Аннотация: Из серии романов о детективе Федоре Ильинском
Максим Дегтярев
Условный переход (Дело интуиционистов)
1
Если бы не мультимиллионер Джорж Йорк-старший, Шеф никогда бы не взялся за это дело. Письмо от Йорка пришло в понедельник днем, когда Шеф был по уши в делах, а когда Шеф в делах, он не то что письмо от мультимиллионера, он счет за перерасход боекомплектов не прочитает, хотя я раз пять напоминал, грозясь, что на следующее задание пойду с одним ножом для колки льда. В ответ на угрозу Шеф достал из верхнего ящика стола точилку для карандашей (натуральный антик, черт знает, откуда он берется в его ящиках), и кинул мне в руки. "Это все, чем могу помочь", - пояснил он. Я сказал спасибо и убрался восвояси.
Когда у босса такое настроение, нечего удивляться тому, что письмо Йорка пролежало нераспечатанным до десяти вечера. В десять вечера Шеф вдруг понял, что все дела, которые мы вели в это время, близятся к завершению в той или иной степени удачному, и, следовательно, я сижу практически без работы. Потрудись он узнать мое мнение, я бы сказал, что составление отчетов для клиентов - работа тяжелее некуда, потому что убедить клиента в том, что мы отработали гонорар, порою гораздо труднее, чем выполнить само задание. Но в подобных вопросах мое мнение известно только мне одному, поэтому Шеф обратился к почте, куда кроме счетов иногда попадают письма с просьбами о помощи. Ознакомившись с посланием от мультимиллионера, Шеф встал из-за стола, дошел до середины кабинета и остановился, покачиваясь с пятки на носок. Демон, отвечавший за прагматический подход к жизни, боролся в нем с демоном гордыни, и это они его так расшевелили.
Чего хотел Йорк? В сущности, ерунды. Через неделю он прилетает с Земли на Фаон, и требуются люди для обеспечения безопасности его персоны. У него есть своя охрана, но хорошо бы ее укрепить "кем-то, кто знаком с местными обычаями". Вот эти "местные обычаи" и возмутили Шефа до глубины души. В прошлый приезд у Йорка стащили папку с документами, миникомпьютер и перчатки. Про документы и компьютер он уже забыл, но перчатки припомнил - ведь приезжал он в разгар Фаонского лета, о капризах которого Йорка предупредили заранее, и теперь он спрашивал, неужели фаонцы не могли запастись перчатками с зимы. Сколько пар ему захватить с собой на этот раз?
Демон гордыни победил по очкам. Шеф стер письмо и стал проверять, нет ли еще писем от Йорка, чтобы стереть их, не читая. В этот момент нейросимулятор задал вопрос: "А это, что, тоже стираем?".
В иных случаях сообразительный, на этот раз нейросимулятор попал чипом в небо. Настроение начальника Отдела Оперативных Расследований он угадал неверно. Возникая на экране, письмо от некой Лии Вельяминовой едва не столкнулось с письмом Йорка, летевшим без пересадки в мусорную корзину. Чтобы нейросимулятор - не менее самонадеянный, чем миллионер - не уничтожил письмо, Шеф его открыл, ибо открытое письмо так запросто не сотрешь.
Лия Вельяминова просила помочь ей найти некоего человека. Вежливая просьба уместилась в одно короткое предложение. В конце письма стоял номер-код домашнего видеофона, по которому Шеф без труда установил место жительства отправителя. Оно не вязалось с образом богатой дамы, разыскивающей столь же богатого мужа или кого-то, быть может, совсем не богатого, но не менее ценного, чем богатый муж.
"Тем хуже для Йорка", - подумал Шеф и перенес просьбу госпожи Вельяминовой в папку "К подробному ознакомлению". Узнает ли когда-нибудь толстосум, на кого его променяли? Догадается ли Вельяминова, что Шеф взялся за ее дело из чувства противоречия? Ответ на оба вопроса - нет.
Следующей в нашей канцелярской иерархии стояла папка "К исполнению". Просьбы, переименованные в "дела", попадают в нее после личной встречи с клиентом. Шеф решил, что поскольку дело госпожи Вельяминовой вероятнее всего будет частным, не стоит приглашать ее в Отдел Оперативных Расследований. Такова традиция Отдела: минимальное расстояние между клиентом и Шефом обратно пропорционально важности клиента. Коэффициент пропорциональности Шеф держит в секрете. Хью Ларсон - наш эксперт по научной части - время от времени обещает этот коэффициент вычислить, но то ли забывает, то ли у него какой-нибудь интеграл не берется.
Мне предстояло встретиться с клиенткой у нее дома. Чтобы сообщить об этом, Шеф вызвал меня в кабинет.
- Верни точилку, - сказал он.
- В скупке краденого за нее дали пятнадцать сотен. Этого хватит на двадцать батарей к "морли". Месяц как-нибудь продержимся. После продадим это кресло. - Я похлопал по замшево-вельветовому подлокотнику, принадлежавшему креслу, вместе с которым Шеф въехал в этот кабинет. Шеф им не пользуется, но оно дорого ему как память - неизвестно, впрочем, о чем.
- Ты продешевил как минимум втрое. После того как поговоришь с Вельяминовой, пойдешь и выкупишь точилку. Кстати, по-моему, ты прекрасно обходишься без оружия, - и Шеф покосился на мои руки.
Я осмотрел ссадины на кулаках и спрятал руки под себя.
- Их было всего трое.
- Вчера ты заявил, что четверо.
- Ночью я много думал, шеф. К утру я пришел к выводу, что четвертым был переодетый полицейский, спешивший мне на помощь.
- Из-за тебя мы опять поссоримся с полицией. Позвони Вельяминовой и двигай.
- Двенадцатый час, шеф...
- Тогда завтра. Свободен.
Мне не терпелось увидеть женщину, из-за которой Йорк-старший рискует обморозить руки - ведь стояла зима, и минус десять за бортом считалось оттепелью. Любопытство мое подстегнул тот факт, что Накопитель Фаона не знал о Лии Вельяминовой ровным счетом ничего. Все это было очень интересно, поэтому я позвонил ей из дома тем же вечером. Сначала включился только аудиорежим. Девичий голос подтвердил, что я говорю с госпожой Вельяминовой.
