Рано утром Краузе услышал птичью трель и нащупал рукой мобильник.
- Алло, - прохрипел он сонным голосом и разлепил глаза.
Часы на тумбочке показывали шесть утра.
- Эрих, доброе утро, извините, что разбудила.
- Кто это?
- Вы не знаете моего имени, но мы с вами встречались при весьма удручающих обстоятельствах.
Теперь Эрих узнал голос, это была Анна. Он сел и протер глаза. Ему не хотелось ее спугнуть своей вовлеченностью, и с нарочитым безразличием он спросил:
- Да? Каких же?
- Я упала в обморок в музее. Помните?
- Помню. Не каждый день я спасаю влюбленных в картину блондинок.
Она рассмеялась. Последовала короткая пауза.
- Меня зовут Анна, и мне нужна ваша помощь, - голос дрогнул. - Вы можете меня принять? Я стою перед вашим домом.
Эрих поднялся и подошел к панорамному окну, одернул штору и увидел стоящую перед воротами Анну, облаченную в платье-халат песочного цвета и белые туфли с открытым носом. Взгляды встретились, она улыбнулась.
- Если вы дадите мне одеться и выпить кофе.
- Знаете, так вы гораздо привлекательнее, чем в костюме, но я снова помолвлена, поэтому подожду.
- Снова? Какая жалость. Вы только что лишили меня смысла жизни, - Эрих решил, что из-за ее нервозности малая доза флирта им не помешает.
Она снова звонко рассмеялась. Эрих задернул штору, набрал номер мобильного телефона Василия и попросил проводить раннюю пташку в кабинет. Всю ночь он размышлял над предложением Эдуарда Филипповича и уснул под утро. Теперь одним кофе не ограничишься. Ему нужен прохладный душ.
Когда он вошел в кабинет, на ходу поправляя еще влажные волосы, Анна рассматривала книги и фотографии.
- Извините, я вас разбудила... Через два часа я должна быть на собеседовании.
- Мой график, как я понимаю, вам не интересен, - не удержался Эрих от колкости.
- На следующей неделе вы открываете школу гипноза, дел у вас будет невпроворот, так что я решила воспользоваться вашей рабочей паузой, - она протянула ему газету. - Люблю бумажные носители, особенно газеты, шелест страниц и запах типографской краски.
- Я тоже, - буркнул Краузе.
Взгляд привлек кричащий заголовок: "Эпатажный Эрих Краузе возглавит московскую школу гипноза". На первой полосе несколько его старых фотографий. Это был заранее просчитанный ход, в этом он не сомневался. Методы Эдуарда Филипповича не только раздражали, но и вызывали гадливое чувство.
- Как вы нашли мой адрес? В визитке его не было.
- Это мой жених... у него есть связи, - она потупила взгляд.
- Я рад, что вы помирились, - жестом он пригласил ее присесть. - Что привело вас ко мне? Я помню про вашу одержимость, но не уверен, что вы здесь из-за нее.
- И да и нет, - ответила она и закусила губу.
- Поясните.
Девушка тяжело вздохнула и подняла глаза к потолку. С минуту она собиралась силами, потом резко выпрямилась и деловито начала:
- С детских лет я чувствовала особую связь с живописью, но сама талантом не обладала, поэтому, отучившись в школе искусств месяц, поняла, что трачу время и деньги. Но тяга осталась. Необъяснимая тяга. Мне нравилось брать в руки кисти и мастихин. Опьянял запах масляных красок. Мой близкий друг реставратор. Я могу сидеть в его мастерской... - она улыбнулась, - пока он меня не прогонит. Подолгу смотрю, как он разводит составы для очистки картин.
Ее взгляд остановился на фотографии Елены на рабочем столе.
- Кто это?
- Жена...
Анна тут же смутилась.
- Ох, наверное, она не в восторге от моего визита.
Она кивнула и отвела взгляд на другую стену. Гипнолог понял - события, о которых она собирается ему сейчас поведать для нее особенно болезненные.
- Это очень интимно, Эрих. Об этом никто не знает.
- О чем?
- О моих... переживаниях...
- Это моя специализация. О ней мы поговорим подробнее, когда я пойму, что вам нужен именно я, а не психиатр.
