De Rain : другие произведения.

Под зеленым солнцем

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

I

  
   Я расскажу тебе глупую волшебную сказку, и ты можешь не верить ни единому слову. Она не логична, стилистически не выдержана, грешит неточностями и слегка наивна. Она никогда не хотела никого обидеть, задеть чьи-то чувства, перевернуть чьи-то взгляды. Просто однажды она пришла мне в голову, а потом переместилась на бумагу. Такой.
  
   Глупой, волшебной. Конечно, всего этого никогда не было. Но кто сказал, что всего этого не могло бы быть?
   Синее-синее небо, зеленые деревья, огромные, если смотреть на них снизу, и солнце, такое же зеленое, если смотреть на него сквозь листья... Мягкая, душистая трава...
   А на траве, покусывая черенок василька, лежит человек и считает облака. У него рыжие, выгоревшие на солнце волосы, веснущатое лицо и пронзительно-голубые глаза, под одним из которых красуется свежий синяк. Правый рукав грубой холщевой рубашки разорван практически пополам, на брюках - черные точки, какие остаются от искр, если их вовремя не смахнуть. У него легкое похмелье, и он совершенно счастлив.
   Большая черная бабочка на мгновение закрыла далекое солнце, повисела в воздухе и плюхнулась прямо на зажатый в зубах василек. Парень скосил глаза, стараясь не дышать, и было ради чего.
   Бабочка была прекрасна. Многие натуралисты отдали бы, не раздумывая, несколько лет жизни, чтобы увидеть ее так близко в естественной среде. Черные крылья с серебряным узором, почти прозрачное, будто из стекла, тельце...
   Бабочка носила имя Принцесса Офелия, и, как всякая уважающая себя принцесса, сама решала, кому оказывать честь своим присутствием. А еще она была невероятно ядовита.
   "Красивая и смертоносная"...
   - И-йех!
   Воздух коротко свистнул, как мог свистеть только сачок, настигающий свою жертву, и на физиономию лежащего рухнула сетка. Бабочка испуганно забилась.
   - Эй! Уберите! Уберите немедленно!
   - Прошу прощения за неудобства - произнес детский голосок откуда-то сверху.
   - Неудобства?!
   - Э-э-э... Вам лучше не двигаться, она может вас укусить.
   Парень замер.
   - Немедленно сними сачок.
   - Вы не волнуйтесь, я только заберу бабочку.
   - Ты знаешь, НА СКОЛЬКО она ядовита?!
   - Это ничего, я в перчатках.
   - Но я-то нет!
   Задумчивое молчание.
   - Э-эй! Ты там уснула? Забирай ее, живо!
   - Я думаю, как.
   - Аукхм!
   Сачок слегка дернулся. Бабочка уселась на носу и сложила крылья.
   - Придумала! Попробуйте сесть.
   Парень пошевелился.
   - Не могу! Ты меня пригвоздила этим... кхм... сачком!
   - И что теперь делать?
   - Отпусти сачок.
   - Но она же улетит!
   - Не улетит, я подержу. Отпускай!
   Пальцы сомкнулись на ободке сетки, парень медленно сел... Бабочка почувствовала движение и развернула крылья.
   Парень убрал сачок.
   - Нет!
   Принцесса Офелия легко выпорхнула на свободу и быстро набрала высоту.
   - Зачем ты это сделал?!
   Он обернулся и посмотрел на стоявшую перед ним девочку. Ей было лет 13 на вид, тоненькая, как тростинка, с пшеничными волосами, заплетенными в две короткие косички, сейчас она буквально излучала праведный гнев.
   - Я бегала за ней полдня, я жизнью рисковала!..
   - Между прочим, я тоже, пока валялся под твоим идиотским сачком!
   - Он не идиотский, он королевский! А я принцесса.
   - Ты фантазерка. Пожалела бы бабочку.
   Девочка надула щеки и пробормотала:
   - Я принцесса и могу делать все, что захочу.
   - Принцесса... - парень ухмыльнулся - Хочешь посадить ее на булавку?
   Девочка надулась еще больше. Сачок валялся прямо у ее ног, но она даже не думала его поднимать.
   - Вон она, твоя бабочка, смотри.
   Принцесса Офелия летела над поляной, низко, лениво, уже позабыв об опасности. Девочка рванулась было за ней...
   - Подожди.
   - Ну чего?!
   - Красивая, правда?
   Парень поднялся во весь рост, и девочка оказалась ему чуть ниже, чем по плечо. Она подняла голову, чтобы заглянуть ему в лицо.
   - Угу.
   - Ну тогда береги ее, глупая, а не на булавку сажай!
   Он протянул руку и потрепал ее по мягким волосам.
   За кустами что-то щелкнуло, и через мгновение по периметру поляны материализовались несколько человек с арбалетами.
   - Все в порядке! - громко крикнула девочка.
   Арбалеты опустились.
   Парень покосился на нее, медленно поднял с земли гитару и осторожно отошел в сторону.
   - Как тебя зовут?
   - Музыкант. Я музыкант.
   - Пропустите музыканта!
   ... Он шел по тропе, все еще немного сбитый с толку, и задумчиво пинал сосновую шишку. В этих краях ему давненько не приходилось бывать, но все-таки не на столько, чтобы забыть, что страной правил король, и у него был сын. Откуда могла появиться эта девчонка?.. И почему он сразу ей не поверил?.. Музыканту мучительно хотелось раствориться в воздухе. Не потому, что он опасался за свою жизнь. Просто ему было по-мальчишески стыдно своих синяков, рваной рубашки и перегара, которым он дышал в это смешное избалованное лицо.
   0x01 graphic
  
   Девушка сидела на камне и зашивала юбку. Солнечные блики вытанцовывали поочередно то на острие, то на ушке, стяжки ложились ровные, почти не заметные, если не приглядываться. Рядом, в ногах, лежал, высунув язык и часто дыша, пес, странно напоминающий небольшого волка. От ошибки стороннего наблюдателя спасало только белое пятно у него на боку.
   А сторонний наблюдатель был. Мужчина с грубым обветренным лицом склонился над ручьем и сосредоточенно смывал со щек копоть. Даже сейчас было видно, что он очень маленького роста, но отменно сложен и ловок, как дикий зверь.
   - Зря спалили. - Громко сказал он. Голос у него был низкий и сочный, какой мог быть у самого камня.
   - Ничего, для них не велика беда, новую выстроят, а нам надежнее. - Отозвалась девушка, не поднимая глаз от шитья. - Мы свое дело сделали.
   - Сделали.
   Мужчина поднялся и вытер лицо рукавом куртки. На руке у него не хватало мизинца.
   - Кажется, там кто-то еще сгорел... - он помолчал немного, потом стряхнул с рукава травинку и заключил - Достовернее будет.
   Девушка молча кивнула. Она знала, кого имел в виду ее спутник. Мальчишку-флейтиста, слепого на один глаз, который жил, за неимением денег, под самой крышей сгоревшей таверны. Которого она вышвырнула из окна-отдушины, как только начал гореть последний этаж. Мальчик был без сознания...
   Но суровый низкорослый мужчина ни о чем не знал. Пусть.
   - Куда ты теперь, Гром?
   Мужчина скупо улыбнулся.
   - Профессиональная тайна.
   - Ясно... Увидимся?
   Гром долго смотрел на девушку. Казалось, он пытался впитать каждую черточку ее образа, запомнить и сохранить его навсегда.
   - Увидимся.
   Он резко развернулся и стремительно зашагал прочь, не оглядываясь. Зачем долгие проводы, затянутое прощание, нежность?.. От всего этого тает решимость, и легко забыться, замечтаться...не уйти.
   Гром закрыл глаза. Ему не нужно было зрение, чтобы не спотыкаясь идти по тракту, и какое-то время он шел вслепую. Перед его мысленным взором ярко - потянись, коснешься - стоял живой портрет девушки.
   Лишняя боль. Зачем?
  
  
  
   Летом в этих местах царили необыкновенные ночи. Странники, побывавшие здесь, неслись дальше со словом "величественные" на губах и разудалыми крыльями за спиной - что бы ни случилось, все нипочем.
   Местные посмеивались, и была в их усмешке снисходительная гордость. Они-то, коренные жители, давно привыкли и к темно-фиолетовой бездонной глубине воздуха, и к звездам, таким низким и ярким, что, казалось, вот-вот подпалят волосы на макушке неосторожного гуляки...
   Поэты, родившиеся здесь, уже не искали в летних ночах вдохновения, не тратили высоких слов, ведь все лучшее о заветном крае было уже написано, когда он был молод и свеж. А для новых баллад существовали совсем другие музы, далекие, манящие...
   Для Музыканта этот край был почти родным. Он часто приходил сюда отдохнуть от странствий и собрать новостей. Когда живешь, как перекати-поле, полезно знать, что делается в мире. И нет лучшего места, чем трактир, чтобы эти знания пополнить.
   - Постой, добрый человек.
   Интересный это был голос - без возраста, без лихой искорки - разбойники так не разговаривают.
   - Я менестрель. - На всякий случай сказал Музыкант. Не родился еще вор, для которого "менестрель" не значило бы "нищий".
   - Постой, менестрель. - Послушно поправился голос, на этот раз с чуть заметной усмешкой.
   Музыкант вгляделся в темноту, но не увидел решительно ничего. Тогда обладатель голоса пошевелился и шагнул навстречу, и сразу стало ясно, отчего он казался невидимкой. Незнакомец был одет в длинный, до пят, черно-фиолетовый плащ, точь-в-точь под цвет ночи. Капюшон был откинут на спину, но лицо скрывала такая же черная тряпичная маска. Будто мешок на голове. Неужели все-таки?..
   - Я не грабитель. - будто прочтя его мысли, сказал человек -Я путешественник. Ищу место для ночлега.
   Музыкант мысленно перевел дух и дерзко произнес:
   - А с чего ты взял, что я могу тебе помочь?
   Человек в плаще пожал плечами:
   - Ты менестрель.
   Не родился еще путешественник, для которого "менестрель" не значило бы "специалист по трактирам". Музыкант ухмыльнулся и кивнул.
   Тогда человек тоже кивнул и не сказал больше ни слова до самого трактира. А потом, в трактире, случилось нечто странное.
   - Мелли! Открой, Мелли, это я!
   Музыкант ожесточенно барабанил в добротную дубовую дверь. Он знал, что так или иначе ему откроют. Да еще и задаром накормят. Но сперва как следует поворчат и дадут от ворот поворот - для острастки.
   - Какой-такой я, среди ночи?
   - Да я, я! Впусти!
   - Проваливай, горлопан. - Любой человек, услышав то, как это было сказано, трижды бы хорошо подумал, прежде чем настаивать. А то и счел бы за благо убраться подобру-поздорову, пока цел. Потому как владеть таким голосом могла только настоящая великанша.
   Такая, которая не особенно утруждаясь выбросит вон излишне разгулявшегося посетителя, а когда придет пора радовать погреб молодым вином, сама спустит в погреб бочки, заставив краснеть сыновей... Настоящая трактирщица.
   - Мелли, ну пожалуйста... - Музыкант прекрасно понимал, что это игра, их особый ритуал, и уже держал на языке сакральный ответ - Я же тебя целую вечность не видел. Хочешь, чтобы я умер с тоски?
   - У меня нет мест. - проворчал голос уже не так грозно.
   Музыкант улыбнулся в темноте.
   - Я буду спать на полу возле твоей кровати.
   - Ну вот еще, новости!
   - Ну позволь хотя бы на пороге твоей комнаты!
   За дверью что-то заклацало, загрохотало, и она тяжело и нехотя открылась.
   - Заходи. Все равно ведь не отвяжешься, пока всех не... Ты не один?
   Трактирщица (и впрямь великанша, но с неожиданно приятным для таких объемов лицом) подозрительно покосилась на человека в маске.
   - Это мой приятель. - Музыкант и сам не знал, зачем это сказал. Какое ему было дело до странного молчуна, случайно встретившегося по дороге? Ну не впустила бы его Мелли на порог, может, права была бы... Менестрелю отчего-то не хотелось, чтобы этот парень дурно о нем подумал. Он уже предчувствовал, как будет терзаться еще несколько дней, если его неожиданный спутник останется на улице. Потому что не годилось оставлять человека, попросившего о помощи...
   Но сам-то пришелец отчего молчал, будто речь шла совсем не о нем?
   - А в маске он с какой стати?
   Музыкант растерялся. Ни одно объяснение, как ни удивительно, не лезло в голову.
   - Он... он...
   - Я был болен - внезапно заговорил путешественник. - Мое лицо слишком уродливо для твоих глаз, госпожа. Не беспокойся, болезнь уже ушла, тебя она не коснется. Это было давно...
   Мелисанда никогда бы не поверила такому объяснению, произнеси его кто-нибудь другой. Теми же словами, с той же интонацией, и все же не так. Незнакомец говорил просто и устало. Так не лгут.
   Мелли отступила:
   - Входите. - И позвала в глубину трактира, приглушая голос до гулкого полушепота - Марсельеза!
   Из-за занавески справа от стойки (Музыкант знал, что там была кухня и маленькая жилая комнатка для сезонной прислуги) появилась девушка. Тонкая, складная, она двигалась так, что менестрель невольно залюбовался. Танцовщица?..
   Вот она вошла в полосу света... И НЕЧТО произошло. Человек за спиной Музыканта вздрогнул. Девушка не переменилась в лице, но менестрель понял - они узнали друг друга.
   Наверняка они никогда не виделись до этой ночи, не слышали друг о друге, но вот - встретились и... Это было особое узнавание. По блеску глаз, жесту, по некоему соприкосновению духа, сказавшему - этот человек важен. Именно для тебя - важен.
  
