Демченко А.В. : другие произведения.

Книга 8. Воздушный Стрелок. Турист

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
Оценка: 7.93*26  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    08.01.2025 - Выкладка начата
    23.01.2025 - Глава 2.
    02.02.2025 - Глава 3.
    18.02.2025 - Главы 4,5.
    22.02.2025 - Глава 6.
    01.03.2025 - Глава 7.
    15.03.2025 - Глава 8.
    27.03.2025 - Глава 9.
    06.04.2025 - Глава 10.
    17.04.2025 - Глава 11.
    25.04.2025 - Глава 12.

А.В. ДЕМЧЕНКО

ВОЗДУШНЫЙ СТРЕЛОК. ТУРИСТ

Пролог

   Ранним утром северные окраины Костромы были разбужены тяжёлым гулом грузовиков, транспортёров и фур, длинная вереница которых уверенно ползла по объездной дороге ещё вчера тихого и спокойного городка. Не сказать, что зрелище это было чем-то совсем уж удивительным, нет, в последние несколько дней тяжёлая строительная техника на объездной мелькала с завидным постоянством, так что среди местных жителей даже пошли слухи о грядущем ремонте, а то и о расширении нынешнего четырёхполосного шоссе, огибавшего город пологой дугой, что вызывало у многих непонимание, а у скептиков презрительные ухмылки. Ещё бы, нынешней объездной трассе не было ещё и пяти лет, а городское начальство, дескать, уже вновь ищет, как бы снять с неё дополнительный гешефт на ремонте.
   Впрочем, злопыхатели, утверждавшие, что строительная техника появилась здесь из-за неуёмной жадности градоначальника желающего прибрать к рукам ещё некоторое количество дензнаков на дорожных работах, были неправы. И если бы среди них нашёлся внимательный человек, он бы заметил, что все те грузовики и транспорты, то и дело мелькавшие на костромской объездной дороге, минуя её, съезжают на узкую грунтовку, заканчивающуюся в трёх километрах от съезда и, въехав под поднятый шлагбаум на охраняемую территорию, огороженную высоким временным забором из профлиста, выбираются на ту же грунтовку уже пустыми, оставив свои грузы под присмотром серьёзных молчаливых дядечек, вооружённых так, будто несут охрану важного объекта... где-нибудь в СБТ.
   Но этим утром, транспортов было как-то уж слишком много, и не обратить внимание на их ползущий по трассе караван было совершенно невозможно. Так что, нашлись среди местных жителей и такие любопытные личности, в основном из молодёжи, разумеется, что решили-таки проследить путь этого каравана и, наконец, закрыть уже начавший надоедать спор костромских знатоков о причинах такой суеты строителей. Ну и вообще, глянуть что там да как, глядишь, и подработка найдётся... А денежки, они же всяко не лишние, верно?
   Желание это было понятное, логичное и, в чём-то даже справедливое. Но с осуществлением его возникли некоторые проблемы, обеспеченные, как легко догадаться, той самой суровой охраной строительной площадки. Вооружённые автоматическими стреломётами, молчаливые дядечки в чёрно-сером "городском" камуфляже, на шевронах которого красовалась страхолюдная носатая зелёная морда с причёской-ирокезом, скалящаяся на зрителей поверх перекрещенных ножа и гаечного ключа, остановили любопытных прямо на въезде, но даже не подумали вступать в разговоры с уткнувшимися в опущенный шлагбаум удивлёнными гостями. А те... нет, молодости, конечно, свойственна некоторая безбашенность, но, оказавшись лицом к лицу с вооружёнными мордоворотами в касках и бронежилетах, занявшими позицию сразу за перегородившим въезд на площадку полосатым шлагбаумом, прикатившие на трёх потрёпанных мотоциклах молодые люди несколько стушевались и, получив в ответ на вежливо заданные тихими голосами вопросы, тычок стреломёта в висящую на шлагбауме табличку с надписью: "Частная собственность. Вход воспрещён. Вниманию нарушителей: Охрана стреляет без предупреждения.", понятливо покивали и, оседлав свои двухколёсные машины, отправились восвояси, на ходу споря по внутренней связи о том, что может скрываться под огромным надувным куполом, раскинувшемся на добрую половину строительной площадки.
   Каких только версий не выдали пылающие от любопытства, юные разумы! От строительства правительственного объекта, до подземной базы военных.
   - А куполом накрыли, чтоб их из космоса видно не было, - вещал один из лоботрясов, славившейся среди друзей и знакомых неуёмной фантазией и тягой к поискам всего запретного и тайного.
   - Ты ещё скажи, что они там раскопки древнего инопланетного корабля ведут, - фыркнул признанный лидер этой компании, поддавая огня своему старенькому "Ветру". Мотоцикл, хоть и был уже заслуженным пенсионером, тем не менее, послушно прибавил ходу и из-за прорвавшегося сквозь защиту шлема гула его двигателя, фразу приятеля хозяин двухколёсной машины почти не расслышал, несмотря на плотно прижатые шлемом к ушам, довольно громкие динамики циркулярной связи, объединявшей всех трёх мотоциклистов в единую коммуникационную сеть.
   - А я думаю, там кто-то из бояр строится, - сквозь шум прорвался ровный голос третьего приятеля. - Любят толстомясые тень на плетень наводить. Всё боятся, что кто-нибудь их секреты вызнает, да в нужнике какую мину подложит аккурат под толстую жопу. Небось, решил поместье поставить, вот и стережётся, чтоб никто планировку его гардеробных не узнал.
   - Это да, - в один голос протянули его собеседники. Но предводитель компашки мотоциклистов, после небольшой паузы, всё же цокнул языком.
   - Может и так, да только маловато поместьице-то, - задумчиво произнёс он. - Сами же видели, площадка в пару казёнок, не больше. А бородачам простор нужен, не любят они тесноту.
   - А кто тебе сказал, что забором всю землицу огородили? - подал голос "фантазёр". - Может тут уже вся округа "строителем" этим выкуплена, да в вотчины переведена? Думаешь, наш градоначальник или воевода не могли втихушку такой финт провернуть?
   - Ерунда, - тут же откликнулся третий, выравнивая вильнувший на выезде с грунтовки мотоцикл. - Вотчину только государь пожаловать может, и без объявления в "Государевом вестнике", такое пожалование не обходится.
   - И что? - настаивал "фантазёр". - Можно подумать, ты, Ерёма, этот вестник каждое утро читаешь?
   - Я - нет. А вот батя мой... Ему ж по службе положено, - ответил "знаток". - И поверь, Фома, если бы такое пожалование было, у нас весь город о том гудел бы. Редкость это по нынешним временам, огромная. Не жалуют государи вотчинами ни бояр, ни обычных подданных в боярство возводимых, уже лет сто - сто пятьдесят, считай. А уж после княжьего беспредела, они и обычными поместьями награждать практически перестали. Нужна тебе земля - покупай, да налог за неё платить не забывай, а на государеву милость можешь не рассчитывать.
   - Так, может он и купил, - почти неразличимо из-за гула движков, буркнул Фома.
   - Шалишь, друг, - откликнулся прозванный Ерёмой, "знаток". - Это ж городская земля, по закону. Пусть и находится за объездной.
   - И что? - не понял Фома.
   - А то! - фыркнул в ответ Еремей. - Продажа городской земли частным лицам любого звания разрешена лишь в пределах, дозволенных установлением городского совета. У нас в Костроме, это три казённых десятины, не больше. И то, только на территориях, назначение которых не определено Генеральным планом застройки.
   - Да ты откуда знаешь?! - изумился его собеседник.
   - У него батя в градостроительной управе служит, - подал голос третий участник компании, и... разговор затих сам собой. Тем более, что молодые люди уже въехали на родную улицу, и вот-вот должны были разъехаться по дворам.
   Остановившись у потемневших от времени, но крепких, украшенных затейливой резьбой ворот, предводитель любопытной троицы заглушил двигатель и, сняв с головы шлем, повернулся к друзьям.
   - Ерёма, ты бы узнал у бати, может он знает, как с этими строителями связаться? - вздохнул он. - Я бы позвонил, попробовал договориться насчёт подработки... раз с наскока не вышло.
   - Сделаю, - скупо кивнул в ответ тот и, поддав огоньку, послал свой мотоцикл вперёд, отчего его собеседник, столь неосмотрительно снявший шлем, зачихал от поднятой уехавшим приятелем пыли.
   - А я тогда с Веркой свяжусь, - дождавшись, пока дорожную пыль снесёт ветром, проговорил Фома, откинув забрало шлема. - Она девка ушлая, может слышала чего... опять-таки, её сестрица в маклерском агентстве работает, может и знать, если не покупателя, то строителей, что там работать подрядились.
   - Дело, - кивнул его приятель, справившийся наконец с чихом и, протянув Фоме ладонь для рукопожатия, заключил: - Тогда, я жду ваших звонков... ну и сам тут пошуршу. Может тоже чего узнаю.
   - Ага, - вновь защёлкнув забрало, кивнул его приятель и, неожиданно весело ухмыльнувшись, резко, с пробуксовкой сорвал свою машину с места.
   - Вот же, гад! - отплевавшись от очередной порции пыли, предводитель троицы друзей хлопнул ладонью по баку собственного мотоцикла и, вздохнув, нажал на выуженном из кармана пульте, большую прорезиненную кнопку. В тот же момент, тяжёлые дубовые створки старинных ворот медленно поползли назад и в стороны, распахиваясь перед хозяином, и тот, наконец, загнал своего двухколёсного "коня" во двор, где его с нетерпением ждала матушка. Весьма сердитая, надо заметить, и крайне недовольная ранней отлучкой сына, из-за которой все её домашние дела встали намертво. По крайней мере, по её собственному утверждению. А уж какой хай она подняла, стоило увидеть изгвазданный в пыли наряд сына... У-у!
   Тем временем, на так заинтересовавшей молодых людей стройке, дело шло своим чередом. Под куполом рычали и гудели бульдозеры, начерно ровняя площадку на дне внушительного котлована, рядом с которым мерно крутились огромные "бочки" аж четырёх бетономешалок, а чуть в стороне посверкивала сварка, да матерились рабочие, сосредоточенно вяжущие арматуру.
   - Ну что, Игорь Сергеевич? - к только что поднявшемуся из котлована высокому мужчине в чистом комбезе и белоснежной строительной каске, подскочил его ровесник, чуть более грузный, с широкими ладонями-лопатами дядька в таком же наряде, но с коробочкой передатчика, прицепленного к лямке чуть помятого, и кое-где уже замаранного строительной пылью синего комбеза.
   - Бульдозеры работу почти закончили. Ещё четверть часа и можно накидывать маркерную сетку, - медленно, почти вальяжно произнёс тот, вытряхивая из начатой пачки духовитую сигариллу. Прикурил и, затянувшись ароматным дымом, взглянул на собеседника - У вас-то как, всё готово, Алексей Михайлович?
   - А то ж! - расплылся в широкой щербатой улыбке руководитель строительства. - Мужики арматуру подготовили, бетономешалки, вон, бочки крутят. Да и вибромашины уже под парами. Ждём только ваших шурфов.
   - Трубы решили не использовать? - уточнил Северский.
   - С таким бетоном? - отмахнулся прораб. - Ни к чему это. Лишнее...
   - О... это что ж за бетон такой чудный? - приподнял одну бровь бывший геолог.
   - Стоящий бетон, Игорь Сергеевич, - хитро ухмыльнулся его собеседник. - Римский. Слыхали?
   - Да ну? - неподдельно изумился тот и покачал головой. - М-да, вот уж не думал, что Кирилл Николаевич примет мои давние рассуждения всерьёз. А если не секрет, Алексей Михайлович, где ж вы в нашей глуши такую редкость отыскали?
   - Если бы я, - кажется, прораб даже понурился, но в следующую секунду природный оптимизм всё же взял в нём верх. - Это хозяин в Приморье смесь заказал. Не с Везувия же, в самом деле, пепел возить.
   - Можно подумать, Тихий океан ближе Рима... - фыркнул Северский.
   - Ближе ли, дальше ли, а цена готовой смеси с доставкой, считай, втрое ниже вышла, - наставительно воздев палец к закрытому надувным куполом небу, отозвался его визави. - Я точно знаю. Смету видел.
   - Михалыч! - крик, раздавшийся со стороны котлована, где как раз затихли ревевшие до того ранеными лосями бульдозеры, заставил собеседников оглянуться. - Михалы-ыч!
   - От бисовы дети, - сплюнул прораб, цапнув передатчик с лямки комбеза. - Учишь их, учишь, а толку чуть... Слушаю, Васька!
   - О, мля! А я о ней и забыл, - донеслось из динамика смущённое бормотание бульдозериста. - Михалыч, тут эта... в общем... закончили мы. Дай отмашку, нах...пусть поднимают машины...
   - Понял, - прораб кивнул, вернул коробочку передатчика на место и, повернувшись к столпившимся у тяжёлого крана машинистам, заорал так, что у стоящего рядом Северского заложило уши. - Эй, крановщики, вать машу! Х...ли лясы точим! За работу, нах...!
   - К... значит, культура, - вздохнул бывший геолог, с насмешкой наблюдая за разоряющимся, аж покрасневшим от натуги прорабом. Дождался, пока тот закончит раздачу кнутов и отмерит подчинённым пряников, покачал головой и демонстративно ткнул умолкшего Алексея Михайловича пальцем в... эфирный передатчик.
   - Да... ёж твою медь... - смутился тот. Переглянулся со своим собеседником и по площадке прокатился их громкий хохот, впрочем, тут же заглушенный заревевшим краном, с натугой поднимающим в воздух первый из двух бульдозеров, работавших на дне раскопа.
   Первым на освобождённое от техники дно котлована спустился Северский. Обойдя его по периметру, Игорь Сергеевич довольно кивнул и, не обращая внимания ни на повисшую под куполом тишину, ни на взгляды столпившихся наверху у края раскопа строителей, принялся за работу. Ладони Северского легли на стену котлована. Миг, и земля под ногами строителей еле заметно дрогнула, зашуршала, стекая тоненькими ручейками измельчённой породы на укатанное бульдозерами дно раскопа. Подчиняясь приказу гридня, чьей основной стихией была Твердь, отвесные стены пришли в движение, и уже через минуту строители могли наблюдать, как ещё недавно не очень-то гладкие, десятиметровые стенки котлована словно раздаются в стороны, одновременно приобретая вид идеально-ровных вертикальных плоскостей с гладкостью гранита. Не полированного, нет, но отшлифованного на совесть. И не скажешь, что это обычная песчано-глиняная смесь, а не крепкий природный камень... А следующим пришёл черёд дна раскопа. Но, прежде чем Северский взялся за эту работу, гомонящая толпа строителей раскинула на дне верёвочную сеть с маркерами мест, где должны быть пробиты шурфы и, так же споро убралась из котлована, обратно наверх. И вновь задрожала под их ногами земля. Миг, и дно раскопа, дрогнув, вдруг ушло вниз на добрых полметра. Ещё минута, и выглаженная до идеала, как и стены раскопа четвертью часа ранее, она украсилась десятками ровных и одинаковых, словно до миллиметра выверенных, отверстий-шурфов. Всё. На этом работа бывшего геолога Игоря Сергеевича Северского была завершена. Мужчина скинул каску, утёр с лица пот и, пошатываясь направился к спущенной специально для него, крепкой составной лестнице. Впереди его ждал плотный обед и чек на весьма внушительную сумму, переданную заказчиком. И нельзя сказать, ожидание какой именно из этих двух вещей сейчас радовало его больше...

Глава 1. Кто суетится по утрам...

   База "Гремлинов" на Апецке, имение под Костромой и будущая школа эфирников в том же городе, вотчина под Звенигородом, усадьба в Сокольничьем... да, ещё двухэтажный особнячок с кофейней в Замоскворечье, доставшийся мне в наследство от моих здешних родителей. Как-то незаметно, практически нечувствительно я обзавёлся совершенно невообразимым количеством недвижимости. И если та же земля под базой наёмников находится в аренде, а самим отрядом вполне успешно, хоть и не без помощи старшины, рулит наш влюблённый в небо майор Рогов, то с остальными владениями дело обстоит иначе. Ольга занята в ателье СЭМов и сутками пропадает на базе, где идёт их сборка, ей не до строительства дома под Костромой и ремонта будущей школы на Молочной горе, и уж тем более у неё совершенно нет времени для участия в восстановлении усадьбы в моей вотчине под Звенигородом. Бывший конный клуб в Сокольниках, пусть и невелик, но тоже требует кое-какого пригляда. А особнячок в Замоскворечье... ну, вот тут, как раз, всё вполне приятно. У него есть арендаторы, они и заняты, как самим домом, так и кофейней на его первом этаже. Но это ненадолго. До вступления во владение этим имуществом осталось меньше года, так что, скоро мне добавится забот и об этой собственности. Эх...
   Вообще, всю возню связанную со строительством особняка в Костроме, ремонтом школьного здания на Молочной горе и очисткой вотчинных земель под Звенигородом я планировал отложить на месяц-другой до нашего с Ольгой возвращения из затеянного нами свадебного путешествия по стране на моей спасплатформе. Но тут случились последствия моего нечаянного эксперимента с прижившейся в руинах вотчинного имения эфирной тварью, и ушлый дядечка по прозвищу Лесоруб не замедлил воспользоваться такой оказией. Предложение государя о работе наживкой озвучил тесть, и отказаться стало... не то что бы невозможно, но весьма проблематично. Нет, если бы Ольга не порадовалась столь искренне отсрочке нашего путешествия, я бы, наверное, смог отбрехаться... но, радеющая об ателье СЭМов, жёнушка явно и недвусмысленно высказалась за то, чтобы мы задержали наш отъезд хотя бы до середины сентября, дабы она успела обеспечить максимальное разнообразие и ассортимент представленных в торговом зале экзомашин, аккурат к окончанию летнего сезона, когда в столицу потянутся бояре и прочая богатая публика, предпочитающая, по примеру августейшей фамилии, пережидать московскую духоту на море. Варяжском ли, Русском... это уже вопрос личных предпочтений.
   Таким образом, благодаря идее Романа свет Васильевича о ловле крупной рыбы на живца и просьбе жены об отсрочке отъезда из Москвы, в запланированном мною графике образовалась весьма внушительная дыра, и, чтобы не терять времени даром, параллельно с исполнением воли государя, я решил использовать появившуюся возможность для начала воплощения планов, ранее отодвинутых мною на будущее, точнее, на период после нашего с Ольгой возвращения из свадебного путешествия. Естественно, сообщать супруге и ученикам об истинной причине таких кардинальных изменений, я не стал. Хватило выразительного постукивания по пафосным чёрным окулярам и замечания о нежелании пугать окружающих мнимой слепотой, портя тем самым впечатления от грядущей поездки, ну и... желание Ольги выставить перед отъездом новую коллекцию СЭМов в их с Капой Рюминой ателье, сыграло свою роль, да.
   Помелькав в городе и вдоволь подивив окружающих "глухими" чёрными стёклами очков, виднеющимися за ними серыми бельмами и строгой тростью с серебряным набалдашником в руках, я, как и предполагалось по плану государя, "удалился в вотчину, дабы в одиночестве пережить удар нанесённый эфирной тварью, изрядно пошатнувшей здоровье и лишившей зрения молодого гранда". Но отсиживаться в полуразрушенном имении, пока по свету разносятся слухи и шепотки о моём "увечье", я не собирался. Тем более, что делать там, по сути, сейчас было нечего. Окрестности заполнила строительная техника и многочисленные "строители", якобы нанятые мною для восстановления усадьбы, а на деле, её территория сейчас методично превращалась в один маленький, но очень зубастый и хорошо замаскированный укрепрайон. Эфир гудел от напряжения, грохотала техника и дрожала взрываемая техниками земля под ногами, так что ни о какой вдумчивой работе над проектом Инги здесь и речи быть не могло. Да что там! Бедолага Рост, так рассчитывавший всласть поохотиться на эфирные аномалии в моей вотчине, и тот был вынужден с расстройством констатировать, что в нынешних условиях такая охота невозможна. Эфирные твари попросту попрятались от буйства энергии, устроенной фортификаторами. А с псевдорастительных аномалий выхлоп не так велик, чтобы ради него стоило брать отпуск и оставлять московские владения Бестужевых без присмотра. Пришлось мне обещать Сергею Львовичу, что сразу после окончания "строительных работ", я лично выпрошу для него месяц отпуска у боярина, и обеспечу старому егерю приём в своём имении по высшему охотничьему разряду. Уж очень печальным выглядел Рост в свой последний визит в Скуратовскую вотчину.
   Ну а пока погрузившаяся в угар строительства СЭМов, Ольга начисто игнорировала увеличившийся штат охраны базы "Гремлинов" на Апецке, а под Звенигородом шла подготовка к встрече "дорогих гостей", я, воспользовавшись выпавшей возможностью, отправился в Кострому, не забыв прихватить с собой близняшек Громовых. Инкогнито.
   Здесь, пока сёстры Громовы устраивали натуральный кипешь, изображая подготовку к ремонту будущего здания нашей школы на Молочной горе, мотались по Костроме в поисках рабочих и стройматериалов и, вообще, всячески отвлекали внимание местных кумушек на себя, я отыскал Игоря Сергеевича Северского, с которым и договорился о начале строительства большой усадьбы на найденной им же земле. Участок был невелик, всего-то пять десятин с хвостиком, зато удобно расположен, в каких-то восьми километрах от окраины города, и обошёлся совсем недорого... что было немаловажно, поскольку изымать деньги из производства я был совершенно не намерен, а личные средства, несмотря на неплохой доход от "Гремлинов" и ателье СЭМов, всё же не бесконечны. И здесь, как раз, оказались в тему те деньги, что бывший егерь, а ныне управляющий московской недвижимостью Бестужевых, выручил за трофеи, взятые нами с эфирных аномалий в Скуратовской вотчине. Тогда, один-единственный выход на "охоту" принёс в нашу с Олей кубышку порядка сорока тысяч рублей. Если же учесть, что до начала фортификационных работ в вотчине, мы успели сделать аж три вылазки за трофеями... итог радовал глаз округлостью пятью нолей и возглавляющей их череду единичкой. Плюс мои собственные "жировые запасы"... в общем, денег у меня сейчас было вполне достаточно и на постройку особняка под Костромой и на ремонт здания школы, которым, по нашей договорённости, заведовали близняшки, и даже на кое-какое восстановление звенигородской вотчины, их должно было хватить с лихвой. Ещё и на развод останется.
   Игорь Сергеевич принял меня в своей конторе без удивления, охов и ахов. Да, подивился внешнему виду, но расспрашивать о чём-либо не стал, равно как и не стал растекаться в выражении соболезнований, за что ему огромное человеческое спасибо. Впрочем, в эмоциях-то мастера Тверди всё равно мелькали нотки некоторого беспокойства, но, явно задавленные стальной волей гридня, они не доставили мне практически никакого беспокойства, и за это я тоже был благодарен своему визави. О чём не преминул ему сообщить. А в ответ услышал просьбу снять очки, после исполнения которой, с удивлением обнаружил, что и без того еле пробивавшиеся через щит воли Северского, окрашенные беспокойством, эмоции и вовсе сошли на нет. Словно, мой собеседник в чём-то убедился и увиденное его окончательно успокоило. Естественно, я не мог не потрафить собственному любопытству, и задал вопрос, ответ на который меня несколько обескуражил.
   - Полно, Кирилл Николаевич, - отмахнулся тот. - Видал я "наездников" не единожды, понимаю примерно, что послужило причиной изменений в вашей внешности. Полагаю, эффект этот временный?
   - Именно так, - кивнул я и, нахмурившись, поинтересовался: - и много ли таких знатоков в стране? Среди бояр, я имею в виду.
   - За Урал-камнем, найдётся десяток-другой из служилых, да детей боярских, - отозвался гридень. - Всё же, раздольный край для охотников на аномалии. Здесь же, в европейской части, не знаю-не знаю. Юсуповы, разве что? Им, как роду специализирующемуся на фармакологии, в том числе, основанной на ингредиентах, добываемых из эфирных аномалий, сам бог велел разбираться в подобных вещах. А больше... так, навскидку, и не скажу. Но вряд ли. Здесь с аномалиями-то, негусто, совсем негусто, так что и специалистов соответствующих днём с огнём не сыскать.
   - Фух! - облегчённо вздохнул я.
   - А что? - с любопытством осведомился Северский, поглядывая, как я прикуриваю очередную сигарету из тех, что столь любезно накрутила для меня дорогая жена. Подарок на день рождения... - Вы настолько не желаете, чтобы информация о вашему усилении пошла гулять по свету?
   - Можно и так сказать, - отозвался я, вдыхая ароматный дым. Ну, в самом деле, не объяснять же собеседнику, почему меня так взволновала его осведомлённость! С другой стороны, люди, разрабатывавшие план операции, предложенной государем, не могли упустить такую "мелочь", как наличие в стране знатоков точно знающих, что именно скрывается за видимыми проявлениями моего "увечья". Тем не менее, ответ Северского меня несколько успокоил. Да и сам Игорь Сергеевич... нет, не будь я так уверен в его молчании, и чёрта с два сунулся бы в гости лично. Не сейчас, уж точно. Но, геолог всея Костромы и окрестностей, язык за зубами держать умеет. Доказано. Значит, и сейчас не станет болтать об увиденном направо и налево.
   - Что ж, со своей стороны могу обещать, что информация о вашем состоянии, Кирилл Николаевич, дальше меня не уйдёт, - подтвердил мои предположения гридень, словно мысли прочитал.
   - Благодарю вас, Игорь Сергеевич, - я не поленился подняться с кресла и отвесить собеседнику короткий, но уважительный поклон. А вновь устроившись за столом, договорил: - и я был бы вдвойне благодарен, если бы и информация о моём сегодняшнем визите осталась в секрете. Я, видите ли, приехал инкогнито. Готовлю подарок для жены, вот и... шифруюсь, так сказать.
   - Боитесь, что прознав о вашем визите, наши кумушки могут нечаянно испортить сюрприз, - понимающе кивнул Северский и... не удержал собственного любопытства. - А если не секрет...
   - Не от вас, Игорь Сергеевич, - улыбнулся я в ответ. - Собственно, для того и прибыл к вам сегодня.
   - О! - Северский хлопнул себя ладонью по лбу. - Ну, конечно! Тот земельный участок, что вы недавно приобрели!
   - Именно, - кивнул я. - Хочу начать на нём строительство. Проект у меня уже готов и деньги в наличии. Но нужны люди, которые могли бы взять на себя этот процесс. Сами понимаете, отлучаться часто из дома, так, чтобы это не встревожило жену, я не могу. А оставлять строительство без присмотра надёжного человека... неразумно. У меня же, к великому сожалению, пока не так много людей, которым я мог бы доверить это дело. И все они, опять-таки, на виду. Вот я и подумал...
   - С удовольствием помогу вам в этом начинании, Кирилл Николаевич, - весело ухмыльнулся Северский, толком не дослушав предложения. - У меня сейчас, как раз, намечается небольшой перерыв в делах, а отпуск запланирован лишь на следующий год. Так что, без проблем могу взять на себя строительный надзор... а при необходимости... вы уже заключили ряд со строителями?
   - Пока не успел, - отозвался я. - Я же только-только приехал в Кострому и, первым делом, к вам.
   - Чудесно, просто чудесно, Кирилл Николаевич, - Северский потёр руки. - Тогда, смею предложить вам не только собственные услуги по надзору, но и толковую строительную бригаду. Есть у нас в Костроме специалисты, что не одно боярское подворье поставили. Работают на совесть, хотя, признаюсь честно, цену себе знают.
   - Это интересно, - протянул я. Ну, Северский, ну жук! На ходу подмётки режет! Впрочем... а почему бы и нет? - Знаете, Игорь Сергеевич, давайте поступим следующим образом. По расчётам, стоимость строительства дома по моему проекту должна уложиться в двести пятьдесят - триста тысяч рублей. Деньги, как вы понимаете, серьёзные, а для меня, признаться, так и очень, очень немалые. Потому, предлагаю следующее: у меня на Молочной горе имеется в собственности здание, как вы помните. В нём я планирую открыть собственную школу. К сожалению, сейчас оно находится в довольно плачевном состоянии и требует капитального ремонта...
   - Хотите, чтобы предложенная мною бригада показала себя, и сначала привела в порядок старые соляные склады, - понимающе кивнул Северский и, прищурившись, ухмыльнулся: - и, конечно, план работ и смета по этому проекту у вас тоже имеются?
   - А как же, - растянул я губы в ответной улыбке.
   - Славно, - собеседник откинулся на спинку кресла. - Мы возьмёмся за этот заказ, Кирилл Николаевич. И обещаю, вы не пожалеете.
   - Вот и замечательно, - вздохнул я. - Тогда, все вопросы по ремонту помещений на Молочной горе, прошу адресовать моим ученицам, Малине и Людмиле Громовым. Собственно, вся документация уже у них на руках, так что... вот вам номера их коммуникаторов, и... когда приступите, Игорь Сергеевич?
   - А чего время терять? - пожал тот плечами. - Сейчас договорюсь с вашими ученицами, вызвоню строителей, да и поедем смотреть первый объект. Если, конечно, уважаемые Малина и Людмила...
   - Фёдоровны они, - подсказал я.
   - Да-да, Малина и Людмила Фёдоровны смогут составить нам компанию, - договорил Северский.
   - Смогут-смогут, - отозвался я. - Они уже с утра копытом бьют, все инфоры обшаривают в поисках строительных компаний, что возьмутся за заказ.
   - О... о! - бывший геолог резко выпрямился. - Тогда нужно поспешить. Я ведь правильно понимаю, что вы дали им этот проект на откуп, так сказать?
   - Верно, - кивнул я.
   - Во-от! Спешить, спешить нужно, чтоб не случилось конфуза, - затараторил Северский, разворачивая экран коммуникатора. - А то ведь отыщут они каких-нибудь "авосьников-абыкакников", а нам потом за ними переделывать.
   - М-да, такое возможно, - вынужденно согласился я и поднялся с кресла, видя, что мой визави уже погрузился в работу. - Что ж, Игорь Сергеевич, тогда я, пожалуй, откланяюсь.
   - Да-да, - рассеяно покивал тот, но тут же, встрепенувшись, поднял на меня взгляд. - Прошу прощения, Кирилл Николаевич. Увлёкся. В наших краях, такие заказы, видите ли, бывают нечасто, так что...
   - Всё понимаю, Игорь Сергеевич, - я замахал руками. - Занимайтесь, не буду больше отвлекать вас пустой болтовнёй. И да, Малину с Линой я сейчас предупрежу, чтобы дождались вашего звонка и не торопились нанимать кого-то другого.
   - Буду весьма вам благодарен, - поднявшись с кресла, Северский крепко пожал мне руку, после чего я, наконец, покинул его контору и, прошмыгнув на заднее сиденье вездехода из костромского гаража Бестужевых, воззрился на близняшек.
   - Я с ним договорился. А вы как, подобрали варианты? - спросил я.
   - Шесть компаний. Три костромские, три московские. У всех есть опыт в возведении боярских имений, и допуск к работе с категорийными объектами. Примерный разброс по стоимости работ тоже уже известен, так что... - проговорила Лина, после чего близняшки переглянулись и одинаково предвкушающе улыбнувшись, выдали в унисон: - Поторгуемся!
   Ха! Моя школа!
  