Щеки залились румянцем, она подняла на него глаза.
- Вы не представляете, как мне стыдно об этом говорить.
- Пересильте себя, уверяю вас, после этого вам станет легче. Носить этот груз в одиночку гораздо сложнее.
- Признать проблему, значит, наполовину ее решить, - с горечью ответила она и закусила губу, да так сильно, что проступила кровь.
Краузе подвинул ей коробку с салфетками и показал на ее губы. Она вытерла кровь и... расплакалась. Огромным усилием воли Эрих удержался в кресле. Даже успокаивать не стал. Это были слезы освобождения, побега из плена, в котором она пребывала уже не один месяц.
- Все началось в тот день, когда я увидела ту картину... Арфу-Марфу...
Она взяла короткую паузу, вытерла слезы, потом продолжила.
- Ох, как удар молнии. В висках толчки... кровь забурлила, это было... возбуждение...
Анна опустила глаза.
- Сексуальное возбуждение? - уточнил Эрих.
- И да и нет... - она шмыгнула и вытерла нос салфеткой. - По большей части эмоциональное, но и сексуальное, конечно. Вроде объекта вожделения нет, но... на меня нахлынули такие чувства, которые я никогда раньше не испытывала. Эти новые ощущения просто поработили меня... тело не слушалось. Я сама не понимала, как оказывалась рядом с этой картиной снова и снова...
- Так было с самого начала? Вы можете проследить динамику восхождения эмоций?
- Нет, все ровно... Я бы даже сказала, что сейчас не так критично как раньше. Это из-за моего жениха, как я одержима этой картиной, так и он одержим задачей не подпустить меня к ней. Он воспринимает это как вызов, как посягательство на наши отношения.
- Желание видеть эту картину выше желания быть рядом с вашим женихом?
- Я бы не стала сравнивать эти понятия.
- То есть это совершенно из разных ниш?
- Да. Кирилл мой будущий муж, скоро мы станем семьей. А картина, это что-то из прошлого, но что, я не знаю... Может, из раннего детства, просто я не помню...
- Как я понимаю, возбуждение и тяга к картине лишают вас воли?
- Именно так... - согласилась она и закивала. - Я все понимаю, но противостоять не могу. Можно сказать, что я вообще не сопротивляюсь. Просто делаю то, что хочу, и все. Точнее, я не могу не делать того, что хочу.
- Что вы чувствуете, когда смотрите на картину?
- Много чего... не могу выделить что-то существенное... - она заломила руки и вымученно выдохнула. - Иногда я даже вижу какие-то картинки, потом домысливаю их. Например, сцены приготовления девушки к позированию.
- Вы видите натурщицу? Марфу, как вы ее назвали...
- Да, я вижу, как она надевает платье. Волнуется, смущается. Вернее, вижу, как я надеваю платье...
- То есть вы видите себя в роли Марфы?
- Да. Но не всегда. Иногда я вижу себя в роли художника, но реже...
- Когда наступает процесс насыщения?
- Он никогда не наступает, - она отвела взгляд, - просто кто-то вмешивается в ситуацию, я понимаю, что мне больше не дадут смотреть на нее, и ухожу.
- Что вы любите больше: саму картину или эмоции, которые она вам дает? Подумайте, не торопитесь. Это очень важно.
- Конечно, эмоции, - тут же твердо заявила она, - как произведение искусства портрет меня не привлекает, он далек от шедевра, хотя не лишен некоего шарма. Больше всего меня увлекает игра между Марфой и художником, который как бы в тени, спрятан от публики. Два горячих и неопытных сердца, которые влюбились и не знают, что им теперь делать.
- Вы считаете, что автор портрета молодой человек?
- Безусловно. Думаю, что даже эксперты разделят мое ощущение.
Анна взглянула на часы и заерзала. Краузе решил подытожить встречу.
- Предлагаю вам пройти сеансы регрессивного гипноза, но предупреждаю сразу, что после основных событий нынешней жизни я погружу вас в прошлую жизнь...
- Понимаю, - закивала она, - я прочитала на вашем сайте все статьи. Очень увлекательно.