   Музыкант вдруг понял, что они с Мелли отступили на шаг, оставив девушку и пришельца стоять друг против друга. Морок рассеяла Марсельеза.
   - На кухне еще осталась курица, яблоки и пиво. Как раз на двоих.
   Мелли будто очнулась:
   - Превосходно, может, еще подскажешь, куда их пристроить на ночь?
   Девушка пожала плечами:
   - Понятия не имею.
   Мелисанда надула щеки и будто бы задумалась.
   - У меня свободна комната под крышей, если хотите. Других нет.
   - Нам подойдет. - произнес человек в маске.
   - Проводи - трактирщица кивнула официантке.
   - Я знаю дорогу! - ухмыльнулся Музыкант - Ты бы, красавица, нам лучше принесла чего выпить... В смысле, поесть.
   - Хорошо не покурить. - проворчала Мелли - Живо!
   Марсельеза усмехнулась, перехватила поудобнее юбку и нырнула на кухню. Человек в маске проводил ее взглядом.

II

  
   Жило когда-то на свете племя, в котором рождались слепые люди. Рождались и жили поколениями, в согласии с собой и окружающим миром, и ни один из тогда живущих не посмел бы назвать их ущербными.
   Да что не посмел, им такое и в голову бы не пришло! Разве же можно считать калекой того, кто острее слышит, тоньше чувствует и судит о человеке по делам, а не по платью?
   Потому вожди племени всегда были слепы. Потому были они мудры и справедливы.
   И было у них особое знание, которое соседние племена, не понимая, называли ведовством. Женщины умели исцелять словом и прикосновением, знали, как успокоить испуганного младенца, какую траву вешать в изголовье кровати, чтобы отвадить дурной сон...
   Мужчины слагали песни, заставлявшие душу то разворачивать крылья, взлетая к солнцу - все могу, на все готов! - то вздыхать о чем-то далеком, мудром, несбывшемся...
   Много прекрасного ведомо было этому народу, но не знали они, что такое людская подлость и зависть. А потому не смогли как следует оборониться, когда добрые соседи, те, кто еще вчера приходили за целебным снадобьем, решили согнать их с благодатной земли, проучить за свет, теплоту и мудрость, которой те не брезговали делиться. Победа была легкой, но не смогли победители ни добить несчастное племя, ни оставить при себе рабами. Все-таки жила в них своеобразная, но суровая совесть. И поступили они сообразно ей: приказали бывшим хозяевам земель собирать то, что у них еще осталось, и убираться с глаз долой. А когда те ушли, выжгли дотла и без того пострадавшее поселение - чтобы ничто не напоминало о бесславной "войне"...
   Такого было древнее предание цыган. Что в нем было правдой, что - красивой сказкой, теперь уже никто не знал, да и сами цыгане вряд ли точно помнили, где была некогда та самая благословенная земля. Но одно с тех легендарных пор так и осталось неизменным. В племени по-прежнему рождались слепые.
  
  
  
   Парень сидел на широком трухлявом пне и пытался пристроить пальцы к струнам скрипки. Глаза у него были завязаны широкой красной лентой, поблескивающей на солнце. Человек несведущий мог бы принять ленту за настоящий шелк, но некто менее наивный тут же указал бы ему, что парень был одет излишне пестро - явный признак цыгана. И рассказал бы, что цыгане добавляли в краску особые травы, делающие ткани блестящими, но недолговечными.
   Парень поминутно морщился и сквернословил, но как-то совершенно по-детски. В конце концов он едва не швырнул скрипку оземь, чего ни один цыган никогда бы не сделал, но сдержался и осторожно положил ее рядом. Правду сказать, от цыгана в нем была разве только одежда. Парень был белокож, хотя теперь его нос и щеки покрывала краснота от солнечного ожога, русоволос, несколько тонок в кости и при этом красив той особенной красотой, которая даже в цыганском таборе выдает отпрыска богатого вельможи.
   Какое-то время он сидел без движения, потом сжал и разжал кулак, вздохнул и ощупью нашел скрипку и смычок. Пристроил к плечу...
   - Виктор! Ты здесь?
   Звала девушка, и уж в ней-то цыганку можно было опознать не только по одежде. Она стояла у дерева шагах в двадцати и смотрела прямо на скрипача. Вернее, смотрела бы, если бы могла видеть. Ее глаза оставались неподвижными и безучастными на круглом, немного неправильном лице.
   - Да, я здесь. Иди сюда.
   Виктор опустил скрипку и вытянул вперед руки. Девушка безошибочно, ни разу не споткнувшись, пошла на голос и поймала его ладони в свои. Он бережно усадил ее рядом и обнял за плечи. Цыганка коснулась его лица.
   - Ты хмуришься... Что-то не так?
   Виктор вздохнул.
   - Скрипка. Я не могу... Понимаешь, раньше я играл, и мне не нужно было смотреть на струны, а теперь когда я их не вижу...
   - Ты привыкнешь. У тебя все получится, я знаю, ты должен только...
   - Я не хочу привыкать, Сильва. Совсем. Я так не могу. Я тебя хочу увидеть...
   - Но ты меня видишь! Разве тебе мало того, что ты видишь так? Глаза обманывают...
   - Не для меня. Ты слепая с рождения, тебе не понять. Но я все равно люблю тебя!
   Цыганка улыбнулась. Улыбка получилась грустной.
   - Я тебе верю.
   Она по-детски склонила голову ему на грудь. "Тебе тяжело... Ты так мало знаешь о настоящем. Но я помогу тебе, я смогу тебя научить. Я покажу тебе то, о чем не рассказывают во дворце, чего не увидеть глазами... У тебя будет королевство, обещаю. Настоящее королевство, без стен и замков..."
   Вслух она сказала:
   - Все будет хорошо.
   Виктор не ответил. Он мягко отстранил Сильву и поднял к плечу скрипку. Устроил пальцы на грифе, махнул смычком по струнам...
   Звук получился грубым и фальшивым.
  
  
  
   Вечером к табору подъехал усталый человек на спотыкающейся лошади. И он, и кляча, были покрыты пылью и выглядели так, будто в любой момент могли рухнуть наземь и уснуть.
   Цыгане осторожно сняли его со спины измученного животного и перенесли в шатер князя. Пришелец сопротивлялся, но когда рядом оказалась Старшая, немного успокоился и вскоре заговорил. Его речь была обрывочна и постоянно прерывалась всхлипами и выкриками, но главное целительница поняла: где-то там, в ночи, остались двое его детей.
   Цыганский князь не стал дожидаться, пока несчастный придет в себя настолько, чтобы указать направление, он быстро собрал несколько отрядов и разослал их в разные стороны, на поиски.
   Детей привезли в лагерь незадолго до рассвета, худого, изможденного мальчишку-подростка и его младшую сестру, ни на мгновение не оставлявшую брата. Оживший в умелых руках целителей отец тут же прижал к себе обоих и держал в объятьях, пока Старшая не велела отнести их в шатер.
   Утомленная дорогой и переживаниями троица проспала весь день, а к вечеру по приказу князя был приготовлен пир в честь неожиданных гостей. Цыгане любили праздники, будто дети, да и что лучше доброго веселья может отогнать тяжкие воспоминания?
   Виктор и Сильва сидели за пиршественным столом прямо напротив детей, о чем загодя шепнула соседка-целительница. Она привычно устроилась рядом, обслуживая слепых и рассказывая обо всем, что происходило вокруг. Брат и сестра чувствовали себя несколько неловко в непривычном обществе, и целительница решила их подбодрить, а заодно удовлетворить свое любопытство.
   - Как вы себя чувствуете? Лучше?
   Девочка от вопроса смутилась еще больше:
   - Да, благодарю вас.
   Виктор улыбнулся. Манера выражаться выдавала в девочке высокое происхождение, или, по крайней мере, достаточное богатство, чтобы говорить с правителями не как проситель, а как друг... Или враг... Но тогда как могли они оказаться без помощи, с одной лошадью, на ночной дороге?
   Он почти уже собрался спросить об этом, но парень опередил его.
   - Скажи, добрый человек... Мне знакомо твое лицо, но я уверен, что не встречал тебя в таборе. Как я могу судить, ты не цыган...
   - Я цыган не по крови, тут ты прав. - быстро произнес Виктор - До того, как примкнуть к табору, я много путешествовал, возможно, мы встречались, пока у меня были глаза. - под столом влюбленные, повинуясь безошибочному чутью слепых, соединили руки. - Мне было бы проще, если бы я мог видеть тебя...
   - Меня зовут Ран. Сын Демигора.
   Демигор, купец, младший брат Дунслова, советника. Ходили слухи, что его сын был тяжко болен и едва вставал с постели... Ан вот оно как...
   - Я слышал это имя. Как-то, кажется, мне довелось путешествовать с твоим отцом на одном корабле. Возможно, ты видел меня тогда.
   Парень задумчиво кивнул. Сильва поспешила вмешаться:
   - Ты совсем недавно болел. Как же отец пустил тебя в такое тяжелое путешествие?
   Ран заметно вздрогнул:
   - Откуда ты знаешь, что я был болен?!
   - По голосу. Слепые очень хорошо слышат, лучше, чем обычные люди.
   Вместо брата ответила девочка, очень тихо:
   - Ран очень давно болел. Никто не мог ему помочь, ни один целитель. Тогда один странник рассказал нам про волшебный колодец с целебной водой, и мы поехали. И он помог...
   - Амелия! - Парень залился румянцем - Зачем ты...
   - Они добрые люди, они никому не скажут! Правда же?
   - У отца много врагов. - Мрачно пояснил Ран. - Если бы они узнали, что я болен... Или был болен...
   - Мы никому не расскажем. - Пообещала за всех троих целительница.
   Виктор вздохнул - к завтрашнему утру будет знать весь табор, если не отвлечь ее чем-нибудь другим.
   Сильва отпустила его руку и заговорила о какой-то чепухе. Виктор ее не слушал. Ему вдруг пришла в голову мысль, такая дерзкая и вместе с тем такая очевидная, что мир под ногами покачнулся. Ведь если все получится... Если...
  
  
   Виктор сидел на траве, прислонившись к колесу повозки. Пиршественные столы уже разобрали, но кое-где еще слышались хмельные голоса, распевающие под сбивчивые мелодии скрипок и гитар. Виктор вспомнил о своей скрипке и болезненно поморщился. Из-за повозки кто-то вышел, потоптался на месте и направился прямо к нему. Виктор попробовал было по шагам определить, кто это, но не сумел. "Куда уж мне до Сильвы, она бы сразу..."
   - Здравствуй. - Сказал человек голосом Рана. - Это я, Ран.
   Виктор усмехнулся:
   - Я узнал тебя.
   - А я - тебя! - вдруг выпалил мальчишка - Ты принц. Тот самый, который исчез. Я видел тебя во дворце.
   Отпираться было бессмысленно, и Виктор кивнул.
   - Ты прав. Только я уже не принц.
   - Я... я знаю, я... Ты теперь знаешь мою тайну, а я - твою! Я никому не расскажу.
   Мальчишка изо всех сил пытался вести себя как взрослый мужчина, но получалось это нелепо, и Ран прекрасно это понимал. Виктор остался серьезен:
   - Я тоже буду молчать.
   Он протянул в пространство руку, и Ран крепко пожал ее. Мальчик ушел, а принц медленно поднялся, вспомнил расположение повозок, вытащил из-под колеса длинную тонкую палку и отправился на поиски Сильвы.
   Он нашел ее, как и предполагал, в шатре Старшей. Верховная целительница, жена князя, она сама была слепой с рождения, но бог наделил ее другим зрением - духовным. Женщина могла видеть, не пользуясь глазами, и видела много больше, чем обычный человек - саму суть.
   Она не слишком-то радовалась, когда к табору прибился единственный наследник престола...
   - Виктор, это просто волшебно! - едва выйдя из шатра, девушка зачастила, не давая Виктору и рта раскрыть. - Я начинаю видеть людей, еще очень слабо, и все такое размытое-размытое, Старшая говорит, как сквозь воду. А я вот никогда воды не видела, а знаю, как сквозь нее смотреть. Правда, здорово?
   - Да, правда... - Виктор замялся, не зная, с чего начать. - Ты знаешь... Может быть, скоро ты сможешь видеть по-настоящему.
   - Я надеюсь! Ну, конечно, не так скоро, но однажды у меня получится и я увижу, какой ты...
   - Я говорю про глаза. Ты сможешь видеть глазами.
   Сильва промолчала, и Виктор продолжил:
   - Ты же слышала про колодец? Сегодня, этот мальчик, Ран, он говорил... Если ему помогло, то поможет и нам, Сильва, ты понимаешь? Это знак, мы должны, мы просто обязаны попробовать!
   - Ты хочешь, чтобы мы пошли туда вдвоем? Но мы слепые, Виктор. И мы не знаем толком, где это...
   - Моя мудрая, осторожная Сильва! Конечно же, мы не пойдем туда одни. С нами пойдет табор!
   Цыганка растерялась:
   - Табор?
   - Конечно! Ведь цыгане - вольные люди, верно? Идут куда захотят... Почему бы им не отправиться с нами? Я поговорю с князем и...
   - Хорошо, принц. Поговори.
   Она сказала это грустно, но Виктор, мысленно бывший уже в дороге, не услышал.
  
