Дельфинов Александр : другие произведения.

Гибель Пигмея

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ГИБЕЛЬ ПИГМЕЯ
  
  За кирпичной тюремной стеною
  Арестант молодой погибал.
  Он, склонившись на грудь головою,
  Потихоньку молитву читал.
  
  Это случилось летом 1988 года, в августе. Слава Сергеев, а для друзей - Фродо, ожидал друзей из Нижнего - Женю Злыдня с подругой Ирой и человека по прозвищу Пигмей. Приехать они должны были не просто так, а для посещения альтернативного, неформального и полуподпольного рок-фестиваля, на котором предполагалось выступление знаменитой, легендарной и культовой панк-группы "НИИ Косметики". Даже сейчас многие вспоминают этот модный в те дни ансамбль, сочетавший эстетику утрированной мерзотности с изысканной музыкальностью и мрачной романтичностью "новой волны". У группы был хит - завораживающая, небыстрая, но ритмичная песня "Оборотень-лис", обошедшая все московские дискотеки. Слов не помню, но в припеве была такая примерно строка: "О... о... о... оборотень-лис! Эй, остановись!". Вокалистом и лидером "НИИ Косметики" являлся одаренный молодой человек, - люди звали его Мефодий, - обладавший выразительным и насыщенным голосом, которым он умело управлял. Злыдень утверждал, что находится с Мефодием в коротких и практически приятельских отношениях. Ранней весной того же года Слава и он уже побывали вместе на сейшене "НИИ Косметики", и впрямь происходившем в актовом зале некоего НИИ, на верхнем этаже высокой кубической "стекляшки", где-то в районе Савеловского вокзала. Разогревала невнятная команда, запомнившаяся только тем, что ее участники, довольно-таки великовозрастные, были облачены в пионерскую парадную форму: красный галстук, белая рубашка, короткие штанишки. Но даже эта нарочитая антисоветчина не спасала глупых бездарей - публика шикала и свистела, пытаясь прогнать "пионэров" со сцены. Наконец, они спели все, что отрепетировали, и удалились с грустными лицами, выкрикнув напоследок что-то, видимо, обидное, но, увы, такое же невнятное, как и их песенки. Затем, после затянувшейся паузы, во время которой тусовка выкатилась на улицу, чтобы покурить сигарет и попить водки, пива и портвейна, принесенных с собой в потайных бутылях, на сцену выдвинулись участники основного состава. Их было много, одних гитаристов штуки три, выглядели все красочно и живописно, как настоящие подонки. Вышел Мефодий с красными, стоящими торчком волосами, и оркестр грянул! Ближе к концу действия на сцене появилась очень худая и практически раздетая шоу-вуман, прикрывавшая наготу огромным портретом Брежнева. Особую пикантность происходящему придавал тот факт, что срамные части тела девушки были обмотаны кумачовыми лентами-лозунгами, они тянулись по полу, как хвосты, и мелькали белые буквы пропагандистских воззваний. "Это - Юла, - шепнул Злыдень. - Мефодиевская герла!" Вскоре после появления Юлы концерт был прекращен - хозяева зала отключили электричество. Несмотря на проклятия и вопли собравшихся деклассированных элементов, трясших лохмотьями и волосами, продолжения не последовало. За прошедшие пару-тройку месяцев "НИИ Косметики" успело записать новый шокирующий магнитоальбом "Военно-половой роман".
  Концерт намечался на вечер пятницы.
  
  В пятницу рано-рано утром Славу разбудили продолжительные звонки в дверь. Он с трудом продрал глаза и обнаружил, что верные делу времени часы честно показывают семь тридцать. Распутав одеяло и всосавшись в штаны, Слава потек из комнаты в коридор, хлюпая об углы, невнятно булькая и клокоча. Щелкнул замком... Интересно, кстати, что в русском языке слово "за́мок" и слово "замо́к" пишутся одинаково, как и в немецком: das Schloss - das Schloss, только в последнем случае одинаковы еще и ударения. Весьма примечательное совпадение, и не уверен, имеет ли оно соответствия в других языках. Например, в английском это совершенно разные слова: castle и lock; в древней латыни тоже самое: castellum или turris с одной стороны - claustrum с другой. Других языков не учил. И хватит об этом.
  - Гуд монинг! - сказал Пигмей. - Я тебя разбудил...
  То ли фыркнув, то ли буркнув что-то неопределенно-утвердительное, Слава коротко кивнул - мол, заходи, давай.
  - Вот, это тебе, - сказал Пигмей, одной рукой подхватив сине-красную спортивную сумку с треснувшим и грубо залатанным боком, а другой протягивая початую бутылку тепло-коричневой рябиновой настойки.
  - А-а-а... - выразил свои чувства Слава. - О-о-о...
  - Всю ночь бухали, - объяснил Пигмей, хлопнув свой багаж об пол и стягивая серую куртку с капюшоном. - Вешалка у тебя где? Ага... Бухали, значит, всю ночь с соседями по купе. Весело было! Они нефтяники какие-то, ехали куда-то через Москву. Ну, а это сунули мне на память. Я оттуда разок хлебнул, пока в метро трясся. Так что бери! Итс э гуд дринк!
  Слава не спорил, а отнес бутылку и спрятал в большой комнате за занавеской у дальнего окна. Пигмей в это время успел снять полусапоги и с удивлением рассматривал большие пальцы обеих ног, торчащие из прорванных носков.
  - Ну, дела! - сказал он. - Вчера дома с утра новые носки надел. К вечеру один порвался, но сегодня в поезде второй еще цел был, значит, щас порвался, пока сюда ехал. Вот, блин, совок! В этих сапогах все носки рвутся!
  - А Злыдень чо? - спросил Слава. - Вы ж вместе хотели...
  - Да это, они билеты на другой поезд взяли. В общем вагоне едут. Купе им в облом. Часов в двенадцать, кажется, прибывают. - Пигмей на секунду замолчал и вдруг двумя рывками снял носки. - Мусорка у тебя где? Ага...
  Он прошел на кухню, шлепая босыми ступнями по холодному полу, и выкинул рваные носки в помойное ведро.
  - Слушай, дай я душ приму, - сказал он. - Не обломает?
  Смирившись с той мыслью, что поспать вряд ли уже удастся, Слава отправил Пигмея в ванную, выдав полотенце, а сам принялся готовить завтрак.
  
