Однажды ко мне зашёл мой новый знакомый, Валерка Постников, с которым мы познакомились совсем недавно.
Такой же, как и я, семнадцатилетний парень.
И сразу с порога предложил мне сходить к Людышу.
'Это классный чувак', - сказал Пося.
Он приглашал меня к себе, хочешь, и тебя заодно познакомлю, сказал он мне.
Это тут совсем недалеко, в соседнем квартале.
И, немного помолчав, задумчиво произнес:
'Кто знает, всякое случается'.
А так то мы всегда сможем обратиться к нему за помощью.
И в этот момент Пося сообщил мне, что его зовут Людвиг, а Людыш - это его прозвище.
Тут же добавив, их семью перед войной между Россией и Германией всю эвакуировали из Поволжья на Урал.
И добавил: 'Он мне сам рассказывал'.
Как мы и договорились, Пося пришёл ко мне ближе к вечеру, и мы отправились на встречу с Людышем.
Людыш встретил нас с лёгкой прохладой.
Некоторое время он стоял на пороге, зевая, но затем, внезапно оживившись, предложил пройти на кухню.
Развалившись на старом скрипучем стуле в солдатских галифе, закинув одну руку за спинку стула, а другой указал нам на лавку.
Присаживайтесь, - сказал он, - не стойте, в ногах правды нет.
И, откинув голову назад, вдруг зачем-то громко расхохотался.
Он жил на первом этаже двухэтажного дома, построенного ещё в сталинские времена.
Напротив дома находились потемневшие деревянные сараи с сеновалами.
В них можно было содержать различный скот, включая крупный рогатый.
Пося, сидя на краю скамьи, начал беспокойно ерзать, стараясь придвинуться ближе к Людышу.
И с подобострастием заглядывая ему в глаза Пося стал рассказывать о том, кто я и что собой представляю.
Вот это человек! - воскликнул Пося, указывая на меня. - На него можно рассчитывать в любой ситуации,добавил он. - Если понадобится, мы с ним разнесём всю голубятню твоего соседа Емельяна, как я тебе и обещал.
Только скажи когда, и мы придём в любое время, но разворотим её только ночью.
Молча выслушал все его клятвы в преданности и снова с улыбкой Людыш сказал:
'Давай как сначала выпьем за знакомство с твоим другом', а голубятня подождёт, и вообще, поговорим потом отдельно.
И он громко позвал свою жену, которая нехотя вышла, словно выплыла из соседней комнаты, из-за дверных штор.
Опять ты за своё, - с недовольством произнесла она, обращаясь к мужу и ситуации в целом.
Тем не менее, всё необходимое для первого знакомства было на столе: графин с жидкостью ржавого цвета, капуста с хлебом и варёная картошка в мундире.
Вскоре Пося опьянел и вновь начал убеждать Людыша в своей преданности.
При этом он громко заявлял, что тоже является потомком немцев.
В подтверждение своих слов он засовывал большой палец в рот и резко выдергивал его, издавая звук, похожий на хлопок от открывающейся бутылки шампанского.
Во время своих выкрутас Пося давал клятву на любой зуб и, прижимаясь к Людышу и заглядывая ему в глаза, спрашивал, верит ли тот ему.
В ответ Людыш с улыбкой гладил Посю по голове и говорил: 'Конечно, верю'.
И тогда Пося начинал плакать, и обнимая Людыша снова повторял: 'Ты мне как брат, я всегда буду рядом с тобой'.
Осень подходила к концу, и на улице стояла предзимняя погода. Сумерки сгущались рано.
Людыш, который сидел у окна, внезапно громко произнёс: 'Вон идут два человека, их нужно проучить'.
Пося резко вскочил из-за стола и, не дожидаясь ответа, выбежал на улицу, громко крича: 'Где они? Покажи мне их, я их разорву!'
Людыш медленно последовал за ним, и мне не оставалось ничего другого, кроме как пойти за ними.
В тот момент я совершенно не понимал, кого нужно бить и что происходит.
Однако я заметил, что Пося уже с кем-то дрался, находясь на некотором расстоянии от меня.
И тут же заметил, как друг, бросив своего пострадавшего напарника одного, побежал в сторону от драки.