  
  

III

   Музыкант, удивительное дело, проснулся рано. Обычно в это время его было не добудиться без хорошего кувшина ледяной воды, а тут нате вам, вскочил. Ну не спалось ему в одной комнате с этим парнем, и все тут! Лицо у него изуродовано... Странный он какой-то.
   Менестрель сбежал по ступенькам, перепрыгивая через одну, и звонко крикнул в пространство:
   - Доброе утро, Мелли!
   Мелисанда, как раз протиравшая стойку и стоявшая к лестнице спиной, подпрыгнула от неожиданности, что при ее габаритах выглядело весьма впечатляюще. Сам же Музыкант с разбега врезался в возникшую на дороге Марсельезу, сбил ее с ног, потерял равновесие и плюхнулся следом.
   - Я очень сожалею. - Промямлил он, осознав, что лежит сверху на официантке.
   - Спорим, не так сильно, как я? - Отозвалась Марсельеза, наградив его ехиднейшим взглядом.
   Музыкант вспыхнул и откатился в сторону. Он тут же попытался вскочить, чтобы помочь подняться даме, но с размаху ударился затылком о крышку стола и смачно выругался.
   Трактирщица не скрываясь хохотала. Она чувствовала себя отмщенной и помолодевшей лет на десять. Стоя круглые сутки за стойкой, чего только не увидишь, но непутевый музыкант постоянно выкидывал что-нибудь такое, что хоть скоморошины слагай.
   Менестрель, наконец, поднялся, поймал направленные на него взгляды и покраснел еще гуще:
   - Прошу прощения.
   - Конечно-конечно. - Ответила за всех Марсельеза. Лицо у нее было детски-невинное.
   В трактир медленно вошел человек, оглядел присутствующих и направился к стойке. Музыкант воспользовался случаем и скрылся, трактирщица приняла величавый вид, а Марсельеза упорхнула на кухню.
   - Доброго утра тебе, хозяюшка. - Негромко произнес вновь прибывший. - Будь добра, подай квасу и яблочного пирога.
   Мелли быстро оглядела гостя. Одет не броско, но с намеком на изящество, за плечами - довольно вместительный мешок, расшитый белыми и красными нитками, удивительное дело - практически чистый. Значит, или новый, или не так уж издалека пришел...
   - Может, пива или вина? - Предложила трактирщица, вынимая из-под стойки кружку.
   Человек улыбнулся. Глаза у него были восторженные, но с затаенной хитринкой. Золотисто-карие.
   - Спасибо, но все-таки квасу.
   Пока женщина возилась с посудой, он оглядывал помещение, ничуть не скрывая интереса. Ни дать, ни взять, первый раз в трактире.
   Из кухни с огромным куском пирога появилась Марсельеза, и осмотр помещения мгновенно превратился в разглядывание девушки.
   - Доброе утро! - произнес человек.
   - Еще какое! - откликнулась официантка.
   Парень улыбнулся и собрался еще что-то сказать, но тут...
   На лестничной площадке появился человек в маске и начал неторопливо спускаться вниз.
   - Зигфрид? - неуверенно окликнул его вновь прибывший.
   Тот вздрогнул, пригляделся...
   - Поль?! Неужели ты?
   - Собственной персоной! Ну это надо же!
   Через секунду приятели уже сжимали друг друга в объятьях, похлопывали по спине и жизнерадостно переругивались.
   - Каким ветром тебя сюда занесло, умник?
   - Ветром романтики, естественно! Ты лучше скажи, где тебя носило эти два года?
   - Как это где?! Да ты посмотри вокруг! Это же огромный мир! Поля, холмы...
   - Зигфрид, ты неисправим!
   - Поль, ты слеп! Вот пойдем, я покажу тебе самый чудесный на свете край! - Зигфрид звучно хлопнул друга по плечу и решительно направился к двери.
   - Эй, ребята! - В голосе Марсельезы сквозил едва сдерживаемый смех. Друзья обернулись на пороге. - Понимаю ваш порыв, но, может, вы сперва перекусите?
  
  
  
  
   - И все-таки, зачем ты здесь?
   Зигфрид подбросил на ладони камешек и сжал его в кулаке.
   - Что значит - зачем? Я могу быть где угодно и когда захочу. Так или не так?
   Поль пожал плечами:
   - Так-то оно, конечно, так, но это ты зря. Обижаешь.
   Приятели сидели на берегу мелкой грунтовой речушки, кустарник скрывал их от любопытных взглядов, нет-нет, да скользивших по маске Зигфрида.
   - Да ты не обижайся. - Зигфрид сорвал травинку и принялся сосредоточено ее жевать. - Если бы я рассказывал тебе обо всех своих зачем и почему, ты бы уже свихнулся к чертовой матери.
   Поль неопределенно хмыкнул. Потом будто проснулся:
   - Как ты сказал? К какой матери? Ты ругаешься, Зигфрид! Знаю тебя всю жизнь, но не разу не слышал, чтобы ты ругался! Что с тобой приключилось?
   Зигфрид под маской покраснел:
   - Да ничего со мной не случилось. Просто побродил кое-где.
   - Эй-эй-эй! Где это побродил? Я тебе друг? А ну давай с самого начала!
   Зигфрид с улыбкой скосил глаза на Поля. Сейчас он чувствовал себя очень, очень старым...
   Он посмотрел на солнце, казавшееся зеленым из-за закрывавших его листьев, и начал рассказывать.
  
  
  
   Я родился с болью внутри. Я рос - и росла она, я взрослел - и она взрослела вместе со мной, делая меня много старше, чем можно было сказать по лицу. Это она грызет меня, заставляет искать, стремиться... К чему? Я не знаю. Этого нет здесь, в этом мире, в этих людях. Я думал - это тьма, но для меня она была слишком непроглядной. Я думал - это свет, но он слишком жег меня... Я брел вслепую, натыкаясь на стены, совершая все возможные ошибки, срываясь в ущелья, поднимаясь на горные вершины. Там не было того, что я искал. Иногда мне казалось, что нужно только протянуть руку, но каждый раз я не знал, куда. Я часто почти засыхал, останавливался, и мне казалось, что это - счастье. Но боль жгла меня, и я понимал, что еще не нашел лекарства. Что я ищу? Что же я ищу? Как мне не сойти с ума, скажи?
   Но я никогда не спрошу тебя. Ты никогда не услышишь и слова об этом. Потому что тебе не нужно знать, что я тоже сомневаюсь и боюсь ошибиться. Что я тоже живой.
  
  
   Днем пошел дождь. Ленивый, меланхоличный, нудный и какой-то совершенно неуместный. Люди жались к теплу, кутались в одежды даже возле очага и в неуемных количествах потребляли горячительные напитки. В трактире яблоку негде было упасть, а от табачного дыма ощутимо резало глаза - в такую погоду поневоле начнешь искать компании, так где же ее найти, как не здесь? Марсельеза и Мелисанда едва успевали перекинуться парой слов. Официантка порхала между столами, собирая пустые кружки и разнося новые.
   - Посиди с нами, красавица! - Бородатый детина с мутными, разбавленными пивом глазами потянул ее за руку.
   Марсельеза ловко освободилась и улыбнулась:
   - А кто будет вам выпивку приносить? Господь бог?
   За столиком захохотали.
   - Дело говоришь!
   - Ну, девка!
   - Да он ни на что больше не годен, ваш бог! - голос был тонкий, старческий, но в нем было столько злости, что веселье мгновенно стихло. Тощий старик поднялся и закричал, размахивая руками - Подлец он! Подлец!
   Парень, сидевший рядом - сын? внук? - смущенно потянул старика за край рубахи:
   - Дед Алик...
   - А ты меня не тронь! Всегда говорил и теперь скажу - под-лец! Нельзя с людьми, как с игрушками! Мы тебе не деревянные болванчики, слышишь, ты! - Дед в исступлении потрясал сжатыми кулаками.
   - Молчал бы, старый дурак! - вдруг выскочил женский голос - Нечего во всех бедах бога винить! Самому думать надо! Ишь ты, устроился - чуть что - бог виноват! Конечно уж, больше валить не на кого!
   - Прав дед! - вдруг взревел мельник - Нельзя так с людьми обращаться! А ты молчи, баба, твое дело - жрать готовить, не понимаешь ты ничего! Как тут самому думать, когда тобой вертят, как хотят? Живешь себе, добра наживаешь, а однажды - раз, и нет ничего, сгорело! Сына растишь, женить хочешь - и нет у тебя сына! Здоровый парень был, не брало его ничего, а тут простудился - и все. Не бывает такого!
   - Точно, не бывает! Его работа! - надрывался дед Алик. - А дочка моя что?
   Марсельеза краем глаза заметила, как Поль попытался вскочить, но Зигфрид твердо удержал его за плечо и что-то сказал на ухо.
   - Да твой обормот всех девок в округе обрюхатил! - не сдавалась женщина - К моей Римке все подбирался, управы не было! Едва спасли от позора девочку, а то повесилась бы, как кузнецова дочка! Тоже, скажешь, бог виноват, а? Люди во всем виноваты, люди!
   - Это мой сын?! Да чтоб ты сгнила, ведьма! Хоть о мертвом бы помолчала, язык твой тухлый! Да твоя Римка потаскуха хуже крольчихи! Да я молиться буду, чтоб обе вы язвами покрылись, как души ваши, тьфу!
   - Да я сама молиться буду, чтоб у тебя все зубы повылезли и чтоб на баб даже не смотрел, чтоб у тебя все отсохло!
   - Ведьма! Тьфу!
   - А я говорю, нельзя с людьми, как...
   Зигфрид медленно поднялся, подал знак Полю идти к себе, а сам направился к двери и незаметно выскользнул наружу, под дождь. Вокруг все орали, ругались, обвиняли друг друга... Марсельеза увидела у стойки ошалевшего от шума и дыма Музыканта, мгновенно оказалась рядом и встряхнула его за шиворот:
   - Играй что-нибудь, да погромче!
   - Что?
   - Не важно что, просто играй!
   Менестрель посмотрел ей в глаза, все понял и кивнул. Потом подхватил гитару, вскочил на табурет и завел:
   - Хрустальное небо, зеленые листья, солнце уже высоко,
   Спит моя милая в мягкой траве, ее разбудить нелегко.
   Что же ты, милая, не откликаешься, слышишь, тебя зову?
   Что же ты, милая, не просыпаешься, будто не наяву?
   Голоса затихли. Менестрель играл старинную балладу, особенно любимую в этом краю, и пел сильным, уверенным баритоном - не хочешь, а заслушаешься. Некоторые начали тихонько подпевать. Спор был позабыт.
   Мелисанда перегнулась через стойку и хлопнула Марсельезу по плечу:
   - Молодец.
   Она пожала плечами, параллельно стряхивая лапищу трактирщицы.
   - Слушать надоело. Глупые люди!
   - Да нет, просто несчастные. У них и разговоров-то других нет, только о своих обидах и горестях. И винить в них некого, а кого-то надо, потому что легче, когда кто-то виноват...
   Марсельеза криво усмехнулась.
   - Занялись бы делом. У них же семьи... Дурачье. Слышал бы их бог, давно бы плюнул в их сторону.
   - А может, он и слышал. - Мелли прищурилась и оглядела дымный зал. - Он часто здесь болтается.
   - Ты его знаешь? - Спросила Марсельеза.
   - Иногда узнаю. Иногда нет. Я же трактирщица, привыкла видеть больше, чем вы все. Давай-ка, отнеси ребятам кружки, пока они не спохватились.
   Марсельеза молча подхватила поднос и шагнула в дым.
  