  Они познакомились прошлой осенью, почти зимой. Слава зачем-то заявился в Нижний, скорее всего, просто так. У Злыдня на Автозаводе он жить не мог - мешала аллергия на кошек, а там в комнате царил на шкафу черный, жирный, ленивый кот, известный под кличкой Хендрикс. Интересно, что когда Слава в первый раз оказался у Злыдня дома, то этого кота не заметил. Обычно аллергия давала о себе знать в первые полчаса пребывания в кошачьем доме, исключения были настолько редки, что их не было. В тот раз они успели просидеть на ковре (полном ненавистной шерсти!) за чаем, печеньем, вином и разговорами часа два, прежде чем Слава краем глаза уловил отблеск движения на шкафу. Подняв глаза, обнаружил грозно облизывающегося Хендрикса.
  - Так у тя чо, кот?!
  - Ну!
  Не прошло и десяти минут, как страшнейший аллергический вал накатил и захлестнул его с головой, заставив чихать, сморкаться, чесать глаза и плакать. Аллергия - мерзкая штука. Слава, между прочим, страдал ею с детства, но однажды ему удалось если не вылечить болезнь, то хотя бы сильно сократить свои муки - и помогла в этом йога! Но это история, связанная с другим временем, местом и людьми. Короче, когда он приехал в Нижний в конце ноября 1987 года, Злыдень сразу предупредил - открылась новая вписка. "Дембельнулся Пигмей, - сказал он. - Занайтуешь у него". Вечером двинули к Пигмею. Тот обитал в каком-то отдаленном районе: долго ехали на трамвае, потом долго шли, и вот оказались среди зданий, для которых самым точным определением было бы "саморазрушающиеся новостройки". Но в те годы Слава еще не был знаком с громыхающим творчеством Бликсы Баргельда и его группы Einstürzende Neubauten, поэтому культурологических параллелей не проводил, а просто вошел в облупленный подъезд, подивился частично отодранным, частично сожженным почтовым ящикам, а также тому, что тусклая лампочка в патроне без абажура все же горит, освещая пол, засыпанный битым бутылочным стеклом и горелыми обрывками газет. Они поднялись на лифте (вот в нем света уже не было) на шестой или восьмой этаж, позвонили в дверь, и им открыл Пигмей. Весьма невысокий человек, ниже Славы аж на добрую голову, он приветливо улыбнулся и раздал тапочки. Квартира была большая, трех- или четырехкомнатная, когда они шагнули в коридор, то открылась дверь одной из комнат и оттуда высунулся очень похожий на Пигмея мужчина лет пятидесяти. У него за спиной слышались отчаянные крики телевизора.
  - Это мои друзья, папа, - сказал Пигмей. - Вот Слава, он у нас переночует.
  - Здравствуйте, - сказал Слава.
  - Здравствуйте, - рокотнул Злыдень над ухом.
  - Здравствуйте, - ответил папа, улыбнувшись еще приветливее, чем сын. - Ты пельмени свари, что в морозилке. Вам хватит? Там полторы пачки...
  - Хватит, хватит, - сказал Пигмей, нетерпеливо отмахиваясь. Папа засмущался и скрылся за дверью.
  Сварили пельменей, потом Злыдень пошел домой, а Слава остался на новой вписке. Пигмей оказался очень интересным собеседником. Он притащил раскладушку, постелил на нее какой-то спальник, дал подушку и одеяло, и они проговорили полночи, обсуждая, чем Егор Летов отличается от Джелло Биафры, стоит ли читать роман Хулио Кортасара "62. Модель для сборки" обеими способами или хватает все-таки одного (Слава считал - хватает, Пигмей - нет), кончится ли перестройка массовыми репрессиями и видел ли кто-нибудь летающую тарелку. Он провел у Пигмея в гостях трое суток, умудрившись больше ни разу не встретить ни папу, ни маму - те уходили на работу утром, когда они еще спали, а ложились спать, когда их еще не было. Позднее Злыдень поведал, что Пигмей отслужил в армии четырнадцать месяцев, но деды отбили ему селезенку, и он был комиссован. Армейскую тему Пигмей не любил, а если вдруг об этом заходила речь, морщился и называл себя "ярым пацифистом". Ну вот. Слава вернулся в Москву, позже еще раз ездил в Нижний, где коротко видел Пигмея. А затем позвонил Злыдень и пророкотал в трубку: "Алло! Фродо! Послезавтра сейшен! Мы впишемся втроем у тебя!".
  
