Deathwisher : другие произведения.

Волчья охота

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Казалось бы, обычная фентези-история - князь нанимает воина, чтобы тот выполнил некое смертельно опасное задание во благо людей. Избито и скучно, так? Не так, когда за написание берётся не-ваш-обычный-фентези-графоман. Размер - 32 902 знака. В стадии шлифовки. На конкурс "Темный эльф".

   "Так, трое. Меч, два лука - х-ха, посмотрите-ка, а луки-то у этих недоумков таррнские! Их деды бы удавились от стыда! Неужто все свои леса повырубали? А ведь помнится, какой вой шел по всем трактам, когда княжич Ванесс решил их попридавить - да мы, да свои священные леса, да вы кровушкой умоетесь, если только веточку сломаете!" Человек, сидевший на гребне крыши церкви Двуединого неслышно насмехался над своими будущими жертвами. Туманная мгла промозглой весенней ночи укрывала его от любопытных глаз, резной конек, изображавший дракона, служил хорошей опорой - наемник ухватился за деревянные драконьи рога и чуть изменил своё положение, балансируя на мокрой черепице. Ему не было дела до того, что он не сможет при всем желании натянуть тетиву саэтского лука, где бы тот ни был сделан - длинного, почти в полный человечий рост лука, извечной гордости всего их поганого рода. Зачем ему лук, когда ирнхельмские гоббы сработали оружие прекрасной простоты и надежности, которое легко спрятать под плащом: арбалет, уже взведенный и баюкавший в пазе толстый стальной болт.
   Наемник выбирал цель. Саэтский патруль вольготно разлегся перед костром - один из стражей дремал, уткнув голову в грудь, другой жевал кусок вяленого мяса, не отрывая черных, как угли, глаз от пламени, и только старший, судя по круглым нашивкам на рукаве, саэт всё-таки стоял рядом с товарищами, положив руку на рукоять меча - но вид, с которым он вглядывался во тьму, был сонным и рассеянным. Он переводил взгляд с одной брошенной лачуги на другую, потом зевнул.
   В этот момент, наёмник завыл, высоко и безумно, как раненый горгуль.
   Перепугавшимся, вскочившим на ноги саэтам показалось, что звук словно идёт отовсюду, из каждого обугленного, жалкого домишки - голос стылого ветра, вдруг обретшего разум и возжелавшего вселить страх в души преждерожденных. Задремавший было саэт от испуга выронил лук, да так, бросившись в сторону от костра, и забыл про него. Старший что-то закричал своим товарищам, но его приказ потонул во внезапном порыве холодного воздуха - чуть слышно ухнул болт, и саэт упал на землю нелепым кулем, визжа и хватаясь за голову. Снаряд пробил голову стража, но не через глаз, как планировал убийца, а ниже, раздробив скулу - у наемника сбился прицел. Второй саэт одной рукой вцепился в лук, выставив его перед собой словно щит, а дрожащими пальцами другой тщетно попытался вытянуть стрелу из колчана. Наемник улыбнулся, наслаждаясь их замешательством, в тонко разработанную симфонию убийства вопли умирающего стража вносили новые ноты и оттенки, расширяя палитру чувств, что сковали тела и волю оставшихся в живых. Под латанными, ржавыми доспехами, его мускулы сокращались и расслаблялись, пока он принимал решение. И спустя долю секунды оно нашлось - проскользив по черепице вниз, убийца прыгнул на патрульных.
  
   "На мягкое" подумал человек. Стальные крючья на мысках ботинок до крови разодрали плечи и спину саэта. Пригвожденный к выжженной земле, страж только и успел простонать от боли и удивления, прежде чем в неверном свете задуваемого ветром костра мелькнул меч - да и не меч даже, а большой нож - и опустился на его голову, защищенную лишь кожаным шлемом. Брызнула черная кровь.
   Оставшийся саэт стоял в растерянности, не зная, драться ему или убегать. Его лук валялся в добрых метрах пяти, его друг хрипел, корчась поодаль - белое лицо залито кровью, из щеки торчит железный штырь... Стража затошнило. Пламя выхватило из мутной темноты ссутулившуюся фигуру - убийца стоял на своей жертве склонивши голову на птичий манер. Глаза его горели неприятным, неживым желтым светом, в руке подрагивал нож.
   - Эл-лве, Элве... - Просипел страж, попятился, спотыкаясь о камни разрушенной мостовой. Потянулся к кинжалу. - Элве помилуй...