  
   Зигфрид вернулся в трактир поздно, когда все уже разошлись. Марсельеза дремала за стойкой: Мелли просила ее дождаться возвращения Музыканта. При появлении Зигфрида девушка открыла глаза и какое-то время наблюдала за ним, не шевелясь. Он было направился к лестнице, но потом передумал и уселся за угловой стол. Маску не снял, хоть и было темно...
   - Привет. - Тихонько сказала Марсельеза.
   Зигфрид поднял голову:
   - Я думал, ты спишь.
   - Да, я тоже так думала - она с удовольствием потянулась. - Хочешь чего-нибудь горячего?
   Зигфрид покачал головой:
   - Нет, спасибо. Вот от табака я бы не отказался, но...
   Девушка нырнула под стойку и бросила ему туго набитый мешочек.
   - Наслаждайся.
   - Не ожидал. Спасибо.
   Марсельеза зажгла свечу и пробормотала под нос, подражая Мелли:
   - За столько лет за стойкой научишься понимать, что нужно людям дождливым вечером...
   Даже в темноте было ощутимо, что Зигфрид улыбнулся. Марсельеза поставила свечу ему на стол и заметила, что плащ на нем насквозь промок.
   - Ты бы плащ... Давай я его к печке, за ночь высохнет.
   Зигфрид отмахнулся - не надо.
   - Да не случится с ним ничего! Если только сам уйдет. Давай, не обижай честный трактир.
   Парень смущенно вылез из плаща и протянул его официантке. Она тут же нырнула на кухню и через какое-то время вернулась с пледом:
   - Держи, пригодится.
   - С-спасибо.
   Марсельеза вернулась к стойке, на секунду задумалась и решительно извлекла на свет загадочную бутыль.
   - Ага.
   - Что это?
   - Это? Это самое то.
   Щелкнулись боками две глиняные кружки. Марсельеза недрогнувшей рукой наполнила обе и твердо протянула одну Зигфриду. Он не заставил приглашать себя дважды.
   - За счет заведения. - официантка подмигнула.
   Парень осторожно сделал глоток и закашлялся.
   - Крепкий, черт!
   - Хе-хе, а то! Тебе маска не мешает?
   - Нет.
   - Ну, я это просто так спросила.
   Зигфрид бросил на нее быстрый взгляд. Воистину, мудр был тот поэт, который назвал лучшим украшением женщины любовь и свечи! Сейчас, в полумраке, необычная внешность Марсельезы перевоплотилась в экзотическую красоту, а простая полотняная рубашка с пятнышком на рукаве смело могла соперничать с туалетами светских модниц.
   Но главным было не это. Рядом с ней было спокойно.
   - А Мелли не выгонит тебя за такие вольности?
   Девушка улыбнулась уголком губ.
   - Не выгонит, если не узнает.
   - Ясно. - Зигфрид усмехнулся.
   - Откуда ты, если не секрет?
   - Я... издалека.
   - Это чувствуется. - Девушка подняла кружку, держа ее между ладоней, будто пыталась согреться. - У тебя акцент.
   - Правда? Раньше никто не замечал.
   - Этого почти не слышно. Просто ощущение.
   - Какое ощущение?
   Марсельеза вдруг подняла глаза и перехватила его взгляд.
   - Чуждости.
   "Да, черт возьми, тысячу раз! Еще какой чуждости. Ты даже не представляешь. Если бы ты только знала... Черт..."
   Зигфрид вдруг понял, что еще чуть-чуть, и он расскажет ей все. Он решительно поставил кружку.
   - Так обычно и бывает с приезжими. Спасибо тебе, за одеяло, и за... - он кивнул в сторону бутылки. - Я, пожалуй, пойду. Глаза закрываются.
   - Конечно. Спокойной ночи.
   - Да... Спокойной.
   Он спрыгнул с табурета и скользнул к лестнице. На душе было препаршиво. " Почему я не могу ни с кем поговорить? Даже с Полем... Почему?"
   Марсельеза убрала кружки, положила голову на руки и закрыла глаза. Через 10 минут она уже спала. Музыкант в ту ночь так и не вернулся.
  
  
   - По дороге желтого кирпича,
   С одной струной на гитаре,
   С одной нотой в бурдюке,
   Я пройду по ней до того холма,
   Где зеленое солнце в ярко-синем небе...
   Музыкант не вернулся в трактир, потому что провел всю ночь у колодца. Кого он ждал и ждал ли кого-то, было не столь важно - после короткого сна менестрель открыл глаза с новой песней. И на какое-то время в его мире осталась только гитара, мелодия, упрямая и сбивчивая, и нагретые солнцем камни колодца.
   А потом там неожиданно появилась Марсельеза. Вернее, сначала появился ее голос. Ничего особенного, решил Музыкант, обыкновенный женский голос без особых примет. Даже немного обидно. А вот песенка была интереснее.
  
   - Чужие раны - не свои,
   В чужой похлебке слаще соль,
   Чужой карман всегда звенит,
   А свой пустой, всегда пустой.
  
   Песенка столичных воров. На самом деле ее написал местный музыкантишка, но простой мотивчик и не менее простые слова пришлись народу по душе и разлетелись по всей стране. Не знал ее только глухой. А вот пели очень немногие.
  
   - Но свой кинжал всегда острей,
   Своя рука верней,
   И ноша тоже тяжелей,
   Когда своя, ей-ей.
  
   - Привет, Марсельеза!
   Официантка вздрогнула и дернула рукой к поясу, но, узнав Музыканта, улыбнулась.
   - Ты напугал меня.
   - Я больше не буду. Слушай, а что ты такое пела?
   - Все-то ты слышишь! Песенка воров. Не поверю, что не узнал.
   - Узнал, но не поверил. За всю жизнь ни разу не слышал, чтобы это пела девушка.
   Марсельеза открыла дверцу колодца и ответила, наклонившись над пропастью:
   - Ну еще бы! Девушки ведь должны петь что-то лирическое, чтобы слезу пустить можно было. Так?
   - Что-то вроде того.
   - Да вот ничего подобного. Не поможешь?
   Музыкант бойко вскочил на ноги и принялся вытаскивать ведро.
   - Тем не менее - ух! - я удивлен.
   - Это даже приятно. Спасибо.
   Вода уютно побежала из одного ведра в другое, в ней покачивалось небо, облака и солнце, казавшееся зеленоватым в радужных брызгах. Капли оседали на ярко-красной юбке официантки и грубых холщевых штанах менестреля, и ему отчего-то казалось, что капли связывают их, как выплаканные вместе слезы.
   Музыкант взвесил пустое ведро и забросил его обратно в колодец.
   - Я видел тебя раньше. - Сказал он.
   - Возможно. - Откликнулась Марсельеза - Я работала в таверне за пару дней отсюда. Она сгорела.
   - Да, я был там. - Мокрая веревка холодила ладони, но это было скорее приятно - Трое сгорели. А знаешь, что самое интересное?
   Ведро стукнулось о край колодца, Музыкант ловко потянул узелок, и дужка выскользнула из петли.
   - Один из них был в крови. Весь. Ему, кажется, горло перерезали.
   Девушка присвистнула.
   - Откуда ты знаешь?
   - Случайно увидел. Я забыл гитару внутри, пришлось вернуться. Еле успел, как раз за мной крыша рухнула. Странно, что ты не знала.
   Музыкант подхватил отвязанное от колодца ведро, Марсельеза тут же протянула ему второе:
   - Для противовеса.
   И улыбнулась. Менестрель обреченно вздохнул.
  
  
   День шел как обычно, суетливо и непримечательно. Музыкант бренчал что-то лирическое, Мелисанда грохотала кружками, Поль рисовал углем чье-то лицо, отдаленно похожее на Марсельезу. Под потолком витал табачный дым.
   А потом дверь распахнулась, и в таверну вошла цыганка. Она незряче ощупала косяк и отодвинулась в сторону. Марсельеза вздрогнула: следом за ней, ступая еще более неуверенно, на порог ступил красивый юноша с завязанными глазами. Принц.
   И с ним - Зигфрид. Он безошибочно отыскал в переполненном зале глаза официантки и отправил ей странный, грустный и всепонимающий взгляд...
   - Скажи, хозяйка, а ведерка у тебя не найдется?
   - А зачем тебе ведерко?
   Марсельеза незаметно устроилась у стойки, как будто наполняя поднос кружками.
   - То, что в колодце, куда-то пропало.
   - Та-ак. Марсельеза!
   - Я поищу.
   Девушка убежала в кухню. Цыганка вдруг оборвала себя на полуслове и коснулась рукава Зигфрида.
   - Кто это?
   - Официантка. Высокая, тонкая, темные волосы, двигается, как танцовщица. Ее зовут Марсельеза. Ты ее знаешь?
   - Н-не уверена. Может быть.
   Ее лицо покрылось восковой бледностью.
   - Нашла!
   Марсельеза кузнечиком выпрыгнула из кухни. Зигфрид не глядя схватился за дужку, его ладонь легла точно на сжатые пальцы Марсельезы... И будто молния пронеслась по венам, от кисти, по плечу, и дальше - вверх! Девушка отдернула руку.
   - Спасибо. - Сказал Зигфрид и быстро отвернулся. - Пойдемте.
   - Я вас подожду здесь. - Очень тихо сказала цыганка.
   - Сильва, я не пойду без тебя!
   - Виктор, пожалуйста... Я очень устала. Иди.
   - Я не могу один.
   - Иди, твое высочество, не мучай девушку. Я о ней позабочусь. - проворчала Марсельеза - А если ты в таком виде еще здесь повертишься, тебя не только я узнаю.
   - Она права. Идем.
   Зигфрид неожиданно властно сжал плечо принца. Тот и не думал сопротивляться. Было что-то жуткое в том, как он уходил - не обернувшись, потому что не было смысла оборачиваться, покорно, потому что должен был довериться своему поводырю, и неуверенно, потому что все-таки боялся споткнуться. Марсельеза знала все эти "потому что", и, хотя они были совершенно непохожи, вспомнила, как уходил Гром. Он тоже не обернулся, он тоже безропотно ушел, будто слепой, ведомый кем-то невидимым... Так же, как всегда уходила она.
   - Здравствуй, Сильва.
   - Значит, правда ты...
   Официантка схватила девушку за локоть и потащила за собой, в дальний угол зала.
   - Садись.
   - Тебе нужна я? Или принц? Скажи!
   - Тихо. - Марсельеза грохнула на стол кружку и положила на нее руки цыганки. - Сначала выпей. Это квас.
   Сильва доверчиво пригубила напиток и хотела было поставить кружку.
   - Пять глотков.
   Цыганка безропотно подчинилась.
   - А теперь слушай. Ни ты, ни принц меня не интересуете. Я не беру заказы, от которых однажды отказалась.
   - Тогда кто?..
   - А это уже не твое дело. Предупреждаю - не мешай мне, Сильва. Не надо.
   - Не мешать... Да что я могу сделать? Вот если бы ты сама...
   - Прекрати, дуреха. Если я пощадила тебя, это еще не значит, что я перестала быть профессионалом.
   - Убийцей.
   - Убийцей. - Подтвердила Марсельеза и резко поднялась из-за стола.
   - Постой! Скажи, а вода в колодце правда волшебная?
   Марсельеза фыркнула и отвернулась.
   - Потому что если она волшебная, принц увидит меня, и...
   - Дуреха.
   Марсельеза пинком задвинула скамейку на место и убежала в кухню. Там она быстро нырнула в широкие штаны, набросила сверху плащ и нахлобучила мужскую широкополую шляпу. Уже угловатым нескладным подростком убийца прошмыгнула через заднюю дверь и скрылась в неизвестном направлении.
  