- Хорошо, - Эрих подошел к столу и открыл в телефоне электронный ежедневник. - Вам удобно вернуться сегодня после шести?
Девушка опешила.
- Сегодня?
- А зачем откладывать? Проведем первый сеанс прямо сегодня.
- Я... э-э-э... даже не знаю...
- Следующие дни у меня заняты.
Не так уж они были у него заняты, для одного сеанса можно было сдвинуть график, но ему не хотелось, чтобы она затягивала процесс.
- Я не обещаю, - начала она, но, подметив его разочарование, быстро добавила: - Но я постараюсь.
***
Краузе оторвался от ноутбука и взглянул на часы. "После шести" было воспринято Анной в буквальном смысле. Половина седьмого, а ее все нет. Он уже хотел спуститься на первый этаж, как услышал сигнал поступившего сообщения.
"Приехала Анна".
Быстро набрав ответ: "Проведи ее ко мне", Эрих нажал на кнопку "отправить". Через три минуты дверь кабинета распахнулась, вошла Анна и молча проследовала к креслу. На ней было красное платье на тоненьких бретельках и в тон босоножки на высоком каблуке.
- Как прошло собеседование?
- Наверное, меня возьмут, - ответила она безрадостно.
- Вам не понравилась компания или коллектив?
- Компания как компания... коллектива я не видела, беседовала только с кадровиком.
Как и говорил Кирилл, особой радости в повседневной жизни Анна не проявляла.
Эрих протянул ей распечатанный в двух экземплярах договор, попросил ознакомиться и подписать, там, где он поставил галочки. Девушка подписала, не читая и демонстративно отбросила бумаги на стол.
- Сегодня вам не удалось посмотреть на картину? - предположил он.
- Это так заметно? - с грустью спросила она.
- Увы...
Теперь понятно, о чем говорил ее жених. Не получив желаемого, Анна отстранялась от близких, будто наказывала их за неспособность войти в ее положение.
- Начнем? - он показал ей на кушетку.
Немного помедлив, Анна пересела и сняла босоножки.
- Эрих, а если мне не поможет регрессивный гипноз? - она легла и положила руки на живот.
- Тогда я порекомендую вам другого специалиста.
- Психиатра? - спросила она со страхом и приподняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
- Да, - Краузе настроил камеру и сел в кресло.
- И что он мне скажет?
- Что ваше расстройство называется пигмалионизм.
- Господи, что это такое? - голос ее задрожал.
- Это разновидность фетишизма, сочетающаяся с вуайеризмом. В вашем случае роль фетиша играет картина "Девушка с арфой". Фетишист получает удовлетворение от созерцания предмета одержимости.
- А если я не пойду к психиатру?
- То я скажу вам, что в какой-то момент одного созерцания вам станет мало. Однажды вы не сможете получить доступ к картине и выместите накопленный гнев на виновниках. Долгое отсутствие контакта приведет к формированию негативного отношения к объекту одержимости. Это может подтолкнуть вас к попытке уничтожения или порчи картины.
- С ума сойти, - еле слышно произнесла Анна и закрыла глаза. - Тогда я скрещу пальцы, чтобы мы нашли разгадку в прошлой жизни. В противном случае меня упекут в психушку.
Эрих не стал комментировать ее реплику. Померил ей пульс и потянулся к блокноту и ручке.
- Анна, закройте глаза и слушайте мой голос. Вы находитесь на лечебном сеансе, который поможет вам разобраться с вашими проблемами. Во время сеанса вы не будете волноваться, вашему телу будет комфортно. Вы почувствуете легкость и покой. Дышите размеренно, вы успокаиваетесь и отпускаете все свои тревоги.
Краузе ввел пациентку в гипноз, провел ее по основным событиям текущей жизни, дабы убедиться, что разгадки ее одержимости нет в раннем детстве, и подвел к процедуре перехода в прошлую жизнь.
- Сейчас вы войдете в длинный темный туннель. Пройдя его, вы попадете в предыдущую жизнь. Туннель похож на цилиндр с темными стенами. По мере продвижения стены будут светлеть, а на выходе вас окутает ослепительный свет. Я буду считать от десяти до одного, а когда скажу "один", вы окажетесь в своей предыдущей инкарнации. При этом вы сохраните свою личность и будете понимать, что это ваша прошлая жизнь. Анна, вы ни в коем случае не будете отождествлять себя с прошлой личностью.
