Неспокойное апрельское утро... Из пустых глазниц полуразрушенных берлинских многоэтажек, чьи некогда живописные фасады уныло наблюдали за решающим рывком к торжеству добра на Земле, веяло пропитанным тяжелым смрадом гильз и пожаров воздухом. Когда-то по этим самым переулкам и аккуратным улочкам неспешно прогуливались статные столичные фроляйн, привлекая своим обворожительным взглядом местных мальчишек-почтальонов, на лицах которых сверкали ярким блеском многочисленные черные веснушки. На фасадах кайзеровских домов развевались нацистские флаги, автомобили высшего начальства рейха вальяжно колесили по ухоженным мостовым, пассажиры исключительной важности которых безмятежно помышляли о том, как в далекой и необразованной России, прямо на мостовой Красной площади, они будут пить прохладный баварский шнапс и свободно горланить во всю разжиревшую от толстых сосисок глотку любимый "Августин".
Но теперь от всех этих сладких грез остался только еле ощущаемый призрак немецкого триумфа, испуганно витавший в пустых глазницах окон поверженной столицы "коричневой чумы" и "отребья человечества": Красная Армия штурмовала последний оплот Третьего Рейха, готовясь раз и навсегда стереть с лица истории черную опухоль национального превосходства и ненасытной кровожадности. На раздробленных каменных мостовых, вцепившись колесами и потертыми гусеницами в грунт, вели беглый огонь по Рейхстагу мощные артиллерийские орудия, исполнявшие оглушительную предсмертную симфонию для загнанных в угол фанатичных приспешников рейха и спешно-сформированных частей "гитлерюгенда". Прямо за ними, подняв в небо широкие железные рамы, ревели во всю свою железную глотку милые "душеньки-Катюши", вытряхивавшие последнюю "душу из врага". В этих залпах таилась вся потаённая злоба, вся месть советского народа за поруганных жен, за убитых сыновей, за сожженные деревни и хлева, за оскверненную Родину, Родину-мать...
Рядом с расчетом противотанковой пушки ЗИС-3, расчет которой расположился в окружении руин близлежащей пекарни "Br;tchen", был развернут полевой командный пункт, координировавший действия одного из соединений 150-ой стрелковой дивизии - 674-го пехотного полка. По правде говоря, его сложно было назвать командным пунктом: представлял он из себя небольшой уголок, на крошечной территории которого разместились рация, вынесенный из жилого дома покореженный дубовый стол, некогда
стоявший в комнате крупного столичного банкира, и лежавшие на нем планшеты с картами. Вокруг него, изредка отрывая взгляд от расчерченных топографических карт, оживленно обсуждали возможные варианты прорыва к Рейхстагу два командира - капитан Метюнинский и лейтенант Семен Сорокин, которому в подчинение достался взвод отважных разведчиков.
-Товарищ капитан,-прытким, пылким, но уважительным тоном упрашивал опытного командира Сорокин, год назад освободившего Минск от немецких войск.-Прошу Вас - дайте нам продвинуться к Рейхстагу. Танкам вперед ехать одним - самоубийство. Их же чертовы фаустники посжигают!
-Разговорчики, Сорокин!-рявкнул на молодого лейтенанта суровый командир. Сняв с головы фуражку и тяжело вздохнув, он еле слышно выругался, вздохнул и уже более спокойным тоном продолжил:-Ну пойми ты, Семен, ну не могу я! Не могу я группой попросту рисковать! Мне начальство за это голову с плеч снимет и в кабинете, как трофей, повесит.
-Но мы же всего-то в нескольких метрах от победы,-продолжал настаивать Сорокин.- Ну вот же она, вот! У меня парни в группе-ну все молодцом! И Булатов, и Проворотов, и Орешко! Да что там Орешко!-отмахнулся Сорокин, чем вызвал смех у Метюнинского.- Вы Морозова бы видели! Ну красавец! Ай да молодец! Он и под Москвой был, и в Сталинграде, и под Курском, и Минск освобождал, и Кёнигсберг брал! А какие истории рассказывает...
-Ну, ну, Сорокин, брось ты эти свои байки да прибаутки,-рассмеялся Метюнинский.- Знаю Морозова, знаю. Хорош паренек - своё дело знает. Дерётся, как чёрт, а в душе как ангел, ей Богу. На него посмотришь - на душе теплее становится.
-Так точно, товарищ капитан,-согласился Сорокин, бросив взгляд на близстоящую самоходку ИСУ-152, возле которой мирно спал наш герой - Михаил Алексеевич Морозов.-Как-то после боя на Кенигштрассе у нас с ним пошел разговор о семье. Мол, ждет ли кто-то дома. Сказал, что родню еще ребенком потерял. Всю, говорит убили.
-Да-а-а...-покачал головой Метюнинский.-Нелегкая судьба ему выпала на душу. Ангел в душе говоришь?
-Так точно,-ответил Сорокин.-Взгляд у него какой-то особенный - как посмотрит, так сразу душа теплотой наливается до краев. Никогда еще таких не видел.