  - Слушай, - сказал Слава, когда они сожрали яичницу с помидорами. - Надо бы за пивом сходить... В десять магазин открывается, если мы к девяти подойдем очередь занять, то есть шанс взять пару ящиков.
  - Йес, - согласился Пигмей, и они пошли за пивом.
  Идти надо было далеко, пешком по Юго-Западному проспекту, по левой стороне, если от центра, минуя два огромных квартала, до конца 80-х номеров. У винно-водочного уже толпилась бесформенная очередь. Они внедрились в народ, потерлись об отдельных его представителей, устроились и кое-как скоротали часок. Ровно в 10.05 с лязгом отодвинулся изнутри тяжеленный запор, и распахнулись врата адовы. Алчущие алкоголя мужчины втиснулись внутрь - так полная ванна воды втискивается в сливное отверстие. В этом магазине не спрашивали паспорт и без проблем давали пиво - ящик на рыло. Минут через сорок оба были прижаты к прилавку, сунули додону в сине-фиолетовом халате деньги, - наши советские деньги! - а потом, обняв заветные ящики с той же мягкой страстью, с какой артиллерист обнимает снаряд, протаранили бушующую толпу и вырвались на свет Божий. Отойдя в сторонку, перегрузили свои снаряды в подготовленные заранее рюкзак и сумку. Слава сбегал вернуть ящики, и они отправились обратно. Два раза останавливались передохнуть - первый раз на углу Панферова, второй - почти у самого дома. Когда наконец уселись на кухне, откупорив по законной бутылочке "Жигулевского", было почти двенадцать.
  - Чо-то рубит, - сказал Пигмей. - Кровать-то где у тебя? Эти как приедут, ты меня не буди. А разбуди, когда уже собираться надо будет, если сам до того не проснусь.
  Слава отвел Пигмея в свою комнату, стены которой были от пола до потолка исписаны и изрисованы ("Фак ю, мэн!" - восхитился Пигмей) и уложил спать. Раздеваться тот отказался, простынь отмел как нечто сугубо буржуйское, принял только подушку и плед. Достал из сумки, которую притащил из коридора, новые, еще прошитые магазинной ниткой светло-коричневые носки и положил их рядом на табуретку, а сумку ногой задвинул под кровать. Помахал Славе рукой:
  - Не скучай, Фродо! Анекдот знаешь? Приходит заика в булочную и говорит: "Мне б-бат-татон б-бел-лого и б-буханку ч-ч-ч... чо-чо-чо... чер-чер-чер... а ч-черт с ним, еще б-бел-лого!".
  - А такой слышал? - ответил Слава. - Заика звонит в милицию и говорит: "Т-там л-лошадь д-дохлая, на улице г-г-г... - Горького? - Н-нет, на ул-лице г-г-г... - Герцена? - Н-нет, на ул-лице г-г-г... - Гоголя? - Н-нет, на ул-лице г-г-г... - Вот когда сможете назвать улицу, тогда и перезвоните!". Через час заика перезванивает и говорит: "Т-там л-лошадь д-дохлая, на улице г-г-г... - Горького? - Д-да, я ее т-туда п-перетащил!".
  - А панковский рассказать? - загорелся Пигмей. - Звонок в дверь. Чувиха такая раз - открывает, а там заика стоит, весь перекошенный, и спрашивает с порога: "Т-ты в ш-шестьдесят д-девятом году з-залетала?". Она: "А вам-то какое дело? - Н-нет, ну т-ты скажи, залетала или не залетала? - Ну, залетала. - А п-потом аборт д-делала? - Вы что себе позволяете, гражданин! - Н-нет, ну т-ты скажи, делала или не делала? - Ну, делала! - А п-потом в ун-нитаз с-сливала? - Да кто вы такой, в конце концов? - Н-нет, ну т-ты скажи, сливала или не сливала? - Ну, сливала! - М-мама, я в-вернулся!".
  - Заика заходит в магазин, - подхватил Слава, - подходит к прилавку и говорит продавцу: "М-м-м... м-м-м... - Масла? - М-м-м... м-м-м... - Мяса? - М-м-м... м-м-м... - Может быть, молока? - М-мудак, кефиру!".
  - Заика такой, весь перекошенный, заходит в магазин, - продолжил тему Пигмей, - подходит к прилавку, долго мнется, а потом делает руками в воздухе круг и кричит пронзительно: "Ку-и-ю!". Продавец спрашивает: "Вам что нужно?". Тот опять делает руками круг в воздухе и кричит: "Ку-и-ю!". Ничего от него не могут добиться, собирается весь магазин, каждый свой товар предлагает, а он знай завывает: "Ку-и-ю! Ку-и-ю! Ку-и-ю!". Тут вспоминают, что в подсобке есть грузчик Вася, тоже заика и весь перекошенный. Зовут Васю. Только тот вышел, этот первый ему кричит: "Ку-и-ю!". Вася тут же, в один момент - на склад и обратно, несет какой-то сверток. Отдает сверток этому первому, тот кивает и, хромая, уходит прочь. Все замолкают, пораженные. Потом кто-то спохватывается и спрашивает: "Вась, а чего ты ему дал-то?". Ну, Вася делает руками в воздухе круг и кричит: "Ку-и-ю!".
  На этом дуэль завершилась. Слава оставил Пигмея на заслуженный отдых, а сам отправился на кухню допивать пиво и ждать прочих гостей.
  
  Гости ждать себя особенно не заставили. Не прошло и часа, как раздался звонок, и в прихожую, чуть наклонившись, вступил худой рыжегривобородый Злыдень.
  - Пигмей тут?! - загрохотал он с порога, но Слава прижал палец к губам:
  - Тише, спит!
  Следом, как маленький круглый кролик-нолик, вкатилась Ира с шарообразным рюкзаком. У Злыдня тоже был рюкзак - солдатский вещмешок, туго перевязанный у горла. Расположились на кухне. Злыдень, сославшись на зверский голод, произвел ее обыск. Извлек из угла мешок картошки и заставил Иру чистить, а сам размотал горло своего вещмешка, хитро подмигнул и достал оттуда еще сохраняющий конусовидную форму, довольно объемистый кулек из газеты "Гудок".
  - Грибы - свежачок! - качнул бородой Злыдень. - Мужик хотел трешку, сторговал за два!
  Он еще покопался в вещмешке и протянул Славе магнитофонную кассету:
  - На-ка, поставь! Это "Бриллианты в слюнях" из Новочерноземска.
  Где-то через полчаса позвонил один приятель по прозвищу Ворон.
  - Ну, чего? - спросил он.
  - На сейшен собрались, - ответил Слава, - хочешь, залетай.
  Еще через полчаса Ворон залетел. К тому моменту был почти опустошен первый ящик, и он подоспел как раз вовремя, чтобы помочь приблизить победный конец. Еще через полчаса торжествующий Злыдень водрузил на стол огромную сковородку жареной картошки с грибами. Каждый получил по вилке и по куску хлеба. Тут Слава вспомнил про рябиновку, а потому каждый получил вдобавок по стопке. Еще через полчаса явились Эвита, у которой был папа-испанец, и Ринат, который терпеть не мог собственного имени и представлялся Федором. Они принесли бутылку "Сибирской", а Злыдень сказал:
  - Ну, надо готовить добавку. Грибов-то много еще!
  А Ринат сказал:
  - Очень приятно, Федор!
  А Слава сказал:
  - А когда нам выходить-то?
  А Злыдень сказал:
  - Да где-то в пять.
  А Ворон сказал:
  - А когда концерт-то?
  А Злыдень сказал:
  - Да где-то в шесть начало.
  А Федор, он же Ринат, сказал:
  - А чо за концерт?
  А Ира, которая опять чистила картошку, сказала:
  - Да Мефодия концерт!
  А Эвита сказала:
  - Ой, а я пива хочу! Мне, конечно, и не предложит никто!
  А Слава сказал:
  - Да я вот только что хотел тебе предложить!
  А Злыдень сказал:
  - А самой взять и открыть трудно.
  А Эвита сказала (она Славе нравилась):
  - А вы хам!
  А Ира сказала:
  - И хам, и гад!
  А Злыдень ощерился и сказал:
  - И хам, и гад, и скот!
  А Ворон сказал:
  - "Сибирская", между прочим - сорок пять градусов!
  А Ринат, он же Федор, сказал:
  - А чо за музон у вас играет?
  А Слава сказал:
  - Группа "Прах шакала" из Макаровска, это Злыдень привез.
  А Эвита сказала:
  - Фу! Так я и думала, что он!
  А Злыдень сказал:
  - Думать - это трудно.
  И вот в таком духе они проговорили примерно час.
  