Лицо девушки было непроницаемым. Эрих померил пульс и нажал на кнопку записи.
- Десять... девять... Вы входите в туннель и набираете скорость. Восемь...
Под гипнозом Анна увидела себя стоящей перед музеем. Она идет на встречу с Арфой-Марфой. Но вдруг вместо двери образуется пугающая черная дыра, которая затягивает ее в свою бездну. Девушка сопротивляется и чувствует обреченность. Она в панике, ей так не хочется отвлекаться от процесса созерцания. Она ведь ждала почти сутки. Но бездна затягивает. Когда глаза привыкли к темноте и стали различимы очертания стен, девушка медленно двинулась к просвету, что мелькнул впереди.
- Двигаетесь все быстрее и быстрее. Семь... шесть... пять... Стены начинают светлеть, вы идете к свету.
Туннель преображается, она видит, как стены светлеют, на них причудливо играют тени. Ей не страшно, наоборот, хочется остановиться и посмотреть на замысловатый рисунок.
- Четыре... три... Стены почти белые. Яркий, ослепительный свет застилает вам глаза. Два... Ничего не бойтесь. Пусть свет окутает вас со всех сторон.
Анна погружается в туманное скопление. Вокруг все залито светом.
- Один... Выход. Вы снаружи. Вам комфортно, вы в безопасности. Вы слышите мой голос?
- Да.
- Что вы видите перед собой?
Дымка рассеивается, отчетливо виден коридор. Цокольная часть стены покрашена в травянисто-зеленый цвет. С ней граничит тоненькая красная линия, а выше снежная белизна буквально слепит глаза. На полу широкие, крашенные в коричневый цвет доски. С потолка свисает трехрожковая люстра. Один плафон треснул, и она точно знает, как это произошло: Антошка пару месяцев назад играл с новым мячом. Она стоит, прислонившись плечом к стене, говорит по телефону. В трубке взволнованный голос матери дает ей указание:
- Достань все чемоданы из кладовой. Скажи отцу, чтобы починил красный чемодан, у него ручка хилая. Того и гляди оторвется. Собери все необходимое. Я приду сегодня раньше. Дочка?
- Я тута! - отвечает девушка.
- Нам на партсобрании сказали, что немцы войдут в город в ближайшие дни. Медлить нельзя. Наш цех эвакуируют первым.
- Что вы видите? - повторил свой вопрос Краузе.
- Я стою в общей передней, говорю по телефону с мамой.
- Кто вы, женщина или мужчина?
- Я девушка.
- Сколько вам лет?
- Семнадцать.
- Как вас зовут?
- Лида.
- Хорошо. Как дальше развиваются события?
Лидия вешает трубку и идет на кухню, где отец вслух читает ее младшему брату "Социалистическое земледелие".
- Я иду на кухню, нужно покормить отца и брата.
- Какой это год?
Девушка приглядывается к газете.
- Сегодня шестое июля 1941 года.
Она возится у плиты. Брат сидит на табурете напротив отца и болтает ногами. Ему совсем не хочется слушать, но глава семейства строг и не допустит непослушания. Девушка передает слова матери. Недослушав, отец опускает газету и резко ее прерывает.
- Мои вещи не трогай. Я никуда не поеду!
- Так что получается, нас эвакуируют, а ты останешься здесь?
- Так и будет, - отец снова углубляется в газету и продолжает читать вслух: - В течение всего дня шли ожесточенные бои на Двинском, Борисовском, Бобруйском и Тарнопольском направлениях. На остальных участках фронта наши войска, прочно удерживая занимаемые позиции, ведут бои с противником, пытающимся вклиниться на нашу территорию. В боях на Двинском направлении противник ввел крупные танковые соединения, вслед за которыми наступила мотопехота. Наши войска стойко удерживали свои позиции, нанося танкам противника большой урон. Только с вводом в бой резервов противника наши войска отошли на следующий рубеж.
