Наташа бросила пакеты с покупками под столик и тяжело уселась на стул. Ноги гудели так, что казалось, это слышно даже окружающим. К ней подошла официантка и протянула меню.
– Только кофе, пожалуйста, – Наташа вымученно улыбнулась, – самый большой, самый крепкий. Без сахара, без сливок.
Официантка ушла, покачивая бёдрами. Наташа грустно посмотрела ей вслед, мысленно позавидовав тому, что эта девушка так легко вышагивает между столиками, а ведь, наверное, с утра на ногах. Через несколько минут перед ней стояла чашка дымящегося кофе, но радости это ей не доставило. Она сделала большой глоток, обожгла губы и горло и отставила чашку. Достала из кармана лист бумаги, расправила перед собой на столе.
Сегодня тридцать первое декабря. Дома – шаром покати. Нет ни нарядной ёлки, нет никаких вкусных вещей, нет ничего, что могло бы символизировать собой ощущение праздника. Но самое главное – не было сына, семилетнего Антошки. Главврач больницы не разрешила забрать его домой на праздники. И всё потому, что с утра он проснулся с небольшой температурой. Ну, подумаешь, тридцать семь и пять? Дома и стены лечат, но врачиха упёрлась, как ослица. Даже под Наташину ответственность не разрешила забрать мальчика, хотя он болел просто воспалением лёгких. Да, тяжёлым, да, пришлось госпитализировать, но ведь он уже почти не кашлял.
Ёлка, правда, была. Она стояла на балконе, и Наташа рассчитывала, что утром придёт домой вместе с Антошкой, они нарядят ёлку, потом составят меню праздничного вечера, и она быстренько сбегает в ближайший универсам за продуктами. Много ли им двоим надо?
Когда она поняла, что сына так и не выпишут, она закрылась в больничном туалете и дала волю слезам. Затем, нацепив фальшивую улыбку, вошла в палату к Антошке и постаралась утешить его, объяснив, что тётя доктор лучше знает, когда ему можно будет вернуться домой.
После больницы она пошла в торговый центр и накупила Антошке ворох новой одежды, игрушек, конструктор "Лего", который он просил уже с лета, и напоследок решила побаловать и себя новым банным халатом. И вот, доставая кошелёк, чтобы расплатиться за этот халат, она нашла в сумке Антошкино письмо, адресованное Деду Морозу.
Тут же вспомнилось, как он, грустно вздыхая, сунул его в её сумку и попросил обязательно опустить письмо в почтовый ящик, ведь новый год наступит уже сегодня вечером, и Дед Мороз должен успеть получить письмо, прочитать и найти подарок. Этот момент тогда тут же стёрся из памяти, и Наташа напрочь забыла о нём.
И вот теперь злосчастное письмо лежало перед ней на столе, и Наташа с ужасом читала длинный список подарков, которые её чадо рассчитывало найти под ёлкой. Причём конструктор, который она буквально вырвала из рук чьей-то мамы или бабушки, всего лишь замыкал список. И тогда Наташа решила, что это даже хорошо, что Антошку не выписали. Она подсчитала наличность в кошельке и опять грустно вздохнула. Конечно, кое-что из этого списка она могла купить, но это кое-что составляло лишь малую часть...
Наташа вернулась в пустую квартиру, достала с балкона ёлку, посмотрела на неё и поставила обратно на балкон. Никакого настроения наряжать её не было. Включила телевизор, посмотрела на изображающих счастье звёзд телевидения и с досадой выключила его. Затем набрала полную ванну воды и залезла в шипящую мыльную пену.
Когда она наконец вернулась в комнату в новом халате и замотанной полотенцем головой, то обнаружила, что телефон уже раскалился добела. Звонила подруга. Наташа нехотя ответила:
– Да, алло!
– Натаха, как дела? Тошку выписали? Ёлку нарядили?
– Не выписали и не нарядили. Сейчас из ванны вылезла и буду спать.
– С ума сошла? Одевайся и дуй ко мне!
– Кать, не хочу я ничего, никуда не пойду. Всё, с наступающим и спокойной ночи, – Наташа бросила телефон.