  Рябиновка закончилась одновременно со вторым ящиком. "Сибирскую" Слава пить не стал, опасаясь сорок пятого градуса. В голове уже гудели не только голоса гостей, но и другие, абсолютно нечленораздельные голоса, вполне готовые, однако, заглушить реальность своим потусторонним гоготанием.
  - Ха! - крикнул Злыдень. - А вот и добавка!
  И с этим возгласом он ловко опрокинул сковородку, вывалив ее масляное содержимое - картошка с грибами смачно плюхнулись на пол.
  - Кто насрал, тот и чистит! - радостно сообщила свое мнение Ира.
  - Чистит женщина! - весомо парировал Злыдень, но в результате за работу принялся почему-то Федор, он же Ринат.
  Ворон открывал последнюю бутылку пива. Эвита курила, вздернув носик. Слава предпочитал ни во что не вмешиваться и ласково улыбался всем. Злыдень сосредоточенно взглянул на часы:
  - Все, пора будить Пигмея!
  - Я с тобой! - сказал Слава.
  Переступив через Федора, ползающего по полу с мокрой тряпкой в руках, они промаршировали в комнату, где без задних ног дрых Пигмей.
  - Пора, пора, труба зовет! Вперед, вперед, пока мы живы! - заворковал Злыдень утренним орудийным раскатом. - Мой друг, отчизне посвятим свои болячки и нарывы!
  Пигмей шевельнулся, открыл глаза и улыбнулся.
  - Найс ту си ю, гайз! - сказал он. - Что, уже идем?
  - Еще не сейчас, но уже скоро, - ответил Слава. - Ну как, высыпался?
  Пигмей потянулся, поворочался, помотал головой:
  - Позасыпляюсь еще минут пятнадцать... Можно мне чего-нибудь холодненького попить принести? Где тут у тебя вода, а?
  Они вернулись на кухню. Там уже было совсем чисто, только всюду валялись пустые бутылки, стол был загроможден тарелками, а в воздухе клубился сизый дым. Злыдень налил стакан холодной воды из-под крана и понес его Пигмею. Слава попросил:
  - Дайте сигарету!
  Ворон протянул ему пачку "Космоса". Вернулся Злыдень и изрек:
  - Жалко добавки, но это карма! Как говорил Свами Банкабананда: приготовить обед и выкинуть, чтобы пообедали собаки - вот истинное сострадание.
  Тут он залез в холодильник и вытащил завернутый в целофан недоокаменевший сыр. Взял нож и ловко настругал сыр тонкими пластинками. Потом налил в стопочку "Сибирской", поставил на блюдце, положил рядом кусочек хлеба, накрыл его пластинкой сыра и сказал:
  - Пойду, помогу парню на ноги встать! Окажу классическое уважение!
  И удалился. И возвратился через минуту с пустой рюмкой. И поменял очередную стереокассету в мономагнитофоне ВЭФ.
  - Ну, чего? - осведомился Ворон.
  - Собираемся потихоньку! - нахмурился Слава.
  - А это чо за музон? - поинтересовался Ринат.
  - Группа "Жандарм и Инопланетяне" из Красночуйска, - откликнулся Злыдень.
  - Он, наверно, привез, - скривилась Эвита, кивнув на Злыдня.
  - Он, - подтвердил Слава.
  - Предлагаю по последней, - предложил Ворон. - По последней - и идем!
  - Друзья! - провозгласил Федор, вставая. - Позвольте, я скажу. Некоторых из присутствующих здесь я знаю уже не первый год, других - не первый месяц, третьих - всего несколько часов. Но всех вас я сейчас люблю одинаково, друзья мои! Я люблю всех вас и хочу выпить за всех вас!
  Ринат слегка покачнулся, но Ира помогла Федору удержаться на ногах. Слава, хоть и не хотел пить "Сибирскую", тут уж никак не мог отвертеться. Пьянство - оно многих сгубило. Наркомания, к слову, гораздо меньше.
  Они выпили.
  И тут раздался звонок.
  В дверь.
  Слава пожал плечами, - мол, никого не жду, - и пошел открывать.
  - Кто там? - спросил он.
  - Я это, я! - послышался знакомый голос соседки.
  Слава открыл. За дверью и впрямь стояла тетя Клава. Она как-то искоса взглянула на него, потом через него, потом попыталась взглянуть сквозь него, а потом спокойно спросила:
  - Это не у вас человек из окна выпал?
  
  Слава пожал плечами и растерянно обернулся на выглядывавшего из кухни в коридор Злыдня.
  - Человек из окна? - глупо переспросил он. - Нет, что вы, это не у нас.
  - А ты посмотри... Сколько у тебя гостей-то там...
  - Нет, ну я посмотрю, конечно, сейчас, одну минутку...
  Прикрыв дверь, он вернулся к остальным.
  - Ну, чего? - мрачно кивнул Ворон.
  - Да чушь какая-то: соседка спрашивает, не выпал ли у нас кто-нибудь из окна.
  - Да все вроде здесь... - развел руками Злыдень. - Плюс Пигмей там...
  Слава почесал в затылке и, для очистки совести, пошел заглянуть в комнату к Пигмею. Открыл дверь. На кровати валялся скомканный плед. Рядом на табуретке стоял пустой стакан. Легкий ветерок шевелил страницами раскрытой на столе книги. Левая узкая створка окна была растворена. Никакого Пигмея в комнате не было. Без единой мысли, двигаясь, как автомат, Слава подошел к столу, вскарабкался на него, мельком взглянув на книгу (Владимир Набоков, "Защита Лужина"), на четвереньках аккуратно переполз на подоконник, уперся руками поплотнее и, насколько это было возможно, высунулся из окна, глянув вниз с высоты двенадцатого этажа.
  