- Пап, - снова взмолилась Лидия. - А если немцы прорвут оборону и войдут в город? Что будет с тобой?
- Ты погибнешь? - спросил тоненьким голоском Антон, глаза налились слезами, как чаши фонтана.
- Вы живете в этой квартире? - спросил Краузе пациентку.
- Да. С родителями и братишкой.
- Хорошо, - гипнолог по ходу делал записи, - в каком городе вы живете?
- В Смоленске.
Эрих открыл планшет и вбил в поиск браузера запрос о дате взятия Смоленска немцами. Википедия выдала, что бои за город начались шестнадцатого июля 1941 года, а двадцать восьмого июля под натиском противника советские войска полностью оставили Смоленск. Выходит, что Анна вошла в прошлую инкарнацию накануне захвата Смоленска.
- Вы говорите, что вам нужно покормить отца. Разве он не должен быть на фронте?
- Он инвалид. Потерял ногу на производстве. Мама единственный наш кормилец. Завод эвакуируют в Куйбышев, мама просит нас срочно собрать вещи, а папа наотрез отказался уезжать.
- Почему?
- В соседнем доме живут его родители. Бабушка совсем плоха. Он не может ее оставить без присмотра. Сейчас перебои с пенсией. На что они будут жить? Мама сказала, чтобы он выбирал: либо дети и она, либо родители.
- И что он выбрал?
- Он остается.
- Понятно, - Эрих решил немного ускорить события и командным голосом сказал: - Лента времени раскручивается вперед! Следуйте за следующим важным событием. Куда вы попадаете на этот раз?
Лидия видит себя и братишку на верхней полке плацкартного вагона.
- Мы едем в Куйбышев.
- Кто мы?
- Я, мама и брат.
- Отец остался в Смоленске?
- Да. Он ушел накануне нашего отъезда. Так что мы даже не попрощались. Антошка сильно плакал, бегал к бабушке три раза и спрашивал, не приходил ли отец. Но тот как в воду канул. Только в поезде мама призналась нам, что он записался в народное ополчение, будет помогать нашим войскам в обороне города, а не простился потому, что не хотел видеть наших слез.
Все эти события никак не объясняли одержимость портретом, и Эрих спросил:
- Почему вы выбрали этот день?
Лидия видит старушку на нижней полке напротив. С ней едет ее внук, но он в другом вагоне с друзьями. Старушка осматривает свой багаж. В ее сумке Лидия видит аккуратно запакованный цилиндр. Она спрашивает, что это, старушка открывает крышку и вынимает полотно, раскатывает его и Лидия ахает. Это картина. На ней изображена девушка с арфой.
- Какая красивая картина, - Лидия старается ее хорошенько рассмотреть. - Но зачем вы взяли ее в эвакуацию? Надо было оставить в музее. Ее бы увезли с другими картинами в Москву.
- Она мне очень дорога. Ее написал мой прадед. Теперь она переходит в нашей семье из поколения в поколение. Это длинная история, но если хотите...
Договорить она не смогла. Звук приближающихся истребителей заставляет всех выглянуть в окно. Началась бомбардировка. Несколько грузовых вагонов сошли с рельсов и, завалившись на бок, вспыхнули. Лидия видит себя в толпе бегущих в поле людей. Крики о помощи, вопли раненых. Вокруг хаос. Когда истребители улетели, пришла помощь. Солдаты отделяют раненых от убитых и эвакуируют пострадавших в больницы. Лидия потеряла из вида своих близких и блуждает в поисках. К ней тянется рука какой-то женщины. Ее лицо залито кровью. Лидия склоняется над ней и узнает соседку с нижней полки, слышит необычную просьбу сохранить картину. Девушка машинально прячет цилиндр в сумке и бредет дальше вдоль вагонов. Но замирает от шока. Мать и брат лежат среди погибших.
- Анна, не молчите. Почему вы выбрали этот день?
По щеке девушки тоненькой струйкой стекают слезы.
- Сегодня все изменилось. Навсегда.
Пациентка рассказала, что потеряла мать и брата. Затем поведала, каким путем попала к ней картина, и описала ее. Эрих оживился. Они напали на след!
- Лента времени раскручивается вперед! Перенеситесь в следующее важное событие. Что вы видите?