   Наемник оказался рядом с ним мгновенно, хотя глаз саэта не успел уловить движение. Он ударил преждерожденного в живот, рванул клинок вверх и вбок, заходя саэту за спину. Ещё раз, теперь в почки - парень изогнулся дугой и завопил.
   Шеи саэта коснулся металл.
   - Ну же саэт, где твой бог? - Голос был сухой и тихий.
   Стражу не хотелось смотреть на свои выпущенные кишки, он окаменел и почувствовал, как по пояснице течет что-то противно-теплое - поэтому он отдался страху, ужасу грядущей смерти, и закричал.
  
   Кряхтя, наемник затащил тела убитых в одну из брошенных хибар, где устроился на ночлег. Внешний город пожгли, людей угнали во Внутренний, а в разоренных кварталах остались только крысы. Крысы, да, они любят покойников. Хёгг, как звали наемника, с облегчением отпустил ноги последнего трупа на прогнивший деревянный пол, и плюхнулся рядом, растирая потянутую спину. После приема настойки все мышцы ломило и жгло.
   "Теперь - поесть". Хёгг вытащил из-за пояса небольшой нож, и присел рядом с телом младшего саэта. Зим пятьдесят на вид, вон и пух с ушей не сошёл. Первым делом он осмотрел снаряжение и одежду - кожу саэты выделывают хорошо, но долговязы, портки да куртки не годятся, и кость у них иная, тонкая и узкая. Меч дрянной, не умели никогда преждерожденные со сталью обращаться, наконечники и те у гоббов или гнумей покупали, люди-то им не продадут. Взвесив в руке кинжал, Хёгг мрачно хмыкнул - разве что тут припрятать, такое неважнецкое оружие с собой тащить дело лишнее. Деньги - листва медяками, в княжестве она ходит плохо. Осмотрев вещи, подошел к трупу старшего, склонился над ним, и привычными, скупыми движениями вырезал из мякоти щеки и пробитой кости болт. Отогнул залиловевшую нижнюю губу, осмотрел зубы. Ага, желтизна тронула, этому значит лет семьдесят. Шрамов на лице нет, седина черную гриву не тронула, но резцы несомненно воина. Всунув черенок ножа между оскаленными зубами саэта, Хёгг, работая рукоятью как рычагом, разжал сведенные предсмертной судорогой челюсти. Язык отложил к нёбу, а сам принялся кромсать сочленения там, где кость нижней челюсти соединяется с черепом. Хорошее добавление к трофеям.
   Работая в поте лица, и тем самым разогревая задрогшее тело, Хёгг освежевал младшего, и принялся срезать куски мяса с лопаток и ребер - мясо резалось хорошо, труп не успел окоченеть. Потом отрезал от рубахи убитого полоску ткани и завернул туда несколько ломтей. И лишь после этого позволил себе положить кусочек в рот. Он жевал, поглядывая на приставленную в угол штурмовую лестницу. Эти лестницы были законной гордостью рода Хёгга, только они умели делать орудия из ясеневой древесины, и только они владели заклинанием, позволявшим без веревок и гвоздей объединять части лестниц в единое целое.
   Через несколько часов он проникнет в город, одним тихим словом сращивая куски лестницы в легкое и крепкое орудие, перемахнет через неприступные стены Внутренней крепости. Ближе к утру, когда настанет пересменок, и стражи будут сонными, как зимние мухи. Там будет больше возможностей смешаться с оставшимся в живых людом.
   Хёгг потянулся за следующим куском, но потом отложил его, спохватился и достал из походного мешка небольшую рюмку, выточенную из кости. Сделав надрез на бедре освежеванного трупа, сцедил в неё немного крови, а сверху положил маленький кусок мяса. Наемник старался не забывать о подношениях Кроггту.
   Да дарует он его врагам муки и смерть.
  
   Сотник Номред морщил нос, принюхиваясь к дыму, исторгаемому трубкой старого Гомнара - вонючий, этот дым клубился под пологом палатки, свивался в белесо-зеленые кольца и душил свежий запах дождя, пробивавшийся снаружи. Дождь. Ветер. Хлопают намокшие стяги с красным соколом, ржут лошади, орёт солдатня, чинящая остальные палатки, что срывает бурей, и пытающаяся укрыть от воды припасы... Хоть лагерь и разбили в лесу, а толку чуть, ураган всё равно берёт своё. Вначале солдаты княжича Ульбрехта не хотели стоять в лесу, опасаясь что тот стал прибежищем для подкреплений саэтов, но потом всё же решились - Вальндард стоял на холме, окруженном полями, и саэтам не составило бы труда расстрелять их всех, попробуй они обосноваться в такой близости от его стен.