  То, что открылось его глазам, более всего напоминало сцену из кинофильма. Там, внизу, толпились люди, образовав плотное, дрожаще-вибрирующее кольцо. В центре кольца виднелось круглое, свободное от людей пространство, а в центре этого пространства находилась маленькая распластанная фигурка, похожая на бегущего человечка. Но человечек не бежал, человечек лежал. Он казался микроскопическим, как игрушечный солдатик, и совсем не двигался. С высоты птичьего полета Слава необыкновенно ясно различил светло-коричневые носки на неуклюже разбросанных в стороны маленьких ногах. Где-то сбоку медленно проехала "Скорая помощь", а может, это была просто случайная машина. Так же аккуратно и сосредоточенно, как забрался сюда, Слава задом отполз от окна, слез со стола, задев и уронив давешнюю книжку (она рухнула страницами вниз из солидарности с бутербродом), спокойно вышел из комнаты и обратился к притихшим друзьям:
  - Да, это у нас.
  Потом он снова вышел к соседке. Ее приглушенный голос доносился откуда-то со стороны лифтов, но заслышав скрип отворяемой двери, тетя Клава тут же показалась из-за угла.
  - Да, это у нас, - сказал Слава.
  - Ну вот, - кивнула она. -Ты тут это, смотри пока... Я вернусь, значит, сейчас, только вниз сбегаю и обратно.
  Он захлопнул дверь и несколько секунд постоял так, ни о чем особенно не думая, просто постоял в тишине возле двери, и все.
  - Я должен, - донесся вдруг рокочущий бас Злыдня. - Иду вниз... Где он... Там я...
  Ира быстро и неразборчиво бормотала ему в ответ.
  - Нет, - отвечал ей Злыдень. - Нет... Да... Нет... Я должен, я пойду!
  Тряхнув головой, Слава решительно вошел в кухню. Злыдень стоял посреди, Ира держала его за рукав, он бунтовал и вырывался, но не слишком яростно. Эвита нервно курила, беспрерывно затягиваясь. Остальные ничего не делали.
  - Лучше будет, если вы сейчас уйдете, - заявил Слава. - Надо тут все в порядок привести.
  - Да, - кивнула Ира. - Правильно! Уходим!
  - Пошли! - засобирался и Федор-Ринат, увлекая за собой Эвиту. - Пошли!
  - Я иду, - угрожающе сопел Злыдень в коридоре. - Я иду!
  - Идем, идем! - тараторила Ира.
  - Пока! - коротко бросил Ворон.
  И они ушли. Стало очень тихо. Донеслось тиканье часов. "Это большие часы на шкафу, - подумал Слава. - Но как же они громко идут!". Казалось, у него в голове раздаются попеременные удары нескольких молотов.
  
  Первым делом Слава распахнул все окна - на кухне и во всех комнатах. Затем снес всю посуду в мойку. Когда принялся собирать бутылки, в дверь позвонили. Он был очень спокоен. Это вернулась тетя Клава. Она вошла на кухню, коротко огляделась.
  - Пили? - спросила она.
  - Пиво, - ответил Слава.
  - А это? - показала она на "Сибирскую" - в бутылке оставалось еще чуть-чуть прозрачной жидкости.
  - Было, - пожал он плечами.
  - Та-ак, - она задумалась на мгновение, - бутылки все собирай в мешок и тащи ко мне! Вытри тут все, пол вымой! Быстро! Я сейчас!
  Она исчезла. Слава со звоном покидал бутылки в большую дорожную сумку, однако приблизительно треть туда не помещалась. Сумку взвалил на плечо и отнес к тете Клаве -квартира через дверь. Она уже ждала его, держа в руках стакан с густо-малиновой жидкостью.
  - Пей! - приказала она. - Ничего страшного - марганцовка! Вдруг будут на алкоголь проверять...
  Слава хотел сказать, что никогда не слышал, чтобы раствор марганцовки помогал при проверке на алкоголь, но промолчал и выпил.
  - Все бутылки собрал? И старые тоже? - подозрительно прищурилась тетя Клава.
  - Не, еще много там, - ответил Слава.
  Они вернулись в его квартиру.
  - Эти я заберу, - сказала соседка, сложив бутылок десять в пластиковый пакет с надписью черной славянской вязью "Вперед - по золотому кольцу России!".
  Еще там был изображен витязь на могучем коне. Витязь указывал рукой в неопределенную даль, конь спотыкался.
  - Остальные спрячь куда-нибудь, да вот хотя бы в корзинку с обувью зарой, - прибавила она и опять исчезла.
  Слава зарыл несколько бутылок между тапочек и сандалий, еще штук пять отнес в платяной шкаф. Затем принялся лихорадочно мыть посуду. Вернулась соседка.
  - Посуду моешь - правильно, - одобрила она. - Смотри, я пшикалку принесла, попшикаешь тут, чтобы куревом не воняло, понял? Щас тебе еще воды в ведро налью, пол тут протри слегка на кухне, а больше не надо нигде...
  - Да я сам налью, - сказал Слава. - Спасибо.
  - Все, я пошла тогда, - и она ушла.
  
  Дверь Слава запирать не стал - поставил замок на блокирующую защелку-"собачку". "На крыльце сидит собачка с маленькой бородкой", - всплыли вдруг слова грустной песенки.
  - А что же там дальше было? - спросил Слава сам себя. - Что-то насчет какой-то Маруси, а потом еще "муж ушел за водкой"... Нет, не помню.
  Он взял принесенную тетей Клавой "пшикалку" - дезодорант-аэрозоль "Сосновый бор" - и слегка попшикал на кухне, в коридоре и в той комнате, где не спал Пигмей. Потом наполнил красное пластиковое ведро горячей водой до половины, намочил тряпку, наклонился и резкими движениями протер на кухне пол. Вылил воду в туалет, тряпку отжал и бросил сверху на ведро. Это был порядок.
  - Хорошо, - сказал он. - Нет, не хорошо.
  И последним штрихом протер кухонный стол. Включил газ, наполнил чайник водой и установил его над конфоркой. Сел на табуретку и стал ждать. Минут через пять входная дверь тихонечко заскрипела.
  - Хозяева дома? - раздался вкрадчивый мужской голос.
  - Да, - ответил Слава и встал.
  В коридоре слегка улыбался невысокий мужчина с аккуратными усами, в костюме с галстуком и коричневой пухлой папкой подмышкой.
  - Следователь Жариков, - отрекомендовался он. - Ты, значит, хозяин?
  - Я, - кивнул Слава.
  - Чем занимаешься? - поинтересовался следователь.
  - Да вот вас, наверное, жду, - сказал Слава.
  - Почему?
  - Да вот...
  - А-а... Можно тут у тебя осмотреться?
  - Пожалуйста.
  Они прошли сначала в большую комнату, где пахло "Сосновым бором", а потом в маленькую, где спал Пигмей. Увидев покрытые письменами стены, Жариков присвистнул:
  - Ух ты! Да у тебя тут наскальная живопись! "Я сяду на колеса, ты сядешь на иглу", - прочитал он фразу, крупными корявыми буквами выведенную под самым потолком. - Это в каком смысле?
  - Цитата из песни, - ответил Слава.
  - А-а... "Никогда ничего не проси у сильных, если будет нужно, сами дадут", - огласил следователь следующую надпись, оставленную здесь случайной гостьей из далекого Зеленодольска, почитательницей Булгакова и Кама-Сутры (она позвонила Славе и, сославшись на одного общего малознакомого, попросилась на ночлег; явившись, мигом сняла юбку и свитер и долго расхаживала в сетчатых колготках и тоненькой маечке; утром была сумрачна и неразговорчива, а уходя, попросила фломастер и написала вот это). - Глубоко! Сам-то что, музыкант?
  - Да, - сказал Слава (косить под музыканта было легче всего, к тому же он и вправду еще совсем недавно играл на гитаре в школьном ансамбле).
  - "Мама - Анархия, папа - стакан портвейна", - зачитал Жариков. - Тоже из песни?
  - Это Виктор Цой, группа "Кино", - сказал Слава.
  - Ну и песни у вас, - вздохнул Жариков. - Пошли на кухню, что ли.
  Войдя на кухню, Слава обнаружил пыхтящий на плите позабытый чайник.
  - Хотите чаю? - спросил он Жарикова.
  - Давай, - согласился тот.
  Они сели за стол друг напротив друга. Жариков раскрыл свою папку и достал оттуда несколько листков.
  - Так, - сказал он. - Ну, диктуй, хозяин: имя, фамилия, год рождения...
  - Сергеев Станислав, 1970-го года рождения. Прописан здесь.
  - То есть улица Демьяна Дубова, дом 12, квартира 100, правильно?
  - Да, правильно.
  - Ну и что же, Сергеев Станислав, что тут у тебя в квартире номер 100 произошло?
  - Не знаю... - Слава покачал головой и заглянул в чашку с чаем. - Ничего хорошего.
  - Первая часть ответа неправильная, вторая - неточная, - Жариков ткнул пальцем в потолок. - Теперь я тебе скажу. Свидетели сообщают, - тут он покопался для виду у себя в папке. - Свидетели сообщают, что из твоего окна вывалился человек. Это так?
  - Видимо, так.
  - Ты его знал?
  - Знал.
  - Вы вдвоем тут были?
  - Нет.
  - Драки тут не было у вас?
  - Нет.
  - Так он сам вывалился или вы ему помогли?
  Слава вскинул голову и взглянул Жарикову в глаза. Тот слегка улыбался в усы. Понять, что прячется за этой улыбочкой, не представлялось возможным.
  