-Наша планета полна чудесами, Сорокин,-подметил Метюнинский и бросил взгляд на часы.-Тринадцать пятнадцать... Пора! Собирай бойцов, Сорокин. В тринадцать тридцать с танками пойдете в атаку после того, как вдарит артиллерия. Мы покажем им, где раки зимуют.
-Так точно, товарищ капитан,-отдал честь командиру Сорокин и быстро побежал, ступая блестящими кирзачами по разбитой мостовой, по направлению к самоходке.
***
Склонив одетую в каску голову и скрестив почерневшие от копоти и сажи мозолистые
руки на груди, Морозов, словно не слыша звуки непрекращающейся канонады и звонкой акапеллы пулеметных очередей, внимательно листал очередную энциклопедию сновидений, мирно сопя в широкой тени могучего "Зверобоя", чей грохот, казалось, мог разбудить даже пребывавшего в зимней спячке медведя.
Мало таких спокойных и по-настоящему умиротворенных минут было в жизни нашего героя: бесконечные конфликты, войны, бомбежки и обстрелы, голод, тоска, страх, печаль, чувство скорби и вины за все причиненные людям страдания своими ошибками - все это не давало ему нормально спать вот уже десятки тысяч лет, заставляло просыпаться в холодном поту. Благо израненная душа его не утратила той теплоты, того незаменимого чувства оптимизма, помогавшего всему человечеству с гордостью преодолевать невзгоды и медленно, но уверенно подниматься к своему величию. В то время наш доблестный Хранитель Добра и подумать не мог о том, что через девятьсот девяносто с лишним тысяч лет на Земле воцарится долгожданный мир и человечество никогда больше не испытает на себе трагедию глобальной гражданской войны.
Внезапно, его чуткий слух уловил в воздухе стук подошв широких кирзовых сапог, который быстро приближался к нему. Открыв свои яркие ультрамариновые глаза, успевшие стать его своеобразной визитной карточкой во всех частях, в которых ему
удалось повоевать, и окинув взглядом почерневшие руины Берлина, он с протяжным стоном потянулся и быстро встал с холодной каменной мостовой. Отряхнувшись от пыли, осевшей на его измятой гимнастерке, Морозов поправил каску, повесил автомат на плечо и, поправив гимнастерку, отдал честь своему командиру и замер в стойке "смирно".
-Здравия желаю, товарищ лейтенант!-хриплым сонным голосом поприветствовал Сорокина наш герой.-Прошу прощения за непристойный вид: задремал чуток, устал совсем.
-Вольно, рядовой, вольно,-улыбнулся Сорокин и протянул Морозову израненную ладонь. Улыбнувшись в ответ, наш герой с радостью принял рукопожатие.-Как ты тут? Не обижают?
-Да было б кому,-ответил наш герой, перейдя уже на дружеский тон.-Ребята у нас в части просто золотые. Вот, к примеру, Кошкарбаев горланит лучше филармонии, Булатов- им аккомпанемент играет на пианино, а Проваторов - мастер на все руки, настроил его. Ну точно "золотой взвод" получается.
-Да уж,-рассмеялся Сорокин.-А что б было, если б не война... Ладно, авось потом поговорим. Делу время, потехе час,-сказал Семен и посмотрел в окно, откуда доносились мелодичные ноты фортепиано, сопровождаемые голосистым пением Ракымжана.-Взвод! Общее построение! Бегом, марш!
В ту же секунду музыка оборвалась, и послышались быстрые шаги, становившиеся все более отчетливыми по мере спуска солдат с третьего этажа. Не успел Сорокин посмотреть на часы, как перед ним в ровную линию, "все как на подбор", выстроились, выгнув стройные спины, Проваторов, Кошкарбаев, Булатов и Орешко. Последним примкнул к взводу Морозов.
-Товарищ лейтенант!-громогласно начал отчитываться Морозов, приложив правую руку к измятой осколками снарядов каске.-Взвод построен и к исполнению боевой задачи готов!
-Та-ак...-протянул Сорокин, взглянув на часы. Стрелки показывали тринадцать двадцать девять.-Сейчас должны заголосить наши "дамы".
-"Дамы"?-только и успел переспросить Кошкарбаев, как в ту же секунду к югу от построившегося отряда громко донесся четкий приказ: "Артиллерия! За поруганных жен! За убитых детей! За сожженные хлева! За оскверненную советскую землю! По Рейхстагу! Прямой наводкой! Беглым!... Пли!", - и жуткий грохот сотен крупнокалиберных дивизионных гаубиц, беглым огнем осыпавших схоронившихся в руинах Рейхстага солдат Вермахта, начал вершить свое предназначение. Пронзительный свист - громогласный грохот, пронзительный свист - громогласный грохот... Всё короче и короче промежутки между этими двумя нотами симфонии опустошительной акапеллы верных приспешниц бога войны. Под восторженные крики советских воинов грозные дети пушек взметали в воздух сотни обломков мостовых, разрушали наспех-построенные блиндажи и окопы, косили ряды перепуганных гансов своими смертоносными осколками, разрывали в клочья металические каркасы зениток последней немецкой обороны.