Глава 2. Ходят слухи по домам...

   "Поздний бал", как именовался последний летний приём в южном имении бояр Львовых, в этот раз собрал не так много гостей, как бывало ранее. Тут и недавний, двух лет не прошло, московский мятеж сказался, несколько проредивший количество вотчинников, многие из которых были завсегдатаями подобных мероприятий, и тот факт, что нынешним летом царская семья отказалась от поездки в любимую Ливадию, чем изрядно расстроила одноимённую боярскую фракцию, лишившуюся не только чести принимать на своих землях государя, но и обычного в таких случаях наплыва гостей из Первопрестольной и Великого Новгорода.
   Нет, понятное дело, кое-кто всё же приехал, но, по сравнению с "домятежным" летом, это были слёзы. Тем не менее, хозяева не стали менять привычный график, и в начале третьей декады августа двери любимого имения боярыни Ираиды Африкановны, как всегда, распахнули свои двери для гостей. Были здесь и представители именитых вотчинных родов, и служилые бояре, не проигнорировали приглашение на "Поздний бал" и генералы, как военные, так и статские, оказавшиеся по случаю в Ливадии и её окрестностях. Присутствовали и кое-какие представители богемы. Ну и как же на таком собрании, да без светских львов и львиц?
   Шарахающиеся от главенства в роду наследники и не знающие чем себя занять дети магнатов, принятых при Дворе, прожигающие немалое содержание вторые и третьи сыновья и дочери именитых фамилий и отпрыски высоких чиновников... Бал у Львовых с гостеприимством принимал их всех, щедро одаривая своей праздничной курортной лёгкостью, очаровывая музыкой живого оркестра, он завлекал гостей своим весельем, не забывая потчевать уставших от танцев гостей блюдами от лучших поваров Южного побережья.
   Удивительно, но даже старейшая из придворных дам, отдыхавшая в это время на принадлежащей ей даче в Ореанде, оставила своё уединение ради этого бала, что, надо заметить, не принесло особой радости некоторым из приглашённых. Но уж что-что, а мнение и желания светских шакалов и гиен, боярыню Посадскую-Филиппову не волновали никогда. Совершенно. Зато в удовольствии едко высмеять, а то и вовсе оконфузить очередную светскую "фею" или шлейф летящих на её свет бессмысленных "мотыльков", Елена Павловна себе не отказывала. Неудивительно, что это качество, дивно сочетающееся с поистине стальным характером и мёртвой хваткой матриарха рода Посадских-Филипповых, принесло ей вполне заслуженное прозвище "Великая Мегера".
   Вот и сегодня, на Позднем балу, новгородская боярыня вновь оправдывала свой неоднозначный "титул". Наряженная в серо-стальное платье по моде времён прошлого царствования, сшитом в лучших традициях Дэссэ, вооружённая длиннющим мундштуком с крепчайшей турецкой папиросой, она, как обычно в таких случаях, с удобством расположилась в дальнем от оркестра углу огромного бального зала и, окружённая многочисленными знакомыми и подругами по "Змеиному клубу", с удовольствием перемывала косточки всем попадавшим в прицел её остроумия бонвиванам и кокеткам. Естественно, не стесняясь говорить в полный голос, надо заметить, хорошо поставленный и с возрастом не утерявший ни твёрдости, ни чёткости, отчего жертвы её, едва заслышав свои имена, тщетно старались затеряться в толпе гостей, дабы избежать внимания гранд-дамы и её шуточек, далеко не всегда лицеприятных. Тем более, что в них никогда не было ни единого слова лжи, а двусмысленность... ну, каждый понимает в меру своей испорченности, верно?
   Казалось бы, хозяевам приёма вовсе не стоило приглашать на бал столь одиозную особу, способную испортить настроение весьма немалому числу гостей, и будь на то воля Вениамина Павловича, он, действуя исходя из заботы о комфорте других гостей, при рассылке приглашений, мог бы, наверное, "случайно позабыть" отправить одно из них, предназначенное для боярыни Посадской-Филипповой, и то не факт. Но, вся забота о Позднем бале, по давней традиции, заведённой в семье Львовых ещё добрых полсотни лет назад, лежала на обожаемой супруге боярина, а Ираиде Африкановне и в голову не могло прийти обойти вниманием свою лучшую и старейшую из подруг, когда-то великодушно принявшую под своё покровительство совсем юную девчонку-дебютантку из невеликого служилого рода, чудом попавшую на бал, проводившийся одной из именитых боярских семей в Москве.
   Если бы не помощь и поддержка обратившей на неё своё внимание высокой статной дамы с бантом ордена Андрея Первозванного на плече, уже тогда отличавшейся весьма резким характером и острым языком, смущённая светом и пристальным, но надменным, а порой и откровенно презрительным интересом некоторых гостей к юной боярышне из незнатного и, хотя весьма древнего, но совсем небогатого рода, Ираида, наверное, попросту сбежала бы тогда с бала, сгорая от смущения и стыда, заливавшего лицо и шею жарким огнём. Шуточки молодых повес бывают весьма жестоки, а уж ревность иных увешанных драгоценностями девиц к красоте "бедненькой Идочки", и вовсе способна была утопить вышедшую на свой первый бал девушку в яде их деланного сочувствия. Но Елена Павловна Посадская-Филиппова вовремя оказалась рядом и... всё разом изменилось. Нашедшие себе развлечение в издевательстве над незнатной дебютанткой, молодые люди и девицы из именитых боярских фамилий вдруг стали предельно вежливы, а кое-кто из них и вовсе вынужден был удалиться прочь, пока кавалерственная дама доброй полудюжины боевых орденов не разошлась окончательно и не устроила этим светским шакалятам Варфоломеевскую ночь. Побоялись, и правильно сделали. Слава "Зимней матушки", как прозвали боярыню во время войны и подавления княжьего мятежа, тогда бежала далеко впереди неё... и была весьма недоброй, жутковатой даже.
   А самое главное, именно Елена Павловна впоследствии познакомила Ираиду с её будущим мужем. Молодым, красивым, умным и чрезвычайно обаятельным бояричем, только-только получившим из рук государя жалованную грамоту восстановившую историческую справедливость, и вернувшую его семье имя рода, которого их когда-то, совершенно неправедно лишили куда более удачливые родственнички, ещё до недавнего времени щеголявшие княжеским титулом. "Боевой котяра", так отрекомендовала Посадская представленного младшей подруге боярича Львова.
   И да, он действительно чем-то походил на огромного кота. Вениамин был внимателен, заботлив и трогательно нежен, он моментально вскружил голову юной боярышне, нашёл общий язык с её бирюком-отцом и братьями, быстро став своим в их семье. Но в то же время, за обликом домашнего мурлыки то и дело проглядывал сильный и хитрый зверь. Воин. Умный, когда нужно жёсткий и хладнокровный, в любой момент готовый пустить в ход острые когти и клыки.
   А ещё, за всеми достоинствами боярича как-то совершенно терялись увечья, полученные им на войне. Ираиду абсолютно не смущало отсутствие у суженого одного глаза и половины стопы, ставших результатом попадания воевавшего на Стрелецком поле Вениамина Львова под слаженную атаку аж двух фортов разом. С её точки зрения, они лишь добавляли ему сходства с котом, хозяином окрестных крыш и подворотен. Ну а что? Рваное ухо, шрамы на морде и... совершенно умиротворяющее урчание. Похож же!
   За спиной своего боярича, девушка чувствовала себя как за каменной стеной, а тепла и нежности, которые он изливал на неё, наверное, хватило бы, чтобы затопить всю Землю. И за подаренное ей счастье брака с будущим боярином Львовым, Ираида Африкановна была безмерно благодарна своей лучшей подруге. Правда, сам Вениамин относился к Елене Павловне с определённой опаской, но... побаивался он именно своего бывшего командира, гвардии полковника Посадскую, старшего воя по прозвищу Зимняя матушка, тогда как слава и образ Великой Мегеры, какой её знали и страшились все светские пустоцветы, Львова не беспокоила вовсе.
   От тёплых воспоминаний, навеянных присутствием рядом старшей подруги и видом дефилирующего по залу супруга в сопровождении сыновей, Ираиду Африкановну отвлёк короткий смешок новгородской боярыни, с интересом оглядывавшей зал.
   - Глянь-ка, подруженька, никак Лушка какие-то горячие вести в клювике несёт? - прогудела Елена Павловна, посасывая мундштук.
   - Телепнёва? - рассеянно уточнила хозяйка дома, неохотно выплывая в реальность. На миг она нахмурилась, но, отыскав взглядом молодую женщину, скользившую под руку с мужем по паркету бального зала от одной компании к другой, задумчиво кивнула: - вполне возможно. Они с мужем, вроде бы, всего день как из Первопрестольной прибыли, так что новостей у неё должно быть с избытком.
   - Интересно-интересно, - глубоко затянувшись крепким турецким табаком, протянула Посадская и, прищурившись, окинула окружающих её дам долгим чуть насмешливым взглядом. - Так что, может позовём её в наш кружок, послушаем столичные новости?
   Отказать хозяйке бала, когда та приглашает гостью к беседе? Моветон. Да и кто бы на месте Лукерьи Фёдоровны отказался поболтать с представительницами именитейших боярских фамилий, удобно устроившимися в уголке просторного бального зала, чтобы вдоволь посплетни... побеседовать о присутствующих и отсутствующих? Уж точно не молодая боярыня из, пусть и небедного, но совсем не такого знатного рода, каким его хотелось бы видеть самим Телепнёвым. А потому, приглашение к беседе, переданное ей ровесницей, Танечкой Оболенской, Лукерья приняла с нескрываемым удовольствием, испортить которого не смогла даже кислая мина мужа, заметившего в дамском кружке эпатажную новгородскую боярыню. Впрочем, удерживать супругу он всё же не стал. А недовольство... Аверьян Потапович слишком умён, чтобы не понимать, такие знакомства жены стоят того, чтобы потерпеть. Тем более, не его же пригласили, верно? А Лукерье Фёдоровне, в отличии от супруга, пригласившая её компания дам по душе. И вообще, на балу все должны были милы, улыбчивы и нескучны. А за смурную физиономию можно и замечание от церемониймейстера схлопотать.
   Тихим шёпотом высказав своё мнение мужу, Лукерья удостоверилась, что тот внял предупреждению и, ободряюще ему улыбнувшись, упорхнула к растущему кружку дам, где вокруг сидящих в удобных полукреслах старых перечниц, вроде той же Посадской, клубился целый хоровод куда более молодых гостий, нашедших здесь, кто весёлую и интересную компанию, а кто и убежище от иных слишком настырных ухажёров, почему-то, большей частью бывших представителями когорты светских пустоцветов, столь нелюбимых новгородской боярыней, а потому, резонно опасающихся соваться к возглавляемому ею "змеиному клубу". Впрочем, эти мысли, порой весьма ехидные и... не очень-то приличествующие боярыне древнего рода, довольно быстро покинули хорошенькую головку Лушеньки, как звали её старшие дамы в этой компании, чтобы их место тут же занял увлекательный процесс обмена новостями и слухами. Ведь они с мужем только-только приехали из Москвы, и Лукерья была совершенно не в курсе новостей и событий, происходивших в Ливадии в этом сезоне, равно как и присутствовавшие здесь дамы не были осведомлены о том, что в их отсутствие случилось в столице. А новостей было море, и все нужно было рассказать, узнать и непременно обсудить! Обязательно.
   - Елена Павловна, голубушка! - слушая краем уха увлечённое щебетание Олечки Воронцовой о задуманном её батюшкой очередном расширении графских винных подвалов в Массандре, Лукерья Фёдоровна вдруг вспомнила об одной чуть было не упущенной ею новости, и поспешила поделиться ею с Посадской. Разумеется, прежде дождавшись, пока иссякнет красноречие влюблённой в виноделие боярышни Воронцовой. - Я же совсем забыла рассказать! А вам наверняка это будет интересно!
   - Слушаю тебя, Лушенька, - отвлёкшись от тихой беседы с хозяйкой вечера, новгородская боярыня перевела взгляд на молодую женщину и, ободряюще ей кивнув, в ожидании рассказа принялась снаряжать свой мундштук очередной терпко пахнущей папиросой.
   - Помните московский пир у Вельяминовых? - глубоко вдохнув и сделав паузу, чтобы чуть успокоить дыхание и не начать тараторить, заговорила Лукерья Фёдоровна, чувствуя, как на ней сходятся взгляды всего "змеиного клуба". И заметив, как нахмурилась гранд-дама, чуть не сбилась с настроя, но тут же взяла себя в руки и обратилась к стоящей за креслом хозяйки вечера, Татьяне Оболенской. - Нет? Танечка, ты же была там, должна помнить. Мы ещё говорили о пресёкшихся фамилиях, о Чернотопе...
   - Помню, - отозвалась та, сохраняя привычно-отстранённое выражение лица. И Посадская кивнула. Дескать, тоже вспомнила.
   - Тогда у нас речь зашла о роде Скуратовых-Бельских, их наследии и намерении Елены Павловны отдать своих внучек в обучение их отпрыску, - пояснила окружающим дамам Телепнёва, на что те понимающе закивали. Ну да, тема для боярынь и боярышень актуальнейшая, ничего удивительного, что речь о ней зашла и на весёлом московском пиру. А вот Посадская отчего-то нахмурилась.
   - Лушенька, не тяни, рассказывай, что там у тебя за новости, - попросила гранд-дама, поторопив молодую боярыню. Но та не поддалась, хотя видит Бог, ей было весьма и весьма трудно не сорваться на привычную скороговорку. И только присутствие в компании нескольких дам, незнакомых с её манерой разговора, удерживали Лукерью Фёдоровну. Не поймут же!
   - Да-да, перехожу к сути, - всё же потрафила старой боярыне Телепнёва. - Пару дней назад, мы заглянули в Пассаж, где Аверьян Потапович хотел выбрать несколько бутылок коллекционного рейнского для своего клуба... И буквально на выходе встретили боярышню... прощу прощения, теперь уже боярыню Николаеву-Скуратову с молодым мужем.
   - Николаева-Скуратова? - Нахмурилась Ираида Африкановна, и попыталась было обернуться к признанному знатоку переплетений боярских родословных стоявшей за её креслом, но вместо Татьяны Оболенской ответила сама Елена Павловна.
   - В девичестве, Бестужева. Дочь Валентина Эдуардовича, окольничего Посольского приказа и Арины, в девичестве боярышни Романовой, - медленно произнесла она и требовательно уставилась на Телепнёву.
   - Да-да, именно её... с мужем, как я уже сказала, - предельно чётко поняв взгляд Великой Мегеры, напрочь утративший всякий намёк на веселье, продолжила боярыня, вновь едва не затараторив. Но справилась же! - Так вот, речь идёт именно о молодом человеке, боярине Николаеве-Скуратове. Елена Павловна, он ослеп!
   - Что?! - изумилась та. - Как ослеп? Лушенька, с чего ты это взяла?!
   - Ну, вы же знаете наших молодых людей, - развела руками Лукерья Фёдоровна. - Их, без серьёзной причины, официальную трость в руки взять не заставишь! А когда мы встретили эту пару, я заметила, что боярин с ней не расстаётся.
   - Это не показатель, - недоверчиво заметила Посадская, но Телепнёва была уверена в своих выводах и поспешила их доказать.
   - Само собой, - кивнула она. - Но если бы дело было в одной лишь трости, я бы и не подумала ничего подобного, тем более, что боярин, хоть и нёс её в руках, но даже не пытался ощупывать тростью дорогу, как это обычно делают слепцы. Да у него и не было в этом необходимости, поскольку супруга постоянно шла с ним под руку и... ну, вы же знаете, хорошим танцорам всегда видно, кто ведёт в танце. А я увлекаюсь танцами. И могу вас заверить, ведущей в их паре была именно боярыня. Она направляла мужа по пути к экипажу.
   - Луша, - вздохнув, покачала головой Посадская.
   - Нет-нет, Елена Павловна, - щёлкнув веером, уверенно проговорила Телепнёва. - Если уж вам и этого недостаточно, добавлю, что боярин был в чёрных очках, и стёкла их были достаточно малы, чтобы я успела рассмотреть за ними серые бельма. Он точно ослеп. Да и в салоне у Романовых я слышала, что боярин Николаев-Скуратов пострадал во время очистки вотчины от эфирных аномалий, и государь дозволил ему удалиться от Двора для восстановления душевного равновесия. Вот такие вот новости...
  