, Людыш тем временем, который всё это и затеял, неожиданно схватил Посю за шиворот, оттащил к своему дому.
Пося же продолжал размахивать по воздуху кулаками, пытался вырываться, и что-то крича в сторону, где только что была эта пьяная Посина возня.
Люды же приводил Посю в чувства, и с показной громкостью на всю улицу спрашивая у него, зачем ты их избил иди домой и ложись спать повторил он Посе.
Я же, стоя в стороне, ничего не понимал. Только что сказал: 'Вон они идут, иди им наваляй', а тут же при всех ругает его за драку.
Чуть отойдя в сторону, я заметил на снегу шарф и поднял его.
Но Людыш, уже стоявший на улице, вырвал его у меня из рук повесил на дверную ручку, сказав: 'Не трогай, пусть висит.
Когда приедет милиция, я отдам его, потому что предотвратил избиение'.
После этого я сразу же отправился домой, от выпитой у Людыша бормотухи кружилась голова, и, придя, я сразу лёг спать.
Примерно в шесть часов утра меня разбудила мать, воскликнув: 'Вставай, к нам приехала милиция!' Я был очень удивлён и не мог понять, что случилось.
Однако на пороге нашей квартиры уже стоял милиционер в хромовых сапогах и чёрном полушубке. Он сразу же велел мне быстро собраться.
На вопросы матери, а что же произошло, он сухо ответил, что с этим разберутся соответствующие органы, а моя задача - доставить.
Когда мы вышли во двор, меня без лишних слов посадили в милицейский автомобиль и быстро отвезли в отделение.
Поднявшись на второй этаж, я остановился у дверей кабинета, где мне предложили подождать.
Через некоторое время, как я понял, появился следователь, который был в гражданской одежде, пригласив жестом к себе в кабинет и не говоря ни слова, казал мне на стул стола, сам же сел напротив меня и вкратце изложил суть моего дела.
Он даже не стал слушать моё мнение о произошедшем, хотя я был всего лишь немым свидетелем, а не преступником. Резко оборвав меня, он сказал, что Посников уже подробно всё ему рассказал.
Не дав мне возможности ознакомиться с документом, тут же ткнул пальцем на то место, где я должен был поставить свою подпись.
Затем меня сразу же препроводили в камеру, где на нарах уже сидел, ноги калачом, с большой улыбкой на лице Пося, словно был у себя дома.
В камере царила гнетущая атмосфера, особенно если учесть, что на больших общих нарах находился необычный народ с помятыми угрюмыми лицами, которых я даже раньше и на улице-то не встречал.
Воздух в ней был довольно тяжелый, но Пося, не обращая внимания на мое недовольство, прямо на настиле нижних нар вдруг стал отплясывать цыганочку и радостно говоря, что после обеда нас поведут на суд.
Примерно в середине дня в помещение вошёл сотрудник правоохранительных органов и, огласив наши с Посей фамилии, сказал: 'Собирайтесь, идём на суд'. Сразу предупредив: 'Не пытайтесь улизнуть'.
Выйдя на улицу, мы направились к двухэтажному зданию, где должен был состояться суд.
Ожидание было недолгим, и вскоре мы предстали перед судьёй. Это была женщина приятной наружности, примерно сорока лет, с лёгкой улыбкой на губах. И как мне показалось, что она встретила нас довольно дружелюбно.
Не теряя времени, судья сразу же озвучила нам обвинения.
Когда судья начала зачитывать приговор, она почему-то обратилась за помощью к сотруднику милиции, который привёл нас в зал суда и теперь тоже ожидал решения.
С лёгкой улыбкой она обратилась к милиционеру: 'Скажите, пожалуйста, какой бы срок вы назначили этим двум хулиганам - три или пять лет?'
Услышав эти слова, я почувствовал, как у меня подкосились ноги. А Пося вдруг начал громко рыдать, плакать, но почему-то без слёз. Он умолял о пощаде, обещая, что больше никогда так не будет делать, и говорил, что во всём виноват немец Людвиг.
Судья, выслушав жалобы и слёзы Поси, вдруг сказала, что именно жена Людвига, которая и вызвала милицию, потому что вы избили ни в чём не повинных людей, проявила свою гражданскую позицию. А Людвиг, её муж, подтвердил, что вы напали на этих ребят без причины.