Она действительно легла спать, но через полчаса в дверь позвонили, потом постучали, потом начали звонить и стучать без остановки. Наташа натянула халат и поплелась к двери. В квартиру вихрем ворвалась Катя, закружила, затормошила, вытерла Наташе выступившие слёзы, заставила одеться, привести себя в порядок и почти силой утащила к себе, благо жила она в соседнем доме.
Уже под утро, когда часть гостей разъехалась, другая часть заснула на кровати, диванах и раскладушке, Наташа и Катя уселись на кухне и при уютном свете маленькой настольной лампы потянулся тихий разговор.
– Ты знаешь, что Антон вернулся? – вдруг спросила Катя, быстро взглянув на подругу.
– Нет. Вернулся и вернулся, мне какое дело? – ни один мускул не дрогнул на лице Наташи, голос ничем не выдал охватившего волнения, но сердце бешено застучало.
– Про тебя спрашивал.
– И что? Кать, больше не о чем поговорить? – вскипела Наташа.
Помолчали, из комнаты донеслось чьё-то сонное бормотание.
– А что он спрашивал про меня? – с равнодушным видом поинтересовалась Наташа.
Катя тут же выключила воду и подсела к подруге.
– Спрашивал, как ты, где ты. Вышла ли замуж, ну, и всё такое.
– А ты что?
– Я правду сказала, – резко ответила Катя, опять принимаясь за посуду.
– Ну и дура.
– А что я должна была сказать? – Катя бросила тарелку в раковину. – Что ты счастлива и как сыр в масле катаешься? Зачем? Ты бы его видела! Он твоё имя произносит как молитву! Засунула бы ты свою гордость куда подальше, Наташ. Любит он тебя, всё ещё любит.
– А я при чём здесь? Я его не люблю.
– Это ты мне рассказываешь? – усмехнулась Катя. – Я же помню, как вы разошлись.
– И я помню, поэтому и говорить больше об этом не хочу! – разозлилась Наташа. – Никогда не забуду, что он мне сказал тогда! Из армии вернулся, увидел меня с животом и говорит: "А ты уверена, что от меня?". А про то, как на побывку приезжал, вроде бы и не помнит!
– Ну, Наташка, молодой был, глупый. Ты ж сама потом с ним говорить не захотела!
– О чём? Я что, доказывать что-то должна была?
– Ну, что ты кипятишься? Как двинула ему тогда, помнишь? – улыбнулась Катя.
– Да уж, – усмехнулась и Наташа, – я ему такую пощёчину отвесила, что стёкла зазвенели.
– А он ведь приходил, прощения просил потом...
– Хватит, Катя! – вспылила Наташа. – Он мне в лицо сказал, что я ему изменила...
– Он так не говорил!
– Да? А сказать, что ребёнок может быть не от него – это что значит?
– Наташа, поговори с ним.
– Нет! И не вздумай больше со мной об этом даже начинать разговор!
Катя со злостью вернулась к посуде. Наташа уставилась в окно.
– Денег дашь в долг? – спросила она.
– Тошке? – не оборачиваясь, поинтересовалась Катя.
– Тошке, – подтвердила Наташа.
– Опять список выдал?
– Выдал, да я забыла про него. Накупила всего, а потом уже прочитала. Не хватает теперь.
– Пора тебе уже сказать ему, что подарки не Дед Мороз приносит.
– Успею. Ему всего семь лет, пусть верит в чудеса, это полезно.
– Для кого?
– Для него. И для меня. Он так радуется каждый раз, что я сама в Деда Мороза верить начинаю.
– Прости, Наташ, нету. Видишь, в этот раз гостей сколько было – всё подчистую выгребла. Теперь сама побираться пойду.
– Ладно, выкручусь. Его раньше Рождества не выпишут, время есть ещё.
– Да, глядишь, что-нибудь изменится, – пробормотала Катя.
Окончательно помирившись с подругой, Наташа ушла домой и легла спать, даже не подозревая, что Катя за время её сна обзвонила всех общих знакомых и друзей, у которых та могла бы занять денег, и строго-настрого запретила давать Наташе в долг.