  
   Если бы я был богом, человек жил бы в идеальном мире. Человек был бы прекрасен духом и телом, человек не знал бы, что такое слезы горечи и обиды. У него было бы все - дом, в который радостно возвращаться, дорога, по которой радостно идти, дети... Я создал бы мир, в котором не было бы одиноких, брошенных детей. И женщин, которые вынуждены торговать своим телом, чтобы жить. И мужчин, вынужденных убивать... Если бы я был богом, в мире никогда не знали бы, что такое война. Я был бы хорошим богом.
   - О чем думаешь, приятель?
   Поль поднял огромные карие глаза на Музыканта.
   - Что ты сказал?
   - Эх, да ты совсем не здесь! О чем задумался, говорю?
   - А-а... Это личное.
   - Угу. Ну, бог с тобой! Мелли!
   Трактирщица что-то пробурчала под стойку.
   - Ну хоть ты со мной поговори, душа моя!
   - Нужен ты мне больно... - Мелисанда зашаркала по полу чем-то тяжелым - Дров бы лучше пошел наколол, чем к людям приставать.
   - И пойду! Только горло промочу, а то ничего не получится. Марсельеза!
   - Ну ты наглец! - Мелли усмехнулась, но больше ничего не сказала. Марсельеза не вышла.
   - Эй, Марсельеза! Ау!
   - Да слышу, слышу! - Донеслось из кухни - Чего хочешь-то?
   - Видеть тебя хочу!
   - И все? Не верю!
   Девушка появилась в зале с подносом, увенчанным двумя кружками. В них призывно покачивалось темное пиво. Музыкант мечтательно закатил глаза:
   - О, Марсельеза! Ты мой единственный друг!
   - Польщена.
   Кружки бухнулись на стол. Музыкант сделал глоток, разом осушив половину, и с наслаждением смахнул пену с губ.
   - Я счастлив.
   Мелисанда хмыкнула за стойкой.
   - Ну что, горлопан, промочил, что хотел? Давай-ка работать.
   - Постой, душа моя! Не торопи меня, ибо тогда ты не услышишь воистину великую новость!
   Музыкант развалился на скамье, облокотившись на Поля. Поль деликатно промолчал.
   - Да какие у тебя новости? Откуда, если ты из трактира не вылезаешь?
   - Вы несправедливы, о свет моих очей. Должно быть, вы позабыли, что я - менестрель, имеющий уши... И вот что мне удалось подслу... услышать на этой самой скамье!
   Он замер, картинно задрав коленку над столом и откинув голову. В его глазах скакали искорки лукавства, шевелюра надо лбом встопорщилась ежиком - сейчас он был почти прекрасен.
   - Ну, давай, не тяни! - Воскликнула Марсельеза.
   - Так внемлите! В столице, которая от нас - всего-то ничего, пешком дойти, сапог не замарать, стражники наконец-то занялись делом и поймали убийцу.
   - Убийцу кого? - Быстро спросил Поль.
   - Слава богу, никого. Но покушался он не много, не мало - на принцессу! Наемник. Высшего класса.
   - Да ну? - Мелисанда даже вышла в зал из-за любимой стойки. - А как же они его взяли?
   - Ну, а вот этого ваш покорный слуга не знает. Шумно было. - Музыкант развел руками - Но охрана у нее тоже не мальчики.
   Марсельеза прислонилась к стене и позволила себе несколько мгновений слабости - закрыла глаза. Гром... Друг... Брат...
   - Что с ним будет? - спросила она.
   - Да что будет? Повесят, наверно. Заслужил.
   Заслужил. А ведь его тоже любят, и он любит. Да, он убийца. Но все же - человек. Который своими руками отправил на тот свет десятки таких же людей...
   Вот она, справедливость! Убийца должен умереть! Только почему же так горько и больно от этой справедливости? Заслужил. Что ты понимаешь!
   - Да. Похоже на то.
   Девушка забрала поднос и направилась к кухне. Что это за мир, в котором нужны наемные убийцы? Что это за мир, в котором убийцы достойны любви, а казнь убийцы - горьких слез? Что за мир, где...
   Дверь медленно, со скрипом, открылась. Осторожно переступил порог Зигфрид, и за ним, по-прежнему слепо держась за плечо проводника, вошел принц.
   - Ну, что? - Сильва, притихшая было в уголке, узнала вошедших по шагам и оживилась.
   - Злой рок. - Отозвался Виктор - Сначала ведро, теперь веревка...
   - Веревка-то кому могла понадобиться? - Хмыкнула Мелисанда - Выходит, не судьба.
   - Почему же не судьба? - Возразил Зигфрид - Надо только найти веревку.
   - Да, нет ли у вас веревки?..
   - У нас есть все. - Значительно произнесла трактирщица.
   - Только не сегодня. - Торопливо перебила Марсельеза. - Отдохни, завтра вместе сходите. Колодец от тебя не убежит.
   - Уже не уверен. Но ты права, отдых мне не помешает.
   Он устало опустился на скамью рядом с цыганкой, она безошибочно отыскала его руку и стиснула в своей. Виктор вздохнул и потянулся к повязке, скрывавшей его глаза. Коснулся ткани кончиками длинных, красивых пальцев, на секунду задумался и медленно стащил ее через голову.
   - Можно нам сидра? - тихо попросила цыганка.
   - Можно, коли заплатите. - Отозвалась Мелисанда.
   Марсельеза медленно пошла к кухне. По пути трактирщица поймала ее за локоть и прошептала в самое ухо:
   - Почему у тебя из-под юбки торчат штаны?
   - Замерзла. - Так же шепотом произнесла официантка.
   Цыганка за столом озорно хихикнула. Она-то все прекрасно расслышала. И поняла.
  
  
   - А вы знаете, дамы и господа! Того мерзавца, убийцу, оказывается, сразу не повесили. Наш милосердный великий король решил сперва его публично судить. Так что все желающие вполне могут еще на него полюбоваться. Суд завтра в полдень. Ну что, кто идет?
   По залу прокатилась волна голосов - кто-то осуждал, кто-то одобрял, кто-то просто требовал пива. Зигфрид поймал Марсельезу за руку и заставил смотреть в глаза:
   - А ты пойдешь?
   - А ты меня подменишь? - девушка вырвалась и повернулась, чтобы уйти.
   - Ты так злишься, потому что не увидишь казни или есть еще причины?
   Марсельеза кокетливо улыбнулась.
   - Злюсь? Ни капельки. Сам видишь, работа.
   Она нырнула в кухню, под защиту тканой занавески, и резко плеснула в лицо холодной водой. Ты одна! Ты ничего не сможешь сделать! Никто не станет помогать, ни тебе, ни ему! Мы убийцы. Мы оба заслужили это...
   Ногти больно впились в ладони. Поехать. Украсть лошадь, уже к рассвету быть там, и... И тебя убьют вместе с ним. Охранять убийцу наверняка собрали всю стражу, что была в темнице, а на охрану казни поднимут всех, кто есть в городе. Наемник такого класса становится покойником, как только попадается, и в тот же момент перестает существовать для собратьев по ремеслу - слишком велик риск засветиться. Равно как и они перестают существовать для него. Еще не было ни одного случая, чтобы наемник пусть даже под пыткой, назвал чье-то имя. И к этому все были готовы, все с этим смирялись, едва взяв в руки оружие или смешав первый яд...
   Да. Божий суд. Остаток дня Марсельеза проработала будто в полусне. Выручала доведенная до инстинкта внимательность - она ни разу не ошиблась, разнося заказы. А когда звезды в небе разгорелись ярче, и посетители разошлись кто по домам, кто по комнатам, девушка ушла из душного зала на задний двор и уселась прямо на землю, прислонившись к стене конюшни. Над ее головой медленно плыл Южный Лебедь - маленькое, всего из четырех ярких точек, созвездие. Его старшего брата, Северного Лебедя, было видно только из Берна, городка в соседнем государстве. В этом городке начинался тракт, который проходил через эту самую деревеньку, захватывал столицу и бежал дальше, к морю... И продолжался, должно быть, и под водой, по всему морскому пути. Иначе откуда у них там, за морем, такие же камни, как на здешней дороге?..
   - Здравствуй.
   Марсельеза подняла голову и уперлась взглядом в уже привычную маску.
   - Соскучился?
   - Нет, я... Ну, в смысле... Тьфу ты, черт, я не знаю, как сказать, чтобы ты не обиделась!
   - Скажи, как есть.
   Зигфрид плюхнулся рядом и с наслаждением вытянул ноги.
   - Я хотел извиниться. За то, что было в зале. Мне не нужно было лезть и все такое... Просто я решил, что раз я знаю твой маленький секрет, ну, про ром, мы вроде как... друзья?
   Девушка криво усмехнулась:
   - Расслабься, я не обиделась. Все в порядке.
   - Правда? Ну, тогда... Тогда хорошо.
   Он замолчал и какое-то время смотрел на звезды.
   - Смотри. Видишь? - Зигфрид протянул руку, и убийца успела заметить свежие ссадины на костяшках - Южный Лебедь. А рядом - Змеиное Жало. На востоке его называют...
   - Кинжал Убийцы. Я знаю.
   - А знаешь, почему?
   Марсельеза пожала плечами:
   - Легенда.
   - Да... - Зигфрид повернулся к ней, и его глаза блеснули в свете звезд двумя угольками - Говорят, жила когда-то принцесса, которая любила лебедей. Вот только лебеди ее не любили. Они не жили в замке, там они чахли и погибали. Кроме одного, который все пытался улететь, не смотря на подрезанные крылья... Каждое утро он начинал песней. Ну, ты ведь знаешь, как поют лебеди. Так вот, эти вопли каждое утро будили принцессу, и в конце концов ей это надоело. Она приказала убить лебедя. Но никто в замке не решался этого сделать, так прекрасна была птица. Тогда принцесса разгневалась и решила сделать это сама. Она взяла отцовский кинжал и вышла к пруду. Но когда принцесса замахнулась, лебедь посмотрел на нее, и в этом взгляде было все - боль, отчаяние, жажда свободы... И рука принцессы замерла. Она дала лебедю имя и выпустила его на свободу. С тех пор в замках на Востоке никогда не держат лебедей, если только они сами не прилетят.
   - Я не знала этой истории. А как она его назвала?
   - О'вернато. Свободный. - Ответил Зигфрид и вдруг спросил - Ты знаешь того парня?
   - Которого?
   - Убийцу. Мне кажется, да.
   Что будет, если вот сейчас сказать "нет"? Всего-навсего "нет". Хоть раз, хоть раз сделай так, как нужно! Ведь это же...
   - Это так важно?
   - Чертовски важно, Марсельеза! Чертовски!
   Девушка стряхнула с юбки жучка.
   - Да. Я его знаю.
   - Хорошо?
   - Очень хорошо.
   - Кто он?
   - Он? Убийца. Бывший музыкант. Отличный парень.
   - Ты хочешь его спасти?
   - Я не могу.
   Ее лицо было спокойно, дыхание - ровно. Ничто не выдавало внутреннего волнения.
   - Я спрашиваю - хочешь ли ты этого?
   - Шутишь? Конечно! Но зачем ты спрашиваешь? Чего ТЫ хочешь?
   - Но он же убийца! Почему? Он же весь в крови, Марсельеза!
   - Он мой друг.
   Зигфрид вскочил на ноги и нервно зашагал взад-вперед.
   - Он убивал людей. Не врагов, просто - людей. Он заслужил смерть!
   - Может быть, на божьем суде! Но я-то человек, понимаешь?
   - Такой же человек, как те, кого он убивал! Он должен быть наказан!
   - Но я люблю его.
   - Он - убийца!
   - Я люблю его, Зигфрид. Если убийцу можно любить, это ведь что-то да значит? Разве я не права?
   - Тех людей тоже любили.
   - Но ведь что-то это значит? Скажи.
   Зигфрид отвернулся, тряхнул маской и ушел в темноту, на ходу подкатывая рукава рубашки.
  
  
  
  
  
  

V

  
   - Слушайте, слушайте, и не говорите, что вы не слышали! Наш убийца вчера каким-то образом умудрился удрать из тюрьмы! Представляете? Уж не знаю, как, но сегодня утром, когда за ним пришли, камера оказалась пуста! Мелли, налей-ка мне еще.
   Музыкант вернулся поздно ночью, верхом на древнем осле, с лицом, наново изукрашенным синяками. Иными словами, настоящим героем дня. И уже доливал в желудок то, что не успел налить в столице. Трактирщица не скупилась - выпивка развязывала язык, а развязавшийся язык менестреля - гарантия того, что в трактире не будет пустых лавок.
   - Стражники... спасибо, Мелли... стражники чуть не весь город перевернули - не нашли. Говорят, кто поймает - две тысячи монет без разговоров!
   По залу прошелся гул. Резко запахло солодом - кто-то пролил свое пиво. Трактирщица усмехнулась - на ее памяти король так расщедрился только один раз - когда пытался не впустить в город цыган... Краем глаза она заметила, как в трактир вошел Зигфрид и буквально рухнул за угловой стол рядом с Полем. Поль что-то спросил. Он не ответил. Мелисанде не нужно было видеть лицо, чтобы знать, что у него под глазами темные круги, а мысли никак не хотят приходить в порядок. Люди, которые ТАК сидят за столом, не могут выглядеть иначе. Она оглядела зал в поисках Марсельезы, нашла ее на другом конце собирающей посуду, а когда вновь повернулась к Полю и Зигфриду, их столик был пуст.
  