Но Пося, не замечая рассказа судьи, тёр сухими ладонями щёки, стирая невидимые слёзы, снова и снова повторял: 'Больше никогда так не буду'.
Выждав небольшую паузу, судья вновь обратилась к милиционеру с вопросом: 'Может, дадим им на первый раз по пятнадцать суток?'
И мы, не сговариваясь, стали её благодарить. Пося вдруг почему-то поклонился и приложил к груди ладонь, снова запричитал 'спасибо'. Одновременно повернув голову к сидящему за нами сотруднику милиции, и смотря на него с мольбой ожидал его вердикта.
Но когда все стороны были удовлетворены, а страж порядка, кивнув головой, выразил своё согласие, судья почему-то вновь задала вопрос стражу порядка: достаточно ли будет пяти суток?
Но когда все стороны были удовлетворены, а страж порядка, кивнув головой, выразил своё согласие, судья почему-то вновь задала вопрос стражу порядка: достаточно ли будет пяти суток?
На что милиционер, резко поднявшись со стула, заявил, что пять суток ареста - это слишком мягкое наказание, учитывая, что один из пострадавших обратился в больницу. И вот судья огласила нам приговор: десять суток лишения свободы.
Только с возрастом я понял и в глубине души был признателен судье за то, что она помогла мне осознать и принять неприязнь к тюрьме через свои обращения к человеку, который не имел реальной власти, а просто подыгрывал ей с такими, как я, давая шанс на исправление.
Однако, как бы там ни было, дело против меня сфабриковали без каких-либо реальных оснований.
Расследование было проведено с серьезными нарушениями, и меня наказали за поступки, которые я не совершал.
После суда нас вернули в камеру, где мы и провели некоторое время. Некоторые из наших сокамерников, судя по их разговорам, часто бывали здесь и с удовольствием делились своими знаниями о том, что происходило в камере за последнее время. Они рассказывали о перемещениях окон и дверей, о том, какие доски на нарах отсутствовали, а какие были заменены на новые.
Один из сокамерников поинтересовался, как мы здесь оказались. Пося с гордостью расхаживал в носках по большому настилу общих нар, гордо выпятив грудь, и рассказывал о своих подвигах. Он не стеснялся в выражениях, когда говорил о Людыше, которого почему-то начал критиковать и называть предателем и недобитым фашистом.
Я молчал, не разделяя его радости. Я понимал, что оказался здесь по вине этого весёлого человека, и уже принял твёрдое решение больше с ним не общаться.
В камере не было времени для грусти, так как постоянно прибывали новые обитатели. Их приводили с улиц города в неподобающем виде: любителей выпить, кухонных бойцов и других представителей опустившегося общества.
Некоторые из них попадали сюда среди ночи и, приходя в себя только под утро, были очень возмущены и винили всех вокруг, но только не себя.
Рассказывая о своих детях ужасные вещи, утверждая, что именно из-за них оказались здесь. Когда попытались научить их, как надо правильно жить, но те не поняли их и вызвали милицию.
И всё ещё находясь под воздействием алкоголя, проявляли недовольство, громко возмущаясь, но крепко, всё ещё стоя в камере на карачках и не в силах самостоятельно подняться с пола.
Однако заключённые в камере сохраняли молчание, слушая плач человека, который сам довёл себя до такого состояния. Он говорил о своих детях то, что, по сути, сам и заслужил.
И это было каждый день, особенно с наступлением вечера, когда шло поступление новых персонажей с улиц и прямиком из своих квартир, которых отправляла их семья.
Но некоторый персонажи при поступлении в камеру обнимались узнавая своих знакомых, а другие молча занимали свободные места на нарах и свернувшись калачиком сразу засыпали.
После всех этих событий в шесть часов утра меня вывели во двор милицейского участка. Мне выдали лопату и метлу и показали место, где нужно было навести порядок. Я сразу же приступил к работе.
Внезапно из темноты появилась моя мама и тихо спросила: 'Ну что, сынок, видимо, ты у меня по тюрьмам пойдешь?' В тот момент мне стало очень стыдно, и я дал ей обещание, что больше никогда не буду пить. И сдержал это обещание до конца своей жизни.