Казалось, этой веселой орлятской песни смерти не будет конца. Как только закончилась артподготовка, песню подхватили старшие сестрицы грозной богини. Оглушительный рев десятков реактивных снарядов, взмывавших один за другим, как саранча, как стая стрел разящих, в почерневшее от дыма пожарищ европейское небо, огласил опустевшие окрестности Берлина, разрывая в клочья последние умиротворенные мгновения жизни перепуганных солдат Вермахта. Горизонт затмила сплошная черная пелена дыма и тяжелого смрада. Но вот, кончилась симфония смерти - настал черед основной партии.
Загудели моторы, засуетились танкисты, задвигали своими орудиями карающими тридцатьчетверки, одетые в сетчатые доспехи-экраны. Сорокин, поняв, что время пришло, достал из полевого планшета красное полотно. Вручив его Булатову, он, пытаясь перекричать шедших в атаку солдат, строго настрого приказал:
-Что ж, ребята, вот и пришел наш черед. Булатов, ты понесешь знамя. Береги его, как зеницу ока - головой отвечаешь, понял?
-Так точно, товарищ лейтенант,-отдал честь знаменосец.
-Спрячь его под гимнастеркой, чтобы немцы меньше целились, ясно? А то пуля и так дура. Меньше её дразнишь - меньше шанс, что от нее получишь.
Булатов, аккуратно сложив священное красное знамя, бережно спрятал его под помятой и почерневшей гимнастеркой.
-Ладно, ребятушки. Ни пуха, ни пера!
-К черту!-все как один ответили на отцовское напутствие лейтенанта. В этот момент впереди раздалось громогласное: "Ура!" - и отважные знаменосцы группы лейтенанта Сорокина, сняв с плеч автоматы, ринулись за атакующими порядками пехоты и танков на штурм логова противной "фашистской нечисти", чтобы раз и навсегда искоренить "коричневую чуму" из мировой истории.
***
Под грохот снарядов и мин, под беспрерывными вереницами смертоносных очередей
"гитлеровских циркулярных пил", под дуновением смерти, страха и отчаяния, отважный отряд лейтенанта Сорокина - Булатов, Кошкарбаев, Проваторов, Орешко, примкнувший к ним Морозов и сам лейтенант - сквозь град осколков пробирался к заветной цели каждого советского солдата - изуродованному зданию Рейхстага. Чуть было не попав под взрыв осколочного снаряда 88-миллиметровой зенитной пушки, отважные бойцы схоронились за руинами ветхого здания. Пригнувшись под осколками снаряда, Кошкарбаев с присущей ему задорностью сказал:
-Вот же сабантуй устроили, черти! Мы к ним в гости, а они нас из дому выпирают. Э-э- х...-в этот момент боец посмотрел сквозь маленькую щель в раздробленной кирпичной стене.-Пулеметов у них там... Да и еще пушки эти. Тьфу ты... Танкам пройти не дают.
-Не дрейфь, Ракымжан!-весело воскликнул Проваторов, похлопав своего товарища по спине.-Это, как говорится, "малый сабантуй". Раз надо - прорвемся.
-Надо дать танкам пробраться к зданию,-сказал наш герой, Михаил Морозов, высматривая в крошечную щель бреши в обороне противника. На развалинах площадок лестницы главного здания Берлина стояли мощные восьмидесяти восьми-миллиметровые зенитные орудия, которые вели беглый огонь по наступающим танкам.-Нам нужна поддержка: без нее никак. Хоть за броней укроемся.
-Истину глаголишь, Миша,-усмехнулся Булатов.-Надо только сначала эти зенитки чертовы уничтожить! Они все танки наши посжигают.
-Эй, смотрите!-воскликнул Кошкарбаев.-Это же ребята Макова!
Все быстро метнулись к выбитому взрывом окну. Действительно - в образовавшихся в поле снарядных воронках затаились бойцы группы лейтенанта Макова, укрывавшиеся от голодных стай пуль и одиночных взрывов. Немцы, во всю строчившие из поставленных на груды обломков MG-42 и автоматов, не давали отважным бойцам-разведчикам высунуть и дюйма головы из укрытия. Осложнили ситуацию и несколько одиноких "Пантер", шнырявших длинными гладкоствольными пушками в поисках жертв.
-Эти чертовы танки всю картину портят,-огрызнулся Сорокин. Но тут же выражение его лица резко переменилось. Посмотрев на Морозова, он тут же выпалил:-Мишка, ты, говоришь, под Волоколамском танки подбивал?
-Так точно, товарищ лейтенант,-спокойно ответил наш герой.-Было дело.
-Есть у тебя какие-нибудь идеи, как нам от этих пушек избавиться?-спросил Булатов. -Есть одна, правда она вряд ли войдет в список здравых,-с сомнением ответил Морозов, взглянув на "Пантеру", которая вела огонь по советским тяжелым танкам.
-Не тяни, Мишка,-давай выкладывай!-слегка ударил в плечо Морозову Булатов. -Слышал я про одного сапера по фамилии Сычев,-начал Морозов.-Он подбил один танк, перебил экипаж, залез внутрь и сжег из него еще два. Можно попробовать: мы из их танка разворотим зенитки - тогда наши танки прорвутся.