   - Это ведь твоя работа, да? - Поль попытался смотреть Зигфриду в глаза, но не смог выдержать взгляд. Зигфрид сел на землю и подтянул колени к подбородку. Маска чуть сползла вперед и теперь висела на лице рваной тряпкой.
   - Что конкретно ты имеешь в виду? - спросил он устало.
   - Убийцу, Зигфрид, убийцу! Это же ты его выпустил? И спрятал? Ты?
   - Ну я.
   - Зачем ты это сделал?!
   Зигфрид промолчал. Поль уселся было рядом, но тут же подскочил, как ужаленный, и выкрикнул:
   - Он убийца!
   - Не кричи, я тебя умоляю.
   - Ты... что ты делаешь? Зачем? Ты же сам приговорил его! Не понимаю.
   - И не поймешь. - Донеслось из-под маски.
   Поль застыл с открытым ртом.
   - Не поймешь, Поль. Я сам раньше не понимал. Просто верь мне, как раньше, и все.
   - Не-ет, не пойдет, Зигфрид. Я больше не ребенок. Я путешествовал, я видел! Люди умирают от голода! Детей топят в реках, потому что не нужен лишний рот. Женщины, красивые женщины торгуют собой... Что это за мир, Зигфрид? Что ты творишь? Конечно, тебе видней, ты же... - Он запнулся и в сердцах махнул рукой. - А теперь убийца... Прости, но я больше не могу тебе верить.
   Зигфрид молча поднялся на ноги. Он сутулился, но Полю показалось, что рядом выросла гора. Мрачная, холодная и твердая.
   - Ты думаешь, у тебя бы получилось лучше? Ты бы смог создать идеальный мир?
   - Я совсем не это...
   - Отвечай.
   - Может быть.
   По губам бога медленно расползлась нехорошая улыбка. Он поймал взгляд Поля в стальные тиски и внятно, отделяя каждое слово, проговорил:
   - Хорошо. Ты хочешь быть богом. Хочешь решать, кому жить, кому умереть - решай. Но убивать ты будешь сам. Потому что по-другому не сможешь. Ты будешь пить кровь, чтобы выжить. Тебя будут ненавидеть...
   - Зигфрид!
   - Испугался?
   - За что? Зигфрид! Это же я!
   - Убирайся! Убирайся к черту!!!
   Поля будто ударили. Он неловко рухнул на колени, зажал ладонями уши и жалко взвизгнул. Дневной свет жег его нестерпимо, даже сейчас, в тяжелых фиолетовых сумерках. Полю казалось, он угодил в костер. Он начал кататься по траве, истошно крича, потом взвился на ноги, дико огляделся и понесся, не разбирая дороги.
   Зигфрид посмотрел ему вслед. Занес сапог. И резко наступил на бабочку.
  
  
  
   - Мелли, ты не видела Зигфрида?
   - Только что был здесь. Хотела сказать, чтобы ты принесла ему пива. Выглядел он неважно.
   Марсельеза молча кивнула. Трактирщица прищурилась.
   - А вы, я смотрю, подружились!
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ходите друг за другом, как нареченные, переглядываетесь... Не то, чтобы я была против, это твое дело и я тебе не мать, но будь уж поосторожней.
   - Это совсем не то, что ты думаешь, Мелли.
   - Да? А что же тогда?
   - Мне тоже интересно. - Марсельеза поджала губы, отчего ее лицо стало жестким и упрямым. - Предчувствие у меня оч-чень не хорошее.
   Она передернула плечами и нырнула в кухню. Руки сами отыскали остро отточенный кинжал и прицепили ножны к поясу так, чтобы оружие не бросалось в глаза, но при необходимости его можно было легко выхватить. Марсельеза глубоко вздохнула, досчитала до десяти и выпрыгнула в окно, напряженная, как тетива.
   Оказавшись на улице, она на какое-то время замерла, прислушиваясь. Вокруг было в меру тихо. Куда мог отправиться усталый человек с лицом, закрытым маской? Убийца не торопясь, чтобы не привлекать лишнего внимания, направилась к реке.
   Ей нужно было найти Зигфрида. Убить его. А потом...
   Потом.
  
  
  
   - Мелли, а где Марсельеза?
   Трактирщица открыла рот и удивленно оглядела зал. Привычно мелькавшей между столиками красной юбки нигде не было видно. Мелисанда повернулась к Музыканту и величаво ответила:
   - Отдыхает. Она не стальная. А тебе чего, горлопан?
   - Да нет, ничего. Только в кухне ее тоже нет.
   - А ты уже и там побывал! Нахал.
   Музыкант расплылся в улыбке.
   - Ты вот что, умник. Иди-ка поищи ее. А то что-то как-то не хорошо...
   Музыкант кивнул и жизнерадостно поскакал к двери.
  
  
   Солнце окончательно село, и черно-фиолетовая темнота опутала деревню мягким волшебством. Кто-то в эту ночь снова напишет стихи, может быть, и не очень хорошие, но зато от чистого сердца. Много позже кто-то другой, полуграмотный, прочтет эти стихи и на душе у него потеплеет, что бы ни говорили о них утонченные ценители.
   Зигфрид сидел на берегу у самой воды, спиной к тропинке, невидимый в своем черно-фиолетовом плаще. Марсельеза скорее чувствовала его присутствие, чем действительно знала, что он там. Вот он пошевелился - поднял с земли камешек - и убийца осторожно заскользила в его направлении. Проще было бы метнуть нож, но тогда удар пришелся бы в спину. Мастера так не поступают. Она была уже совсем рядом и открыла было рот, чтобы окликнуть его, когда он обернулся сам.
   - Здравствуй, Марсельеза.
   Зигфрид сказал это так, что убийца сразу поняла - он ждал ее. И ждал того, что она должна была сделать, ждал устало и равнодушно, как будто конца непогоды. А еще был взгляд. Не видимый в темноте, под маской, но ощутимый настолько, что становился почти осязаемым.
   Марсельеза мысленно выругалась и подняла руки к груди, ладонями к собеседнику - принятым у убийц жестом мира. Зигфрид вздрогнул.
   - Почему?..
   Марсельеза подошла и села рядом. Зигфрид не спускал с нее глаз.
   - Вот ты мне и скажи, почему.
   - Что это значит?
   - Мне почему-то кажется, что человек... можно назвать тебя человеком?.. который только что спас жизнь другому человеку, должен вести себя несколько иначе. Тебя как будто что-то мучает. А меня это несколько настораживает.
   - Просто делай свое дело и уходи.
   Девушка подняла камешек, размахнулась и бросила его в воду.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Потому что ты все-таки бог. И если здесь случилось что-то, что тебя НАСТОЛЬКО выбило из колеи, для всеобщего блага лучше с этим разобраться. А без тебя, извини, не получиться.
   - Тебе-то какое дело?
   - Как убийце - никакого. А вот как человеку...
   Зигфрид промолчал. Марсельеза вздохнула и очень тихо спросила:
   - А где Поль, Зигфрид?
   - Я его...
   - Что?
   - Я сделал его вампиром...
   - Кем?
   - Кровопийцей. Пожалуйста, не спрашивай! Теперь он будет убивать каждую ночь. Его не остановить... Что же я натворил! Осел, кретин!
   Равнодушное оцепенение схлынуло, и разом навалилось понимание содеянного и напряжение прошедшего дня. Зигфрид сжался в комок и до крови закусил губу, пытаясь сдержать опутывающее его отчаяние.
   И почувствовал, как кто-то крепко сжал его плечо.
   - Эй! А ну-ка, приди в себя!
   В следующую секунду он получил хороший толчок, не по-женски сильный, и едва не скатился в реку. Марсельеза стояла чуть поодаль и взирала на него сверху вниз. Зигфрид тут же вскочил на ноги.
   - Да я тебя...
   - Потом! Ты сказал, он будет убивать каждую ночь. И эту тоже?
   - И эту тоже.
   - Так что ты сидишь, дуралей! Расколдовывай его!
   - Я не могу.
   - То есть как это - "не могу"? Бог ты или нет?
   Зигфрид смутился.
   - Бог, да не в этом дело. Вампиризм - это проклятье. Его так просто не снять, оно из другого мира.
   - И что делать?
   - Не знаю.
   Убийца фыркнула. Рука машинально поигрывала ножнами.
   - Так. Идем в трактир. По дороге предупреждаем всех, кого сможем. А там решим, что делать. И не смотри на меня так!
  
  
   Музыкант плакал у колодца. Не скрываясь и ничуть не стесняясь. Он вытирал слезы измазанной в земле рукой, и на смешном веснущатом лице оставались черные полоски.
   Он нашел Марсельезу. Он не хотел подслушивать, это получилось чисто случайно... дослушать разговор до конца Музыкант не смог - убежал, не особенно разбираясь, куда. Все потеряло смысл. Все было дико и не правильно.
   Марсельеза оказалась убийцей. И это было ужасно. Конечно, она не могла быть простой официанткой. Кем угодно, колдуньей, танцовщицей, пусть даже шлюхой, но не убийцей! Почему?..
   Вот кто сжег ту таверну. Вот кто зарезал того парня. Марсельеза.
   Марсельеза... Что это за мир, боже, где женщина должна убивать вместо того, чтобы дарить жизнь? Что это за мир, где приходится ненавидеть тех, кого могли бы полюбить? И кому нужен такой мир? И кому в этом мире нужна поэзия, нежность, музыка?.. Зачем все?
   Музыкант крепко зажмурился, а когда снова открыл глаза, над ним стоял Поль.
   - Привет, приятель. Ты тут чего?
   Поль пожал плечами и отступил на шаг.
   - Ясно. Личное. А я вот реву. Пойдем выпьем, а? А то совсем жить не хочется.
   Поль как-то странно дернулся. И Музыкант перестал быть.
  