- Вы бы накинули что-нибудь, - сказал я.
- Но вы же меня не видите, - возразили мне. - С кем я говорю?
- Вы нам писали. - И я процитировал: - "зная о вашей занятости, осмелюсь обеспокоить вас личной просьбой, которая касается..." Ваша очередь.
- ...розыска одного человека, - окончила она точь-в-точь по тексту. Я предложил:
- На счет три включаем видеорежим.
На том конце хихикнули, и на экране появилось приятное девичье лицо. У девушки отчего-то горели щеки; заметив, что я это заметил, она прикрыла их ладонями.
- Вы хотите, чтобы я рассказала все по видеофону? - спросила она.
- Удобнее где-нибудь встретиться. Например, у вас.
Девушка смущенно огляделась.
- Когда?
- Завтра утром подойдет?
Ее это совершенно устраивало. Мы договорились, что я приду в полдесятого. Она начала диктовать адрес, но я сказал, что адрес мне известен. Сказал я это, разумеется, для солидности.
2
На утро, после первого глотка кофе, я включил новости - как всегда в режиме текста, потому что испытываю раздражение, когда слушаю людей, узнавших о чем-то раньше меня - мне начинает казаться, что они что-то недоговаривают.
Метеорит весом в пятьсот тонн приблизился к Фаону на два миллиона километров. Однако в Службе Наблюдения за Неуправляемыми Космическими Объектами царит спокойствие, ибо дальнобойные деструкторы выведены на орбиту и готовы по первой команде разнести метеорит на молекулы. "Смертельный фейерверк будет удобнее наблюдать с Сапфо", - посоветовал корреспонденту руководитель СНАНЕКОБа доктор Рамуджан.
Раньше они не были так категоричны. Неплохая новость... Но откуда она взялась?
Хорошая новость взялась из-за того, что я забыл включить на компьютере фильтр новостей. Плохие новости, поданные за некалорийным завтраком, мобилизуют сознание. Хорошие новости я слушаю вечером, чтобы спать спокойно. Я включил фильтр. Сообщение моментально укоротилось:
Метеорит весом в пятьсот тонн приблизился к Фаону на два миллиона километров. "Смертельный фейерверк будет удобнее наблюдать с Сапфо", - посоветовал корреспонденту руководитель СНАНЕКОБа доктор Рамуджан.
Правило номер один: не включай фильтр посреди открытого сообщения. Чтобы получить стопроцентно плохие новости, я заново переоткрыл информационный локус. Теперь совсем другое дело:
21.12. 00:10. Отменен запуск экспериментального корабля-деформатора "Гигантропос". О новых сроках запуска будет объявлено в течение ближайшего месяца.
21.12. 03:28. Зверское убийство в Северо-восточном округе Фаон-Полиса. И.о. начальника Департамента Тяжких Преступлений, старший инспектор Виттенгер, отказывается давать комментарии.
21.12. 06:40. Торги межпланетной финансовой биржи открылись падением котировок акций высокотехнологичного сектора. Эксперты сходятся во мнении, что таким образом рынок отреагировал на конфликт, разгорающийся между "Кибертехнологиями" и "Роботрониксом", крупнейшими производителями AI-продукции.
21.12. 06:55. Безуспешно закончились переговоры по совместному финансированию строительства нового Терминала Трансгалактического Канала на отрезке ТКЛ3305 - Система Горштейн-Торквилл-15875.
21.12. 07:13. "Фаон под прицелом мыслящего метеорита!" - под таким заголовком вышла передовая статья очередного номера "Сектора Фаониссимо", малоизвестного научно-популярного журнала, выходящего от случая к случаю - только если есть чем шокировать доверчивых обитателей нашей родной планеты.
Последняя новость была хуже остальных вместе взятых: нас уже начинают цитировать. Надо бы это пресечь, поскольку журнал "Сектор Фаониссимо" служит не для цитирования, а для прикрытия деятельности нашего агентства. В частности, благодаря ему агентство в открытых источниках называется Редакцией - без кавычек и пояснений. Содержание журнальных статей не имеет никакого отношения к нашей работе, поэтому я открыл сообщение "03:28".
Вчера, в двенадцатом часу ночи, в Службе Спасения раздался тревожный сигнал. Вылетев на место, полиция и "скорая" нашли женщину в состоянии истерики, это она, обнаружив изуродованное тело своего супруга, позвонила по 911. С трудом от нее удалось добиться объяснений. По ее словам, примерно в одиннадцать вечера она забеспокоилась по поводу долгого отсутствия мужа, владельца небольшой мастерской по ремонту бытовых роботов. Он и раньше часто задерживался на работе, поэтому по-настоящему она испугалась только тогда, когда муж не ответил ни по одному из своих номеров. Женщина взяла флаер и отправилась в мастерскую, которая находится в Северо-восточном округе Фаон-Полиса, квартал Б-4. Там она обнаружила супруга с проломленной головой. Орудием убийства послужил обычный гаечный ключ, валявшийся рядом с телом. На место преступления прибыл старший инспектор Виттенгер, он заявил, что будет лично контролировать ход расследования. На вопрос корреспондента, не стоит ли искать убийцу среди недовольных обслуживанием клиентов, инспектор ответил, что поскольку мастерская открылась недавно, то маловероятно, что хозяин за столь короткий срок успел нажить себе врагов среди владельцев бытовых роботов. От дальнейших комментариев инспектор отказался.
Виттенгер всегда спешит с выводами. Я вспомнил, как два года назад один отставной полковник заставил сантехника чинить водопровод под дулом бластера. Когда отставника везли на психиатрическое освидетельствование, он твердил, как заведенный: "Все течет, но ничего не меняется".
Я допил кофе, нацепил кобуру, вышел из блока и потопал вверх по лестнице, потому что, будучи жильцом сто тридцатого и последнего этажа, имел право парковаться на крыше термитника - дoма, в котором сто тридцать этажей, сотни тысяч жилых блоков, и под миллион, вероятно, жильцов - в общем, это сущая находка для мыслящего метеорита.