-Голова ты, Морозов!-радостно воскликнул Кошкарбаев.-Голова! Умеешь стрелять из танка?
-Не то чтобы все время за рычагами сидел,-ответил Морозов,-но пару раз "чернопузые" пальнуть дали как-то перед боем.
-Решено!-отрезал Сорокин и обратился к Орешко:-Стёпа, беги к Макову и скажи, чтоб
огонь на себя вызвали. Как только увидят, что к "Пантере" бежит Морозов - пусть стреляют и патроны не жалеют, понял?
-Так точно, товарищ лейтенант,-ответил Степан.
-Бегом!-воскликнул Сорокин, и в туже секунду Степан вскочил с места и пулей помчался к группе лейтенанта Макова. Все бойцы взвода Семена Сорокина с трепетом наблюдали, как низкорослый Стёпка Орешко, то и дело падая на землю, чтобы не быть прошитым насквозь роем бешеных пуль, бежит сломя голову к схоронившейся группе Макова. Те, чуть высунув головы из покрытых галькой воронок, жестами подбадривали его и звали к себе. Наконец, к облегчению всех солдат Сорокина, Орешко, приблизившись к одному из проволочных мотков, кувыркнулся в воронку, где засел Маков со своим взводом.
-Ну?-нервно спросил Кошкарбаев, наблюдая за тем, как Орешко что-то оживленно объясняет лейтенанту Макову.-Чего они там резину тянут?
-Обожди, Ракымжан,-успокоил Кошкарбаева Сорокин.-Спешка нужна только при ловле блох. Тут все продумать надо, скоординировать, объяснить.
Не успел завязаться полноценный разговор, как Степан, кивнув на прощание капитану Макову, собравшись с духом, ринулся назад к своему отряду. И снова закрутилась вокруг него смертельная свистопляска пуль, и снова сапоги его кирзовые, обсыпанные бетонной крошкой, понесли его подальше от цепких лап костлявой старухи, гневавшейся на прыткость русского молодца, который с легкостью перепрыгивал бетонные остатки центральной площади Берлина. В спешке поправив съехавшую на бок каску, Степан-молодец пулей впрыгнул за спасительное укрытие и схоронился за покореженной кирпичной стеной.
-Ну, Орешек, не тяни - что там Маков сказал?-нервно спросил не успевшего перевести дух Степана Сорокин.
-На идею добро дал,-ответил, всё ещё не в силах отдышаться, Орешко.-Сказал: "Как только лысины покажем свои зеленые - гансам мало не покажется". У них там пулемёт с собой. "Дегтярь"...
-Эх-х, не подведет, надеюсь, Маков,-пробормотал Сорокин, поправив свою запылённую зелёную фуражку.-Ну, ребята, ушки на макушке! Ща плясота начнется - мама не горюй,-лейтенант посмотрел в сторону, где залег отряд Макова. Прошли секунды, и с развалин тут же раздались беспорядочные очереди автоматов и пулеметов, плевавших своими жгучими семенами в плоть немецких солдат. С позиций гансов раздались тревожные возгласы, и не прошло и нескольких секунд, как все внимание защитников Рейхстага было сконцентрировано на бойцах Владимира Макова. Как только из повернутой башни "Пантеры" заговорил пулемет, Сорокин воскликнул:
-Эх, ребята! Медлить нельзя! Или грудь в крестах, или голова в кустах!-высунувшись из укрытия, Семен ловко перепрыгнул завалы и помчался к одиноко-стоящему пятому панзеркампфвагену. Остальные бойцы, огласив окрестности Рейхстага громким: "Ура!" - помчались вслед за командиром. Морозов, выхватив из-за пазухи гранату, ринулся к тяжелому немецкому зверю. Обломки... Обломки... Обломки... Считанные метры остаются до проклятой немецкой кошки.
Но внезапно, к ужасу отважных бойцов, на лобовом броневом листе немецкой зверюги заерзал пулемет. На раздумья времени нет! Что делать? Вот-вот начнёт плеваться смертоносными семенами бескультурный танкист-деревенщина! В этот момент, не долго думая, богатырь Проваторов кидается на лобовой броневой лист танка и хватает дуло пулемета обеими руками, стараясь продлить мгновения своему отряду.
-Быстрее, ребята!-отчаянно кричит Витя Проваторов, изо всех сил прижимая ерзавший пулемет.-Не могу больше! Не удержу я долго!
Не нужно было долго понимать ребятам из взвода. Вскочил на броню Сорокин, за ним- Морозов. Остальные, схоронившись за танком, начали стрелять в подоспевших солдат Вермахта. Вот пулями Кошкарбаева сражен один ганс, вот уже и второй упал, и третий, и четвертый. Метко в лоб сразила немца пуля ППШ Булатова.