  
   Марсельеза вбежала в трактир, галопом пронеслась к стойке и едва не врезалась в Мелли.
   - Ты что, с ума сошла?
   - Мелли, у нас объявился кровопийца. Никто не должен один и без оружия выходить из трактира. Впускаем всех, кто не может больше нигде спрятаться. Сюда уже идут. Скажи людям, чтобы сидели здесь, тебе они поверят.
   - Откуда?..
   - Все потом! - и, тихо - Это Поль, Мелли. Не впускай его. Он не должен убивать.
   Девушка подхватила юбку и побежала к выходу. За ее спиной Мелли прокашлялась и начала зычным голосом:
   - Послушайте меня!..
   Зигфрид поймал ее в дверях:
   - Ты куда?
   - К цыганам. Их-то никто не предупредит!
   - Не спеши. Я уже.
   - Как?..
   - Они эмпаты. В смысле, могут почувствовать на расстоянии, что происходит с другими людьми, и уже все знают. Спрячутся.
   - Хорошо...
   Ее взгляд метнулся мимо него, и как раз вовремя.
   - Сильва!
   Убийца спрыгнула с порога и успела подбежать к цыганке как раз когда она начала падать.
   - Что же ты?..
   - Я не знаю, я... Кажется, нога.
   Зигфрид, непонятно как оказавшийся рядом, тут же подхватил ее на руки. Марсельеза взяла за руку Принца.
   - Я знаю тебя... - Прошептала цыганка - Ты бог.
   - Я Зигфрид. Все.
   - Идемте! - Марсельеза повернулась к трактиру как раз в тот момент, когда оттуда вывалилась толпа. - Куда вы?
   - В деревню! - крикнул кузнец - К своим!
   Девушка кивнула. В трактире стало почти пусто. Мелисанда всплеснула руками:
   - Ты меня разоришь! Объясняй давай, или выгоню!
   - Это не она. Это из-за меня.
   Зигфрид осторожно посадил Сильву на скамью, Виктор примостился рядом и обнял ее за плечи. Бог вздохнул:
   - Я... в общем... Поль...- он беспомощно обернулся к Марсельезе. Она беззвучно прошептала "Продолжай" - Я превратил его в вампира. Он будет убивать каждую ночь. И его не остановить.
   - То есть как это - превратил? Ты что же это, получается, колдун? - Мелисанда схватила тяжелую глиняную кружку - страшное оружие в таких руках.
   Зигфрид медленно стащил с головы маску. Грива кое-как подстриженных светлых волос, освободившись, рухнула на плечи, закрыв лицо. Он раздраженно отбросил пряди назад и обернулся к Марсельезе. Кривая смущенная улыбка, острые, угловатые черты лица, странно-завораживающие, древние и в то же время совершенно мальчишеские, и огромные зеленые глаза, грустные и одновременно озорные.
   Мелисанда уронила кружку. Марсельеза усмехнулась. Бог виновато пожал плечами.
   - Как... но как же... Вы... Как же я вас не узнала?
   - Это все маска. Она же не только лицо прячет, она позволяет быть кем-то другим.
   - А-а.
   Мелисанда выглядела совершенно растерянной. Она смотрела на парня, который вдруг оказался богом, и впервые за сорок лет глупо хлопала глазами.
   - Все в порядке, Мелли. Все как я и хотел. Ты все делала правильно.
   - Х-хорошо. Да.
   Марсельеза вздохнула.
   - Идите-ка вы оба отдохните. Я покараулю здесь.
   Трактирщица сделала шаг, наступила на осколки и наконец пришла в себя.
   - Покарауль. И за цыганами присмотри. В комнаты никого не впускать. Придет Музыкант... Скажи ему пару добрых словечек. И осколки тут...
   - Да, да, знаю... А еще убей вампира и свари кисель. Спокойной ночи, Мелли. Сильва, Виктор, можете лечь у меня, поместитесь.
   - Спасибо, Марсельеза. - Виктор поднялся на ноги.
   - Я побуду здесь - быстро сказала Сильва. - Иди, спи.
   Зигфрид довел Принца до комнатки в кухне и вернулся в зал.
   - Ты бы тоже поспал, боженька.
   - Ну тебя к черту. Не собираюсь.
   - Да нет, правда. Все-таки свежая голова бога придумает больше, чем две ночи не спавшая. Иди, я тебя разбужу, подменишь меня чуть позже.
   Бог посмотрел на нее, на Сильву, кивнул и ушел к себе. Сильва разлеглась на скамье.
   - Поговоришь со мной?
   - Поговорю, куда ж я денусь. Что, волшебная водичка не помогла?
   - Пока еще нет... Виктор верит. - Она помолчала и вдруг спросила - Скажи, а кто меня заказал?
   Марсельеза фыркнула.
   - Нет, правда, скажи! Это ведь уже не важно. А я никому не расскажу, обещаю.
   - Король. - Просто сказала убийца.
   - И ты отказала королю? Из-за меня?
   - Не льсти себе, дитя мое. Это профессиональная гордость. Он забыл сказать, что ты слепая, а такая работа не для мастера. Смешно! С тобой бы даже ребенок справился!
   - Ты очень хорошая, Марсельеза. Я это вижу. Мы умеем видеть души...
   - Ой, не начинай! Я тебя прошу.
   - Но это же правда! Почему ты не хочешь меня слушать? У тебя ведь есть совесть, ты не злая! Зачем тебе убивать? За что?
   - Зачем - нужно на что-то жить, а уж за что... Если человека убивают, значит, есть за что. Помешал.
   - Но ведь ты не такая! Ты светлая!
   - Да какая разница, какая я? Тебе интересно? Хочешь понять? Ну слушай сюда! Я должна убить бога. Нет, подожди, не спрашивай, за что, послушай! Двадцать лет назад здешнему королю предсказали, что его сын влюбится в цыганку и откажется от престола. Король впал в панику, помолился боженьке, тот и ослепил вас обоих, тебя с рождения, а принца, по просьбе короля, за три месяца до вашей встречи. Не помогло. Король нанял меня... Да не на ту напал. Теперь-то за вас никто не возьмется... Но вы оба - слепы, и этого не исправить, похоже, уже ничем! Не реви.
   - Но слепой принц любит меня...
   - Да, да, знаю. А будь он зрячим, может, и нет? Ну, будем считать, вам повезло. А теперь представь сколько вот таких историй. Хотя нет, не представляй. Наш боженька слишком часто что-то делает, не думая. А Поль? Его-то за что? Ты не знаешь, ведь это от него мы здесь попрятались. Он - вампир.
   - Нет! Не верю!
   - А вот так. Успокойся. - Марсельеза налила рома в кружку и вложила в руки плачущей цыганке - Выпей.
   - Я не верю. Он не мог. Ведь Поль чист, как ребенок...
   Она сделала глоток и закашлялась. Марсельеза вздохнула.
   - Я тоже не поверила бы, если бы была такой, как ты. Видишь, не все получается правильно. Не всегда тот, кто на верху, добр и мудр. Иногда он ведет себя, как жестокий мальчишка. А у меня есть совесть, потому что у убийцы должна быть совесть. Иначе это мясник, а не убийца. Ну вот что, иди-ка ты спать.
   - Я не усну.
   - Поверь мне, уснешь. Ты только что выпила лошадиную дозу снотворного порошка. Обопрись на меня, отведу.
  
  
  
  
  
  
  

VI

   Марсельеза все-таки задремала. Когда через пару часов Зигфрид спустился в зал, она проснулась от звука шагов, но не подала вида. Бог тихонько подошел и осторожно накрыл ее плащом, а сам сел чуть поодаль, но вскоре встал и направился к стойке. И конечно наступил на позабытый осколок кружки, который пронзительно хрустнул. Зигфрид чертыхнулся.
   Марсельеза лениво потянулась, подхватила готовый упасть плащ и промурлыкала:
   - С добрым утром. Бутылка в нижнем ящике слева.
   - Нашел. Будешь?
   - А то как же.
   - Можно я тебя спрошу?
   - О том, где кружка?
   - Не совсем.
   - Ну тогда спрашивай.
   Зигфрид глубоко вдохнул и выпалил:
   - Ты меня ненавидишь?
   - Сегодня что, ночь серьезных разговоров? - Марсельеза замотала головой, сбрасывая остатки сна - Ты ведь бог. Ты должен знать, что я тебе отвечу.
   - А я не хочу так знать. Мне нужно, чтобы ты сама это сказала.
   - Хорошо. - Она подошла и взяла у него одну кружку - Ни капельки.
   - Правда?
   - Чистейшая. Хотя, конечно, заслужил.
   - Тогда почему ни капельки?
   - Да ну, глупо это просто-напросто. Всегда можно выкрутиться. Как бы жизнь не повернулась, всегда можно найти выход, если голова на плечах есть. А сидеть и винить тебя во всех бедах... Это то же самое, что сожалеть о том, что ты не камень, которому ничего не страшно. Так уж получилось, родился человеком, будь любезен жить и решать сам. Вляпался - вылезай, как умеешь. Я вот так думаю. Конечно, лучше бы еще ты не встревал со своим волшебством периодически... Или думал получше, когда встреваешь. А так все в порядке.
   - Значит, я тебе не нужен?
   - Скажем так - я неплохо справляюсь без тебя.
   - Ясно. - Зигфрид залпом осушил полкружки.
   Марсельеза посмотрела на него в упор.
   - Да, это проклятье богов. Для бога тяжело быть безразличным. Тебя должны или любить, или ненавидеть, но не так. Это как... как если бы твоему ребенку было бы все равно, существуешь ты или нет. Зачем тогда жить, если не нужен? Пусть уж лучше ненавидят... Хотя и так - ненавидят.
   - Ну, не прибедняйся. Ты очень многим нужен, они и живут-то только на тебя надеясь, если уж честно.
   - Потому что я им больше ничего не оставил. - Зигфрид снова наполнил свою кружку и выпил половину. - Хорош боженька, а? А остальных ты слышала, здесь же.
   - Этих-то? Ну, эти просто глупые эгоисты, которым нечем заняться. Не обращай внимания.
   - Не могу! Я ведь бог. Я должен решать... А ты знаешь, какого это, решать, кто будет жить, кто умрет, кто ослепнет? Я ведь их всех знаю с рождения. Каждого! И я должен видеть, как кто-то кого-то убивает, как девчушка, такая смешная, выросла и стала шлюхой... Знаешь, как это, решать, кто должен быть счастлив, а кто нет?
   - Но почему не сделать мир счастливым? Идеальным?
   - Невозможно. Для человека - нет. Человек всегда должен к чему-то стремиться, меняться, двигаться вперед. А куда двигаться в идеальном мире? Только вниз. Такой мир рухнет мгновенно. Или станет точно таким же, как этот. Человеку нужны эмоции, ему будет хотеться дрожать от страха, проявлять благородство, так далее. А там это невозможно, нет.
   - Может, ты и прав...
   - А похоже, чертовски пьян. И несу чушь. Ну да мне плевать. Дьявольски давно хотелось напиться и с кем-нибудь поговорить.
   Марсельеза улыбнулась в темноте.
   - Что же тебе мешало?
   - Что? Да я же бог! Всезнающий и всевидящий! Кто станет со мной вот так запросто разговаривать? Все ждут подвоха. Как же, перед тобой стоит тот, кто решает твою судьбу, черт возьми. Разве он может сомневаться? Разве ему может быть больно? Да никогда! Он же нечто абсолютное, всесильное, а дерьмово может быть только человеку! И кто придумал всю эту религиозную чушь? Вот хорошо вам, чуть что - идете рыдать друг у друга на плече. А у меня никого нет, Марсельеза. Вообще никого.
   - А как же Поль?
   - Поль? Славный мальчишка. Восторженный идиот. Я для него пример для подражания... Был. Покажи ему, что я тоже живой, это же будет крах всех надежд! Как так, бог и в чем-то не уверен? Довосхищался, ч-черт. "Я больше не могу тебе верить, Зигфрид" "Я был бы лучшим богом"... Ну я и психанул. Я осел, да?
   Марсельеза скорчила рожицу и ответила, растягивая слова:
   - Ну, ты знаешь, если бы я чем-то занималась, а какой-нибудь дилетант под руку сказал бы, что умеет это лучше, я бы тоже психанула и поставила бы его на свое место. Так что в какой-то мере я тебя понимаю. Но тут ты дал маху.
   - Ну да, конечно. Только ты бы потом пришла и все исправила, а я вот не могу. Нет, вы только послушайте! Напился, как менестрель, и изливаю душу собственной убийце! Обалдеть, а?
   - Ну, для людей это обычное состояние. Это нормально. Для богов, в общем, тоже нормально. Таких, как ты.
   Зигфрид усмехнулся. Он попытался встать с табуретки, но покачнулся и плюхнулся обратно.
   - Коварная штука.
   - Еще бы, учитывая, сколько ты выпил. Музыкант бы позавидовал. - Марсельеза вздохнула - Ладно, парень, давай все-таки немного поспим, иначе завтра будем не в состоянии думать.
   - Да, конечно... Прости. Ты устала, а я... Я дурак.
   - Точно - подтвердила девушка и сделала то, чего не ожидала сама от себя - взъерошила ему волосы. Потом улеглась на скамье, завернулась в плащ и уснула. Или сделала вид.
  
  
   Никогда не можешь заранее знать, как поведешь себя, встретившись с богом. Можно сколько угодно строить предположения, расписывать по строчкам, что скажешь ты, что скажет он, руководствуясь религиозными трактатами и красивыми выдумками писателей. Все это рухнет и забудется в тот самый миг, когда вы встретитесь. И тогда... Никто не знает, что будет тогда. Наверное, будет страх, почти наверняка будет стыд, вполне вероятно - сожаление.
   Но может, все будет совсем не так. Возможно, тебе удастся завязать глаза, отрешиться от всего, что ты знаешь, и взглянуть на него, вечного и всемогущего, чуть по-другому. И увидеть его живым, чувствующим, сомневающимся. Почти таким же, как ты. И тогда уже, быть может, будет не так важно, что вы скажете друг другу. И нужно ли будет что-то говорить, потому что вы оба вдруг станете другими, и солнце над вами раз и навсегда изменит цвет. Как будто вы все еще смотрите на него, не открывая глаз, забыв о стереотипах, оставив логику, просто чувствуя.
   И все.
  