  В коридоре раздалось истошное телефонное верещание. Плоский синий аппарат стоял на темно-коричневом комоде перед поясным зеркалом.
  - Возьми, - указал Жариков.
  Слава взял трубку и сказал почему-то басом:
  - Алло!
  - Следователь Жариков уже там? - спросила трубка женским голосом.
  - Да! - ответил Слава. - Это вас!
  И он протянул трубку Жарикову.
  - Жариков слушает! - сухо сказал следователь. - Да... Ясно. Трое? А, двоих оставили пока... Ну, лады. Да, я тут. Оперативники на месте, на месте. А судмедэксперт кто? А-а... Ну, лады, лады. Все, Леночка, все. Я занят.
  Жариков положил трубку.
  - Сколько, значит, тут вас было-то?
  - Всего семь, но сначала Пигмей один приехал, так что первое время мы вдвоем были, а потом он спать лег, и тогда остальные подошли. Мы на концерт вообще-то собирались, вот он и приехал...
  - Откуда? - перебил Жариков.
  - Из Нижнего...
  - Не москвич, значит. А другие?
  - Трое москвичей, двое тоже из Нижнего.
  - Рыжий бородатый - это ваш?
  - Наш, - вздохнул Слава. - Они друзья были.
  - Они не ссорились?
  - Нет, что вы... Они хорошие друзья.
  - Ну, бывает, что и хорошие друзья ссорятся. Вот что, Слава. Я сейчас тебя буду спрашивать, а ты мне будешь отвечать точно и коротко. Лады? Когда этот твой Пигмей приехал?
  - Где-то в семь тридцать.
  Жариков принялся записывать, скрипя шариковой ручкой по бумажке.
  - И что вы делали?
  - За пивом ходили...
  - Что, сразу в семь тридцать за пивом пошли?
  - Нет, ну мы посидели, позавтракали, а к девяти часам пошли.
  - Куда?
  - Юго-Западный проспект, дом 82.
  - А, это такой серый, пятиэтажка?
  - Да нет, это кирпичный дом, в нем минимум девять этажей.
  - Значит, в десять вы пошли за пивом.
  - Нет, не в десять, а к девяти, потому что магазин в десять открывается, а надо же было очередь занять.
  - Так. Купили пива-то?
  - Да. Ящик. - Слава на всякий случай преуменьшил объемы закупок.
  - И куда его дели?
  - Сюда принесли.
  - Когда домой-то вернулись?
  - Часов в двенадцать.
  - И?
  - Ну, выпили по бутылочке, а потом Пигмей спать пошел.
  - Зовут-то его как?
  - Я не помню...
  - Что же, ты не знаешь, как твоих друзей зовут? - сощурился Жариков.
  - Он мне не друг, а знакомый.
  - А, понимаю, он того рыжего друг, а тот твой друг, так?
  Слава кивнул и одним глотком допил чай.
  - Ну, вот что получается, - Жариков помолчал, глядя в свои записи. - В восемь тридцать он к тебе приехал...
  - В семь тридцать, - подчеркнул Слава.
  - В семь тридцать, - поправился следователь. - В одиннадцать вы уже были дома...
  - В двенадцать.
  - А потом?
  - Потом все приехали, - Слава не знал, называть ему остальных или повременить с именами.
  - И вы собирались на концерт... Что за концерт?
  - Группа "НИИ Косметики", - эти слова вдруг показались Славе лишенными всякого смысла.
  - Не знаю такой, - поджал губы Жариков. - Во сколько он должен быть?
  - Начало в 18.00. Но обычно еще где-то час все тянется...
  - Все, Слава, с концертами пока подождать придется. И когда, значит, к тебе друзья пришли? В час, что ли?
  - Да.
  - А чего так рано?
  - Ну, посидеть, пива попить, пообщаться.
  - Значит, вы сидели, пили пиво и общались. Еще что-то пили?
  - Водку, - вздохнул Слава (про рябиновку он все же решил умолчать). - Но я водку не пил.
  - Почему?
  - Не люблю.
  - Лады... И долго вы пили?
  - Мы еще и ели, картошку с грибами. Ну, часов до четырех. Музыку слушали.
  - Значит, в восемь тридцать он к тебе приехал... А адрес твой он откуда знал?
  - В семь тридцать, - опять поправил Слава. - А я у него в Нижнем в гостях был, адрес он там записал.
  - А у него в Нижнем какой адрес, знаешь?
  - Не помню. А вы рыжего спросите!
  - Спросим, спросим. Значит, в одиннадцать вы пошли за пивом...
  - Да нет! - Слава начал волноваться. - За пивом мы пошли к девяти и вернулись домой только в двенадцать.
  - Ой, это я тут написал неправильно... - Жариков сделал вид, будто исправляет что-то в своих бумажках. - А в час пришли твои друзья... Сколько, ты говоришь, у вас водки было - три бутылки?
  - Одна.
  - А пива сколько - два ящика?
  Слава задумался - в вопросе Жарикова послышался подвох. "Но ведь я уже сказал, что мы купили один ящик, - подумал Слава. - Никто другой не знает, сколько их было".
  - Нет, один. Один ящик. За четыре часа мы его выпили.
  - А в каком магазине вы брали, напомни - дом 68?
  Получалось, Жариков хорошо знает местность - в 68-м тоже был винно-водочный, но там проверяли паспорта и вообще пиво там бывало крайне редко.
  - Нет, в 68-м пиво редко бывает, - сказал Слава. - Надо к открытию в 82-й ходить.
  - А-а... Это я для себя спрашиваю, - пояснил Жариков. - Я тоже пиво люблю. Так. А потом, значит, вы пили пиво до пятнадцати ноль ноль...
  - Нет, я же вам говорю, где-то до четырех...
  И вновь заверещал телефон.
  - Возьми! - кивнул следователь.
  - Алло! - опять почему-то пробасил Слава.
  - Кто это? - послышался испуганный голос Эвиты.
  - Я, - ответил Слава. - У меня следователь.
  - Кто звонит? - быстро спросил Жариков.
  - Ребята, - шепотом ответил Слава, прикрыв трубку ладонью.
  - Скажи, чтобы приходили, - сказал Жариков.
  - А нас в милицию забрали, а потом выпустили. А Злыдня с Ирой не выпустили, - сказала Эвита. - Фродо, может, нам к тебе придти?
  - Да, приходите, - сказал Слава, уныло глядя в зеркало.
  