Каждый день Наташа забегала к сынишке в больницу. Его по-прежнему никак не хотели выписывать, он огорчённо провожал её до конца коридора и спрашивал на прощание:
– Мамуль, а Дед Мороз приходил?
– Куда же он придёт? Тебя ведь нет дома, – отвечала Наташа.
– А вдруг меня до весны не выпишут? Он ведь тогда может растаять.
– Не говори глупости! Скоро поправишься, тогда и Дед Мороз придёт. Не волнуйся, пожалуйста.
– Обещаешь?
– Конечно, обещаю!
В результате Катиной интриги до самого Рождества Наташа так и нашла денег, чтобы купить все подарки, заказанные Антошкой Деду Морозу. Вечером седьмого января она сама зашла к подруге пожаловаться ей на то, что ребёнка оставили в больнице ещё на несколько дней, потому что у него по-прежнему держится температура.
– Не переживай, – успокоила её Катя, – в больнице за ним лучше присмотрят, чем ты дома.
– Месяц почти присматривают, – проворчала Наташа.
– Значит, так надо! Не волнуйся. Поправится твой Тошка.
– Скучаю я без него, – вздохнула Наташа и прошла в комнату.
И тут же захотела выйти, но дверь волшебным образом захлопнулась, а в замке повернулся ключ.
В ответ ей послышались удаляющиеся на кухню шаги. Наташа резко повернулась, прижалась спиной к двери и заставила себя посмотреть на того, кто сидел на диване.
На диване сидел Антон, отец её ребёнка, которого она не видела шесть лет.
Они молча смотрели друг на друга. Антон очень изменился. От прежнего весёлого мальчишки не осталось ни следа. Перед ней сидел взрослый, суровый мужчина, выглядевший гораздо старше, чем был на самом деле. Наташа не могла отвести от него взгляда. Ей очень хотелось закричать на него, затопать ногами, обвинить его во всех бедах, сказать, что все эти годы она ненавидела его, но, когда она открыла рот, то сразу поняла, что сейчас скажет совсем другое. Что она до сих пор его любит, до сих пор ждёт, что ребёнка назвала его именем, потому что... Поэтому она быстренько закрыла рот и посильнее сжала губы, чтобы эти слова даже случайно не вырвались наружу.
Антон тяжело поднялся с дивана, молча подошёл к ней, положил руки на плечи и долго смотрел ей в глаза, не говоря ни слова. Потом взял за руку и усадил рядом с собой на диван.
– Здравствуй, Натка, – хрипло проговорил он, глядя в сторону.
Наташа подумала, что, если б он сказал это, когда она стояла, то ему пришлось бы ловить её, чтобы не дать упасть. Натка... Только он так её называл. Она заставила закатиться обратно выступившие слёзы и ответила с деланым равнодушием:
– Здравствуй.
Помолчали.
– Где пропадал? – не выдержала Наташа.
– Так, в командировке был... в длительной. Как ты?
– Хорошо.
– Как... сын?
– Он не твой ведь, с чего это ты заинтересовался?
– Я... Натка, я виноват, прости меня...
Снова помолчали.
– Я был молодой дурак, Натка, а ты была такой красавицей, что мне казалось... Господи, была... ты ещё лучше сейчас стала.
Снова пауза.
– Я знаю, что уже не нужен тебе, да и сыну, наверно, тоже не нужен, он про меня и не знает...
– Знает, – неожиданно для себя сказала Наташа.
Антон быстро взглянул на неё и снова отвернулся. Помолчали.
– Он знает, что у него есть отец. Что он уехал в командировку и там пропал.
– Как пропал?
– Поехал в экспедицию, его группа нашла какие-то руины, но потом оказалась в плену у местных воинствующих банд. Они и сейчас в плену, но над ними не издеваются, содержат хорошо. Домой не отпускают, потому что они учёные и могут найти ещё какие-нибудь сокровища.
Наташа рассказывала Антону историю, которую много лет пересказывала сыну, даже не замечая, как изменился в лице её собеседник. Замолчала, когда Антон резко прижал к глазам руки.