После утренней работы нас накормили лёгким ужином и снова отправили на стройку, где предстояло возвести новое здание для городского отдела милиции.
Занимаясь укладкой кирпичей, ко мне подошёл человек, который, как мне показалось, был прорабом этой стройки. 'А ты-то что тут делаешь?' - спросил он.
От стыда, ничего не ответив и натянув шапку на глаза, я молча стал заниматься своей работой. Постояв немного, он же молча ушел.
Вечером, когда всех снова собрали, дверь камеры резко распахнулась. На пороге появился милиционер с наглым выражением лица, в начищенных до блеска хромовых сапогах. Он неторопливо осмотрел всех, кто сидел на нарах, и, остановив свой взгляд на мне, произнёс: 'Ты мне нужен'.
Я спросил, зачем. Он повторил: 'Выходи, там узнаешь'. Затем он добавил: 'Возьми одежду, а вопросы потом'.
Выйдя в фойе дежурной части, я сходу попал в большое скопление сотрудников милиции, которые стояли, сидели, курили и, громко смеясь, перекрикивая друг друга, разговаривали о чем-то своём.
Человек, который меня вывел, с трудом удерживал на поводке огромного восточно-европейского кобеля. Обращаясь ко мне, он сказал: 'Так, слушай внимательно. Сейчас ты побежишь в сторону сквера, где находится горный техникум. Знаешь, где это?' - почти прокричал он, глядя на меня в упор. 'Знаю', - спокойно ответил я, глядя ему в глаза. 'Вот тебе шапка', - повторил он, протягивая мне старую и замызганную ушанку, явно бывшую в употреблении. Затем он указал на огромного пса, который не сводил с меня изучающего взгляда, и добавил: 'Поможешь мне натаскать его по следу'.
И снова продолжил: 'Слушай маршрут: побежишь в сторону сквера по улице Ленина. На углу сквера закопай эту шапку в снег, добеги до входа в сквер, там отломи большую ветку от акации и жди меня. Как только он тебя найдет, бей его этой веткой по морде. А я подбегу и буду удерживать его'. И, указав рукой снова на него, он спросил: 'Ты меня понял?' Добавив: 'Не ссы, я постараюсь быстро его перехватить'.
Выйдя на улицу и, видимо, не заметив моего рвения помочь ему с дрессировкой, он снова обратился ко мне, при этом почему-то приставив свое лицо к моему вплотную, произнёс сквозь зубы: 'Жди меня прямо у входа. И не вздумай куда-нибудь сбежать, понял?' Прикинув всё за и против, я понял, что хлестать по морде этого чудовищного пса и дожидаться этого мента, пока он прибежит и перехватит его, я не буду.
И с первых же минут изменил свой план - выставить самоуверенного мента в дураках, которому, по моему мнению, уже многое сходило с рук.
Я сразу же побежал домой, по пути закопав шапку, как он и велел. Когда я вернулся домой, мама с тревогой спросила, что произошло.
Я объяснил ей ситуацию, сказав, что помогаю милиции дрессировать пса, на что она, обрадовавшись, ответила: 'Ну наконец-то делом сынок занялся'.
Я быстро перекусил и выпил чаю, а затем сразу же отправился в отдел. Однако я не пошёл навстречу огромному псу, а, сделав небольшой крюк, пришёл гораздо раньше них и стал ждать в дежурной части милиции.
Когда я прибыл в отдел милиции и вошёл в фойе, там было много сотрудников. Они с удивлением спросили, где мой поводырь. Я ответил, что не знаю, но добавил, что возвращался по тому же пути, где оставил шапку, закопанную в снегу.
Они начали смеяться над ним и говорить, что его собака такая же глупая, как и он сам.
А кто-то вдруг вспомнил, что уже высказывал ему это прямо в лицо, на что он обиделся.
По их мнению, это была не настоящая собака, а помесь неизвестно с кем.
После того как все посмеялись над собакой и её дрессировщиком, мне сказали подождать его на стуле, который мне сразу же указал дежурный.
Вскоре в фойе появился милиционер с собакой, и пёс сразу же, принюхавшись в мою сторону, зарычав, бросился на меня.
Но, немного прокатившись по паркету на своих хромовых сапогах, милиционер сумел его удержать.