  Тут распахнулась дверь, и на территорию жилплощади вступило несколько очень серьезных мужчин. Один - почти двухметрового роста и в кожаном пиджаке, другой - местный участковый, с фуражкой в руке и выпирающим пузом, третий - лысый, тоже в форме, а еще двое штатских сразу прошли на кухню и стали разговаривать с Жариковым. Слава тоже пошел туда и сел на свою табуретку. Высокий в пиджаке из коридора задал следователю только один вопрос:
  - Ну?
  - Чисто, - ответил Жариков.
  Высокий тут же, не спросив разрешения, начал накручивать диск телефона.
  - Говорит Марочкин, я на Дубова, 12. Тут все чисто. Не наш адрес. Все, привет!
  Пузатый участковый, быстренько обойдя квартиру, встал в кухонных дверях и с выражением наивысшего неодобрения уставился на Славу.
  - Эй, тут к вам делегация, - сообщил гигант в пиджаке. - А я пошел.
  Он испарился вместе с лысым милицейским чином, а вместо него в квартире возникли притихшие и какие-то пришибленные Эвита, Федор-Ринат и Ворон. Жариков, посовещавшись с участковым и теми двумя, отправил всех в большую комнату, а сам продолжил допрос. Но то, что ему было нужно, он уже, судя по всему, выведал. Правда, один раз ему удалось смутить Славу.
  - Слушай, - спросил Жариков, поизучав свои бумажки, - а кто такой у вас этот фыр... фыр... Фродо?
  - Это мое прозвище.
  - Кликуха, да? Вы что, друг друга кличками зовете? Пигмей вот тоже кликуха.
  - Не кликуха... Прозвище.
  - А это твое "фродо" - оно что значит?
  - Да ничего.
  - Ответ неправильный. Если прозвали так, значит, что-то значит.
  - Ну, есть такая книга - "Хранители", автор - Джон Толкиен, - нехотя объяснил Слава. - Там есть хоббиты, одного зовут Фродо.
  - Не читал, - покачал головой Жариков. - Как ты сказал - хоботы? А этот, фыр-фыр, он что - главный у них?
  Позадавав малозначащие вопросы, Жариков дал Славе прочитать и подписать составленный им протокол. Слава подписал практически не читая.
  - Посиди еще тут, пока мы с твоими друзьями добеседуем, - сказал следователь и ушел в комнату.
  Через полчаса все было кончено. Толстый участковый, не говоря Славе ни слова, удалился. Жариков сказал на прощание:
  - Ну, бывай, музыкант. Никуда уезжать не собираешься?
  - Да нет, - сказал Слава.
  - Посиди в городе, - посоветовал Жариков. - Может, понадобишься еще.
  И с этими словами он навсегда исчез из жизни Славы, а с ним и двое безымянных его коллег.
  - Злыдень очень шумел там, - рассказала Эвита (выяснилось, что когда они покинули Славу, то пошли к той толпе внизу смотреть, что да как). - А потом милиция подъехала на машинах, какие-то бабушки на нас показали, и нас всех сразу в автобус...
  - В РАФик, - уточнил Ворон.
  Ребята желали остаться, на Слава настоял на том, чтобы они тоже ушли. Ему хотелось побыть одному.
  
  Злыдень с Ирой вернулись часов в девять. Выяснилось, что их продержали дольше всех, потому что иногородние. А еще вышел инцидент с Федором, который из рыцарских побуждений начал отмазывать Эвиту и в результате заврался. Им со Злыднем устроили очную ставку. Допрашивал высокий седой мент в очках.
  - Ну, кто из вас двоих врет - этот волосатый или ты? - грозно обратился он к Федору.
  - Я, - признался Федор (он же Ринат).
  Его выпустили. Злыдень сидел на два с лишком часа дольше, потому что плохо проявил себя при задержании - что-то выкрикивал, порывался куда-то бежать, чередовал рыдания с проклятиями и т.д. Иру выпустили пораньше, она ждала его перед входом в участок.
  - Слушайте, вы не могли бы на пару дней у меня задержаться? - попросил Слава. - А то такое дело...
  И Злыдень с Ирой задержались на неделю.
  
