В 2015 году я с семьёй переехал на постоянное место жительство в Россию. Конечно, с грустью вспоминаю покинутую страну. Там остались детство, юность, любовь, рождение детей, появление внука, друзья, знакомые. Там могилы предков, родителей. У меня была интересная работа, любимое дело, я читал лекции по обществу "Знание", преподавал на курсах повышения квалификации. После уничтожения СССР новая родина с каждым годом становилась мне все более чужой. У нас поменялась фамилия. Это было до тошноты противно. Разом меня, детей отсекли от героических и знаменитых предков. За четверть века переписана вся история страны. Снесен монумент основателю государства. Уничтожен пантеон жертв осиповского мятежа в Ташкенте в январе 1919 года. Во время этого контрреволюционного выступления погиб мой дядя Владимир Николаевич Давыдов. Немного успокаивает, что на бывшем погосте стоит позолоченный памятник хорошей поэтессе и человеку Зульфие. Памятник семье кузнеца Шамахмудову, приютившего в годы Великой отечественной войны 12 детей разной национальности, перенесён из центра куда-то на задворки. Скульптурная композиция семьи кузнеца самый великий памятник узбекскому народу. С большой теплотой буду вспоминать о моих друзьях простых узбеках: добрых, отзывчивых, весёлых, жизнелюбивых, уважающих старость, самозабвенно любящих детей, причем разной национальности. У меня нет обиды на покинутую нами, страну, за те испытания, что пришлось выдержать, и которые описаны в воспоминаниях "Приключений одноглазого на одной ноге". Но пока в памяти ещё свежи некоторые поучительные, занимательные встречи и истории - надо писать.
Инвалиды ремонтируют прокуратуру
Начало очередного приключения было по отработанному силовиками сценарию, в данном случае прокуратурой. Я был на работе. Время послеобеденное, состояние блаженно расслабленное. Звонит с проходной предприятия бухгалтер предприятия "Ногирон-алока". Этим предприятием руководил Саша Востриков инвалид второй группы по болезни гемофилия. Он брал разные монтажные заказы, набирал временные трудовые коллективы из глухонемых и гемофилов. Итак, бухгалтер Дочернего предприятия "Ногирон-алока" зовёт меня выйти на проходную подписать, какой уже не помню документ. Дело было привычное, общество инвалидов создало несколько дочерних предприятия, и я от имени учредителя время от времени встречался с директорами и бухгалтерами. Чаще всего это были документы для биржи труда и налоговой инспекции. В этот раз вместе с бухгалтером был очередной сюрприз: дознаватель из транспортной прокуратуры. Худощавый мужчина, выше среднего рост, определённая выправка, татарин. Он вежливо представился, попросил уделить ему немного внимания и быстро с ним съездить до прокуратуры туда и обратно. С его слов всего на пять минут. Все уловки знакомы. Но интересно, что теперь на этот раз они отчебучат. Мы быстро доехали до Ташкентского аэропорта. Совсем рядом в тупичке транспортная прокуратура. Старое одноэтажное отремонтированное здание. Попутчик вежливо провожает меня в кабинет и как то плавно растворяется за моей спиной, и моё внимание переносится на грузного русского мужчину средних лет, восседающего за конторским столом. Он представился следователем. Приглашает сесть, даёт лист бумаги, ручку и начинает диктовать, что мне следует писать о хозяйственной деятельности предприятия "Ногирон-алока" какие там нарушения, в том числе и мои.
