- Помнишь, ты обещал мне не отказывать, если я тебя о чём-то попрошу?- спросил Ярек, со взглядом не приемлющий возражения.
- Три года прошло, а ты всё это время вынашивал моё обещание в голове?- я искренне удивился и дал понять, что моя просьба будет выполнена лишь в разумных целях,- Трупы выкапывать ты меня не заставишь и красть корону у королевы Англии тоже не стану.
За три года я и брат, дурачась, создали целый культ бога Морфея. Ничего особого и сектантского он из себя не представлял. Идолом служила нам вырванная страница из книги с изображением Морфея. После молитв взывающих к владыке снов и поддержки Ярека, мне приходило некое облегчение. Казалось, что я адаптировался и стал воспринимать бессонницу как должное. Вопросы о сне отошли на второй план.
- И что ты надумал?- я спросил и напрягся, так как от Ярека можно было ожидать только самое пакостное предложение.
- Не дрейфь. Ты всего лишь должен помочь мне кое-что найти в доме моего отца. Самому мне будет сложно.
- И всё?- я уточнил на всякий случай.
- И мы в расчёте,- ответил Ярек и пошел собираться в университет.
Хоть мы были одногодками, но я выглядел старше его. Из-за испорченного в детстве желудка я начал быстрее стареть. Так мне сказал доктор, но есть подозрения того, что это из-за бессонницы.
Мы с Яреком поступили в разные учебные заведения. Он захотел изучать юриспруденцию, а я увлёкся журналистикой. Войтек думал, что я это сделал ради него, но это не правда. Сегодня он решил научить меня правильно бриться, как истинный отец.
- Для начала намочи кисть и елозь ею по мылу до тех пор, пока не образуется пенка. Затем намыливаешь себе те участки, которые хочешь побрить. Ждешь хотя бы минутку и приступаешь к процессу. Делаешь это аккуратно против растущих волосинок. Плавными движениями несколько раз. И сильно не прижимай, а-то порежешься. Главное с родинками аккуратней. Сбреешь хоть одну такую, вовек кровь не остановишь.
- Где же ты раньше был? Оказывается, я всё это время брился неправильно,- отшутился и увидел, как Войтек меняется в лице,- Я сказал что-то обидное?
- Нет-нет. Просто кое-что вспомнилось.
- Поделись. Если не сложно,- я настоял и продолжил ритуал бритья.
- Часто вспоминаю миг, когда ты появился в нашей жизни. Мы с Ханной в тот день не могли решиться, усыновлять ли нам ребёнка из приюта, а тут ты на пороге. Представь хоть на мгновение наше удивление.
Я лишь молча обнял отца, измазав его пенкой. Войтек обнял меня ответно.
В университете обрел двух товарищей поляков. Их уникальность заключалась в разных национальностях и религиях, которые мне тоже были интересны. Это были последние религии, с которыми я ещё не сталкивался. Одного сокурсника буддиста звали Марек Вишневски, второго исламиста звали Климек Шенкевич. Но и в их религиях я не нашел бога отвечающего за отсутствие сна. О своём культе я пока боялся им рассказать, так как пока не был уверен, что они воспримут это с должной реакцией.
Больше всего мне понравились некоторые их высказывания. Глупец, который знает свою глупость, тем самым уже мудр, а глупец, мнящий себя мудрым, воистину глупец, рассказывал мне Марек учения Будды. Знание - это то, что приносит пользу, а не то, что заучивает, рассказывал мне Климек учения Аллаха. И все их слова имели большой смысл, но на мои вопросы по-прежнему не было ответа.
Возвращаясь обратно домой на велосипеде, мне показалось, что я узнал знакомое давно забытое лицо. Такая же скрипучая кожаная куртка принадлежала дяде Борису, но я упустил его из виду. И пусть. Скорее всего, я обознался, он не может носить одну и туже куртку столько лет.
Вечером Ярек потащил меня в свой заколоченный дом, который через месяц должен был перейти ему по наследству, когда он станет совершеннолетним как я. Убедившись, что никого из знакомых возле дома нет, мы проникли в обитель словно воры.
- Теперь ты можешь сказать, что ты ищешь?- наконец-то задал долгожданный вопрос.
- Порох.
- Извини. Я не расслышал. Ты сказал - порох?
- Ты всё правильно услышал.
- Зачем он тебе?
- Хочу сделать салют и фейерверк своими руками.
- Ты вроде такой умный, но такой дурак. Ума на пять злотых,- наконец-то я вернул ему его же, когда-то брошены мне слова.
- Я рассчитывал на мягкую критику,- ответил Ярек и, перебирая очередную коробку в чулане, напоролся на что-то слегка твёрдое и светло коричневое.
- Это разве порох? Он вроде должен быть черным.
- Кажется, это опиум.
- Это тоже что-то взрывчатое?- спросил, тыкая в опиум пальцем.