Вот для кого бы я не пожалел камешка, так это для мойщика флаеров по кличке Насос. Я посмотрел на небо - оно было цвета жидкого азота. Подходящего метеорита ни над головою, ни под рукою не оказалось. Насос продолжал намыливать лобовое стекло. Он будто бы знал, что в двадцатиградусный мороз я не полезу под куртку за бластером. Продуваемый морозным ветром, я успел порядком заледенеть пока добежал, наконец, до флаера. Насос быстро сдул пену и спрятался за соседней машиной. Свое дело он сделал, вечером придет счет. Я крикнул ему, что он останется без клешни, если только еще раз посмеет приблизиться к флаеру. "Я не поцарапал", - прогундосил робот. "Насос не царапает, но моет", - добавил он. Пререкаться с ним было бесполезно. В споре с человеком последнее слово остается за роботом: они так устроены, не могут не ответить, когда к ним обращается человек. Даже если прикажешь ему заткнуться, он ответит: "Есть заткнуться", - если, конечно, понимает, что значит "заткнуться". Иначе скажет: "Второе слово не идентифицировано. Повторите приказ".
Забравшись в кабину, я велел автопилоту везти меня по адресу Центральный округ, квартал Р-13, дом 5. Это было здание, как раньше говорили, универсального назначения. Его построили во времена первой волны заселения Фаона, и предполагалось, что люди в нем будут и жить и работать. В глубоком фундаменте располагались автономные энергоустановки и средства жизнеобеспечения, стены у основания достигали двухметровой толщины - в три раза больше, чем это необходимо для строения тридцатиметровой высоты. Восьмиугольные окна строители прорубили на ширину плеч крепкого мужчины, исходя, видимо, из того, что агрессивные сапиенсы всегда крупнее людей. Мирные сапиенсы, как известно, ростом с подростка, ходят голыми и спрашивают дорогу до ближайшей галактики нежным дискантом. Таких на Фаоне не боятся. Когда рядом построили деловой центр, все производство из "зданий универсального назначения" перенесли за городскую черту, внутренности перестроили под недорогое жилье, но внешний вид оставили нетронутым - какой никакой, а памятник архитектуры.
Как и везде в центре Фаон-Полиса, парковки здесь были платными. Едва шасси коснулись бетонного пятачка, компьютер транспортной полиции известил меня, что с этой секунды "время - деньги". Я велел ему отправить счет на адрес Отдела и выбрался из кабины.
Путь внутрь здания охраняла замерзшая лужа. Почесывая ушибленное колено, я прошел в холл. Чтобы не застрять в лифте (я и так опаздывал), воспользовался лестницей. Коридор шестого этажа был длинным, темным, с температурой едва ли выше десяти градусов тепла. Дверь, за которой я надеялся застать Лию Вельяминову, открыл нелепый мужик в трусах и майке, с зубной щеткой в руке. Он стирал с губ зубную пасту и одновременно спрашивал, какого черта мне тут нужно. "Кого-то она уже нашла без нас", - мелькнуло в голове. Извинившись, я сказал, что мне назначено, и назвал имя клиентки. Мужик ответил, что такие здесь не проживают. Пора обновить видеофонный справочник, подумал я. На всякий случай взглянул еще раз на номер квартиры. Номер совпадал с тем, что выдал сетевой сканер.
- Дорогой, кто там? - Дама с полотенцем на голове оттеснила мужчину. Я повторил ей, что ищу Лию Вельяминову. На вопрос, кто я такой, ответил, что я Лиин друг.
- Недавно на Фаоне, а уже какие друзья! - Наверное, это был комплемент в мой адрес. - Это та, что... - и дама, обернувшись к мужчине, повертела пальцем у полотенца. - В конце коридора, последняя дверь направо, - сказала она мне.
Дойдя почти что до цели, я обернулся. Махровый кокон скрылся в дверном проеме; вибрация от хлопнувшей двери прошла по стенам мимо меня в конец коридора, передавшись там окну с треснувшим стеклом. Я продолжил путь по стрелке "К пожарной лестнице".
Кнопки звонка не было, номера на двери - тоже. Не ясно, где здесь могла поместиться квартира. В метре справа от двери находилась лестничная площадка. В метре слева уже вовсю гулял ветер и даже кто-то летал - если мне не показалось. Я постучал: три раза и через паузу - один. Об условном стуке мы не договаривались, но я знал, как действует на девушек необусловленный условный стук. Дверь тотчас открылась.
- Вы за ночь переехали? - спросил я, ища оправдание ошибке с дверью.
- Здравствуйте, - сказала Лия, показывая рукой, что я вполне могу протиснуться между нею и боковой стеной, начинавшейся сразу за косяком. Я выдохнул, подобрал живот, чтобы не дай бог не коснуться ее груди до знакомства, и стал пролезать. Лии все-таки пришлось попятиться. Она была небольшого роста, средней для ее роста толщины, и двигалась, к моему разочарованию, крайне неуклюже. Я не люблю разочаровываться в людях, и вскоре ее неловкости нашлось пристойное объяснение - это случилось во время маневров среди коробок с книгами и предметов мебели, спасенной из какого-то пожара. Прямохождение изобрели не в этой квартире.
- Вот, - сказала Лия и зябко потерла руки. Она была очень мила в этой своей растерянности. Рассматривая меня, светло-карие глаза прищурились, словно я был маленьким, как точка. На остром носике я заметил красноватый след от очков. Одетая в нечто среднее между халатом и пальто, она не походила на эстета со сдвигом, хотя именно такие носят теперь очки. Русые волосы были подстрижены "так, чтоб не мешали". На вид ей было лет двадцать пять, но лишиться мне лицензии, если ей исполнилось хотя бы двадцать четыре.
- Мне можно позвонить? - спросил я, указывая на видеофон, стоявший на нераспечатанной картонной коробке.
- Конечно. - Ее взгляд быстро метнулся к моему комлогу. Наверное, она подумала, что я уже начинаю экономить на расходах, связанных с ее делом.