   С интересом и, в чем он отказывался себе признаться, с некоторым страхом, сотник смотрел на человека, стоявшего рядом с огромным деревянным колесом, служившем частью одной из осадных машин - в палатке устроили склад оружия и запасных частей к баллистам. Человек этот был не особо высок, чуть ниже сотника, носил одежду, свойственную всем наёмникам, а тех Номред за свою жизнь перевидал немало - латы, помятые, явно с чужого плеча, рваная трэлльская кольчуга, достававшая наемнику до колен, кожаный плащ поверх этого убожества... Разве что ботинки были внове Номреду: высокие, с окованными сталью мысами, ощетинившимися стальными же крючьми. Причем, столь искусно были сработаны эти крючья на шарнирах, что при ходьбе загибались назад, не мешая ступать бесшумно и легко. Оружие странное - гоббский арбалет под плащом и большущий широкий нож, почти что меч. Однако не это было причиной затаенного страха сотника - таким ощущением смерти и злобы веяло от наемника, что холод мартовской бури казался дуновением летнего ветерка по сравнению с ледяной волной, исторгаемой одним видом этого человека. Северянин будто постоянно сдерживал себя, чтобы не кинуться на людей, стоял подобравшись и голову наклонил, как зверь, глядя исподлобья.
   - Так как, говоришь, было? - Протянул Номред, скрещивая руки на груди.
   Наёмник потер лоб.
   - Ну я и говорю - когда ехал с шеттами по Черному тракту, ну охранял я их значит, наткнулись на караван. А там все раненые - крестьяне, рабочий люд. Грят, это - саэты напали на Вальндард, захватили его сталбыть, Внешний град сожгли весь, людей поубивали, вот сбежали еле-еле. Грят, что кто-то обронил слово, что княжич Ульбрехт собирает войска, чтоб соседу помочь, лагерем у леса стали. Ну я и думаю - раз на саэтов, значит и я лишним не буду. Так вот, г'ярг Номред...
   - Боэр Номред. - С наигранным пренебрежением ответил сотник.
   Наемника это не смутило, он запустил пальцы в свои короткие седые волосы, поймал и раздавил вошь, и лишь потом вопросительно глянул на сотника. Ногти у наемника были чудные, длинные и толстые, черного цвета.
   - А что это у тебя в свертке?
   - Это? - Переспросил наемник, показывая пальцем на лежащий рядом с собой сверток, длиной в локтя три и столько же в ширину. - А, это лестница штурмовая. По наследству досталась.
   Сотник кивнул, но не наемнику, а своим мыслям. Потом повернулся к боэру Гомнару, который, разлегшись в шкурах, лишь пускал струйки мерзкого дыма да разглядывал кольца на своих жирных пальцах.
   - А ты, Гомнар, чего думаешь? - Неприязненно спросил сотник. Толстый, лысеющий советник, око княжича, был обузой для всего войска. Бесполезный кусок сала, но хитер, сволочь, как лис. Потому Номред и терпел разодетого в меха борова, хотя и хотелось полоснуть ножом по короткой шее в иные моменты. Гомнар дрогнул тройным подбородком, сощурил глаз на наемника.
   - А чего я думаю... Это ж ульвхаат. Вишь, зенки у него желтые, в темноте как днем видит, зубы пусть покажет, сам поймешь. Их же саэтов шоб убивать и выводили. Точнее, сами вывелись. Ихние мужи волчиц ловют и оприходуют. - Гомнар всосал кончик трубки меж жабьих губ и засмеялся. Наемник скривился, и его серые глаза, заметил Номред, действительно блеснули янтарем. - Бешеные твари, только и живут, чтоб убивать да кровь пить.!
   - Я из Норнхейма, боэр... - Переведя злобный взгляд с советника, ответил Номреду наемник. - Меня зовут Хёгг, и я действительно ульвхаат. Но это что... - Он недобро усмехнулся. - Просто жизнь у нас сложная. Вон в Дейнгарде, что ещё севернее, вожди отдают своих дочерей малым драконам, драккам то бишь, чтобы те от них рожали непобедимых воинов. А мы-то, да, с волками живем, так и атуны, и трэлли не дремлют, сами посудите, боэр, можно ли нас судить за это. А ваши люди супротив саэтов - это смешно. Саэт и быстрее, и сильнее человека. Мечники они, конечно, не очень, но ведь ваших солдат - сколько их, три, четыре руки? - они и не подпустят на длину меча. - Хёгг изобразил человека, целящегося из лука, присвистнул. - И нет ваших рук. А уж тем, кто в плен попадёт, и сам Одноокий не поможет - они принесут людей в жертву, нужное количество, и откроют в город портал, куда перебросят войска из своих лесов. Вальндард будет потерян для княжича Ульбрехта, хм, надолго. К тому же, у вас нет ворожа...