Лидия видит себя женой художника-иллюстратора, в послевоенные годы он рисует транспаранты, обложки для книг и журналов. Они живут в маленьком домике на окраине Смоленска.
Анна рассказала об увиденном, и Краузе спросил:
- Та картина все еще у вас?
- Да, мы храним ее с мужем все эти годы.
- Сколько вам лет?
- Двадцать пять... но...
- Что?
- Я еле передвигаюсь по квартире.
- Почему?
- У меня туберкулез. Болезнь быстро прогрессирует, - она усмехнулась. - Сегодня я сказала мужу, что пора ему подыскивать другую жену.
- Где сейчас находится картина?
- Она висит у нас в спальне перед кроватью. Мы подолгу любуемся ею. Она вдохновляет нас и помогает пережить неудачи и житейские трудности.
Анна видит, как Лидия угасает с каждым днем. Ее муж не в силах пережить болезнь жены, украдкой плачет по ночам на кухне. Он не понимает, как ему жить без нее. Ведь они так близки.
- Я умерла, не дожив несколько дней до двадцати шести лет.
Эрих сделал пометку в блокноте и спросил:
- Кому вы завещали картину?
- Мужу.
Время сеанса подошло к концу, Эрих вывел пациентку из гипноза и предложил воды. Анна выпила стакан залпом и пересела в кресло.
- Как вы себя чувствуете?
Девушка закашлялась и с минуту приходила в себя.
- Ужасно. Грудь будто огнем полыхает. Хочется кашлять.
- Это остаточные воспоминания о болезни.
- Кошмар, это была не жизнь, а сплошные потери. Пока я не встретила мужа, все шло будто по зловещему сценарию.
- Расскажите. Нам важно понять, какую роль сыграла картина в вашей предыдущей инкарнации. Мне вы ничего существенного не сказали.
- Честно говоря, мне нечего добавить. Я прожила довольно короткую жизнь. Нельзя сказать, что я удачно вышла замуж, но муж меня никогда не обижал, хотя он не только меня, но и мухи бы не обидел. Он был слаб физически.
- Картина просто висела в вашей спальне много лет?
- Да. Наверное, поэтому я и вижу наяву сексуальные сцены, - усмехнулась Анна, но тут же осеклась.
- Вы мне об этом не говорили, - тут же уколол ее Краузе.
Девушка покраснела.
- Об этом я даже под страхом смерти никому не скажу.
Эрих заломил одну бровь.
- Вот как?
- Хорошо, я скажу, но не в подробностях, а только в общих чертах, - она тяжело вздохнула. - Когда смотрю на картину, иногда вижу, как пара занимается любовью. Судя по всему, это Лида и ее муж Костя.
- Как вы это поняли? Вы видели их лица?
- Лица, тела и слышала, что они говорили друг другу во время... ну вы меня понимаете...
- Секса?
- Да!
- Почему вы мне раньше этого не сказали? Анна! Это ведь важно!
- Да потому что меня и без того все считают одержимой, не хватало мне нового клейма какого-нибудь сексуального расстройства.
- Есть что-то еще, что вы от меня утаили?
- Да, но я все равно не скажу, - упрямо гнула свою линию Анна. - Теперь мы точно знаем, что одержимость берет свои корни из реинкарнации. Аллилуйя!
Эрих громко вздохнул, и девушка не выдержала:
- Хорошо! Когда соберу все части головоломки, возможно, тогда. И не смейте обижаться!
- Воля ваша, за правдивость воспоминаний я не в ответе.
На телефон пациентки пришло сообщение. Она прочитала и уведомила:
- Приехал Кирилл. Я пойду. Мы ведь закончили?
- Да, - Краузе пролистал еженедельник и назначил следующий сеанс.
***
Сидя в приемной Дубровой, Краузе чувствовал себя как на раскаленных углях. Впервые он предстанет в роли "человека на кушетке", как он сам шутливо когда-то называл своих пациентов. Сразу после института он практиковал несколько лет, пока один из его пациентов не перерезал себе горло прямо на его глазах. Эта сцена преследовала его не только в кошмарах, но и наяву. Именно поэтому он взял полугодовой отпуск и уехал отдыхать во Францию, где и познакомился с Еленой.