-Миша, открывай люк!-закричал Сорокин, слыша, как из люка доносятся крики опешивших танкистов. Морозов, собрав все свои силы, вцепился в ручки люка, и что есть силы потянул на себя. Не выдержала рука танкиста. Заорали немцы: "Shiese! Hol's der Teufel!"12 Медлить нельзя. Сверкнула чека... Раздался щелчок... Лязг гранаты по внутренней обшивке... Через секунду - взрыв! Взметнулись осколки гранаты вверх из люка. Затихли крики... Тишина...
-Залезай, Морозов! Я прикрою!-кричит Сорокин, прячась за башней и снимая с плеча ППШ. Наш герой, кивнув в ответ, прыгнул в люк.
Сдвинув тело немца, наш герой уселся на место заряжающего и, нащупав ручки поворота башни, вцепился в них, словно кот в пойманную крысу. Завертелись в бешеном хороводе механизмы поворота. Заёрзала башня. Видит наш герой в прицел Рейхстаг. Вот и постройка ветхая.
-Где же эта зенитка?-пробурчал себе под нос Михаил, всматриваясь сквозь узкую смотровую щель наводчика в окружающий пейзаж. И вот, наконец, она. Подлая зараза! Как ни в чем не бывало стоит расчет у 88-миллиметровки.-Ну сейчас я тебе покажу.
Нащупав в темноте снаряд, наш герой что есть силы толкнул его в досылатель. Лязгнул затвор орудия. Нащупав рычаг, наш герой замер. Вдох... Выдох... Вдох... Пот застилает глаза... Нет права на ошибку! Лязгнул спуск. Грохот... И помчалась жестяная болванка навстречу своим друзьям. Ещё секунда - взрыв! Видит Морозов сквозь прицел, как разлетаются тела убитых артиллеристов, как рвется крупповская сталь немецкой Берты, как разлетаются кровавые ошметки плоти подлых гансов. Слышит он, как ликуют снаружи его товарищи. Но рано радоваться: еще одно орудие осталось. И снова вертит наш герой шершавой ручкой навстречу орудию грозному. Вот и попалась тварь в перекрестье. Взят снаряд... Дрожит досылатель... Лязг... Вдох... Мгновение... Выдох... И снова гремит выстрел! И снова заиграл на радость глазу нашего доблестного героя пиротехнический эффект. Спасены танки! Ликует пехота снаружи. Но не смог спокойно вздохнуть Морозов: в ту же секунду снаружи брони раздался лязг, и смертельный патрон Панзершрека вскрыл, как консервную банку, шершавую циммеритную броню грозной машины. Скрежет стали на зубах, глаза режет металическая стружка... Дым, дым, дым... Надо уходить скорее! Не долго думая, наш бравый герой, вытерев со лба кровь, собрав все свои силы, открывает люк. И снова свет... Но нет сил больше... Только небо... Чистое небо впереди... Нет! Надо выбираться! Надо довершить дело стольких лет до победного конца! Плюнуть в лицо Тейнорусу!
Открыв люк, наш герой начал быстро выкарабкиваться из танка. К счастью, на башне уже стояли его верные товарищи. Булатов и Кошкарбаев, взяв его за плечи, что есть силы потащили нашего героя из танка. Аккуратно спустив Морозова на землю и сняв с его головы каску, они принялись осматривать его. Ранен наш герой был не очень серьезно: металической обшивкой поцарапало скулу и правую щеку, откуда маленькими каплями сочились теплые струйки крови.
-Ну точно в рубашке родился! Вот гад!-восторженно воскликнул подоспевший Сорокин, посмотрев на рану.-Вставай, Миша,-сказал Булатов.-Танки наши едут. Немного совсем осталось. Вон уже Рейхстаг.
-Ну ты даешь, Морозов,-сказал подоспевший к ним Проваторов.-Как ты? Дальше идти сможешь?
-Вполне,-ответил Виктору наш герой, приподнимаясь над осыпанной осколками бетонных заграждений и стенок фасада лестнице. Оглянувшись вокруг, он увидел, как к Рейхстагу стягиваются все новые и новые отряды советских солдат, поливая огнем автоматов отступавшие отряды противника. За ними, руша изувеченные артогнем мраморные лестницы, медленно продвигались тридцатьчетверки и ИС-ы, ведя прицельный огонь по глазницам выбитых окон последнего оплота германской армии.
-Надо довершить дело до конца!-сказал наш герой, поднявшись с изувеченной взрывами площадки, поправил каску, вытер похолодевшие струйки крови со лба и, вцепившись в свой фронтовой ППС, спросил Сорокина:-Товарищ лейтенант, какие будут приказания?
-Значит так, бойцы,-строгим тоном начал Сорокин.-Пулей рвем когти к входу и
встречаемся там с группой Макова. Затем вместе бежим наверх и закрепляем знамя, ясно? Прикрываем друг друга, если кто появится - бейте. Прикладом, ножом, руками, хоть зубами рвите, но знамя в руки немцу не давать! Ясно? Не давать!
-Так точно!-ответили ему хором Булатов, Проваторов, Кошкарбаев, Орешко и Морозов.