Глава 3. Всякому плоду своё время

   Пока по свету разгонялись сплетни о проблемах со здоровьем одного молодого и наглого выскочки-гранда, я успел не только разбросать дела со строительством и ремонтом, но и наведаться в Рахов. Правда, здесь надеяться на то, что кто-то выполнит затеянное дело без моего участия, увы, не приходилось. Да и... не доверил бы я его никому из своего окружения. Не из недостатка веры в силы друзей-подруг-ватажников, вовсе нет. Просто задуманное мною было из разряда тех дел, что не одобряются законами нашего родного царства-государства, и в этом я видел препятствие. Нет, прикажи я ватажникам-дружинникам и они выполнят задачу, не задавая лишних вопросов. Но зачем мне своими руками расшатывать веру моих людей в правоту начальства и в законность его действий? Пусть их совесть спит спокойно, не шебуршась по поводу и без. А с щекотливым дельцем, ради которого я нынче и прибыл в Червоннорусское воеводство, справлюсь и сам. Не впервой.
   - Итак, господин Дитц? - я уселся напротив только что устроившегося за столом торговца, одновременно скидывая отвод глаз. От неожиданности, немчура фыркнул и обдал столешницу целым фонтаном пива, притащенным им от стойки бара.
   - И те... вам хорошего дня, - утерев дешёвой бумажной салфеткой лицо, Виллем смерил меня недовольным взглядом, но тут же упёр его в образовавшееся на столешнице пенное озерцо. - М-м... могу я узнать, что привело вас сюда... сейчас?
   Что это с ним? А, понял. Глазки мои собеседника удивили. Ничего-ничего, потерпит, никуда не денется. Главное, чтоб ерунды какой себе не надумал, в стиле: Акелла стар, Акелла промахнётся. А то ведь голову оторву, и скажу, что так и было.
   - Ну-ну, Дитц, - я покачал головой и, лёгким движением эфира смахнув пивную лужу на заплёванный пол забегаловки, развёл руками. - Ты же сам мне сегодня утром сообщил, что раздобыл нужную информацию. Волновался, помню, сильно. А нервные клетки, говорят, не восстанавливаются. Вот я, обеспокоившись твои здоровьем, и поспешил на встречу. Подумал: выговоришься, облегчишь душу, глядишь, и клеточек тех побольше сбережёшь. А значит, и проживёшь подольше. Ты же хочешь... прожить подольше, да? Дитц?
   - Могли бы и предупредить, - проворчал справившийся наконец с удивлением... да кому я вру-то? С испугом он справился, нехристь эдакий. С банальным испугом. Но, не могу не признать, хоть Виллем Ханс Дитц и не отличается чистоплотностью в делах, как, впрочем, и подавляющее число торговцев Свободных территорий... да и не нравится он мне лично, дрянной человек, но характер у торгаша имеется. Вот и сейчас, минуты не прошло, как он взял себя в руки и, жёстко придавив всколыхнувшийся было в его душе страх, принялся сверлить меня сердитым взглядом. Можно подумать, нашёл виновного во всех своих бедах и несчастьях! Не предупредил я его, понимаешь... Расстроил бедолажку, все планы насмарку, настроение ниже плинтуса, и здравствуй, депрессия. Ха!
   - Что ж ты, девица-красавица, что к тебе без поклона и уведомления не подойти? - фыркнул я в ответ, но тут же посерьёзнел. - Не нервничай, господин Дитц. Мы же вроде все наши прежние недоразумения разрешили к обоюдному удовлетворению. Не так ли?
   - Н-ну, да, - протянул Виллем, тряхнул головой и, словно взбодрившись, тут же перешёл на "ты". - Твоя правда, Сильвер. И прошлые решили и новых не нажили. Надеюсь и далее так будет. Но опаску в наших делах иметь надо. А ну как подслушает кто, о чём мы здесь треплемся? Всё ж не у меня в конторе встретились, а в баре колизея. Сигету-Мармацией и без того кишит любопытными крысами, живущими с чужих секретов, а уж в этой забегаловке и вовсе... Да здесь лишних ушей больше, чем тараканов на кухне!
   - Вот за это можешь не переживать, господин Дитц, - отмахнулся я. - Мой полог ни один эфирник не пройдёт, про фиксаторы и вовсе молчу. А насчёт тараканов, спасибо за предупреждение. И раньше мне здесь обедать не доводилось, и впредь не стану. Итак?
   - Информация, да... - Виллем раздражённо потёр ладонями тут же раскрасневшееся лицо и, словно собравшись с духом, наконец перешёл к делу: - Как ты помнишь, заказ на подставу был организован в ЦС. И я, признаюсь честно, мог бы и сам об этом никогда не узнать, если бы не подсказка посредника, выданная мне ещё на переговорах по этому чёртову заказу.
   - Какой болтливый посредник. Наплевать на главный принцип собственной работы... - протянул я. - Обычно такие долго не живут.
   - Обычно, да, - напряжённо кивнул Дитц. - Но с Эстебаном мы знакомы больше тридцати лет и не единожды вытаскивали друг друга из проблем, ещё в те времена, когда сам испанец даже не помышлял о карьере посредника, да и я наёмничий хлебушек жевал, а не негоции в СБТ устраивал. Иными словами, он мне обязан, а свои долги Эстебан предпочитает отдавать честно и в срок. Именно поэтому, предлагая работу с подставой твоего отряда, он обронил пару слов о заказчике.
   - Полагаю, причина не только в высоких моральных качествах твоего знакомого посредника, а? - я прищурился. - Могу поспорить, если бы он не сумел уверить тебя в платёжеспособности заказчика, ты и не подумал бы браться за столь затратный заказ. Два десятка "Железных", да наём боевиков для устройства засады... Это ж немалые средства, очень немалые. А насколько я успел тебя узнать, Дитц, собственные деньги ты считать умеешь, и тратить их без гарантий возврата не стал бы. Потому и обмолвился посредник о ЦС. Я прав?
   - Прав-прав, - скривившись, проворчал мой собеседник. Вот ведь... торгаш. Нашёл кому втирать о честности своего подельника! Тем временем, Виллем, наконец, прекратил изображать из себя святую невинность и заговорил вновь: - Я, вообще-то, вёл немного к другому. Долг Эстебана одной той подсказкой закрыть невозможно, уж слишком многим он мне обязан. Я так подумал и решил, что могу взыскать должок, стребовав с испанца более подробную информацию о заказчике... Проблема была в том, что сам Эстебан исчез из Сигету-Мармация ещё две недели назад. Я было решил, что его вовсе убрали или сбежал испанец от каких-то неприятностей, но вчера утром узнал, что он вернулся в свою контору на страда Пандурилор, как ни в чём ни бывало... Вот, после заката я и нанёс ему дружеский визит. Эстебан, признаюсь, был не очень рад нашей встрече, да и говорить на нужную тему тоже не хотел, противился, но... под полное списание долга согласился с моим предложением и сообщил, кто именно предложил ему тот чёртов заказ от Центра.
   - Вот как... - протянул я, откидываясь на спинку стула. - Интересно. А ты, Виллем, уверен, что твой старый друг не солгал?
   - Абсолютно, - тяжело мотнув головой, Дитц отхлебнул из кружки пива и, утерев пену с губ, и договорил, жёстко и с абсолютной уверенностью в своих словах. Уж это-то я почувствовал наверняка: - Не в его интересах врать.
   - Понимаю, - я покачал головой. - Надо полагать, его обязательства в отношении старого друга Дитца, зиждятся не только на внутренней убеждённости и моральных качествах самого Эстебана, но и...
   - Я бы не хотел распространяться об этом, - Виллем со стуком вернул опустевшую кружку на стол. - Но могу ручаться, Эстебан не врёт. Ему это не просто не выгодно, но и смертельно опасно. Попробуй он вилять, и на свет вылезет такое, что ему и дня не прожить.
   - Что ж, пусть так, - я прищурился и, побарабанив пальцами по липкой столешнице, вздохнул. - Ладно, мне ваши секреты не нужны. Но, Дитц, ты же понимаешь, что в случае его обмана, ответишь ты. Я даже искать этого твоего испанца не стану. Зато тебя... ну, да ты же помнишь, для меня это не проблема, так что сбежать не получится, Виллем. Осознал перспективу?
   - Осознал, - нехотя проворчал тот, но тут же встрепенулся и добавил уже куда более уверенным тоном: - Но в этом предупреждении, Сильвер, нет необходимости. Повторюсь, я совершенно уверен в том, что Эстебан сказал правду. Собственно... я даже успел проверить по своим каналам и убедился, что указанное им лицо действительно прибывало в Сигету-Мармацией в день, когда я получил предложение о заказе. И убыло оно тем же днём, через Тячевский пост.
   - Местная таможня поделилась? - уточнил я. Дитц кивнул.
   - И почему я не удивлён? - я снял очки, в очередной раз напугав собеседника серым сиянием глаз и, протерев стёкла, водрузил пижонскую оправу обратно на нос. - Ладно, будем считать, что все предупреждения даны и поняты, а значит... "имя - сестра, имя!".
   Цитату из несуществующего здесь фильма, Виллем, разумеется, не узнал, но смысл сказанного понял верно, так что через несколько секунд я уже знал фамилию, имя и должность человека, с подачи которого мой нынешний визави пытался устроить Гремлинам проблемы. На этом, собственно, наша встреча с Дитцем и завершилась, к обоюдному удовольствию.
   Уже оседлав арендованный мною неприметный серый байк и захлопнув забрало шлема-интеграла, чтобы не пугать окружающих серыми бельмами глаз, я оглянулся на массивную бетонную коробку колизея, пожал плечами и, поддав огня резвой машинке, запетлял по улочкам Сигету-Мармация, на ходу размышляя о состоявшейся только что встрече с балканским торгашом. Странный человек, всё же, этот самый господин Дитц. Меня он боится и, похоже, не переваривает органически, что в целом понятно и очевидно, но при этом, он скрупулёзно, старательно и до последней запятой выполняет все условия достигнутых нами договорённостей, и, судя по его эмоциональному настрою, у немчуры и мысли нет устроить очередной кидок, коими полны его обычные негоции в СБТ.
   Страх? Да, есть такое дело. Боится меня Виллем Ханс Дитц всерьёз, только я уже успел убедиться, что в случае необходимости, мой временный союзник вполне способен задавить это паскудное, но, порой полезное чувство, и действовать невзирая на него. Жадность? Тоже имеет место быть. Заключённое нами соглашение сулит ему немалые барыши, да. Только они всё ещё "виртуальны", то есть, предполагаются где-то и когда-то в будущем. А неприязнь ко мне, вплоть до мучнистой отрыжки, у него уже сейчас налицо. Но терпит. Ждёт? Чего? Хм, а ведь и в самом деле... во время беседы чувствовался от Дитца этакий флёр... предвкушения? Нет, не так. Там не было и намёка на злорадство или чего-то в этом роде, а вот азарт... Азарт, да, ощущался довольно отчётливо. Интересно.
   Разумеется, получив от балканского торгаша данные на замазавшегося в этой дрянной истории, функционера Центра, я не собирался тут же ломиться к тому в гости. Сначала поиск дополнительной информации, разведка на месте, а вот потом... потом да, можно будет и навестить этого нехорошего человека. Может быть. А может, ему повезёт и встреча не состоится. Посмотрим.
   Остановив байк на парковке арендной точки и оплатив наличкой выставленный мне счёт, я вышел на улицу и, скользнув в ближайшую подворотню, открыл окно на базу. Уже оказавшись в своём кабинете, я рухнул в кресло за рабочим столом и, не теряя времени, связался с ещё одним знакомым с той стороны границы.
   - Приветствую, Эрик, - появившаяся на экране физиономия Рауса на миг застыла, словно подвиснув, но немец тут же пришёл в себя. Моргнул и, растрепав и без того взъерошенную шевелюру, точнее, её остатки, сосредоточенно кивнул.
   - Доброго дня, герр Сильвер, - кольнув меня серьёзным взглядом, откликнулся он. - Что-то случилось?
   - Ничего существенного, герр Раус, - покачал я головой. - Просто у меня к тебе появилась пара небольших просьб.
   - Слушаю, - вскинув голову, коротко проговорил тот.
   - Просьба первая, - протянул я. - Мне нужна любая известная тебе информация о некоем Эстебане-испанце, посреднике, проживающему в Сигету-Мармации, у него, кажется, имеется собственная контора на...
   - Страда Пандурилор, девять, - перебил меня Раус, и тут же смешался. - Прошу прощения, герр Сильвер.
   - Ничего страшного, Эрик, - махнул я рукой. - Наоборот, я рад, что ты так скоро понял о ком я говорю. Предоставишь справку в течение двух дней? Тебе хватит этого времени? Замечательно. И второе... мне нужен перечень всех лиц, пересекавших границу между Червоннорусским воеводством и СБТ, в период... Особое внимание обрати на тех, кто оборачивался туда-обратно одним-двумя днями.
   - Это... это будет сложнее, - нахмурился Раус.
   - Сложнее или дороже? - ухмыльнулся я.
   - Второе, герр Сильвер, - вздохнул Эрик.
   - Ерунда, можешь оперировать суммой до... - я умолк, прикидывая лимит, и договорил: - до тысячи крон. Надеюсь, этого хватит?
   - Более чем, - повеселел мой собеседник.
   - Великолепно, - кивнул я. - Тогда, через два дня жду информацию, и... доклад по телодвижениям Дитца не забудь.
   - Он уже готов, - вскинул голову Раус.
   - Не сейчас. Отдашь через два дня вместе с запрошенной мною информацией и отчётам о тратах, - покачав головой, отозвался я.
   - Сделаю, - Эрик замолк и выжидающе взглянул на меня, но, поняв, что больше указаний не услышит, попрощался и отключился.
   Поднявшись из-за стола, я шагнул было к выходу из кабинета, но... почти тут же вернулся в кресло. Мотаться по базе, рискуя нарваться на кучу разных вопросов, дел и неожиданных проблем, которые я, отчего-то, должен буду решать немедленно и не сходя с места... не хочется. А посему... Короткий набор номера и на экране передо мной возникла физиономия Самурая. Гдовицкой смерил меня долгим взглядом и, ни слова не говоря, приподнял бровь. Мол, чего надо-то?
   - Приветствую, Владимир Александрович, - вздохнул я. - Дело у меня тут образовалось к нашей доблестной службе безопасности...
   - И тебе не хворать, боярин, - отозвался он. - Слушаю.
   Затягивать объяснения я не стал и, продиктовав данные интересующей меня личности, развёл руками.
   - Желательно всё сделать побыстрее, - проговорил я.
   - Ефимович Герман Наильевич, - задумчиво пробормотал Гдовицкой, барабаня пальцами по столешнице. - Из ливадийцев, что ли? Или из терских? Ладно, посмотрю-подумаю, что тут можно сделать. А побыстрее... Сам понимаешь, Кирилл Николаевич, тут ведь точных сроков не назвать. Слишком много переменных. Кто он? Государев человек, боярский рядович, а то и вовсе из детей боярских или отпрыск кого-то из служилых-вотчинных...
   - Мне не его происхождение важно, Владимир Александрович, - скривился я. - Хотя, конечно, узнать из чьей опочивальни сей живчик выскочил, не помешает. Прежде всего, мне нужны сведения о его нынешнем положении, собственности, и прочем... подобном.
   - Понял, - Гдовицкой хмуро кивнул. - Но, замечу, о принадлежности и чине субъекта, тоже забывать не след. Это тоже важно.
   - Не спою, - согласился я и надавил. - Но СЕЙЧАС, прошу сделать упор на личные данные. Они мне на данный момент нужнее.
   Спорить Владимир Александрович не стал и, пообещав заняться Ефимовичем немедленно, отключился. А я... вздохнув, всё же поднялся с кресла и шагнул к выходу из кабинета. И всё потому, что, попытавшись связаться с Роговым, обнаружил, что тот оставил свой коммуникатор в распоряжении сестры, а сам носится по базе с одной гарнитурой внутренней связи. Свой же комплект, как выяснилось, я где-то... ну, не посеял, конечно, но... В общем, либо в спальном модуле он валяется, либо в оружейке. Пришлось топать искать Георгия ножками. И лишь оказавшись у ворот подземной части комплекса, я хлопнул себя ладонью по лбу и, признавшись стальным створкам в собственном идиотизме, открыл окно к своему бывшему ватажнику, а ныне вассалу и майору отряда "Гремлины".
   - Кирилл? - удивился тот, отвлёкшись от разглядывания какой-то рунной крякозябры, сияющей на огромном экране лаборатории.
   - Кирилл-Кирилл, - пробурчал я, падая в свободное кресло на колёсиках, и, набрав на коммуникаторе нужный код, отправил заранее подготовленный пакет документов своему собеседнику. - Лови, читай, подписывай.
   - Это что? - опешил тот, вчитавшись в "шапку" первого листа. - Соглашение о передаче права собственности на "Борей"... на "Атлант"... мне? Для взноса в качестве майорской доли в отряде "Гремлины"?! Зачем всё это нужно, Кирилл?
   - Затем, что мне, как теперь уже владетельному, чтоб деда мыши драли, боярину, обладать такими "игрушками" запрещено! - пробурчал я. - Подписывай, давай. Там ещё подтверждение обременения на "Атлант". Он же у Громовых летает... не тормози, Жорик! Документы должны уйти фискалам не позднее завтрашнего утра, если не желаешь изыскивать средства на штраф.
  

Глава 4. Работа не волк, отдых не тётка

   Рогов побарабанил пальцами по столу и, откинувшись на спинку кресла, уставился на меня. Но, нет-нет, да соскальзывал его взгляд на подсунутые мною бумаги. Наконец, Георгий вздохнул и, взяв со стола ручку, поставил подпись под первым документом. Затем, под следующим... а когда вся кипа была подписана, Жорик аккуратно сложил её ровненькой стопочкой и с ожиданием воззрился на меня.
   - А теперь, можно подробности? - осведомился он.
   - Запросто, но сначала закончим с делом, - кивнул я в ответ, проглядывая документы и, одновременно, фиксируя их коммуникатором. Секунда, и Рогов, поморщившись, принял комплект отправленных ему виртуальных экземпляров. Ещё одна, и все они обзавелись подтверждающей цифровой подписью. - Вот, другое дело.
   Я кивнул и, не теряя времени, отправил сформированный пакет на инфор Владетельного Приказа. Всё. Теперь осталось только закинуть оригиналы в их присутствие, но с этим уже можно не торопиться. Главное дело сделано.
   - Итак? - дождавшись, пока я закончу работу с коммуникатором, Георгий вновь напомнил о себе.
   - Да-да, - отозвался я. - Рассказываю. Не далее как три дня назад мне пришло уведомление из Владетельного Приказа с требованием разрешить коллизию с принадлежащим мне имуществом. То есть, с "Бореем" и "Атлантом". Я, знаешь ли, тоже был удивлён, так что, внимательно ознакомившись с их посланием, не поленился и связался с единственным хорошо знакомым мне владетельным боярином... ну, не считая Громовых, да. И надо заметить, что Валентин Эдуардович был удивлён не меньше чем я. Собственно, тут нет ничего странного, поскольку сам он позиционирует себя именно как служилого боярина, и от своих прав владетельного, можно сказать, шарахается как чёрт от ладана. Ну да, то его личное дело...
   - А можно ближе к тому самому делу, а? - заёрзал в кресле наш майор. - У меня, между прочим, и своих хватает, а ты, кажется, просто время тянешь.
   - Ну извини, - развёл я руками. - Сам же просил подробности, вот я и...
   - Ладно-ладно, я понял, - замахал длинными руками Рогов. - Так что там с боярином? Что он сказал?
   - Сначала - узнал, - уточнил я. - Валентин Эдуардович связался со своими друзьями-товарищами из числа именитых, и по результатам переговоров с ними, поведал мне офигительную новость: отныне, любым НЕ государевым людям запрещено владеть абсолютно любой летающей техникой, какого бы то ни было назначения. Вообще. Боярская дума постаралась и, пусть не без споров, но решение это бояре продавили. А Собор и спорить не стал. Подмахнули с лёту. Уж государевы-то люди мгновенно поняли, какой куш им от боярских щедрот отвалился. Так что, на столе государя это решение оказалось раньше, чем на нём чернила просохли.
   - Ну... положим, зачем этот запрет самим именитым, я понимаю. Дескать, если нам нельзя, то и опричникам со служилыми владеть подобным транспортом невместно. Государевы люди... да, тут и так понятно. Рынок авиаперевозок полностью и, главное, очень надолго уходит в их руки, да ещё с гарантией отсутствия конкуренции в лице боярских капиталов. Чего бы им не радоваться-то? А что государь? - в голосе Георгия явно слышались изумлённые нотки. И я его понимаю. Сам, узнав об источнике запрета был удивлён.
   - А государь сходу подтвердил решение Думы и Собора, - развёл я руками. - Да так скоро, что никто и пикнуть не успел.
   - Ему-то это зачем? - опешил Георгий.
   - Хм... как бы сказать-то? - я почесал вдруг засвербевший нос. - Если верить боярину Бестужеву, то всё это - суть, обычные внутриполитические танцы. Прежним своим запретом на обладание владетельными личным авиатранспортом, благодаря которому я, собственно, и разжился "Бореем" и "Атлантом", государь чуть поприжал вольности именитых. Тогда они с этим согласились. Мятеж был ещё на слуху, и противиться монаршей воле владетельным было совсем не с руки. Чуяла кошка, чьё мясо съела. А теперь, вроде как, ситуация смягчилась, и бояре решили напомнить, что они всё ещё представляют немалую силу. Такой себе намёк, дескать, мятеж мятежом, месть местью, но пора бы и честь знать. Вот и продавили они это решение, по пути задавив фракции опричных и служилых.
   - Ну, допустим, - протянул майор. - Но почему государь так легко и быстро согласился с решением Думы? Для него же, опричники и служилые бояре - первейшая опора. Зачем подрывать их доверие, идя на поводу у владетельных?
   - А ты много знаешь опричников да служилых, обладающих собственным авиатранспортом... кроме меня, конечно? - осведомился я. Точно так же, как недавно тесть переспрашивал меня самого, вместо прямого ответа на заданный ему мною аналогичный вопрос.
   - М-м, пожалуй... нет, - задумавшись на мгновение, покачал головой Георгий. - Но я и не знаю всех опричных и служилых страны. Их же миллионы!
   - И я не знаю, - покивал я согласно. - А вот Валентин Эдуардович выяснил, что в государстве нашем всего три десятка родов опричных да служилых обладают собственным авиатранспортом, да и те, в основном, проживают за Урал-камнем, так что ехать в столицы, чтоб там воду мутить, им не с руки. Невелика потеря, в общем. А весь авиапарк перекочёвывает в руки государева люда.
   - Стоп-стоп-стоп, - Рогов нахмурился, пошевелил безмолвно губами и вдруг удивлённо проговорил: - так это получается... получается, он просто переложил активы из одного кармана в другой?! Опричные-то по закону поддерживают исключительно государево слово в Думе и Соборе. Служилые и вовсе лишь его волю исполняют, а государев люд...
   - Точно так, - кивнул я. - И думается мне, именитые это понимают не хуже. Но, это для "танцующих" такие реверансы ничего не стоят. Одни уже потеряли, другой и вовсе ничего не лишается. А для нас... сам видишь, их танцы - сплошная морока и суетная беготня. Впрочем, думается мне, какую-то компенсацию "за беспокойство" мы всё-таки получим. По крайней мере, такие намёки Бестужев после беседы со своими осведомителями мне делал. Но что это будет за компенсация, как и когда государь её выдаст, чёрт его знает. А лишиться "Борея" и "Атланта" мы могли бы в самое ближайшее время. Или на штрафах разориться... в общем, как-то так.
   - Хм, Кирилл, а ты уверен, что вот эта затея с передачей сработает? - после недолгой паузы спросил Георгий. - Всё-таки, как ни крути, а я твой сын боярский по ряду. И если вспомнить Боярское Слово, то мне, выходит, как аффилированному и, более того, подчинённому тебе лицу, практически, вассалу, владеть авиацией теперь тоже невместно.
   - Именно поэтому ты и вкладываешь "Борей" и "Атлант" своей майорской долей в имущество наёмного отряда "Гремлины", - отозвался я. - То есть, это теперь уже не мои и даже не твои экранолёты, а отрядные. "Гремлины" же, наёмники, а не боярская дружина. На коште я отряд не держу... официально. Он вообще работает по найму и де-юре является вполне самостоятельной организацией, в которой наша с тобой, то есть, боярская доля участия в принятии решений составляет менее пятидесяти процентов. А это значит, что?
   - Отряд не может считаться боярским делом и, соответственно, не подпадает под сословные ограничения, прописанные в Боярском Слове, - продолжил за меня уже немного подковавшийся в подобных вопросах майор "Гремлинов".
   - Понимаешь, - удовлетворённо кивнул я в ответ, откидываясь на спинку кресла. Георгий неопределённо хмыкнул, но по глазам долговязого любителя полётов было заметно, что лёгкий ненавязчивый комплимент пришёлся ему по душе. Ну так и я не соврал.
   Став из градского обывателя, то бишь, "государева человека" сыном боярским, Рогов не только всеми зубами вцепился в доставшуюся ему должность майора отряда "Гремлины", но и показал, что предельно серьёзно отнёсся к смене сословия. Иначе, чёрта с два бы он сейчас продемонстрировал такое знание и понимание не только межсословных отношений, но и своих новых прав и обязанностей. Государевым-то людям оно попросту ни к чему. Ну, по большей части. О правах и обязанностях их просвещают на школьных уроках, в случае трений с боярским сословием, их защитит сам государь в лице своих служилых людей... А с боярами... с нами всё иначе. Защиты от государя, за о-очень редким исключением, можно не ждать. Сами-сами-сами. Всё сами. И понимание того, что может и не может представитель боярского сословия, что ему грозит и от кого, да за какие проступки-действия... играет здесь первостепенную роль. Без этих знаний любой, даже самый знатный и именитый боярин - груша для битья, не более. И тем приятнее мне видеть, что Георгий не поддался искушению пустить происходящее с ним и вокруг него на самотёк, не положился полностью на сюзерена, и сам старается, учится, вникает в новые для него реалии. Достойно.
   Да и в качестве майора отряда, Рогов устраивает меня чуть более чем полностью, несмотря на то, что изначально решение о его назначении на должность было вынужденным и, фактически, безальтернативным. Как бы то ни было, а за прошедшее время он показал себя толковым, пусть и неопытным командиром. Но последнее, дело наживное, а при наличии хороших советчиков, к тому же, процесс набора опыта обещает быть довольно спорым. И в них, к счастью, нужды нет. Что Гдовицкой, что Толстый с Ведьмой, с готовностью делятся своими знаниями с Георгием, а тот впитывает их, словно губка. Ха, в этом плане, они с сестрой чрезвычайно похожи. Инга тоже тянется к любым новым знаниям, а за ней и Анна старается не отставать, чем радует своего дражайшего братца. Кста-ати... надо бы наведаться к нашему "мужу любечанскому", поговорить о некоторых интересностях. Глядишь, с его помощью, удастся не только Инге с Жорой помочь, но и самого артефактора в порядок привести получится. Пусть он и привык к своей травме, но здоровым-то быть всяко лучше, верно? Главное, не обещать ничего заранее. Рано. Ещё не факт, что мои гипотезы подтвердятся на практике, а обнадёживать людей, чтобы потом развести руками, дескать, звиняйте, дорогие, фигня вышла... не дело.
   Расставшись с командиром Гремлинов, я хотел было сразу отправиться к Вячеславу, но тот, как выяснилось, слинял на стрельбище в компании с Елизаветой, так что, полюбовавшись издали на воркующих у оружейных столов голубков, я решил их не беспокоить и двинулся на кухню. И вовремя. Как раз подходило время обеда, и в столовой я оказался первым посетителем. Набрав на огромный поднос всяких вкусностей, я от души поблагодарил повара и, открыв окно, шагнул в огороженный закуток сборочного зала СЭМов, оборудованный Ольгой под свой рабочий кабинет.
   Понятное дело, что он оказался пуст. Жена, как обычно, скакала по цеху, контролируя работу техников, а порой и сама влезая по пояс в потроха очередной готовящейся к продаже машины. Вот и сейчас я обнаружил её туго обтянутую комбинезоном филейную часть, торчащую из развороченного нутра... "Гусара"? Хм, по-моему, из тяжей мы ещё СЭМы не делали. Или я что-то путаю?
   Вздохнув, я прошёл мимо замерших сусликами техников и, решительно водрузив изумлённо крякнувшую супругу на плечо, двинулся к её закутку.
   - Там обед стынет, а она железки крутит, - ворчал я по ходу движения, чувствуя, как за моей спиной разливается веселье среди ставших свидетелями этой сцены, подчинённых Ольги, а сама жёнушка, моментально опознавшая взявшего её в плен наглого "агрессора", изо всех сил борется с возмущением и радостью. Ну да, со всеми навалившимися заботами, у нас стало чрезвычайно мало времени для встреч. Не более половины суток... И да! Для молодожёнов, это чрезвычайно мало. Тем более, в медовый-то месяц!
   - Кирилл! - рассерженной кошкой зашипела Оля, когда я, наконец, снял её с плеча и усадил в кресло у стола, на котором уже парили принесённые мною из столовой блюда. - Не смей рушить мой авторитет среди подчинённых!
   - Я тоже рад тебя видеть, золотая моя, - нежно чмокнув жену в щёку, проворковал я и, устроившись на табуретке по другую сторону рабочего стола, уставился на неё влюблённым взглядом. Очень влюблённым. Прям до приторности. Помогло.
   - Паяц! - фыркнула Ольга. Но возмущения в голосе и эмоциях у неё сильно поубавилось. А вот радость осталась. Или это от предвкушения обеда, который она чуть не пропустила... в очередной раз. Да-да, Елизавета мне докладывает. Так что, будем проводить профилактическую беседу-внушение о необходимости правильного и своевременного питания. Раз уж слова штатного отрядного медика не действуют должным образом, так может быть, хоть нотации учителя возымеют успех? По крайней мере, Лиза на это надеется.
   Ну, что я могу сказать. Зря она надеется. Ольга, конечно, клятвенно обещала следит за собственным режимом питания, но в эмоциях... в эмоциях у неё был такой шторм, что, кажется, все мои увещевания и уговоры она попросту пропустила мимо ушей. А стоило ей закончить с обедом, как я понял, что предвкушение, испытываемое женой никак не было связано с желанием продолжить работу над первым тяжем среди СЭМов. Иначе, сложив приборы на опустевшую тарелку, она не потащила бы меня в наш с ней жилой модуль. М-да...
   Выбрались мы из спальни только к ужину. И то, если бы не настойчивый звонок моего коммуникатора, то неизвестно, сколько бы мы ещё валялись-нежились в постели, купаясь в чувствах друг друга. Но звонок был, и он, пусть и с трудом, но вырвал меня с женой из состояния ленивого счастья.
   - Кирилл, я правильно поняла, что ты сейчас на Апецке? - недовольно-нахмуренное личико Марии Вербицкой возникло на экране коммуникатора.
   - Именно так, - кивнул я, краем глаза наблюдая, как обнажённая Ольга дефилирует мимо меня в ванную. - А что?
   - Владимир Александрович просил меня по возможности быстрее прибыть на базу, - протянула Маша. - Я думала просить Георгия выслать аэродин, но, шеф упомянул, что задание для меня, ты дал ему лично... вот я и подумала... Ты не мог бы открыть окно для меня на Апецку? Так же быстрее будет...
   - Ты одна придёшь? - уточнил я. Мария на миг замялась.
   - Я бы хотела пригласить с собой Лёню, - честно призналась она. - Всё равно он в московском имении Бестужевых с ума сходит.
   - О как? А занятия?! - удивился я. - Я же ему целый комплекс расписал! И кто-то, напомню, обещал следить за его неукоснительным выполнением. Не помнишь, кто это был, а?
   - Только ими и спасается, - фыркнула Маша и, с лукавинкой в голосе добавила: - ну, если не считать моей компании. Так что, можешь не волноваться, учитель. Твоё задание я исполняю со всей тщательностью. Слежу в оба глаза, контролирую каждый шаг. Вот!
   - Понятно, - рассмеялся я. - Ладно уж. Открою я вам окно. Время?
   - Можно через полчаса, - довольно улыбнулась Вербицкая. - Лёня, как раз закончит дневную тренировку... ещё и время предупредить отца достанет.
   - Договорились, - кивнул я. - Через полчаса. А теперь, прошу прощения, ученица. У меня тут ещё кое-какие дела имеются. Неотложные.
   - Всё-всё, - весело прощебетала та. - Отключаюсь.
   Я же погасил экран коммуникатора и, бросив его на прикроватный столик, выскользнул из-под одеяла. Шаг, другой и вот я уже стою у нарочито оставленной приоткрытой двери, ведущей в ванную комнату, из-за которой доносится шум льющейся в душе воды и тихая музыка, которой подпевает мелодичный голос моей жены. Сирена, как есть сирена... И вообще, у нас медовый месяц!
  