Краузе поднялся и зашел в кабинет. Офис Дубровой располагался в престижном бизнес-центре, интерьер ему вторил: смесь бетона, тонированного стекла, мрамора и дерева. Фотографии и дипломы - неотъемлемая атрибутика подобных кабинетов - отсутствовали, вместо них Эрих насчитал пять удачно между собой подобранных картин.
Ему навстречу горделиво вышагивала блондинка среднего роста, затянутая в узкую юбку и белую блузу с плиссированным воротником. Ее фигура напоминала песочные часы. Крупные бриллианты в ушах и часы Cartier La Dona Watch кричали о достатке.
- Приятно видеть вас в своем офисе, Эрих Карлович, - она учтиво склонила голову и протянула руку. - Можно сказать, для меня честь с вами познакомиться.
На безымянном пальце Краузе подметил обручальное кольцо Tiffany. Приветствие вышло немного театральным - она нервничала и плохо это скрывала.
- Пожалуйста, называйте меня Эрих.
- Проходите, - она показала на дизайнерское кресло, обитое черной кожей. Сама же опустилась в кресло напротив с высокой спинкой, которая накрывала сидящего как капюшон. Спина прямая, ноги сведены вместе и наклонены коленями чуть в сторону.
Эрих расстегнул пуговицу на пиджаке и опустился в кресло. Закинув ногу на ногу, он несколько секунд разглядывал психиатра, подмечая ее мимику, детали одежды и интерьера, которые красноречиво охарактеризовывали хозяйку кабинета. Она тоже его оценивала, но делала это мягче и дружелюбнее. Тем не менее Эрих сразу почувствовал в ней волевой и сильный характер, после чего уже не испытывал сомнений по поводу ее компетентности. Такой тип личности если за что-то берется, то непременно доводит до совершенства.
Удивительно, но Дуброва была единственным психиатром, не афишировавшим своей практикой. Он не нашел ни одной ее фотографии в Интернете. У нее даже не было своего сайта, наличие которого стало нормой для профессионала в любой области, тем более медицинской. Глядя на нее, он предположил, что, скорее всего, она из тех специалистов, кто взял удачный старт в карьере благодаря одному состоятельному клиенту. Олигарху понравилось с ней работать, он стал рекомендовать ее своим друзьям, вследствие чего она заняла свою нишу, поэтому и не нуждалась в рекламе.
Перестрелка оценивающих взглядов закончилась. Она миролюбиво улыбнулась, что сразу его обезоружило, хотя и ненадолго.
"Да, она хороша", - подумал Эрих и представил, как комфортно рядом с ней чувствовала себя его жена. Они были на одной волне. Идеальный фасад, тот же самоконтроль и отшлифованные годами манеры. Он бы не удивился, узнав, что обручальное кольцо на ее палец надел один из ее богатых пациентов.
- Елена называла вас породистым жеребцом, полностью с ней согласна.
Ее слова проделали дыру в его сердце размером в колесо, но лицо оставалось непроницаемым.
- Моя жена никогда бы не высказалась в подобной вульгарной и циничной манере, - изрек он тихим, спокойным голосом.
- Скрывать свои истинные намерения, мысли и подлинное лицо стало нормой для нашего времени.
- Хотите сказать, что я не знал своей жены?
Его вопрос произвел мгновенную трансформацию: лицо окаменело и не выражало никаких эмоций, теперь она источала арктический холод, будто только что осознала смысл своей последней реплики и тут же ее продемонстрировала.
- Вообще-то я говорила о вас. Но мне интересна ваша трактовка. Так вы считаете, что не знали своей жены?
- Пока она была жива, я был уверен, что знаю ее, как и она меня.
- Вот тут я полностью с вами согласна. Она вас знала.
Эрих почувствовал, что подобное неконструктивное общение не даст ему ответов, и решил пойти напролом. Ему не хотелось больше встречаться с Дубровой. Даже такой короткой перепалки хватило, чтобы понять ее таинственную и немного игривую манеру психоанализа. Может, олигархов она и увлекала подобной беседой, но для Эриха была бесполезна.