В этот момент сзади послышался резкий лязг гусениц. Обернувшись, наши герои увидели перед собой экранированные тридцатьчетверки и ИС-ы, медленно взбиравшиеся по развороченной лестничной площадке. Остановившись, железные монстры оглушительным грохотом потрясли окрестности Берлина. Фугас, выпущенный из почерневших дул, ударился в проемы окон. Раздался ряд оглушительных взрывов, и град бетонных осколков вперемешку с железными выплеснулся из покореженных рейхстагских окон. Проводив взглядом осыпавшиеся барельефы, Сорокин что есть мочи закричал:
-Вперед, ребята! За Родину! За Сталина! Ура-а-а!
В этот момент все бойцы группы, высвободив из своих запечатанных уголков ненависти дух мести, громогласным возгласом подхватили призыв лейтенанта. Вскочив с места, отважные бойцы ринулись на приступ главного здания рейхканцелярии. За ними, что есть мочи, дунув в грубый армейский свисток, бросился вдогонку лейтенант Маков, ведя за собой взвод отчаянных, опьяненных жаждой победы солдат. Вот уже миновала лестница! Вот и двери дубовые.
Не долго думая, ворвался в Рейхстаг Проваторов, за ним, достав из гимнастерки яркое красное знамя, Булатов. За ними, как на подбор, - Сорокин, Кошкарбаев, Орешко. Последним, осмотревшись по сторонам, хотел было ринуться Морозов, как вдруг у одной из статуй он заметил странную фигуру: яркий балахон, конусовидная шляпа и посох-все эти атрибуты напоминали ему только об одном человеке, которого он когда-либо знал. Было совершенно ясно, кем он являлся и для чего он стоял у этой статуи, с какой целью он был сегодня у Рейхстага. Не успел наш герой и злобно огрызнуться, как фигура тут же исчезла из виду, махнув на прощание лоскутом плаща. Осознав, что любая секунда промедления может оказаться роковой, Морозов, увидев, как его товарищи с боем взбираются по изуродованной обломками главной парадной лестнице, снял предохранитель с ППС и ринулся в бой.
***
Пнув ногой незадачливого ганса, Орешко, не взирая на мольбы о пощаде, выпустил очередь в тело немецкого солдата. Увидев подбегающего сверху солдата с ножом, Степан ощетинился, взмахнул прикладом и что есть силы ударил опешившего немца в лицо. Брызнула кровь, упал немец... Очередь... Ещё подлые гансы сверху! Один было уже хотел нажать на курок своего черного MP-40, как вдруг меткая очередь Сорокина повалила бойца СС на железные перила. Остальные, чтобы не попасть под меткие плевки ППШ лейтенанта, бросились в укрытие за двери здания канцелярии.
-Морозов!-выкрикнул Орешко, продолжая вести сдерживающий огонь.-Гранаты есть?
-Есть!-лаконично выкрикнул наш герой, выхватив верную фронтовую подругу из-за пазухи. Подбежав к двери, он выдернул чеку и молниеносно метнул её в дверной проем.
Послышались испуганные крики... Секунда... Взрыв! Вылетает поверженный фриц из задымленного кабинета министра. Но не все еще мертвы!
-Пулемет!-закричал Кошкарбаев, наблюдая за тем, как из распахнувшихся дверей выбегают фрицы с MG-42, прикрываемые небольшой группой пехоты. Опрокинув вперед стол, два рядовых солдата раскладывают сошки и суетливо кладут ленту в механизм. Послышался лязг затвора, и каким-то чудом Кошкарбаев успевает кинуть в забаррикадировавшихся немцев гранату. Секунда - снова взрыв! Взмывают гансы вверх! Молчит немецкая плевалка... Внезапно из дубовых дверей кабинета раздается еще одна очередь, прошивающая насквозь крепкие дубовые двери. Град пуль... Крики немцев...
-Все целы?-кричит Булатов.
-Меня зацепило...-послышался стон Сорокина. С ужасом обернувшись, бойцы Сорокина увидели, как их командир держится за живот, сдерживая маленькую струйку крови.
-Надо вытащить пулю,-сказал Морозов, наклонившись над присевшим в стены лейтенантом, и обратился к Булатову:-Гриша, бери ребят и беги к крыше. Я останусь с товарищем лейтенантом. Как только перевяжу - помчусь к вам на всех порах.
-Хорошо,-согласился с планом Морозова Булатов и, кивнув головой в сторону лестницы остальным бойцам, помчался вверх по пролету, привязывая знамя к деревянному шесту. За ним, взяв на изготовку автоматы, помчались Кошкарбаев, Орешко и Проваторов.
Проводив взглядом устремившихся наверх ребят, Морозов посмотрел на Сорокина. Тот корчился от нестерпимой боли и придерживал почерневшей рукой кровоточащую рану. Расстегнув продырявленную пулей гимнастерку, наш герой, очистив рану от грязи, увидел кровоточащее пулевое отверстие. К счастью, пуля не застряла глубоко: в тот момент лейтенант повернулся боком, и смертоносный заряд прошел почти под кожей, наискосок, так что достать его не составляло большого труда.
-Так, товарищ лейтенант, потерпите немного,-начал успокаивать Сорокина наш герой, понимая, что без его когтей пулю вытащить не представится возможным.-Главное не смотрите на рану, лады?