– Хватит, я понял, – резко проговорил он, – у вас всё хорошо, вы ни в чём не нуждаетесь. Передай, пожалуйста, Антоше, что папа прислал ему подарок из... командировки.
– Нам ничего не надо!
– За всех не решай, – в голосе Антона прозвучал такой металл, что она осеклась. – Возьми. Купи ему что-нибудь... от меня. А это – из командировки.
Наташа взяла тяжёлый пакет.
– Что это?
– Щит... и меч.
– Зачем ему оружие?
– Это просто игрушки.
– Это игрушка? – Наташа подняла на головой тяжёлый меч.
– Это игрушки средневековых мальчиков. Он опасен не больше, чем камень во дворе. Ты объясни ему просто, что иногда в жизни нужен щит, а иногда – меч.
– Спасибо.
– Проехали.
Снова повисло тяжёлое молчание. Антон по-прежнему не смотрел на Наташу, поэтому она исподтишка стала разглядывать его. Он стал шире в плечах, тёмные волосы выгорели на солнце, на висках блестела седина.
– Антон, у тебя виски седые... – пробормотала Наташа.
Он резко встал, провёл обеими руками по волосам:
– Мне пора, приятно было повидаться.
Он наклонился к ней и поцеловал в макушку, сделал это так быстро, что она не успела отстраниться. Затем подошёл к двери и нажал ручку. Жалобно взвизгнув, замок открылся. Наташа даже не заметила, чтобы он приложил какое-то усилие, словно замок был пластмассовый. Через минуту хлопнула входная дверь. В комнату вбежала Катя:
– Ну, как поговорили?
Наташа молчала.
– Наташ, ты злишься? – Катя села рядом с ней. – Ну, извини, он только что забежал, очень просил, чтобы я устроила вам встречу. Он сказал, что хочет только посмотреть на тебя и сказать несколько слов... И тут ты сама пришла. Наташ, не сердись, а? Ты чего? Ты плачешь, что ли, Наташка?
Катя заглянула ей в лицо и обхватила за плечи, прижала к себе. Наташа не плакала, она рыдала.
– Любишь ведь ты его, да? – прошептала Катя.
Наташа кивнула, продолжая рыдать.
Успокоившись, она сунула подруге деньги и пакет:
– Вот, отдай ему. Ничего нам от него не надо.
– Знаешь, что? – вспылила Катя. – Он это ребёнку передал! Тебе нужны были деньги? Вот и купи Тошке подарков!
– Не возьму! Где он был столько времени? У него, может, своя семья, дети... Он, что, хотя бы позвонить не мог?
– Не мог! – крикнула Катя. – Не мог, – добавила уже тише.
– Ты что-то знаешь? – недоверчиво спросила Наташа.
– Хочешь, я тебе скажу, где он пропадал? – медленно проговорила Катя. – Только он запретил мне об этом рассказывать тебе.
– Расскажи.
– После того, как ты его в последний раз отшила, он ввязался в экспедицию...
Наташа слушала и с ужасом понимала, что была не так далека от истины, когда придумывала историю для Тошки. Антон действительно оказался в плену у пустынных кочевников. Но, в отличие от её сказки, реальность оказалась гораздо страшнее. Экспедиция на самом деле наткнулась на древние руины. Но эти руины были под охраной кочевников, которые без труда захватили немногочисленную группу молодых учёных, нескольких из них задушили и оставили тела в лагере. Экспедицию искали, но затем поиски прекратили, решив, что она стала жертвой несчастного случая. Тем более, что в разрушенном лагере нашли останки людей, обглоданные хищниками... Кочевники ненадолго останавливались в разбросанных по пустыне селениях и держали пленников в сараях, в ямах, просто связанными под открытым небом, где приходилось. До тех пор, пока не доставили их к главе клана, в посёлок в самом сердце пустыни. И там уже из молодых учёных ребята превратились в бесправных рабов. Они пытались бежать, но их поймали и жестоко избили. Снова бежали – снова поймали, снова избили. Так продолжалось несколько лет. От группы остались живыми два человека – руководитель экспедиции и сам Антон. После очередной попытки бегства их избили так, что руководитель умер, а Антона привязали к столбу в середине посёлка и оставили под палящим солнцем на несколько дней. Ему не давали есть, не давали пить, и он уже решил, что настал его час... Пришёл в себя он в больнице. Оказалось, полиция и военные выследили кочевников, нападавших и на мирных жителей, и волей судьбы ворвались в тот самый посёлок, когда Антон уже потерял сознание.