На экране, который я благоразумно загородил собою, появился адрес того мужика с зубной щеткой. Она умудрилась-таки подсмотреть, и сама пустилась в объяснения:
- Видеофон перенесли сюда из другой квартиры. Хозяин купил себе комлог и видеофон стал ему не нужен.
- Что здесь не топят, это я понимаю. Но жить без связи!
- Это не квартира. Это подсобное помещение, которое приспособили...
- Для вас?
- Получилось, что для меня... А как вас зовут?
- Ильинский, - я протянул руку.
- А имя?
- Федр.
- То есть Фёдор?
- Можно и так, но не удивляйтесь, если я не буду откликаться. Знакомые приучили меня к более короткому варианту.
- Да и длинный совсем не плох, - сказала она убежденно и пожала, наконец, мою руку. - Присаживайтесь... ой, только не туда, там книги...
Вместо коробки, с виду - прочной, мне предложили диван с прожженным сидением.
- Обогреватель включить? - спросила она и шагнула к ребристому ящику в углу комнаты.
- Для начала я бы выключил кондиционер.
- У меня нет кондиционера. Так включить?
- Если он для гостей, то я, пожалуй, откажусь. Я все-таки не гость.
- Да нет, что вы... - Лия покраснела, - просто одна я боюсь его включать. Он как-то странно гудит и запах какой-то не тот...
- Со мной вам бояться нечего, врубайте.
От обогревателя пошел такой запах, будто внутри него сдох шнырек. Гудел он, как гудят все обогреватели, выпущенные в прошлом веке.
- Итак, - сказал я, - электрика я к вам пришлю. Что еще мы можем для вас сделать?
- Разыскать человека. Я же вам написала.
- Отлично. Мне нужно было убедиться, что вы не передумали. Кстати, вы случайно не с Земли? - Об этом я догадался по ее выговору.
- Да. Я там родилась и выросла. После учебы переехала сюда.
- Давно?
Простой вопрос поставил ее в тупик. Шевеля губами, она что-то высчитывала в уме.
- Не помните? - удивился я.
- Помню, но у вас же другой календарь...
- Не беспокойтесь. Фаонцев с детства приучают пользоваться двумя календарями - и местным, и синхронизированным, то есть земным.
- По земному календарю прошел месяц.
- Тридцать шесть местных суток. Понятно. И кого же мы ищем?
- Мужчину... Можно, я расскажу вам все с самого начала?
Я кивнул. Все бы клиенты придерживались этого правила.
- Как я уже сказала, училась я на Земле. Впрочем, учеба тут не играет роли, потому что Болонья мне быстро надоела, как надоедает очередь на выставку, даже если привезли Джоконду. Летом, во время каникул, я работала экскурсоводом в одном маленьком городке на Адриатике... Почему вы нахмурились? Адриатическое море находится на Земле...
На самом деле я задумался, кто такой Джоконда и почему он не в состоянии передвигаться сам.
- Так вот, - продолжила она и постепенно, слово за словом, стала растворяться в воспоминаниях, как явь во сне:
- Последнее лето промелькнуло не то чтобы быстро, а как-то незаметно, да и было оно дождливым и скучным. В конце сентября дожди зарядили уже не переставая. Туристический сезон заканчивался, поздние туристы прятались от дождя в кафе и барах, столики с узких мощеных улиц занесли внутрь, отчего улицы еще больше опустели. Был поздний вечер. Я сидела в кафе за столиком у окна, передо мной на скатерти в красно-белую клетку лежал иллюстрированный учебник по истории живописи, рядом искрил в пузатом бокале пурпурный глинтвейн. С его помощью я пыталась сначала согреться, а потом, когда согрелась, вдохнуть жизнь в затертые репродукции. За час до этого меня едва не смыло дождем с колокольни святого Михаила. С нее, прежде чем спуститься, я высмотрела это кафе. Оно и прежде было мне хорошо знакомо и в такую непогоду вдруг показалось единственным уютным местом во всем городе. И вот, я сидела у окна, глинтвейн остывал, про учебник я забыла - я смотрела в окно, его омывал дождь. Я представила себя на корабле, отходящем от причала в грозовую ночь. Меня охватила тоска, хотелось плакать вслед за небом, но почему-то не получалось... Мостовая за окном шла под уклон, дождевая вода неслась неоновым потоком к причалу, светящиеся вывески и витрины отражались в мокром камне мостовой, улица помолодела на тысячу лет. Я знала, что дом напротив кафе построили в пятнадцатом веке. Старый желтый камень совершенно скрылся за дождевым занавесом, витрина ювелирного магазина на первом этаже казалась расплывчатой сквозь мокрые окна кафе, перед витриной маячила тень. Тень то поднималась, то опускалась. Нет, я нисколько не подумала, что кто-то собирается грабить ювелирный магазин. Скорее это походило на поиски чего-то очень мелкого - словно покупатель, выйдя из магазина, обронил купленную вещь - кольцо или, быть может, кулон - в общем, что-то мелкое, но дорогое. Я увидела, как тень разогнулась и стала приближаться к кафе. Не знаю почему, но мне представился молодой человек, купивший своей невесте кольцо с брильянтом, и вот, из-за дождя и темноты, его свадьба может совершенно расстроиться. Мне стало смешно от таких мыслей и почему-то совсем не жаль растяпу. За окном мелькнул силуэт, я чувствовала, незнакомец смотрит в окно, и он смотрит на меня. Что он там видит - за мутным от воды стеклом? Шарж... женская голова из-под кисти Фрэнсиса Бэкона... Я умоляла его перестать смотреть и зайти - зайти, наконец... Колокольчик над дверью звякнул, и в кафе вошел мужчина, он был гораздо старше того молодого человека, которого я себе представила - лет на десять, я думаю... Правда, с ростом и комплекцией я угадала - незнакомец был высок и широкоплеч... (здесь Лия смерила меня взглядом, но, видимо, сравнение было не в мою пользу) ...