Неделя
И совершил Бог к
седьмому дню дела Свои,
которые Он делал, и почил в
день седьмый от всех дел
Своих, которые делал.
Бытие
Говорят, что если в лабиринте поворачивать все время
налево, то, в конце концов, выйдешь к его центру. Вообще-то,
наверное, можно поворачивать только направо и результат в
итоге будет тем же, но почему-то всегда говорят именно так.
Кто это придумал и на каких лабиринтах опробывал - я не знаю,
но последнюю неделю поворачиваю только налево, ничего этим до
сих пор не добившись. Может быть, есть какие-то особенные
лабиринты, где это правильно не действует? Или такие, где
вообще не действуют никакие правила.
Темнота перед лицом настолько непроглядная, что иногда я
начинаю сомневаться, на месте ли мои глаза. За последнее время
эта мысль превратилась в паранойю - я часто сильно надавливаю
пальцами на глазные яблоки, чтобы увидеть разноцветный хоровод
- подарок мозга.
Когда зрение почти исчезает, другие органы чувств
начинают обращать больше внимания на окружающий мир. Например,
я стал способен по легкому движению воздуха угадывать, что
впереди стена, или, скажем, по легкому эху своих шагов
определять, куда идут пути очередной развилки. Впрочем, мне по
большому счету все равно: я ведь иду налево, да?
Мне хотелось бы еще что-то сказать, но больше говорить
действительно нечего - я просто иду в темноте лабиринта. Это
иногда кажется немного смешным даже мне самому - тогда я
громко смеюсь и радуюсь, что никто меня не слышит - у меня
почему-то во время смеха очень высокий голос. Кажется, что это
кто-то посторонний хихикает. Громко так хихикает и заливисто.
Впрочем, смеюсь я обычно минуту, не больше - на это нет сил. Я
не ел уже так долго, что забыл вкус чего бы то ни было
отличного от собственной слюны. Сколько времени можно жить без
еды? А сколько без питья? Впрочем, проблема воды мне не грозит
- около правой стены всегда течет очень маленький ручеек.
Течет очень тихо и его практически не слышно даже в этой
пустоте, где дуновение ветра не то что редкость, а просто
невозможная вещь. Чтобы попить из ручейка, надо делать руками
небольшую плотину, а когда в ней наберется столько воды, что
она начнет перетекать руку - резко поднести к лицу и вылить в
рот. Обычно в рот за один раз попадает немного, и поэтому я
иногда подолгу задерживаюсь, чтобы напиться. Если бы не вода,
я бы умер намного раньше. К жажде, по-моему, вообще невозможно
привыкнуть. К голоду - да. Он кажется нестерпимым только
первое время, но для меня этот этап давно пройден. Сейчас я
просто очень слабый. У меня единственное, на что остаются силы
- все-таки идти вперед, а не ложиться и умирать на каменном
полу. Это было бы слишком скучно и неинтересно. А сейчас у
меня есть, по крайней мере, неделя. Да, чувствую, что где-то
неделя - не больше - а после этого я, наконец, пойму, что и
зачем делал, делаю и стал бы делать.