Внимательный мой читатель, мы с вами знаем, что с этой публикой ухо надо держать востро. Они такое надиктуют - вовек не отмоешься. Он, ничего не подозревая, краснобайски развалился в кресле и мне диктует, ну а я пишу своё. Предвкушая профессионально исполненное поганое дело следователь берёт мной написанный лист и читает вслух: "Господин следователь (называю фамилию) заставляет писать на самого себя неправду. Но Давыдов не дурак он знает с кем имеет дело". Дальше он напрягся и стал читать молча. Там я напоминал следователю, что согласно Гражданскому кодексу, учредитель не несёт ответственность за внутрихозяйственную деятельность дочернего предприятия. В конце была приписка, что стыдно юристу не знать законов республики. Следователь стал пунцово багровым, глаза метали в меня молнии как камни. С бумагой он выскочил из кабинета. Немного подождав, я вышел на разведку. Оказалось меня охраняет сержант милиции молодой узбек. Что бы его развлечь попросил проводить меня до туалета. Справив нужду, я стал нарочито шумно трясти оконную решётку и звать сержанта, с призывами помочь мне выбраться из прокуратуры. Дверь не закрыта, он буквально влетает, из кобуры пытается, что то достать. Потом сержант успокаивается, вежливо под ручку провожает в ранее покинутый кабинет следователя. Пока мы с сержантом туда-сюда ходили, из другого конца коридора слышался крик следователя и ещё кого-то. Вскоре в кабинет вошёл следователь, и кореец форме Он представился заместителем прокурора. Я ему заявил, что меня в его прокуратуру завлекли обманом. И незаконно задерживают вот уже два часа. Я инвалид и моё долгое отсутствие будет беспокоить мою жену, поэтому попросил дать мне возможность позвонить домой. Получив разрешение, я набрал номер. Жена как будто уже ждала, тут же ответила. Я ей передал буквально следующее: "Меня удерживают в транспортной прокуратуре, которая возле аэропорта. Если меня через полчаса не будет дома, позвони правозащитникам Урлдаевой, Красновой, Степанову и пусть меня вытаскивают". Зам прокурора немедленно вызвал господин, который меня привёз, и ему приказали доставить меня домой. Но прежде чем уйти я попросил показать документ, который мне инкремировал следователь. Это был договор о выполнении работ по монтажу пожарной сигнализации на потолках прокуратуры. Эту работу должны были выполнить инвалиды. Я спросил зам прокурора, как он себе это представляет, что под потолками ползают инвалиды и монтируют сигнализацию. Я разъяснил ему, что: "Ваши подчинённые захотели обналичить бюджетные деньги, выделенные на ремонт, подписал договор с инвалидным предприятием. По закону они почти полностью освобождены от налогов. По обоюдной договорённости подписывается акт о выполнении работы. Инвалидам дадут 10% от зарплаты, остальное прокуратура себе в карман. Так было задумано кем-то из прокуратуры, но директор Дочернего предприятия им деньги не отдал, а следователь не известно на каком основании требует их от меня. Так, что разберитесь, что за делишки у Вас тут вытворяются". Воспользовавшись немой сценой, я постарался быстрее убраться из прокуратуры.
Недалеко от этой прокуратуры находится городская налоговая инспекция. Заинтригованный выявленной махинацией, там я узнал, сколько подобных инвалидных предприятий в городе. Не поверите - несколько сот и там тоже не дураки. Если есть такая возможность зарабатывать на инвалидах. По этой схеме, кроме государства, всем хорошо - инвалид ни за что получает свои 10%, остальное заказчик кладёт себе в карман. Когда то председатель городской организации инвалидов "Мехрибонлик" выкрал у нашей заводской организации "Парвоз" почти 500 справок инвалидов из ВТЭК. Продавая мнимый труд инвалидов, он так хорошо на этом нагрелся, что через некоторое время ему пришлось бежать из страны.
Чуть позже у меня состоялась встреча в прокуратуре, но уже в генеральной. И тема была почти такая же история - инвалиды им что то "делали". Она проходила в здании, которое при Советской власти было Районным исполнительным комитетом (райисполком). Комната на втором этаже была раньше для торжественных мероприятий по записи актов гражданского состояния. 4 сентября 1971 г. там я сочетался законным браком со своей будущей женой. Теперь в этой комнате было полно рабочих мест следователей. Но в ней был один угол свободным. И вот я сижу в углу, меня окружают три следователя. Понятно, что злой, плохой, хороший. Как у мусульман положено перед приятной беседой они сотворили бес мелу, которая заканчивается словом: "омин". На что я сразу отреагировал: "Ну, вот справили молитву теперь можно поиздеваться над инвалидом!". Пока они соображали, я попросил, сидящего у окна начальника дать мне гражданский кодекс, и показал горе следователям статью, где говорится, что учредитель за внутрихозяйственную деятельность дочернего предприятия не отвечает. Я удалялся из памятной для меня комнаты в полной тишине, походка у меня была торжественно хромающая, и только ортопедическая обувь язвительно поскрипывала.