Поразмыслив, Наташа решила принять деньги и подарок для сына. С новыми силами она начала бегать по магазинам в поисках того, о чём мечтал мальчик. Несколько раз она встречала во дворе Антона, он каждый раз сухо кивал ей и проходил мимо. Наташа заметила, что иногда он слегка прихрамывает. Она всё чаще думала о нём, вспоминала времена, когда они были ещё вместе, но каждый раз заставляла себя прекратить это. Всё прошло, всё закончилось – зачем ворошить старое?
Она купила всё, что было в Антошкином списке. Выяснила, что его выпишут тринадцатого января, во второй половине дня, теперь уже совершенно точно. Прибежала домой, достала с балкона несчастную подсохшую ёлку.
Антошка вихрем ворвался в комнату. Наташа вошла следом за ним. Мальчик стоял, с восторгом глядя на сверкающую нарядную ёлку и ворох пакетов и коробок под ней.
– Ну вот, – огорчённо вздохнула Наташа, – Дед Мороз приходил, пока я тебя из больницы забирала.
– Ах, мамочка, – Антошка бросился к ней на шею и зашептал в ухо: – Мамочка моя, я же ведь большой уже, я знаю, это ты мне всё купила. Ты ведь забыла письмо в ящик опустить, ведь забыла, признайся!
Наташа опешила, не зная, как реагировать на его слова. А мальчик и не ждал ответа, продолжал горячо шептать:
– Мамочка, я точно знаю, что ты прочитала письмо, потому что я другое написал, я передумал, я потом о другом просил. Он не приходил ещё, Дед Мороз, он ночью придёт, когда темно будет.
– Антоша, он уже домой поехал, – попыталась возразить Наташа, – и потом, откуда у меня столько денег, чтобы тебе всё это купить?
– Ах, мамочка, мамочка моя, вот увидишь, вот увидишь, он позже придёт, когда стемнеет. Поверь мне, мамочка, ты поверь мне!
Наташа решила оставить его в покое, она придумает, что сказать, когда наступит вечер. Оставив сынишку в комнате, она ушла на кухню, где предалась тревожным размышлениям и последним приготовлениям к праздничному ужину.
В восемь часов вечера они уселись за стол. Всё это время Антошка возился с подарками и не вспоминал о том, что ждёт Деда Мороза. Наташа решила, что он уже всё забыл, но он вдруг сказал:
– Мамочка, поставь ещё тарелку!
– Зачем, Тоша? Нас же двое.
– Мама! – чуть не плача, закричал Антошка. – Надо ещё тарелку!
Наташа потрогала его лоб, но температура была нормальной. Чтобы успокоить мальчика, она принесла тарелку и вилку, поставила на стол, придвинула к тарелке бокал.
– Всё? Доволен? – спросила она.
Антошка счастливо заулыбался.
В дверь позвонили. Мальчик сорвался со стула.
– Антон, сядь на место! – закричала Наташа. – Я сама открою...
– Нет! Я! – верещал из коридора Антошка. – Это же мой подарок!
Наташа выскочила в коридор, когда он уже распахнул дверь. В одну секунду он запрыгнул на руки человека, стоявшего на пороге их квартиры.
– Мама! Мамочка! – услышала она его крик. – Ты видишь, ты видишь? Я просил, чтобы Дед Мороз вернул домой моего папу! Вот мой подарок! Мама! Ты видишь, это же мой папа!
Наташа смотрела, как Антон целует светлые волосы сына, как блестят в его глазах слёзы, и чувствовала себя самой счастливой на этом свете.