Вообще-то, идти по лабиринту не так уж грустно, хотя и
скучно. Информации вокруг настолько мало, что разуму, чтобы не
сойти с ума, приходится цепляться за любую мелочь: мое же
дыхание, шарканье ног, эхо - обо всем этом я уже говорил. Но
кто бы мог подумать, что каждый из данных объектов столь
разнообразен! Я дышу по-разному перед сном и после сна, когда
пью воду и когда иду, когда я иду несколько часов и после
целого дня пути - разница не всегда сразу уловима, но зато
когда ее найдешь, то можешь идти дальше не просто так, а
вдумываясь в это новое. Наверное, так и постигают истину:
сосредоточиваются на чем-то одном и думают об этом, думают,
думают... В итоге обязательно должна приоткрываться суть
вещей. А когда она приоткрылась, можно думать о чем-нибудь
другом. Хотя это и теряет смысл - суть-то ведь уже приоткрыта,
и можно просто впитывать ее, пить как воду из крошечного
ручейка - маленькими глоточками, равными по объему половине
ковшика ладони. Наверное, можно пить и большими глотками, но у
меня это почему-то никогда не получается - ручеек ли слишком
мелок или руки мои не такие, какие нужны - не знаю. Однажды, я
попробовал лечь на пол и попытаться поймать воду сразу ртом. У
меня ничего не получилось: голова, которой я вертел в поисках
ручья, быстро намокла, а в рот мне не попало ни капли. Тогда я
попытался поймать его сверху, но стены внизу, оказывается,
специально как-то чуть искривлялись, чтобы не дать мне сделать
это. Пришлось вернуться к старому способу: положил руку ребром
на пол. Слева от нее стало сухо, а справа, потихоньку журча,
поднимается вода, вот она поднялась, и я резким движением
закидываю ее себе в рот. Как всегда совсем немного.
В последнее время я вообще избегаю совершать очень долгие
действия - кроме ходьбы, пожалуй. Я уже говорил, что слишком
слаб, чтобы что-то делать - моей руке тяжело резко подниматься
с горстью воды, не говоря уже о чем-то более серьезном. Хотя в
моем лабиринте мне и поднимать нечего: никаких предметов,
ровным счетом ничего. Стены ровные, почти гладкие, не
крошатся: я один раз лизнул стену из любопытства и на языке
остался только какой-то пресный ничего не значащий вкус. Все
правильно: стены совершенно не нужно лизать, они, в общем-то,
не для этого предназначены. А для чего? Неизвестно. Я ведь
совсем ничего не знаю. Разве можно назвать знанием мои
наблюдения за водой, звуками дыхания и собственного голоса,
шорохами ног о пол? Разве это имеет какой-нибудь смысл? Может
быть. Пока мне хочется только одного - дойти до центра этого
лабиринта. Это будет что-то новенькое и может быть интересное.
Уж, по крайней мере, интереснее, чем слушать свой собственный
икающий смех!
Я прошел уже несколько поворотов за сегодняшний день.
Иногда пусть разделялся надвое, иногда - натрое. Иногда это
были просто повороты - налево или направо. Тут у меня
отсутствовала возможность выбирать, но я искренне недоумевал -
как и всегда - зачем нужны повороты, если они так и остаются
одной и той же дорогой? Это ведь абсолютно бессмысленно, а
ровный и прямой путь разделяется на маленькие отрезки - что в
этом хорошего? Пару раз я сильно задумывался, не замечал
поворотов и, если меня подводила старая привычка - а такое
тоже бывало, - то я сильно бился головой о стену. Это может
показаться глупым, но действительно трудно не врезаться после
нескольких часов равномерного и прямолинейного движения в
темноте - привыкаешь к своей прямой и не хочется с нее
сходить, ведь ноги уже приспособились поочередно
переставляться и ничего больше не делать - раз-два, раз-два,
раз-два... А потом искры в глазах и иногда даже расквашенный
до крови нос. Мне иногда казалось, что в этих искрах можно что-
то увидеть, но это было, конечно же, глупо и наивно. Я,
правда, всегда удивлялся, почему мои глаза никак не могут
привыкнуть к темноте и начать различать хоть какие-то силуэты,
но потом понял - здесь просто нечего различать, потому что нет
никаких силуэтов. Здесь пустота. Почти абсолютная. А это, мне
кажется, самый страшный вид пустоты: ведь когда она именно
абсолютная, нет никого, кто мог бы от этого страдать, а в
данном случае есть я - субъект, которому только и остается,
что думать об этой пустоте. Именно поэтому, наверное, и не
бывает смерти.