но во всем остальном я нисколечко не угадала. Первое, что бросилось в глаза - это черная широкополая шляпа с шарообразной мятой тульей. Поля шляпы опустились под тяжестью воды, которая их насквозь пропитала. На незнакомце был черный плащ, то есть я так подумала, что это плащ, но вскоре поняла, что тонкое кашемировое пальто было насквозь мокрым, шерстяная ткань блестела, как ваш фаонский шнырек, только что выбравшийся из воды. Но стряхивать воду, как шнырек, незнакомец не спешил. Оставляя за собою мокрый след, он прошел к стойке и попросил у бармена фонарь. Бармен был готов к тому, что у него попросят водки или рому, но не фонарь. Он даже сперва подумал, что это название какого-нибудь коктейля. Незнакомец еще более настойчиво попросил фонарь. "Вам следует сначала выпить. Вы весь промокли, водка вас согреет", - сказал бармен, припоминая, есть ли у него фонарь. "Мне нужен фонарь", - повторил незнакомец. Под ним уже образовалась целая лужа. Подскочил робот-уборщик и стал вытирать воду. Незнакомец оглянулся на робота, потом поднял глаза и увидел меня. Впрочем, гораздо дольше, чем мое лицо, он рассматривал стоявший передо мной бокал. "Давайте глинтвейн", - согласился незнакомец, однако добавил: "Фонарь мне все равно нужен, постарайтесь найти, пока я буду пить глинтвейн". Почти все столики были свободны, и не было никакой надежды, что он подсядет ко мне. Действительно, он сел в углу, за следующий столик, я могла видеть его в профиль. У него был крупный прямой нос, волнистые каштановые волосы, смуглая... нет, пожалуй, бледная кожа. Он походил на местного, но говорил с неизвестным мне акцентом. Один раз он повернул ко мне свое лицо, и я увидела грустные миндалевидные глаза, как у юноши с фаюмского портрета. Когда я листала учебник, я видела этот портрет. Глинтвейн оживил, подумала я. Борода и усы у незнакомца были такими, какие бывают у людей, которые несколько недель не имели возможности побриться. Допив глинтвейн, незнакомец стал расплачиваться. Он долго шарил по карманам, вытащил совершенно мокрый носовой платок и несколько монеток, похожих на серебряные. Но он не собирался ими платить. Это было видно по тому, как он их выложил на стол - в сторонку, рядом с платком. И бармен, в чьих глаза сначала блеснул интерес, отвел от монет руку как от чего-то малоценного. Робот-уборщик, подъехав к столу, стал навязчиво вытирать пол вокруг незнакомца, словно торопя его. И тут незнакомец выложил на стол большой заржавленный гвоздь. Я заметила, что самый кончик гвоздя не был покрыт ржавчиной. Не то чтобы он блестел, но им недавно точно царапали по чему-то твердому и шершавому. Наверное, когда незнакомец вытаскивал монетки, у бармена еще оставалась какая-то надежда получить плату за глинтвейн, но гвоздь! - тут уж извините - люди, таскающие в карманах гвозди, за выпивку не платят, - так подумал бармен. Я взглядом изо всех сил показывала бармену - отстань, принеси человеку фонарь и уйди, я заплачу, если надо. Прочитав мой взгляд, бармен противно подмигнул мне, а незнакомец посмотрел мне в глаза и, кажется, усмехнулся. Я жутко смутилась, вдруг захотелось провалиться сквозь землю; плохо соображая, я выхватила косметичку и выбежала в коридор, где была дверь в дамскую комнату. Когда я вернулась, незнакомец уже ушел. Я села за столик и посмотрела в окно. На мостовой перед ювелирной лавкой подрагивало светлое пятно овальной формы. Я поняла, что это свет от фонаря. "Вы дали ему фонарь?" - спросила я бармена, который отчитывал робота за какую-то оплошность. "Да, - сказал он, - смотрите, что он оставил в залог". Это были часы, наручные и очень дорогие. Меня просто разрывало от любопытства. Я расплатилась, вышла из кафе и направилась на свет фонаря. Незнакомец ползал по мостовой на коленях и старательно осматривал каждый булыжник. Я медленно прошла мимо, он поднял голову и посмотрел очень недовольно, поэтому я не стала предлагать ему свою помощь, вместо этого я вернулась в гостиницу.
На следующий день, утром, я шла по той же улице. Было свежо от ночного дождя, ветер подсушил мостовую. Шла я медленно, сначала - глядя на небо - не пойдет ли дождь; едва не оступившись, стала смотреть под ноги. Возле дома из желтого камня я совсем остановилась, меня мучила загадка, что же мог искать здесь вчерашний незнакомец. Наверное, это чудо, что я увидела тот самый камень - нет, не драгоценный камень, купленный в ювелирной лавке, - просто булыжник, на котором были выцарапаны цифры. Это был чей-то номер-код. Я переписала цифры и зашла в кафе. Бармен сказал, что за часами никто не приходил, фонарь ему не вернули. Из этого я сделала вывод, что незнакомец не нашел камень с номером. Вероятно, он выцарапал номер на камне, когда вдруг подумал, что вот-вот забудет его. Я подумала, что мне это знакомо - когда помнишь-помнишь какую-нибудь вещь, потом вдруг накатывает такое чувство, будто, сделай ты еще хоть одно движение - хоть один шаг, например, - как все разом забудешь. Ты балансируешь на лезвие ножа, озираешься и ищешь, куда бы скинуть ношу. Человек с гвоздем сбросил ношу на камень мостовой... Потерянный номер я оставила бармену, попросив передать тому незнакомцу, если он вдруг объявится. Вечером я улетела в... впрочем, неважно...
Из воспоминаний Лия выплывала постепенно: сначала разгладился лоб, потом прояснились глаза, нос шмыгнул, губы отчетливо произнесли:
- Вот и вся история.
Она вскинула голову и замолчала. Я оказался к этому не готов, потому что тем временем я находился во власти собственных воспоминаний, относившихся не далее как к прошлой неделе: я пытался вспомнить, упоминал ли Шеф романтические истории, когда в тот четверг перечислял дела, за которые он станет браться, только если окончательно сойдет с ума. Помню, что в черный список вошли семейные склоки, поиск сбежавших роботов, подкуп избирателей и восстановление научного приоритета фаонской школы органической химии. Нет, романтические истории он не упомянул. По недоразумению, вероятно, - если Шеф вообще способен что-то сделать или не сделать по недоразумению.