  В восемь утра следующего дня всех разбудили представители домоуправления. Это был гладкоголовый очкастый председатель кооператива по фамилии Васюк, а с ним две дамы, фамилий которых Слава не помнил, но все они жили в этом же доме. Васюк был в сером в полоску пиджаке, на левом лацкане звякали какие-то медали числом пять-шесть.
  - Что за притон тут развели? - прошипел Васюк, когда Слава открыл дверь, спросонья позабыв дежурное "Кто там?".
  Оттерев Славу плечом, Васюк хищно нырнул в квартиру. Дамы просочились вслед. Тут из комнаты вышел зевающий Злыдень в одних штанах.
  - Вот, это тот бородатый! Он, он, это он! - заголосили дамы, указуя на Злыдня перстами.
  - Да, я - это я! - сообщил дамам Злыдень и немедленно ретировался.
  - Этот притон я выжгу каленым железом! - уже не прошипел, а как-то сдавленно прохрипел Васюк, когда увидел раскрашенные стены. - Вот как они тут жилой фонд поганят!
  - Потрясающе, Филимон Игнатьевич! Невероятно, Филимон Игнатьевич! Какой ужас, Филимон Игнатьевич! - затрендели дамы.
  - В то время, когда в стране полным ходом идут перемены, вызванные курсом перестройки и гласности, - начал плеваться Славе в лицо председатель Васюк, - в то время, когда центральный комитет прилагает все усилия... столь вопиюще антиобщественное поведение... наш сплоченный коллектив призван остановить разврат и разложение... преступная халатность - и это в лучшем случае... мы еще разберемся своими силами...
  - Так, - вдруг пришел в себя Слава. - А ну-ка, попрошу вас покинуть помещение!
  - Что?! - взревел Васюк. - Я председатель кооператива и член партии!
  - Это частная квартира, - сказал Слава. - Прошу вас немедленно ее покинуть. Во всем разберется тот, кому положено. Давайте, давайте...
  И практически вытолкал непрошенных гостей. Из-за двери некоторое время еще раздавалось: "Какой ужас, Филимон Игнатьевич! - Все, ставим вопрос о выселении! - Потрясающе, Филимон Игнатьевич! - Нет, надо же, какой притон развели!". Потом хлопнули двери лифта.
  - Фродо, что это за козлы? - спросил Злыдень, когда все стихло.
  - Да так... Местные сумасшедшие. Слушай, наверное, надо его родителям позвонить, да?
  - Да, я позвоню, - вздохнул Злыдень.
  Он это сделал немного позже, пока Слава ходил в булочную.
  - Они завтра будут здесь, часов в двенадцать, - сообщил Злыдень. - На том же поезде приедут, что и мы.
  
  Так Слава снова увидел папу Пигмея. Он выглядел очень подавленным и все время успокаивал маму, которая всхлипывала и сбивчиво говорила:
  - Мы уже беседовали по телефону со следователем, мы все знаем... К вам никаких претензий, никаких претензий. Бедный Лешенька, агхм... Да-да, никаких претензий к вам. А где же его вещи?
  - Вот, - сказал Слава, показывая на сумку. - А вот куртка и сапоги.
  - А-а-а! - вдруг закричала мама Пигмея, а папа стал неловко гладить ее по голове и уговаривать, одновременно разговаривая со Славой:
  - Ну, не надо так, Леночка, успокойся, не надо... К вам никаких претензий, Слава, никаких претензий...
  С ними был еще молчаливый мужчина лет тридцати пяти. Он неприязненно покосился на подпирающего стенку Злыдня, подхватил сумку, куртку и сапоги и деловито спросил:
  - Ну что, пошли?
  - Это Коля, двоюродный брат Лешеньки, - вдруг сказал мама. - Боже мой, что же это такое? Но к вам никаких претензий... Агхм... Да расскажите же, как это случилось?
  - Не знаю, мы не видели, - сказал Слава. - Он спал, потом попросил воды попить, а потом... Может быть, он просто хотел выглянуть из окна и случайно выпал...
  - Конечно, конечно, наверняка так и было, - засуетилась мама. - Слышишь, Коля? Слышишь, Миша? Ты слышишь - он ведь случайно выпал!
  - Да, Леночка, слышу, успокойся, - снова стал успокаивать ее папа. - Нам пора!
  Они ушли. Слава никак не мог придти в себя и выкурил три болгарские сигареты Opal подряд. От них драло горло и вкус вот рту был препаршивейший.
  - Я слышал, как в толпе говорили, - вдруг сказал Злыдень, - там ведь были те, кто видел, как он падал, так вот, говорили, что он летел ногами вниз.
  - Ну и что? - не понял Слава.
  - Если так, то он прыгнул, - пояснил Злыдень.
  - Зачем он это сделал?
  - Не знаю...
  - Зачем он пить просил?
  - Не знаю...
  - Зачем он носки надел?
  - Носки?
  - Да, перед тем как прыгнуть, он надел носки, потому что спать ложился босой, а носки положил на табуретку, - растолковал Слава.
  - Не знаю, зачем он носки надел, и боюсь, Фродо, что этого уже никто никогда не узнает, - вздохнул Злыдень.
  У них закончились деньги. Забрали у тети Клавы все бутылки, она еще своих добавила, еще банками доложили до кучи, пошли и сдали - получилось 21 рубль! Этого хватило и на обратные билеты в Нижний. Злыдень и Ира уехали.
  
  Три года спустя Эвита отбыла в Испанию к папе. Еще через пару лет Слава случайно встретил ее на улице, когда она ненадолго приехала из Барселоны. Эвита немного потолстела, была одета в дорогие модные вещи, на шее красовалась толстая золотая цепочка с кулоном в виде лиры. Она рассказала, что вышла замуж за испанца, у которого две машины и много кокаина.
  Ринат некоторое время хипповал, потом бросил, женился, стал ходить в церковь, закончил православный университет. Он сумел по-настоящему поменять имя и теперь Федор по паспорту. Сейчас у него пятеро детей, он с женой живет в деревне и в последнее время работает над историей ереси иконоборчества в Византии. Они со Славой почти не встречаются.
  Ворон пропал из вида. Слава слышал, что он перегонял какие-то тачки не то из Литвы, не то из Польши.
  Ира ушла от Злыдня, успев перед этим выйти за него замуж. Она уехала на родину - в город Кремнегорск. Со Славой они более не встречались.
  Злыдень неожиданно оказался немцем по национальности и в начале 90-х переселился в Германию. В 96-м вновь появился в Москве - в кожаной куртке-косухе, в кожаных штанах и огромных кожаных сапогах. Рыжую гриву Злыдня скрывала черная кожаная бондана. Он привез две гитары, коробку сидюков и целую партию каких-то волшебных отверток, которыми собирался торговать и делать гешефты. Однако очень быстро все гешефты свелись к мелкому наркобизнесу. Потом Злыдень попал в какую-то переделку с ментами, ему сильно повредили ногу. Потом он умер.
  Слава Сергеев так и не стал музыкантом и до сих пор живет в той же квартире на Дубова, 12, только у него теперь совсем другое прозвище.
  А вот председатель кооператива Васюк переехал - он проворовался, и его уволили.
  
  Да, кое-что забыл. На концерт "НИИ Косметики" Слава так больше и не попал. Группа эта распалась, ее записи сейчас совсем позабыты. Никому и в голову не придет их слушать. Они не сняли ни одного видеоклипа - может, и к лучшему. Их бывший лидер Мефодий эмигрировал, тоже, вроде бы, в Германию, где и сгинул, затерявшись среди таких же, как он.
  [Берлин 2003]
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"