Глава 5. Основы доведения и пакостестроения

   С первого доклада Гдовицкого прошла неделя. Неделя отдыха, которую я с удовольствием провёл на базе "Гремлинов", в компании жены и младших учениц. Инга с Анной, давно нашедшие общий язык, заняли большую часть того времени, что я не мог посвятить Ольге ввиду её собственной занятости. А дела... дела я отложил. Собственно, за это время в нашем разросшемся хозяйстве попросту не возникало проблем требовавших моего личного вмешательства. Близняшки с успехом справлялись с надзором за работой найденных Северским строителей, Гдовицкой и Вербицкая занимались проверкой и дополнением данных, полученных мною от Дитца и Рауса, Елизавета пропадала в лаборатории, время от времени прерывая свою учёбу и опыты воркованием со столь же редко выбирающимся из своей мастерской Вячеславом... в общем, все были при деле, и, самое главное, не чапали меня за нервы, как говорил один мой знакомый из того, прошлого мира.
   Впрочем, это не мешало мне самому отвлекать их от дел. Точнее, вытягивать своих учеников и учениц на обязательные тренировки. И да, именно учеников. Помимо учёбы заглянувшего в гости к Марии Леонида, каждое утро я открывал окно не только в Кострому, вытягивая на тренировку близняшек, но и в московский бестужевский особняк, чтобы пригласить на очередное занятие главного охранника моего тестя. Аристарх Макарович, наконец-то, нашёл время для повышения своей квалификации эфирника, и с удовольствием выбирался из душной летней Москвы в Карпаты. И надо отдать ему должное, перед каждым визитом, ярый демонстративно оставлял свой коммуникатор на столике прихожей московского особняка, а оказываясь на базе "Гремлинов", не пытался определиться на местности иными способами. Понятное дело, что в такой демонстрации отсутствия намерения узнавать место расположения базы, было больше игры, но... приятно, да. Не скрою.
   Но, честно говоря, я бы покривил душой, если бы сказал, что во время вынужденного отдыха на Апецке был занят лишь тренировками своих учеников да общением с женой. У меня нашлось время и на изучение блюфростов и на чтение документов и книг, рекомендованных бывшим егерем, а ныне управляющим московских владений Бестужевых. Но всё когда-нибудь заканчивается, завершился и этот короткий период затишья.
   Первым звоночком стал доклад Гдовицкого по порученному ему делу. Владимир Александрович не поленился и притащил в мой кабинет целый ворох бумаг, составленных не без деятельного участия нашей с ним ученицы. Мария Вербицкая, несмотря на присутствие на Апецке сильного отвлекающего фактора в виде своего суженого, отнеслась к заданию с завидной скрупулёзностью и за одну неделю систематизировала огромное количество информации по заказчику подставы "Гремлинов", занимавшему, как выяснилось немалую должность в Центре Содействия.
   - Славно-славно, - выслушав доклад Самурая и внимательно прочитав подготовленный им доклад, я кивнул. - Что ж, личность заказчика подтверждена, теперь можно и заняться им по-настоящему. По принципу "око за око, зуб за зуб", так сказать.
   - Я думал, ты хочешь через него подобраться к Центру, - прищурился Гдовицкой.
   - Зачем? - пожал я плечами в ответ, старательно сдерживая вздох. Понять, что Владимир Александрович, по своей "учительско-тренерской" привычке опять решил устроить мне проверку, было несложно. Но... ай, хотя бы прежних ошибок не повторяет, уже хорошо. - ЦС нам не соперник и не враг, а вот этот конкретный разумный таковым является. Не соперником, но неприятелем, точно.
   - Уверен? - протянул Самурай. - Если вспомнить не такие уж давние события, то противостояние с нами начал именно ЦС. Повышение цен, исчезновение с рынка и торговых площадок самого Центра необходимых для работы отряда деталей и материалов...
   - Уверен, - кивнул я в ответ и, принимая правила игры собеседника, ткнул пальцем в один из листов его собственного доклада. - Вспомни, Владимир Александрович, какую должность занимает этот самый Герман Наильевич Ефимович в структуре организации?
   - Заместитель главы Торгового стола, - не глядя в бумаги, произнёс Гдовицкой и, изображая сомнение, покрутил головой. - Ну, если смотреть с такой точки зрения, то... да, у него были все возможности для устроения бойкота "Гремлинов" на торговых площадках. Но кто сказал, что это действие не было санкционировано его начальством?
   - И в Сигету-Мармацией с приказом устроить подставной заказ для "Гремлинов", его тоже начальство наладило? - я хмыкнул. - Можно подумать, для такого ерундового дела у столь серьёзной организации, как Центр, не нашлось исполнителя рангом помельче... Или вовсе персонажа, официально с ЦС не связанного вовсе. Да и вообще, насколько я понимаю реалии, подобные операции должны проводиться через службу безопасности, и никак иначе. Я не прав?
   - Почему же... прав, - невозмутимо кивнул Гдовицкой и, поднявшись с кресла, отошёл к кофемашине. Агрегат зажужжал и по кабинету поплыл аромат кофе. Ну, это, конечно, не джезва на песке, но всяко лучше растворимого. Я кивнул в ответ на вопросительный взгляд повернувшегося ко мне собеседника, и тот тут же поставил в машину ещё одну чашку. Дождавшись, пока агрегат закончит работу, Владимир Александрович плюхнул в чашки по кусочку сахара и, поставив одну из них передо мной, уселся в кресло. Отхлебнув глоток ароматного напитка, он на миг прикрыл глаза и, проглотив выпитое, продолжил фразу, словно и не прерывал её на полуслове: - ... прав, если задача была поставлена... м-м... официально, скажем так. Но! Видишь ли в чём дело, боярин... В подобных организациях, случается, что у власти находятся не единомышленники или единоличные управляющие, а группы лиц. Влиятельные, со своими интересами, порой противоречащими целям коллег, к тому же, подчас, интересы этих групп ставятся их представителями выше общего дела. И вот в подобных случаях, чёткая вертикаль власти... официальной власти в организации, я имею в виду, частенько подменяется личными связями таких групп. Если предположить, что против "Гремлинов" отчего-то решила выступить подобная группа управленцев ЦС, в которую не входит глава службы безопасности или кто-то из его заместителей, то...
   - Вполне возможно, - отозвался я. - Но это будет означать лишь одно: наш фигурант должен выжить... хотя бы для того, чтобы поведать о том, кто именно из верхушки Центра настропалил его действовать против "Гремлинов". Но, Владимир Александрович, я и не собирался решать вопрос с Ефимовичем столь радикально. И уж точно не свернул бы ему шею, предварительно не допросив о причинах столь странной нелюбви к нашему отряду, сподвигнувшей Германа Наильевича на откровенно враждебные действия в отношении людей, не причинивших ему никакого вреда.
   - Кирилл, по-моему, ты слишком легко относишься к убийству, - хмуро проговорил Владимир Александрович, рассеяно рассматривая дно своей уже опустевшей чашки. От такого заявления я даже опешил... на миг. Но почти сразу оправился. Закурил сигарету и, уставился на собеседника через поднимающийся к потолку дым, в ожидании продолжения столь интересного... заявления. Но не дождался. Гдовицкой молчал, кажется, решив, что я должен объясниться... или оправдываться? Вот уж вряд ли!
   - Владимир Александрович, - вкрадчиво произнёс я. - А не напомните, какой приказ отдал Дитц наёмникам, что должны были встретить наш конвой на пути к базе? Вам ведь известна вся эта история, не так ли? И зная вашу дотошность и безупречную память, полагаю, вам не составит труда вспомнить такую "мелочь"? Нет? Тогда я напомню. Приказ был - уничтожить всю технику и, по возможности, максимальное число охранников. Моих людей, Владимир Александрович. А если бы мы оказались чуть менее настороженны? А если бы ударом той реактивной установки, что подготовили для нас засадники, убило одну из моих учениц? Лину, например, или Милу? Да ладно, убило! Хотя бы ранило?! Я, что по вашему, и тогда должен был бы утереться и простить?!
   - Кирилл! - вскинул голову Гдовицкой, но я жестом остановил его.
   - Нет. Знаете, Владимир Александрович, если я чему и научился за последние годы, так это тому, что живых врагов оставлять за спиной нельзя. Любому ощерившему пасть, её надо рвать! До хруста черепа, пока челюсть не оторвётся и глаза на лоб не полезут. Чтоб другим неповадно было... - поднявшая меня с кресла, ярость отступила столь же скоро, как и нахлынула, и я рухнул на мягкое сиденье. Увидел покрытые инеем подлокотники и, недовольно цокнув языком, выдохнул: - Я не бью первым, но на агрессию в мой адрес, в сторону моих близких или подчинённых, отвечаю симметрично. И буду так поступать впредь. Рано или поздно, так или иначе. На этом... благодарю за проведённую работу и подробный доклад, Владимир Александрович. Закончим, пожалуй.
   Гдовицкой, кажется, немного ошарашенный моей вспышкой, молча поднялся с кресла, отвесил чёткий "кавалергардский" поклон и, развернувшись, двинулся к выходу. Но уже взявшись за дверную ручку, он обернулся и неожиданно открыто улыбнулся.
   - Надеюсь, только так оно и будет... боярин, - улыбка пропала, будто её стёрли ластиком с лица Самурая, и он шагнул за дверь. Вот ведь... психолог, чтоб его. Проводив взглядом начальника моей службы безопасности, я вздохнул и... неожиданно поймал себя на ощущении... ощущении готовности. От расслабленности отпускника, убаюкивавшей меня всю эту неделю, не осталось и следа. Сейчас, я, кажется, готов был бежать, прыгать, делать... да хоть что-нибудь! Энергия наполняла меня, словно воздушный шарик. Ещё чуть-чуть и лопну к чёрту! Ну, Гдовицкой, ну... Настропалил, раздраконил. Эх, а ведь я думал заняться делом лишь завтра, м-да...
   Впрочем, торопиться и сходу мчаться в Рахов, чтобы там срочно брать за жабры господина Ефимовича, я не стал. Вместо этого, вновь взялся за кипу бумаг, принесённых мне Самураем, и, вооружившись ещё одной чашкой кофе, сигаретой и чистой бумагой, принялся строить планы по низведению и курощению одного отдельно взятого главы Торгового стола Центра содействия частным военизированным структурам Червоннорусского воеводства. Нет, изначально-то, я подумывал, что перед вдумчивой беседой с Германом Наильевичем, было бы неплохо устроить ему несколько досадных и дорогостоящих неприятностей с личным имуществом, и только. Ну, скажем... перед его городским домом, полагаю, очень неплохо смотрелся бы его собственный автомобиль... сожжённый дотла. Или, например, сгоревший охотничий домик, расположенный в каких-то сорока километрах от Рахова. Но после устроенной мне Гдовицким нечаянной встряски, я словно взглянул на ситуацию под иным углом и... решил, как минимум, не ограничиваться файер-шоу. А лучше, и вовсе оставить его на финал.
   Владимир Александрович и Мария действительно предоставили мне максимально подробный доклад, в котором нашлись почти все сведения, что могли бы понадобиться мне для воплощения неожиданно пришедшей в голову идеи. Даже план городского дома Ефимовича имелся в наличии. Про результаты пятидневного наблюдения за самим фигурантом, включая почасовые доклады от нанятых Гдовицким наблюдателей, я и вовсе молчу. И вот они-то дали мне наибольшее количество информации, необходимой для исполнения задуманного. Осталось лишь самому взглянуть на подопытного, подобрать кое-какие мелочи, и уже завтра к вечеру...

* * *

   Если бы кто-то спросил Германа Наильевича Ефимовича, какой недостаток он считает наихудшим, тот не раздумывая ответил бы, что к таковым может отнести две вещи: неряшливость и нераспорядительность. По убеждённому мнению главы Торгового стола ЦС, первый свидетельствовал о неспособности к самоорганизации, а значит, был неприемлем для подчинённого, а второй - о неспособности к организации других, а следовательно, был недопустим для руководителя. Себя же, господин Ефимович считал лишённым столь отвратительных недостатков и надо признать, имел на то некоторые основания. Правда, подчинённые Германа Наильевича, скорее всего, назвали бы его склонность к самоорганизации, чистоте и идеальному порядку, лёгкой формой обсессивно-компульсивного расстройства, а распорядительность - тиранией. Но это они от зависти, не иначе. Сам же Герман считал себя образчиком правильного поведения. А что? Пунктуальность, точность, безукоризненная вежливость с равными и вышестоящими, компетентность и хладнокровие... Ничего удивительного, что в свои тридцать три года, он уже владеет собственным домом, пусть и с приходящей прислугой, дорогим, но по чину, автомобилем и загородным охотничьим домиком, олицетворяющим его достойное хобби. И уж точно нельзя не отметить, что добился Герман этого достатка, лишь благодаря собственным силам и характеру, которые помогли ему дослужился до весьма высокой должности в очень непростой организации. Должности, от которой, надо заметить, рукой подать до кресла в Управительском совете! А это уже будет совсем другой статус... И вот тогда все эти молодые хлыщи, похваляющиеся перед конторскими девицами своей статью и брутальностью, окажутся у него в кулаке. Да, полные ладошки не менее полного Германа, куда мягче и нежнее с виду, чем мозолистые лапы этих... с-самцов, но им от этого легче не будет. Хватка у господина Ефимовича - железная. Так что отольются кошке мышкины слёзы. Ой, отольются. Дайте только срок и место в совете. Герман всех к ногтю прижмёт!
   Привычно сонные, сладкие мечты господина Ефимовича прервало странное ощущение. Будто холодом по спальне потянуло. Герман нахмурился, открыл глаза и, дёрнув цепочку выключателя прикроватного светильника, удивлённо хмыкнул. Свет не включился, а цепочка осталась у него в руке. Оторвалась? Вздохнув, хозяин дома сел в кровати, спустил ноги на пол и... ступни вдруг оказались на холодном паркете, вместо того, чтобы привычно и ловко нырнуть в тёплые тапочки из овчины. А холод, кажется, стал донимать ещё сильнее. Тихо бурча неловкие от долгого неупотребления ругательства, Герман поднялся на ноги и попытался добраться до выключателя верхнего света, что располагался у входной двери, но... внезапно подвернувшийся на пути пуфик больно ударил бедолагу по мизинцу левой ноги. Да так, что кругленький хозяин дома мячиком запрыгал на месте. Заколыхался, точнее. Миг... и отчего-то оказавшийся слишком скользким, паркетный пол уронил отвыкшего от таких физических упражнений Германа, наземь.
   Поднимался господин Ефимович, уже тихо пыхтя от раздражения. Нащупав руками гадский пуфик, он закряхтел, но всё же водрузил себя на ноги и, часто хлопая глазами в отчего-то совершенно не развеивающейся темноте комнаты, осторожно побрёл в сторону двери, слепо размахивая руками. И на третьем шагу, естественно, шарахнулся мягкой ладошкой о стену... Нет! Судя по скрипу, грохоту и стеклянному звону, он ударил аккурат по висевшей на стене огромной художественной фотографии под стеклом. Бывшей... под стеклом. Герман Наильевич в оторопи замер на месте, боясь сделать хоть шаг. Ещё бы, тапки ведь он не надел, а пол в спальне только что оказался "заминирован" осколками разбившегося стекла. Облизав неожиданно пересохшие губы, хозяин дома передёрнул плечами от полоснувшего по спине холода и, тяжко вздохнув, осторожно двинул вперёд левую, уже пострадавшую от столкновения с пуфиком ногу. Двинул по паркету, практически не отрывая стопы от пола, в расчёте на то, что так меньше шансов порезаться. И ведь у него получилось! Уже куда увереннее Герман шагнул вперёд другой ногой. И вновь повезло. Он аккуратно положил правую ладонь на стену, благо, её теперь и искать было не нужно, и сделал ещё один шаг. Так и шёл практически до самой двери, не отрывая руки от обитой шёлковой тканью стены, и осторожно передвигая ноги так, чтобы не напороться на возможные осколки стекла. Вот рука нащупала дверной косяк... выключатель. Щёлк... Свет над головой загорелся тут же. Яркий, тёплый... Хозяин дома облегчённо вздохнул, но тут его взгляд наткнулся на стеклянное крошево на полу, перевёрнутый пуфик и нагло стоящие в изножье кровати любимые овчинные тапочки. Герман шлёпнул полными губами, глотая рвущееся из горла ругательство и, вновь передёрнувшись от холода, потёр правой рукой лоб. По носу тут же скользнула какая-то капля. Отняв руку от лица, он посмотрел на ладонь и скривился, та оказалась влажной от крови. Хозяин дома перевёл взгляд на стену, которой держался, добираясь до выключателя и... Ругательство всё же сорвалось с его губ. От места, где недавно висела картина, и до самой двери, по дорогим шёлковым обоям тянулся широкий алый, быстро темнеющий след. Хлоп... и только что заливавший комнату свет вдруг погас, а по ногам Германа потянуло стылым холодом. Опять. Ночь только начиналась.
  

Глава 6. Не Кинг, да... и не Хичкок. Но ведь старались же!

   В бытность мою зелёным лейтенантом, ещё не утратившим курсантского задора и тяги к шалостям, стабильно вызывавшим головную боль у начсостава академии, к нам в часть, куда я был направлен для прохождения службы и где занял должность взводного роты охраны, перевели нового "хомяка", то бишь, прапорщика, "севшего" на склады МТО и ВД. Был сей организм вполне профессиональным и толковым военным, но, как и водится в таких случаях, профдеформация его догнала и обняла со всей своей деформирующей силой. Иными словами, довольно скоро, проворачивая свои гешефты, повелитель складов перестал видеть берега, а когда мои подчинённые завернули на КПП приехавший по его делам гражданский грузовик, пытавшийся въехать на территорию части, как к себе в гараж, прапор намёка не понял, и начал устраивать неприятности всей роте охраны, как это умеют делать только интенданты и штабные писари. Ну и словил ответку, понятное дело.
   Это уж потом мы узнали, что у прапорщика оказалось тщательно скрываемое от медкомиссий ОКР, а тогда, нам, молодым лбам, заметившим, как тщательно проверяет свои владения наш недруг, следит за порядком на вверенной ему территории, и чуть ли не до миллиметра выверяет положение тех или иных предметов, как на складе, так и в собственной квартире, показалось весьма забавным привнести в его жизнь немного хаоса. С этой идеей мы отправились в гости к коллегам из роты РЭБ, и наши "умки" быстро перевели фантазии горлохватов в инженерную плоскость. Практически даром! Ну да, занудный прапор, у которого зимой снега не допросишься, достал и их, так что... Первым делом, под раздачу попали выключатели на складах. Отлучаясь даже на пять минут, прапор имел привычку проверять выключено ли освещение, а если уходил на более долгий срок, то и воду в подсобке не забывал перекрывать. Каково же было его удивление, когда однажды, вернувшись из финчасти, прапорщик обнаружил, что оставленный им буквально на полчаса, в темноте и покое, склад сияет иллюминацией, словно ёлка в новогоднюю ночь. Горели плафоны верхнего света, обычно включаемые лишь во время погрузочно-разгрузочных работ, горело дежурное освещение, и даже моргали тревожным красным светом лампы предупреждения, автоматически включавшиеся лишь при боевой тревоге по части. Почему на вторжение "умок" не сработала сигнализация? Так для них она изначально не была препятствием, поскольку именно рота РЭБ и занимались её обслуживанием... в числе прочих своих обязанностей.
   Дальше больше. Перемещающаяся с места на место мебель, исчезающие и появляющиеся в самых неожиданных местах единицы хранения... Вода в раковине подсобки, текущая даже при выключенной водоподаче... Понятное дело, что одними складами мы не ограничились, не обошли мы вниманием и квартиру прапорщика, благо, попасть в неё моим "сверчкам"-архаровцам было не сложнее, чем "умкам" роты РЭБ обойти сигнализацию своего же производства. "Хомяка" хватило на неделю, после чего он загремел в санчасть с нервным срывом. Там-то, по результатам обследования и собеседования и выяснилась "страшная" тайна его ОКР. Прапора списали вчистую, мы с "умками" получили по шапке и ворох выговоров, на том дело и успокоилось... правда, следом была организована проверка складов, по результатам которой, со своего места слетел наш начфин, но это была уже другая история...
   К чему я всё это вспоминаю? Да к тому, что ознакомившись с нарытой Гдовицким и Вербицкой информации по заместителю Торгового стола ЦС Ефимовичу, описание его характера и известных привычек, увидел в них очень знакомую картину. Да, с тех времён, когда две роты весёлых молодчиков изводили доставшего их своей незамутнённостью прапорщика, прошло много лет, но я прекрасно запомнил лекцию, прочитанную нам начмедом по окончании той истории... и тот факт, что доведённый до цугундера прапор, фактически, сам сдал все свои схемы, а с ними и начфина, едва оказавшись в санчасти. Вот так вот. Потребовал разговора с командиром части и "молчи-молчи", на которых и вывалил все свои грехи. И план нарисовался в моей голове словно сам собой. Благо, здесь для его исполнения мне не нужен ни взвод боевых "сверчков", ни рота "умок". Но вот от помощи двух мелких пигалиц, я отказываться не стал. Уж кто-кто, а они знают толк в доведении ближнего и дальнего своего.
   Понятное дело, что брать их на "операцию" я не стал. Но, могу заявить честно, как минимум, шестьдесят процентов всех бед и несчастий, свалившихся на голову Германа Наильевича, были результатом мозгового штурма, устроенного Ингой и Анной, получившими от меня техзадания на разработку плана доведения до ручки заместителя главы Торгового стола ЦС. И ведь сработало...
   Холодный ветер, уползшие тапочки, ушибленный о невесть как оказавшуюся на пути мебель, мизинец на ноге, упавшая картина и раненая рука... это всё были только цветочки! Туда же можно отнести и лопнувшие лампы потолочного освещения в спальне и произвольно включившийся в гостиной огромный экран. Последнего, правда, Ефимович не видел, но услышал фразу, произнесённую брутально-жёстким голосом актёра Деникина, донёсшуюся из встроенных в подвесной потолок динамиков: "Время платить по счетам". "Чёртова мельница" - неплохой фильм, на мой взгляд. Хотя и излишне пафосный, да...
   И сквозняк, непрекращающийся сквозняк, гуляющий по всему дому. Тихо подвывающий в щелях под дверьми, шелестящий ворохом бумаг на рабочем столе в кабинете... Хоррор! Саспенс! И как там ещё говорят? Жуть-жутенькая, да? Вот и господину Ефимовичу было совсем нехорошо от происходящей в его доме чертовщины. Можно было бы, конечно, списать всё на дурную шутку какого-нибудь эфирника... но, навороченный коммуникатор Германа Наильевича прямо утверждал, что чужих на охраняемой территории и в самом особняке нет, эфир вокруг спокоен и его сигнатуры ничем не отличаются от эталонных, как в самом особняке, так и на прилегающей к нему территории, по-прежнему, кстати говоря, накрытой мощнейшим защитным куполом типа "Форт".
   Но ведь лампы! Сквозняк! Телеэкран, наконец... включающийся словно сам собой! И Летающие в полумраке кабинета листы финансового отчёта стола за прошлый месяц. Да не просто летающие, а кружащиеся эдаким вихрем... И спущенная вода в унитазе. Сама собой. И ставший неожиданно скользким паркет коридора под ногами. А ещё... ещё Герману Наильевичу вдруг показалось, что почти за его спиной скользнула какая-то тень. Краем глаза заметил. Оглянулся... пусто. Прислушался. И услышал еле слышный цокот, словно когти по лакированному паркету, да... там, за поворотом коридора. И снова тень, на этот раз внизу, в гостиной, освещённой призрачно-голубоватым светом самопроизвольно включившегося телеэкрана. Нет? Показалось...
   Сквозняк, словно ледяным меховым хвостом мазнул по спине сидящего на полу у лестницы ведущей на первый этаж, Ефимовича. Тот вздрогнул и, взвизгнув, как был, на четвереньках рванул вниз. Входная дверь с треском распахнулась, выпуская из дома ошалело пялящегося в темноту хозяина... и со скрипом закрылась за его спиной, тихо щёлкнув замком. Герман сторожко огляделся по сторонам и, кое-как поднявшись на ноги, шагнул к стоящему у крыльца авто. Повинуясь поданному с коммуникатора приказу, роскошный седан Бенца с кузовом от "Пинифарины", приглашающе распахнул водительскую дверь перед хозяином, а когда тот, облегчённо вздохнув, сделал шаг навстречу... Чудовищная молния, сорвавшаяся с совершенно чистого, безоблачного неба, прошила машину, отчего та хрипло пикнула сигнализацией и, моргнув на прощание всеми фарами и габаритами, грустно задымилась. И снова тишина в эфире.
   Ефимович попятился и, сдавленно взвыв, заметался по палисаднику перед домом, тёмные окна которого неожиданно начали наливаться светом. Кухня, гостиная, гостевая, кабинет, спальня... не прошло и пяти секунд, как все окна засветились... пугающе синим, мертвенным светом, в бликах которого Герман вдруг снова увидел какие-то тени. Одну, вторую... Вой стал сначала громче, а потом и вовсе перешёл в истошный вопль. Сбивая мягкие пятки об острый гравий подъездной дорожки, Ефимович рванул было к выходу с территории, но щит Форта предупреждающе полыхнул алым и хозяин дома, на одних инстинктах прыгнул в сторону, едва разминувшись с парализующим ударом охранного станера над въездными воротами. Оскальзываясь на влажной траве газона, Герман запетлял зайцем, не переставая подвывать от накатывающего страха. Нет, он не пытался избежать удара парализатора, тем более, что тот, сделав первый выстрел, тут же отключился. Ефимович шарахался от кружащих вокруг него чёрных теней, выныривавших из темноты и тут же скрывавшихся в ней же, но с каждым мигом словно подбиравшихся к хозяину дома всё ближе и ближе.
   Оказавшись на заднем дворе, Герман заметался из стороны в сторону, топча затейливые клумбы и снося декоративное освещение. Вляпался в рукотворный прудик, затянутый ряской и лотосами и, как был, перемазанный в иле и грязи, рванул к аккуратному домику-хозблоку. Вломившись внутрь, он захлопнул за собой хлипкую, почти фанерную дверь, дрожащими руками задвинул невесть зачем установленный садовником шпингалет и, привалившись спиной к филёнке, сполз по ней на холодный пол из занозистых досок, оставляя на двери грязный след. Здесь было тихо, пахло деревом и пылью, немного сухой землёй и какими-то удобрениями. Но самое главное, тут не было окон и сквозняка. Чёртова сквозняка!
   Облегчённо вздохнув, Герман Наильевич хотел было потереть руками лицо, но, почувствовав исходящий от ладоней болотистый запах, брезгливо принялся вытирать их об и без того изгвазданную пижаму. Шорох?
   Ефимович напрягся, замерев на месте. Попытался всмотреться в окржающую его глухую темноту, и... увидел просачивающиеся через щели в дощатой стене хозблока, еле заметно фосфорецирующие зеленоватым светом, завитки дыма? Тумана?
   Зелёная кисея расползалась по полу, всё ближе и ближе подбираясь к ногам сидящего у двери хозяина дома. А тот только и мог, что тихо подвывать от вновь накатившего страха, да сучить грязными пятками по полу, безуспешно пытаясь отползти от подбирающегося к нему жуткого зелёного тумана, от которого так и веяло холодом, запахом влажной кладбищенской земли и... разложения. Сладковатый такой запах, не перепутаешь!
   С ужасом Ефимович вдруг увидел, что прежде стелившийся по полу, туман вдруг вздыбился волной, исказился и, превратившись в совершенно чудовищную рожу, распахнув тройную челюсть, рванул на него... и поглотил.
   В себя Герман Наильевич пришёл рывком. Но глаза открывать не спешил. Тихонько пощупал руками вокруг себя и, убедившись, что лежит на постели, лишь тогда осмелился приоткрыть один глаз. Утро. Спальня. Его спальня, но...
   Уже более решительно, Ефимович открыл второй глаз и закрутил головой. Картина на месте. Висит, как ни в чём ни бывало. И нет кровавого следа на стене. Взгляд скользнул к потолку... Лампы на месте... Нахмурившись, Герман Наильевич хотел было потереть ладонью лоб, но тут же остановился. Взглянул на чистую... чистую и неповреждённую ладонь, он откинул одеяло и с удивлением обнаружил на себе чистую пижаму. Ту же самую, в которой он... У Германа вырвался высокий, нервный, срывающийся смешок... и тут же оборвался.
   Ефимович глянул на пол перед кроватью. И тапочки на месте. Там, где и должны быть... Но ведь ночью... Взгляд упёрся в пуфик, как ни в чём ни бывало стоящий у окна, там же, где и всегда. Лицо Германа исказила гримаса отвращения и из охрипшего, надорванного ночными воплями горла, вырвался тихий сдавленный вой, а по щекам потекли горячие, жгучие слёзы.
   Пошатываясь, Герман Наильевич поднялся с кровати, привычно... его передёрнуло... сунул ноги в тёплые тапочки из овчины и, сгорбившись, поковылял к выходу из спальни. Вот... здесь он должен был удариться мизинцем о пуфик. Взгляд судорожно метнулся к стоящему в сторонке предмету мебели... а вот тут... Одной рукой утирая катящиеся слёзы, Герман приблизил лицо к картине, мягко коснулся её другой рукой... провёл пальцами там, где должен был остаться кровавый след от его ладони. Ладони, на которой сейчас даже шрама не видно. Кошмар? Не бывает таких кошмаров. Не бы-ва-ет!
   Шаг за шагом, Ефимович повторял свой ночной маршрут. Дошёл до лестницы ведущей на первый этаж в гостиную. Тишина. Потоптался на месте, пытаясь высмотреть что-то на полу... не увидел. Выглянул во французское окно, ведущее на балкон выходящий в сад и, заметив возящегося там садовника, нахмурился. По нервам полоснуло раздраем в эмоциях, злостью, страхом и неприятием... Скатившись по лестнице едва ли не быстрее, чем сделал это ночью, Герман Наильевич выскочил на крыльцо парадного входа и замер на месте. Машины, его Бенца не было не месте!
   Мотнув головой, Ефимович зарычал и, прибавив шагу, рванул на задний двор. Там, садовник, наверняка занят уборкой после ночного забега хозяина дома. Улики уничтожает, тварь!
   - Доброго утра, Герман Наильевич! - возящийся у клумбы с клематисами, садовник поднял в приветствии затянутую в зелёную перчатку руку. Зелёную! Ефимовича передёрнуло.
   - Доброе, - процедил он, хмуро глядя на довольного жизнью работника... но, моргнув, обвёл взглядом сад и умолк. Следов ночного забега не наблюдалось. Ну-у, допустим, клумбы поправить, много времени не нужно... Но светильники? Ефимович точно помнил, что расколотил не меньше десятка круглых матово-белых плафонов, пока бегал в ночи от зубастых теней! Хоть какие-то осколки должны были остаться. Но их нет... Значит, всё же сон? Мотнув головой, хозяин дома попытался выдавить из себя улыбку. - А что, Радо, ты мой Бенц не видел?
   - Как это, "не видел"? - пожал плечами тот и, утерев с лица пот, упёрся локтем в воткнутую рядом лопату, после чего извлёк из нагрудного кармана комбинезона трубку и кисет и принялся с чувством, толком и расстановкой набивать её духмяным табаком. Умяв большим пальцем порцию табака в чашке, садовник стрельнул взглядом в сторону хозяина дома, уже закипавшего от злости и, запалив трубку, с причмокиванием втянул в себя первую, самую острую порцию дыма. - Вы же сами велели сегодня утром отогнать вашего красавца в мастерскую на обслуживание...
   - Я... велел? - от неожиданности, Герман Наильевич моргнул. И вспомнил. Действительно, вчера вечером говорил об этом садовнику, и тот... обещал. Обещал же?
   - А то! Обещал и сделал, - медленно кивнул тот, глядя на собеседника из-под густых нависающих бровей, седых... Седых? Радо же всего тридцать лет! Или... Да нет, точно. Не было у него никакой седины.
   - Что, плохо тебе, Герман Наильевич? - незнакомым тоном вдруг спросил садовник, выпуская изо рта облако дыма... зелёного, фосфоресцирующего дыма. - Так ты не журись. Излей душу, глядишь, и жить легче станет, а?
   - Я-а... - Герман захрипел, задёргался, хватая себя за ворот пижамы, словно тот давил его, не давал дышать...
   - Ну, извини, перестарался с машинкой. Но исправил же... - пожал плечами собеседник Ефимовича. - Завтра доставят обратно твой тарантас. Вопрос только в одном, нужен ли он тебе ещё будет, или как?
   - А... - Ефимович хряпнулся на задницу, увидев, как под влиянием зелёного дыма, течёт и меняется физиономия псевдо-Радо.
   - Да ты не ори, а говори, - покачал головой незнакомец и, словно прочитав мысли Германа, ответил на них: - О чём? Да обо всём подряд. А я послушаю. Расскажешь всё как на духу, там и решим, нужен тебе ещё твой Бенц, или ну его на...
  