- Нет. Это что-то вроде болеутоляющего, а точнее снотворного. Гомер писал, что опиум даёт забвение печалей и снимает горе. А Парацельс называл опиум камнем бессмертия и часто использовал его в своей практике, как панацею от бессонницы.
Узнав немного истории от Ярека, во мне что-то вспыхнуло и разгорелось.
- А знаешь, что в нём содержится?- спросил братец и достал опиум из коробочки,- Он содержит Морфий. Ничего название не напоминает?
Последние слова вовлекли меня в мир опиума с головы до пят.
- И как его едят?- заинтересовавшись, я перевёл взгляд на Ярека.
- Отец его курил. И знаешь, что он при этом говорил мне?
- Что?
- Чтобы я держался от опиума как можно дальше. Что он пагубно влияет на сознание.
Мои надежды превратились в иллюзии. Я снова совершил шаг назад. Но теперь эта загадочная твердь не давала мне покоя.
- А вот и порох,- перебив мои мысли с восторгом произнес Ярек и достал с другой коробки герметизированную пачку.
- Это опасная затея. Лучше оставь его здесь или отдай в полицию,- попытался вразумить брата, но он был решительно настроен и неумолим.
В выходной день как всегда Ханна учила меня урокам рисования. Я уже многому у неё научился, но никак не мог нарисовать ни единого лица. Поэтому все мои портреты были нарисованы со спины.
- Я бездарность,- выругался сам на себя.
- Ты слишком к себе придираешься. Твои роботы великолепны. И это я тебе говорю не из-за лести.
- Если эти картины кто-то увидит, они точно назовут меня чокнутым,- ответил Ханне и сжамкал очередной переведённый холст.
- Неважно, каким тебя видят люди. Неважно, сколько и как долго тебя будут помнить. Важно кем ты являешься по жизни для самого себя и доволен ли ты пройдённой до этого этапа жизнью.
Погода взбунтовалась ещё с ночи. Залитые дождём окрестности не позволяли высунуть на улицу даже нос. Но Яреку всё чесались руки, совершить свою давнюю задумку. Когда прозвучал оглушительный грохот, я сразу подумал, что это была очередная гроза, но когда Ярек вбежал в дом с обожженным лицом, стало ясно, что он меня ослушался. Взорвавшийся порох повредил ему обе сетчатки глаз. В тот момент мне казалось, что это у меня обгоревшее лицо, а с глаз течёт кровь.
Ханна и Войтек немедленно собрались и без лишних слов отправились к ближайшему доктору.
- Я с вами!- воскликнул им вослед.
- На улице ураган. Оставайся пока здесь. Если ты понадобишься, я тебя позову,- приказным тоном возразил Войтек.
Это было последнее, что я услышал от своего, ещё пока живого отца. Беда не стучит в двери и не просится войти. Войтека и Ханну прямо у дома привалило огромным тополем, который треснул у основания под натиском ветра. Ярек не пострадал, в отличие от глаз. Я лишь помнил, как завел его обратно в дом и усадил на стул. Он всё спрашивал, где родители, но я не мог ответить, у меня на время пропал дар речи.
Невзирая на непогоду, я сидел над Войтеком и Ханной, прикрывая их курткой до тех пор, пока не кончился дождливый ураган. Качественный материал одежды надёжно защищал от непогоды. Дерево убило их мгновенно, они не нуждались в укрытии, но я всё равно не мог отойти. В детстве я думал, что всё в мире вечно. Но когда около часа всматриваешься в мёртвые лица, начинаешь осознавать всю наивность детских грёз.
Первые прохожие помогли мне откинуть ствол дерева, и я затащил родителей в дом. Только после этого почувствовал то, что уже со мной происходило. Ядовитая боль хлынула из распахнутых окон, щелей двери и замочных скважин, затопив комнату доверху. Остались только я и мой слепой братец Ярек.
Однажды я подслушал, как Ханна и Войтек решали между собой, как и где их хоронить,- это облегчило, возложенную на меня обязанность.
Всё это серьезно сказалось на мне. Стал частенько размышлять о смерти. Пришел к выводу, что чем младше организм, тем сильнее инстинкты, так как желание жить с возрастом понемногу угасает. В сознании происходит некий настрой к неминуемой гибели от старости или внезапного несчастного случая. А чаще стали посещать мысли - а что если бы? Реально ли было избежать, все те несчастья? Может, если соблюдать какой-то алгоритм, я уберегу хотя бы последнюю родственную душу. Тем более, за Ярека я сейчас в ответе.
Терпение долго не могло таиться в слепом непоседе. Я лишь ждал, когда же он выплеснет свой накопленный гнев. Спустя месяц, Ярек сорвался. Состригая ему ногти, имел неосторожность зацепить деликатную тему. Ни в коем случае я не хотел его обидеть. Я лишь пытался его подбодрить.
- Тебе тогда повезло. Представь если бы ты стоял чуть ближе к родителям.
- Повезло?- вскипел Ярек,- Ты считаешь, что мне повезло? Я остался каликой!