- А, - сказал я, - значит, мы ищем Человека с Гвоздем.
- Это будет трудно?
- Ничуть... хм... полагаю. - Я хотел сказать это с иронией, но оплошал, и это было странно, потому что, как правило, у меня выходит наоборот: хочу сказать что-то действительно серьезное и даже будто бы ободряющее, но клиент возражает, мол, ему не до шуток. Лия обрадовалась:
- Я верила, что у меня получится!
Между тем у нее пока что еще ничего не получилось - даже спихнуть на нас это дело. Но поскольку Шеф уже занес его в файл "К подробному ознакомлению", мне ничего не оставалось, как продолжить ознакомляться:
- Одного я не понял: почему вы терпели до Фаона, а не обратились к кому-нибудь на Земле?
- Мне сказали, что тот номер-код, который я нашла на камне, зарегистрирован в Секторе Фаона. Я позвонила по нему, как только прилетела сюда, но мне ответил автоответчик.
Хорошо, думаю, будем считать это ответом на вопрос.
- Вы оставили сообщение?
- Сначала нет. Мне не понравился голос. Механический какой-то, неприятный. Потом, когда у меня появился домашний номер, я снова позвонила и попросила перезвонить мне по нему. Но никто не позвонил.
- Что бы вы сказали, если бы вам ответил не автоответчик?
- Понимаете, я подумала, что человек тот пережил какое-то тяжелое приключение - не по своей вине, должно быть, и что где-то далеко его ждет девушка, она ждет от него письма, а он потерял адрес и теперь не может связаться с ней. И я хотела сказать ей, чтобы она пока не волновалась или... - Лия запнулась, - ...или что пора начать волноваться. В общем, чтобы она сама с ним как-то связалась... Вы считаете, это глупо?
- Рискованно, потому что та девушка могла бы вас неправильно понять.
- Я об этом думала. Я бы попросила позвонить какого-нибудь мужчину. Он бы выяснил у абонента имя и адрес Человека с Гвоздем, а я бы переслала ему потерянный номер.
- А вы не пытались установить владельца номера... эээ... косвенным путем?
- Как это? - удивилась она. - А, поняла! Но вам это сделать, наверное, будет сподручней...
- Безусловно. Давайте теперь уточним факты. Начнем с дат. Когда вы встретили Человека с Гвоздем в первый и единственный раз?
Лия выудила из кармана очки, нацепила на нос и полезла в миникомпьютер - до того древний, что поначалу я принял его за детское электропианино.
- Я веду дневник, - пояснила она. - На очки не обращайте внимания, от линз у меня болят глаза, а операция противопоказана...
Если отбросить романтику, то факты выглядели следующим образом. Человек с Гвоздем возник двадцать пятого сентября в городе Браска, что на восточном побережье Адриатического моря (Европа, Земля). Более точно - в кафе "Дорида", около одиннадцати вечера. С собой у него был большой гвоздь, штук десять монет, предположительно, серебряных, и дорогие часы, марки которых Лия не знает. Часы остались в кафе как залог за фонарь. Монеты, гвоздь и фонарь, вероятно, по-прежнему находятся в руках Человека с Гвоздем. Номер с булыжника Лия переписала, как она уверяет, точь-в-точь, без опечаток. Булыжник, скорее всего, находится на прежнем месте, раз уж он пролежал там несколько веков, но нельзя исключать, что ЧГ его все-таки нашел, вытащил из мостовой и унес с собой, ибо иным способом хранения информации он, видимо, не располагал. Тем летом Лии вручили диплом бакалавра искусствоведения; осенью она собиралась поступать в магистратуру. Но передумала - по причине, оставшейся вне моего понимания. Третьего ноября она получила известие, что в Фаонской Планетарной Библиотеке, в отделе Древнего Изобразительного Искусства есть вакансия библиографа, куда с удовольствием возьмут земного специалиста. Лии в определенном смысле повезло, потому что на этот фаонский год (который начался как раз в синхронизированном октябре) губернатор принял программу нашего культурного развития, под которою попала и Фаонская Планетарная Библиотека. Программа предусматривала увеличение ассигнований и, как следствие, новые вакансии. Лия собрала вещи - десять коробок с бумажными книгами и один чемодан со всем остальным - и четырнадцатого ноября, истратив последние деньги на билет, отправилась искать счастья на другой планете. Фаон ей понравился, но, думаю, она могла сказать это и из вежливости. Во всяком случае, то место в дневнике, где она описывает свои первые впечатления от планеты, она мне не показала. (NB: взломать и проверить.) Первое время она решила жить экономно, поэтому сняла подсобку в этом шнырятнике.
- Сами-то где живете? - возмутилась она. - В каких хоромах?
- В термитнике.
- То-то же...
На Фаон Лия прибыла двадцать второго ноября. Устроившись на работу и найдя временное ("дай Бог!") жилье, она вспомнила ("Никогда не забывала!!") о Человеке с Гвоздем и позвонила по потерянному номеру. Случилось это третьего декабря по синхронизированному календарю. Неприятный голос посоветовал ей оставить сообщение. Лия советом не воспользовалась. Восьмого декабря Лия снова набирает тот номер и оставляет на автоответчике номер домашнего видеофона. Двенадцать дней она тщетно ждет звонка. Затем обращается к нам. Сегодня у нас двадцать первое декабря, скоро Рождество и Новый год, и какими еще делами мне заниматься, как не чужими и романтическими...
- Пока не берите в голову, - сказал я, пробегая глазами записанную информацию.
- А вообще вы дорого берете? - И ее рука потянулась к сумочке, словно Лия собиралась проверить, хватит ли у нее наличных, чтобы расплатиться со мной.
- Мы, - я гордо вскинул голову, - работаем, как приемное отделение в госпитале имени Полинга: раз уж попали к нам, то лечим несмотря ни на что, даже на протесты самих больных и их родственников. Потом с каждым выздоравливающим разбираемся отдельно. За тех, у кого есть страховка, платит страховая компания. Тот, у кого страховки нет, но есть наличные - платит наличными. А у кого нет ни того, ни другого... в общем, как-нибудь выкручиваемся...