Глава 7. Разговорчики-переговорчики

   Ошарашенный вид Вербицкого можно было бы счесть забавным, если не знать причины столь безмерного удивления главы Преображенского приказа. А причина-то была совсем нерадостной.
   - Я одного понять не могу, - справившись с эмоциями, тяжело вздохнул Анатолий Семёнович, глядя на меня грустным-грустным взглядом. - Почему опять ты? Кирилл, объясни мне, недалёкому, а? Сделай милость, открой мне эту тайну. Она, знаешь ли, моим орлам большим подспорьем в работе будет. Могу даже поклясться, что дальше Приказа твой секрет не уйдёт. А?
   - Какой секрет? - не понял я извива мысли собеседника, сверлящего меня усталым, но пытливым взглядом с экрана коммуникатора.
   - Как ты умудряешься находить кучи отборнейшего дерьма даже в собственный медовый месяц! - неожиданно рявкнул Вербицкий, но тут же тряхнул головой, резко потёр ладонями моментально раскрасневшееся лицо и, на миг замерев, выдохнул: - Извини, сорвался.
   - Да ничего, понимаю, - пожал я плечами. - Новости-то, действительно, не самые приятные.
   - Это ещё мягко сказано, - кивнул Вербицкий и, побарабанив пальцами по столешнице перед собой, задумчиво протянул: - а ведь мне теперь придётся устроить тотальную проверку на местах... помимо прочего. Кто знает, где ещё может всплыть нечто подобное. Эх...
   Меня так и тянуло понимающе вздохнуть вслед за собеседником, но чудовищным усилием воли я сдержался. Не поймёт. Сейчас точно не поймёт. Решит, что издеваюсь и обидится. По крайней мере, я бы на его месте наверняка обиделся. А глава Преображенского стола во врагах, это, честное слово, совсем не то достижение, которым стоит гордиться... если твоё прозвище не Чернотоп, конечно.
   - Так что решим, Анатолий Семёнович, - я всё же решил потревожить траурное молчание задумавшегося собеседника и тот тряхнул головой, приходя в себя.
   - В смысле? - недовольным тоном проскрипел он.
   - В прямом, - развёл я руками. - У меня, знаете ли, был разработан весьма подробный план действий в отношении фигурантов. Но, учитывая информацию, полученную от Ефимовича, и тот факт, что вся его шайка-лейка теперь попала в зону интересов вашего ведомства, я бы предпочёл согласовать дальнейшие действия. А то вдруг вам не придётся по вкусу то, что я задумал...
   - А может? - прищурился, явно приходящий в себя Вербицкий.
   - Вполне, - легко кивнул я в ответ. - Учитывая, что планы по дальнейшему вразумлению идиотов я составлял не один, а в компании своих учениц... младших...
   - Млад... м-да, эти могут, - признал собеседник. Ну кто бы сомневался, что Вербицкий в курсе характеров нашей гоп-компании. Анатолий Семёнович пожевал губами и решительно рубанул рукой по воздуху. - Ладно. Вещай, что вы там задумали, а там решим.
   - Да в принципе, ничего сверхнеобычного. Первую часть программы мы даже уже обкатали на самом Ефимовиче, - отозвался я, пожав плечами. - Но, в отличие от Германа Наильевича, его коллеги не могут похвастать диагнозом "ОКР", так что, эффект от такого курощения-низведения ожидается куда менее... зрелищным. Так что, в качестве финальной точки я думаю попросту уничтожить имущество зарвавшихся торгашей. Дома, машины, принадлежащие им производства... всё, до чего смогу дотянуться.
   - Хм... ну, первый этап показал себя неплохо, да. Но ты уверен, что сможешь повторить этот фокус с шестью фигурантами так, чтобы никто из них не засуетился? Если да, то флаг тебе в руки... - после небольшой паузы покивал Вербицкий, успевший получить от меня развёрнутый доклад на тему применённых мною способов доведения подданного Ефимовича до состояния полного недержания правды. - А что касается уничтожения их имущества... ты же понимаешь, что это незаконно, Кирилл? И я, как глава учреждения призванного хранить порядок на землях нашего государя, позволить теб такое нарушение закона просто не могу.
   - Да ладно? - я прищурился. - С каких это пор, Преображенский приказ стал ответственен за соблюдение законности в СБТ и автономном Червоннорусском воеводстве?! Здесь же даже расследованием преступлений и уличным патрулированием занимаются наёмные отряды на воеводском контракте, а не полиция! Да и вообще, насколько я знаю, в обязанности вашего приказа охрана общественного порядка не входит. Вроде бы, преображенцы больше по крамоле и контрразведке... нет?
   - О том, что входит в круг задач моего ведомства, я осведомлён получше тебя, Кирилл, - лязгнул сталью голос Вербицкого, впрочем, почти тут же интонации его стали мягче. - Так что послушай доброго совета: не увлекайся. Если я узнаю, что твоя месть торгашам вышла за пределы Червоннорусского воеводства, одним отеческим увещеванием ты точно не отделаешься. Ты меня хорошо понял?
   - Ясно и чётко, - кивнул я в ответ, стараясь не улыбаться. Ну а что? Карт-бланш получен, а большего мне и не надо. Торгаши из ЦС, конечно, ребятки обеспеченные, и наверняка у них имеется имущество за пределами Червонной Руси, но мне для удовлетворения врождённой мсти... эм-м, чувства справедливости, да... хватит уничтожения той их собственности, что находится в воеводстве и СБТ.
   - Да, ещё одно, Кирилл, - внезапно встрепенулся Вербицкий. Я насторожился... и не зря. - Раз ты всё равно решил пощипать своих недругов, постарайся их самих не убивать. А лучше, вообще, возьми их живьём. Я очень хочу с ними побеседовать.
   Ну, в принципе, чего-то в этом роде стоило ожидать. Какими бы хорошими ни были наши отношения с Анатолием Семёновичем, он не мог не воспользоваться ситуацией, чтобы нарезать мне задач, для исполнения которых, в ином случае, ему пришлось бы привлекать специалистов собственного учреждения. А это действие, к тому же, потребовало бы согласований с властью воеводства и, как следствие, с довольно большой вероятностью привело бы к огласке, которая легко завалила бы всё дело. В общем, понятно...
   - Автономия? - бросил я. И Вербицкий молча кивнул. Вот-вот, что и следовало доказать. Ну да, Червоннорусское воеводство, являясь своеобразной буферной зоной между СБТ и Русским государством, обладает особым правовым статусом. Воеводу сюда назначает государь, но управление землями и обеспечение порядка на них, лежит на здешних боярах-банах, а в некоторых городах, вроде того же Рахова, и на наёмничьих кругах. Воеводе же остаётся суд да контроль за сбором местных налогов. Странное положение дел? Возможно. Но вполне удобное для всех сторон. Государство имеет зубастый буфер с территориями, на которых закон зачастую эфемерен чуть менее чем полностью, местные жители имеют неплохой прибыток от соседства с СБТ, наёмники и боярские дружины - неплохую и вполне спокойную базу, где можно перевести дух между вылазками к буйным заграничным соседям... ну а всяческие спецслужбы получили великолепную песочницу для своих затейливых игр и прудик для ловли рыбки в мутной воде. Конечно, такое положение дел имеет и свои отрицательные стороны, вроде слабого государственного контроля, довольно маргинального общества, построенного на праве сильного и потому склонного к насилию, но выгоды от автономии воеводства пока перевешивают все минусы... И даже обнаружение ячейки агентов разведсети Нового Ватикана, уютно устроившихся под крылышком Центра Содействия, не изменяет общей картины.
   Да-да, похоже, что выкормыши Игнатия Проклятого и здесь потоптались от души. По крайней мере, Герман Наильевич Ефимович, каясь в своих прегрешениях и через слово поминая Иисуса и Пресвятую Деву, демонстрировал абсолютную уверенность в том, что действия группы высокопоставленной группы сотрудников ЦС, к которой принадлежал и он сам, были направлены не столько на обеспечение собственных финансовых интересов, сколько на благо Католической церкви. И верит он в это истово, прямо-таки фанатично. Собственно, именно поэтому я и привлёк к делу Вербицкого, как лицо прямо... то есть, профессионально заинтересованное. С некоторых пор у русских государственных структур прямо-таки идиосинкразия к представителям этой конфессии христианской церкви, и, честное слово, не могу их в этом винить.
   - А об их кураторе ты ему так и не сказал, - заметил Гдовицкой, едва мы с Вербицким закончили разговор и я свернул экран коммуникатора.
   - Не сказал, - кивнул я, откидываясь на спинку мягкого гостевого кресла, установленного по настоянию Марии в кабинете её шефа.
   - И почему же? - Гдовицкой приподнял бровь.
   - Скажем так... у меня есть вполне обоснованное предположение, что сдай я куратора этой группы Вербицкому, и мне попросту запретят его трогать, - протянул я в ответ.
   - Это может быть оправдано интересами государства, - заметил хозяин кабинета, лениво рассматривая пейзаж за окном.
   - Вполне. Я даже почти уверен, что так оно и есть на самом деле. Точнее, будет, - пожал я плечами. - Но это не соответствует моим интересам. А их, уж извини, Владимир Александрович, я сейчас ставлю выше возможных выгод в игре разведок.
   - Сейчас? - губы Гдовицкого тронул намёк на улыбку.
   - Сейчас, - кивнул я. - Ничего не имею против государственных интересов, но в данном случае дело касается выживания моей семьи и близких. Рисковать своими людьми ради того, чтобы Преображенский приказ получил тактическое преимущество в противостоянии с разведкой Нового Ватикана, я не намерен. Ни к чему хорошему это не приведёт, Георгий Громов тому свидетель. Он, если помнишь, тоже ставил чьи-то интересы выше блага фамилии.
   - С этой точки зрения... - Самурай на миг запнулся и вздохнул. - Спорить не буду. Не скажу, что твоё решение мне нравится, но я его понимаю. Будем надеяться, что информация о твоей осведомлённости насчёт куратора агентов, не дойдёт до Анатолия Семёновича.
   - А кто ему об этом сообщит? - удивился я.
   - Ефимович? - предположил Владимир Александрович.
   - Сомневаюсь, - я покачал головой. - Ныне, сей господин пребывает в помрачнённом состоянии ума, и врачи Тячевской психиатрической лечебницы отказываются даже прогнозы делать о возможности его просветления. Иными словами, спёкся господин Ефимович. От него, ничего кроме молитв да призывов к покаянию никто добиться не может. Ну, когда он не хохочет, как безумный...
   - Ты... серьёзно? - неподдельно удивился Гдовицкой.
   - Более чем, - вздохнул я и, поймав взгляд собеседника, развёл руками. - Не надо на меня так смотреть, я сам ничего подобного не ожидал и уж тем более не планировал. Более того, если бы не этот просчёт, я бы и не подумал тянуть время и играть в те же игры с его подельниками. Изначально-то я вообще предполагал, что после разговора с Ефимовичем, устрою ему отдых в каком-нибудь подвале, на то время пока будут полыхать дома его коллег. Но... вышло как вышло.
   - И ты всерьёз решил разыграть с ними ту же карту, что и с этим... Германом? - спросил он. - Не думаешь, что Вербицкий прав, и такие "кошки-мышки" могут закончиться провалом? А ну как кто из фигурантов сбежит, не дожидаясь своей очереди на экзекуцию?
   - До разговора с Анатолием Семёновичем я бы сказал: и пусть бежит, - кивнул я в ответ. - Ни дома, ни принадлежащие ему магазины-лавки-склады, что здесь в воеводстве, что в СБТ, он в карманах не унесёт. Но ввиду предложения-просьбы Вербицкого, боюсь, придётся ограничиться лишь второй частью плана, чтоб не гоняться потом за уродом по всей Европе. Мне что, заняться больше нечем?
   - Как-то ты слишком легко отказался от своей затеи, - Владимир Александрович смерил меня подозрительным взглядом. А через секунду довольно усмехнулся. - Признайся, ты же сказал об этом Вербицкому только, чтобы было от чего отказаться во время торга, да?
   - Ну-у... вообще-то, да, - признался я. - Зато в результате имею полный карт-бланш на любые действия в отношении имущества коллег Ефимовича.
   - Только на территории воеводства и СБТ, - подчеркнул Гдовицкой.
   - Поверь, Владимир Александрович, мне и этого хватит, - ощерился я. - И их пример, другим наука.
   - Уверен?
   - На все сто, - кивнул я. - Более того, я считаю, что это единственный беспроблемный способ решения задачи.
   - Аргументируй, - поудобнее устроившись в кресле, с интересом проговорил мой шеф безопасности.
   - Легко, - отозвался я. - Суди сам. ЦС, это не боярский род, не семья. Биться с ними, как воюют бояре в своих родовых дрязгах, для нас - гарантированный проигрыш. "Гремлины" просто не сравнятся с Центром в финансовой мощи и возможностях. Даже если я распотрошу свою кубышку, займу денег у тестя и Посадской, против активов ЦС, это будет капля в море. Ну-у... не капля, но прудик против озера, точно. А ведь Центр связан с местными боярами и банами, наёмниками... у них договора и взаимные интересы. Значит, ударив по ЦС, я заставлю всколыхнуться всё местное болото. И тут, как говорится в старой поговорке: "Не плюй в коллектив, он утрётся. А вот если коллектив плюнет в тебя - утонешь". Тонуть в плевке всего воеводства, это не наш метод, не находишь?
   - Согласен, - хмыкнул Гдовицкой. - Хотя эту твою "старую поговорку", кажется, слышу в первый раз в жизни. Но... не поспоришь.
   - Во-от, - я поднял вверх указательный палец. - Значит, действовать надо так, чтобы не затронуть интересы местного "обчества"... или хотя бы затронуть несильно, так чтоб тремя боевым тройками потом отмахаться можно было. Но бить виновных при этом нужно так, чтобы они пострадали максимально. А какое самое святое место у наших противников, учитывая их положение?
   - Кошелёк, разумеется, - фыркнул Владимир Александрович. - Не бояре же. Но... Кирилл, ты уверен, что потеря имущества для них так уж страшна? Про визит в Преображенский приказ, который ты обещал им организовать, я уж молчу...
   - Более чем уверен, - кивнул я. - Смотри, Владимир Александрович, что получается. Как ты заметил, наши фигуранты не бояре. Собственных производств или прибыльных земель у них нет. Рода за ними тоже нет. Имени за дела уважаемого, и того не имеется. Есть деньги на счетах да в долях. Пусть. Но свой основной доход они имеют от Центра. Как легальный, так и левый. И свободные средства вкладываются в магазины-лавки-склады здесь же в воеводстве. Ты же сам справку мне составлял, помнишь? Так вот, это для серьёзного заводчика или боярина, потеря дома или иного имущества стоимостью в пятьдесят-сто тысяч рублей, не так напряжна. Убыток, конечно, но не столь уж серьёзный. А вот для наших фигурантов... потеря собственного дома, машины и магазинчика, где его хозяином зовут, это... если не крах, то близко к тому. Ведь те же дома-особняки строились ими не только для комфортного проживания. Шикарные дома для них, это ещё и способ продемонстрировать уровень жизни. Крутизну. С машинами та же петрушка. Ну а лавки-склады... повод для почёсывания ЧСВ, то есть, чувства собственной важности. Как же, "хозя-а-ева"... И вот если ударить их по этим "колокольчикам", звон будет стоять на всё воеводство.
   - А если за них местные бояре вступятся? - с хитринкой в глазах и голосе спросил Гдовицкой.
   - Ну уж, если вступятся... в чём лично я сильно сомневаюсь, - протянул я в ответ, - тогда устроим войнушку в лучших боярских традициях. То есть, с представлением по имени-фамилии, предупреждением в стиле "иду на вы" и прочими благоглупостями. Думаю, если не после официального знакомства, то после первой же стычки, оборзевшие сами на мировую пойдут. Побегут даже, впереди собственного визга.
   - У меня такое впечатление, что ты даже рад будешь, если местные владетели попытаются на "Гремлинов"... как это у вас, у молодёжи говорится?... Наехать, да, - задумчиво, с расстановкой произнёс Самурай, и я в ответ довольно ухмыльнулся.
   - Именно так, Владимир Александрович. Именно так. В СБТ о нас слухи уже ходят. Поляки нас неплохо знают, хех. А вот воеводские, за редким исключением, пока даже не подозревают, какого крокодила на своей земле приютил бан Ракоци, - с удовольствием потягиваясь, ответил я. - И было бы неплохо исправить такую несправедливость. Развеять, так сказать, туман невежества среди местных. И что может быть лучше для становления авторитета, чем демонстративное рихтование пары-другой наглых морд?
   - Кхм... - Гдовицкой с неподдельным изумлением уставился на меня и... промолчал.
  
  

