Далеко на севере протянулись Покинутые горы - царство вечной зимы. Много лет миновало с тех пор, как люди перестали селиться на их склонах. Теперь только волки и беглые преступники решаются пользоваться дорогой через горы, несмотря на ее дурную славу. Деяния древности превратились в легенды и навсегда остались на устах рассказчиков предгорной долины. В любой предгорной деревушке найдется старик, который не без дрожи расскажет Вам о “Проклятом перевале и оскверненной обители”.
В деревушку Карн я попал во время странствий по равнине между Алионаем и рекой Гремящей. Эта тихая, во всех ничем, кроме древнего храма, не выделяющаяся деревенька стоит на пересечении некогда оживленного Северного Тракта и Дорогой Всепрощающего, уводящей к самому сердцу гор.
Множество прекрасных и страшных легенд, ежедневно слышимых мною в тавернах, распаляло мое воображение и тянуло в путь по уходящей в горы дороге. Странствующие барды были не в моде, и мне частенько приходилось потуже затягивать пояс. В такие дни идея о богатствах горы еще сильнее будоражила меня. Однажды душа странника взяла верх над страхом не вернуться, и я отправился по дороге, которая, петляя по готовящейся к приходу зимы равнине, уводила меня все дальше и дальше к надвигающимся с севера горам. День за днем я продолжал свой путь; по дороге я охотился на кроликов, которые в отсутствие человека густо заселили холмистый север предгорья. Ночи сильно похолодали с того времени, как я отправился в путь, и теперь коротать их приходилось у костра, укрывшись за холмом от ледяного дыхания царства вечной зимы.
У подножья гор я очутился в тот момент, когда первые заморозки сковали лужи первым хрупким ледком. Перед началом восхождения я заготовил припасов на неделю- этого должно было хватить на дорогу до покинутого монастыря и обратно. Первый день пути поразил меня своей тишиной, которая казалась почти осязаемой и не шла ни в какое сравнение с тишиной на равнине, в которой нет- нет, а прозвучит шелест листвы или трель пролетающей птицы. Сначала тишина пугала, но на второй день она уже не казалась чем- то странным. Солнце, необычно огромное и совсем не греющее взошло в третий раз, когда моим глазам предстал некогда один из самых огромных монастырей построенных братством Всепрощающего.
Проклятый монастырь являл собой величественную руину, он дышал древней тайной, которая была скрыта где-то среди рухнувших стен или за одним из темных провалов окон. Мощные колонны все еще вздымались кверху, хотя кровля, которую они некогда поддерживали, обвалилась и лежала у их основания. Пустые коридоры монастыря многократно повторяли звуки шагов, а сказанное слово подхватывалось сотней неведомых голосов и уносилось в глубь руин, туда, где по преданьям, стоял попранный алтарь.
Я бродил среди руин, осматривал остатки древней росписи, основным сюжетом которой были битвы “Войны до начала времен” и ‘Самопожертвование Всепрощающего”. Иногда среди обломков стен попадались ценные предметы культа, тогда мой заплечный мешок радостно звенел, поглощая находку, которая принесет не плохой барыш в базарный день.
Когда я вышел из потемневших коридоров руин, кроваво красный шар заходящего зимнего солнца скрылся за четырехглавой вершиной Анкарнира. Под лучами уходящего на покой солнца снег на вершинах горы вспыхнул багрянцем. Ветер подул из сердца гор, по земле побежала поземка, а затем снег взметнулся в небо, образовал завесу на секунду скрывшую пылающие пики. Из темных руин древнего монастыря донесся протяжный стон. Подхваченный порывом ветра он пронесся над ущельями и устремился к пылающим вершинам Анкарнира. Поначалу показалось, что это ветер воет в полуразрушенных коридорах, но, присмотревшись, я заметил ссутулившуюся фигуру, облаченную в ветхую монашескую ризу, выцветшую настолько, что невозможно было сказать, каков был ее изначальный цвет. Незнакомец оперся на диковинный посох сделанный из темно-синего металла увенчанный черепом, поблескивающим рубинами глаз.