   Номред вспоминал, что он знает об ульвхаатах, невероятно могучих, беспощадных, неистовых убийцах - на которых внешне худой и спокойный Хёгг и не походил вовсе, разве что этим чувством неминуемой смерти... - когда его мысли прервал вкрадчивый голос Гомнара:
   - С чего ты решил, северянин, что у нас нет ворожа?
   - А я их чую. Без ворожа вы точно отправите своих людей на бесславную смерть.
   - Верно. - Хохотнул советник. - Нету. Гляди, Номред, даже ворожей чует!
   Наемник прошелся взад-вперед, осматривая прислоненные к деревянным стойкам топоры. Маленькие глазки Гомнара внимательно за ним следили, отмечая связку челюстей у Хёгга на поясе - судя по мелким, длинным зубам, челюстей саэтов. Гомнар тяжело выдохнул.
   - Насколько мне известно по летописям, - Начал он. - Саэты воюют кланами. У каждого клана, наёмник, есть предводитель, избранник самого Элве, лэрт. Без своего лэрта, известны случаи, саэты перестают воевать и складывают оружие.
   - Лэрт всевидец? - Спросил Хёгг.
   - Нет, просто вождь. - Сказал Номред. - Князя навроде.
   - И?
   Гомнар расплылся в слащавой улыбке.
   - Ты, наемник, со своей лестницей мог бы проникнуть во Внутренний город, в крепость, и лэрта - убить, раз уж ты так с саэтами обращаешься - Он дернул подбородком, указывая на связку челюстей, потом повернул голову к Номреду. - А как он будет мертв, так мы и сами довершим начатое, прежде чем они откроют портал. Ведь, боэр, что мы потеряем, если не выйдет? Ровным счетом ничего... А ежели ульв справится, то и Ульбрехт будет доволен, люди Вальндарда, увидев как легко княжич освободит их от ига сих бесов, пойдут под его знамена и власть беспрекословно.
   Номред ухмыльнулся - у мешка с салом мозги-то не все прокурены, соображает.
   - Так-то так, но не за вашу же благодарность, боэры... - Хёгг почесал горло, словно бы и не задело его то, как им распоряжаются и посылают на смерть. - Это не курице бошку свернуть, не вашим молодчикам печень проткнуть.
   Сотник протянул наемнику руку, закованную в латную перчатку.
   - Лорд Ульбрехт щедр, а значит, и я тоже.
  
   Хёгг стоял в толпе грязных, больных и избитых крестьян. Площадь перед бывшим княжьим дворцом превратили в могильник, в воздухе, давя на уши нескончаемым монотонным жужжанием, висела темная туча мух. Эшафоты, всюду эшафоты. Саэты любили кровавые зрелища, и потому на Хёгга со всех сторон, с высоты скалились висельники, на фоне которых терялись красивые и строгие очертания вальндардских домов. Вешать любили предварительно вспоров животы, и на светлое дерево подмостков сооруженных эшафотов текло дерьмо, а мухи облепляли посизевшие пыльные связки кишок. Наемнику не повезло. Он стоял у самой виселицы - поверни голову, и увидишь, как обнаглевшая крыса заползла в раззявленный рот мертвеца. Того почему-то срезали с веревки, и труп лежал, чуть свисая головой с края эшафота. Других распяли, и некоторое время Хёгг рассматривал причудливую вязь глубоких шрамов, покрывавших тела казнённых, а иных, прибитых к деревянным столбам, нашпиговали стрелами. Вполне в духе саэтов. Не то чтобы Хёггу была противен этот смрад разложения, что окутывал его толстой пеленой, или вид истерзанных тел, но его беспокоили мысли о том, как бы самому не пополнить ряды мертвецов.
   Людей стражи саэтов сгоняли на площадь с утра, вламывались в дома и вытаскивали на улицы, тыкая копьями в спину. Как понял Хёгг, узнав у трясущегося полуслепого старика, лэрт Толдарн собирался зачитать оставшимся во Внутреннем городе людям некий указ. Наемник сообразил, что для этого лэрту придется покинуть княжеский дворец.
   Широкая длинная лестница, начинавшаяся от толстых, окованных шипастой сталью ворот дворца, спускалась к самой мостовой площади. Дворец был построен из камня, и больше напоминал небольшую крепость своими узкими окнами-бойницами и отсутствием всяких украшений - только статуя Двуединого простирала кожистые крыла над воротами. Мрамор лестницы был до сих пор заляпан кровью, которую никто не спешил смывать.