- Хорошо, - вымолвила она и достала из сумочки шоколадку. Я чуть было не прослезился от умиления.
- Вы сказали, что незнакомец говорил с акцентом. Не с фаонским случайно?
- Похоже, - кивнула она, - но точно не могу сказать. Угощайтесь...
Угощение она предложила раньше времени: шоколадка не ломалась, как Лия не старалась. Я, разумеется, не мог не предложить ей свою помощь. Я зажал шоколадку между средним, указательным и безымянным пальцами левой руки, и сломал ее, вывихнув при этом все три пальца. Вернул Лии обе половинки, оставшиеся внутри неповрежденной упаковки.
- А вы? - спросила она.
- Зубы берегу.
- Зачем тогда ломали?
Я предпочел не отвечать. Вместо этого попросил уточнить, как выглядел ЧГ:
- Что он был красавец, каких мало, это я уяснил. Еще что-нибудь можете сообщить?
- Нет, - отрезала она. - Но могу показать.
Я ожидал всего чего угодно, но не карандашного наброска на плотном листе формата А-4. С листа куда-то мимо меня смотрел кудрявый мужчина с вытянутым, заостренным книзу лицом, с усами и бородкой, не соответствовавшими современной моде. Впрочем, если верить Яне, о моде я не имею ни малейшего представления. Глаза были большими, темными и широко посаженными. Нос крупный, с горбинкой - или Лия тут изобразила тень. На портрете Человеку с Гвоздем было года тридцать три, но, зная, как это обычно бывает с портретами, я для верности накинул ему еще пять лет.
- Когда вы успели его...
- По памяти, - опережая вопрос, ответила Лия. - Я всегда рисую по памяти.
- Почему?
- Для меня важен не образ, а тот след, который он оставил в моей памяти - рисунок, а не срисунок . Я переношу память на бумагу, вы понимаете?
- Понимаю. Я могу это взять?
Лия замялась. Я не стал ее мучить.
- Ладно, пересниму. Все равно потом множить и рассылать по больницам и моргам.
- Не надо так шутить, - произнесла она столь жалостливо, что я поспешил уточнить:
- Вдруг он там работает.
Я переснял портрет камерой комлога. За одно уж заснял Лию и обстановку в комнате.
- Зачем вам это? - поинтересовалась она.
Я постеснялся говорить, что иногда потом приходится разыскивать клиента.
- Вместо шоколадки... И последнее, уважаемая Лия, это гвоздь. Я хочу быть уверен, что под гвоздем мы понимаем одно и тоже. Термитниками, я слышал, на Земле называют такие кучки из глины, где живут, как их... изоптеры...
- Сами вы изоптера, - рассмеялась она, - сейчас, секундочку...
Она разворошила одну из коробок. Под альбомами, которые она сначала хотела дать мне подержать, но потом, передумав, отложила в стороне от меня на диване, лежал бумажный сверток. Она долго его разворачивала, и я подумал, что сейчас выяснится, что гвоздь украден. Но он был на месте - двухсотмиллиметровый, с насечкой на шляпке и грубо ограненным острием.
- Вот вам, - сказала она. - Снимите его на видео.
- Нет уж. Эту штуковину я должен показать коллегам, иначе они мне не поверят.
Они расставались с большой неохотой: сперва она все не решалась выпустить его из рук, потом уже сам гвоздь зацепился заусенцем за ее мизинец.
- Поцарапались?
- Ерунда, - она облизала мизинец. - Вы его вернете?
- Если мы найдем ЧГ и если при нем будет гвоздь, можно, я этот оставлю на память?
- Но только в этом случае, - согласилась она с моим условием.
Уходя, я посоветовал ей обзавестись комлогом или хотя бы БК - браслетом-коммуникатором.
3
Для старого педанта Хью Ларсона не существует несерьезных заданий. Вообще-то эксперту нет и пятидесяти, однако стаж педанта идет у него с детского сада, поэтому это прозвище вполне оправдано. Дело Человека с Гвоздем показалось Ларсону подходящим для иллюстрации научного метода ведения расследований.
- Берясь за решение подобной задачи, - сказал он, - надо прежде выяснить, является ли она в принципе разрешимой.
- Что ты имеешь в виду под разрешимостью применительно к Человеку с Гвоздем? - поинтересовалась Яна, специалист по информационным технологиям и ровесница Лии.
- Я имею в виду, существуют ли вообще люди с гвоздями.
Попросив нас подождать, Яна выскользнула из лаборатории. Минуту спустя она вернулась, сжимая в руке здоровенный гвоздь.
- Вот, я - Человек с Гвоздем! - выпалила она.
- Мы ищем мужчину, - напомнил Ларсон.
С надутыми губами Яна подошла к Ларсону и сунула гвоздь в верхний карман его лабораторного халата.
- Вот тебе, мужчина с гвоздем.
Эксперт и бровью не повел.
- Хорошо, пусть и несколько искусственно, мы показали, что, по крайней мере, один Человек с Гвоздем в природе существует. Следующий вопрос: не являются ли все мужчины на свете Человеками с Гвоздями?
- Контрпример у тебя перед носом, - и Яна покосилась на меня.
- В субботу я был контпримером к тому, что неандертальцы давно вымерли. Надоело мне это. Кроме того, у меня есть гвоздь.
Я подкрепил это утверждение материальным доказательством, позаимствованным у Лии.
- Что ж ты молчал, - возмутилась Яна. - Я целый час уговаривала оружейника выточить гвоздь из стрелы к арбалету.
- Откуда у них арбалеты? - удивился Ларсон.
Я собрался снова позанудствовать насчет экономии на боеприпасах, но Яна быстро объяснила:
- Для спортивной охоты, но не на Фаоне, а на Оркусе. Там разрешают охотиться с холодным оружием.
- Понятно, - кивнул Ларсон. - Итак, мы близки к тому, чтобы считать, что все люди являются в определенном смысле людьми с гвоздями...
- Ты Шефа забыл, - напомнила Яна. - Шефа мы не спрашивали.
- Спроси ты.
Яна сняла трубку интеркома. Выслушав Шефа, передала мне ответ:
- Если бы у Шефа был гвоздь, то он бы уже давно торчал из твоей головы. Свой ты не из нее вытащил?