Глава 8. Боярский шопинг или наглость - второе счастье

   Раз, два, три, четыре, пять. Похитить шестерых клерков, пусть и сидящих на довольно высоких должностях в известной всему воеводству организации, оказалось проще, чем отнять конфету у ребёнка. Хотя-а... это ещё смотря какой ребёнок. Бывают такие детишки, что протянутую за их конфетой руку оттяпают и не поморщатся. Ещё и добавки потребуют. Как Инга или Анютка, например. За "игру" с тем же Германом они с меня полдюжины тортов стребовали, между прочим. И получат их, обязательно, но... не сразу, а, так сказать, в рассрочку. А то ж... слипнутся на фиг, а мне потом Рогов со Стрелковым плешь прогрызут за своих сестричек. Да и взявшие над мелочью шефство, ученицы в стороне не останутся. Оно мне надо? Да на фиг-на фиг такое счастье!
   Как бы то ни было, из шести целей похищения, лишь две потребовали от меня некоторого напряжения сил, да и то, лишь потому, что члены Управительского совета Центра, оказывается, охраняются не хуже чем иные бояре. Правда, не боевой дружиной-гвардией, а наёмниками, но весьма сведущими в своём деле. Впрочем, несмотря на профессионализм охранников, обойти их контроль оказалось всё же проще, чем проникнуть в покои Георгия Громова пару лет назад. А там, задача и вовсе была сведена к простому: "хватай за шкирку, пихай в "окно". Совсем так же, как было с их младшими коллегами. Всего и разницы, что у последних дома никакой охраны не было вовсе. В общем, управился за одну ночь и без лишних эксцессов, так что утро господа агенты встречали уже в тюремном блоке под бдительным надзором сотрудников генерала Вербицкого. А я... я отсыпался перед началом второй, так сказать, показательной части выступления. Иными словами, следующей ночью мне предстояла ещё одна вылазка, результатом которой должно было стать небольшое фаер-шоу. Благо, в этот раз мне не нужно было мотаться из конца в конец города, чтобы нанести очередной визит. Единожды побывав в домах целей, открыть туда окно не представляло никаких сложностей. А там...
   Отправив последний, то бишь, шестой снаряд с коктейлем Молотова в спальню второго товарища главы Управительского совета ЦС, я проследил за тем, как разлившееся по комнате пламя с нарастающим гулом пожирает обстановку и, демонстративно отряхнув ладони, с довольным кивком закрыл "окно". Первый этап окончен, дома уродов покусившихся на "Гремлинов" можно считать уничтоженными. Осталось получить обещанную информацию от Вербицкого и можно начинать вторую часть марлезонского балета. Хотя-а... кое-какие приготовления к этому действу я мог сделать прямо сейчас. А раз так, то зачем терять время? Придя к такому заключению, я рухнул в притулившееся в углу жилого модуля кресло и, развернув экран коммуникатора, отыскал в нём нужный контакт.
   Эрик Раус был не очень-то доволен ночным звонком, но... демонстрировать своё отношение к столь несвоевременному беспокойству не стал. Хотя ему хотелось, очевидно. Всё же я, фактически, с бабы его снял... Тем не менее, Раус сразу взял себя в руки и, без единого намёка на недовольство выслушав моё приветствие, резко кивнул. Молча. Бросив взгляд за пределы экрана коммуникатора, он шикнул на что-то бормотавшую девицу, после чего шум как отрезало. Догадался-таки включить глушилку, молодец. Теперь позволительно и о делах потолковать. Конечно, можно было бы отдать заказ Дитцу, но... не хочу. Вообще, ввязывать этого ушлого торгаша в свои дела больше необходимого минимума, я не желаю. Не тот человек, Виллем Ханс Дитц, нет ему доверия. Ни на грошик.
   Эрик же... Эрик - другое дело. Тоже, конечно, не образец благодетели, так среди дельцов СБТ, иисусики в принципе не выживают, как мне кажется. Но вот конкретно Раус... не чую я в нём гнили, которой просто насквозь провонял тот же Дитц. Эрик труслив? Да... и нет. Не обладая великими силами или капиталами, немчура осторожен, внимателен и умён как... как крыса. Все его инстинкты заточены на выживание в среде, где сильнейший легко прибьёт слабейшего, просто потому что может. И тем не менее, выбирая между ним и Виллемом, я бы предпочёл сотрудничать именно с Эриком. Собственно, именно из желания проверить Рауса в более серьёзном деле, чем уже ставшие обыденными "пошурши-посмотри-разузнай", я и связался с ним этой ночью. И пока, этот немец меня не разочаровал.
   - Интересующие меня адреса я пришлю утром. И, Эрик... обязательное условие - никаких трупов, - завершил я описание заказа.
   - Понял. С таким раскладом будет даже проще, - он кивнул. - Остался один вопрос: какую сумму я могу обещать исполнителям?
   - Среднюю по палате, плюс двадцать процентов за срочность, - я чуть помолчал и добавил: - И десять процентов от общей стоимости лично тебе... но их ты получишь только по завершении заказа. Да, на всё про всё даю не больше недели. Это крайний срок.
   - Ясно, - Раус с явным усилием стёр довольную ухмылку с лица. - Признаюсь, найти подходящих людей за такие деньги и с такими условиями, будет несложно. Если информацию я получу утром, то не позднее вечера того же дня смогу представить вам исполнителей.
   - Ни к чему, - отмахнулся я. - Твои люди, твоя ответственность. Но первый объект они должны отработать не позже чем через сутки.
   - Кхм... как с Дитцем, значит... - протянул он, но тут же тряхнул головой. - Что ж, мне не помешает репутация серьёзного заказчика.
   - Вот и славно, Эрик, - я улыбнулся. - А мне не помешает умный и толковый посредник, знающий цену слову... и молчанию.
   - Считайте, что он я и есть, - в свою очередь не сдержал довольной ухмылки Раус. Что ж, посмотрим-посмотрим.
   Распрощавшись с повеселевшим немцем, я свернул экран коммуникатора и, потянувшись, поднялся с кресла. Глянув на своё отражение в тёмном, закрытом снаружи бронестворкой окне жилого модуля, я на миг замер на месте, решая, наведаться ли мне на кухню или сразу отправиться в мастерскую за женой, но почти тут же пришёл к выводу, что задача поставлена неверно и, откинув всякие "или-или", открыл "окно" прямиком в кухонный блок нашей столовой.
   Здесь я не стал задерживаться надолго. Запихал в мгновенно разогревшуюся духовку тут же наструганные из чего попало бутерброды, включил чайник и, сыпанув в большой заварник чая, рванул в мастерскую к Ольге, тоже "окном", разумеется. С этим обновлением коллекции в ателье СЭМов, открытом нами в Москве на паях с Капитолиной Рюминой, жёнушка совершенно потеряла счёт времени, и пропадает в мастеркой днями и ночами, порой даже забывая о сне, не то что об отдыхе или обеде. Так что, и сейчас я был абсолютно уверен, что обнаружу свою благоверную погружённой в дебри расчётов или корпящей над очередной полуразобранной моделью СЭМа. И не ошибся ведь. Ольга обнаружилась в небольшом закутке при основном сборочном цехе. Окружённая полупрозрачными экранами, проецирующими целые полотна графиков, формул и чертежей, она с головой ушла в работу, так что даже моё присутствие обнаружила не сразу, а лишь когда я встал перед ней, перекрыв обзор на один из экранов. Оля попыталась прочесть с него что-то, встав на цыпочки и заглядывая мне через плечо, а когда я обнял её за талию и развернул спиной к рабочему месту, жёнушка и вовсе зашипела словно разъярённая, облитая водой кошка. Только что царапаться не начала. М-да, тяжёлый случай!
   Подхватив на руки удивлённо ойкнувшую жену, я шагнул в "окно", открытое в нашу спальню. И только сейчас в глазах Ольги появилось осознание происходящего. Хлопнув длиннющими ресницами, жёнушка прожгла меня недовольным взглядом, нахмурилась...
   - Ну, Кирилл! У меня же работа! - выдала она, заколотив меня по плечам кулачками. Не всерьёз, разумеется, но всё же ощутимо.
   - А на улице уже ночь. А я не ужинал, - в тон ей проканючил я. - И ты не ужинала. Верно?
   - Я? Я ела... - прекратив брыкаться, неуверенно протянула Оля. А вот заурчавший живот тут же выдал наглое враньё хозяйки.
   - Угу, ела, - покивал я, сгружая жену на кровать. - Утром. Или вчера вечером?
   - Кир, у меня, правда, работа. Скоро открытие, а третья модель... - сердито заговорила Ольга, но я её прервал, аккуратно приложив указательный палец к мягким губкам. Супруга вздохнула и выжидающе уставилась на меня.
   - Тс-с, милая, - проговорил я, открывая очередное "окно" и извлекая из него уже разогревшиеся бутерброды. Ещё одно, и на столике рядом с кроватью появились вскипевший чайник, заварник и чашки. - Время, третий час ночи. А ты ещё даже не обедала.
   - Сколько? - неподдельно удивилась Оля и, щёлкнув коммуникатором, вывела над ним часы. - Ой.
   - Вот именно: "ой", - согласно кивнул я. - Так что, давай, ужинай, в душ и баиньки. Утро вечера мудренее. Завтра поднимешься, выспавшаяся и довольная, глядишь, и работа веселее пойдёт. Угу?
   - Угу, - кивнула она, перебираясь поближе к блюду с едой. А пока она выбирала себе бутерброд по вкусу, я заварил чай и разлил его по чашкам. Ужинали мы в тишине. Уютной и спокойной. Домашней.
   - Кирилл? - уже нырнув в постель и прижавшись ко мне, сонно проговорила Оля.
   - М?
   - Спасибо. Мне и в самом деле нужно выспа-аться... Завозилась, увлекла-а... - закончить фразу ей так и не удалось. Уснула на полуслове. Я же тихо фыркнул, укрыл нас одеялом и, прижав Олю к себе, тут же провалился в сон, следом за ней. Кажется, я тоже устал.
   Утро началось... плавно. Нежно. Вкусно... Жаль, что долго наша утренняя нега долго не продлилась. Сначала Оля, бросив взгляд на запищавший будильник коммуникатора, ойкнула и, подскочив с постели, заметалась по модулю. А когда жена скрылась в ванной, чтобы привести себя в порядок после наших утренних шалостей, подал голос и мой браслет. Пришлось отвечать на вызов... без видеоряда, разумеется. Ещё я перед Вербицким голышом не скакал! На фиг- на фиг, такой перформанс. Впрочем, кажется, Анатолий Семёнович ничуть не был расстроен отсутствием видеосвязи. Более того, кажется, глава Преображенского приказа спешил, потому как вместо обычной размеренной беседы, он ограничился коротким приветствием с пожеланием доброго утра и пересылкой информации со взломанных его специалистами коммуникаторов пленников, где, как и следовало ожидать, нашлись адреса некоторых объектов в СБТ, им принадлежащих. Собственно, большего мне и не нужно. Адреса находящихся в их собственности зданий и сооружений расположенных в Червоннорусском воеводстве у меня и без того имелись. Спасибо скрупулёзности Ефимовича. Может быть, он знал не обо всех "активах" своих подельников, но тех, что ему были известны, для моих целей, хватит с головой.
   - Уверен? - коротко спросил Вербицкий.
   - Более чем, - кивнул я в ответ, хоть и понимал, что собеседник этот жест всё равно не увидит. Но... привычка.
   - Что ж, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - вздохнул глава приказа. - Одна просьба, Кирилл... Постарайся обойтись без крови.
   - Я и не собирался устраивать в Рахове кровавую баню, - нахмурившись, отозвался я. Вот чего-чего, а такого заявления я не ожидал!
   - Извини, зарапортовался, - очевидно что-то поняв по моему голосу, тут же повинился Вербицкий. - Тяжёлая ночка выдалась.
   - Проехали, Анатолий Семёнович, - я вздохнул. М-да, кажется, в отличии от нас с Ольгой, генерал этой ночью не отсыпался, а трудился, аки пчёлка. Что ж, оно и к лучшему. А то, вон, пару лет назад, некоторые так отдыхали, что переворот проспали. Почти.
   Ладно, что было то прошло. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон. А кто забудет, тому - оба! У меня же на сегодня есть занятия поважнее, чем ворчание на всяких-разных генералов. И первым делом, нужно связаться с Раусом.
   Эрик ответил на звонок сразу, словно только его и ждал. Получив от меня перечень расположенных в СБТ объектов, принадлежащих обидчикам "Гремлинов", он вновь клятвенно заверил, что уже вечером наёмники отправятся по адресам, после чего я перечислил ему аванс и отключился. Вторым звонком я поднял свою дружину и сначала обрадовал Ведьму и её подчинённых предстоящей им работой, а после разочаровал, заявив, что их любимые тактики придётся оставить на базе. Не сказать, что бойцы слаженных троек были в восторге от такой пилюли, но я нашёл, чем им её подсластить. Так что, не прошло и четверти часа, как дружинники набились в один из боксов при мастерских, где тут же полезли в уже хорошо знакомые им СЭМы. А вот мне придётся обойтись обычной "одёжкой" из запасов охранного крыла и шлемом с глухим забралом с их же склада, чтоб никто не опознал.
   К городу мы выдвинулись караваном из шести континентальников, в фурах которых, держась за что ни попадя тряслись бойцы Толстого, да под охраной трёх "эрзац"-троек. Кроме того, ради пущего форса, тяжи несли на себе по пять человек десанта, что называется, "на броне". В общем, в Рахов мы въехали с помпой, не оставив за собой равнодушных наблюдателей. И первым делом, красующиеся эмблемами "Гремлинов" - континентальники и тяжи повернули к нежилой части города за железнодорожной станции. Здесь нас ждали первые три объекта. Самые "вкусные". Склады.
   Тройка тактиков замерла перед огромным ангаром и с шестиногого тяжа, обосновавшегося в центре построения, тут же горохом посыпались вооружённые бойцы в чёрной, чуть угловатой от распирающих её броневых элементов, форме, и в глухих шлемах, снабжённых вместо прозрачных забрал, мощными сенсорными блоками визоров, тревожно сияющих россыпями алых огней. Работники склада даже мявкнуть не успели, когда сорвавшийся с места, тяж двумя ударами передних подов разорвал тонкую сталь ворот, по раннему времени ещё даже не открытых... И тут же в образовавшийся пролом скользнул боец в лёгком тактике, а за ним в помещение просочились настороженные бойцы в чёрной форме "Гремлинов". Моментально рассыпавшись по зданию, они тут же взяли под контроль всех оказавшихся на месте сотрудников... и охрану. Хозяева склада, наверное, могли бы возмутиться тому, с какой лёгкостью и скоростью, охранявшие их имущество, бойцы сложили оружие и подняли руки вверх, но... Охранники на такой наезд только пожали бы плечами. Воевать малокалиберными стреломётами против сияющих мощными эфирными щитами, вооружённых тяжёлой стрелковкой бойцов, да при поддержке последних натуральной тройкой ТК - дохлый номер. А за геройство им не платят.
   На несколько минут в складских помещениях повисла мёртвая тишина, в которой легко можно было расслышать, как матерится бьющаяся в давно немытое окно, сумасшедшая муха. А потом, через раскуроченные ворота в ангар, доламывая валяющиеся на полу, вырванные с корнем створки, втянулась пара континентальников, и на складах закипела работа. Нет, никто не начал, сверкая жадным взором, судорожно закидывать содержимое полок, стеллажей и ящиков в фуры. Бойцы в чёрном как-то очень быстро освоились с отнятыми у складских работников планшетами, походя взломали управляющий вычислитель и, обозначив на картах самые "вкусные" позиции, погнали "местных" грузить выбранное. Как положено, электропогрузчиками, а не ручками. За что работники склада были им даже немного благодарны. Всё же, некоторые из выбранных налётчиками позиций, весили столько, что их и впятером не потягаешь.
   В это же время, практически такая же картинка наблюдалась и в нескольких кварталах севернее и восточнее. Там ещё две тройки ТК, в сопровождении двух дюжин бойцов каждая так же потрошили принадлежащие уважаемым людям склады, загружая самое интересное и дорогое содержимое в пригнанные специально для этих целей огромные фуры. И ведь даже приехавшие на вызов тяжело вооружённые стражи порядка ничего не смогли противопоставить наглым налётчикам. Нет, они попытались. Даже взяли в кольцо ограбляемые склады и потребовали от бандитов сдачи, но...
   - По боярскому слову! Взымаем виру с виновных в обидах нанесённых роду Николаевых-Скуратовых, - отрезал боец тяжа, лениво поведя орудийной спаркой из стороны в сторону. И... тишина. Нет, будь на месте здешних стражей, государева полиция, и эти слова не стали бы для них препятствием. Полиция исполняет волю государя и, в какой-то мере, является его голосом и рукой в подобных ситуациях. Так что, не подчиниться их приказу, дружинники не могли бы. Но охраной правопорядка в Рахове давно заведуют выгрызшие себе это право наёмники, и вот здесь уже возникали... нюансы. Нюансы, которые сейчас могли обернуться большой кровью. А потому, командир стражей, ничтоже сумняшеся, перевалил решение проблемы на наёмничий круг Рахова и Городской совет, а сам занял выжидательную позицию. Будет приказ - будет действовать. Не будет приказа... и чёрт бы с ним! Ещё не хватало воевать за чужое имущество с боярским родом!
   Так и вышло, что когда городские заправилы спорили и пытались на кого-то свалить всю ответственность, загрузившие под завязку свои континентальники, "Гремлины" спокойно и беспрепятственно выстроились в колонну и... покатили прочь из города, обратно на базу. Под охраной стражей порядка... ну, хоть какая-то польза от наёмников. Ну а пока "толстовцы" и СЭМы отвлекали на себя внимание раховских стражей порядка и Городского совета, я, прикрывшись отводом глаз, двинулся к следующей цели моего сегодняшнего визита в Рахов. Склады, это хорошо, но ведь есть ещё и лавки! Главное, не забыть позвать на этот "шопинг" учениц.
  

Глава 9. Всем сестрам по серьгам, а врагам по...

   Здание городского совета было построено во времена, когда Рахов только обрёл магдебургское право, а по Европе гулял шторм Тридцатилетней войны. Именно тогда, немецкие колонисты, бежавшие с разорённых войной земель, обратились в Бычковскую казённую доминию с просьбой о поселении, и, если бы не поддержка горожан Рахова в этом их начинании, не видать бедолагам Нойердорфа на Тисе, как собственных ушей. В благодарность за помощь, немцы и выстроили в Рахове здание городского совета, на которое у самих жителей города всё никак не находились нужные средства. И, разумеется, не было ничего удивительного в том, что подаренное здание выглядело так, словно какой-то великан взял классическую немецкую ратушу за шпиль башни и перенёс ей в центр маленького городка, расположившегося на берегах неширокой Тисы, в Карпатских горах. Перенёс и забыл, как надоевшую игрушку.
   Под стать внешнему "немецкому" виду здания, были и его интерьеры. Не отличавшиеся особо тонкой отделкой, они были по-немецки добротны и основательны, наверное, именно поэтому и прожили почти четыреста лет без сколько-нибудь серьёзных переделок. Так что и сейчас любой зашедший в здание городского совета, гость мог вдоволь полюбоваться игрой света, проникающего через высокие, забранные затейливыми цветными витражами окна, потемневшими от времени, украшенными скупой резьбой, деревянными панелями укрывающими грубую кладку каменных стен, переплетением массивных балок под закопчёнными потолками и нехитрой, но предельно крепкой мебелью, не отличающейся особым удобством, массивной и тяжёлой до неподъёмности... впрочем, последнее, скорее, было её достоинством, учитывая буйность членов городского совета, из-за которой, ещё в девятнадцатом столетии пришлось вводить отдельный городской акт, запрещающий участникам совета появляться на собраниях в главном зале при оружии. Драться же стульями и лавками, сделанными из морёного дуба со всей присущей немцам основательностью, членам совета оказалось несподручно, и таким нехитрым способом, смертность в собрании в результате ссор и споров его участников, была практически сведена на нет. Ну, насколько это вообще возможно в обществе, где владение эфиром и стихийными техниками возведено в культ.
   А сегодняшнее собрание совета и вовсе поражало небывалым единством его участников. Правда, как оно обычно и бывает, даже это объединение обычно всегда находящих о чём поцапаться отцов города, было не результатом их общего примирения, а появлением не менее общей проблемы, требующей, для начала, хотя бы какого-то понимания, а уж потом, в идеале, эффективного решения! Но до этого этапа членам совета ещё было очень далеко. Пока они находились лишь в стадии принятия, и проходила она весьма тягостно.
   Усугублялась ситуация присутствием на собрании, помимо его непосредственных и постоянных участников, представителя Червоннорусского воеводы в сопровождении пары совершенно незнакомых присутствующим господ, один из которых щеголял широко известным в узких кругах "преображенским" чёрным мундиром с серебряной выпушкой, а другой, хоть и был наряжен в серое цивильное платье, имел вид настолько профессионально неприметный, что оставалось только гадать, к какой именно из "особых" государевых служб принадлежит сей господин. Впрочем, гадание это было из разряда дел бесполезных и пустых. Правду городским советникам всё равно никто не скажет, да и... в каком бы ведомстве не служил нынешний гость, легче от этого знания никому из хозяев города не станет. Ни старейшинам наёмничьего круга, ни банам-боярам, ни окружным старостам. Но нервирует же! Ей-богу, нервирует! И будто мало того, все трое гостей, прибывших в город аккурат к назначенному советом экстренному собранию, и присутствовавших на нём с самого начала, до сих пор не проронили ни слова. Сидели с каменными физиономиями, слушали доклады городских служб, перепалку отвечавших за них советников, и молчали. Чем, естественно, нервировали хозяев ещё больше. Причём настолько, что общее недовольство, поначалу вызванное лишь самой причиной столь срочно собранного совета, вот-вот грозило перекинуться на самого представителя воеводы и его сопровождение. И если окружные старосты и старейшины наёмничьего круга ещё как-то держали себя в руках, здраво оценивая разницу в их общественном положении, то баны и бояре уже начали гудеть, словно улей обозлённых пчёл.
   - Итак, господа, подведём итог услышанного, - кажется, бессменный ритор Совета на протяжении уже двадцати лет, наконец, понял, чем грозит дальнейшее затягивание собрания, и, грузно поднявшись со своего троноподобного кресла, шагнул в центр зала, на пустой пятачок, окружённый массивными дубовыми столами, за которыми восседали советники. - Не далее как сегодня утром в Рахов ворвался, иначе не скажешь, отряд наёмников, вооружённых тактическими комплексами и тяжёлым вооружением, разорил склады уважаемых горожан, после чего, не получив никакого отпора, выехал из города, фактически, под охраной наших же собственных стражей. Примерно в то же время, нападению со стороны неопознанных лиц подверглись магазины и лавки в западной части города. Принадлежащие всё тем же горожанам, замечу. Но здесь обошлось без грабежей. Сказал бы: "к счастью", если бы не результат.
   - О да, этот "результат" нам теперь пару дней разбирать, - невесело хохотнул один из советников, отвечающий за коммунальные службы города. - Уважаемый ритор, давайте не будем играть словами! Нападавшие просто снесли здания, в которых находились те торговые точки. Раскатали бульдозерами в щебень!
   - И это вопрос к вашему ведомству, господин Болен! - резко развернувшись на каблуках, ритор ткнул толстым пальцем в сторону подавшего наглую реплику советника. - Бульдозеры-то, из ваших конюшен! Не скажете, как нападавшие могли получить к ним доступ?!
   - Мои "конюшни", как вы изволили выразиться, господин ритор, вовсе не банковский сейф! - почти взвизгнул желчный "коммунальщик", худощавый и тонкокостный, похожий на нахохлившегося ворона. Ещё и глазом недобро сверкнул. - Я уже несколько лет подряд, ежегодно подаю прошение совету о необходимости модернизации системы охраны имущества коммунальных служб, но в ответ получаю только отписки, дескать, в городском бюджете недостаточно средств. За вашей подписью, замечу! Так кто виноват, что стоянка обслуживающей город техники стала похожа на проходной двор?!
   - Тише, господа, тише, - недовольно поморщившись, один из присутствовавших бояр постучал ручкой по краю пустого бокала для воды, и под его звон, спорщики, дружно фыркнув, замолчали. Но сверлить друг друга прожигающими взглядами не перестали. Боярин покачал головой и вздохнул. - Не о том говорим, советники. На повестке вопрос: что делать с зарвавшимися наглецами, устроившими в городе переполох. С этими самыми... как их... "Гремлинами", да!
   - Ничего не делать, - неожиданно подал голос молчавший до сих пор представитель воеводы. Удивлённые взгляды советников тут же скрестились на нём. Впрочем, седого, явно повидавшего всякие виды, подтянутого гридня они ничуть не смутили. Он откинулся на высокую, совершенно неудобную спинку кресла и, протянув руку в сторону, требовательно щёлкнул пальцами. Подскочивший из-за спины, помощник тут же вложил в протянутую ладонь алую папку. По-прежнему не обращая внимания на сердитые, да и просто злые взгляды советников, представитель воеводы извлёк из папки лист бумаги и, положив его перед собой, подтолкнул пальцами к внешнему краю стола. Ритор сделал шаг, взял переданный ему документ и, пробежав по нему взглядом, недовольно скривился.
   - Прошу вас, уважаемый господин Вильчицкий, вслух, - так же, не повышая голоса, произнёс гость. А когда ритор неопределённо мотнул головой, добавил уже куда более жёстким тоном: - я настаиваю.
   - Кхм, что ж... м-да... - толстяк на миг замер, но уже в следующий миг спохватился и... вернулся на свой трон. Усевшись, он извлёк из кармана пиджака маленькие очки в дорогой золотой оправе, тщательно протёр их белоснежным носовым платком и, лишь водрузив этот оптический прибор на нос, зачитал полученный от представителя воеводы документ так, чтобы слышали все присутствующие.
   - Злонамеренный умысел, - первым нарушил тишину, установившуюся после прочтения этого текста, тот самый боярин, что недавно столь легко прекратил спор между ритором и советником Боленом. - И надо думать, что умысел граждан Рахова был столь злонамерен, а вред, нанесённый ими имуществу боярина столь велик, что это дало ему право использовать тяжёлые и лёгкие тактики при "взимании честной виры", да? А как же законы о запрете использования подобной техники на территории государства Русского?
   - А были ли тактики? - усмехнулся представитель воеводы, без проблем выдержав сверлящий взгляд боярина. Тот прищурился.
   - Были, - после небольшой паузы отозвался он. - Вы, должно быть, просмотрели, но доказательства были представлены в виде записей с фиксаторов. Благо, "Гремлины" не удосужились уничтожить наблюдательную сеть, когда устроили свой налёт на склады.
   - А у меня есть сведения, что в процедуре взимания виры, наёмники отряда "Гремлины", нанятые боярином Николаевым-Скуратовым использовали только разрешённую технику и вооружение, - открыто усмехнулся гость. - То же, что вы приняли за тактики, есть изобретение супруги боярина, урождённой Бестужевой и её лучшей подруги, боярышни Рюминой. Называются эти устройства - "СЭМ", то есть, спортивные экзоскелетные машины. И они, к слову, разрешены к использованию на территории государства Русского.
   Ответ гостя ошеломил советников. Даже возмутил. В зале сначала раздались несколько голосов, к ним присоединились ещё... и ещё... пока весь зал не загудел словно рой раздражённых пчёл. Среди этого гула уже послышалась ругань, чуть не скатывающаяся в мат, но... стоило всё тому же боярину подняться с кресла и окинуть присутствующих тяжёлым взглядом, как шум начал стихать, пока не смолк окончательно. Вот только повисшая над собранием тишина оказалось ничуть не хуже передаёт всю степень недовольства советников таким странным, да что там! Сочтённым им откровенно издевательским ответом представителя Червоннорусского воеводы.
   - Ну, допустим, - голос боярина Кошки разбил тишину зала. - Были это СЭМы. Допустим. Я слышал об этой игрушке для молодых барчуков, и вполне могу поверить, что "Гремлины" использовали именно их, а не запрещённые тактики. Но в документе сказано, что нам представят доказательства злого умысла горожан Рахова против боярина Николаева-Скуратова. Хотелось бы их видеть. Всё же, это наши горожане. И мы, как советники, несём перед ними определённые обязательства. Господин полковник...
   - На этот вопрос, пожалуй, отвечу я, - из-за спины представителя воеводы, словно чёртик из табакерки, возник "преображенец". - Пристав Преображенского приказа, капитан Олег Сергеевич Смирнов. К вашим услугам, господа.
   С этими словами, спутник гостя отвесил присутствующим короткий "кавалергардский" поклон и, не спрашивая разрешения, шагнул к установленному в углу зала, вычислителю с огромным, развёрнутым во всю стену экраном. Щёлкнул вставляемый в гнездо информационный кристалл, и через мгновение на экране возникло изображение одного из людей, ставших причиной утреннего переполоха в Рахове. Потом, оборвавшись на полуслове, его лицо сменилось следующим "фигурантом". Но и его монолог, явно в некоторых местах обрезанный, что можно было заметить по резко меняющимся цифрам таймера в углу экрана, сменился речью следующего персонажа... затем пришёл черёд ещё одного, и ещё...
   - Уж простите, предоставить вам сих господ для беседы вживую не получится, уж очень интересные вещи они рассказывают. Интересные для моего ведомства и совершенно не касающиеся нынешнего дела, - развёл руками преображенец, когда запись закончилась и экран погас. - Но, думаю, даже того, что вы только что услышали достаточно, чтобы сделать верные выводы. Не так ли?
   Пока с экрана лились откровения сотрудников ЦС, взгляды ритора Вильчицкого, боярина Кошки и кое-кого из старейшин наёмничьего круга, скрестились на одном скромном советнике. И тот не мог их не почувствовать, несмотря на то, что речь коллег по Центру, доносящаяся с экрана уже успела вогнать его в ужас. Теперь же, под взглядами глав сильнейших городских фракций, представитель ЦС готов был и вовсе провалиться под землю. Но поскольку с этой стихией он не дружил, вынужден был терпеть и ждать вопросов. Неприятных. Кто ж поверит, что член Управительского Совета мог пребывать в неведении о таких грехах своих коллег! И плевать, что так оно и было. Насрать и розами засыпать. Сейчас эти шестеро уродов подставили Центр так, что отмываться ему придётся не один год. И не факт ведь, что получится. А всему виной тупая жадность слишком много возомнивших о себе пешек. Стоп...
   - Господин капитан, - уставившись на преображенца, проговорил советник. Умолк на миг, облизнул пересохшие губы и, глубоко вздохнув, продолжил: - господин капитан, если это не государственная тайна... В чём обвиняются мои БЫВШИЕ коллеги, помимо покушения на жизнь и имущество боярина Николаева-Скуратова?
   - В государственной измене и работе на разведку сопредельного государства, - едва заметно усмехнувшись, любезно ответил тот. Гу! В собрании вновь поднялся гул. На этот раз удивлённый. Но советник и член Управительского совета Центра содействия частным военизированным структурам Червоннорусского воеводства, Иммануил Байер на одном вопросе не остановился.
   - Ещё раз прошу меня извинить, но, если это не повредит дальнейшему следствию, можете ли вы сказать, имеются ли у вашего ведомства иные претензии к Центру содействия, одним из директоров которой я являюсь или подозрения в адрес наших служащих? - громко и отчётливо проговорил он, и лишь сидящий рядом городской казначей заметил, как по виску соседа скатывается капля пота.
   - Пока таковых не имеется, иначе уже сегодня деятельность вашей организации была бы приостановлена, - понимающе кивнув, ответил пристав и, после небольшой паузы добавил: - Но в дальнейшем... следствие покажет, господин советник.
   Байер поблагодарил преображенца за ответ и грузно осел в кресло. Что мог, он сделал. Кто может, пусть сделает больше. Понятное дело, что этот короткий разговор не спасёт Центр от косых взглядов и некоторой потери репутации, но это лучше, чем полный бойкот со стороны наёмников и бояр. И тем и другим, оказаться замазанным в крамоле, что нож острый. Наёмники, с их подчас весьма неоднозначной деятельностью, спокойно живут в воеводстве лишь пока не переходят определённую границу. Бояре же... ну, стелла с фамилиями подверженных гражданской казни с лишением титулов, званий, имущества и имени, до сих пор красуется в Москве на Красной площади и пополнить выбитый на ней список ни один боярин даже врагу не пожелает. Да и "княжья пусть" о том же.
  

* * *

   Сидящий в удобном, богато украшенном резьбой кресле, грузный седеющий мужчина в тёмных одеждах повернул голову в сторону тихо скрипнувшей двери... и кивнул.
   - А! Это ты, Григош. Проходи, - унизанный перстнем с огромным таинственно бликующим опалом, палец хозяина кабинета указал гостю на небольшой, куда менее удобный чем его собственное кресло, стул. - Садись, сын мой. Угостись вином, отдышись.
   - Благодарю, святой отец, - Григош шагнул к стулу и, усевшись на жёсткое деревянное сиденье, протянул руку к декантеру и пустому бокалу, стоящим на столике рядом. Щедро плеснув в тонкостенный бокал алого вина, гость опростал его в два глотка и замер, прикрыв глаза. Хозяин кабинета на такое кощунство только головой покачал.
   - Итак? - поторопил он гостя.
   - Мальчишка вычислил раховскую агентуру, взял с них виру, а самих агентов сдал преображенцам, - отозвался тот.
   - Он сам участвовал? - уперевшись ладонями в подлокотники кресла, мужчина подался всем телом вперёд. Григош покачал головой.
   - Нет, послал своих... "Гремлинов". А пока те шумели, преображенцы взяли наших агентов. Пристав сам об этом рассказал в Совете.
   - Это плохо... и хорошо. Спасибо, Григош. Можешь возвращаться и... береги себя, - откинувшись на спинку кресла, седой вздохнул и, покачав головой, пробормотал: - А я, пожалуй, возьмусь за мальчишку... пока не опоздали. Эх! Всё, всё надо делать самому...
  