   Лэрт Толдарн выглядел не старше своей охраны, хоть ему и было за двести лет - высокий, темноволосый, в зеленоватых кожаных доспехах, усаженных серебрянными набойками. Его чуть раскосые глаза - черные и белком и радужкой, смотрели прямо и бесстрастно, как у ястреба. Перед ним копошились черви, бесполезные для Элве, обуза для саэтов, ничтожные послерожденные, бич его рода. Но они будут на него работать, пусть и против своей воли.
   Он стоял на верхней ступени лестницы, прикрытый двумя десятками своих лучших воинов-копейщиков. По правую руку - ворож Ильдерн, зябко кутавшийся в темный плащ, по левую - любимая дочь, Смотрящая Охотница Ирга, нагая и забрызганная кровью одной из своих игрушек. Толдарн буквально кожей осязал возбуждение и слепую похоть мерзкой толпы оборванцев, что приковали свои взгляды к бронзовым грудям Ирги. Он брезгливо дернул ушами, стряхивая с себя эти ощущения. Сейчас он им всем скажет, кто они, что они, и кому, наконец, после двух недель боев, в которых погибло столь непростительно много славных сынов Элве, они принадлежат. Нет, не хватит их всех, чтобы выместить весь гнев его, не хватит их шкур, чтобы рубить мечами, тел, чтобы калечить и усаживать стрелами...
  
   Сходиться с лэртом саэтов на длину меча с учетом того, что саэта прикрывают по меньшей мере две дюжины воинов, Хёгг не считал разумным. Правда, с того места, где он стоял, довольно близко к первым рядам притихших горожан, он нашел брешь в защите лэрта телами его слуг. Болт бьёт не хуже меча. Он выжидал уже долго, и теперь, когда Толдарн начал чистым, громким голосом что-то говорить, пришло время убивать.
   Хёгг вытащил арбалет из-под плаща и молниеносным, плавным движением навел оружие на Толдарна, когда его голова показалась в просвете между плечами двух здоровенных, закованных в латы, саэтов. Наемник никогда не терял времени, и поэтому тут же надавил на крючок.
   Но вышло совсем не так, как он ждал.
   Болт не пробил черепа саэта.
   Перед лэртом мелькнул полупрозрачный, лазурно-голубой, словно сотканный из воды щит, и болт исчез.
   А в него, Хёгга, расшвыривая преграждающих к нему путь крестьян, впился нестерпимо горячий луч света, мечом вонзился в живот, прожигая кольчугу. Хёгг заорал, его бросило спиной об основание эшафота. Не в силах пошевелиться от боли, он захрипел, вдохнул вдруг пропитавшийся запахом паленой плоти воздух, и, прежде чем впасть в беспамятство, понял, что мёртв.
  
   Крики. Чьи? Так может кричать человек, которого хоронят заживо. Теплое на спине, теперь горячее. Держат за шею, давят, рассекают. Что-то шипит на коже, что-то под кожей, жжёт, боги, какая боль! Бьют, бьют, по животу, чем - не рукой, нет, плетью, наверное...
   И в этом густом багровом тумане, перекрывая дикие, рвущие горло, вопли, это лицо, насмешливо глядящее, с глазами - воронеными наконечниками стрел, лицо нечеловеческое, а... Я всё, все скажу, только не смотри так!
  
   - Люди глупы, не правда ли, Ильдерн? - Поджав тонкие губы, тихо спросил лэрт, следя за тем как двое палачей затаскивают наемника в камеру, волоча того ногами по полу. В полумраке подземелья и резком свете огня стало видно, что его лицо старше чем казалось на первый взгляд, что оно иссечено морщинами. Что это лицо пресытившегося дворянина, привыкшего видеть войну с ложа паланкина, и испытывающего недостаток в боли других.
   - Несомненно, лэрт Толдарн. Но надо отдать должное - этот был силен. Если бы не пречистая Ирга, - Ворож скосил взгляд на прильнувшую к отцу девицу и облизнул губы. - Может бы и смолчал. Но всего-то и полезного, после стольких невыносимых визгов и корч, что теперь мы знаем, где Ульбрехт разместил свои вшивые четыре руки. Остальное-то...
   - А каков подлец. - Перебил ворожа Толдарн. - Малой кровью хотел. Эй ты, маэн-кэ, смотри на меня!
