кроватки.
Мари-Эв слушала чарующие звуки музыки и ей казалось, что это ее сын водит смычком по струнам скрипки, что это играет ее Фредерик, ее мальчик, который мечтал стать скрипачом...