Впрочем, думать о смерти пока рано - у меня ведь есть еще
где-то неделя. Пусть даже вместе с сегодняшним днем неделя -
все равно. Я еще могу успеть дойти до центра этого лабиринта,
а там... А там посмотрим. В любом случае - время еще есть. Я,
кстати, часто задумываюсь о времени - что оно такое? И самое
главное - сколько его? Сколько я иду по лабиринту? И почему не
помню, было ли что-нибудь до этого? Если оно конечно было...
Но ведь оно обязано быть! Изначальных вещей не существует,
бесконечность простирается в обе стороны от центра прямой, то
есть - от любой ее точки. Значит и до меня что-то было. Значит
и после меня что-то будет. Сами эти факты радуют мою ничего не
знающую душу: я не один здесь, обязательно есть кто-то еще -
не важно сегодня он есть или будет завтра - суть вещей,
надеюсь, мне немного приоткрытая, от этого не меняется. А
сознание своего неодиночества наполняет меня счастьем и
надеждой: пока есть я, будут и все остальные о которых я
думаю, а мое существование тоже свидетельствует о том, что кто-
то думает обо мне.
Мне захотелось пить и я, замедлив шаг, подошел к правой
стене. Медленно, придерживаясь за чуть шероховатую
поверхность, я наклонился, а потом сел на корточки. Опустив
вниз руку, я подвел ее к стыку стены с полом, и сначала мне
показалось, что там нет воды - мои пальцы не ощущали ничего,
кроме сухой твердости. Испуганно я отдернул руку - без питья
мне не прожить теперь и нескольких дней, - а в мозгу в миг про
мелькнула мысль о моей скорой кончине, лишенной всякой цели
или намека на нее. Однако неожиданно я услышал внизу журчание.
Снова опустив руку, я поводил ей по полу и облегченно
рассмеялся - правую ногу я поставил как раз около стены,
загораживая воде проход, и именно поэтому моя рука ничего не
почувствовала - вода была впереди и позади нее, но не под ней.
Чуть отодвинувшись от стены, я теперь смог нормально напиться
- вода ничуть не смягчает голод, ставший моим постоянным
спутником, но она хотя бы дает не умереть сразу, а продолжить
свою агонию, иными словами - жизнь.
Напившись, я встал и прошел несколько метров прежде чем
почувствовал, как сильно устал за этот день. Раньше это почему-
то не замечалось, но сейчас усталость навалилась на меня и
почти силой придавила к полу. Там же где и стоял, я лег на
него, немного отодвинулся влево - подальше от ручья - и почти
сразу заснул. На этот раз мне почти ничего не снилось, только
под самый конец, уже перед пробуждением, промелькнул какой-то
сон - отголосок моих сегодняшних мыслей: на долю секунды мне
приснился кто-то, кто был ничем и многим - в частности мной -
одновременно. Сам по себе он почти таял, но при этом давал
жизнь таким реальностям как я и еще сотни других. Мы были
немножко им, а вот он был нами полностью. Мне стало его чуть-
чуть жалко, и тогда я проснулся.
За время моего сна ничего, конечно же, не изменилось. Я
зевнул, поднялся с пола, отряхнулся и сразу пошел вперед - к
чему терять время? - однако, не пройдя и двух метров, уперся
руками в стену. Здесь очевидно был поворот и поэтому я
повернулся как обычно налево - там была стена, я пошел тогда
направо, но и там меня встретила ровная вертикальная
плоскость. Не сразу осознав произошедшее, я снова подошел к
левой стене. Потом - к правой. Потом - к той, которая была
прямо передо мной - все безрезультатно. Никакого прохода,
никакого поворота: здесь не было ничего, просто тупик. Самый
обычный тупик, который в моем случае являлся центром
лабиринта.
Мне стало нехорошо. Я подошел к стене и оперся об нее.