Я искал оправдания провального утешения, но понимал, что сказанные слова уже не вернуть.
- Слепота это проклятье. Это как бесконечный сон, что не имеет ни конца, ни края.
Мне надоело строить из себя виноватого из-за того в чём не был виноват и я ответно сорвался:
- Да! Но когда ты спишь по-настоящему, ты хотя бы видишь сны. Не смей сравнивать свой недуг с моим.
- Ты считаешь свой дар недугом? В то время когда ты молился Морфею вернуть тебе сны, я молил его чтобы он одарил меня твоим, как ты выразился недугом. Ты не умеешь ценить, то чем тебя наградили. Некоторые за такие возможности готовы были - подать свою душу.
- Так ты молился не за меня,- ответил Яреку, показав ему в своей интонации разочарование.
- Ой. Да, хватит строить из себя жертву. Просто ты ещё не понимаешь уникальность того что имеешь. Сейчас я понимаю, что мне от такого дара не было бы проку. Покуда, я слеп.
- Откуда в тебе столько цинизма?- задал Яреку, накипевший за годы вопрос.
- Просто перестань меня жалеть. Ты же знаешь, я не люблю, когда меня жалеют. И научись видеть потенциал в недостатке. За прямолинейность извиняться не стану. Жизнь слишком коротка, чтобы разменивать её на скромность.
В его словах я слышал истину и не мог ему возразить. Вместо возражений предложил брату чай и он, изобразив легкую улыбку, согласился.
В университете была середина осеннего семестра, и я ушел на короткие каникулы. Отпустив сиделку, повел брата в кино, которое давно ему обещал. Там он попросил пересказать ему шепотом, что я вижу.
- Сейчас на черно-белом экране молодая пара танцует фокстрот.
- А как они танцуют без музыки?
Так как давно увлекался наукой, и всем тем, что она подарила человечеству, я детально знал, как работает кинопроектор.
- Видимо, когда их снимали на плёнку, музыка звучала. А теперь мы видим лишь последствия их действий, записанных на кинокамеру, с помощью света и линзы.
Дома мне пришлось самому стоять у раковины, закатив рукава рубашки до локтя, чтоб помыть посуду. Домыв последнюю тарелку, мочки пальцев поморщились. Теперь я выполнял всё, что делала Ханна. В том числе и пытался баловать брата разными вкусностями по её рецептам. После уборки я приступил к готовке ризотто.
- После того как ты это съешь, твоя жизнь уже не будет прежней.
Попробовав моё ризотто, братец сделал то, что я бы никогда от него не ожидал. Извиняться Яреку не позволяло самолюбие, от слова никогда, но сегодня он разоткровенничался. От чего мне даже стало как-то не по себе.
- У меня тут было время подумать на досуге. В общем, прости меня за то, что я был таким идиотом. И за моё склочничество. Не думай обо мне плохо, я умею быть благодарным. Мы же с тобой вместе росли. Ты хоть и не родной, но всё же брат.
От услышанного мной, чуть не поперхнулся своей же стряпнёй. Я смотрел на его зеницы, не реагирующие на свет, и не мог поверить, что слышу слова, которых ждал из самого знакомства с ним.
- Что на тебя нашло? Я и так это знал. Тебе не обязательно говорить то, что я всегда чувствовал.
- В кинотеатре ты сказал, о последствиях их действий. Если бы я тебя послушал тогда и не брал тот злосчастный порох, они бы не везли меня в ураган к врачу. Следовательно, остались бы живы.
- Какой теперь с этого прок? Ты только пытаешься взвесить на себя очередную ношу сожалений. Легче не станет. Родителей не вернёшь. Лишь продлятся твои страдания.
- Ты знаешь? Ты родился не на той классовой стороне. Твоя ментальность всегда относилась к разряду тех, кто способен поменять этот мир в лучшую сторону. Если я в это верю, и ты поверь.
Теперь начал всерьез задумываться об аналитике, благодаря которой можно будет предсказать назревающие события и таким образом предотвращать все возможные беды. Тем более времени на это у меня предостаточно.
Утром выходного дня, не нарушая традиций, медленно вошел в мастерскую. Я брал холст только в минуты порыва. Сейчас я чувствовал именно такой порыв. Акриловые краски загрубели, пришлось их смочить. Потом я попробовал на руке мазок схож ли он с цветом тела и чтоб фон не сливался, добавил немного серого. Сегодня буду рисовать цветной портрет.
После подготовки задумчиво стал рисовать контуры, волосы, бороду. На месте глаз возник эдакий сгусток бездонной пропасти и сломанной веры. К вечеру на холсте возник образ. Образ Морфея.
Теперь я понял, что больше не нуждался в высших силах. Ни один бог меня не поддержал. Ни один бог не услышал меня. Их предназначение выполнил Ярек. Это он меня спас. Мой прежний культ перенесся на картину и исчез вместе с разочарованием в бесполезных богах.