-Ты что, Морозов, смеешься что ли?-захохотал Семен, посмотрев прямо в лицо своего подчиненного.-Я уже столько на этой войне повидал, что какая-то рана мне большой душевной травмы не сделает.
-И всё же я бы вам настоятельно, товарищ лейтенант, не рекомендовал смотреть на рану.-Я немного нервничаю.
-Хорошо, Морозов, не буду,-усмехнулся лейтенант и отвернулся в сторону. Наш герой, как только представился удобный момент, превратил человеческую руку в родную драконью лапу и, легким движением когтей вытащив её из под кожи, приложил её к телу лейтенанта. Через мгновение раны как не бывало - даже рубцов на коже лейтенанта не осталось. Быстро спрятав лапу в карман гимнастерки, Морозов сказал:
-Все, товарищ лейтенант, можно идти. Рана не очень страшная была - жить можно.
Сорокин, усмехнувшись, посмотрел на свою рану. Каково же было его удивление, когда от нее не осталось и следа, а на месте рваной раны теперь блестела чистая кожа! С недоумением посмотрев на Морозова, Сорокин уже было хотел спросить о возможности такого чудесного исцеления, как вдруг Морозов, подав лейтенанту свободную руку, сказал:
-Товарищ лейтенант, нам пора.
-Но как ты...-только и успел начать Сорокин, как голос Булатова с верхнего этажа: "Не здесь? А где же еще? В другом окне ставить? Ладно. Дожидаемся Морозова и Сорокина-и пулей на крышу. Ясно!"
-Похоже нам пора, товарищ лейтенант,-сказал Морозов и, подняв лейтенанта с земли, устремился на крышу Рейхстага. Сорокин, почесав голову, пожал плечами, еще раз посмотрел на место ранения, усмехнулся и ринулся вслед за своим чудесным спасителем.
Миновали пролеты, и вот, наконец, у площадки перед последним этажом Сорокин и Морозов нагнали опередивших их Булатова, Кошкарбаева, Проваторова и Орешко, которые стояли прямо перед дверьми, ведущими на последний этаж Рейхстага. Тут же, с другого конца коридора, к ним с восторженными криками побежали солдаты Макова с лейтенантом во главе. За дверями, видимо, услышав топот сапог советских солдат, засуетились немцы: было слышно, как солдаты Вермахта и Гитлерюгенда в спешке ставили к дверям всевозможные ящики и тащили железные рамы от разрушенной сетки купола.
-Как вы, товарищ лейтенант?-обеспокоенно спросил Сорокина Булатов, держа в руках красное знамя.
-Бывало и хуже, Гриша,-усмехнулся лейтенант и посмотрел на нашего героя, который по-доброму улыбнулся в ответ на реакцию своего командира.-Если б не наш чудо- человек Морозов - не стоял бы я сейчас тут с вами.
-Товарищ лейтенант,-обратился к Сорокину Орешко,-гансы двери забаррикадировали. Мы не знаем сколько их там. Скорее всего у них пулеметы.
-Если пойдем сейчас,-сказал Проваторов,-все под пулями поляжем.
-Где Маков?-спросил Сорокин. Ответ не заставил себя долго ждать: из-за поворота слева по коридору показались знакомые солдаты, во главе которых, вооружившись пистолетом бежал их командир-Владимир Маков. Как только молодой лейтенант,
поправив свою зеленую фуражку, подбежал к Сорокину, сам Семен Егорович широко и искренне улыбнулся и, радостно воскликнув: "Прорвались!" - обнял засмеявшегося лейтенанта. Общей радости не было предела: теперь они все, все вместе, поставят точку в этой войне, разгромят нечисть, искоренят "коричневую чуму" и навеки вечные избавят мир от страшного всадника апокалипсиса. Больше всех был рад Морозов. Ему уже натерпелось поскорее закончить эту войну красивым символом, который бы ознаменовал торжество добра и справедливости на земле. Но одна вещь не давала ему покоя - фигура в балахоне, которая стояла у одной из колонн на крыше. Он хорошо знал этого человека. И он до смерти боялся того, что может произойти, если этот человек вмешается в столь судьбоносный для всего мира момент. Поэтому наш герой, Хранитель Добра, хорошо понимал, что сейчас он должен защитить всех этих бойцов, что он не имеет права на ошибку или оплошность и что в этот самый миг он при необходимости должен пожертвовать своей жизнью ради мира на Земле. Внезапно его мысли прервал голос Сорокина:
-Бойцы! За этими дверями-наша победа! Последний рывок-и война закончится! Мы победим! Осталось только пройти эти несколько метров - и победа наша!- повернувшись к двери, Семен Сорокин, взяв на изготовку ППШ, приготовился к штурму.
