В случайной беседе я впервые узнал, что если накормить голодающего человека сырым рисом, то он умрёт. После этой информации, пред моими глазами предстал бездомный, которому я когда-то отдал горстку риса. А не виноват ли я, в его смерти? Наверное, его желудок просто остановился и спустя несколько дней скиталец умер в страшных муках. Моё сердце обожгло от собственного разочарования. Но, ведь он обещал рис обменять, а не кушать. Не могу же я отвечать за его личную нерассудительность.
Как не крути, мне нужно было это предугадать. Не понаслышке знаю, что такое голод и как трудно сдержаться, когда у тебя в руках еда, хоть и сырая.
А может я и крыс убил нарочно, и придумал себе удобные оправдания под видом стресса от бессонницы? Но я же не убийца, и никогда им не был.
Попробую не акцентировать на этом внимание и накручивать себя. Зачем это самобичевание, если не знаю достоверных фактов? Ведь может причина смерти бездомного вовсе не в этом? Правды мне уже никогда не узнать.
Чтобы отвлечь себя от разного рода неприятных мыслей, решился на уборку родительской комнаты. Перебирая пыльные вещи, отделяя бесполезные от значимых. В память о Войтеке, оставил браму - дубовый церемониальный молоток его отца. А в память о Ханне, оставил её любимое аметистовое ожерелье.
Проведя свою юбилейную двухтысячную бессонную ночь, на утро меня ждал сюрприз. Агнешка объявила, что везёт меня на балтийское море. А это значит, что она внимательно меня слушала, запомнив то, что я никогда не видел моря и очень мечтаю ощутить его чары вживую. Взамен мне захотелось совершить и для неё что-то запоминающееся. Я наконец-то созрел для признания в любви. Затем подарю ей ожерелье Ханны. Кто как не Агнешка, достойна хранить о ней память? А уж опосля, планировал предложить своей избраннице руку, сердце и все органы целиком, вместе с душой.
По совету Агнешки, я больше не переживал за Ярека. Дал ему полную свободу выбора. Пусть делает что захочет. Ведь он и сам этого хотел.
Всю дорогу к морю, Агнешка просто прижималась к моей груди и не хотела отпускать. Она больше не сомневалась в моих неординарных талантах, и это сближало нас с ней ещё сильнее.
В пять утра случилось чудо, я постиг восторг от неимоверного зрелища, от которого не мог оторвать взгляд. Как может быть столько воды в одном месте? Эта мысль захватывала меня и не отпускала.
Первым делом пробежался по песку, что был размыт прохладной водой. Затем остановился и ощутил мизерные зернышка меж пальцев ног. А посмотрев вдаль, я засмотрелся, как два символа бесконечности слились в один горизонт, на котором появилась первая световая морщина на продолговатых облаках.
Прямо при нас, живых свидетелях, небо озарило ярким светом, и на ватерлинии небосвода возник закругленный кусочек огненного шара. Это была сущая эйфория. Солнечные блики на поверхности воды ослепили глаза. Я повернулся, чтобы увидеть реакцию Агнешки. Она жмурилась, прикрывая лицо от солнца, смотрев на меня. Больше всего её интересовали мои впечатления. Но мне ей не нужно было ничего рассказывать, по лицу было видно всё, что она ожидала увидеть.
Море дало мне чувство свободы и развязности. Солёный запах и гипнотичные волны заставляют забыть обо всём, и о горе, и о радости.
Когда желтый диск украсил собой волны целиком, и утонул в постоянно движущейся пучине, мне вдруг тоже захотелось в нём раствориться.
- Отдыхать нужно не только от работы, но и от мыслей,- нарушил идиллию, голос Агнешки,- Ты-то хоть плавать умеешь?
- Не совсем,- ответил и почувствовал, как покрываюсь румянцем.
- В каком смысле?
- Стыдно признаться, но я вообще не умею...,- выдержав паузу, я ответил,- ...плавать.
- Ты в детстве на ставки не ходил?- до глубины души поразилась Агнешка.
- Был один не большой, но очень далеко. Меня туда не пускали.
- Ясно. Придется чаще приезжать на море. Со временем я сама тебя обучу.
- Я люблю тебя,- внезапно для себя тихонько произнес ей в ответ, боясь увидеть её ответную реакцию.
Не дав Агнешке времени на размышления, повернулся к ней и подарил аметистовое ожерелье. Украшение, напитанное рассветными лучами, смотрелось на моей нимфе восхитительно. Агнешка ничем не уступала тому зрелищу, что я недавно пережил. Вдруг я спросил, споров чушь от волнения:
- Ты женишься на мне?
Агнешка разошлась смехом и, еле сдерживая хохот, ответила:
- Прости, не могу.
- Что здесь смешного?- возмущенно-удивленным тоном спросил у неё.
- Ещё раз прости меня. Но даже если бы ты предложил мне замуж вместо женитьбы, я бы всё равно не смогла ответить взаимностью.
- Но почему?
- Однажды я дала себе обещание, что никогда в жизни ни за кого не выйду замуж. Даже если влюблюсь. Но тут дело не в этом. Моё главное слово я дала своим родителям, что если и выйду замуж, то только ортодоксально. Другие варианты даже не рассматриваются.
- Значит, будем просто жить вместе. И плевать на то, что
и кто скажет.
Не стирая улыбки с лица, Агнешка прислонилась к моему плечу и продолжила любоваться вечно таинственным морем.