Все тело била дрожь. Мысли взрывались в мозгу короткими
отрывистыми фразами и тут же растворялись. Больше всего меня
занимали два вопроса, никогда до этого не приходившие в голову
- зачем и почему? Зачем я шел через лабиринт? Зачем я куда-то
вообще шел? Ведь результат был предрешен заранее - я в этом не
сомневаюсь - ну так к чему все это? К чему бесполезные попытки
сделать хоть что-то, если изначально определено - сделать
ничего нельзя? Бессмысленность - это самое страшное проклятие
и я проклят ею. Да! Я проклят бессмысленностью! Почему? Почему
все так? Кто ответит мне на все вопросы? Почему здесь пустота,
почему темно и я ничего не вижу, хоть знаю - я ДОЛЖЕН видеть?
Почему стены всегда одни и те же? Почему один и тот же ручей?
Почему больше ничего нет? Почему вообще ничего нет? В конце
концов, почему нет МЕНЯ? Я ведь устал. Я очень устал. Вся моя
жизнь состояла из усталости, темноты и предчувствия смерти. В
ней больше не было ничего! Не было! Ну так зачем она нужна?
Зачем? В чем причина ее? В чем причина меня? Я хочу понять! Я
хочу хоть что-нибудь здесь понять! Я ведь шел так долго...
Очень долго. Нет таких слов, чтобы описать, как долго я шел...
Я весь был в этом пути, весь состоял из одного только поиска.
Чего? Поиска чего именно? Что мне нужно? Ведь если я шел,
значит, я шел КУДА-ТО? Пусть даже там, куда я все-таки пришел,
ничего нет, но ведь я куда-то хотел прийти? Куда? И что я там
надеялся отыскать? Что мечтал увидеть? Я ведь знал... Да, да!
Я изначально знал, что в конце будет нечто подобное! Иначе и
быть не могло! Я все прекрасно знал, но скрывал сам от себя,
боясь потерять цель! Цель! Вот истина! Мне нужна была цель -
куда-то идти, что-то искать. Я не мог попробовать быть сильным
- просто лечь на пол, не пить воды и дать миру сделать меня
совершенным. Я оказался на это не способен, я всегда был
просто слаб. Слаб телом, слаб духом... У меня никогда ничего
не было. Не было, наверное, даже меня...
Я упал на пол и заплакал. Болело все тело, особенно
голова. Мне стало так плохо, как еще никогда не было. Мысли не
представляли интереса и были просто ненужным хламом: исчезло
все, о чем можно было вообще думать. Исчезла и сама
необходимость думать. Я просто лежал на полу и, прижавшись к
нему ухом, слушал, как бьется мое сердце в прижавшейся к полу
груди. Сердце билось спокойно и неторопливо - ему совершенно
некуда было спешить, у него впереди еще было время. Я слушал
его звук, и мне тоже становилось хорошо и спокойно. Я перестал
расстраиваться, перестал плакать и теперь лежал совсем молча и
не шевелясь. Через минуту начала затекать нога и, подвинув ее,
я уперся в правую стену. Тогда я чуть-чуть вытянул руку и
дотронулся до левой стены. Коридор был узок, и меня это очень
разозлило: я не хотел, чтобы он был таким. Почему все всегда
происходит помимо моей воли? Что мешает мне самому сделать то,
что я хочу, а не дожидаться пока оно произойдет само? Что
мешает мне стать хозяином хотя бы самому себе? Мне надоело
делать все по указке! Я хочу сам думать, сам решать, что мне
делать, а что - нет! И самое главное - потом претворять свои
решения, желания, мечты, надежды, позывы, слова, мысли,
стремления - в жизнь! В реальность! Ведь ее надо делать,
творить!
Захлебнувшись от счастья, я с трудом поднялся на ноги и
огляделся. Вокруг ничего не было, только как всегда - тьма и
пустота. "Первым делом, я сделаю свет!" - тут же решил я и
подумал, что у меня ведь еще есть целых шесть дней - по-моему,
не так уж мало.
25.10.2001
(c) Михаил "Skylord" Давыдкин