- Нет, взял у Лии.
- Слава богу!
- Таким образом, - резюмировал Ларсон, - задача поиска ЧГ в принципе разрешима, но усложнена тем, что не всякий ЧГ нам подходит. Следующим шагом в ее решении будет...
Каким будет следующий шаг, мы так и не узнали, потому что Шеф позвонил по интеркому и спросил, не сходим ли мы с ума от безделья.
Я доложил ему все, что узнал от Лии, и предложил:
- Поручите задание Ларсону. Он уже на полпути к разгадке.
- Ты по этому номеру с камня звонил? - Шеф пропустил мое предложение мимо ушей.
- Так мы за него беремся?
- Один звонок нас не разорит.
К счастью, это пока так. Я набрал номер на комлоге и включил громкую связь. После четырех гудков произошло соединение. Мужской голос произнес:
"Господа, вы позвонили по номеру... (номером я не ошибся). Пожалуйста, оставьте сообщение и координаты. Вам перезвонят. Спасибо".
Ничего ему не оставив, я отключил связь.
- Лия права, голос не из приятных.
- Обычный голос, - возразил Шеф. - Даже слишком обычный. Давай еще раз и с моего компьютера. И не забудь включить запись. Наш микрофон отключи.
Все это Шеф мог проделать и сам, но к чему утруждаться, когда я рядом.
Автоответчик не был снабжен интеллектом, он все повторил слово в слово. У одного моего знакомого автоответчик умничает следующим образом. Если позвонить ему и, не оставив сообщения, спустя минуту позвонить снова, автоответчик скажет: "Это снова вы? Говорите, не стесняйтесь, я вас внимательно слушаю". Номер, с которого мы сейчас звонили, определить было нельзя. С другой стороны, наш сетевой сканер также был вынужден развести руками, поскольку не сумел засечь координаты абонента.
Шеф пару раз повторил записанное сообщение, затем нажал интерком:
- Хью, возьми эту запись и погоняй по нашему голосовому архиву. Не нравится мне она. А ты, - сказал он мне, - попробуй определить владельца.
- Номер, судя по всему, мобильный. Предоставлен компанией "Фаон-Информканал", но они, как правило, сами не знают, кому раздают свои номера. Особенно, если оплата идет наличными. Предлагаю подключить коллег из Отдела Информационной Безопасности. У них есть выходы на "Информканал". Боюсь, правда, что оплачиваемые. Впрочем, вряд ли высокооплачиваемые.
- Эх, - вздохнул Шеф, - сколько возни из-за какого-то номера.
- Отступать поздно, шеф. Человеку надо помочь. Но вы готовьтесь к испытаниям, чтобы потом не спрашивать...
- Уймись! - Шеф как-то странно дернул рукой, и из его рукава выскользнул кусок медной проволоки длиной тридцать восемь сантиметров. Вот куда он ее прячет! Поймав проволоку, он согнул ее углом и, удерживая за концы, стал постукивать углом себе по носу. То был его обычный способ размышлять над вопросом типа "или-или".
- Ладно, - сказал он, наконец, - позвони в ОИБ. Пусть обдумают, чтo они могут сделать малой... малыми расходами.
- А отчет по делу Рушенбаума?
- Заканчивай с ним. К тому времени как закончишь, Ларсон нам что-нибудь скажет по поводу голоса на автоответчике.
А я-то надеялся, что Шеф позволит скинуть отчет на Яну. Расстроенный, я потопал к себе в кабинет. Сварил кофе, позвонил в ОИБ и занялся отчетом.
"Уважаемый господин Рушенбаум...". Нет, не так. "Глубокоуважаемый господин...". Хм. "Руш, старина, ваш бухгалтер оказался..."
Отменной канальей оказался бухгалтер господина Рушенбаума. Кроме того, дело было мелким, как тарелка. Не нашего уровня.
К обеду я надиктовал всего четыре страницы, но их еще надо было править. Чтобы оправдать выставленный г-ну Рушенбауму счет, требовалось написать хотя бы страниц десять. Становилось скучно, и урчало в животе. Я свернул отчет и прикинул в уме, что возьму на обед. Буфет у нас на первом этаже - так себе заведение. Когда я уже поднимался с кресла, загудел комлог. На линии был старший инспектор Виттенгер. Его красная физиономия с квадратной челюстью не помещалась в экране.
- Инспектор, отодвиньтесь от камеры, - попросил я.
- Ильинский, - сказал он устало и, звучно лязгнув широкой пастью, зевнул, - жду тебя через полчаса. Я у себя в департаменте. Уловил?
Мы не разговаривали что-то около трех месяцев. Между тем, сейчас он обращался ко мне так, будто мы только вчера расстались возле какого-нибудь неопознанного трупа. Никакой вины я за собой не чувствовал: в последнее время я был законопослушен, как полицейский свисток, и даже коллеги это заметили.
- Не-а, - всего-то и смог я сказать.
- Это хорошо, - кивнул он. - Значит, будет тебе сюрприз. Приезжай. Можно пока без вещей. В случае чего, Яна потом подвезет.
Хохотнув, он отключился. В кабинет заглянула Яна.
- Идешь? - спросила она.
- Теперь тем более.
- Неужели закончил с отчетом?
- Нет. Скорее всего, заканчивать с Рушенбаумом придется тебе.
- Это еще почему?!
- Внизу объясню. Где Ларсон?
- В лаборатории. Просил принести ему пару сэндвичей... Ой!
- Что?
- Забыла, с чем. Погоди...
Они улизнула в лабораторию. Догнала меня у лифта. Мы спустились на первый этаж и прошли в буфет.
- Ну и аппетит у тебя сегодня! - Яна, взявшая только сок, йогурт и сыр со свежими овощами, оглядывала мой лоток, в котором были заполнены все ячейки.
- Виттенгер вызвал. На чем мы могли засветиться?
Яна молча переложила свой сыр ко мне в лоток. Прилипшая к сыру помидорина, подобно нелегальному эмигранту, была водворена на старый адрес.
- Попрошу Шефа отложить пару сотен для залога, - сказала она затем.