На следующий день, брат попросил меня рассказать, какой он, закат над морем. Вспомнив все мельчайшие детали, изложил ему каждое своё пережитое ощущение, будто снова увидев тот величественный момент. Ярек слушал меня с восхищением, ни разу не перебив, что было несвойственно для его поведения. А далее он почему-то расстроился и поник.
- Я вдруг осознал, что мог бы увидеть всё это своими глазами, но постоянно был чем-то занят. И теперь для меня всё кончено. Как же я бездумно всё потерял, из-за какой-то одной проклятой шалости.
Я не знал, что ему ответить. Потому просто обнял его по-братски, похлопав по спине.
Уже утром Ярек заявил, что определённо решил самостоятельно сходить на свежий воздух в парк. Без всякой посторонней помощи. Вспомнив совет Агнешки, не стал возражать, так как спешил к ней на очередное свидание.
А уже вечером мой мир снова опустел. Всё перевернулось в один миг, когда меня пригласили на опознание мёртвого Ярека. После смерти четырёх родителей, больше не осталось сил рыдать и биться в истерике. Я умер вместе с братом.
Ещё сегодня утром мы с ним говорили, а теперь его нет. Я почему-то стал вспоминать последние сказанные слова, пытаясь сложить картину воедино, чтобы понять, что он думал в последние минуты.
Неожиданно для меня, в морг вошел профессор Домбровски, чтобы поддержать. Он бережно приспустил простынь и сам убедился в смерти Ярека. Затем глянул на меня сердобольным взглядом и вручил бумажный пакет с фраком для покойного. По обычаю, те, кто не успел жениться, должны быть одеты в свадебный костюм и туфли.
Я решил туфли оставить те, что уже были.
- Я никогда не вмешивался в вашу семью, от слова совсем, но сейчас я должен сказать тебе то, что сказал бы твой отец, будь он жив. Всё должно случиться так, как должно случиться.
Понимая, что Домбровски лишь пытался хоть как-то сгладить углы, но такое горе невозможно приуменьшить, это бесполезно.
- Должен признать, я не согласен с отцом. Многих вещей можно было бы избежать, если правильно предугадать алгоритм действий. Я не должен был его отпускать одного на улицу.
- Это подвластно только Богу,- закончил Домбровски и ушел, понимая, что дальнейший разговор не будет иметь резона.
Затем в неприютное помещение вошел работник морга. Он вёл себя так, будто не замечал моего присутствия, будто я комнатный атрибут. Мужчина в марлевой маске и медицинской шапочке переодел Ярека в костюм, который мне привёз Домбровски, и стал тщательно наносить на его лицо какую-то косметическую белиберду, чтобы облик был похож на живого человека. Я минуту представил себя на его месте.
После жуткого ритуала, медработник посмотрел на часы и куда-то спешно ушел.
Настала ночь, а я всё ещё не был в силах отвести взгляд от неживого тела. Вдруг я почувствовал, как что-то щекочет мне переносицу. К глазам подступили слёзы, и я не удержался от рыдания. Отчаяние от потери колыхнулось в груди. Наверное, ко мне с большим опозданием пришло осознание потери.
На следующий день узнал, что Ярека сбил Зибор Кравчик, тот самый водитель, который недавно рассказывал мне о механики. С того момента я и возненавидел всё, что было связанно с инженерией. Но ещё пуще, я возненавидел Агнешку, за её "дельные" советы.
С этими мыслями я появился у неё на пороге и сообщил о брате. Она прикрыла обеими руками губы и пригласила зайти. Я не мог сдвинуться с места. Затем она взяла мою руку, чтобы затянуть за дверь, но я выдернул ладонь и произнес:
- Почему все кто мне дорог умирают?
Не мешкая ни секунды, Агнешка ответила, надеясь, что её слова меня как-то успокоят:
- Знаешь в чём моё преимущество перед смертью? Я о ней не думаю, а живу одним днём.
Это звучало не очень-то убедительно. Я остался недоволен таким ответом, и мне пришлось ей туманно намекнуть:
- Ты видимо не догадываешься, что именно я хотел от тебя услышать?
Агнешка лишь ошарашено замаялась.
Это можно было расценивать как 'да'. Но такой ответ меня не устроил, и я ушел, с шумом захлопнув её дверь. Я больше не был уверен, что смогу воспринимать Агнешку как раньше. Она теперь моя боль и моё вдохновение к безумию. Я давно себя распял на алтаре одиночества и бросился в пучину гнева. Теперь я снова один во всём этом необъяснимом мире.
Каждый квадратный метр дома был наполнен одиночеством. Ужасная бессонница лишь усугубляла положение. Этой ночью нигде не включал свет, и с наступлением полных сумерек дом погрузился во тьму, как и я. Появились смешанные мысли-обрывки и размытые ощущения о том, что снова начал сходить с ума.
А когда закрылся на все замки, внезапно накатила ярость. Вопреки обещаниям сдерживать гнев, я резко принялся крушить мебель судейским молотком Войтека. Ломал всё, что только попадалось под тяжелую руку, сервиз, картины, люстры, посуду... Всё что мог уничтожить, было таковым. Щепки и осколки летели в разные стороны. Я не жалел ничего. Лишь бы согнать накопившуюся за годы злобу на этот треклятый мир.
Ещё вчера готов был умереть за Агнешку, ещё вчера она одним только взглядом завораживала меня, а сегодня я её ненавижу всеми фибрами души и готов растерзать её, словно маньяк-душегуб.