Глава 10. Цели и способы их достижения

   Получив от фырчащей кофеварки, двойную порцию ароматного напитка, я скинул с плеч куртку сбрую с рюгерами и повесив её на вешалку при входе в модуль, сграбастав чашку, рухнул в кресло у рабочего стола. Сигарета, всполох огня, глоток крепкого кофе... кайф!
   Кресло мягко обнимало уставшее тело, над кружкой поднимался лёгкий парок, ноздри щекотала смесь запахов кофе и хорошего крепкого табака. Так сидел бы и сидел, но стоило мне расслабиться, как тут же дал знать о себе просыпающийся голод, верный признак того, что мой вымотанный прошедшими бессонными сутками организм почти закончил выход из "боевого" режима. А значит у меня осталось от силы полчаса, чтобы запихнуть в желудок какой-нибудь снеди, после чего тело просто вырубится. Оно, может быть и не плохо, но если я сейчас не поем, то утром меня ждёт самая отвратительная форма похмелья, которую только можно вообразить. И дело даже не столько в его тяжести, сколько в самом факте... ну в самом деле, что может быть хуже, чем расплата за пьянку, которой не было?!
   М-да, перестарался. Точнее, не рассчитал сил. С другой стороны... ну... можно сказать, что я проверил пределы собственных сил. В очередной раз. Да и дело сделал важное... по крайней мере, больше можно не маяться от неопределённости и не ждать ударов со всех сторон разом. И это не может не радовать. Честное слово, после приключений прошедшего дня, у меня просто камень с души свалился!
   Вздохнув, я всё же справился с навалившейся ленью и подзуживаемым ею желанием забить на ужин и сразу перекочевать в спальню. Кряхтя поднялся с кресла, залпом допил свой кофе и, затушив недокуренную сигарету в пепельнице, привычным уже напряжением воли выгнал табачный дым в вентиляционное отверстие. Шаг в окно, и я уже в столовой. Пустой, ввиду позднего времени.
   Желания что-либо готовить у меня не наблюдалось, точнее... Разрываясь между накатывающей катком ленью и неприятием её дьявольского порождения, я всё же смирился и, отыскав в холодильнике упаковку сосисок, мгновенное её распотрошил. Надрезав полдюжины сосисок, чтоб не полопались в процессе разогрева, я тяжко вздохнул и отправил-таки их в чёртову микроволновку. Ну а пока основная часть моего ужина доходила до приемлемого состояния, я накромсал огурец с помидором и нашинковал лук. Так что, к моменту, когда микроволновка звякнула, оповещая о готовности "блюда", на столе уже стояла миска с простеньким овощным салатом, заправленным нерафинированным подсолнечным маслом. Хлеб, кетчуп... ну и сойдёт, пожалуй. Приятного мне аппетита.
   "Окно" в нашу с Олей спальню я открывал уже в полусонном состоянии. И только чудовищным напряжением воли, подогреваемым нежеланием расстраивать жену видом храпящего на чистой постели, изгвазданного в пыли и грязюке мужа, я заставил себя скинуть испачканную в ходе моих недавних изысканий одежду, после чего прошёлся по телу воздушным вихрем и, лишь совершив этот достойный воспевания в сагах подвиг, рухнул на кровать.
   - Кирилл! - голос Оли донёсся до меня из такого далека, что я был готов признать, что он мне приснился, но вот сопровождающие возглас нотки раздражения, беспокойства и... гнева?... м-да, не сон. А жаль. Приоткрыв один глаз, я увидел стоящую на пороге спальни жену. Руки в боки, брови нахмурены... ей бы ещё скалку в ладонь или сковородку. И плевать на каком ухе у меня тюбетейка.
   - Скандал? - пробормотал я, чувствуя, что окончательно уплываю в сон. Но всё же успел договорить: - Устал. Давай утром, а?
   - Нет, ну это уже наглость! - это были последние слова, что я успел услышать, прежде чем уйти на дно...
  

* * *

   Оля с немым изумлением смотрела на сопящего зимним сурком мужа и никак не могла найти слов, чтобы... да хотя бы описать всю степень своего удивления, недовольства и... А, да что тут говорить-то?! В кои-то веки нашла повод для маленького воодушевляющего скандала с мужем, и такой облом. Вот! Обломщик он! Шлялся где-то больше суток, пришёл грязный... хм-м... нет, не вонючий, но мог бы и душ принять, перед тем как в кровать лезть! И спит, гад. Нагло, прямо у неё на глазах, уснул и в ус не дует. Р-р! И что, вообще, значит это его "утром", а? Можно подумать, скандал можно перенести, словно маловажную встречу! Хам.
   Бывшая боярышня Бестужева, а ныне боярыня Николаева-Скуратова разочарованно вздохнула, окинув взглядом пол перед кроватью, захламлённый сваленной как попало одеждой мужа, стрельнула глазами в сторону сладко сопящего Кирилла и, вздёрнув носик, решительно перешагнула через кучу запылённой одежды. Сам уберёт. Утром. После допроса и скандала.
   Скинув комбинезон, Оля аккуратно убрала его во встроенный гардеробный шкаф и, взяв с нижней полки ненужное прежде второе одеяло, отправилась в кровать. В конце концов, не у одного Кирилла был тяжёлый день. Зато теперь Ольга могла с абсолютной уверенностью заявить, что пополнение коллекции наконец готово для демонстрации... и продажи. А сама совладелица единственного в мире ателье СЭМов, наконец, может выдохнуть и расслабиться с чувством выполненного долга. Ещё бы лежащее рядом и сопящее в обе носопырки "бревно" немного сдвинуть в сторонку, и можно отдыхать... А то, разлёгся, понимаешь, барин!
   Понятное дело, что утром никакого скандала не вышло. Да и трудно накрутить себя, когда просыпаешься от того что ноздри щекочет завлекательный аромат горячей выпечки, к которому примешивается незатейливый, но такой по-домашнему приятный запах луговых трав, а открыв глаза, видишь перед собой довольно щурящегося мужа, в руках которого находится поднос с завтраком и маленьким букетиком явно только что собранных полевых цветов.
   - Яйца по-шотландски, булочки бриошь с травяным маслом и ломтиками слабосолёной сёмги. Чай с лимоном, мадам, - только что не промурлыкал благоухающий её любимым одеколоном Кирилл, поставив на колени жены раскладной столик. А пока он был занят этим важным делом, Оля успела бросить взгляд на пол, где сейчас не было и намёка на разбросанную грязную одежду мужа...
   - Подлизываешься? - спросила она и, прищурившись, провела пальцем по свежевыбритой гладкой щеке Кира, хмыкнула. - Точно, подлизываешься.
   - Я?! - Изобразил тотальное изумление тот, с силой ткнув себя пальцем в грудь и, прижав ладони к сердцу, замотал головой в отрицании. - Да ни в жизнь! Я ж из лучших побуждений! Хотел приятное сделать! Завтрак в постель, цветочки вот... романтика... не?
   Последнее слово было сказано с грустью, в тоне которой так и слышалось: "не прокатило, да?". И это прозвучало так комично, что Оля не выдержала и, громко фыркнув, рассмеялась.
   - Уболтал! - справившись с проглоченной смешинкой, проговорила она и, заметив улыбку мужа, тут же состроила суровое выражение лица... насколько это было возможным, конечно. Особенно учитывая, что оба чувствуют эмоции друг друга, и никакими кривляньями и гримасами им друг друга не обмануть даже на миг. Если специально не закрываться, конечно. - О своих вчерашних похождениях-приключениях доложишь после завтрака. Полностью, Кирилл. Без утаек и прикрас! Понял?
   - Уи, ма женераль! - вытянувшись во фрунт, муж бросил руку в воинском приветствии в стиле выспренных галлов... что в сочетании с его махровым голубым халатом и пушистыми тапочками в виде кроликов, выглядело... в общем, выглядело, да...
   - Свободен, - величественно махнула рукой Оля, подыгрывая мужу, а когда тот уже начал разворачиваться к ней спиной, чтобы исполнить повеление царицы, не удержалась и, поймав его за кисть пояса, потянула на себя. Поцелуй любимого оказался лучшим аперитивом к завтраку в постель. Ольга даже задумалась было о том, чтобы отложить приём пищи, но Кир вывернулся из её объятий.
   - Завтракай и приводи себя в порядок. Я жду тебя в кабинете... с рассказом - шепнул он, и провалился в открытое под ногами "окно".
   Вздохнув, Оля покачала головой, но почти тут же её внимание переключилось на принесённый мужем завтрак. Вот умеет же готовить, а! И где только научился, спрашивается. В том, что угощение было приготовлено Кириллом самостоятельно, Оля не сомневалась. Даром его уроки не прошли, и сейчас она просто чувствовала в приготовленных блюдах "авторство" её мужа. Приятно...
   В кабинет Ольга пришла довольной и расслабленной, словно кошка умявшая честно слямзенный тазик сметаны. Кирилл, уже одетый в привычный "городской" камуфляж, встретил её улыбкой и, не дав жене устроиться в кресле за столом, похлопал ладонью по колену. Упрашивать Олю было не нужно. В последнее время, занятые делами, они уделяли друг другу не так много внимания, как того обоим хотелось бы. Потому, она не стала играть пай-девочку и с удовольствием устроилась на коленях мужа.
   - Итак... - проговорил он, обняв Ольгу. - Для начала... как обстоят дела с моделями для ателье?
   - Хм, - Она окинула Кирилла долгим взглядом. - Я думала, мы начнём с твоего доклада, до-ро-гой! Мне, знаешь ли, очень интересно, куда ты пропал на целые сутки, и почему вернулся таким уставшим, словно железнодорожный состав с цементом разгрузил. Вручную.
   - Я обязательно тебе об этом расскажу, - невозмутимо кивнул тот. - Но сначала, всё же, прошу, утоли моё любопытство. Это важно.
   - Ла-адно, - протянула Оля. - Если вкратце, работа окончена. Двенадцать моделей готовы к транспортировке и последующей продаже. Хочешь в виде "болванок", хочешь, с доработкой под конкретного пользователя. Жора с Вячеславом неплохо поломали головы над системой тонкой настройки, так что теперь для доработки под заказчика нет нужды лезть в дебри РСУ и производить отладку на низовом уровне. Достаточно иметь пару наших программ-настройщиков и подходящий инженерный вычислитель. Собственно... да, имею честь доложить, что обкатка тяжёлых СЭМов в полевых условиях прошла успешно. Ни одна тварь не пострадала. Лейтенант Николаева-Скуратова доклад закончила. Разрешите получить замечания?
   - Лейтенант? Не рядовой? - деланно удивился Кирилл, на что Оля показала ему язык.
   - Не в гвардии же, - отозвалась она. - А в номерных полках бояре рядовыми не служат. Так что, лейтенант я. Старшой. Не меньше.
   - Ну, так-то да... - задумчиво почесав бритый затылок, протянул Кир. - Если командир отряда - майор, а ты у нас главная по отрядным тарелочкам, то меньше старлея тебе не дашь. Не комильфо.
   - Вот-вот, - Оля согласно покивала и дёрнула мужа за ухо. - А теперь прекращай вешать мне лапшу на уши и рассказывай, где тебя черти таскали целые сутки, и почему ты вернулся в таком состоянии!
   - Ага, - Кирилл нахмурился, чуть пожевал губами и, выдохнув, начал рассказ: - Понимаешь, когда я сдавал Вербицкому шпионскую ячейку, обосновавшуюся в Центре, то утаил от него один момент... точнее, одного фигуранта.
   - Обалдел? - начало рассказа мужа Ольгу неприятно удивило. И было от чего. Если в Преображенском приказе станет известно, что некий боярин укрыл от недрёманого ока государева шпиона или предателя, то никакой титул и заслуги не помешают приказным обвинить такого ухаря в измене родине! И на снисхождение государя в этом случае тоже рассчитывать не приходится. Жизни не лишит, может быть... а вот казнить гражданской казнью, с лишением титула, поражением в правах, конфискацией имущества и вечной ссылкой без права помилования, это запросто. А тут, Кирилл так легко заявляет о том, что скрыл имя одного из шпионов... - А если другие, сданные тобой агенты его назовут?! Ты об этом подумал?!
   - Подумал-подумал, - отозвался муж, обволакивая Олю своей волей и... спокойствием. - Не знают они его. Ефимович был куратором группы, и ни с кем кроме него остальные агенты не общались. Сам же Герман знал о нём лишь благодаря стечению обстоятельств и некоторой небрежности их общего руководства.
   - То есть, сам агент о том, что он раскрыт не знает? - немного успокоившись, уточнила Ольга.
   - Именно так, - кивнул в ответ Кирилл. - Ефимович дураком не был, и своего знания никому не открывал. Опасался, что "вес" вскрытого им агента окажется выше его собственного, и его самого актируют, чтобы не проболтался. В общем, не зря опасался, замечу.
   - Та-ак, - Оля вновь напряглась. Уж очень многообещающе прозвучали слова мужа. - А ты откуда знаешь, что он не зря боялся? М?
   - Скажем так, - Кир поморщился. - Я проследил за этим агентом и убедился в его "тяжеловесности". Он, видишь ли, фактически, является своего рода ответственным за агентуру в Червоннорусском воеводстве.
   - И при этом не знал о Ефимовиче? - удивилась Оля.
   - Именно. Герман с подельниками работали, скажем так, по другой схеме. И со "смотрящим" по воеводству не пересекались. Они, вообще, не должны были знать друг о друге, - развёл руками Кирилл. - И если бы не небрежность начальства, благодаря которой Ефимович узнал о наличии "дублёра" в воеводстве, так бы оно и оставалось впредь.
   - Так... так... стоп, - Ольга нахмурилась и, встав с колен мужа, принялась мерить шагами кабинет. Четыре шага в одну сторону, четыре в другую. И по новой. - Скажи мне, дорогой... Нет, не так. Ответь честно, откуда ты взял эту информацию о "дублёре"?
   - Я же говорю, проследил за ним, - пожал плечами тот. - Представитель воеводы поднял такую волну в городском Совете, что агент просто не мог не сорваться на доклад начальству. Вот я и проследил за ним.
   - Ты подслушал его разговор... - это был не вопрос, а утверждение. И Кирилл согласно кивнул. - Ла-адно. А теперь, скажи мне, что докладывал он по коммуникатору, а подслушал ты через "окно", как умеешь. Кирилл?
   - М-м, не совсем, - муж замялся. - Видишь ли, этот "смотрящий", после шумихи в совете, очевидно, решил рвать когти из воеводства, пока его не наводнили "преображенцы" и не стали просеивать все Карпаты мелким ситом. Ну а я последовал за ним. И туда и обратно. Начальство-то его оказалось совсем другого мнения, и законопатило перепуганного агента обратно. Как знал...
   - "Как знал", да? - Оля запыхтела от злости. - Объясни, зачем было рисковать, если ты мог в любой момент открыть к нему "окно" и не мучиться?! Кирилл, тебе меня совсем не жалко, да? А если бы тебя обнаружили?
   - Это вряд ли, - покачал головой тот. - Если ты забыла, то меня крайне трудно засечь, если я того не хочу. А я не хотел. Очень.
   - Ты издеваешься, - Ольга вздохнула. - Сам же рассказывал про расшифрованный Вячеславом артефакт церковников. Думаешь, ты смог бы укрыться от воздействия через эгрегор Веры? Там же совсем иные принципы сканирования! А если бы там, куда рванул этот агент, нашёлся подобный артефакт? Тогда что? Кирилл!
   - Всё-всё-всё, - замахал руками муж. - Ты права, это было рискованно. Но я же практически и не совался на территорию церковников. Лишь сопроводил до неё этого "смотрящего", а там открыл маленькое "окошко" и следил уже через него. Собственно, я потому и был такой уставший, что почти сутки без отдыха держал сразу две техники. То самое "окно" для слежки и мой скрыт.
   - И как? Оно того стоило? - внезапно растеряв все эмоции спросила Ольга. И нет, тут не было вины успокоившего её супруга. Эмоции просто вырубились, будто перегорели.
   - Ещё как, - чуть заметно усмехнулся Кирилл. - Во-первых, теперь мне известно, что фактически всей разведывательной деятельностью Речи Посполитой заправляет католическая церковь, как, цитирую "единственная организация в королевстве, не имеющая иных интересов, кроме государственных". Представляешь?! Так и написано! Во-вторых, теперь я знаю большую часть ляшской агентуры на территории Русского государства, поимённо! Спасибо самоуверенности господ шпиёнов. Они там совсем мышей не ловят. Посчитали, что обычной охраны достаточно для обеспечения безопасности архива. А он бумажный, паролем не закроешь...
   - Ты же сказал, что только следил за "смотрящим", - вкрадчиво проговорила Оля. Кирилл открыл рот... закрыл... снова открыл.
   - Упс?
   - Убью скотину, - абсолютно индифферентным тоном сообщила потолку молодая женщина. - Чтоб нервы не мотал.
   - Э-э... последнюю новость говорить? - неловко почесав затылок, тихо спросил Кир. Оля смерила его долгим взглядом и кивнула.
   - Добивай уже, - вздохнула она.
   - Коадъютор епископа Лодзинского, Винченцо Тименский изволит посетить с визитом нашу вотчину не позднее чем через три дня.
  

Глава 11. Болливуд и танцы

   Разбор трофеев, полученных с разорённых складов и лавок, пришлось отдать на откуп Рогову и Гдовицкому не преминувшему вовлечь в этот увлекательный процесс нашу с ним общую ученицу. Не сказать, что Вербицкая была так уж рада привалившему счастью, отъевшему у неё немало времени, которое она с куда большим удовольствием потратила на воркование с женихом, но... шеф сказал "надо", и подчинённой не осталось ничего иного, кроме как откозырять и отправиться исполнять приказ. Мы же с Ольгой занялись финальными приготовлениями к визиту незваных гостей в нашу звенигородскую вотчину. По настоянию
   Стоит заметить, что там и без нас полным ходом шли приготовления, и государственные специалисты уже успели превратить подступы к полуразрушенной усадьбе в полноценное минное поле, с кучей ловушек, засад и прочей "партизанской радостью". На нашу же с Олей долю достались лишь финальные штрихи и... признаюсь, жёнушка моя развернулась во всю широту своей души. Честно говоря, до этого я не замечал в ней такой тяги к театральности. А тут... увлёкшись подготовкой к встрече с иезуитами, Оля, по-моему, даже о предстоящем обновлении модельного ряда их с Капой ателье позабыла. Хотя подозреваю, что грядущий визит папистов стал для неё лишь поводом, чтобы как следует оторваться в любимом женщинами деле - превращением холодной берлоги в уютный дом.
   Именно усилиями моей жены, за оставшееся до часа "Ч" время, был приведён в относительный порядок один из флигелей полуразрушенной усадьбы, а у входа в него, "добровольные" помощники из числа государственных спецов, допрежь занятых на подготовке "сюрпризов" для грядущих гостей, даже подремонтировали веранду, умудрившись при этом сохранить её потрёпанный временем внешний вид. Меня же, Оля запрягла таскать мебель. "Окном". Из Москвы. И неоднократно. Ей, видите ли, было не по нраву то, что она сама же и выбрала для обстановки флигеля. Хорошо ещё, что мебель мне пришлось таскать не из магазина или мебельного салона, а из запасников московского особняка Бестужевых, в котором, как оказалось, в результате неоднократных перестановок и ремонтов, скопилось немало самых разных образчиков мебели, не подходящих по стилю к перестроенным покоям.
   Так за каких-то двое суток, скрипучий, брошенный на добрых три четверти века, но удивительно крепкий для своих трёхсот лет, кирпичный флигель, внешне выглядевший так же непритязательно, как и пару дней назад, изнутри превратился во вполне уютный обжитой домик на четыре комнаты, обставленный, пусть и несколько старомодной, но сохранившейся в идеальном состоянии мебелью со складов Бестужевых. Полы укрыли старые, но не утратившие своих красок восточные ковры, узкие арочные окна, снаружи пока ещё похожие на слепые бельма, обрамили длинные шторы, а под потолками и на стенах засияли люстры и светильники. Те же стены лишились остатков и без того осыпавшейся древней перхотью штукатурки, под которой обнаружилась фактурная кирпичная кладка, практически не пострадавшая от времени. Да что там! По настоянию Оли, запряжённые ею спецы даже полы во флигеле отремонтировали и навощили чуть ли не до зеркального блеска. И всё это за каких-то пару дней. И пусть дело здесь не обошлось без применения узкоспециализированных стихийных техник, кратно ускоривших процесс ремонта, я был удивлён его стремительностью.
   С санузлом, правда, получилось не так замечательно. Как Ольга ни уговаривала, привлечённые специалисты напрочь отказались тратить время и силы на полноценные сантехнические работы. Вместо этого они ограничились временной мерой, установив в чулане флигеля полевой санблок, вроде тех, что имелись в жилых модулях "Гремлинов" на Апецке, а я был вынужден клятвенно пообещать жене, что по окончании эпопеи с иезуитами, непременно приведу в порядок здешнюю канализацию, налажу нормальный водопровод и установлю в доме какую-то "приличную" сантехнику. Можно подумать, что унитазы и ванны бывают неприличными?! Эх, ладно...
   - Кирилл, не вздыхай! - обнявшая меня со спины, Оля потёрлась о моё плечо щекой. - Зато теперь у нас есть вполне приличный охотничий домик. Разве это плохо?
   - Почему "охотничий"? - не понял я.
   - Аномалии, - коротко отозвалась жена, но увидев, что мне такое объяснение ничего не говорит, вздохнула сама. - Ну, право слово! Ты, как будто не читал дневники Сергея Львовича! Твари имеют неприятную привычку заселять очищенные от их "соплеменников" территории своими "отпрысками". Это значит, что, даже уничтожив все аномалии на своей земле, мы рискуем получить на их место...
   - Переселенцев с окрестных территорий, - я таки вспомнил заметки Роста и хлопнул себя ладонью по лбу. - Одно хорошо, новички не будут столь же серьёзной проблемой, как их предшественники. Мелочь, не успевшая привязаться к новой территории, не так опасна.
   - Зато, для охоты, как развлечения, самое то, - покивала Оля, устраиваясь у меня на коленях. - Так что, пока не восстановим усадьбу целиком, здесь будет наш охотничий домик. А выбьем "своих" тварей, можно и по соседским землям прогуляться. Запрещать-то некому.
   - Пока, некому, - уточнил я. - Но это, думается мне, ненадолго. Не только у нас с тобой здесь вотчина, вокруг полно земель, принадлежащих другим родам, так что, скоро можно будет ждать соседей-конкурентов.
   - Ага, как же, - ухмыльнулась Оля, не скрывая сарказма ни в голосе ни в эмоциях. - После слухов о твоём ранении, полученном при ликвидации здешних аномалий, дорогой мой гранд, охотнички сюда просто валом повалят, коне-ечно! Держи карман шире.
   - М-да, об этом я как-то не подумал, - признался я.
   - А стоило бы, - фыркнула жена и договорила с интонациями сытой кошки. - С такой рекламой этих мест, конкурентов можно лет десять не опасаться и не ждать. Ну а уж за такой срок мы точно и наохотиться всласть успеем и усадьбу восстановить. Да и девочкам тренировки на пленэре только на пользу пойдут. Можно будет даже выездные тренировки для всей школы устроить. Ежегодные, а?
   - Ой-ёй, - я прищурился и слегка дёрнул Олю за выбившийся локон растрепавшейся причёски. - Тренировки... на пленэре... да для всей нашей школы. Угу. А по-моему, кто-то просто радуется, что не придётся делиться своим новоявленным хобби с соседями. М?
   - И что? - Оля пожала плечами, как ни в чём ни бывало. - Здоровый эгоизм в малых дозах полезен в любых количествах. Вот.
   - По-моему, поговорка была о чём-то другом, - задумчиво протянул я, но ощутив игривый тычок острого локотка жены под ребро, улыбнулся и "поспешно" согласился с супругой. - Но твой вариант тоже имеет право на жизнь, да. Главное, не увлекаться.
   Вообще, догадаться, с чего вдруг Ольга развила такую кипучую деятельность, не составило бы труда, даже если бы мы не могли чувствовать эмоции друг друга. Жене было страшно. И чем меньше времени оставалось до визита папистов, тем большее волнение охватывало Олю. Я честно старался транслировать ей собственную уверенность в успешном исходе дела, но несмотря на крепость нашей связи, супруга едва поддавалась этому моему воздействию. С одной стороны, такой прогресс в её развитии не мог меня, как учителя не радовать, с другой же... я просто не понимал, как можно успокоить всё больше и больше психующую женщину. Только и оставалось, что обнимать её, да пытаться давить вспыхивающее в ней недовольство, перемежающееся с приступами злости и страха. Но... я ведь тоже не железный, да и эмоции Оли расшатывали моё собственное спокойствие всё больше и больше. В конце концов, я не выдержал этого давления и, подхватив жену на руки, уволок её в спальню, где долго и... как это неудивительно, вполне успешно вытрах... м-да... В общем, к утро третьего дня мы встретили спокойными, умиротворёнными и очень сонными. Правда, для закрепления эффекта нам ещё дважды пришлось повторить ночную "процедуру", но уже по сокращённой программе. Так что, поступивший от наблюдателей сигнал о приближении чужаков, мы с Олей встретили с абсолютным спокойствием. Попрощались, я открыл жене "окно" в особняк Бестужевых... на миг ощутил прикосновение тёплых губ к свежевыбритой щеке и, улыбнувшись, подтолкнул Ольгу к переходу. Ещё секунда, и окно свернулось за её спиной, превратившись... даже не в форточку, а в отверстие не больше монеты величиной. Я же, оставив эту лазейку для связи с женой, развернулся и потопал на веранду, где меня ждал горячий чай и... не менее горячая встреча с епископом-иезуитом.
   Вот уже опустела чашка, и погашен в серебряной пепельнице окурок сигареты. Я втянул носом напоенный запахом влажного разнотравья и озона воздух и... невольно ухмыльнулся, почувствовал как пропел тонкой напряжённой нотой Эфир. Пропел и... пропал, оборвался, будто и нет его в этом мире вовсе. Как это предусмотрительно со стороны гостей, да. С другой стороны, и мы не лыком шиты. И на каждую хитрую задницу у нас найдётся что-то с винтовой нарезкой... и длинной мушкой, ага!
   Понять, что ушлые иезуиты в качестве первого хода в нашей встрече использовали уже знакомый артефакт-костыль, было нетрудно. Да что там, я практически был уверен, что они воспользуются столь подходящей игрушкой, обращающей враждебную территорию в "святую землю" их конфессии. Иных способов противостоять сильным стихийникам или эфирникам напрямую, у святош просто нет! Уж в этом дед был уверен на сто процентов. А кому и доверять в подобных вопросах, как не ему?
   Собственно, именно поэтому я и не участвовал толком в приготовлениях государевых людей, не лез с вопросами к их специалистам и не пытался разобраться в устанавливаемых ими ловушках и прочих засадах. Предполагал, что толку в тех приготовлениях будет немного. Так оно и вышло. Стоило сработать артефакту, как в радиусе километра от него, любые стихийные техники перестали срабатывать. Учитывая же, что у меня почти начисто пропало привычное ощущение Эфира, с его техниками тоже можно не заморачиваться. Ну-ну! Посмотрим.
   Епископ внушал. Епископ подавлял. Епископ, кажется, слетел с катушек и нёс такую пафосную ахинею, что мне даже стыдно за него стало. Единственное, что спасало меня от челодлани во время его выспренной речи, было осознание, что виной его бреду было моё собственное эмоциональное воздействие. Иными словами, раскачал я ляха, без всякой жалости и трепета. Ну да, костыль перекрыл возможность создания стихийных и эфирных техник, одновременно давая "святую силу" епископу и его "воинству света", но... Он не мог перекрыть уже имеющееся эфирное воздействие. А поскольку таковым было открытое мною окно в особняк Бестужевых, куда я не так давно отправил Олю... Ну и да, через эту самую "форточку" я вполне мог зачерпнуть любое количество "чистого" Эфира, не искажённого запретом костыля-артефакта. Чем и воспользовался. А когда его преподобие господин Винченцо Тименский окончательно поехал кукухой и начал размахивать своим огненным мечом, я банально скользнул тем же окном сначала в Москву, а уже оттуда на крышу флигеля, на веранде которого зимним лосем ревел епископ. И честное слово, в этой его "проповеди" цензурными были только предлоги. А! Ну ещё "курвы" и прочие "пся крев" рвались из глотки ошалевшего святоши сплошным потоком, всё остальное цензуру не проходило. Ещё немного, и дядечка окончательно утонет в своей ярости и пойдёт резать собственную свиту.
   И честное слово, я был готов дождаться этого светлого момента, но... в ту же секунду откуда-то из темноты во двор усадьбы прилетел натуральный артиллерийский снаряд и, расплескав небольшое болотце, образовавшееся после дневного дождя, с оглушающим грохотом превратил его в котлован под небольшой бассейн-лягушатник. Епископ продолжал реветь, а вот его подчинённые тут же отреагировали на новую опасность. И уже от них в темноту полетели сияющие ослепительной белизной... техники, наверное. Боевые. Потому как на благословение эти творения святош никак не походили, хотя бы потому, что лихо сносили любые препятствия на своём пути. По крайней мере, старые яблони в саду почти моментально превратились в кучу обугленных дров... Пришлось мне ускоряться.
   По уму, следовало бы отыскать место, куда "гости" воткнули свой подарочек-артефакт, но учитывая, что пространство вокруг начало стремительно превращаться в поле боя, и стрелы автоматических стреломётов уже начали вышибать искру и крошку из кирпичных стен только-только отремонтированного флигеля... В общем, с поисками костыля-артефакта я решил обождать. А что? Я его вырублю, и эти воины превратят флигель в груду битого кирпича... Мне же потом Оля всю плешь проест! Не-не-не... Заканчивать надо эти фейерверки!
   Честно говоря, до слияния с древней аномалией, когда-то жившей в подвале этой усадьбы, я на такой фокус даже не решился бы. Сейчас же, всё вышло легко и непринуждённо. Не закрывая "окна", служившего мне сейчас каналом подпитки Эфиром, я ушёл в скрыт и, не теряя времени даром, скользнул с крыши флигеля вниз. Туда, где продолжали швыряться какой-то сияющей хренью святоши, и размахивал огненным мечом ситх-епископ. Ну в самом деле, похож же!
   Кхукри покинули ножны и, кажется, даже дрогнули у меня в ладонях... от предвкушения? От же ж, хрень какая! Скользящий шаг вперёд, и прикрывавшийся от стрел бортом вездехода, водитель-святоша мягко опускается наземь, тихо булькая разрезом на горле. М-да, а кожаные сиденья машинки - под замену. Хрен их теперь от кровушки отмоешь. Следующим стал его напарник. Тяжёлый клинок кхукри с хрустом вошёл ему под лопатку и... вновь дрогнул, будто ловя последний удар-сокращение, разрезанного сердца.
   Разгон! И укрывавшаяся за задницей того же вездехода, ещё одна пара "воинов света" отправляется на встречу с дьяволом. А головы свои в руках понесут.
   Коллеги убитых, кажется, заметили, что их стало меньше. Начали оглядываться в поисках противника, зашедшего к ним за спины. Но увидеть меня под скрытом не могли, а потому продолжили гибнуть от ударов подарка старого джемадара. И с каждым разрезом, уколом, ударом, я чувствовал, как наполняются какой-то весёлой кровожадной злостью клинки в моих руках. И сам поддался их настроению. Закрутился, затанцевал меж мечущихся, не понимающих откуда им грозит смерть врагов. Напевая странный ни на что не похожий мотив, скользил меж неуклюжих, дёргающихся тел, на ходу, лёгкими взмахами кхукри-крыльев снося кисти рук, вскрывая глотки и распахивая грудные клетки... пока не застыл посреди дымящегося двора напротив изрядно потрёпанной веранды, глядя в глаза тяжело дышащего, сжимающего рукоять пламенеющего меча епископа. Бледного, трясущегося от страха... обделавшегося епископа.
   - Ваше преподобие, - тряхнув головой, я избавился наконец от алой мути застилавшей мой взор и, почувствовав, как успокаиваются вдоволь напившиеся крови врагов, кхукри в моих руках, с ощутимым облегчением вздохнув, улыбнулся. - Потанцуем, падре?
  