Затем, как на допросе, он подошёл ко мне вплотную, чтобы никто не слышал его слов. С лицом маньяка, готовым меня убить, он тихо процедил сквозь зубы: 'Ну что, думаешь, обманул меня?'
В тот момент мне очень хотелось сказать этому человеку что-то резкое, но я понимал, что это не лучший выход. Поэтому я спокойно, без тени волнения, сказал ему, что всё было именно так, как я описал маршрут, и я двигался, который он мне и указал, в одну сторону и обратно.
Сотрудники, находившиеся рядом, снова начали смеяться над ним и его собакой. Кто-то из них громко сказал, что пёс плохой. После чего кинолог с меня переключился на того из всей этой кучи собравшихся стражей, что пришлось вмешаться дежурному по части, который сказал: 'Уведите задержанного и прекратите тут орать'.
Проводив меня обратно в камеру, он пригрозил, что завтра снова будет искать меня вместе со своей собакой.
С порога я понял, что все в камере с нетерпением ждали моего возвращения, особенно Пося.
Ну как дела? - воскликнул он, подскочив ко мне с любопытством заглядывая мне в глаза. - Мы все думали, что ты уже и не вернешься живым.
Выдержав паузу, я спокойно парировал: 'Ну какая это собака? Простая болонка. Я её с рук накормил, а то по следу за мной пошли и потерялись вместе с опером, пришлось их искать'. Ласкова собачка, хвостом всё виляет и руки лижет.
Я даже домой сбегал, поел, чаю напился, добавил я для всех разинувших рты слушателей, восседающих на нарах.
Вот это да! - воскликнул Пося. - А где эти-то были, мент с собакой, пока ты чаи гонял?
Они во дворе были, - снова ответил я. - А потом пошли сюда.
Дорогой, поговорили по душам, на завтра снова решил сходить и домой забегу по пути.
'Вот это да!' -снова воскликнул Пося. 'Я тоже хочу домой!' - сказал он.
В ответ я сообщил ему, что завтра милиционер снова собирается взять след по запаху.
Слушай, братан, завопил вдруг Пося, ты поговори завтра с этим ментом, чтобы я сходил за тебя. Мне тоже ведь домой охота, -подытожил он с печалью в голосе.
Хорошо, если хочешь, можешь пойти вместо меня, как только он зайдёт за мной вечером.
Но тебе придётся самому настойчиво просить об этом, ведь он не каждого берёт.
На следующий день распахнулись двери камеры, и появился старый знакомый в хромовых сапогах и, с порога прокричав мою фамилию, ждал ответа, но к его хромовым сапогам выпал Пося с криком: 'Можно я сегодня за него схожу? А потом дома поем и выпью чаю'.
Не говоря ни слова, милиционер поспешно увел Посю с собой, остальные задержанные с нетерпением стали ждать уже его возвращения.
Примерно через полтора часа в камеру ворвался взъерошенный и мокрый Пося с красным лицом. Он выглядел так, будто пробежал несколько километров. С порога, уставившись на меня, он закричал: 'Зачем ты меня обманул?'
Если бы я знал, что так получится, то никогда бы не согласился на это.
Я не мог сдержать радостного смеха, глядя на него. Откровенно и с огромным удовольствием смеясь, я слушал его печальный рассказ. 'Ты говорил мне, что эта собака не кусается, а она оказалась настоящим волкодавом! Он меня чуть не загрыз! Мне пришлось перепрыгивать через забор туда и обратно!'
Кроме того, этот грёбаный дрессировщик не отпустил меня домой, - продолжал жаловаться Пося уже более тихим голосом, выговаривая мне, и не отпустил меня даже поесть, как тебя. 'Зачем ты меня обманул? Ты же вчера говорил, что собака не злая, а сама доброта'.
Я же глядя на него с улыбкой сказал: 'Скорей всего, вчера был другой пёс'. И все, кто находился в камере, разразились громким смехом.
После того как мы обсудили все тонкости поведения злых и добрых собак, двери камеры снова открылись, и на пороге появился тот самый кинолог - полумент, полубандит, в своём обычном наряде и начищенных до блеска хромовых сапожках.