   Перед камерой, старой, выдолбленной ещё предками человечьего княза в пыточных подземельях Вальдарна, сгрудилось немало саэтов - каждый хотел поглядеть на дерзкого человека, поднявшего руку на лэрта. Они фыркали и обмахивались маленькими веерами из вороньих перьев, не понимая, на что же могло быть способно это скрюченное и нелепое существо, стоявшее на всех четырех и сверкавшее уродливыми ожогами на спине.
   Наёмник зарычал, негромко, звук родился в его разодранном щипцам животе и медленно поднялся кверху, усиливаясь, сочась через зубы кровью. Он вдруг резко вскочил на ноги и кинулся вперед, плюнул - и розоватая слюна потекла по светлым доспехам лэрта.
   - Ты, кхх... - Хёгг закашлялся, схаркивая кровь. - Древесное отродье, я тебе кишки вырву и на мотовило намотаю!
   Лэрт проигнорировал эту угрозу, ибо обреченные и не такое обещают, лишь бы не склониться перед врагом. Он обернулся к Роэлдину, высокому и статному военачальнику, известному среди саэтов своим охотничьим мастерством.
   - Чистый Роэлдин, я бы хотел знать, что ты думаешь о том, как поступить с этим человеком? Его грязь нам бесполезна, во всяком случае, до завтрашнего жертвенника.
   Роэлдин был среди тех кто тогда, на площади, первым подбежал к поверженному наемнику и прошелся ногами по его ребрам, и сейчас он поглаживал свой подбородок, глядя на пленника как на запертую в загоне косулю. Он хорошо помнил, как выругался один из солдат, приметив на поясе наемника связку челюстей... Этот за всё заплатит, и высокую цену.
   - Ульвхаата собаками травить надобно, лэрт, вот что. Всяко забава для женщин. - Этот реверанс Роэлдин приберег для Охотницы. - А то ведь в Туманном-то лесу всех волков перебили.
  
   Саэтские волкодавы оказались брылястыми, голосистыми. Они пропихивали свои обвислые морды сквозь прутья, а их хвосты ходили над жирными крупами, как сабли вегтов над головами неверных.
   Хёгг смотрел в карие, услужливые глаза собак. Каждая мышца его тела напряглась, он скорчился, уже не замечая ничего, ни саэтов, ни их насмешек и высоких тонких голосов, делавших ставки - только эти глаза, эти морды, скалившиеся и пускавшие слюну в нетерпении. Собаки. Всегда нападают кучей, что может дать ему приемуще...
   Додумать Хёгг не успел. Скрипнула решетка, плеть Роэлдина огрела спины псов, и коричневая лавина, глухо брехая, ринулась в камеру.
   Первого пса, нацелившегося ему в горло, Хёгг успел схватить в полёте за шею, швырнул о стену, впечатывая морду собаки в камень. Потом припал на руки, завертевшись юлой и рыча, стараясь прикрыть чресла. Раздался визг и скулеж, наемник вцепился зубами в загривок собаки, раздиравшей его руку. Саэты вытянули шеи, стараясь понять, что происходит в свалке.
   Хёгг, сгибаясь под тяжестью прыгнувшего ему на спину волкодава, вдруг увидел чье-то брюхо и протянул по нему рукой, вскрывая его ногтями - раненный пес попытался уползти, но на него тотчас набросился его собрат, теребя вывалившуюся требуху.
   В камеру ворвался служка, окатывая собак водой. Лэрту и остальным саэтам предстало кровавое, но удовлетворившее их зрелище - псы всё-таки уложили наемника на колени. Одна собака держала его за бедро, другая - за горло, чуть придушив. Хёгг хрипел, чувствуя, как челюсти всё плотнее сжимаются на его горле, выдувал кровавые пузыри. Кроггт подвел его, проклятые саэты узнали, как-то поняли, чем его можно пронять. По прижатым ушам стало ясно, что одно слово - и собака порвет его горло в лохмотья. А на нем не теплая волчья шуба, но уязвимая человеческая кожа...
   Лэрт радостно осклабился, и похлопал Роэлдина по плечу.
   - Пусть уберут это дерьмо, - Он указал на трупы собак на полу камеры. - А завтра уж придумаем, что сделать с этим... Я склоняюсь к четвертованию... или шкуру снять. Порталу это понравится, так, Ильдерн?
   Ворож кивнул, предвкушая рассвет нового дня.