Все остальные, сняв предохранители, последовали примеру лейтенанта. Одна секунда... Две... Три... Четыре... Морозов чувствовал, как в воздухе вокруг него кружит в бешеном хороводе буран напряжения и страха, как пытается укротить стихию страха зовы доблести, отваги и мужества, как разжигается в его сердце пламя героизма и желания закончить войну раз и навсегда. Сердце колотится, как бешеное. Пять... Шесть... Семь... И вот, когда эмоции всего отряда перешли все мыслимые границы, а в душах их закипела отвага, раздался возглас Сорокина:
-Ребята! За Родину! За Сталина! К победе! Ур-а-а!
Подхватив клич лейтенанта, бойцы двух взводов разом нажали на курки своих автоматов, и пули карающие, пули праведные скосили стоявших позади дверей перепуганных гансов. Не мешкая ни секунды, подскочил к двери Кошкарбаев и что есть силы выбил её свои мощным плечом. Не выдержали немцы, упали на холодный рейхстагский пол, и тут же меткие пули Орешко облегчили их земные страдания. И ринулись отважные солдаты в последний бой. Вокруг них сразу же началась адская свистопляска пуль. Но не брали пули героев отважных, ибо дело их было правое, ибо с ними шел сам Хранитель их дела правого, ибо высшие силы справедливости и добра встали на защиту их пути праведного. Вот меткая пуля Сорокина сразила наглого ганса в лоб, вот сражен ножом офицер вермахтский Маковым, упал навзничь боец фолькштурма, не успевший нажать на спуск фаустпатрона. Бегут немцы. Дрогнула элита превосходства национального перед мечом карающим единства. Пошатнулся фундамент мировой тирании. Дрогнули идеалы Гитлера и пропаганда Геббельса. Горит фашизм, горит Рейх, в руинах немецкая рать... Приходит конец злу мировому! Занесен меч праведности над грехами смертными.
Вот и позади несчастный купол! Впереди крыша! Вот уже и колонны вдалеке видны! Багреет подлый красно-белый флаг со свастикой на его лице, рвется он ввысь, чтоб убежать от кары заслуженной. Но ближе и ближе солдаты к заветному месту.
-Булатов!-закричал Сорокин, добивая убегающего немца.-Доставай знамя и вешай его на древко! Быстрее!
Не долго думая, Булатов выхватывает из-за пазухи гимнастерки красный сверток, и ярко-красное полотно, озаряющее триумф справедливости на Земле, распускается багряным ковром справедливости над обителью зла вселенского. Вот оно уже и на древке. Бежит Булатов! Бежит за ним Морозов! А за ним - Сорокин! А за ними, убивая оставшихся в живых немцев, спешат остальные. Вот уже бойцы на середине площадки. Топот сапог по разрушенной крыше раздается все сильнее и сильнее, звонче с каждой секундой.
-Беги Гриша! Беги! Не останавливайся!-орёт во всю глотку наш герой, с опаской высматривая каждый кусок покрытой тучей обломков крыше. Все ближе и ближе Булатов к краю фронтона. Радость переполняет всех и каждого. Хочется кричать! Плакать! Радоваться победе! Но тут, к ужасу Морозова, слева от Булатова возникает солдат в форме немецкого фельдмаршала. И ужас был в том, что это был не простой солдат, не простой фельдмаршал, чудом выживший при штурме - это был он... Тот, благодаря кому эта война началась, тот, благодаря кому были загублены миллионы невинных душ! И снова он собирается поставить свою жирную черную точку в истории.
-Не бывать этому, Тейнорус!-выкрикнул непонятное имя наш герой и ринулся со всех ног к своему извечному противнику.-Только не сегодня! Не сейчас!
-Всё кончено, друг...-злобно усмехнулся маг, направив пистолет на Булатова, который уже был в нескольких метрах от фронтона.-Хаос восторжествовал!
-Ещё нет!-выкрикнул в отчаянии наш герой и, не сбавляя скорости, кинулся на черного мага. Выстрел... Покатились два извечных соперника в истории мира по отвесной крыше, цепляясь за рваные раны фронтона. Край уже совсем рядом. В этот момент наш герой, крепко сжимая своего извечного врага, услышал то, от чего его израненная душа запела: по всему Рейхстагу раздался радостный победный крик, понесшийся во все уголки побежденной Германии. Наконец-то, после стольких лет, добро вновь восторжествовало над злом. Наконец-то, после стольких лет отчаяния и боли, в мире воцарилось добро и справедливость. Война, унесшая жизни миллионов людей, была победно окончена.
-Что ж, в этот раз ты победил,-сказал Тейнорус, повернув голову нашего героя к себе.-Но я еще успею натворить дел, поверь мне. Счастливо оставаться, умник...
С этими словами он испарился в воздухе. Наш герой был счастлив. Он вновь смог избавить мир от зла. Но не успел он и с облегчением выдохнуть, как его спина почувствовала жесткий удар о что-то железное. Раздался лязг металла, стук дерева, и на него, кружась в легком и элегантном пируэте, упал зеленый брезент, закрывавший оставленный грузовик. В голове туман... Перед глазами - чистое весеннее небо, на душе- великое облегчение, а по телу - боль, боль, боль... Вдох, выдох... Радостные крики... В глазах темнеет, на душе - огромный валун... Темная пелена застилает глаза... Крики все глуше и глуше... Радость... Радость... Пустота...