  
   Трактирщица появилась в зале чуть свет и с открытым ртом замерла в дверях. За стойкой с трубкой в зубах сидел Зигфрид, официантка же, свернувшись клубком, мирно спала на скамье у стены.
   - Доброе утро, Мелли. - шепнул бог.
   - Доброе. Это что еще за...
   - Тихо! Пусть спит. Она соображает получше нас с тобой, так что пусть уж отдохнет...
   - Получше... - проворчала Мелли, но голос понизила. - Ну, это уж вы хватили.
   - Еще вчера, Мелли, мы были на ты. И никаких!
   Глаза трактирщицы сузились до двух язвительных щелочек, казалось, совершенно независимо от желания хозяйки. Щелочки внимательно изучили физиономию Зигфрида, перепрыгнули на Марсельезу...
   Девушка тут же проснулась.
   - Привет, Мелли. Что слышно?
   - Хотела у тебя спросить, да, вижу, бесполезно. Ты, вроде, дежурить собиралась?
   Марсельеза потянулась и решительно выбралась из-под плаща.
   - Собиралась, да вот только никто к нам не пришел. Из чего можно сделать два вывода. Первый - все попрятались у местных, вместе не так страшно. И второй, прямо противоположный... Наш вампир хорошо поел.
   - Очень смешно. - проворчал Зигфрид.
   - Очень грустно, дорогой мой, поскольку, как я подозреваю, проклятье меняет только внешнюю сторону. Сам человек остается прежним, я права?
   - Откуда ты... А, не важно. Права. Я понял, о чем ты.
   - А я нет! - воскликнула трактирщица.
   Зигфрид обернулся к ней и тихо произнес:
   - Поль даже лошадь загнанную добить не мог. Если он сможет убить человека... Тем более вот так... Даже если мы умудримся снять проклятье, прежнего Поля уже никогда не будет.
   - И я от души надеюсь, что нам не придется добивать того, кем он станет.
   - Ясно... - протянула трактирщица. - Тогда нам нужно как-то выяснить, все ли живы. И где может быть Поль. Ну, вы действуйте, а я пойду готовить. Кто-то же должен это делать.
   Зигфрид и Марсельеза переглянулись. Мелли поплыла в кухню, и кастрюли загремели. Ничто так не отвлекает от невеселых мыслей, как повседневные дела, кому, как не трактирщице, это знать.
   Дверные петли заскрипели. В трактир, непривычно пряча глаза, как-то боком, вошла жена кузнеца и тихо поздоровалась. Зигфрид благоразумно набросил на лицо капюшон и отвернулся.
   - Мелли здесь?
   - Здесь, на кухне. Если что-то нужно, я могу... - начала Марсельеза.
   - Музыкант умер. - всхлипнула женщина. - Его...
   - Музыкант?! - Зигфрид резко обернулся, капюшон слетел с головы...
   Женщина встретилась с ним взглядом, побледнела и рухнула в обморок.
   Марсельеза ринулась к ней.
   - Что же ты, боженька... Ай...
   - Музыкант! Почему Музыкант?! Это точно? Она не ошиблась?
   - Молись, чтобы ошиблась! Эй! Эй, подруга!
   Марсельеза влепила лежащей звонкую пощечину. Женщина вздрогнула и открыла глаза.
   - Бог...
   - Забудь. Ты уверена, что это Музыкант? Рыжий, веснущатый, глаза голубые, лицо в синяках?
   Женщина непонимающе воззрилась на официантку, потом постепенно до нее начал доходить смысл вопроса. Она кивнула.
   - Да, Музыкант. Его здесь все знают. Он хороший... - ее лицо сморщилось, брызнули слезы.
   Марсельеза помрачнела.
   - Так. Кто-то еще? Ну?
   - Не знаю. Никого... Но Музыкант...
   - Музыкант... - Зигфрид яростно рванул себя за волосы. - Музыкант!
   - Ненавижу тебя.
   Бог повернулся на голос и замер. В дверях кухни стояла Мелисанда. Ее доброе толстое лицо излучало отчаяние и ярость.
   - Я тебя ненавижу, слышишь, ты! Это все из-за тебя! Все!
   Зигфрид молчал и смотрел на нее. Вдруг она отшатнулась и рванулась в сторону. За ее спиной стоял Виктор, слепо вытянув вперед руку.
   - Послушайте меня. Сейчас не то время, когда можно предаваться ненависти. Мы должны быть вместе, иначе нам не победить. А мы должны победить! Обязаны! Понимаете?
   Мелисанда фыркнула и уже открыла рот, чтобы ответить, но Марсельеза опередила ее:
   - Понимаем, Принц. Головой. - Она усмехнулась - Есть идеи?
   - Вы должны найти вампира и убить его. Других вариантов нет. Пока мы найдем, как его расколдовать, он успеет убить очень многих.
   - Да ты просто гений, твое высочество! - произнес бог. - Как же ты собираешься это сделать?
   - Я надеюсь, вы нам расскажете.
   - Ну хорошо. Слушайте! - Зигфрид поднялся и подошел почти вплотную к принцу. - Единственный способ убить вампира - вытащить его на солнечный свет. И удерживать. Тогда его тело нагреется и начнет плавиться, потом загорится. И вампир сгорит заживо.
   Принца передернуло.
   - Ты сделаешь это, Виктор? Или хочешь, чтобы я это сделал?
   - Я слеп. - Глухо ответил принц.
   - Вот именно, ты слеп! Только не глазами! От этой слепоты тебе никакая вода не поможет, пока не поймешь, наконец! Пока не научишься!.. - Зигфрид в сердцах махнул рукой.
   - Зигфрид. - Марсельеза отделилась от жены кузнеца, уже готовой заново потерять сознание. Ее ладонь гладила пристегнутый к поясу кинжал.
   - Да, я тебя слушаю!
   - Ты говорил про воду. Она правда волшебная?
   - Для тех, кто в нее верит, да. Для тех, кто проклят, нет.
   - Но ты ведь можешь это изменить, так?
   Зигфрид уставился на девушку. Гнев как-то сразу съежился и погас.
   - Марсельеза, ты гений.
   Убийца криво улыбнулась:
   - Ты бы тоже догадался.
   Мелисанда развела руками:
   - Что теперь?
   - Вампиризм - это проклятье. Если вода будет снимать проклятье, Полю останется только выпить ее, и он станет человеком. - Скороговоркой протараторила Марсельеза. - Действуй, боженька!
   Зигфрид кивнул и вихрем вылетел за дверь.
   - Та-ак. Если бы вы были вампиром, не переносящим солнечный свет, где бы вы прятались?
   - В кладовой. - Сказала жена кузнеца.
   - В склепе. - Предположил принц.
   - В погребе. - Пожала плечами Мелли.
   - Мелли! Гениально! - Марсельеза хлопнула себя по бедру. - Надо проверить погреба поблизости от трактира. Идемте.
  
  
   - Почему тебя так волнует судьба Поля?
   Зигфрид стоял рядом с Марсельезой у входа в огромный насыпной погреб и наблюдал, как она пыталась открыть замок. Этим утром хозяин сооружения не досчитался ключей, а это наводило на подозрения.
   - И зачем делать в погребах двусторонние замки?.. Почему волнует? Да потому что для убийцы он слишком положительный. Дурак, конечно, но парень не плохой... Вот так... Почти!.. А что это будет за мир, если такие ребята начнут людей убивать, как овец?
   - Довольно дерьмовый. - Подтвердил Зигфрид - Дай-ка я.
   Он поднес ладонь к замку, задержал на мгновение и толкнул дверь. Петли нехотя повернулись.
   - Впечатляет. - Шепнула Марсельеза и нырнула внутрь.
   Зигфрид последовал за ней. Лишь только он сделал шаг, дверь захлопнулась, и в абсолютной темноте что-то рухнуло на Марсельезу и сбило ее с ног. Тело все сделало само - нападавший вскрикнул, девушка прижала его к земле.
   - Поль! Мы пришли с миром! Мы можем тебе помочь!
   - Убирайтесь. - Ответил Поль. Он чуть приподнялся и стряхнул убийцу, как котенка.
   - Ты станешь человеком. - Марсельеза ничего не видела, но ощущала присутствие вампира где-то рядом.
   - Уверена?
   - Поль, пожалуйста, послушай...
   Говорил Зигфрид. Вампир усмехнулся и прошептал:
   - Явился.
   - Явился, как миленький... Я знаю, как тебе помочь. Здесь, во фляге, вода. Она снимает проклятье, ты снова станешь человеком.
   - Да? А Музыкант? Музыканта ты оживить можешь? Всемогущий!
   - Нет. Не могу.
   - В чем он был виноват, а, Зигфрид? Чем он заслужил такую смерть?
   - Ничем, черт возьми, ничем!
   Крик повис в темноте. Поль вздохнул.
   - А я-то, глупец, надеялся, что ты скажешь, что так было нужно, иначе случилось бы что-то ужасное... Что ты хотел проучить меня и заодно предотвратить мировую катастрофу... Видишь как я тебе верил!
   Бог промолчал.
   - Что ты сделал с моей верой, Зигфрид?
   - А что ты сделал с ним самим, Поль? - Вдруг жестко спросила Марсельеза - Ты не дал ему права ошибаться. Не позволил сомневаться. Ты сделал из бога идола!
   - Марсельеза!
   - Я не права?
   Молчание.
   - Два идиота, честное слово! Знаете, что вы сделали? Вы просто убили друг в друге людей. Музыканта уже не спасти, этого не изменить, но вы, дурачье, можете попробовать спасти друг друга и тех несчастных, которые еще погибнут из-за вашей глупости! Пей эту проклятую воду, пока я вас обоих не прикончила!
   Темнота помолчала. Потом зашаркала по полу. Послышался звук откупориваемой фляги.
   Кто-то прошел к двери, открыл ее, в проеме обрисовался силуэт Зигфрида. Ни слова не говоря, он шагнул в день и исчез из поля видимости. Поль заслонился было от света, но потом удивленно выпрямился и вышел следом. Марсельеза подтянула колени к подбородку, уткнулась носом в свою ярко-красную юбку и закрыла глаза.
  
  
  
  

VII

   - Ну вот и все, верно?
   - Верно.
   Зигфрид и Марсельеза сидели на заднем дворе трактира, у конюшни. Над их головами расстилалось черно-фиолетовым ковром звездное небо.
   - У тебя осталось еще одно дело. - Медленно произнес Зигфрид.
   - Да. Может быть. - Отозвалась Марсельеза.
   - Может быть? Что это значит? - он повернулся к ней и какое-то время изучал ее профиль.
   - Тебе что, так не хочется жить?
   Зигфрид хмыкнул.
   - Вы, убийцы, часто работаете с посредниками. И в моем случае тоже.
   Девушка кивнула.
   - А знаешь, кто на самом деле заказчик?
   Марсельеза нахмурила брови. И тут ее озарило.
   - Не может быть! Ты...
   - Да. Вот тебе и ответ.
   - Но почему?
   - А зачем? Я дьявольски устал. Решать слишком тяжело. Ошибаться. Получать в ответ ненависть. Без меня им будет лучше. Последние несколько дней это только доказали. Я хочу покоя.
   - Почему просто не уйти?
   - Проклятье творцов - я не могу. Все равно вернешься к своему творению, если оно тебе не безразлично. Я уже пытался... Нет, Марсельеза, слишком больно. Не могу больше. Прошу тебя.
   - Но ведь это глупо! Ты думаешь, без бога мир станет лучше? Хочешь все и всех бросить - вот так? А как же - не безразличны?
   - Это как с детьми. Рано или поздно нужно их отпускать одних. Тем более когда они неплохо справляются без меня.
   Марсельеза глубоко вздохнула.
   - Я понимаю тебя. Только знаешь, что я вижу? Ты думаешь, это единственное решение. Ты долго думал, набирался мужества, чтобы пойти на это. Но для того, чтобы убить себя, не нужно мужество, для этого нужно отчаяние. А для того, чтобы сделать это во имя чьего-то блага, нужно благородство. Довольно странная смесь и довольно странный результат, не находишь? Может, ты пока просто не нашел чего-то еще, очень нужного, чтобы все это изменилось?
   - Никогда не найду.
   - Хорошо, как скажешь. Но просто подумай об этом, ладно? Я приготовлю яд, потому что боги не должны умирать в крови... Буду ждать тебя в трактире. Подумай и скажи, что решишь.
   Убийца поднялась, отряхнула юбку и ушла.
   Зигфрид еще долго сидел и смотрел на звезды. Над его головой медленно плыли Южный Лебедь и Кинжал Убийцы.
   - Свободный... Пора.
   Он вошел в трактир, нашел глазами Марсельезу и молча кивнул ей. Она поднесла ему яд, в глиняной кружке, из которой он недавно пил ром. Зигфрид поднялся к себе, выпил содержимое кружки и едва успел дойти до кровати. Мир для него погас...
  
  
   Бабочка по имени Принцесса Офелия поднялась почти под самую крышу, на мгновение задумалась и влетела в окно. День сегодня выдался удивительно солнечным. Бог проснулся и долго смотрел, как бабочка бестолково толкалась в потолок. Потом повернулся на бок. Рядом, на подушке, обнаружился кусок бересты с косо нацарапанными буквами. Он поднял записку, прочел... Перечел еще раз... И засмеялся, легко и свободно.
   - Привет, Мелли! Дай я тебя обниму!
   - Отстань! С ума, что ли, сошел?
   - Я придумаю, как вернуть Музыканта. Обязательно!
   Зигфрид чмокнул ее в пухлую щеку, показал язык собравшимся в зале притихшим посетителям и спросил:
   - А где Марсельеза?
   - Уехала.
   - Как уехала?
   - Еще вчера вечером, попросила расчет и уехала. Эй, куда ты?!
   - Она не могла уехать далеко!
   Зигфрид понесся к двери.
   - Подожди, ты уронил!
   Прежде, чем Зигфрид успел поднять записку, Мелисанда умудрилась ее прочитать. Она усмехнулась и покачала головой.
   - Что это с ним? - спросил Поль.
   - Ничего особенного. - Отозвалась трактирщица и подмигнула.
  
   Вот, в общем-то, и вся сказка. Кто знает, как все было бы, случись это на самом деле. А в сказке все должно заканчиваться хорошо. Принц и Цыганка обрели зрение, но все так же любят друг друга. Мелли... У нее все было хорошо. Только ром она стала держать в другом месте.
   Поль... Повзрослел. И это, слава... в смысле, к счастью, единственное произошедшее с ним изменение.
   С Зигфридом, в общем и целом, тоже все в порядке. Они с Полем снова друзья, и спорят по любому поводу, да и без повода тоже, если уж совсем на чистоту.
   Марсельеза... А вот о ней не известно ничего. Не мудрено - она ведь все-таки профессионал. Но это уже совсем другая история...
  
  
  
  
  
  
  
   4
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"