Он долго смотрел на меня своими гипнотизирующими глазами, а затем тихо произнёс: 'Завтра ты снова пойдёшь со мной, а я буду следовать за тобой'.
На другой день вечером, после окончания рабочего дня, снова появилась дрессура в лице мента и пса.
На этот раз он проводил со мной свой запугивающий инструктаж уже на улице, без посторонних глаз и ушей.
Слушай ты, начал он сразу же без предисловий, с ходу с блатного наезда, и, приблизив своё лицо к моему, произнёс: 'Вчера ты меня дуранул, как лоха, и опозорил перед всем коллективом, и не сделал, как я тебя инструктировал'.
Сейчас пойдешь в сторону старого стадиона к самому болоту, знаешь, где? Спросил он, снова подойдя ко мне вплотную.
Знаю, ответил я ему. Короче, там у высокого забора стой и меня жди, сказал он, и не вздумай фордыбачить, или я его спущу на тебя, при этом указав на псину, который, как мне показалось, тоже разглядывал меня с вожделением.
И я побежал. А место это я знал отлично, там был пятиметровой высоты забор, и с первых минут я уже решил: залезу на него, и пусть попробует меня снять.
Вскоре из темноты появился могучий пёс. Он был крепким и мускулистым. Сидя на высокой ограде, пёс напоминал крупного волка, бегущему на белоснежном снегу.
Пёс стремительно приближался ко мне, наклонив свою массивную голову в мою сторону, откуда я только что прибежал к забору.
Сидя на заборе и отклонившись в сторону, противоположную той, где находилась собака, я ощущал себя в безопасности и даже не думал слезать с этого забора.
Добежав до места, где терялись мои следы, он начал кружить под забором. Но как только он услышал с высоты моего движения, то сразу же с рыком начал прыгать на забор, пытаясь стащить меня.
Однако полу мента в тот момент рядом с ним не было.
Через некоторое время он появился, словно на коньках, легко скользя по утоптанной снежной тропинке в своих хромовых сапожках с кожаной подошвой.
Он начал громко кричать на меня, требуя, чтобы я немедленно спустился. 'Слезай, щенок, или я стащу тебя с забора', - говорил он приказным тоном.
А тем временем пёс вырывался из поводка и угрожающе бросался на меня.
Подбежав к собаке, он начал громко кричать на меня, требуя, чтобы я спустился.
'Слезай, щенок, или я стащу тебя сам оттуда', - орал он приказным тоном, а тем временем пёс, вырываясь с поводка, яростно бросался в мою сторону, но я сказал: 'Пока не отойдёшь, я не спущусь с забора, убирай своего пса и иди на расстояние от меня, и вообще больше я с тобой не пойду'.
'Ну погоди у меня, - сказал он, - вздумал ещё меня дурить'.
После этого, когда мы отправились в полицейский участок, он впереди, я следовал за этим бандюганом-ментом, его же корёжило от злости, и он несколько раз, останавливаясь и имитируя, что спустит свою зверюгу на меня, на что я ему сказал, что завтра придет моя мать, и я ей пожалуюсь на всё, что он творит в этой ментовке, после чего больше мы с ним не виделись.
*********************************
Вскоре моё наказание закончилось, и я снова стал свободным человеком. Но после знакомства с немцем Людышем, я сразу же прекратил общение с Посей.
Вскоре я узнал, что Пося оказался в тюрьме, где стал жертвой насилия. И почему-то сразу вспомнил, как он отплясывал на нарах цыганочку.
В последний раз я увидел его, когда вернулся из армии, и это был совершенно другой человек с потухшим и испуганным взглядом, идущий по дороге с огромным потоком машин, и, как мне, со взглядом сумасшедшего человека и вскоре узнал от общих знакомых что его увезли в психиатрическую больницу, а вскоре услышал что он умер.
И однажды совершенно случайно я встретил Людыша на пляже у городского водоёма. Подойдя к нему, спросил, как же так вышло, что мы с Посей отсидели небольшой срок, а он, как зачинщик, остался безнаказанным.
Обхватив его и приподняв от земли, сказал ему, тебя бы притопить и придержать в этом водоёме, около которого мы с тобой сейчас находимся, и увидел в его глазах страх, он стал обвинять Посю, и отпустив его, я ушел к своей девушке, с которой отдыхал.