  
  
   Ирга повидала на своем веку много мужчин. Но её братья давно перестали приносить ей требуемое удовольствие, ибо мужи саэтов лишь для продолжения рода годны, не для ласок. За полтор недели, что клан Стального Листа провел в захваченном городе, она успела изведать не одного плененного солдата, перерезать не одну глотку. А сам князь Морнехт... Его член оказался скукоженным сучком сухостоя, и Ирга смеялась над обнаженным, закованным в кандалы правителем - хотя ей и не было понятно, как он этим смог произвести аж восемь сыновей и двух дочерей, которых она самолично выпотрошила перед глазами Морнехта, наблюдая, как трясутся и кривятся губы человеческого князя, как он силится закричать и заплакать при виде того, как его род уходит в небытие.
   Человеческий разум перед разумом Смотрящей Охотницы - что воск перед жадным лепестком пламени, он гнётся и плавится под её волей, а поэтому Ирге быстро наскучили замученные до беспамятства, избитые пленники, что беспрекословно ломались и выполняли все прихоти. Она могла заставить их задушить самих себя, могла заставить их глотать свои языки, но безраздельная власть быстро наскучивает женщине.
  
   Она присела на корточки, поднесла лицо к изржавелым, покрытым налетом, прутьям решетки. Ульвхаат лежал к ней спиной, скрутившись в клубок. В красноватом свете факелов, кровь, сочившаяся из многочисленных ран на его теле, казалась совсем темной. Волкодавы знали своё дело. Смотрящая разглядывала выступающие лопатки, клинья позвонков, а потом потянулась к сознанию наёмника.
   Ещё во время пыток она заметила странную двойственность этого сознания. Наёмник одновременно находился в плоскости человека и животного, и так были извращенно перекручены между собой эти части, что отделить одну от другой даже острому уму Ирги было трудно. Человеческая часть ульвхаата дремала, измученная болью и унижением, дремала и животная часть, та, которая ничего не знала кроме упоения страхом и кровью жертвы, бегущей по глубокому снегу, которую настигаешь, но не убиваешь, бежишь рядом, воя, хватая за ноги, чтобы потом одним прыжком обратить живое в кучу тряпья и мяса... Ирга прикрыла глаза, и позвала волка Хёгга.
   Пленник дёрнулся. Тряхнул головой, потом медленно, опираясь на искусанную руку, встал.
   "Подойди ко мне"
   Ульвхаат медлил - его разум не привык к подчинению. Он прихрамывая подошел к решетке и выпрямился в полный рост, нависая над саэткой - и в этой позе всё равно чувствовалась угроза, будто и не существовало никакого металла, разделявшего их, а был лишь хозяин и его раба, припавшая на колени. Она видела, как в его скованных мыслях мелькают обрывки действий - ударить ногой, притянуть к решетке, зажать горло, вгрызться зубами в бьющуюся жилку... Но она его держала, крепко, и руки наемника лишь слегка подрагивали. Какой восторг - борьба, настоящее усмирение, а не размягчение никчемных мозгов слабовольных солдат. Да и внешне наемник на них не похож - не полнокровный шмат тупого мяса, а какой-то высушенный, жесткий, весь перекрученный жилами - конечно, вонючий человек, маэн-кэ, но всё же, и седая масть, и непривычный цвет глаз, перетекавший из серого в желтый, светившийся ненавистью и безумием. Вот как сейчас. Смотрящая встала, не спуская взгляда с напряженного пленника, молча скалившего зубы. Секунду промедлив, Ирга стянула с пояса связку ключей.
   Теперь уже он, скуля, ползал перед ней на коленях в пыли и грязи. Человека загнали глубоко, и в ногах у Охотницы извивалось животное, облаченное в безволосую плоть. Ирга улыбалась. Ещё на пытках, сквозь боль и агонию ульвхаата она уловила в его разуме невероятную, испепеляющую ненависть к саэтам. Его вывели для их убийства, он жрал мясо её братьев, и поэтому самый большой кошмар для спрятавшегося в ужасе человека было видеть и понимать, как он сейчас себя ведет перед врагом, как его возлюбленная и взлелеянная часть предает самое себя. Ирга видела себя его глазами - обнаженное, потное создание (саэты развели во дворце парилку, и расхаживали, как у себя в лесах, без одежды), с перевязью кинжалов на бедрах. Она знала, что такие женщины - гибкие, как бичи, с маленькими грудями и крупными бляхами темных сосков - не нравятся ульвхаату. Что его воротит от её непроницаемых, как камни, птичьих блестящих глаз, и от заостренного лица, обрамленного змейками черных прядок. Смотрящая знала, и от того победа казалась слаще.
   Позволив подползти к ногам, она схватила наемника за стриженый седой затылок, погружая ногти в кожу, и ткнула его лицом себе в пах.