* * *

   Когда капитан Джевецкий получил приказ на открытие огня, он только вздохнул. Ведь с самого начала операции чувствовал... самым копчиком ощущал, что просто не будет. И когда рядом начали падать бойцы его подразделения, сражённые техниками противника, даже не замечавшими щитов гвардейцев, он мог только скрипеть зубами, подсчитывая потери. А первая же попытка накрыть противника собственной техникой, обернувшаяся пшиком, и вовсе заставила капитана зарычать от бессилия. Хорошо ещё, что его бойцы моментально поняли всю глубину трещины, в которую они с размаха угодили, и перешли к тактике "прячься-бей". Иначе, потерь могло стать намного больше.
   - Капитан! - Сержант Капур ткнул пальцем в сторону дальнего вездехода противника. И вид у опытного воина был такой, что Джевецкий поспешил глянуть в указанную индийцем сторону... чтобы увидеть, как взлетают вверх головы двух бойцов неприятеля. И никого рядом! Техника? Какая? Чья?!
   А в следующий миг, среди чёрных вездеходов вырос смерч. Алый, злой и... холодный, как жидкий азот! А в центре закручивающихся, тянущихся вверх алых потоков проступил чей-то силуэт. Танцующий человек изгибался, метался из стороны в сторону, взмахивая руками с зажатыми в них изогнутыми клинками, будто крыльями. Взмах, удар, фонтан крови... туманом всасывающийся в алые потоки страшного смерча. Труп. И снова... и снова... Леденящее зрелище. Красивое в своей кошмарной законченности... Капитан Джевецкий тихо выматерился, с трудом отводя взгляд от этого завораживающего танца... и, нахмурившись, тряхнул за плечо что-то исступлённо бормочущего сержанта. Выходец из Индии был бледен и просто-таки трясся от страха.
   - Рудра тандава, рудра тандава... - Капур смотрел словно сквозь своего командира, и бормотал одно и то же не переставая... Тьфу ты!
  

Глава 12. Полетали - разобрали

   Долго переглядываться с поехавшим крышей епископом не пришлось. Увидев, что остался без группы поддержки, иезуит взревел медведем и кинулся в бой. В отличии от своих подчинённых, он не разбрасывался сияющими призрачным светом "серпами" и не творил каких-то иных техник. Нет, вместо этого, епископ поднял над головой меч и, трубно взревев, рванул на меня. Бронепоезд в потёмках, чтоб его! Впрочем, насчёт техник, я, кажется, слегка погорячился. Чем ближе подходил иезуит, тем отчётливее было заметно охватывающее его золотистое сияние, тогда как меч в его руках, наоборот, выцветал, словно поглощая и без того скудный свет, льющийся с веранды на окружённую вездеходами поляну. Скользнув навстречу противнику, понимаю, что не один я здесь развлекаюсь Разгоном. Взгляд епископа легко отследил моё движение, а это о чём-то да говорит. Что ж, никто не говорил, что будет просто...
   И зря. Настроившись на серьёзное противостояние, я хотел было прощупать защиту епископа и... кхукри легко смахнул кисть его руки, сжимавшей рукоять меча. От удивления, я не успел прервать связку, кажется, намертво вколоченную в меня старым джемадаром, и окутанный алым маревом, второй клинок, скользнув вдоль предплечья моего противника, легко вскрыл его горло, лишь полыхнула при столкновении с ним золотая вспышка. И всё. Епископ замер на месте, потянулся культёй к шее и, заливая поляну кровью, рухнул мне под ноги, словно подрубленное дерево. Я же, удивлённый столь скорым окончанием боя, едва успел уйти с пути падающего тела.
   Сыто дрогнули в моих ладонях кхукри, и алая пелена окружавшая меня с начала боя с церковниками, рассеялась без следа. И тут же, по ушам ударили исчезнувшие было звуки, а в нос шибанула металлическая вонь горячей крови. Встряхнув и без того удивительно чистые клинки, я вернул кхукри в ножны и оглянулся, выискивая в темноте гвардейцев, которым так толком и не удалось поучаствовать в бою... А там, в темноте за чёрными громадами вездеходов уже поднималась какая-то возня.
   - Гвардии капитан Джевецкий, Первый Преображенский, - выскочивший словно чёрт из табакерки, подтянутый вояка в чёрном тактическом комбезе, щёгольски бросил два пальца к боковине глухого чёрного же шлема с едва поблескивающим в темноте визором.
   - Боярин Николаев-Скуратов, - кивнул я в ответ, стягивая с лица артефактные очки, подаренные мне Ростом. К чести капитана, тот даже не дёрнулся, глядя в мои серые бельма. - Чем могу помочь, господин капитан?
   - Право, мне неловко... - Джевецкий всерьёз замялся, но, судя по эмоциям, быстро справился с собой и, тряхнув головой, заговори уже куда увереннее: - Прошу прощения, Кирилл Николаевич. Я знаю, что у грандов есть возможность почти мгновенно перемещаться на довольно дальние расстояния, и, что самое главное, перемещать других людей. А у меня четверо тяжелораненых и никакой связи с группами поддержки. Коммуникаторы не работают, техники тоже. Ни эфирные, ни стихийные. Может, вы...
   - Понял, - я жестом пресёк торопливую речь смущённого! гвардейца. - Ведите.
   Вот теперь мне стало кристально ясно, что за возня разворачивалась за вездеходами, пока мы с епископом "делили апельсин". В руинах, когда-то бывших то ли конюшней, то ли каретным сараем, на захламлённом полу лежали тела, затянутые в такие же комбезы, каким щеголял мой новый знакомец.
   - Пятеро, - тихо проговорил я, открывая настежь окно, связывающее меня с Ольгой. - Дорогая, прошу, немедленно свяжись с Нулиным, нам срочно нужны медики. Тут пять тяжёлых и больше десятка лёгких раненых. А пока связываешься с ним, перейди в комнату побольше. Боюсь, в нашей спальне мы все не поместимся.
   - Поняла, - Оля не стала терять времени на расспросы и тут же принялась вызывать нашего волшебного доктора. Я же повернулся к Джевецкому и столпившимся за его спиной бойцам, часть которых таки фонила тщательно подавляемой болью.
   - Господа, не теряем время. Берите раненых, и шагайте в окно. Идём все вместе, никого не оставляем. Я - замыкающий. Капитан?
   - Понял, - резко отозвался тот и повернулся к своим бойцам. Говорить им, правда, он ничего не стал. Просто указал на лежащих раненых, и гвардейцы, так же без единого лишнего звука ринулись исполнять приказ командира. К моменту, когда первая пара гвардейцев, подхватив тихо стонущего бойца, шагнула в по-прежнему распахнутое настежь окно, ведущее в московский особняк тестя, Ольга успела не только связаться с полковником Нулиным, но и добралась до парадной столовой, способной вместить куда больше народу, чем три десятка гвардейцев. Хотя, смотрелись бойцы в полной боевой выкладке посреди музейной роскоши бестужевского дома... нетривиально, да. Впрочем, долго любоваться этим сюром, мне не дали. Стоило окну закрыться за моей спиной, как Ольга развернула экран коммуникатора на максимальный размер, одновременно сделав его видимым для всех присутствующих.
   - Кирилл, приветствую, - окинув меня хмурым взглядом, проговорил глава госпиталя Московского бронеходного полка и, покачав головой, произнёс с требовательностью в голосе, прежде мною не слышанной. - Ты уверен, что сможешь открыть ещё одно окно в мой госпиталь? Выдюжишь? Может лучше прислать наш аэродин?
   - Не стоит беспокойства, Осип Михайлович, я пока ещё в порядке, - мотнул я головой. - Вы-то как, готовы к приёму раненых?
   - Операционные уже готовят, бригады на месте, - вздохнув, ответил Нулин.
   - Что ж, тогда, открываю переход, - отозвался я, и экран коммуникатора пошёл рябью. Миг, и рядом с полковником открылось очередное окно, в которое гвардейцы тут же принялись затаскивать своих раненых товарищей... и тело убитого. Следом пошли менее пострадавшие, а ещё через полминуты, в парадной столовой Бестужевского особняка осталась лишь дюжина невредимых подчинённых Джевецкого, сам капитан и... мы с Олей. Хотя, кажется, насчёт "невредимых" я несколько погорячился. Стоявший за спиной капитана, боец с нашивками... сержанта? Десятника? Какие там звания приняты в Первом Преображенском-то? Не помню... Да оно и не важно, по крайней мере, сейчас. Куда важнее флёр ужаса и... благоговения исходивший от этого самого сержанта-десятника. И тот факт, что направлена эта безумная смесь эмоций именно на меня. С ума он что ли сошёл?
   - Капитан Джевецкий, - опускаясь в одно из полукресел у длиннющего обеденного стола и, жестом предложив собеседнику занять другое, начал я, но гвардеец меня перебил.
   - Никита Вячеславович, - проговорил он.
   - Приятно познакомиться, - я кивнул тяжелеющей головой. - Так вот, Никита Вячеславович, пока ваши подчинённые контролируют процесс лечения раненых в госпитале Московского бронеходного, не могли бы вы связаться со своим командованием, и сообщить о завершении операции? Я, к стыду своему, совершенно не в курсе, кто именно курировал этот... вертеп, и, скажу честно, видеть этого альтернативно одарённого не желаю. Поскольку всерьёз опасаюсь, что сорвусь, а государь за зверское убийство своего идиота по головке меня точно не погладит.
   - О... да, - Джевецкий хмыкнул, явственно плеснув эмоцией одобрения. Кстати, об эмоциях.
   - Простите, Никита Вячеславович, пока вы общаетесь с начальством, могу я поговорить с вашим бойцом? Вон тем, - я слабо махнул рукой в сторону пышущего ужасом и каким-то жутким фанатизмом, гвардейца. Джевецкий перевёл недоумённый взгляд с меня на своего подчинённого, потом обратно... и пожал плечами.
   - Как пожелаете, Кирилл Николаевич, - произнёс он и, не прекращая работы с наручным коммуникатором, резко окликнул бойца. - Сержант Капур! Поступаете в распоряжение боярина Николаева-Скуратова, до моего особого распоряжения.
   - Так точно, господин капитан! - вытянувшись во фрунт, с нездоровым энтузиазмом в голосе, отозвался тот. В этот момент двери в зал отворились, и мимо напряжённых гвардейцев поплыли слуги Бестужевых, тут же принявшихся сноровисто накрывать стол для лёгкого перекуса. Пока, лёгкого.
   - Присаживайтесь, господа, - громко объявила Ольга. - Для нас честь принимать в доме моего отца гвардию его Величества.
   Напряжение среди бойцов, взбурлившее было, при появлении прислуги, почти тут же сошло на нет. Но, до получения разрешающего кивка от командира, они и не подумали следовать приглашению моей жены. Что ж, и это правильно. Зато, стоило Джевецкому, занятому неслышными переговорами с командованием, дать своё разрешение, как гвардейцы , на ходу стягивая шлемы, с довольным гулом потянулись к столу. И первым среди них оказался сержант Капур. Ну... чего-то в этом роде и стоило ожидать, да? Сержант оказался индийцем. Дьявольщина. Вот только ещё сказок в стиле дедушки Бабура мне сейчас и не хватало! Стоп, а это идея...
   - Сержант Капур, да? - тяжело вздохнув, проговорил я, чувствуя рядом просыпающееся любопытство жены. - Не стойте столбом, господин сержант. Присаживайтесь к столу, угощайтесь...
   - Так точно, боярин, благодарю - на идеальном русском ответил тот и, не тушуясь, с удобством устроился в соседнем полукресле. Ну так, гвардия же. Им по уставу смущаться-скромничать не положено. Вон как зыркает глазами. Того и гляди, вопросами завалит! На фиг.
   - Не сверли меня взглядом, сержант, - я поморщился от очередной волны эмоций, накатившей со стороны гвардейца. - У меня нет ответов на твои вопросы. Но! Я знаю, кто может тебе их дать... ну, или хотя бы, указать путь к их нахождению.
   - А? - индус явно сбился с мысли, но тут же тряхнул головой и настороженно кивнул. - Я буду благодарен просветлённому за совет.
   - Ни-ни-ни, - я даже пальцем покачал перед лицом смуглого гвардейца. - Никаких просветлённых. Имеешь вопросы - идёшь к Бабуру Варме. Глядишь, он на них ответит. А меня не замай.
   - Э-э, с вашего позволения... А кто такой этот Бабур Варма? - растеряно пробормотал сержант.
   - Бабур Варма, первый брахман Дома Сканды, Рука Ветра Махасены. Если кто и сможет помочь вам в поисках ответов, то это он, а я... извините, не брахман и не философ. Я практик, - с готовностью пояснил я, чувствуя, как сильнее и сильнее накатывает головная боль. Чёрт, встреча с иезуитами, кажется, и для меня не прошла без проблем. Надо отдохнуть. Очень надо. Я покосился на сидящую рядом Ольгу и та, явно поняв меня без всяких слов, поднялась со стула.
   - Господа, прошу вас, пользуйтесь гостеприимством дома моего отца, а мы с мужем, с вашего позволения, удалимся. Господин капитан, если у вашего начальства возникнут какие-то вопросы, прошу их отложить хотя бы до утра. Мы все устали и нуждаемся в отдыхе. И да, слуги уже готовят для вас и ваших людей покои. На этом позвольте проститься. Всего хорошего, господа гвардейцы.
   - Э-э, да... конечно, - в своей растерянности капитан сейчас был весьма похож на своего подчинённого минутой ранее. Так что он и сказать-то ничего не успел, как мы с Олей уже оказались в нашей спальне.
   - Что, Кир, совсем тяжко, да? - я ещё слышал голос жены и ощущал её прикосновения, когда она раздевала моё тело, шатающееся от одолевающей его слабости, но... всё это было словно сон... призрачно и сумбурно. Как отключился, я уже не помнил.
   А утром... утром от вчерашней слабости не осталось и следа. Проснулся я свежим и таким бодрым, словно во время сна мне кофейную "систему" поставили. Литра так на четыре ристретто, ага. Энергия била ключом, так что даже к предстоящему разбору полётов, посвящённому событиям вчерашнего вечера, я отнёсся с каким-то даже удивившим меня самого энтузиазмом. Да и Оля была рада видеть, что я перестал изображать сонную муху. В результате, к завтраку мы вышли довольными собой и друг другом, и даже присутствие за столом тяжёлой артиллерии представленной тестем и главой Преображенского приказа, за спинами которых откровенно терялись фигуры отца Иллариона и капитана Джевецкого, не смогло пошатнуть наше с женой хорошее настроение. Одно на двоих.
   - Итак, подведём итоги вчерашнего... провала, - после прошедшего в тишине завтрака, разрушаемой лишь редким стуком приборов и просьбами передать то или иное блюдо, посерьёзневший и даже можно сказать, потяжелевший тон Вербицкого показался бы похоронным маршем, но... как я уже сказал, и мне и Ольге, ввиду нашего превосходного настроения, было плевать на подобные мелочи. А вот Джевецкий, кажется, принял слова генерала чересчур близко к сердцу. Вон, как вскинулся!
   - Успокойтесь, господин капитан, - тут же примиряюще улыбнулся тесть. - Речь не о действиях вашего отряда. А ты, Анатолий Семёнович, будь любезен, не дави на окружающих и не сгущай краски. Пусть всего желаемого нам воплотить не удалось, но даже имеющиеся на данный момент результаты, позволяют считать проведённую операцию вполне успешной.
   - Но потери, - тихо пробормотал недовольный Джевецкий себе под нос. Тем не менее, Валентин Эдуардович его услышал.
   - Один убитый гвардеец. Гвардеец полка созданного для ведения боевых действий с применением тяжёлых техник, но убитый в противостоянии с врагом, обладающим возможностью глушить Эфир и стихийные эгрегоры. Да не просто обладающим, а применившим эту самую возможность! При равном количественном составе противников? Батенька, да вы перфекционист-мечтатель! - с интересом глянув на гвардейца, протянул Бестужев с лёгким, едва заметным намёком на издёвку в голосе. И Джевецкий отвёл глаза.
   - К гвардии претензий нет и быть не может, - подтверждающе кивнул Вербицкий и, повернувшись всем корпусом к капитану, чётко и недвусмысленно произнёс, словно сваю забил: - государь доволен тем, что Преображенский полк по-прежнему остаётся образцом для подражания как его армии вообще, так и гвардии в частности. Даже потеряв две трети боеспособности, вы не отступили, не сложили оружия, и правильно распорядились оставшимися в вашем распоряжении возможностями. Как показал осмотр места боестолкновения, именно вашими людьми, капитан, была уничтожена четверть напавших на боярскую вотчину Николаева-Скуратова людей. Одним стрелковым оружием, против боевых техник. Это достойно. Так что, ждите приглашения на высочайшую аудиенцию, Никита Вячеславович. Она непременно состоится в самом скором времени... и, подготовьте списки к награждению своих бойцов. Пригодятся, уж поверьте, - Вербицкий перевёл взгляд на сидящего тише мыши Иллариона. - Собственно, такая же встреча ждёт и ваше начальство, "святой отец", но ему я бы порекомендовал запастись не списками награждаемых, а лубрикантами. Хотя бы вазелином.
   - Я передам ваши слова моему начальству, Анатолий Семёнович, - скривился тот. - Но прошу заметить, ещё до начала операции мы предупреждали о возможных проблемах. И какова была реакция? "Мы учтём ваше мнение". Ну, учли... да. Видно.
   - Костыль нашли? - перебил я явно выходящего из себя эфирника. Тот дёрнулся. - Значит, нашли. Могу я увидеть артефакт святош?
   - Он находится на экспертизе, - хмуро ответил тот. - И до окончания исследований, боюсь...
   - Что за артефакт, Кирилл? - повернулся ко мне тесть, одним жестом прервав виляния эфирника.
   - Ну, вы же не думаете, что люди епископа решились бы на атаку гранда, пусть и "калеки", без серьёзной подготовки? Или верите, что у них завёлся собственный круг грандов, способный отрезать территорию целого поместья от Эфира? - пожал я плечами. - Нет же, по прибытии в мою вотчину, они разместили где-то рядом артефакт, который, собственно, и глушил как сам Эфир, так и его стихийные проявления. Это я успел ощутить. Собственно, именно благодаря этой дряни, святоши и смогли застать врасплох гвардейцев, и пока те не очухались, били техниками лишённым щитов бойцов, как уток. Влёт... Я прав, отец Илларион?
   - Ну да, да, - со вздохом признал тот. Впрочем, насколько я знаю сего ушлого типа, и насколько могу чувствовать его эмоции, которые тот, кстати, даже не пытается скрывать, особо сопротивляться такому давлению, эфирник и не собирался. Так, покочевряжился для... отчётности, лояльность своему начальству показал, и хватит. - Результаты первого, поверхностного исследования показали, что иезуиты при нападении действительно использовали весьма специфический артефакт собственного производства. Пока что, мы определили три его функции. Первая, уже знакомая вам, Кирилл Николаевич. Превращение земли, на которой он находится, в место действия эгрегора католической веры. Вторая функция направлена на глушение Эфира и его стихийных проявлений... В этом мы пока не особо разобрались, но дайте срок... Ну и третья - самая кривая. По сути, костыль накачивает силой эгрегора, всех кто с ним связан.
   - И превращает их в текущих крышей фанатиков, - дошло до меня.
  
   Казёнка - здесь, упрощение от "казённая десятина", т.е. 1,09 гектара.
   Дэссэ, Жан (Жан Димитр Виржини) - французский модельер греческого происхождения. Основатель модного дома Дэссэ.
   Графские подвалы - Величайший в Европе и мире винный подвал, расположенный в ялтинском местечке Массандра. Назван так по его принадлежности боярскому роду Воронцовых, представители которых в середине XVIII столетия умудрились трижды получить графский титул из рук двух императоров Священной Римской Империи. Первый графский титул был пожалован Михаилу Илларионовичу Воронцову в 1744 году императором Карлом VII, а спустя шестнадцать лет, его родные братья Роман и Иван были возведены в графское достоинство преемником Карла, Францем I. Это событие нашло своё отражение и в Бархатной книге Русского государства, в которую, личным указом государя Василия Пятого, были внесены изменения, позволившие боярам Воронцовым и впредь титуловаться графами, несмотря на отсутствие такого титула в росписи Гербового приказа.
   Боярское Слово - здесь имеется в виду свод законов и установлений регламентирующих права и обязанности боярского сословия. Существует так же Государево Слово, определяющее права и обязанности государевых людей (градских и сельских обывателей и, заводчиков и помещиков) и Соборный Судебник, являющийся сводом законов регламентирующих взаимоотношения упомянутых сословий.
   Склады МТО и ВД - склады материально-технического обеспечения и вещевого довольствия.
   ОКР - обсессивно-компульсивное расстройство (невроз навязчивых состояний) - психическое расстройство. Характеризуется следующими симптомами: непроизвольно возникающие навязчивые и пугающие мысли, навязчивые действия, повторяющиеся много раз, тревожность, зацикленность на порядке, чрезмерный перфекционизм, необходимость контроля себя и ситуации, частые мысли о насилии, причинении вреда себе или другим, постоянный счёт, многократное произнесение формул и/или молитв в уме.
   Сверчок (армейский сленг) - солдат сверхсрочной службы. Ныне, контрактники.
   "Княжья пусть", или "княжья пустошь". Стены зала заседаний Думных палат Кремля украшены гербовыми щитами всех владетельных родов страны. Но после княжеского мятежа гербы инсургентов были сняты и расколоты, все до единого. Так в зале появилась пустая стена, прозванная "княжьей пустью".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.93*26  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"