   "Лижи, волк. Как щенок"
   И он повиновался, приник к терпкому, влажному, пропахшему травами, свернувшейся кровью и тухлятиной, лону. Шумно втянув слюну, принялся лизать, раздвигая языком набухшие губы, жадно, быстро, скользя руками по бедрам, просовывая узкую морду дальше, исследуя все потаенные закоулки в обрамлении мягких волос. Ирга рассмеялась, чувствуя, как по телу растекается жар, жар любви, не доступный саэтам.
   "А теперь встань, и возьми меня сзади, так, как ваш род трахает пойманных волчиц".
   Охотница ухватилась за прутья и вперила взор в темный огонь факела, висевшего в коридоре подземелья. Сзади её прижали к металлу, немилосердно вдавили в решетку. Она осязала звериную похоть, застившую глаза и чувства ульвхаата, его желание терзать и властвовать, бить её ногами, прежде чем она свалится в изнеможении, и лишь потом изнасиловать. Он ухватил её за грудь, больно сжал, потом спустился ниже, лапая окровавленными липкими пальцами чистую кожу, другой рукой дернул за прядь маслянистых волос, откидывая голову саэтки назад.
   "Давай же, волчара"
   Приказ углубился в сознание наемника. Её зад оцарапала холодная шершавая кожа ульвхаата, в плечо впились зубы. Нет, ничего человеческого более не было в том, кто сейчас готовился доставить ей удовольствие. Наемник еле слышно ворчал и надсадно дышал ей в ухо, щупал ягодицы Смотрящей, желая чтобы она расставила ноги. О, Элве, каков же он будет, наверняка лучше тех слизней! И как он потом будет биться на каменном полу, держась за вскрытое горло, какое удивление и боль будет светиться в этих его желтых волчьих глазах когда он поймет, что его охота окончилась, что она была обманом! Ирга задрожала от возбуждения, звякнули о прутья кинжалы. Да, вот сейчас, когда его разум полностью сломился под натиском её воли...
   Ульвхаат всхрипнул. Что-то обожгло её изнутри, твердое, льдистое, неправильно... острое? Лопнула связь с сознанием наемника, будто трухлявая тетива. Смотрящая испуганно, со свистом вздохнула, потому что с внутренней стороны её бедра касались не чресла, а костяшки пальцев.
   - Волка, саэтское отродье, ты может во мне и приручила, но... - В сдавленном голосе Хёгга слышалась насмешка. - Но человека приручить нельзя.
   Хёгг отстраненно смотрел, как её рука потянулась к пустым ножнам. Глупая, глупая, глупая тварь. Он приложил её головой о пруты, уродуя лицо, ввинтил кинжал ещё глубже, насаживая Охотницу на клинок, как на вертел, потом выдернул оружие и ударил под рёбра, вышибая из нёё слабый, но такой приятно полный отчаяния крик.
  
   Облизнув кинжал, Хёгг распрямился над обезглавленным телом. Перевязи Охотницы он натянул на себя, перебрал ключи на связке. В его рту ещё стоял мерзкий гнилостно-травяной привкус саэтки, и он от души сплюнул на труп. Они все поплатятся за то, что они с ним сделали, и зря лэрт Толдарн не убил его, когда была возможность. Зря он дал своей сучке поиграть с ним.
Хёгг не любил и не понимал игр.
   Лэрт Толдарн проснулся от крика. Ночное зрение саэта быстро привыкло к тьме княжьей спальни, но тут же оповестило сознание о том, что что-то не так, не в порядке, что вещи, синие в лунном свете, стали иными... или среди них появились новые.
   Жесткий, слабый свет очертил на стоявшем у стены тяжелом дубовом столе контуры крупного тела. Человеческого тела. Из тени лэрта буравили два желтых недвижных глаза. Саэт встрепенулся, скинул шкуры и сел в кровати, бросая взгляд на входную дверь в покои - оттуда сочился свет, и в щели между приоткрытыми створками, он увидел чернильную кляксу на освещенном полу.
- Что... - Он запнулся.
На столе действительно сидел человек. В руках он держал какой-то предмет. Толдарн непроизвольно сощурился, пытаясь понять, что это, но когда понял, крик родился и умер в его глотке.
- Да-а... - Протянул Хёгг, швыряя в саэта голову его мертвой дочери. - Помнишь, лэрт, что я тебе обещал? Что намотаю твои кишки на твой мелкий елдак?
Хёгг засмеялся, хотя у него в горле булькала кровь.
- Тебе стоило бы знать, саэт, что анхаары Кроггта держат своё слово даже за чертой.
   Ему даже не пришлось просить Толдарна орать.
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"